Доживем до Рагнарёка (джен)

Элла по долгу службы могла перемещаться в пространстве с огромной скоростью, оставаясь на месте. Получив сообщение, она перешла дорогу по светофору, хотя машин уже не было, остановилась на тротуаре и просто исчезла с карты Токио, пропала, выгорела, испарилась. Две мокрые нахохлившиеся вороны, сидящие под козырьком продуктовой лавки, приставленные следить за ней, после ее исчезновения переглянулись с недоумением, потом исчезли сами таким же образом — полетели наверх доносить важные вести. Элла, как была, в пальто, вымоченная Токийским дождем, оказалась посреди пентхауса в Нью Йорке. Она никогда не была тут раньше, а перемещалась по координатам, заданным в сообщении, и с интересом осмотрела помещение. Черное пианино с закрытой крышкой, напоминающее черный лакированный гроб, белые оштукатуренные стены с двухметровыми абстракциями (красные кляксы сосредоточенно пожирали аморфные синие круги), журнальный столик, на котором застыл, как хищная затаившаяся в засаде рыба, и неодобрительно поблескивал бликами на чёрном лакированном корпусе, старый телефон с катушкой, черный кожаный диван, книжные полки, хрустальная люстра, горящая сама по себе, и панорамные окна, затуманенные дождем. Небоскребы в сизой дымке напомнили Элле гору Фудзи, которую ей, несмотря на частые приезды в Японию, удалось видеть считанные десятки раз — вечно гора скрывалась от нее шлейфом из тумана. Из внутренней комнаты появилась/появился, в общем, появилось худощавое существо с тонкими белыми руками и ногами, разукрашенными черными кольцами татуировок, в кожаной куртке и красном коктейльном платье, слегка помятом, в дизайнерских черных туфлях на высоких каблуках. Сомнения задавал белый ирокез на голове, выбритые виски и добрые два десятка металлических колец и гвоздиков, разукрашивающих белое лицо с цепкими черными глазами. Красные очки в пол лица, похожие на рэй бэн завершали несколько эксцентричный образ.