Танго втроём (гет)

Подготовка к последней битве с Дикой Охотой шла полным ходом. Собиралась рассеянная по всему миру Ложа Чародеек, строились планы, заготавливалось оружие и эликсиры. Напряжение, витающее в воздухе, могли потрогать руками не только чувствительные к энергетическим токам чародейки, но и неотёсанные ведьмаки.

Ожидание битвы давило и каждый по-своему справлялся со стрессом. Цири хотела завершить свои дела в Новиграде, отблагодарить всех, кто помог ей в трудную минуту. Авалак’х строил одному ему известные планы. Филиппа Эйльхарт и спасённая из Оксенфуртской тюрьмы Маргарита Ло-Антиль восстанавливали силы и раздумывали, как обернуть сложившуюся ситуацию на пользу себе любимым. Лютик привычно ухлёстывал за женщинами. Геральт старался уследить за всеми одновременно, сделать так, чтобы члены группы не убили друг друга безо всякого вмешательства Дикой Охоты, и вовремя завершить все приготовления. А заклятые подруги Йеннифэр и Трисс попивали найденное в подвалах «Шалфея и Розмарина» вино, прекрасно понимая, что расслабиться перед решающей битвой не менее важно, чем провести всеобъемлющую подготовку.

Говорили, как и подобает чародейкам, о двух вещах: заклинаниях и мужчинах. Вернее одном, конкретном мужчине, на которого каждая из них имела виды.

— А ты не преминула воспользоваться моим отсутствием, — ехидно заметила Йеннифэр, изящно покачивая в воздухе бокалом: так что алая жидкость касалась краёв, но не выплёскивалась. — Молодец, Трисс, далеко пойдёшь!

Трисс раздражённо тряхнула копной роскошных рыжевато-каштановых волос.

— Ничем я не пользовалась! — воскликнула она. — Геральту нужна была поддержка, потому я была рядом. А где была ты? Ах да! Прислуживала Эмгыру!

Фиалковые глаза Йеннифэр недобро блеснули.

— Я беспокоилась о благополучии Цири, ты же знаешь. Но это не меняет того, что ты подло воспользовалась ситуацией.

— Может и воспользовалась, но в любви как на войне — все средства хороши, — Трисс отхлебнула вина и поморщилась — вино было слишком кислым на её вкус. — Всё изменилось, пока тебя не было. Я изменилась, Геральт изменился. Мы многое пережили вместе и где только не… кхм.

Трисс слегка покраснела, вспоминая подробности некоторых приключений.

— Чушь! — фыркнула Йеннифэр. — У нас это было даже в трактире, в самый разгар выступления Лютика!

— Нашла чем удивить! В разрушенном чудищем здании, прямо в его гнезде!

— Во дворце Эмгыра!

— Ну и что? Если бы на его кровати — зачлось бы, а так нет. На Мучильне, вот!

Йеннифэр стиснула в руке бокал, так что стекло пошло трещинами.

— На чучеле единорога! — выдала она свой последний аргумент. — Причём не один раз.

Трисс пристыженно замолчала, крыть было нечем. Если Йеннифэр удалось затащить предпочитающего удобную постель Геральта на чучело единорога, причём сделать это не единожды, то это что-то да значило.

— В Каэр Морхене! В твоей комнате, на кровати! — нашлась она и удивлённо хлопнула ресницами. — Кстати, а где кровать? Что-то я её не видела.

Судя по мрачному мстительному виду Йеннифэр кровать встретила мучительную и бесславную смерть.

Йеннифэр прошептала заклинание и восстановила треснувший бокал. Она задумчиво посмотрела на алую жидкость, потом перевела взгляд на Трисс. На губах гуляла чуть хмельная и не предвещающая ничего хорошего улыбка.

— Тебе не кажется, что это чересчур, дорогая подруга? — поинтересовалась она. — Мы опытные волшебницы, члены Ложи Чародеек, мужчины сотнями падают к нашим ногам — а мы дерёмся из-за какого-то ведьмака. Будто мы две пустоголовые кметки, а он первый парень на деревне.

Трисс задумалась. Геральт стоил того, чтобы за него драться. Он был единственным, применительно к кому Трисс могла сказать слово «люблю». И всё же Йеннифэр была права — ни один мужчина не стоил того, чтобы ради него забыть о чувстве собственного достоинства.

— Что он тебе обещал? — серьёзно спросила Йеннифэр.

— Он просил не уезжать, говорил, что я нужна ему здесь.

Йеннифэр усмехнулась.

— А мне он сказал, что даже избавившись от чар джинна, чувствует ко мне то же, что и раньше. Ну и кого из нас он обманул?

Трисс нахмурилась. Ответ был очевиден.

Говоря начистоту, её чувства к Геральту были сильны настолько, что она готова была делить его с другой женщиной, особенно с Йеннифэр, своей давней подругой. Она бы согласилась, скажи он об этом открыто, но Геральт ничего не сказал — он крутил роман с ней за спиной у Йеннифэр, а с Йеннифэр — за её спиной. И это претило натуре Трисс.

— Надо проучить его, — решила она.— Чтоб впредь неповадно было.

— Ты думаешь о том же, о чём и я? — улыбка Йеннифэр сделалась шире и кровожадней.

* * *

Геральту нужно было готовиться к последней решающей битве с Дикой Охотой. В этот раз у них не было права на ошибку — на кону стояла жизнь и судьба Цири. Эредин должен быть повержен, даже если все они положат на это свои жизни. Геральту нужно было сопроводить Цири во время прогулки по Новиграду. Геральту нужно было обсудить стратегию с Филиппой и Маргаритой и убедиться, что они не замышляют ничего дурного. Геральту нужно было помочь Авалак’ху с его загадочным «делом», а заодно решить для себя, можно ли эльфу доверять. И наконец, Геральту нужно было заняться своими собственными делами — теми, которые потом он, возможно, уже не сможет завершить. Но мысли Геральта были далеки от насущных дел и вращались преимущественно вокруг двух чародеек, так некстати оказавшихся рядом с ним одновременно.

Очутившись вблизи Каэр Морхена, не помня почти ничего из своей прошлой жизни, Геральт пытался выстроить её заново. И рядом неизменно была Трисс. Милая, добрая Трисс, верный друг, помощник и совершенно внезапно — возлюбленная. Но потом воспоминания начали возвращаться, и через них в его сознание проникал сверкающий молниями, пахнущий сиренью и крыжовником образ Йеннифэр. И теперь он не понимал решительно ничего, а этого Геральт ой как не любил.

Долгожданная встреча с Йеннифэр принесла горьковатый привкус разочарования. Она была холодна и далека от него, будто прежде их ничего и не связывало. Трисс же, как и всегда, была рядом, её глаза сияли неудержимой верой в лучшее и безоговорочным пониманием. Потому он и попросил её остаться, а не плыть вместе с остальными спасёнными чародеями в Ковир. Он не хотел лишаться её — одного из немногих действительно близких людей, и потому дал обещание, которое впоследствии не смог сдержать.

А потом на Скеллиге он вновь встретил Йеннифэр. Прежнюю дурманяще язвительную Йеннифэр, которая, как и всегда, скрывала свои чувства за маской холодности. И понял, что ничего, в общем-то, не изменилось. Они провели прекрасную ночь в трактире на Каэр Трольде, даже неизменное чучело единорога, которое Йеннифэр, похоже, таскала за собой повсюду, не смогло ничего испортить. Йеннифэр горела желанием отыскать джинна и заставить его отменить опрометчиво высказанное Геральтом желание — и Геральт помог ей, хоть и был против. Помог лишь затем, чтобы и она осознала очевидное — узы, связывающие их, были не магией, а обычными человеческими, и оттого непреодолимо сильными чувствами.

И вот он оказался связан признаниями сразу с двумя чародейками, из которых, будучи порядочным мужчиной, а не Лютиком, должен был выбрать только одну. Но загрызи его стрыга, как же это трудно!

С Йеннифэр он всегда ходил по краю, любое неосторожно сказанное слово могло вызвать бурную вспышку гнева, скандал и очередной разрыв. Но она держала его в тонусе, не позволяла расслабляться, насыщала жизнь эмоциями и делала её ярче.

Трисс была мягкой и тёплой. Она обещала покой, безмятежное счастье и непоколебимую верность — то, чего никак нельзя было ждать от Йеннифэр.

Но чего же хотел сам Геральт? Думая об этом, он приходил к неутешительному ответу — всего и сразу.

Утро началось странно. Он проснулся от обманчиво мягких прикосновений Йеннифэр — о том, что это именно она, говорил пропитавший комнату запах духов. А повернув голову, обнаружил на стуле возле кровати Трисс. Чародейки обменялись взглядами и поведали Геральту о своём решении не терять времени на пустые разборки и всецело насладиться последними минутами покоя.

А потом начался сущий ад. Йеннифэр и Трисс, воспользовавшись его слабостью, обещая незабываемую ночь, начали гонять его, будто он был не ведьмаком, а мальчиком на побегушках.

Когда Трисс послала его за желудком риггера, нужным ей для эликсира, Геральт согласился. В конце концов, чем ещё заниматься ведьмаку, если не убивать чудовищ. И плевать, что это чудовище предпочитает свалки и сточные канавы, а само воняет похлеще выгребной ямы. Геральт поспрашивал местных, обошёл несколько свалок — благо, в таком большом городе, как Новиград, их было предостаточно — и нашёл наконец-таки риггера. Сам бой был не столько опасным, сколько мерзким. Геральт вывалялся в грязи, насквозь провонял отходами, но всё же добыл так необходимый Трисс орган — и только затем, чтобы услышать от неё, что желудок принадлежит молодой особи, а ей нужна та, что прожила как минимум десяток лет, и что она лучше справится сама.

Едва Геральт смыл с себя грязь и переоделся в чистое, его нашла Йеннифэр и сообщила, что на вечер запланировала нечто особенное. И что для это просто необходимо новое чучело единорога, поскольку старое приказало долго жить после их бурной ночи на Скеллиге. На вопрос, нельзя ли обойтись без него, она без всякого смущения ответила: «Или чучело, или ублажай себя сам». Это было вполне в духе Йеннифэр, и Геральт даже подумывал, не выбрать ли второй вариант — просто ей назло. Но нарываться на новый скандал не хотелось. Пришлось доставлять новое чучело из мастерской на другом конце города, нанимать повозку и пристёгивать к ней недовольную Плотву. Больше всего Геральта удивило то, что новое чучело — точь-в-точь копия старого, вплоть до скола на кончике рога.

Едва он доставил чучело в «Шалфей и Розмарин», как встретил Трисс, которая, капризно надув губы, сообщила, что всегда мечтала, чтобы о ней сочинили балладу. Причём попросить Лютика, которого пивом не пои, дай придумать новые вирши, она отказалась наотрез, сказав, что слова должны идти от сердца. Полчаса Геральт просидел в раздумьях и сочинил наконец четверостишье, услышав которое, Лютик хохотал так, что его слышала половина Новиграда. Лютик, разумеется, поспешил прийти на выручку, как бы между прочим заметив, что потакать женским капризам — не лучшая стратегия. Но сочинённый им куплет, который Геральт нараспев прочитал Трисс, она забраковала — сразу поняла, кто автор. Тогда Геральт собрался с духом и произнёс:

— О, Трисс, ты королева красоты,

О, Трисс, с тобой сбываются мечты,

О, Трисс, приди ко мне скорей,

О, Трисс, прошу же, будь моей!

Трисс согнулась пополам от хохота, но потом с улыбкой поцеловала Геральта в уголок губ и поблагодарила за старания.

В этот момент появилась Йеннифэр, удивительно спокойно отреагировав на поцелуй, и пожаловалась, что у неё кончились духи, а чтобы сделать новые, нужны сирень и крыжовник. Крыжовник Геральт втридорога купил на продуктовом рынке — всё же сейчас был не сезон. Но единственный куст сирени в окрестностях Новиграда рос в саду посла вар Аттре. Впервые за этот день Геральту повезло, не зря он на добровольных началах учил Розу вар Аттре, дочь посла, фехтованию. Сирень отдали ему на растерзание. Йеннифэр выглядела удивлённой и странно раздосадованной, будто её злило то, как быстро он справился.

И так продолжалось весь день, пока наконец Йеннифэр не назначила ему встречу вечером в «Зимородке» и не обещала, что там его будет ждать приятный сюрприз.

Вечером, тщательно отмывшись после дневных злоключений, вооружившись бутылкой лучшего из имеющегося у Лютика вина, Геральт вошёл в «Зимородок». Он поднялся на второй этаж и немного опасливо толкнул дверь в комнату. Поведение Йеннифэр и Трисс было странным, их предложение — до неприличия заманчивым, так что ведьмачье чутьё буквально вопило о том, что здесь что-то не так. Но увидев двух чародеек в соблазнительном, почти ничего не скрывающем нижнем белье, Геральт усилием воли послал чутьё к накерам.

С нескрываемым удовольствием он глядел на такие разные — но в равной степени притягательные фигуры чародеек. Соблазнительные округлые формы Йеннифэр, чёрные завитки волос, падающие на обнажённые плечи, насмешливую полуулыбку на тонких губах, дурманящий запах сирени и крыжовника. И подтянутую, превосходно сложенную фигурку Трисс, россыпь роскошных рыжевато-каштановых волос, озорно блестящие голубые глаза. Вечер обещал быть на удивление приятным.

Трисс приняла у Геральта вино и поставила его на стол, а Йеннифэр поцеловала, потянула за собой к кровати, на ходу избавляя его от лишней одежды. Она легко толкнула Геральта в грудь, и он упал на мягкие простыни. Трисс прилегла рядом, с улыбкой разглядывая его.

На мгновение Геральт задумался — а хватит ли знаменитой ведьмачьей выносливости, чтобы удовлетворить аппетиты сразу двух чародеек, но быстро отбросил этот вопрос, когда ощутил мягкие, поглаживающие прикосновения. Лёгкие касания рук Трисс, прикосновения Йеннифэр, посылающие лёгкие, едва ощутимые разряды молний — неужели и правда, хоть раз в жизни, можно получить всё и сразу, не выбирать одно из двух?

Чародейки завели его руки за голову, и Геральт не сопротивлялся. Пусть делают, что хотят — его их планы полностью устраивали. А потом они отстранились от него и повернулись друг к другу. Трисс положила руки Йеннифэр на плечи, Йен коснулась её талии, и их губы встретились. От этого зрелища у Геральта закружилась голова. Ему и раньше приходилось бывать сразу с двумя женщинами, так что удивить его было трудно, но Йеннифэр и Трисс — совсем другое дело.

Чародейки медленно, будто нехотя, прервали поцелуй и взглянули на Геральта, их глаза — фиалковые и голубые — светились предвкушением. Они резко подались к нему и неуловимыми движениями защёлкнули на его запястьях кандалы. Геральт глухо рассмеялся — эта игра ему нравилась.

Но продолжения не последовало. Чародейки отстранились и вернулись к забытому на столике вину. Разлили его по бокалам, чокнулись и выпили.

— А меня угостить не хотите? — шутливо поинтересовался Геральт.

Улыбка Йеннифэр сделалась язвительной, глаза Трисс гневно блеснули.

— Неужели ты и правда думал, что сможешь ухаживать за нами обеими? — усмехнулась Трисс. — Мы же подруги, а значит мы делимся всеми секретами.

Нехорошее предчувствие вернулось, хотя это было уже не предчувствие, а констатация факта.

— Тебе будет полезно полежать здесь и подумать над своим поведением, — добавила Йеннифэр. — А мы, пожалуй, пойдём. Нас, в отличие от тебя, ждёт интересная ночь.

Она собственнически положила руку на талию Трисс и притянула её к себе. Трисс открыла портал. Чародейки направились к нему, дразняще покачивая бёдрами, и исчезли в чёрной бездне, оставив Геральта одного.

Геральт с силой дёрнул руками. Кандалы не поддались, даже не слишком прочное изголовье кровати осталось на месте — Йеннифэр и Трисс хорошо постарались, продумывая свою месть. Он дёрнул снова, и снова безрезультатно.

Было горько и обидно. Но Геральт вынужден был признать — он сам виноват. Нечего было быть… Лютиком.

Снова попытавшись выбраться и потерпев позорное поражение, Геральт смирился со своей участью, тем более, что он её заслужил. Он расслабился и попытался максимально удобно — насколько позволяли пристёгнутые к изголовью руки — устроиться на кровати. Загладить свою вину перед мстительными чародейками можно и позже. Завтра. Всё будет завтра. А сегодня — спать.