Война делает монстрами каждого из нас (war makes monsters of us all) (гет)

В их небольшом импровизированном лагере было тихо; ни звука не доносилось из округи, в том числе не было слышно и тихого треска радио Рона. Гарри никогда и подумать не мог, что он будет скучать по привычному голосу ведущего, называющего по списку имена людей, отдавших собственные жизни в такую трудную и горестную пору. Хотя он предполагал, что этот звук был для него раннее релаксирующим. Конечно, он ненавидел ежедневные дополнения в списке умерших, но это такое облегчение — узнать, что все твои друзья по-прежнему живы и здоровы.

Гарри откинулся на спинку палатки, прислушиваясь к голосу Гермионы, вызывающей охранные чары. Он не знал точно, где они находились, но он пришёл к выводу, что это вовсе не важно — ведь они собираются уйти с этого места через несколько дней. Хруст ветки сигнализировал о приближении Гермионы. Она присела рядом с ним, прижав к своей груди колени и положив на них подбородок.

Он неловко отодвинулся, буквально чувствуя исходящее от неё напряжение. Гарри хотел сказать что-нибудь, успокоить её, а затем решительно отказался от этой идеи. Любые его слова сделают всё только хуже, в любом случае.

— Если ты хочешь что-то сказать мне, Гарри, то так и скажи, — огрызнулась она.

Гарри удивлённо заморгал от такой реакцией. Но затем он взглядом заметил медальон на её шее.

— Хочешь поменяться? — спросил он, кивком указывая на него.

— Что? — растерянно переспросила она. Однако уже мгновенье спустя она вернулась с небес на землю.

Гермиона взялась за цепочку медальона и передала её в руки Гарри.

— Прости.

— Всё в порядке. — Гарри поместил медальон себе на шею, чувствуя такую привычную тяжесть на груди. Между ними вновь воцарилась неловкая тишина.

Прошло ещё несколько секунд, прежде чем Гарри понял, что Гермиона была права; ему надо покончить с этим раз и навсегда.

Он набрал воздух в лёгкие и повернулся лицом к ней.

— Что он хотел от меня, Гермиона? — спросил он, сморщившись при виде того, как Гермиона вздрогнула от одного лишь косвенного упоминания Рона. Некоторое время она не отвечала. Гарри уже начал переживать: не слишком ли рано заговорил он об этом?

Наконец, она вздохнула и взглянула на него. Гарри сразу же почувствовал себя неуютно, как будто его внимательно изучали, и разорвал зрительный контакт.

— Ты поменялся, Гарри, — сказала она.

— Что? — спросил он, нахмурившись.

— Ты поменялся, — повторила она, — эта... этот лёд, эта злость... Это так не похоже на тебя.

— Это война, Гермиона, — откровенно ответил он. — Мы все должны были измениться.

Гермиона посмотрела на него с жалостью.

— Проблема не в том, что ты изменился, Гарри. Проблема заключается в том, что ты изменился только ради людей, на мнение которых тебе плевать.

— Дамблдор...

— Дамблдор умер, — напомнила ему Гермиона. — Рону не нравилось, что ты действуешь по его указаниям даже сейчас. И, честно говоря, мне тоже. — Сказав это, она встала и прошла внутрь палатки. Гарри подумывал пойти за ней следом; но вместе с тем он знал и то, что она сейчас точно не будет рада ему.

Он задрожал, как только порывы ветра усилились. Слова Гермионы стали тяжёлым грузом на его сердце, и Гарри понимал, что она была права. Он пытался угодить чужим людям и, таким образом, оттолкнул от себя всех своих друзей.

Сумрак ночи тихо окутывал его. Никогда раньше Гарри не чувствовал себя настолько одиноким.