Герой Короля Демонов (гет)

Мне оставалось лишь прикусить язык, чтобы не дать крику, будь то боли или разочарования, вырваться из горла. Я проиграла. Лёжа на земле, разбитая и побеждённая, я не чувствовала ничего кроме стыда, наполнявшего разум. А хуже всего то, что винить кроме себя было некого.

Он был прав. Я не знала, почему так долго скрывала Дюрандал, но он всё же был прав. Если бы я просто использовала его с самого начала, возможно у меня, хоть может и совсем маленький, но появился бы шанс на победу. По крайней мере, я сражалась бы с ним в полную силу, но вместо этого я позволила ускользнуть победе, даже не получив при этом шанса воспользоваться мечом.

Идея сначала казалась гениальной. Я считала себя такой умной и хитрой, с таким-то тузом. С тузом, способным застать врага врасплох и позволить мне обернуть битву в нашу сторону. Но всё же он оказался прав. Какой смысл в козыре, если я проиграла ещё до того, как смогла его использовать?

Теперь, прижимая к груди сломанную руку, я лежала на земле, поверженная и беспомощная. Всё, что мне оставалось делать так это смотреть на рыжеволосого демона, того самого, что чуть не сломал мой Экскалибур голыми руками, спокойно стоящего в окружении Падших с копьями наперевес.

Я не понимала ни его слов, ни того, почему он назвал себя слитым из стали, но Падшие вокруг, похоже, решили воспринять это как провокацию и ответили смертоносной мощью.

И всё закончилось в одно мгновение.

Дюжина Падших вонзила свои копья в его тело. Из-за того, что он был окружён, атака пришлась под всевозможными углами, не оставляя ему места для уклонения или побега. Даже я могла увидеть, что в их атаке не было ни изъянов, ни неуверенности. В отличии от движений моих товарищей, с которыми я тренировалась в Церкви, их движения были нечеловечески совершенными.

И вот теперь, наблюдая за неестественной грациозностью даже самого слабого из них, я поняла, что то, с чем мы столкнулись, человеком не являлось. Это были Ангелы, прожившие тысячелетия, сражавшиеся и пережившие Великую Войну и готовившиеся к следующей с самого окончания предыдущей. Все они были воинами и ветеранами, и безошибочно точные удары в неподвижную фигуру это доказывали.

Но всё закончилось в одно мгновение.

Прежде чем я успела даже моргнуть, в воздухе вспыхнул кровавый туман, окрасив ночь в малиновые тона, а вокруг демона упали раздвоенные трупы двенадцати Падших.

Я даже не увидела, как он шевельнулся.

Как быстро! Я почувствовала, как мои глаза непроизвольно расширились при виде даже не сдвинувшегося со своего места демона, стоящего среди трупов. Даже Гризельда не могла двигаться так быстро! Но это…

— Сталь — моё тело, сердце — огонь.

Я чувствовала, как эти слова отражались во мне, словно звон колокола. Я не знала почему, но эти слова ощущались очень тяжёлыми и даже волшебными, да настолько, что мне казалось, будто они омывают меня, а мысли в голове сходят с проложенных рельс и медленно останавливаются.

— Этот меч! — закричала Ирина всего в нескольких ярдах от меня, лёжа на земле.

И именно тогда я заметила меч, который он держал в руке. Я почувствовала, как мои глаза снова расширяются.

— Но ведь это…

— … Экскалибур Стремительности! — закончила за меня Гризельда, судя по голосу занервничавшая от вида меча так же, как и мы. Я взглянула на рукоять с разрушенным лезвием, которую она отказывалась выпускать из рук, и наконец обернулась обратно на меч в его руках.

Это был не Экскалибур.

Я не знала, что произошло, но меч, который он держал в руке, точно больше не являлся Экскалибуром Стремительности. Деревянная рукоять осталась точно такой же, но вот лезвие изменилось. Оно удлинилось и расширилось, обратив некогда элегантную рапиру в громоздкий клеймор. Его некогда гладкая и безупречная поверхность была фрагментирована, словно стала покрыта сотнями осколков. Он стал непрочным и хрупким.

Он стал сломанным.

Прежде чем кто-то из окружавших его Падших успел понять, что только что случилось, и я, кстати, была не в том положении, чтобы обвинять их в замешательстве, он бросил этот не-Экскалибур в воздух над своей головой. Клинок выстрелил в небо быстрее чем любая стрела, летя безошибочно навстречу группе Падших, паривших над ним.

Падшие оказались застигнуты врасплох его действиями. Неподготовленные, они не могли ничего сделать, чтобы защититься, только не тогда, когда он был на такой опасно-близкой дистанции, и не с той скоростью, с которой летел его меч.

Даже когда некоторые из них призвали свои копья или попытались уклониться, я уже знала, что слишком поздно они задёргались. Они ничего не смогут сделать, чтобы спастись. Атака была слишком неожиданной, клинок двигался слишком быстро и Падшие могли только лишь наблюдать за тем, как меч летит прямо на них, и…

— … Он что, промахнулся? — в недоумении разинула рот Ирина, пока все мы смотрели на то, как клинок прорвался между ними, не попав ни в кого.

И я не могла винить её, потому что сама была в том же положении. Я смотрела на то как меч, наша надежда, взмыл мимо первой группы ко второй, парившей в небе выше их.

Казалось, меч вот-вот попадёт в Падшего в середине группы, но было уже слишком поздно. Момент неожиданности оказался утерян. Хоть первая группа и оказалась застигнута врасплох, эта группа от них отличалась. Они находились дальше, у них было гораздо больше времени, чтобы среагировать на приближающийся меч. Они были готовы.

Клинок тем временем выстрелил в сторону Падшего, парящего рядом с центром формации. У того в руке уже было копьё, и, несмотря на скорость меча, приближающегося к нему, он размахнулся своим оружием, идеально рассчитав момент, и с почти презрительной лёгкостью отбил снаряд вверх.

Первым он и умер.

Я едва успела отвернуться, как в тот же самый момент в небе над академией Куо зародилось миниатюрное солнце. Лишь чистая удача и рефлексы заставили меня вовремя отвернуться, чтобы спасти глаза, когда меч взорвался, испустив волну огня — такую яркую, что я была уверена — её было видно во всём городе.

Волна тепла, такая же реальная и ощутимая, как прилив воды, омыла меня. Ложное солнце искупало территорию школы в багровом сиянии. Мгновение оно горело, но быстро погасло, изжив самого себя. Правда, к тому времени необходимый ущерб уже был нанесён.

Вдруг грохот в нескольких ярдах заставил меня поднять глаза. Это был мёртвый Падший. Нет, точнее было бы сказать половина Падшего, так как вся левая часть его тела полностью отсутствовала. Просто исчезла. Его тело оканчивалось линией обгоревшей и почерневшей плоти, проходившей прямо посередине тела. Его лицо, точнее всё, что от него осталось, застыло маской чистого изумления. Я посмотрела наверх, чтобы узнать судьбу остальных Падших и поняла, что они были не в лучшем состоянии.

Десятки Падших, находящихся вблизи взрыва, попросту исчезли, не оставив после себя ничего, кроме танцующего в воздухе пепла. Те же, кому посчастливилось не быть застигнутыми взрывом, оказались сбиты ударной волной. Многие из счастливчиков успешно смогли восстановить равновесие, но несколько врезались в землю как внутри академии, так и за её пределами.

Даже Падшие, находившиеся на земле и полностью защищённые от взрыва, инстинктивно отпрыгнули кто куда от огненного шара, оставив открытое пространство прямо под центром взрыва и соответственно вокруг рыжеволосого демона, теперь в одиночку стоящего в середине.

Вздымающиеся облака сажи и пепла, порождённые взрывом, медленно опускались с неба, покрывая территорию двора и скрывая из виду демона в центре.

Однако перед тем как облака пепла полностью закрыли его фигуру от наших глаз, я поймала его взгляд. То, как его золотые глаза сверкнули во тьме, как они остановились на линии Падших перед ним, то, как он посмотрел на них — всё это очень напомнило мне кота, смотрящего на мышь. Охотника, наблюдавшего за добычей.

В самую последнюю секунду я увидела, как губы его изогнулись, выдав слова:

— Сталь ковал вечно, я, одинок.

И затем он исчез за серыми облаками, оставив после себя разобщённые отряды Падших.

Оглянувшись на окружающих нас Падших, к счастью полностью игнорировавших и меня и всех остальных, я увидела лишь шок и смятение, а также услышала крики зарождающейся паники, охватывающей войско Падших.

И как их можно за это винить? Я сама уже почти не понимала, что происходит.

Только что победа была за ними, поверженный враг лежал под ногами, а их цель начать войну была уже почти в руках. И вот теперь шквал из копий был остановлен цветком… самым настоящим! Ради Бога, да он даже был розовым! Их товарищи были десятками перебиты, а среди них зародилось новое солнце. Даже самые старые из них не смогли после таких событий сохранить самообладание.

Дезориентированные, потрясённые внезапностью и жестокостью нападения, ряды Падших в беспорядке разметались. Их порядок и хладнокровие, которого они придерживались, потонул в хаосе, превратив некогда дисциплинированные войска в массу неорганизованных тел.

Однако продолжалось это лишь мгновение. В следующее мгновение я поняла, почему сила Кокабиэля в трёх фракциях была одной из самых уважаемых. Хоть об этих проклятых Падших и можно было говорить что угодно, а я в своих молитвах на каждое слово выдала бы несколько нелестных в ответ, но не зря всё же они были известны как ветераны.

Над неуклонно нарастающим ропотом заволновавшегося войска раздались крики команд и приказов. Старший Падший Ангел быстро и безжалостно, используя комбинацию приказов, угроз и оскорблений заставил их повиноваться.

На мой взгляд, это произошло даже очень быстро. Паника, нарастающая в рядах Падших, была жестоко вытравлена дисциплинированностью. Подготовка быстро взяла верх и Падшие быстро обратились в само внимание, как и подобает солдатам.

Спустя несколько ударов моего сердца, порядок и дисциплина в рядах Падших были восстановлены. И на достигнутом они не остановились. В тот момент, когда стало ясно, что ряды успокоились, несколько старших взяли на себя командование несколькими отрядами и окружили всё ещё клубящееся облако, скрывавшее демона.

И вновь ночь была потеснена замерцавшими копьями в их руках, а сами Падшие начали парить кольцами над тающим облаком. Ряды за рядами Падшие нацеливали своё оружие туда, где скрывался враг, готовые атаковать сразу же, как только увидят демона.

Моё внимание привлёк взмах крыльев, заставив поднять взгляд наверх. Там, в небе, над оседающим облаком пепла и сажи парили десятки Падших, тем самым блокируя любые попытки сбежать наверх.

И у них тоже были копья, которыми они были готовы воспользоваться в любой момент, чтобы уничтожить демона или заблокировать любую атаку, которая возникнет у них на пути. Я подметила, что они парили непривычно близко к земле, и поняла, что именно так они надеялись предотвратить обстрел ещё одной такой бомбой. Ясно, что он, попытавшись достать Падших так близко, сам вместе с другими демонами будет задет взрывом.

Глядя на эту необычную формацию, я вспомнила один из уроков истории Гризельды, касаемый Великой Войны. Тогда мне едва исполнилось тринадцать, и я, ещё учившаяся на экзорциста, была выбрана вместе с Ириной и Дулио, чтобы стать её ученицей.

Я вспомнила, мне было интересно, почему Небеса во время Великой Войны послали в бой Низших Ангелов? Какую разницу бы они смогли внести в Войну, если сравнивать их с силами Архангела и Серафимов? Что бы они могли сделать против Владык и демонов Ультимативного класса? Разве не лучше было бы остаться на Небесах, где они были бы в безопасности?

Я как сейчас помню её ответ.

«Зеновия», — сказала она мне. — «Поля битвы в Великой Войне и правда были наполнены разными существами, которых можно было бы описать как настоящих монстров даже по меркам сверхъестественного. Правда, что эти монстры бродили по полям боя сотнями и могли тысячами убивать ангелов и демонов средней силы. Но это не значит, что с ними нельзя сражаться, и, конечно же, это не значит, что их нельзя убить. Посмотри на нас: если сильные всегда будут преобладать над слабыми, то мы, люди, никогда не сможем сражаться даже со слабейшими из демонов и Падших, и не важно, какие у нас будут Святые Мечи. Однако это явно не так. Мы физически слабее любой из трёх фракций, но всё же способны дать отпор. И как же нам это сделать?

Конечно же, играя на наших сильных сторонах и их слабых. Выбирать, когда, где и как мы будем сражаться. Используя стратегию, тактику, хитрости мы можем дать отпор и победить тех, кто сильнее. Помни, Зеновия, в этом мире бывает так, что сильные проигрывают раньше слабых. «Слабость» или «сила» определяются не силой, которой можно обладать, а статусом победителя в конце.

А теперь скажи мне, каково самое больше преимущество у Низших Ангелов над демонами Высокого класса или даже Ультимативного?»

Некоторое время я думала над ответом пока, наконец, очевидная мысль не пришла в голову: «Число. Низших Ангелов гораздо больше, чем Высших».

Она одобрительно кивнула.

«Верно. Их сила в количестве, и это преимущество они безжалостно использовали вновь и вновь. Они собирались сотнями и тысячами, поливая своих врагов копьями света с настолько большого расстояния, с какого только могли. Этим и славились силы Кокабиэля».

«Он же Падший?» — удивлённо спросила я.

«Он не всегда был Падшим. Когда-то он был ангелом, стоявшим на страже небес и бывшим одним из величайших полководцев войска Господнего. Тогда его армии были высоко почитаемы всеми Небесами, несмотря на то, что состояли из одних лишь Низших и Средних Ангелов. Они заслужили это уважение, имея на своем счету самое высокое число убитых без помощи высокопоставленных ангелов, демонов Высокого и Ультимативного классов. А добились они этого при помощи простой тактики и командной работы.

Когда враги не позволяли сражаться издалека и когда приходилось сражаться в ближнем бою, они поднимали стену копий и брали числом, закалённые дисциплиной и силой духа.

Они стояли плечом к плечу, выстраиваясь в прямоугольные шеренги. Затем материализовывали копья света, более длинные, чем обычно. Хоть это и замедляло их в ближнем бою, взамен они увеличивали дистанцию поражения.

Они также делали копья более плотными, вливая в них больше магии, чем обычно. Это делало их тяжелее, что мешало их бросать, но давало возможность искажать и блокировать любые заклинания, которых они касались. И даже если один не сможет остановить высокоранговое заклинание, полдюжины легко способны посоперничать, особенно с демонической магией.

Передние ряды Ангелов всегда стояли плечом к плечу и лицом к врагу, и как один использовали свои копья, чтобы атаковать или сдерживать противника. Задние ряды в это же время просовывали свои копья между передними рядами, таким образом заполняя пробелы в защите и образуя смертельную стену копий для любого нападающего демона.

Стоящие позади, не готовые заменить или помочь раненным товарищам, вели обстрел копьями сверху, либо сбивали врагов, пытающихся подлететь к ним, обрушивая на их головы копья».

«Но», — перебила я её. «Разве это получается не фаланга?»

«Именно», — подтвердила Гризельда. «Самым необычным в методе ведения боя в войсках Кокабиэля было то, что он всегда вдохновлялся человеческими войнами. Кокабиэль был известен своей увлечённостью людьми, и многие предполагали, что большинство своих военных стратегий он скопировал у древних греков и римлян».

И именно это я сейчас перед собой и видела. Фаланга. Стена из копий. Что сильные, что слабые, демоны находили свою смерть на этих оружьях.

Они убивали своих врагов этим методом тысячами, и я вот-вот стану свидетельницей того, как они применят его против нового врага, которого одолеют так же, как бесчисленное множество до него.

Даже для меня, имевшей опыт крупномасштабных войн лишь в пределах класса, их стратегия была очевидна.

В прошлый раз их, неподготовленных, застали врасплох, и они дорого за эту ошибку заплатили. Было ясно, что повторять они её не собираются. Так же, как и я, они видели скорость демона и разрушительный диапазон его заклинаний. Они признали в нём угрозу и быстро предприняли действия, чтобы нейтрализовать оба его преимущества.

На этот раз они встретят Ферзя Серафалл стеной из копий, окружат и захватят в неумолимые объятия. Они не оставят брешей в своих рядах, ни единой слабины, которую можно будет использовать, и не позволят ускользнуть от их внимания. Он будет заключён со стороны острия их копий, там, где его скорость не принесёт ему пользы. И на таком близком расстоянии к врагам его взрывающиеся мечи не будут полезны. Облако, в котором он спрятался, было едва ли с десяток метров в ширину, и даже если учесть два ярда дистанции между ним и передними рядами Падших, легко понять, что любая атака, достаточно сильная для того, чтобы навредить им, заденет в первую очередь и его.

Далее они начнут медленно приближаться к нему, шаг за шагом, уменьшая расстояние пока, наконец, не останется настолько мало места, что куда бы он не шагнул — обязательно напорется на копьё. И в то же время парящие сверху Падшие, когда он потеряет бдительность или попробует атаковать, начнут вести мерную, направленную атаку.

Именно тогда он вынужден будет либо взлететь в воздух, где будет открыт для нападения со всех сторон, либо остаться на земле и быть насаженным на копья. Любой его выбор приведёт к гибели.

И теперь, древнее воинство Падших стояло, терпеливо ожидая, когда же уже рассеется облако пепла и сажи и откроет его их взглядам, чтобы они могли подавить его и привести к гибели.

Если они нападут слишком рано, то рискуют причинить вред своим людям или поднять ещё больше пыли, тем самым подсобив демону. Он уже доказал то, что способен защитить себя и других от копий, но вряд ли он способен одновременно защищаться и атаковать.

Вот потому они и ждали идеального момента, чтобы действовать. И он неумолимо приближался. Облако уже медленно растворялось и через несколько секунд исчезнет полностью, не позволяя более прятаться.

Эта стратегия должна стать безупречной, простой, как на стадии планирования, так и на стадии исполнения. Не было оснований полагать, что она не сработает, потому как тысячи раз в прошлом срабатывала, но почему-то я не могла заставить себя поверить в её успех.

Я не знала, что именно, но нечто внутри меня, глубокий подсознательный инстинкт подсказывал, что Падшие уже совершили серьёзную ошибку. Фатальную ошибку, которая будет стоить им победы и жизни. Они решили выступить против него и сражаться — это и было ошибкой.

Им нужно было бежать.

Я едва не подскочила от неожиданного крика, раздавшегося во дворе. Раздался он слева от меня и длился всего пару секунд, пока наконец не был также внезапно оборван, оставляя за собой молчаливое предзнаменование чего-то очень плохого, что и поспособствовало его рождению.

Я повернулась, чтобы осмотреться, но увидела лишь спины Падших. Не знаю почему, но мне казалось, что я должна увидеть этот бой. И потому, несмотря на своё плачевное состояние, я, стиснув зубы, чтобы сдержать крик боли от того, как перемалываются кости в моей сломанной руке, заставила себя подняться.

Пока я пыталась подняться, раздался ещё один крик, но уже с противоположного первому направления, за которым вскоре последовал третий, а за ним и четвёртый. Я едва-таки успела подняться на ноги, чтобы увидеть, что же вызвало четвёртый вопль.

Крик исходил от Падшего, стоящего в первом ряду. Только что я видела его, но спустя мгновение он исчез. Будто что-то схватило его за ноги и затащило в облако. Спустя мгновение крик оборвался.

— Под нами! — закричал ещё один Падший, отскочив назад. — Под ноги, смотрите под ноги! — тем самым он заставил всех посмотреть вниз.

Тогда увидела и я.

Они скользили по земле, словно змеи, десятками, в спешке переползая друг через друга, чтобы добраться до своей добычи. Свет копий отражался от стальной поверхности их тонких тел, в то время как они тихо скользили по земле, быстро закрывая зазор между ногами Падших.

И затем, сразу же без предупреждения, подобно гадюкам, которых напоминали, они нанесли удар. Коснувшись ног Падших, лозы живой стали ослепительно быстро оборачивались и затем дёргали их, кричащих, вниз в облако, из которого и появились.

Линия Падших в мгновение дрогнула и рухнула, отреагировав на это зрелище. Некоторые отпрыгнули назад, чтобы избежать стальных змей, таким образом толкая стоящих позади. Другие в спешке взлетали в воздух, поскольку металлические щупальца слепо искали свою добычу лишь на земле.

Но некоторые из них были слишком медлительны и коснулись кончиками пальцев стальной кожи. Этого было достаточно, чтобы змеи узнали их местоположение. Словно гадюки, поражающие птиц, они прыгнули в воздух, обвиваясь вокруг лодыжек Падших, и стянули их на землю, затащив в облако и подарив смерть прежде, чем те успели бы сбежать.

Более храбрые и агрессивные из Падших побегу предпочли нападение и атаковали скользящих стальных змей копьями. Впрочем, их копья света соскользнули с твёрдой кожи и угодили в землю, нанося ей шрамы в виде кратеров. И хоть их копья, казалось, не сильно навредили живой стали, этого было достаточно, чтобы отогнать их обратно.

Однако в своём стремлении навредить стальным змеям, они забыли о враге, стоящем перед ними.

Из облака тут же вырвались длинные и тонкие лезвия. Они хлестнули вперёд, разрывая тела Падших, пронзая мягкую плоть, проходя через грудь и выскакивая через спины. Ударом сердца спустя, лезвия вернулись обратно в облако, оставляя позади ошеломлённые жертвы атаки. Большинство Падших в замешательстве уставились на дыры в своей груди, прежде чем рухнуть на землю, словно марионетки с внезапно перерезанными нитями.

Малая горстка Падших просто потеряла самообладание и бросила копья в центр облака, забыв о своих товарищах по другую его сторону. Половина копий прорвала облако, не задев никого, однако с другой стороны угодила в удивлённых Падших. Хоть некоторые и смогли заблокировать копья, многим этого не удалось, потому что они были слишком отвлечены на стальных змей.

А вот другая половина копий, похоже, во что-то ударила, видимо справившись лучше, чем предыдущая их часть. Копья каким-то образом оказались отклонены и полетели вверх, где либо были заблокированы Падшими, либо просто полетели в ночное небо. Я не могла понять, как копья, отклонённые вверх, появились совершенно из другого места в облаке. Будто бы там был не один человек.

Крики и вопли настороженных и умирающих Падших оторвали меня от мыслей, заставляя оглядеться вокруг. Когда мои глаза просканировали поле битвы и остатки того, что когда-то было организованным войском, меня поразила удивительная мысль.

Это ведь была фаланга армии Кокабиэля — формация, вырезавшая свой путь и ставшая легендой сквозь кровь и бесчисленные трупы демонов, пытавшихся прорваться сквозь их оборону, но безуспешно погибавших. Эта тактика до сих пор преподавалась экзорцистам Церкви, даже почти тысячу лет спустя, после того как была использована в бою, чтобы сокрушить врагов Небес.

И теперь это самая фаланга разваливалась по швам, вырезанная на моих глазах силами всего лишь одного демона.

Что заняло у него всего десять секунд.

За каких-то жалких десять секунд легенда оказалась разрушена, раздавлена и уничтожена… но мне казалось будто прошли часы. К тому времени как я это осознала, облако, скрывавшее демона, растворилось, позволяя, наконец, увидеть то, что творилось в его пределах.

И я не смогла бы скрыть удивление даже если бы попыталась.

— Ирина! Разве это не…

— Это мой меч! — закричала Ирина, попытавшись оттолкнуться рукой от земли и подняться. — Это Экскалибур! Нет, даже два!

— Нет, их больше! — Гризельда хоть уже и не выглядела потрясённой, но была настолько сосредоточенной и серьёзной, какой я никогда её не видела. Она смотрела на демона и лицо её словно обратилось в маску совершенной сосредоточенности. — Шесть… нет, я насчитала по крайней мере восемь.

Это было похоже на сеть из живой стали. Сеть, образованная из тонких стальных линий, хлестала по воздуху, словно щупальца какого-то чудовищного морского зверя. Постоянно шевелящиеся и двигающиеся нити соединялись в сферу… нет, лучше сказать в полый купол.

Сотни скользящих стальных ветвей покрывали землю, скрывая её от глаз. То, как бесчисленные металлические змеи скользили по земле, царапая друг друга, напомнило мне змеиную яму и от этого вида я невольно отступила назад.

Я видела трупы Падших, которых они притащили. Их конечности иногда появлялись в дырах из-под скользящей массы, но их быстро затягивало обратно, словно в бездонное море.

И посреди этого моря стоял демон.

Глаза его были закрыты, голова слегка отклонена назад, а рыжие волосы развевались на вызванном извивающейся сталью ветру. Толстые стальные прутья обвивались вокруг его ног и кончались на руках, в которых он между пальцами держал по Экскалибуру Мимикрии.

Медленно он открыл глаза, открывая миру две золотые сферы, и выдохнул слова:

— Победу познамший

Пораженьем клеймен.

Сразу же после того как слова слетели с его губ, с неба упали белые полоски — Падшие атаковали, открытого теперь взглядам всех, демона.

Но он даже оглянуться на них не потрудился. Ему просто не нужно было.

Как только копьё коснулось одной из хрупких струн, из которых была сплетена сфера, окружавшая его, из земли вырвалось толстое щупальце и отбило копьё. Оно отбросило его и отправило в сторону.

В течение следующих нескольких секунд сцена повторялась с дюжину раз. Снова и снова копья отбивались в сторону с почти что невероятной лёгкостью. Атака начала останавливаться только лишь тогда, когда хлёсткая сталь начала посылать копья в окружавших её Падших.

Когда атака снизила темп, и Падшие попытались понять, что делать дальше, сфера атаковала их в ответ. Без предупреждения вся масса извивающейся стали выстрелила в воздух, словно гейзер. Она окутала Падшего, зависшего прямо над ней, и затем быстро утопила его в своей металлической массе.

Масса стала подниматься всё выше и выше, заставляя меня запрокинуть голову назад, чтобы удержать её в поле зрения. Она продолжала увеличиваться по мере того, как змеи из моря металла соединялись и сливались с возвышающейся колонной. Стальное море у моих ног потянулось назад, словно отлив морской волны, открывая асфальтированную поверхность под ними.

Когда всплеск стали, казалось, наконец достиг своего пика размером в десятки ярдов, масса как будто остановилась, словно гигантский зверь, раздумывающий о своём следующем действии, пока наконец не вернулась обратно в землю.

Словно брызгающая из фонтана вода, колонна, достигнув своего пика, начала раскалываться и падать. Некогда единая масса металла разделилась на сотни ветвей и толстых столбов стали, начав погружаться обратно в землю.

Падшие пытались шевелиться и удирать, но им некуда было бежать. Небо над ним было наполнено живой сталью, а пытающиеся сбежать на землю спотыкались о трупы своих собратьев, таким образом сбиваясь в довольно тесную кучу.

Столпы стали врезались в землю сотнями, с лёгкостью разрывая тела Падших. Почти каждый Падший, стоявший на земле рядом с Ферзём Владыки, умер. Единственные пережившие нападение стояли неподалёку от остальных демонов и даже рядом со мной, с Гризельдой и Ириной. Атака в большом радиусе обошла нас, оставив вокруг широкие круги открытого пространства.

Когда облако пыли омыло меня, в глазах, раздражённых пылью, в воздухе я почувствовала влагу, а когда вынуждена была вдохнуть воздух, то едва сдержала кашель. Я оглянулась и сразу же почувствовала благодарность, что воздух вокруг меня был не таким уж и плохим, как в другом месте.

Вся остальная земля была наполнена густыми облаками пыли и мусора, оставшегося от падения. Врезавшись в мощёный двор, сотни стальных прутьев разбили кирпичи, отправив в воздух останки ровной дороги.

Облака были густыми и мешали мне видеть дальше чем на несколько ярдов вперёд. Я поняла, что демон этого и добивался. Точно с такой же ситуацией Падшие столкнулись в самом начале. Он полностью откатил поле битвы, только на этот раз всё было хуже, потому что половина двора была словно в тумане.

— Достаточно! — раздался раздражённый голос. Шестикрылый Падший быстро взлетел высоко в небо, пока наконец не замер и не начал осматривать поле боя.

— Все, ко мне! — приказал он. — поднимитесь в небо и атакуйте, пока он не умрёт, — пока он бороздил взглядом завесу пыли, скрывавшую демона, его глаза были наполнены злобной в виде смеси ненависти и ярости. — И если он выстрелит ещё хоть одним из своих мечей, — он призвал копьё света, и полоса света вспыхнула в его руках. — просто стреляйте прежде, чем снаряды смогут приблизиться.

Пока все переваривали его слова, на двор опустилась завеса полнейшей тишины, а затем местность наполнилась трепетом крыльев и Падшие поднялись в небо. Сотни, даже целая тысяча.

Несмотря на понесённые от рук рыжеволосого демона потери, они не потеряли ни малейшей доли общей мощи. И этот факт прямо сейчас был более чем ясен, потому как мир вокруг меня полностью исчез за воронового цвета крыльями.

Они заполнили всё небо, поднявшись с земли, словно рой саранчи. Я уже не могла сосчитать взлетевших Падших, и всё равно они поднимались, пока наконец даже луна и звёзды не скрылись за чёрным цветом их крыльев.

И именно тогда, взглядом следя за поднимающимися к ночному небу Падшими, я увидела Кокабиэля.

Он сидел на вершине часов здания школы. Сидел он на корточках, одна его рука была крепко прижата к полу, а другая лежала на колене, а сам он смотрел вниз на двор.

Таким образом он был похож на наблюдающую с крыши собора горгулью. Совершенно недвижимый, он так хорошо вписывался в вершину, что, казалось, был вырезан из камня. Я почти его не видела, и если бы не глаза, то так бы и не заметила.

Единственное, что в них было похоже на камень, так это холодность.

Увидев их, я почувствовала, как моё сердце остановилось в груди, а воздух замёрз в лёгких. Они были ужасающи. Моё тело среагировало само по себе, отодвинувшись на несколько шагов назад, стараясь уйти как можно дальше от этих глаз.

Должно быть я привлекла его внимание, потому что следующее, что я увидела, это то, как ледяные, голубые глаза повернулись ко мне и… огосподияумруумруиспарюсьисчезнуядолжнабежатьпростобежатьиначеумруумруумруумру… и, спустя мгновение, отвернулись.

Кроме стука своего сердца я ничего больше не слышала. Он заглушил все остальные звуки. Дыхание превратилось в тяжёлую одышку; когда я попыталась проглотить скопившуюся слюну, в горле стало мучительно сухо. Я почувствовала дрожь во всём теле, но не двигалась, не осмеливалась сделать хоть шаг, боясь, чтобы эти глаза снова не повернулись ко мне.

Что… Что это такое было? Что случилось с его глазами?

Даже когда мы сражались с ним раньше, и когда он пытался убить нас, в его глазах были искорки тепла. Когда мы обменивались ударами, он вёл себя игриво, практически снисходительно, словно правда наслаждался и сдерживался, чтобы не закончить бой.

Тогда это меня разозлило. Оскорблённая тем, что после всех лет моих тренировок, после бесчисленных часов с мечом в обнимку, он видел мои попытки убить его словно игру. Будто я была маленькой девочкой, пытающейся ударить отца мечом из пенопласта. Но теперь я не чувствовала себя оскорблённой, я просто была благодарна, что он не принимает меня всерьёз.

Потому что, если мне ради этого придётся смотреть ему в глаза, то мне не хотелось платить эту цену.

Теперь я поняла, что он никогда не пытался раньше нас убить. Напав на нас, он сдерживался, используя столько силы, лишь чтобы подавить нас, не уничтожить. Всегда использовал лишь абсолютный минимум, которого было достаточно для того, чтобы вывести нас из боя.

Но теперь всё было иначе.

В этих глазах не было ни сдержанности, ни намека на милосердие. Это был не тот Кокабиэль, с которым мы ранее столкнулись. Тот, даже сокрушая нас, раздавал полезные советы и огорчался нашим неудачам, словно своим. Но этот… нет, это был Кокабиэль Убийца. Убийца, число жертв которого было настолько велико, что его только благодаря этому упомянули в Библии. Кокабиэль взял кучку неопытных ангелов и превратил их в обученную силу, которую боялись и уважали, как друзья, так и враги. Тот самый Кокабиэль, которого за боевые подвиги окрестили помешанным на войнах.

И теперь этот самый убийца выбрал рыжеволосого демона своей целью, своей последней добычей и у меня даже сомнений не было в том, что он собирается убить его. Он призовёт каждую искорку своей мощи, использует все боевые знания и опыт, которые собрал за тысячелетия своего существования, а также всё мастерство своего тела и обрушит это на него.

Именно этим он сейчас и был занят. Сидя, словно ястреб, на выступе крыши, он наблюдал за своей добычей. Изучал все атаки, анализировал каждую деталь, отмечая сильные и слабые стороны в его форме.

Его лицо было холодной отрешённой маской, но голубые глаза на нём блестели, словно ледорубы во мраке ночи, медленно дрейфующие то влево, то вправо, пока он искал потенциальные слабости атаки и дыры в защите рыжеволосого, которые можно было бы использовать.

И когда он закончит, наступит конец. Когда он соберёт каждый клочок информации, проанализирует все данные, придумает планы и контрдействия, преобразует их в своём разуме в инструменты, необходимые для победы, то спустится на поле боя и убьёт его.

Яркий свет привлёк моё внимание, я повернулась к нему, обрадованная тому, что можно отвлечься на что-то… не важно, на что. Всё лучше, чем смотреть в эти глаза…

… К чёрту всё это. (п/п: здесь в оригинале такая крутая фраза, но она слишком грязная и потому я не могу её вставить. Пришлось перевести более чисто).

Уставившись в небо, откуда возник источник света, я не могла не задаться вопросом, не сглазила ли уж сама себя? Как раз, когда я подумала, что хуже уже и быть не может, я ошиблась вновь. Кокабиэль и не собирался нас убивать. Мы все будем мертвы прежде, чем он даже получит шанс добраться до нас.

— Мы все мертвы, — хладнокровно заявил голос со стороны. Демон из группы Ситри лаконично заявил, глядя в небо и при этом лёжа на земле. — Определённо мертвы.

Они затмили свет далёких звёзд и заняли место истинных звёзд ночного неба. Они блестели во тьме, словно сотни сверкающих драгоценностей на фоне сплошной черноты. Они растянулись от горизонта до горизонта, заполнив небеса картиной мерцающих огней и даже само небо обратив в холст.

Тысяча копий и даже больше, созданных из света самой планеты, висели над академией Куо, настолько яркие, что освещали своим светом мир.

Передо мной была вся мощь воинства Падших. Их тактика провалилась, их фаланга была сломлена, и потому они попросту отказались от неё. Вместо этого они разобьют своего врага издалека, обрушат смерть и разрушение, выжгут саму землю, если таким образом должны будут уничтожить врага.

Это была самая простая тактика для всех Ангелов, будь то Падшие или обычные. Испытанный и проверенный метод, который никогда не был забыт или заменён, потому как был создан ещё на заре времён, а всё потому, что каждый раз срабатывал, подавляя врагов и изливая с небес разрушение до тех пор, пока не оставалось ничего, кроме уничтоженных руин.

И теперь мы из первых рук должны будем испытать эту силу.

Шестикрылый ангел, принявший командование над войском, поднял копьё за плечо и остальные последовали за ним.

— По моей команде стреляем, — скомандовал он, не отрываясь от облака под собой. Он откинул руку назад. — Готовьсь! — звёзды зарябили от того, что строй Падших приготовил к атаке копья.

— Цельсь! — больше тысячи копий сдвинулись в руках Падших, направляясь на внутренний двор академии. Когда будет дана следующая команда, они отпустят копья, обрушив смерть и уничтожение…

— Узревший Конец, но продолживший путь.

Слова вновь ворвались на поле боя, невообразимо тяжёлые, настолько, что даже Падшие наверху опешили. И словно отброшенные назад его словами, облака пыли и мусора, скрывавшие демона от наших глаз, быстро разлетелись в стороны, открыв нам…

Тишина, обрушившаяся на двор, была почти оглушительной и напряжённой от того, что каждый смотрел вперёд, не в силах понять, что же видит перед собой.

— Он ответил мне «да», — спустя несколько секунд в сплошной тишине, овладевшей миром, зазвучал голос наследницы Ситри, звучавшей потрясённо и неверующе. Точно так же, как чувствовала себя я. — Я спросила, много ли у него мечей, и он сказал мне «да». Просто «да». Этот придурок слишком много времени провёл рядом с моей сестрой.

Они висели в воздухе, поддерживаемые невидимыми руками, и были их сотни, даже тысячи. Настолько много их было, что они соответствовали каждому копью и даже больше. Они выстроились ряд за рядом, охватывая всю ширину двора и даже теперь всё продолжали появляться из воздуха. Даже самый маленький из них излучал столько энергии, что я почти чувствовала, как моя кожа горит так, словно бы я сидела рядом с костром.

В отличии от Гризельды или даже Ирины, я не могла чувствовать магию, но всегда хорошо умела различать мечи, чувствуя их природу намного лучше, чем когда-либо умела та же Гризельда. И мне хватало лишь одного взгляда, чтобы понять, насколько шедевральны были эти клинки.

Мечи, способные посоперничать с Экскалибурами, созданные руками человека, висели рядом с клинками, настолько прекрасными, что я могла бы смотреть на них и днём, и ночью и даже тогда бы не насмотрелась. Мечи, что более прекрасны, чем объятия матери, находились рядом с мечами, отвратительными настолько, что даже знание того, что они существуют, пачкало мою душу.

И с каждым ударом сердца их в направлении войска Падших появлялось всё больше и больше.

Теперь эти клинки, что явились прямиком из легенд, которыми владели герои и злодеи, выстроились в воздухе, воссозданные рыжеволосым демоном, стоящим посреди них. Его золотые глаза сияли непревзойдённой решимостью, сталкиваясь с ненавистью в серых глазах шестикрылого Падшего.

И одновременно они произнесли слова:

— Атака полным барабаном мечей…

— Цельсь…

А затем:

— Огонь! — скомандовали они вместе.

И с Небес спустились они.

И с Земли вознеслись.

И там, где небеса кончались, и земля начиналась, столкнулись они.

Для любого жителя города, смотревшего ночью в небо, звёзды словно упали с Небес.

Эти копья света, струящиеся с Небес, были похожи на звёзды. Их было больше, чем капель дождя, и были они не только более пленительны, чем пламя, но и более смертоносны, чем оно.

Это было оружие, которое Небеса обрушат на тех, кто смеет бросать им вызов. Всего лишь с сотней Ангелов они одной волной обрушили Вавилонскую башню. И теперь волна снова падала на землю, но на этот раз увеличенная в десять раз, и сравнимо это было с водопадом белого света, что льётся из Небесных Врат.

Это сила была настолько мощной, что даже сами горы не смогли бы сдержать её веса. А что может сделать один демон? Волна должна была с лёгкостью раздавить его, а затем прорваться сквозь земную твердь, на которой он стоял.

Но у неё не вышло.

Её остановила сталь.

Копьё встречалось с мечом и ломалось об него. Горящий свет сражался с холодным металлом и тушился. Они были оружием Небес, силой, которую Бог даровал своим Ангелам. И эта сила была превзойдена одним лишь человеком.

Клинки из лучшей стали выстрелили с земли в небо, словно подброшенные невидимой рукой. И встречаясь с копьями врагов, они порождали взрывы света. Взрывы, наполнявшие небо бесконечным потоком фейерверков и распространявшие по городу ударные волны звука.

И всё же, спустя сотни взрывов, ни один из мечей не был разрушен. Лишь копья раскалывались и ломались о непреклонные лезвия клинков.

Словно вода из водопада, разбивающаяся о землю, копья света ломались о занавес стальных мечей, восставших, чтобы бросить им вызов. Они не могли причинить им вреда, не могли противостоять им, не могли сделать ничего — им оставалось только ломаться.

Свет был остановлен сталью.

А затем оказался отброшен назад.

Они бросали волну за безнадёжной волной копий, но в ответ на каждое копьё появлялся новый клинок. Однако, хоть любой из мечей для копья был словно спичка, обратное сказать было нельзя. Двое или даже больше копий оказывались уничтожены, чтобы отклонить даже самый маленький из мечей, и эту цену Падшие не могли заплатить.

И смерть раскрыла свои объятия.

Начав медленно, видимо лишь самым зорким, но затем, мгновение за мгновением всё быстрее, он начал набирать скорость и вскоре все с недоверием смотрели на то, как водопад света постепенно отбрасывался назад в Небеса, отвергнутый самой Землёй.

Падшим оставалось лишь непонимающе смотреть на то, как близилась их кончина. Даже продолжая воплощать всё больше и больше копий, чтобы отбить поток стали, поднявшийся с земли, чтобы затопить их, они всё равно не могли его сдержать.

Поражение восстало, неся к ним смерть навстречу за собой.

После тысячелетий боёв непобедимое войско Падших наконец проиграло.

А затем на поле боя вышел Кокабиэль.

Он неторопливо распрямился со всем своим изяществом, словно бы и не было битвы над его головой.

Он поднял голову и открыл лицо Небесам над ним. Столкновение мечей и копий света вызвало новую волну взрывов света, на мгновение осветив его лицо, прежде чем снова бросить на него тень, и так несколько раз.

Стоя на крыше здания, он с пустыми глазами смотрел на поле битвы над собой. Не было в его глазах ни ярости, ни гнева, ни беспокойства. Бесчувственные колодцы синевы просто смотрели вперёд.

Мгновение он просто наблюдал за тем, как его войско сражается и терпит неудачу против лишь одного человека, одетого в шкуру демона. Он наблюдал за тем, как мощь копий света была сломлена силой его стали, и не мог не чувствовать в сердце горького разочарования.

Мальчик был на удивление силён, но этого было недостаточно. Даже близко.

Человечество не спасти только лишь этим.

Затем он повернулся к земле и посмотрел вниз на мёртвых. Это были его друзья, даже после его падения, даже после смерти отца, они не оставили его — настолько были преданны. Они были ему братьями, и даже если у них не было общего отца, он с гордостью мог назвать их так, и он принял их в свою семью. Вот только теперь они лежали на земле перед ним, мёртвые.

Но он не оплакивал их.

А почему они должны быть оплаканы? Все они знали, что в конце их будет ждать ни награда Небес, ни вечная слава, а лишь неумолимые объятия смерти. Даже он не станет исключением. Независимо от того, выиграют они или проиграют, в течение года все всё равно погибнут.

И всё же они не оставили его. Они, не колеблясь, шли этим путём, даже зная, что их ждёт. Они исполнили свой долг до конца, за что не будут поблагодарены или вознаграждены.

Так зачем же тогда их оплакивать? Достаточно скоро, как и обещал, он к ним присоединится. В конце концов, в самом конце они будут свободны.

Но всё же где-то в глубине сердца он чувствовал боль. И только лишь знание того, что скоро они увидятся, позволяло ему продолжать.

Он закрыл глаза, склонив голову в сожалении о том, что должно быть сделано. В течение долгого молчания он лишь молился. Но когда он, наконец, шевельнулся и снова открыл глаза миру, то они уже не были пусты, как раньше.

Они сияли абсолютной силой.

На поле битвы внизу все, кроме одного демона и человека, вынуждены были опуститься на колени. Подавленные одним лишь присутствием, которое он излучал, словно рукой невидимого Бога. Некоторые и вовсе вынуждены были упасть на землю, не способные выдержать его силы.

Он снова повернулся к небу, и на этот раз высоко поднял руку с растопыренными пальцами, словно стараясь схватить сами Небеса.

Затем он сжал руку.

И мир загорелся яркостью дня. Ни один клочок тени не смог помешать свету Небес.

В мир словно ступил и мгновенно ушёл утренний рассвет, принеся за собой новый день. Свет, наполнявший небо, был настолько ярким, что отражался от плывущих облаков, окрашивал их в чисто белый цвет, словно бы они висели в дневном небе, а не в ночном.

По крайней мере те, что можно было увидеть за просветами между копий.

Их было бесчисленное множество. Они заполонили всё небо десятками тысяч и каждое из них сияло, словно новое солнце. Они разрисовали всё небо идеальной белизной и было похоже, будто висит в небе мерцающее озеро жидкого света, разливающееся от горизонта до горизонта.

Ночь обратилась днём, когда весь город осветился ярче, чем мог быть освещён лишь одним солнцем.

Кокабиэль опустил руки и словно небо упало следом.

Тысячами они упали, оттолкнув сталь. Клинки, выстрелившие ввысь, способные пронзить Небеса, были отброшены назад силой одного из сынов Его.

И хоть копья и продолжали ломаться о лезвия мечей, клинки тоже уже не выдерживали. Металлические осколки летели с неба, укрывая землю и встречая свой конец на его копьях.

И когда мечи не могли быть сломаны, когда их сила была слишком велика даже для него, он брал их бо̀льшим числом копий.

На каждый могущественный меч мальчика он призывал дюжину копий, если не больше. И когда и этого было недостаточно, он призывал сотни и тысячи, чтобы одолеть мечи. И ещё большее количество копий просто лилось с неба нескончаемым ливнем.

То была сила Двенадцатикрылого Ангела. Сильнейшего из воинов Господних, самого могущественного из детей Небес.

Мир успел позабыть об их мощи. Со времён Великой Войны, мир не становился свидетелем их силы. И ни Михаил, трудящийся за Небесными Вратами, ни Азазель, прячущийся в своих лабораториях, этого не видели.

Они были порождениями мощи, способными противостоять Владыкам Подземного Мира, и при этом не отставать. На Небесах им не было равных, кроме самого лишь Бога. Они могли уничтожать целые народы и континенты. Но прошло целое тысячелетие с тех пор, как на этой земле были свидетели их силы.

Мир забыл об их мощи.

И Кокабиэль ему напомнил.

Преимущество у мечей против копий оказалось потеряно в считанные секунды. В первую секунду их движение замедлилось, во вторую было остановлено, а в третью и вовсе было повёрнуто вспять. Вскоре сталь вынуждена была развернуться обратно, спускаясь к земле, породившей её.

Бесконечный занавес белизны был стащен с неба вместе с мечами, и так как это было в древности, и сейчас это приведёт к концу битвы.

И всё же, хоть его победа и была гарантирована, желанная война была всё ближе, Кокабиэлю оставалось лишь в смятении смотреть на лицо мальчика, с которым он столкнулся. Его душа была омыта демонической, испорченной магией, но сам он оказался не тронут. Он верил в это дитя, но чего-то ему не доставало.

Мальчик не выглядел побеждённым. Столкнувшись со своей грядущей гибелью, он не выглядел даже разозлённым или дерзким.

Он мирно улыбнулся ему, приветственно раскрыв руки. А затем заговорил:

— Единой дорогой, мне не свернуть.

Вокруг всегда меня ждал.

Копья света сломали последний из мечей и теперь все рванулись прямо на него, готовые пронзить его плоть и кости. Но он всё равно не пытался увернуться. Его глаза неумолимо смотрели на владыку Падших, и он озвучил Его имя.

— Клинков Бесконечный Край.

И мир исчез за стеной пламени.

Я поморщилась от того, что кончик носа что-то защекотало.

Ощущение не пропадало, и потому я открыла глаза, чтобы осмотреться, но почти сразу же пожалела об этом, потому что солнечный свет сразу же ослепил меня, заставляя вновь закрыть их и скривиться от боли.

Я заставила себя открыть глаза вновь, на этот раз подготовившись, и посмотрела на виновника. Единственная травинка окрашена золотом заходящего или рассветного солнца. Она развевалась на лёгком ветру, щекоча кончик моего носа.

Сделав глубокий вдох и сдув раздражающую травинку прочь, я с удовольствием посмотрела на то, как она отклонилась назад. Понаблюдав за ней ещё несколько секунд, чтобы убедиться, что она не вернётся назад, я удовлетворённо вздохнула, зарывшись поглубже в тёплую траву, что была отрадой для моего уставшего и больного тела, требующего отдыха.

Только я собиралась закрыть глаза и уснуть, как увидела пару жёлтых глаз, смотрящих на меня. Мне потребовалось несколько секунд, чтобы понять то, что это были мои глаза, и то только тогда, когда я заметила обрамляющие их синие пряди волос.

Передо мной всего в нескольких дюймах по рукоять в траву был погружён клинок. Несколько минут я тупо смотрела на своё удивлённое лицо, прежде чем смогла собраться с мыслями и вспомнить, что же произошло.

Опёршись здоровой рукой о землю и стараясь не сильно беспокоить сломанную, я с силой приняла вертикальное положение и осмотрела меч, воткнутый в травянистое поле.

— … Прекрасный, — слово соскользнуло с моих губ, и я недоверчиво на него уставилась. Как такой меч вообще может существовать?

Я чувствовала силу, исходящую от него, и она была гораздо больше, чем у любого виденного мною ранее меча. Но она не была угнетающей или подавляющей. Она была тёплой, доброжелательной. Такое я чувствовала в прошлом лишь от Святых Мечей, но я знала каждый Святой Меч в этом мире, и он был не из их числа.

Этот меч не имел себе равных. Я была под сводами Ватикана и видела его сокровища, но ничто не могло сравниться с этим великолепием.

Его лезвие было безупречным, на нём не было пятен или неровностей. Он выглядел настолько острым, что, казалось, мог разрезать даже свет. Я смотрела на золотую травинку, отражающуюся от плоской поверхности его лезвия. Его полированная сталь была лучше любого зеркала. Рукоять была цвета чистейшего золота, покрыта она была тонкой зелёной кожей, которую я не смогла распознать, и заканчивалась навершием с драгоценным камнем.

Тем не менее, при всей своей красоте и почти деликатном внешнем виде, я знала, что этот меч был создан для войны. Знала это, видя его, держа его в руках, развиваясь, пока он купался в крови своих врагов, побеждая снова и снова. Знала, что его идеально острое лезвие свидетельствует не о том, что он простаивает, а о его мощи — ничто, с чем бы он не столкнулся, не могло оставить на нём след.

И тут я поняла, как называется этот меч.

— Дюрандал.

Таково было его имя, я в этом была уверена. Но этот клинок не был Дюрандалом, он просто не мог им быть. Это был не мой Дюрандал — Святой Меч, что выбрал меня, когда мне было одиннадцать.

И всё же, знакомая, мучительная тоска, охватившая мою душу при взгляде на него, не оставляла сомнений. Это был Дюрандал, меч святого Роланда, точно такой же, как и мой.

Но как? Как могли существовать два одинаковых оригинала меча?

Внезапно раздался стук.

Моя спина ударилась обо что-то твёрдое, когда я неосознанно отступила назад. Я обернулась, чтобы посмотреть на то, обо что ударилась, и поняла, что смотрю на другой меч. Прежде чем я успела рассмотреть его, взгляд мой зацепился за другие мечи.

Оглядевшись, я поняла, что нахожусь в окружении клинков. Дюжина и даже больше окружали меня, словно деревья, прорастая из земли. Их было так много, что они мешали рассмотреть мир вокруг, зажимая меня между сталью и создавая вокруг самый настоящий занавес.

Прижимая к груди сломанную руку, я оттолкнулась от земли, заставляя себя подняться на ноги. Мгновение я колебалась из-за дрожащих ног, пока наконец не восстановила равновесие и твёрдо не встала на земле.

Удовлетворённо взглянув на ноги, довольная тем, что они держали меня, я подняла голову и принялась рассматривать окружающие меня пейзажи. И то, что я увидела, было…

… Краем Бесконечных Клинков.

Они поднимались из земли, словно гробницы могил, стоя под лучами заходящего солнца высоко, гордо и всенощно. Каждый из них был непревзойдённым шедевром, несравненным клинком. Они были высажены передо мной тысячами, простираясь во всех направлениях до самого горизонта и даже дальше, настолько, что я и рассмотреть не могла.

Из-за таких мечей начинались войны, их силой на колени были поставлены целые народы, а об их стали ходили легенды. Их владельцами история переписывалась снова и снова и даже короли, владевшие горами золота, с завистью смотрели на них.

Люди отдавали жизни за право владеть такими клинками. Герои путешествовали по миру, сражаясь с демонами, чтобы оказаться достойными их. И вот сейчас эти клинки несметными просторами простирались передо мной, а я даже сосчитать их не могла, потому что подобные числа были за пределами моего понимания.

Клинков бесконечный край.

Мимо пронёсся лёгкий ветерок, слегка коснувшись моей чёлки. Трава под ногами качалась от ветра, а стебельки прогибались, создавая на поле травы вокруг меня настоящие бегущие волны.

Насколько я могла видеть, трава росла из земли вместе с мечами, её засорявшими. В этом месте не было ничего, кроме качающейся на ветру травы и заточенной стали. Этот мир должен был быть полон зелени, но вместо этого был наполнен травой и клинками.

Однако он вовсе не был зелёным.

Мир вокруг меня под лучами заката был окрашен в цвет багрового золота. Сталь мечей отражала лучи солнца, поджигавшего алым огнём их, стоящих на полях рябящего золота.

Это зрелище должно быть прекрасным, чудесным, однако я не чувствовала радости при его виде. Вместо этого в глазах я почувствовала влагу, и зрение размылось от зародившейся в груди эмоции, которой я не могла ни понять, ни описать. По какой-то непонятной мне причине, душа болела при виде этих мечей.

Я знала, что это были простые мечи, нелюбимая и бесчувственная сталь. Но продолжая смотреть на них, погружённых в землю, с тянущимися вверх к солнцу рукоятями, словно надеющихся, что за ними кто-то придёт и овладеет ими, будто бы терпеливо ожидавших прибытия того, кто никогда не появится, я чувствовала, как сердце моё разбивается, а по щекам текут слёзы.

Одиночество.

Вот что я почувствовала. Они были одиноки. Хоть их и было бесчисленное множество, хоть они были неподвижны и несгибаемы, хоть их рукояти и тянулись к небу, выглядели они невероятно одинокими.

Прежде чем я успела задуматься над этим, меня отвлёк звук движущихся и скрежещущих друг о друга шестерён прямо над головой. Я посмотрела вверх и оглядела небо, но в нём не было ничего особенного. Только лишь красно-оранжевые оттенки сумеречного неба.

Тем не менее я точно знала, что что-то услышала, и потому продолжала искать. Продолжала, пока не…

— О Боже… — подняв голову, я едва не потеряла равновесие. — что с небом?

В багрово-золотом небе надо мной висели массивные металлические шестерни. Больше, чем любое здание, они, должно быть, весили каждая больше тысячи тонн, но всё же они висели в небе надо мной так, словно были невесомы, как облака.

Их ничего не поддерживало, они медленно проворачивались, вращаясь и шлифуя друг друга. Их металлическая поверхность была настолько гладкой, что отражала от своей поверхности небо и облака вокруг, позволяя им сливаться с небом.

— Зеновия, — раздался голос слева от меня. Я повернулась и увидела Ирину, стоящую рядом со мной и в недоумении озирающуюся. — где… где это мы?

И она здесь была не единственная. Немного дальше на земле я увидела Гризельду, а также неподалеку от неё Гремори и Ситри со своими Свитами. Многие из них были слишком сильно ранены и могли лишь лежать или сидеть, не в силах двигаться.

Уловив движение сбоку, я, далеко от нас, заметила войско Падших, парящих невысоко над землей. Между ними твёрдо на земле стоял Кокабиэль, и все они также, как и мы, были удивлены.

Когда они там появились? Они там всегда были или появились только что, а я не заметила?

— Что это за место? — несмотря на свои слова, Кокабиэль, оглядываясь вокруг, не казался слишком уж удивлённым. Его глаза остановились на мече прямо перед ним. Мгновение он его рассматривал и уже было потянулся к рукояти, но его остановил голос.

— Моя душа, — ответил голос.

*

Я провёл рукой по травинке, растущей из земли в моём Зеркале Души, чувствуя от этого странную лёгкость в голове.

Здесь что-то растёт.

Это были не пустоши, не пустыня железа и стали, где мало что может расти, не увядая и не умирая. Это было моё Зеркало Души, не Арчера. И вот, продолжая невесомо гладить кончиками пальцев траву, я чувствовал, что был доволен этой мыслью.

Здесь что-то может жить.

Я не ошибся, этот путь хоть и был тяжким, но не был неправильным. В этих землях, в месте рождения вечных сумерек, в мире, в котором солнце никогда по-настоящему не зайдет за горизонт и как должно не выйдет из-за него, может жить что-то кроме меня.

Я до сих пор помню реакцию Арчера, когда он впервые здесь побывал. То, как он смотрел в неверии, пока наконец не посмотрел на меня. Какое-то время он молчал, пока наконец не сказал: «Мы и правда разные». А затем улыбнулся. Не своей обычной улыбкой грубой издёвки, что была острее чем осколки стекла, которой обычно он мне улыбался. Эта его улыбка была другой. Глядя на неё я словно бы смотрел на зарождающийся рассвет, такой яркой она была, простодушной и очень тёплой.

Это была простая улыбка.

Отняв руки от травы, я выпрямился и повернулся к горизонту. Я смотрел сквозь поля из стеклянных холмов и бесконечных мечей, заполнявших их, на далёкий горизонт, скрывавший солнце.

Но всё же он придёт. Однажды мой рассвет придёт и этот мир омоется светом Небес, чистейшей синевой. Я прослежу за тем, чтобы это случилось — всё же, что я за герой такой, если не смогу даже себя спасти? И потому, я обязательно сделаю так, чтобы однажды наступил рассвет.

… Но, это будет не сегодня.

Я повернулся спиной к горизонту. Сейчас мне нужно сделать ещё кое-что, спасти кое-кого. Я закрыл глаза и сосредоточился, ища других. Это было моё Зеркало Души, воплощение моей души, а её я знал лучше, чем кто-либо ещё. Я знал, где лежал каждый меч, где качалась на ветру каждая травинка, точно также как знал, где были мои пальцы. И найти всех присутствующих здесь было детской игрой.

Перенеся всех в свой мир, я постарался разбросать их как можно дальше. Этому полезному трюку я научился не так давно. Нельзя было собрать всех и разместить совсем рядом с врагом, который пытается их убить. В конце концов…

Я нахмурился, заметив что-то неправильное. Здесь был кто-то, кого не должно быть. Кем бы ни был этот человек, я не мог его распознать. И это определённо был не Падший и не демон. Это именно что был человек. И причём не один из экзорцистов, потому что все трое были рядом со мной.

Но это не имело значения. У меня просто нет на это времени. Хоть я и не мог идентифицировать ничего, даже пол, я чувствовал магию вторженца, а значит, кем бы он ни был, он знал о магии. Значит, мне не стоило беспокоиться о стирании воспоминаний после. Так что пока я мог позволить бродить этому человеку вдали ото всех. Разберусь с ним потом, кем бы он ни был.

Решившись, я отбросил мысли в сторону и, найдя остальных, быстро перетащил их ближе к себе, убедившись, что Падшие находятся от нас на расстоянии.

В одно мгновение я почувствовал, как они оказались возле меня. В этом месте расстояние не имело никакого значения. Это было не телепортация или что-то в этом роде, а скорее перелистывание страниц карты, чтобы приблизить друг к другу два объекта.

И вот так я почувствовал, как все они оказались возле меня. Не было никакого искажения, никаких громких звуков, которые бы оповестили об их прибытии. Они просто сделали шаг в одном месте, и опустили ногу обратно уже в другом. Сначала экзорцисты, затем Сона и Гремори со своими свитами, а потом и Кокабиэль со своей армией Падших.

— Что это за место? — открыв глаза, я услышал вопрос Кокабиэль, казалось бы, адресованный вовсе и не ко мне. Я не был уверен, что он вообще меня заметил. Тем не менее, я решил ответить ему.

— Моя душа.

В любой другой ситуации забавно было бы смотреть на то, как так много голов представителей трёх фракций обернулось ко мне, словно одна, и так быстро, что я был уверен — у многих свернулась шея.

Я позволил себе чуть весёлую улыбку, приветствуя их:

— Я приветствую вас в моей душе, в моём Крае Бесконечных Клинков.

Ответом мне была волна смятения, заполонившая их лица, хотя на лице Кокабиэля я видел зарождающееся понимание. Но больше всего меня привлекла реакция синеволосой мечницы. Она с самого начала не выглядела удивлённой или растерянной. Она лишь смотрела на меня с… неужели с жалостью?

— Широ, — я повернулся, чтобы увидеть, как Сона осторожно подошла ко мне. Во время движения она оглядывалась вокруг глазами настолько широко распахнутыми, что я мог видеть белки её глаз. Впрочем, она была не единственной. Экзорцисты, будучи людьми, не способны были осознать то количество магии, переполнявшее окружающий их мир, но демоны и Падшие как раз могли.

Они были окружены тысячами мечей, среди которых даже наименьший соответствовал Экскалибуру и несколько таких могли уничтожить целую гору. И они об этом знали.

— Широ, — повторила Сона, даже тогда не в силах бывшая перестать оглядываться. Она остановилась, чтобы посмотреть на шестерни, висящие в небе без какой-либо поддержки, поскольку даже сейчас они продолжали вращаться, полируя друг друга. — где мы?

Я улыбнулся ей, не в последнюю очередь удивлённый, тем что она всё ещё не поняла. Большинство, конечно бы, не поняли, но она-то всегда была практиком и реалисткой. Ею управляли логика и разум. Она не могла понять то, что не только граничило с невозможным, но и обращалось с логикой, словно грузовик с хрусталём. Словно бы нечто каждый раз делало резервную копию, откатывало всё назад, а потом запускало процесс снова.

Только чрезвычайно гибкий и творческий разум способен понять такое. Разум Серафалл, например.

Чёрт бы побрал её, кстати. Во второй раз посетив моё Зеркало Души она проигнорировала все мои попытки объяснить, что это такое, и заявила, что как владелец моей души имеет право на косметический ремонт этого места, так как Клинков бесконечный край был буквально воплощением этого. Ей каким-то образом удалось достать тысячи розовых лент (кто знает, где вообще она их взяла) и начать обвязывать ими каждый меч.

Я покачал головой, пытаясь выветрить воспоминание из неё. Никогда прежде не был так благодарен тому, что в моём Зеркале Души не может оставаться то, что не является его частью. Мне было бы слишком стыдно привести сюда кого-то ещё.

— Я же сказал тебе, — ответил я Соне. — это, — махнул я рукой. — моя душа.

— Но что это значит? — шок, наконец, оказался сломлен разочарованием от того, что я не отвечаю, а Сона тем временем повернулась и уставилась на меня. Я как мог сопротивлялся желанию ущипнуть её за щёчку — так восхитительно она выглядела, пытаясь командовать.

— Это значит именно то, что значит. Это моя душа. Всё здесь, каждая травинка, каждый меч, даже земля, по которой ты ходишь — всё это часть моей души. Всё, что видят и что не видят твои глаза — это физическое воплощение моей души.

— Всё это, Сона, — указал я руками на мир вокруг. — Зеркало Души, Клинков бесконечный край и проявление моего внутреннего мира, физическая форма моей души.

— Мир? — прошептал голос. Обернувшись, я увидел, как Кокабиэль смотрит на меня с благоговением, отчего я почувствовал себя более чем неудобно. — Ты создал мир? — он ещё раз оглянулся вокруг, чтобы убедиться в том, что увиденное им реально, а затем повернулся ко мне с не менее почтительным лицом.

— Широ… ты же понимаешь, что ты наделал? — он спросил едва ли не в шоковом состоянии. — ты создал мир, Широ, мир! На это лишь Бог способен. Это что-то, чего лишь Они могут достигнуть.

— Отец с Небесами, Один со своей Вальхаллой, Аид и его Царство Мёртвых. Это сила принадлежит лишь Богам. Создать целое царство, где могут править лишь Они и в котором всё находится в их власти. Только лишь Они на такое способны, и ты… ты сделал это?

Он повернул голову в сторону, по-прежнему глядя мне в глаза. Я чувствовал, как он всматривается в меня, словно вскрывает взглядом, что-то ищет во мне. А затем он начал действовать.

Это случилось без предупреждения. Без всяких слов. Так быстро, что я был уверен — только лишь я заметил его движения. За меньшее время люди и моргнуть не успели бы, а Кокабиэль уже воплотил копьё и бросил его в меня, двигая лишь рукой. Остальные же стояли неподвижно. Оружие пересекло расстояние между нами, прежде чем кто-либо успел понять, что происходит.

Я не стал уклоняться, блокировать или даже шевелиться. Мне и не нужно было. Только не здесь, не в месте, в котором правил лишь я. Ничто не сможет навредить мне, если только я не позволю.

Меч ударил с неба и врезался в копьё. Он разорвал его, разбив на куски, и воткнулся в землю между нами.

Всё закончилось прежде, чем кто-то смог понять, что происходит.

— Так оно и есть, — выдохнул он с неверием, игнорируя тревожные крики наконец среагировавших окружающих. На его лицо вернулось это неловкое благоговение. — Ты можешь всё здесь контролировать. Ты вторгся в Царство самих Богов… лишь при помощи своей души? — ещё некоторое время он продолжал смотреть на меня, а затем засмеялся.

Начав с еле заметных вдохов и выдохов, едва ли способных считаться смехом, он постепенно наращивал темп. Его плечи задрожали и затряслись, от того что смех начал нарастать, и в конце концов он просто откинул голову назад и рассмеялся. В итоге он весь дрожал от силы смеха пока наконец, казалось, не выдохся, и смех не начал угасать, скатываясь к мягкому дыханию.

— Вот оно, — начал он после того, как, казалось, наконец взял себя в руки и сверкнул мне широкой улыбкой. — Вот о чём говорил Отец, это он увидел тогда в человеке. Это сила человечества, потенциал человеческой души…

— Нет, — Кокабиэль остановился, затем повернулся и медленно перевёл на меня взгляд.

— Нет? — ответил он, склонив в непонимании голову.

— Нет, — повторил я, медленно покачав головой. — Хоть Клинков бесконечный край и многое, но всё же не вершина человеческой мысли. То, что ты ищешь, гораздо большее, нечто возвышеннее, чем этот стальной мир.

— Ты… — спросил он с крайней формой недоумения на лице. — ты хочешь сказать, что есть нечто большее?

— Кокабиэль, — предостерёг я его с улыбкой. — ты лучше всех должен знать, что, когда дело доходит до людей, всегда есть нечто большее.

И снова он заимел чрезвычайно растерянный вид.

— Пфф… — приглушённый смех сорвался с его губ. — Ахахаха! Ты прав, ты абсолютно прав. Конечно, существует нечто большее! Я и забыл, что ваш вид всегда превосходит ожидания. Чего ещё ожидать от расы, которая всегда переходит границы? — и затем он снова засмеялся.

Я ждал, пока он закончит, наблюдая, как он объявляет миру невинным смехом о своей радости, настолько обрадованный достижениями расы, которой он даже не принадлежит. Когда он наконец закончил, я заговорил:

— Ну и? — спросил я.

— «Ну и» что? — ответил он вопросом на вопрос. На губах его была озорная улыбка, а глаза мерцали нескрываемым весельем.

Я покачал головой от его внезапного приступа ребячества.

— Ты сдаёшься?

— Оставят ли демоны человечество? Уйдут ли три фракции из мира людей и позволят ли им жить мирно?

— Нет, — я не мог врать, даже если это остановило бы его действия и спасло бы ему жизнь. Он заслуживал большего, чем это. — Это никогда не произойдёт. До тех пор, пока от человека можно что-то получить, существа, не являющиеся людьми, никогда не оставят человечество в покое, — и так было всегда.

Он медленно покачал головой. Улыбка всё ещё украшала его лицо.

— Тогда мне жаль, друг мой, но я не могу остановиться.

И я кивнул в понимании, даже не ожидая ничего другого.

— Так что, будем сражаться?

— Будем, — кивнул он в ответ.

Затем он посмотрел мне в глаза, и я посмотрел в его в ответ. Нам не нужны были слова. Оба мы поняли без всяких слов, что это будет наша последняя встреча. А затем мы отвернулись друг от друга и начали расходиться в разные стороны.

Двигаясь вперёд, шагая мимо высокой травы, касающейся моих ног, я чувствовал, как он позади меня взлетел. Отойдя на разумное расстояние от остальных, я обернулся и столкнулся взглядом с армией Падших, всё ещё парившей в небе, и увидел, как Кокабиэль занял своё законное место в её главе.

На мгновение Кокабиэль без движения парил в воздухе, лишь глядя на пейзаж мечей перед ним. Он повернулся ввысь, навстречу продолжавшим трудиться шестерёнкам, прежде чем посмотреть, наконец, на горизонт, скрывавший от взора солнце.

— Да, — даже через недюжинное расстояние между нами я слышал его так ясно, будто он стоял рядом. — будем. Не такое уж и плохое место для смерти.

Он повернулся лицом к армии Падших, ожидаемо смотревшей на него.

— Братья, — воззвал он к ним. — всё то время, что мы знаем друг друга, мы сражались со многими врагами. С проклятыми демонами и с нашими собратьями-ангелами на Великой Войне, и даже в незапамятные времена со слугами других пантеонов.

Меч в земле прямо передо мной на мгновение загремел в объятиях земли, прежде чем оказался поднят невидимой рукой.

— Но сегодня мы столкнёмся с врагом, не похожим ни на кого. Пред нами, братья, не демон, но человек. И хоть его душа омыта тленом, она осталась незапятнанной, а дух его чистым и непоколебимым. В этой душе, братья, я вижу надежду. Впервые после кончины отца, у человечества появилась надежда.

Второй меч слева от меня поднялся и присоединился к первому. Затем начал подниматься третий и четвёртый позади. А затем к ним присоединись их двойники, умножив количество в десятки.

— Но хватит ли этого? Хватит ли духа одного человека, чтобы пережить надвигающуюся бурю, чтобы привести человечество к процветанию в эти тёмные времена или же эта надежда иссякнет, как и многие до неё?

Сотни и тысячи мечей продолжали подниматься, заполняя небо своей сталью, а ещё большие, бесчисленное количество, продолжали следовать за ними.

— Вот почему мы должны проверить его. Здесь и сейчас мы испытаем сталь его души, и ценность её предстанет на суд наш. Мы ударим по нему изо всех сил и посмотрим, останется ли он невредим. И если это случится, если мы будем сломлены и упадём на его сталь, то сможем умереть, зная, что наш священный долг будет исполнен. Что наконец настал день, когда мы больше не нужны будем человечеству, не должны будем направлять его и защищать, и наконец сможем опустить руки и позволить нашим уставшим душам обрести покой.

Не важно, сколько мечей взлетали в воздух из земли, ещё большее число следовало за ними. Вскоре небо заполнилось мечами, и было их больше, чем могла бы вместить эта земля, но и их количество постепенно увеличивалось.

— Однако, если он падёт, значит наше бремя опустится с плеч не сегодня. Значит, мы должны будем продолжить сражаться, чтобы исполнить свой долг, чтобы исполнить последнее желание отца, — Кокабиэль повернулся и непоколебимо уставился на небо, полное мечей, приветствовавших его.

— Но независимо от результата, победим мы или проиграем, это будет наша последняя война. К концу её, в этот день или в другой, все мы будем мертвы, — он без страха смотрел на мечи, вырастающие в числе. Он и те, кто следовали за ним, были ограничены, но всё же посмели выступить против бесконечного.

— И потому я спрашиваю, — повернулся он лицом к своим людям. — зная это, вы будете сражаться?

Тысяча и более копий света, вспыхнувшая в руках Падших, была ему ответом.

Даже стоя так далеко я мог видеть выражение их лиц, осветившиеся светом копий. Ни один из них не дрогнул, пока они смотрели на меня и на мечи, наполнявшие мир вокруг. Все они были преданы ему до последнего.

— Понятно, — не было никакого смысла в отговаривании их, так ведь? Все они готовы были отдать жизни ради того, чтобы воплотить в жизнь последнее желание отца.

Жизнь — это сокровище, дар, равного которому нет. Я и правда в это верю. Но это не значит, что это самое ценное, что у нас когда-либо было. Совсем не удивительно, что в течении своей жизни, в этом мире, наполненном чудесами, в конечном итоге ты найдёшь то, чем будешь дорожить больше всего. Будь то причина, идеал, или даже друг, для этого драгоценного сокровища ты готов будешь отдать жизнь. И, более того, готов будешь сделать это с улыбкой.

Я ведь не могу попросить их остановиться, не так ли? Если сделаю это, то нанесу им оскорбление. Любая милость, которую я им окажу, будет нежеланной и ненужной. Коли так, то я ничего не буду им предлагать. Эти люди сделали слишком много, пожертвовали слишком многим, чтобы быть оскорблёнными потом кем-то вроде меня. Они заслужили гораздо большее.

И потому я предоставлю им единственное, на что я способен.

Я поднял левую руку в воздух, как и раньше, и каждый меч, поднятый в небо, завращался, двигаясь вместе с моей рукой, направляясь в сторону войска Падших.

Я пытался придумать нечто глубокомысленное, но в голову ничего, кроме банальных глупостей, не приходило. И вместо того, чтобы сказать какую-то из них, я просто сказал:

— Прощайте.

И опустил руку.

И опустились мечи.

И отдали жизни они.

Клинки обрушились на них в количестве таком, что превосходили даже всевозможные числа. Настоящий дождь неостановимых мечей и стали. И было их даже больше, чем оружия, хранившегося во Вратах Вавилона. Настолько мощны они были, что могли поставить на колени даже сильнейших Слуг.

Этот дождь из стали и мечей мог уничтожить гигантские армии. И никакие числа перед ним не имели значения. Будь то один или тысяча, перед бескрайним всё становится равным.

И перед лицом подобного натиска…

Ни один из них не побежал.

Даже когда копья разбились в их руках, даже сталкиваясь с потоком стали они сражались. Они сражались, призывая другие копья, если могли, или голыми руками. Дюжина и даже больше мечей пронзали их тела, но они не останавливались, продолжая бросать копья и стараясь дать отпор бесконечной волне мечей.

Некоторые с удивлением или радостью смеялись над силой врага, с которым столкнулись, другие же яростно в непоколебимом неповиновении кричали, размахивая копьями — но все они сражались, не сдаваясь и не отчаиваясь.

И даже вынужденные упасть на землю под весом стали, цепляющейся за их плоть, они всё же продолжали сражаться. Таща свои изломанные тела по земле, окрашивая траву кровью, они заставляли себя подняться на ноги и останавливались лишь тогда, когда шквал мечей разрывал их тела. Когда их сердца переставали биться.

Войско с тысячи быстро сократилось до сотен, а затем и до десятков. Мёртвые тела побеждённых падали меж тех, кто всё ещё не сдался.

Но супротив жестокой и непрощающей ничего хладной стали, неповиновение и дух ничего не значили. И потому они продолжили умирать, пока нескончаемого потока мечей не осталась лишь горстка, едва цепляющаяся за свои жизни.

И в центре всего этого был Кокабиэль.

Это была истинная грация и олицетворение таланта. Хоть это и было похоже на вихрь, но не было никакого беспорядка и хаоса. Каждое движение, каждое действие — всё имело свою цель, ничего не было потрачено в пустую. Я думал, что видел таланты во время Войны Святого Грааля, думал, что видел вершину мастерства во владении оружием, но я был не прав. В конце концов Слуги, какими бы могущественными они не были, оставались людьми. Смертными.

Даже Ассассин, всю жизнь оттачивавший своё мастерство, потратил лишь часть того времени, что имел Падший. Это существо жило сквозь эры и посвятило тысячелетия оттачиванию оружейного мастерства. И сейчас он его демонстрировал.

Копья в его руках были словно размытые пятна, мерцающие белым, и за остаточными изображениями даже мои глаза не могли уследить. Это было похоже на идеальный танец. Каждое движение перетекало в следующее, в то время как сталь продолжала сталкиваться со светом.

Копья света, воплощаемые в воздухе, бросались вперёд невидимыми руками и врезались в мечи, чтобы поглотить их. Вокруг него они создали настоящую сферу, в которой сталкивались мечи и копья, и в центре которой сражался он сам.

И даже тогда он смеялся.

Копья могли сдержать волну лишь на мгновение, но именно оно ему и нужно было. Когда мечи прорвутся, а они неизбежно это сделают, он будет готов. Он танцевал и петлял между ними, крича от радости и избегая смерти только ради того, чтобы с ней столкнуться.

Подныривая под высокими ударами и подлетая над низкими, уворачиваясь от тех, что шли по бокам, он избегал мечей, которые прорывались через заграждение. Когда невозможно было отклониться от удара, он отклонял мечи копьём в своих руках.

С легендарными мечами, с Небесными Фантазмами в их совершенной форме не могли сравниться даже его копья. Они разрушались в его руках, но даже тогда их цель была исполнена, и меч отлетал в сторону, не принося ему вреда. Взамен он быстро воплощал другое копьё, готовясь отклонить следующий меч.

Но этого всё равно было недостаточно.

Подобное мастерство можно было продемонстрировать только пред лицом бескрайней стали. Вокруг него продолжал литься стальной дождь, неуклонно продвигавшийся вперед, даже сквозь пытающиеся сдержать его копья. Он продолжал приближаться, сокращая свободное пространство вокруг него и тем самым увеличивая количество клинков, пробившихся сквозь копья.

А затем произошло неизбежное. Он ошибся.

Он неправильно встал, подставившись под два разных меча, прорвавшихся сквозь его копья. Они прорывались один за другим, блокируя путь к отступлению и делали это в самый уязвимый для него момент. Он был обезоружен, потеряв своё предыдущее копьё, и у него не было времени, чтобы призвать другое, прежде чем клинки поразили бы его.

Он мог бы избежать одного меча, но подставился бы под другое. Он не мог проскользнуть между клинками и копьями, с ними сражающимися. Он не мог ни уклониться от них, ни парировать.

Вместо этого он перехватил их.

Это был один из самых замечательных примеров владения мечом из всех, что я когда-либо видел. Он двигался настолько быстро, что я даже с укреплённым зрением едва мог видеть его. Он развернулся на месте против часовой стрелки, позволив мечу пролететь там, где мгновение назад было его левое плечо, но прежде чем клинок успел исчезнуть за пределами его досягаемости, он протянул руку и схватился за его рукоять.

Используя импульс вращения, чтобы замахнуться мечом, он поднял его над головой и направил на приближающийся меч, намереваясь парировать его тем, что держал в руках.

Это был блестящий манёвр, впечатливший бы, наверное, даже опытных бойцов. В неразберихе боя это движение невозможно было бы выполнить, но он легко справился. Такого я никогда раньше не видел, и, возможно, больше никогда не увижу.

Жаль, что я не могу позволить ему закончить движение.

Как раз перед тем как два меча столкнулись, я пожелал, чтобы первый выскользнул из его рук. Клинок сразу же повиновался, стремясь подчиниться и исчезая из его рук будто бы его там никогда и не было. И всё бы закончилось, если бы на руку не сыграли нечеловеческие рефлексы Кокабиэля.

Слегка расширившиеся глаза были единственным признаком его удивления, когда он, почти мучительно изогнувшись, выкрутил своё тело с пути меча. То, что ранее должно было стать смертельной раной, превратилось в глубокую рану в боку.

— Замечательно! — рассмеялся он так, будто бы кровь вовсе и не лилась из его бока и не пятнала землю под ногами. — Воистину замечательно! Никто, кроме тебя, не сможет использовать эти клинки, да? — в его голосе безошибочно читались любопытство и неподдельная радость. Будто бы смерть не имела для него никакого значения

— Но, — он повернулся ко мне, отступив от клинка, обрушившегося на него, и использовав копьё, чтобы парировать другой. — это же ещё не всё. Ты ведь нашёл его, да? Тот свет, о котором говорил Отец?

Его прервал поток мечей, который ему пришлось отразить, но вскоре он продолжил.

— Я хочу увидеть его. Я хочу понять, о чём говорил Отец много лет назад. Я хочу знать. Покажи мне его, — в первый раз я увидел, как искорка страха блеснула в его глазах, от чего-то, несравнимого со смертью, и голос его вдруг обрёл умоляющие нотки. — … пожалуйста?

Прикрыв глаза, я ответил ему.

— … Конечно, — по этой причине я его сюда и привёл. Не открывая глаз, я протянул руку в сторону меча, о местонахождении которого прекрасно знал.

В отличии от любого другого меча, этот мне не нужно было ни звать, ни призывать. Он всегда ждал меня здесь. Он всегда был со мной с тех пор, как его хозяйка исчезла.

Это был меч, который всегда лежал рядом с моим сердцем, и потому он всегда был рядом со мной.

Крепко схватившись за рукоять, я открыл глаза и улыбнулся ангелам.

— Тебе даже спрашивать не нужно было, — сказал я ему. — я обещал спасти тебя, помнишь? — и затем я вытащил Меч из земли…

… и мир искупался в свете утренней зари.

Он сиял в моих руках, словно второе солнце, запертое в его стали. Он ожил в тот самый момент, когда я освободил его от оков земли, сияя, словно выкованный из света. На него должно было быть больно смотреть, учитывая, что я поднял меч прямо к своему лицу, и он, так ярко сияя, должен был слепить меня, но я не испытывал боли. Я смотрел прямо в его нутро и чувствовал тепло так, будто бы душа моя купалась в свете самого теплого из летних дней.

В травяных полях моего Зеркала Души начали зарождаться золотые пылинки. Вызванные мечом, маленькие золотые сферы двигались в воздухе, словно светлячки.

Они затанцевали на травяных полях, переплетаясь друг с другом и со стебельками, словно игривые детки, и число их продолжало неуклонно расти, числом постепенно соответствуя каждой травинке, таким образом создавая иллюзию того, что я нахожусь в рябившем золотом озере.

Чувствовалось, как медленно и нежно они подхватывались ветром, разворачиваясь и собираясь вокруг лезвия меча, поглощаясь им.

Стальной дождь тем временем постепенно начал прекращаться, пока наконец не остановился. Его сила больше была не нужна. Горстка Падших, наконец получившая отдых от бесконечного шквала мечей, заимела первую возможность для атаки. Как и я, преданные владению мечом, они, возможно, и преуспели бы.

Однако никто из них не воспользовался шансом. Нет, возможно им в головы даже не пришла такая идея. Все они широко раскрытыми глазами смотрели на меч, что я держал в руке. Они не могли отвести взгляд, не желали отводить его, пленённые его сиянием.

— Я… Я знаю его, — Кокабиэль сделал шаг вперёд с того места, на котором стоял вместе с Падшими, подлетая к земле. Он протянул руку вперёд, глядя на свет, отражавшийся в его ладони, словно бы являющийся чем-то материальным. Он смотрел на свою руку с выражением такой хрупкой надежды на лице, будто бы не смел верить в то, что это реально. А затем он перевёл взгляд обратно на меч. — Я знаю этот свет.

— Конечно знаешь, — сказал я, поднимая меч выше, чтобы его свет видели все. — это ты, в конце концов, и искал.

Хоть он и излучал Святой Свет, он не причинял вреда демонам вокруг меня. Я видел на их лицах взгляды, наполненные неверием и трепетом. Когда они смотрели на Святой Меч, в их глазах отражалось чудо.

Некоторые из них смотрели на маленьких светлячков, сбивавшихся вокруг, прежде чем пролететь мимо них к моему мечу. Некоторые протягивали вперёд руки, чтобы поймать их, но те в итоге скользили по ним и исчезали, словно бы и не было их.

Будучи демонами, они должны были умереть от этого света. Он должен был заставить покрыться волдырями их кожу, сжечь плоть до костей, потому что они были омыты светом самого святого из всех мечей. Но он не делал ничего подобного, вместо этого приветствуя их своим светом. Приветствуя, словно потерянных друзей, наполняя теплом, которое можно было найти только в объятиях матери.

Им не нужно было бояться этого меча, он никогда ни в какой форме не причинит вреда невинному. Это был меч не Бога, а человека. И будь то демон или человек, никого он не отвергнет от своего света, никого не лишит теплоты своих объятий.

Такой это был меч.

Неважно, как низко бы они пали, пока в их душах был жив хоть один осколок добра, он взовёт к нему. Я видел, как это происходило, читал историю, что была запечатлена в его клинке. Как взгляд на его свет заставил даже Кастера из прошлой войны вспомнить дни былой славы, когда он служил вместе с Жанной д’Арк до его сошествия в убийство и оккультизм и в последние минуты вызвал слёзы и сожаление.

Этот меч, даже просто существуя, делал мир лучше.

— Видишь, Кокабиэль? — спросил я, когда меч засиял, освещая моё лицо. — Видишь, как он выгравирован в лезвии? Наши надежды, мечты, отчаянные желания человечества, отражённые в его свете?

Это проявление величайшего желания человечества, кристаллизации молитвы под названием «сияние» и всего, что запечатлено в сердцах тех, кто освещён сиянием этого меча.

Зеновия смотрела, как легендарный меч, клинок могущественного Короля, держит рыжеволосый парень перед ней. Она не могла отвести от него взгляда, слушая его слова, пленённая красотой сияния меча.

Хоть он и не назвал имени меча, ей не нужно было, потому что оно ей уже было известно. Она поняла это в тот самый момент, когда увидела его сияние. А как бы она могла не узнать? Ведь…

Все знают Его имя.

Это был Э…

Она почувствовала, как пара рук обняла её, прерывая мысли и даря знакомое тепло.

— Нужно держать вот так, — сказал ей ностальгический голос, который она не слышала так долго, а руки, обнявшие её, отрегулировали хватку на деревянном мече, который она держала в своих крошечных руках. — Вот как нужно.

Повернув голову, чтобы увидеть плечи, семилетняя Зеновия поняла, что смотрит в медово-карие глаза той, кого потеряла давным-давно.

— Мама?

Синеволосая женщина улыбнулась дочери, которую обнимала.

— Привет, моя маленькая синяя птичка.

… ностальгические, печальные и священные мечты тех, кто был захвачен кровавым адом под названием поле битвы, всех воинов прошлого, настоящего и будущего, подверженных страху смерти и отчаянию и всё ещё цепляющихся за желание «достичь славы».

— Ну хватит. Щекотно!

Маленькая девочка с волосами чистейшего белого цвета визжала от смеха, дёргая за пряди волос вороного цвета старшую девушку, которая тёрлась лицом об её живот, держа её на своих руках.

Она слегка повернула голову, всё ещё прижимаясь к её животу, и открыла свои золотые глаза, искрившиеся в свете рассветного солнца.

— Широне, маленькая моя белая визгушка, ты моё сокровище. Ты ведь это знаешь? — она улыбнулась девочке на руках, смотревшей на неё такими же, как у неё, глазами. — Моё самое драгоценное сокровище. Моя маленькая. Я молюсь о том, чтобы твоя жизнь была наполнена музыкой твоего смеха, — она выглядела такой искренней и такой счастливой, глядя в глаза младшей сестрёнки, а затем снова зарылась лицом в её животик.

— Ахахаха, сестра, щекотно! — хихикнула девочка в руках своей сестры, тёршейся лицом об её живот и вяло пытаясь вырваться из её объятий, пока, наконец, не оказалась нежно приподнята в воздух.

Держась прямо перед лицом сестры, она нежно посмотрела на неё и заговорила:

— Я люблю тебя, Широне, больше, чем ты можешь себе представить. И всегда буду любить. Я буду любить тебя, пока солнце и звёзды не погаснут на небе и даже тогда не перестану.

— Угу! — кивнула маленькая девочка на слова своей старшей сестры, ни на секунду в них не сомневаясь. — Ну конечно, сестра. Ты и я, мы всегда будем вместе, да?

— Да, — пообещала она без колебаний, с улыбкой кивнув в ответ. А затем снова полыхнул визг от маленькой девочки, которую начала щекотать её сестра.

Слезы, блиставшие под сиянием меча, собирались под глазами Конеко и скатывались по безэмоциональному личику.

С повреждённым телом она лежала на боку, на земле, и вся её хрупкая фигурка сотрясалась от беззвучных рыданий. Её пустые глаза, мокрые от слёз, безучастно смотрели вперёд, пока сама она была потеряна в давно ушедших воспоминаниях о лучших днях своей жизни.

Это свет, продолжающий светить даже в самые тёмные ночи. Это наше сопротивление тем, кто пытается погасить в нас всё самое доброе. Наша честь, что никогда не будет запятнана.

И хоть он был выкован рукой не человека, но волей самой планеты, создан из желаний человечества, кристаллизации всех наших желаний. Рождённый нашими сердцами — вершина человеческой мысли.

— Ахахаха, посмотри на себя! Гризельда, да ты в старуху превратилась!

— Заткнись, Лука, — пробормотала она, смотря на трёх своих потерянных друзей, впрочем, любовь в её голосе была безошибочна.

Когда-то их было четверо, и они путешествовали по земному шару, врываясь в приключение за приключением. Спасая невинных, сражаясь с монстрами, бросая вызов злу, а потом после каждой битвы веселясь ночь напролёт. Они были героями во всех смыслах этого слова. Таковы были их приключения и их сказки, ставшие легендами.

Но даже легенды когда-нибудь себя изживают.

— Истинно пришло твоё время, о светлейшая Гризельда, — хорошо одетый мужчина в зелёной тунике и с парой старых очков, украшающих его лицо, легко поклонился ей. Даже поклонившись, он из своих запятнанных чернилами рук не выпустил старую книгу с потрёпанным кожаным переплётом.

— Вы двое уверены, что это и правда Гризельда? Она со всеми этими морщинками выглядит такой старой… Так может и не она вовсе, — дразнящая улыбка на лице черноволосой противоречили её словам. Её длинные кудрявые волосы спускались ниже талии, на которой висела пара мечей.

— Прошло сорок лет с тех пор, как вы погибли, ребята. Конечно же я постарела, — хоть её голос и был грубоват, на лице её, когда она смотрела на них, был хрупкая улыбка. Пара старых мозолистых пальцев стёрли слёзы, наполнившие глаза.

— Хаха, ну прости уж, — рассмеялся смуглый юноша так, будто смерть их была лишь простым неудобством. Одетый в потрёпанный пилотский пиджак, он на голове носил пару очков. На спине у него висел большой клеймор, почти такой же большой, как сам он. — Ну, прямо здесь и сейчас мы ведь наконец-то вместе. Ну же, пойдём, нас ждёт ещё одно приключение. Слишком много времени прошло с тех пор, как мы отправились в последнее наше приключение.

Она улыбнулась ему, но не взяла его руки.

— Я стара, Лука, моё приключение давно окончилось.

— О чём ты говоришь? — недоумённо выкрикнул он, выбросив в воздух руки. — Приключение никогда не заканчивается! Оно не закончится, пока мы продолжаем сражаться. Да и даже если закончим одно, то его окончание будем началом другого!

— Так что прекрати жаловаться, Гризельда, и пойдём! — он снова протянул ей руку. — Давай вернёмся к морю приключений. Снова начнём наше новое путешествие.

С губ сорвался раздражённый смех, и юная Гризельда с любовью улыбнулась дурачку перед ней.

— Так идиотом и остался, — но всё же на этот раз она, не колеблясь, взяла его за руку.

Это был клинок самого любимого Владыки человечества, величайшего из всех Королей. Воплощение её идеалов и символ её героизма, он был и остаётся величайшим и самым мощным Небесным Фантазмом.

Смотреть на его свет значит смотреть на сияние, которого может достичь человечество. И до тех пор, пока он сияет, мы будем помнить и никогда не забудем то, чего мы когда-то достигли, чтобы продолжать стремиться к этому свету.

Лицо Кибы, смотрящего на меч, омывающий его тёплым золотом, выглядело совершенно непонимающим.

— Это… я хотел уничтожить?

— Живи.

Он посмотрел перед собой на явившиеся ему призраки его старых друзей, смеявшиеся и игравшие на травяных полях, гонявшиеся за золотыми светляками, словно в пятнашки с ними играя.

Одна из них, Лиллиан, самая старшая из их группы и старшая сестрёнка для них всех, вышла из толпы резвящихся детей и подошла к нему. И вот теперь, стоя перед ним, она повторила свои слова.

— Живи, — убеждала она, ласково улыбаясь ему, стоящему на коленях. — Киба… живи. Пожалуйста, ради нас ты должен жить.

Он глупо смотрел на неё, а затем его озарило понимание и слёзы потекли по его лицу.

— Что… я делал всё это время? — спросил он, глядя на свои пустые ладони. — Я… жил ли я на самом деле? Неужели то, чем я занимался, можно назвать жизнью?

Кокабиэль с удивлением смотрел на мальчика, стоявшего с мечом в руках, сотканным из света человеческой души. Света, который он видел только лишь у одного.

— Ты утверждаешь, что ищешь дух человеческий. Так возрадуйся же, ты его настиг.

— Здесь, в своих руках, я держу то, к чему ты стремился тысячелетия! — выкрикнул рыжеволосый юноша, глядя прямо в глаза Падшему перед ним. — Вот что Бог видел в нас, это вершина человеческого духа. Теперь же, услышь его имя…

Он поднял меч над головой и закричал.

— ЭКС…

Он проник сквозь небеса, очистив от облаков само небо. Свет, выстреливший из клинка, был несравним с тем, что было раньше. Несравнимый ни с чем, что ранее видели Падшие, он коснулся края Небес своим светом.

И когда Кокабиэль взглянул на него, на этот ностальгический свет, который так напоминал ему об Отце, перед глазами встало старое непрошенное воспоминание.

— Ты снова за ними наблюдаешь, — мелодичный голос раздался в зале без крыши, открывавшем вид на чистое голубое небо над головой.

Нечеловечески красивый мужчина обошёл вокруг одну из мраморных колонн, украшавших Священные Залы. С виду нельзя было определить его возраст, впрочем, любой мог сказать, что он молод. Такие ясные голубые глаза, украшавшие его лицо, не подозревавшие о трудностях жизни, могли принадлежать лишь большинству невинных детей.

— Они и правда так интересны? — спросил он, подойдя к пожилому человеку. Он сидел со скрещенными ногами у кромки бассейна, расположенного в самом центре зала. — Эти твои люди. Неужели они настолько интересны, Отец, что тебе не надоедает за ними наблюдать?

Старший мужчина вздохнул с явно преувеличенным раздражением, прежде чем обратиться к своему сыну.

— Кокабиэль, сколько мне ещё говорить? Когда мы наедине, можешь звать меня папой. Ну правда, что я такого сделал, чтобы заслужить настолько уважительного сына?

Юный Кокабиэль, развеселённый, покачал головой и ответил:

— Ладно, ладно, папа. Ты подхватил ещё одно людское выражение?

Кокабиэль подошёл к краю резервуара и посмотрел вниз на размытых людей, отражавшихся от его поверхности, и покачал головой.

— Не понимаю, что такого увлекательного в этих существах? — он наклонил голову в сторону, прищурившись на отражённое изображение, будто так увидит то, чего раньше не мог. — даже когда ты нужен в другом месте, я-то знаю, что ты украдкой, но наблюдаешь за ними. Я пытался найти то, что видишь в них ты, но не мог отыскать ничего замечательного. Не вызывают они во мне ничего, больше мимолётного интереса, не говоря уже о том внимании, которое ты им оказываешь.

— Всё потому что ты не знаешь, что искать, — его отец не отрывал взгляда от воды. — Дай им время, и я уверен, ты увидишь. А если дашь ещё больше времени, то однажды эти маленькие человечки, которых все игнорируют, затмят меня. Вот увидишь.

— Затмят тебя? Невозможно, — заявил он с юношеской уверенностью.

Бог слегка рассмеялся.

— Такой наивный… Иногда со всей своей мудростью, я забываю, насколько ты на самом деле молод, Кокабиэль, — он протянул руку над гладью, растопырив пальцы. — Я всего лишь один, сын мой, а их много. Солнце может затмить пламя, но если собрать их вместе, то они затмят солнце.

Когда он повернулся, чтобы посмотреть на послушно стоящего рядом сына, его выражение лица и голос приняли мрачноватый оттенок.

— Слушай, Кокабиэль. Эти маленькие дети однажды смогут стать сильными, но сейчас они пока ещё слабы. Пока они не вырастут, у них будут большие неприятности. Когда это случится, проследи за ними, хорошо?

Кокабиэль пожал плечами.

— Не понимаю, зачем мне это, если здесь есть ты, — но посмотрев вниз и увидев, что отец всё ещё смотрит на него, он улыбнулся.

— Ну конечно, папа, прослежу за ними. Я бы сделал это даже если бы ты не попросил, — он покраснел, а улыбка его стала слегка смущённой. — В конце концов, как и я, они также твои дети. Получается, они мои младшие братья и сёстры? — он стукнул кулаком себе в грудь, но широкая, хоть и всё ещё смущённая улыбка, по-прежнему не покидала его лица. — Тогда, как старший брат, я никогда не позволю им страдать!

— … КАЛИБУР!

И меч опустился, обрушая гигантский луч прямо на него.

Вместо того, чтобы увернуться от него, Кокабиэль смотрел прямо на него и глаза его сверкали от слёз.

— Видишь это, Отец? Посмотри, как они сияют. Ярче, чем когда-либо, — его голос, вопреки ему самому, звучал неверяще. А затем с его губ сорвался смех.

— Ты был прав! — смеясь с чистой и неподдельной радостью, он приветственно раскинул руки, словно обнимая приближающийся свет. Когда свет приблизился к нему, он закричал, роняя из глаз слёзы. — Отец! Ты был прав!

И затем его не стало.

Он исчез в свете, в поисках которого провёл большую часть жизни.

И верный сын наконец-то вернулся к своему любимому отцу.

Возможно, это была всего лишь иллюзия желаемого, но лишь на мгновение, прежде чем свет окутал его, показалось, будто воронова цвета крылья Кокабиэля… возможно, лишь возможно, стали идеально белыми.

Воздух над пустым двором престижной академии Куо начал искажаться, закручиваясь, словно пространство складывалось внутрь себя, и наконец со вспышкой света демонов, людей и небольшую горстку оставшихся в живых Падших выбросило на землю.

А вместе с ними появился и невидимый для всех человек.

На крыше, где они ранее и были, стоял стройный юнец с серыми волосами. Одет он был в безупречно аккуратную форму академии Куо, а с его талии выглядывала черная рукоять нодачи.

Порыв ветра пронесся над крышей, всколыхнув длинные серые волосы, завязанные в хвост, и заставив их замерцать под лунным светом, словно серебро.

— Да уж… — серые глаза с удивлением смотрели на рыжеволосого демона, а затем сузились до тонких щёлок и на лице незнакомца появилась злая ухмылка. — Это было что-то, не так ли?

А на тыльной стороне ладони левой руки дважды согласно мигнул маленький изумрудный драгоценный камень, встроенный в кроваво-красную перчатку.Примечание к части1. Ниндзя где-то обильно режут лук, потому что я омыл главу слезами восхищения. Это было нечто воистину великолепное.

2. С арией Эмии было очень больно и долго. Спасибо чатику, помогли.

3. В конце я написал, что это был "незнакомец, юнец". Но я не скажу, парень это или девушка, потому идите и сами смотрите в оригинале, кто это. До тех пор это тайна.