В хорошей компании (джен)

В первый год своего правления император Сяо Цзинъянь с помощью Мэн Чжи ускользнул от охраны во время охоты. Ле Чжаньин догнал его лишь у подножия горы Ланъя.

— Ваше Величество. — Чжаньин дернул плечом от облегчения и сдерживаемого гнева.

Сяо Цзинянь вздохнул.

— Я не задержусь надолго. Подожди меня здесь.

Чжаньин сделал шаг, преграждая ему дорогу.

— Ваше Величество, — начал он, но остановился — его взгляд смягчился, — и продолжил затем более тихо. — Я понимаю, почему вы пришли сюда, но вы должны... Вы должны позволить всему идти своим чередом. Это ненормально...

— Уйди, — рявкнул Цзинъянь.

Чжаньин опустил глаза. После секундного колебания он отступил в сторону.

Когда Линь Чэнь получил записку, то перечитал ее, прежде чем потянулся за кистью. Аккуратно написанное:

Где Мэй Чансу?

Он быстро вывел:

Умер.

Чуть позже пришла следующая:

Где Линь Шу?

Линь Чэнь было подумал о том, чтобы потребовать вознаграждение, небольшое состояние, но тут же представил, как неодобрительно посмотрел бы на него Мэй Чансу, веля не использовать в собственных интересах его драгоценного принца. «Ах да, теперь он император», — напомнил себе Линь Чэнь. Что ж, с этим лучше разобраться лично. Даже он, с его беспечностью, почувствует себя немного виноватым, если император страны по его милости будет долго стоять под послеобеденным солнцем. В конце концов, он ждал этого визита несколько лет. До него уже доходили слухи о том, что император разыскивает Мэй Чансу по всей стране. Если такой гордый человек, как Сяо Цзинъянь, пришел просить о помощи, он, должно быть, в отчаянии.

Сяо Цзинъянь сидел в гостевых покоях. Линь Чэнь встал на колени, приветствуя, но тот махнул рукой в его сторону.

— Ответь на мой вопрос, и я заплачу любую цену, какую только ты назовешь.

Линь Чэнь раздраженно хмыкнул. Он сел напротив Сяо Цзинъяна и налил себе чашку чая.

— Если бы деньги могли изменить ответ, который вы уже от меня получили, я бы с радостью отдал все, что у меня есть.

Сяо Цзинъянь молча осмотрел его, прежде чем сделать глоток чая. Он медленно поставил чашку.

— Вы ведь понимаете, сколько много значит для меня ответ. Я не могу принять тот, который вы дали.

Это не было извинением, но Линь Чэнь не ожидал извинений от самого императора. С другой стороны, Сяо Цзинъянь был более прямолинеен, чем можно было предположить. Он не пытался скрыть, насколько важен для него Мэй Чансу. Любой другой счел бы это слабостью, которую стоило бы утаить.

— Я не могу изменить свой ответ только потому, что от этого вам станет лучше.

Его слова прозвучали резко, и Линь Чэнь сразу же почти пожалел о них.

К его удивлению, Сяо Цзинъянь просто смотрел на него. Линь Чэнь попытался поддерживать зрительный контакт, — в глубине души он знал, что был груб и казнили за меньшее, — но неловко подвинулся под пристальным взглядом и в конце концов первым отвел глаза. Он вынужден был признать, что перед ним человек с характером.

Они еще немного посидели в тишине, пока на дверь не упала тень. Сяо Цзинъянь вздохнул и поднялся. Линь Чэнь встал и последовал за ним.

Солнце уже садилось. Сяо Цзинъянь остановился в начале лестницы, ведущей с горы.

— Как, — он посмотрел на Линь Чэня, а затем — на горизонт.

— Как ты... как ты...

Линь Чэнь на мгновение задумался, сколь часто Чансу говорил о нем с Сяо Цзинъянем. Или это был Мэн Чжи? Или один из подчиненных Чансу? В любом случае, император, казалось, хорошо представлял, насколько дружен он был с Чансу. Возможно, наконец понял Линь Чэнь, Сяо Цзинъянь пришел не с вопросом, на который и так уже знал ответ. Вероятно, он пришел за советом, за утешением, за…

— Я все еще думаю о нем, почти всегда, — признался Линь Чэнь. — Но сейчас я стараюсь не думать о том, как все могло бы быть, было бы, должно было быть. Я просто пытаюсь помнить каким... каким он был.

Возможно, воображение тогда разыгралось, но Линь Ченю показалось, что плечи Сяо Цзинъяня выглядели более расслабленными, когда он уходил той ночью, словно с них сняли тяжелый груз.

* * *

В годовщину смерти Мэй Чансу, круглая дата, Линь Чэнь оказался в столице по делам. Вместо того, чтобы просто надраться до невменяемого состояния, как и каждый год примерно в это время,  — ну, по началу он напивался в одиночестве, но потом передумал, — Линь Чэнь перемахнул одну за другой несколько стен и пробрался во дворец.

Он даже забеспокоился о безопасности Сяо Цзинъяня, когда вплотную подобрался к зданию, а его так никто и не остановил. Разумеется, он был хорош, но все же находился на территории императорского дворца. А если так проберется убийца?

Линь Чэнь уже собирался подойти к окну, когда услышал, как кто вынимает из ножен меч. И сделал шаг назад.

— Он сегодня почти ничего не ел и уже начал пить. Как правило, он следит за своим здоровьем, лишь бы мы не волновались, но каждый раз в это время года...

Ли Чжаньин замолчал и с беспокойством посмотрел в сторону окна.

Линь Чэнь немного обиделся, ведь его использовали. Значит, генерал позволил ему проникнуть во дворец, думая, что он... Что? Утешит?

— Я прослежу, чтобы император не напился до смерти.

Очевидно, Чжаньина это вполне устраивало, и он вновь отступил в тень.

Если Сяо Цзинъянь и удивился, когда увидел лезущего в окно, то виду не подал. Его лицо раскраснелось, вероятно — от алкоголя, и он просто предпочел игнорировать факт вторжения. Линь Чэнь пробормотал что-то о том, насколько императоры — ужасные хозяева, и схватил бутылку со стола. Увидев, что чашка только одна, он отпил прямо из бутылки. Сяо Цзинъянь ухмыльнулся кривовато, выхватил бутылку из рук Линь Чэня и тоже сделал глоток. Они прикончили еще несколько бутылок, пока не уснули прямо за столом.

* * *

В день рождения Линь Шу Линь Чэнь едва успел перебраться через дворцовые стены, как Ли Чжаньин схватил его за руку и потащил в укромный уголок.

— Он весь день огрызается на людей. Только этим утром я столкнулся по меньшей мере с дюжиной расстроенных слуг.

Линь Чэнь готов уже был прокомментировать привычное антиобщественное поведение императора, но Чжаньин не дал произнести ему ни слова и чуть ли не пихнул к окну.

— Он просматривает доклады.

Сяо Цзинъянь даже не оторвался от бумаг, когда Линь Чэнь забрался в комнату. Лишь спустя несколько часов, в течение которых он работал, а Линь Чэнь рисовал на него карикатуры, Цзинъянь наконец опустил кисть.

— Чжаньин, — позвал он. Дверь тут же открылась, и в комнату вошел Ле Чжаньин. Он неодобрительно посмотрел на рисунки перед Линь Чэнем, прежде чем опуститься на колени.

— Пусть установят деревянные мишени и приготовят лошадей.

Когда они оказались в открытом поле, Ле Чжаньин молча протянул Цзинъяну лук. По тому, как тот посмотрел на лук, как он осторожно держал его, Линь Чэнь догадался, что эта вещь некогда принадлежала Линь Шу.

Позже, когда несколько мишеней были приведены в негодность, а мышцы ныли от переутомления, они уселись в одном из павильонов дворца. Цзинъянь отмахнулся от слуг и налил себе чашку чая, хотя тот даже не успел как следует настояться. Линь Чэнь качнул головой. Превосходные листья потрачены впустую.

Он попросил принести шахматную доску. Цзинъянь кивнул слугам, те поспешили исполнить приказ.

Через некоторое время Цзинъянь посмотрел на него.

— Думаю, теперь я могу, — сказал он.

Линь Чэнь чуть склонил голову.

— Думаю, теперь я могу... вспоминать его. Не размышляя о том, что могло бы быть.

Линь Чэнь кивнул, прежде чем вернуться к доске. И произнес через мгновение:

— В шахматы он играл ужасно.

Ему не нужно было поднимать глаза, он и так знал, что Цзинъянь улыбался.