Беленое серебро (гет)

День соревнования Юри и Юрия наступает неожиданно, так, что Света не успевает даже задуматься об этом. Суета и копошение встречают ее с самого утра, сегодняшние противники сидят за столом друг напротив друга. Плисецкий сверлит Кацуки раздраженным и вместе с тем торжествующим взглядом, а тот в свою очередь сидит, уткнувшись носом в стол и сложив обмякшие руки на коленях. Даже отсюда слышатся возгласы папарацци и бесполезные вспышки фотокамер, так что Света с ужасом думает, что не выйдет из гостиницы как минимум следующие несколько дней.

Вот только дурацкое предсказание не сбывается, потому что спустившийся позже обычного Виктор сверлит ее пронзительным взглядом и мимоходом бросает, что без нее все рухнет к чертям. Свете хочется съязвить, что все уже давно там, но прищуренный взгляд сложившего руки на груди Плисецкого заставляет ее оступиться и раздраженно захлопнуть рот.

И Света в конце концов сдается, выскакивает на улицу первой и тут же оказывается погребенной под тонной вспышек и сливающихся в неразборчивый гул назойливых вопросов. Репортеры ничуть не теряются, видя ее вместо фигуристов, и напирают все разом, выдавая словно заученные наизусть вопросы.

— Вы не появлялись на публике два года…

— Скажите, когда вы презентуете новые картины?

— Какие у вас отношения с Виктором Никифоровым после развода?

— Поклонники ждут ваших работ…

— Это правда, что вы снова вместе?

— Вы приехали сюда, чтобы возобновить отношения?

Имя Виктора мелькает едва ли в каждом вопросе, и Света теряется, отмахивается от лезущих под нос диктофонов и плотно сжимает зубы, чтобы не ляпнуть какую-нибудь ерунду. Разговаривать с прессой не хочется совсем, однако вырваться из образовавшейся вокруг Светы мясорубки оказывается не так-то просто.

— Без комментариев, — отрезает голос за ее спиной.

Виктор обхватывает Свету за плечи, тянет ее в сторону от толпы и улыбается так ослепительно, что, кажется, камеры не могут уловить ничего, кроме окружающего его свечения. Внимание прессы как-то само собой переключается на показавшихся на улице Юри и Юрия, и Виктор тянет Свету дальше, пока они не скрываются на почти безлюдной улочке.

— На некоторые их вопросы и я бы хотел знать ответы, — неожиданно выдыхает Виктор.

Света фыркает, со странным смятением понимая, что он все это время держал ее за руку, ладонью зачесывает волосы назад и фыркает, выдыхая облачко пара.

— Так спроси, — бросает она нечто само собой разумеющееся.

Виктор моргает, задумчиво склоняет голову набок и улыбается едва заметно. Света закатывает глаза, отчего-то продолжает наслаждаться теплом его пальцев и тихо вздыхает.

— Где картины, Никифорова? — со смешком спрашивает Виктор, когда они проходят уже половину пути до Ледового Дворца. — Хочу сходить на твою выставку.

Света вздрагивает и сдавленно смеется, ощущает, как это странное неловкое тепло между ними разрастается в пожар, и не отнимает руку.

Холодный воздух раскрашивает румянцем щеки, от гула множества голосов закладывает уши, и Света морщится, ежась от пробирающего до костей холода. Не то чтобы она отвыкла от подобного, просто накатившее с самого утра чувство растерянности и рассеянности заставило ее напрочь позабыть о специально выложенном на стул теплом свитере. Света устало падает на скамейку, оглядывается на заполненные народом трибуны и вздыхает.

Клубочек пара вырывается изо рта и растворяется в пропитанном морозным льдом воздухе, Света думает, что народу на это дурацкое соревнование пришло чересчур много, и вздрагивает, когда на плечи опускается что-то теплое.

Виктор укрывает ее своей курткой, растягивает губы в широкой улыбке и тут же куда-то исчезает, оставляя на плечах отпечаток сводящего скулы тепла и въедающегося в ноздри запаха. Света фыркает, надевает куртку нормально и сует руки в карманы, сцепляя пальцы через ткань. Что-то колет кожу и мешается, но положение уж слишком уютное, и Света думает, что выкинет мусор из карманов Никифорова после.

Света уходит в свои мысли настолько, что едва не пропускает выступления ребят, машинально отмечает несколько ошибок в действиях Юри и пристально следит за выражением лица и тела Юрия. Свете неожиданно кажется, что она чертов эксперт в фигурном катании, хотя на самом деле единственное, что она видела — это бесконечные тренировки и выступления Виктора.

Света рисовала ему модельки программ на компьютере с тех пор, как научилась этому. Сначала схематично склеивала отрисованные движения, а после наловчилась прорабатывать детали вроде выражение лица или мелких движений. Это было чем-то сродни созданию мультфильмов и увлекало настолько, что Света могла, увлекшись, создать десятки незначительно различающихся версий. Виктор закатывал глаза на ее увлечение, но принимал безоговорочно, советовался едва ли не на каждом шагу и непременно хвастался, что большая часть его победы — ее заслуга.

Света ведет плечами и вздрагивает, когда арену накрывает шквал аплодисментов, вглядывается в лицо уставшего Юри и понимает, что вырисовывает его портрет на клочке бумаги. Света не в курсе, откуда в ее руках появился карандаш, не в курсе, когда она начала рисовать, не отрывая взгляда ото льда, но точно уверена, что это та самая колючая бумажка из кармана Виктора, которую она только что собиралась выбросить.

Линии на листе на удивление плавные, соединяющиеся в лукавый изгиб губ и соблазнительный блеск глаз. Яркий свет софитов просвечивает листок насквозь, и Света видит едва различимые на той стороне буквы. Она переворачивает бумагу, когда арена снова наполняется звонким звуком аплодисментов, отрывает взгляд от листа и встречает самую капельку неуверенную улыбку Виктора.

Он стоит на льду в обычных черных штанах и сером свитере, разминает пальцы, и только белоснежные коньки сливаются с его искрящимися серебром глазами. Света резко выдыхает, сжимает в пальцах записку и замирает, когда музыка отражается от зеркальной поверхности льда.

«Смотри на меня».

Виктор разворачивается, оказываясь к ней спиной, сразу начинает с прыжка, откатывается и быстро шагает, крутясь словно в танце. Взмах ладони вызывает новую волну хлопков и возгласов, Виктор прикрывает глаза всего на мгновение, одаряет зал ослепительной улыбкой и тут же скрывает ее, опустив голову. Еще одно приземление разрезает лед искрами и стружкой, силуэт смазывается во вращении, и только пепельные волосы ловят отражение сияющих сверху ламп.

Виктор останавливается плавно, опускает руки с последними аккордами, осторожно поднимает голову и обводит взглядом трибуны. Света ловит его взгляд, растягивает губы в улыбке, комкает бумажку в пальцах и сует ее обратно в карман. В груди у нее разливается странное, словно сдобренное перцем колючее тепло, и уже вовсе нет сил, чтобы отвести взгляд.

Виктор оказывается рядом словно призрак, едва не вываливается за ограждение, перескакивает бортик и поднимает на Свету по-прежнему смущенный, несмелый взгляд. Юри рядом с ней что-то говорит, но Виктор отмахивается, нависает над Светой и тянет ее за руки.

— С нашей первой встречи я катался для тебя, — Виктор выдыхает слова едва слышно, поднимает Свету на ноги и заглядывает ей в глаза, — ты позволишь мне продолжать?

Света издает неловкий смешок, чувствует, как обдает жаром уши, опускает голову так, чтобы Виктор не мог видеть выражения ее лица, и не может перестать улыбаться. Над ухом раздаются щелканье фотоаппаратов и смущенные возгласы несчастного Юри, Виктор перебирает ее ладони, греет озябшие пальцы и вовсе не обращает внимания на развернувшуюся вокруг вакханалию. Света перекатывается с пятки на носок, утыкается лбом в его грудь и тихо смеется.

— Будто я когда-то могла тебе отказать.