Успеть до конца игры (джен)

12 апреля 1997

У апреля были холодные руки и теплое сердце.

Джинни пряталась от прикосновений ветра в мягкий красный шарф, щурилась на ярком солнце и безостановочно зевала. Кто вообще придумал утренние тренировки по субботам? Нет, ради футбола Джинни проснулась бы и до рассвета. Ради футбола она бы и осталась ночевать в зале на матах, если бы только потребовалось подобное безумие. Этого у Джинни не просили. Нужно было всего-то проснуться в шесть утра, чтобы в восемь вбежать в пустующий зал.

Спортивная сумка оттягивала плечо. Помимо формы и кроссовок там затесалась парочка учебников — Гермиона пообещала, что позанимается с Джинни в библиотеке. После ее наставлений даже у Рона в голове шестеренки заработали, хотя наверняка давно уже проржавели и поломались из-за неиспользования.

Джинни скинула сумку на пол, вытащила форму, торопливо скинула свитер. Зябко поежилась — кто-то оставил открытой форточку на всю ночь.

В зале хлопнула дверь — Джинни надеялась, что это пришла Анджелина. Она бы помогла с растяжкой, а еще можно было бы обсудить прошедший матч. Тот упущенный голевой момент снился Джинни в кошмарах всю неделю, да и потом замкнуть штангу у нее не удалось. Женская сборная за последние несколько лет не принесла школе ни одного кубка. Это бесило. Им все время как будто бы не хватало последнего рывка…

Анджелины в зале не было.

Зато был человек, которого видеть ни в это утро, ни в этой жизни совершенно не хотелось.

— Эй, Малфой! — окликнула его Джинни. — С восьми до десяти здесь тренируется женская команда.

— У меня есть разрешение от заместителя директора, — хмыкнул он. — Будем отрабатывать пенальти. Мы-то, в отличие от вас, собираемся на турнир.

Джинни сжала кулаки. Хотелось зарядить этому придурку мячом по голове так, чтобы у него искры из глаз посыпались.

— В расписании черным по белому написано, кто тренируется в это время. Если ты снова отвалил деньжат, чтобы…

— Думаешь, все решают только деньги? — перебил ее Малфой. — Так думают только те, у кого их нет. Что у тебя за мусор на ногах? Лучше босиком бегать, чем в таком убожестве.

Джинни вспыхнула. Да, ее кроссовки были потрепанными и уже давно не белоснежными. Она взяла их у Гермионы, потому что у той нога выросла. Ну не у братьев же обувь забирать, в конце-то концов? Но разразиться гневной тирадой не успела.

— Малфой, что ты здесь делаешь?

Анджелина стояла в дверях зала — собранная, строгая, с убранной в хвост непослушной копной волос. Джинни даже забыла все ругательства, которыми хотела наградить Малфоя. При Анджелине быть грубой отчего-то совсем не хотелось.

— У меня есть разрешение от заместителя, — лениво протянул он. — Скоро мои ребята подтянутся.

Джинни замерла в предвкушении. Вот сейчас Анджелина ему задаст! Сейчас посмотрит своим фирменным испепеляющим да тоном своим ледяным пошлет его куда подальше…

Анджелина смотрела на него долго, оценивающе.

— Можете занять те ворота, — сказала она наконец. — И нашей тренировке не мешайте.

— Что? Этот придурок серьезно будет…

— Джинни! — Анджелина строго одернула ее.

Но так строго она должна была говорить с этим кретином, не с ней! Джинни стиснула зубы.

— Ладно! Почему бы в самом деле не разделить утреннюю тренировку с этим придурком? — воскликнула она.

Развернулась на пятках и скрылась за дверью раздевалки, не забыв хлопнуть ею напоследок. Да, она вела себя глупо и по-детски. Но виноват был Малфой! Она ненавидела всей душой его надменную ухмылку, зализанные волосы, проклятую самоуверенность.

— Джинни, прекращай.

Анджелина вошла в раздевалку и мягко прикрыла за собой дверь. Она не злилась, смотрела с усталостью во взгляде. Как будто отработала уже несколько тренировок, а не проснулась несколько часов назад.

— Почему мы все время с ними считаемся, а они с нами — никогда?

Джинни чувствовала себя ребенком, у которого отобрали игрушки и посадили играть в песочницу с чужими детьми. Хотелось топать ногами и громко возмущаться, а еще врезать по надменной Малфоевской роже от души.

— У него есть разрешение, что мы можем сделать? Думаешь, мне нравится с ними играть? Да этот Флинт у меня уже в печенках сидит.

Анджелина сняла свитер и потянулась за форменной футболкой. Джинни на мгновение засмотрелась на ее тело — сильное, подтянутое. Она была черной пантерой, готовой броситься в атаку в любой момент. Наверное, Анджелине приходилось тяжело — должность капитана не позволяла вот так хлопать дверьми и громко возмущаться. Нет, Джинни такой не стать — дипломатичности не хватит.

— Жалко, что Фред и Джордж уже выпустились. Если бы они играли в мужской команде, все было бы по-другому.

— Жалко, — согласилась Анджелина. — Переоделась? Марш разогреваться.

Джинни покорно поплелась в зал, уже ненавидя эту тренировку всей душой.

 

7 февраля 1992

В частной школе Хогвартс Джинни училась первый год, но уже любила ее всей душой. Она знала байки об учителях, знала про секретные комнаты, потайные ходы, помнила поименно всех собак завхоза. Она с раннего детства расспрашивала братьев об этом месте и грезила о нем, как юные девочки обычно мечтают о личном пони и диадеме в волосах. В семье Джинни была младшим ребенком и единственной дочерью, но мама любила говорить, что на самом деле у нее семь сыновей. Вместе с Фредом и Джорджем Джинни, как только научилась бегать, пинала мяч на зеленом поле за домом. Еще до начальной школы ее научили бить по воротам, а в десять — Рону не удавалось взять ее пенальти.

Футбольные команды Хогвартса участвовали в районных турнирах и имели все шансы выйти на школьный кубок Лондона. Мужская команда была сильной, нередко занимала призовые места. Фред и Джордж — оба играли в полузащите — однажды забили три гола в одном матче на двоих. Когда-то давно и женская команда привозила трофеи. Джинни мечтала, что именно с ее приходом все изменится — полка с увесистыми кубками пополнится новыми призами, а она будет сверкать улыбкой на каждой фотографии с выигранного матча.

С ее приходом ничего не изменилось. В одиннадцать лет она была слишком юна для вступления в команду, и возиться с ней никто не захотел. У Фреда и Джорджа больше не было времени, чтобы обучать Джинни — изредка они брали ее с собой попинать мяч, но все чаще пропадали в гаражах и смешивали всякие кислоты, каждый раз едва не доводя эксперимент до пожара, а маму — до инфаркта. Рон… ему с сестрой было скучно. Иногда он вставал на ворота, чтобы Джинни тренировала пенальти, но довольно быстро сбегал к Гарри и Гермионе.

Джинни грезила футболом. Вот и сегодня пускай она и занималась в библиотеке, но все-таки поглядывала в окно на поле, где тренировалась мужская команда. Крошечные человечки бегали в своей черно-белой форме, пинали черно-белый мяч и активно размахивали руками, если удавалось забить его в ворота. Эта игра завораживала. Ей казалось, что даже сидя в библиотеке она могла почувствовать запах травы и услышать звук удара по мячу.

Джинни слишком погрузилась в наблюдение, а потому не сразу заметила, что уже некоторое время сидела за столом не одна. Украдкой она посмотрела на своего нового соседа: взрослый — наверное, он был ровесник Перси — с темными волосами, что лежали непослушной волной, худой и бледный. Когда он оторвался от учебника и посмотрел на Джинни, та смутилась и уткнулась обратно в тетрадку. Вот дурочка! И нужно же было разглядывать его с таким любопытством.

Спустя пару мгновений возле ее тетради очутился листок, на котором ровным каллиграфическим почерком было написано: «Привет!». Джинни подняла глаза и увидела, что ее сосед по столу улыбается. Он был так красив! Джинни снова опустила глаза, чтобы не пялиться.

«Привет!», — написала она и нахмурилась.

Почерк ее был заметно хуже, даже не хотелось возвращать листок владельцу. Но тот уже тянулся за этой запиской, поэтому Джинни со вздохом отодвинула ее от себя.

«Как тебя зовут?»

«Джинни. А тебя?»

«Том. Что ты учишь?»

Джинни посмотрела на подробный конспект Гермионы. От одного только взгляда на эти даты, схемы и бесчисленное количество имен хотелось зевать.

«Нормандское завоевание Англии», — написала она.

«Скучно!», — Том подрисовал грустную рожицу, и Джинни улыбнулась.

«Что учишь ты?»

«Строю планы по захвату школы».

Она хихикнула и тут же огляделась по сторонам — мадам Пинс не любила, если кто-то в библиотеке нарушал тишину.

«Зачем тебе целая школа?»

Том несколько мгновений задумчиво смотрел на листок, а потом написал:

«Хочу, чтобы в ней учились только лучшие ученики».

«А как стать лучшим?»

«Когда-нибудь обязательно расскажу», — Том подрисовал смешную рожицу.

Герцог Вильгельм довольно быстро отошел на второй план, как и битва при Гастингсе. Конспекты казались чем-то лишним и ненужным, когда Том сидел напротив нее, рисовал дурацкие рожицы и писал всякие глупости. Они проболтали всю перемену. Давно ей не было так хорошо!

«Еще увидимся, Джинни!» — написал Том.

А затем улыбнулся ей на прощание и покинул библиотеку. Джинни еще долго любовалась на его каллиграфический почерк, а потом, уговаривая себя не улыбаться так глупо, вернулась к конспектам.

14 апреля 1997

Из зала Джинни вышла с единственным желанием — лечь лицом в землю и не вставать до утра. Нет, слабость была приятной, даже эта дрожь в ногах радовала. В конце концов, если после тренировки ты бодр и полон сил — это была не тренировка, а легкая бесполезная разминка.

Джинни задрала голову и посмотрела на синее-синее небо. То казалось искусственной стекляшкой: слишком яркий цвет и ни одного облачка, ни одной пролетающей птицы. Только яркая бездна, что слепила глаза. Джинни не застегивала куртку, и ветер нагло пробирался под ее свитер, гладил влажное после душа тело. В воздухе пахло весной.

Но хорошее настроение, конечно же, длиться вечно не могло. По правде говоря, даже и десяти минут не продержалось. Джинни скривилась, заметив Малфоя и его подружку. Как там ее? Гринграсс? Та вышагивала на своих каблуках — запрещенных, между прочим, уставом школы, — куталась в кашемировое пальто, а ее темные блестящие волосы ложились на спину красивой волной. У Джинни коса давно растрепалась, но переплетать после тренировки не осталось сил. Да и к черту.

Как же надоели эти выскочки! Частная школа Хогвартс находилась в Хэмпстеде, а бедные люди, как известно, в нем не жили. Зато тут и там по узеньким улочкам выгуливали своих собак писатели, банкиры и руководители крупных компаний. Джинни несколько раз встречала здесь одну известную актрису, что скрывалась от папарацци за большими черными очками. Даже собаки в этом районе выглядели богато: ошейники со стразами, модные стрижки, смешные костюмчики с мехом. Было странно осознавать, что животное выглядит круче тебя. Впрочем, Джинни такие вопросы мало волновали.

Как ни странно, обучение в Хогвартсе не стоило заоблачных денег, но в школу все равно поступали преимущественно дети из обеспеченных семей. Все шли сюда за историей, статусом. Обучение в Хогвартсе ценилось не только в Англии, но и за ее пределами. Престиж, чтоб его!

Джинни на этот престиж было откровенно наплевать. Не мешали бы только играть в футбол.

Гринграсс тоже заметила Джинни, смерила презрительным взглядом и отвернулась. Нашлась тут, королева английская. Корона не ее голове превосходила по размерам даже корону Малфоя.

Джинни уже собиралась ускользнуть незамеченной — сил на споры и ругань тоже не осталось, — но у этого понедельника были свои планы. Джинни бы эти планы одной левой да за пределы поля — но никак.

— Уизли, — протянул Малфой. — У вас в защите столько же дырок, сколько в подошве твоих кроссовок. Неудивительно, что школа Святой Магды утопила вас, как слепых котят.

— Иди к черту, — вяло отозвалась она.

Вот из принципа она не будет брать себе новые кроссовки , даже если появится возможность. И в этих можно нормально бегать. Какая вообще разница, сколько лет твоей обуви, если забиваешь нормально?

— Мне бы твою смелость — в таком виде из дома выходить, — хихикнула Гринграсс.

До чего же она была противной. Джинни изо всех сил сдерживалась, чтобы не вцепиться в ее аккуратно уложенные волосы — не хотела Анджелину подводить.

— А ты, Малфой, даже в своих новеньких кроссовках не забиваешь. Попроси папочку всех соперников подкупить, чтобы они из ворот убегали? Может, хоть тогда от тебя будет толк.

Лицо его вдруг сделалось некрасивым, страшным — губы сжались в тонкую полоску, брови нахмурились.

— Закрой рот, Уизли, — прошипел он.

Джинни знала — это было его больное место. Он еще ни на одном официальном матче не забил. Тренер, конечно, говорил, что у него талант, способности, потенциал… Джинни не верила. Ты либо выкладываешься на поле, либо сидишь на скамейке. Либо упахиваешься на тренировке так, что с тебя пот ручьем льется, либо гуляешь с этими одинаковыми куклами, пока за тобой отцовский водитель не приедет.

Она ничего больше не сказала. Прошла мимо них, даже взглядом не смерила — к чему этот детский сад вообще? Скоро экзамены, ей нужно было готовиться, а в голове один футбол. Вот скандал будет, если она на тесте по английской литературе провалится… Мама ее точно на все лето запрет в комнате, мяч отберет и заставит все от корки до корки перечитывать. А ее уже тошнило и от Эллиота с его клятой мельницей, и от Кольриджа с его чертовым моряком.

В библиотеке Джинни всегда садилась за один и тот же стол. По привычке, наверное, ведь напротив давно уже никто не садился, а на поле, что виднелось из окна, давно уже никто не играл. Она достала конспекты Гермионы, свою тетрадь, ручку с футбольным мячом на конце, учебники. Одна половина стола была заполнена ее вещами, другая — отвратительно пуста.

Первые капли дождя мазнули по стеклу, стекая вниз уродливыми каплями. Джинни понаблюдала немного, как они наперегонки спускаются к подоконнику. Ей хотелось, чтобы левая докатилась быстрее, но победила правая — все как в жизни. Дробь дождя по крыше усыпляла. И кто придумал, что в такую погоду хорошо читать? Вот спать — да. Завернуться в плед, закрыть все окна, двери, выключить свет, закрыть глаза, прогнать все мысли. Чтобы были только капли дождя, что суматошно стучались, просились в это уютное тепло…

Серое небо разрезал ослепительный зигзаг молнии.

 

25 мая 1992

От раскатов грома задрожали окна. И Джинни тоже вздрогнула. Дождь лил стеной, будто бы вообще не собирался заканчиваться. Может, на небесах могли читать мысли? Джинни так не хотелось покидать библиотеку, что этой непогоде она радовалась сильнее, чем ясному дню.

Сначала сверкала молния, потом гремел гром — об этом ей недавно рассказал отец.

Сначала Джинни приходила в библиотеку, а потом появлялся Том. Так происходило вот уже несколько месяцев. Садился напротив, доставал свои книжки, но почти никогда их не читал. Только писал что-то в своей тетради, смотрел задумчиво в окно, через пару мгновений поднимал голову, будто бы только замечал Джинни, улыбался ей.

«Привет, Джинни! Снова учишь историю?»

«Привет, Том! Сегодня литература, — даже грустный смайлик рисовать не пришлось, литературу Джинни любила. Она задумалась и приписала ниже: Строишь планы по захвату школы?»

Теперь они переписывались в блокноте Тома. Тот был толстым, с плотной черной обложкой и желтыми листами под старину. Джинни бы хотела, чтобы это был ее блокнот и она могла бы дома перечитывать все, о чем они говорили. Но Том всегда забирал его с собой.

Вместо ответа он показал свою тетрадь, исписанную формулами и примерами. Джинни скривилась — математику она не любила.

«Ты мечтаешь играть в футбол?», — спросил Том.

«Как ты догадался?»

«Я могу читать мысли».

Джинни уставилась на него с удивлением. Том казался ей таким необычным, что она почти поверила, что действительно мог. Он забрал у нее блокнот, не дожидаясь ответа.

«У тебя на всех тетрадках мячи».

Джинни смутилась. И как это она сама не подумала?

«Я люблю футбол, но в команду меня пока не берут. Говорят, что маленькая и ни на что не гожусь».

Ей давно хотелось с кем-нибудь поделиться. Но Рон засмеял бы, а Фред с Джорджем непременно пошли бы к капитану женской команды, чтобы заступиться за сестренку. Гермиону же футбол вообще не интересовал. Джинни с ней только об учебе и разговаривала.

Том был другим. Тому можно было рассказать, как ей неловко разговаривать с Гарри, как тяжело дается математика, как братья не обращают на нее внимания, потому что стали совсем взрослыми. Он никогда не смеялся. Он был ее другом.

«А на что ты годишься?», — спросил Том.

«Я много чего умею! И пенальти пробиваю так, что мой брат не всегда их берет! Но мне все равно никто не верит», — Джинни пририсовала грустную рожицу.

«Хочешь доказать всем, что на самом деле ты не маленькая?»

«Хочу!»

В своем ответе Джинни не сомневалась и секунды. Том, казалось, действительно понимал ее и принимал за равную. По крайней мере, еще ни разу не сказал: «Вырастешь — поймешь».

«Я хочу собрать самых лучших учеников этой школы, которые способны добиться всего самостоятельно, без помощи богатых родителей. Список этих учеников пока маленький… Но каждый обязательно проходит назначенное мною испытание, чтобы я мог убедиться в способностях этого человека. Вместе мы сможем добиться справедливости. Тогда учиться в Хогвартсе будут только достойные, а играть в футбол — только те, кто действительно умеет это делать».

Том еще никогда не писал таких длинных сообщений. Джинни даже перечитала его несколько раз, чтобы убедиться, что точно все правильно поняла. Чтобы в футбол играли только те, кто умеет это делать… Да, этого она точно хотела! Фред и Джордж рассказывали ей, что нередко в команду попадают те, за кого попросили родители. Играть в команде Хогвартса престижно, это хорошая строчка для университетских резюме. Мало кто действительно выходил на поле за победой.

«Я хочу пройти испытание!», — торопливо написала она и даже не смутилась из-за корявого почерка.

«После итоговых экзаменов укради у Филча ключи от спортивного зала», — тут же ответил ей Том.

«Это же преступление!»

«Испугалась?»

Джинни посмотрела на Тома, но тот уткнулся в свои тетрадки. Ей так не хотелось его разочаровывать! Неужели стащить ключи — такое сложное дело? В конце концов, она маленькая и быстрая, их завхоз даже ничего не заметит… Зато Том будет ею доволен.

«Я сделаю!», — написала она.

Том улыбнулся. Джинни была счастлива. Наконец-то она сможет показать, на что способна.

 

15 апреля 1997

После школы они с Демельзой поехали в спортивный магазин. Через пару недель будет очередной матч, Джинни просто обязана показать, на что она способна! В секции с футбольным инвентарем она чувствовала себя так же, как какая-нибудь Гринграсс в отделе косметики. Ей хотелось и классные гетры, и новую спортивную бутылку, а еще бы насос новый купить, а то старенький плохо работает…

— Какие?

Демельза показала ей две пары вратарских перчаток. Джинни ткнула в красные.

— Любишь ты этот цвет, — хмыкнула Демельза.

Джинни поправила свой красный шарф.

— Цвет победы, — она пожала плечами. — Смотри, какой тренажер для отработки ударов! Я на него до лета копить буду.

— Ну а пока с нами потренируешься.

Демельза все глядела на свои перчатки. Выбор Джинни ее, кажется, не устроил.

— Пойдем уже, поздно.

Она потянула Демельзу к кассе. Та вздохнула, взяла красные перчатки и поплелась за ней.

На улице вечерело. До остановки было идти десять минут быстрым шагом, но получалось только плестись уставшими черепахами. Анджелина загоняла их на славу.

— Это Мариэтта?

Демельза кивнула в сторону, где возле лавки стояла невысокая щуплая девушка. Да, это была Мариэтта. В прошлом году она тоже играла в футбол, но в выпускном классе забросила это занятие. Подумаешь — экзамены! Джинни бы скорее тесты по английской литературе бросила, чем футбол.

Все время, что они ждали на остановке, Мариэтта стояла с каким-то парнем. Наверное, свидание. Джинни была рада — в школе Мариэтте нередко доставалось от других учеников, но этот незнакомец, кажется, относился к ней хорошо.

Уже запрыгивая в подъехавший автобус, Джинни обернулась. Мариэтта шла с незнакомцем под руку, но теперь он снял капюшон.

— Эй, ты чего застыла? Двери сейчас закроют.

Демельза дернула ее на себя, и Джинни послушно отступила назад.

Сердце ее забилось чаще. Это лицо, этот профиль… Ошибки быть не могло. Это был Том. Пускай она не видела его несколько лет, все равно с легкостью узнала бы этого человека даже в толпе людей. Казалось, его образ отпечатался на подкорке мозга — не выведешь ни временем, ни расстоянием.

— Джинни, все в порядке? — Демельза выглядела встревоженной.

— Просто задумалась, — отмахнулась она.

Джинни села у окна. Было тепло, а мерное гудение мотора успокаивало — сразу клонило в сон. Она уперлась головой в стекло, ощущая вибрацию автобуса. Демельза что-то говорила про свои перчатки, про предстоящий матч, про Анджелину, которая придумала им новые тренировки, и ох как им теперь не поздоровится…

Джинни думала о Томе. Как вообще могло получиться, что когда-то она считала его единственным другом? Это было столько лет назад… Теперь она сама почти выпускница. Тоже что ли найти какого-нибудь маленького мальчика и завести с ним дружбу? Смешно.

Она бы встретилась с ним снова. Теперь, когда Джинни выросла и изменилась, у них бы получилось дружить? Многие детали в ее голове так и не сложились воедино, и ей так хотелось расспросить Тома обо всем. Джинни была уверена — он бы как всегда не рассказал ей всей правды.

 

20 июня 1992

Том не рассказал ей ничего, что помогло бы выкрасть этот дурацкий ключ у смотрителя. Интересно, какие задания он давал другим? Много ли вообще было этих «других»? Джинни втайне мечтала, что она станет одной из немногих, кто удостоился дружбы с Томом.

Выкрасть ключ ей помогли знания старших братьев, бережно перенесенные на карту, нарисованную от руки. Вчера Джинни с легкостью пробралась в школу после экзаменов — соврала маме, что пошла к подружке, — темными коридорами дошла до нужной каморки и замерла в ожидании. Пахло пылью и сыростью. Джинни запуталась в паутине и чуть не вскрикнула, заметив паука. Был бы здесь Рон — давно разорался бы на всю школу.

Вчера Джинни не верила, что справится. Тогда, в библиотеке, ей казалось, что она способна на все что угодно. Улыбка Тома придавала сил и смелости: если уж он в нее верил, тогда точно все получится. Но его не было с ней в темном коридоре, там пришлось выкручиваться самой. Джинни и сейчас помнила, как вспотели от страха ладошки, когда она приоткрыла противно скрипящую дверь, как тревожно застучало сердце, когда она увидела спящего в кресле Филча. Он сидел в кресле, откинув голову назад, из приоткрытого рта вытекала слюна, а руки на подлокотнике едва заметно подрагивали. Филч храпел так, что почти заглушал скрипящую дверь. Все в его каморке было старым, и затхлым, и сам он, казалось, давно покрылся пылью.

Джинни тогда зажмурилась на мгновение и подумала, что если ей сейчас удастся выкрасть ключ, то она всю неделю будет прилежно делать уроки и мыть посуду за всю семью. И… и маме больше врать не будет! Филч всхрапнул особенно громко и закрыл рот. Тогда Джинни прокралась к его стулу и потянулась к связке ключей, что висела у него на поясе. Ключ от спортивного зала она узнала сразу — подглядела утром, как Филч закрывал им массивные двери. Ключ был большой и бронзовый. Джинни подошла ближе, присела на корточки и затаила дыхание — от Филча несло потом и тем запахом, которым обычно пахнут старики. Тетушка Мюриэль пахла точно так же, как бы ни пыталась перебить этот аромат приторно-сладкими цветочными духами.

Ключ поддался не сразу — кольцо не хотело отгибаться, будто вконец заржавело. Филч вдруг дернулся, и Джинни отскочила назад, едва не падая на пол. Не проснулся. Джинни снова нависла над связкой, теперь уже делая все быстрее, небрежнее — применив силу, она все-таки смогла достать ключ. И в то же мгновение рванула наутек, совершенно не заботясь о скрипе дверей и каблуках, что громко стучали по деревянному полу.

Сейчас Джинни вспоминала этот момент и все еще чувствовала страх. Но теперь к нему примешивалось странное воодушевление. Она смогла! Справилась! Том будет ей гордиться.

«Я знал, что ты сможешь», — написал он ей и забрал себе ключ.

Джинни чувствовала себя необыкновенно счастливой. Как будто бы у нее день рождения, и ей подарили новый мяч. Как будто ее выпустили играть в основном составе женской сборной, и она забила решающий гол. Как будто самое ее заветное желание сбылось.

Том вскоре покинул библиотеку, написав Джинни лишь несколько предложений. Сосредоточиться на учебе не выходило. Джинни честно попыталась прочитать скучнейший параграф по истории Уэльса и записать основные даты, но мыслями то и дело возвращалась к спортзалу и Тому. Он, конечно, никуда ее не звал. Но разве она не справилась с заданием? Разве не могла просто посмотреть?

Джинни покидала в сумку учебники и тетради, даже не заботясь о том, что помнутся странички. Выбежала из библиотеки, собрав любопытные взгляды учащихся, и мадам Пинс сердито постучала ручкой по столу ей вслед: мол, библиотека — это тебе не футбольное поле! Джинни знала, что сегодня никаких тренировок нет — она давно выучила расписание всех команд, чтобы подглядывать в окошко за женской сборной. Значит, спортзал должен пустовать.

Джинни завернула за угол старого здания и привычно забралась на бетонный выступ — ее роста не хватало, чтобы заглянуть внутрь. Она вцепилась руками в подоконник и слегка подтянулась. В зале был выключен свет, но солнечные лучи позволяли увидеть все. День вообще выдался на редкость теплым и ясным, а ведь еще совсем недавно лили такие дожди… Джинни чувствовала, как солнце нагревает ее спину, но не хотела снимать куртку, чтобы ничего не пропустить.

Их было пятеро. Все учились в старших классах. Одного из учеников Джинни знала — да и вся школа знала это лицо. Уильям Диппет, сын директора Хогвартса, высокий, с надменным взглядом и вечной ухмылкой на лице. Джинни узнала его не сразу. Он был напуган, сгорбился так, будто хотел уменьшиться до размеров лилипута из книжки про Гулливера или же совсем испариться. Но остальные ученики его не трогали, только говорили что-то — расслышать было нельзя — и улыбались.

— Подглядываешь?

Джинни вздрогнула, и пальцы ее соскользнули с подоконника. Еще мгновение — и она бы точно оказалась на земле, но чья-то рука поддержала ее за локоть. Джинни знала, кто это был, пускай и не слышала его голоса раньше.

— Что они с ним делают? — спросила она, понизив голос до шепота.

Джинни просто стояла рядом со спортивным залом, но почему-то чувствовала себя так, будто совершила что-то очень плохое.

— Знаешь его? — спросил в ответ Том. — Диппета?

Его голос был мягким и добрым, но лицо выражало совсем другие эмоции. Так иногда вела себя мама Джинни — звала ее подойти к себе, когда обнаруживала очередное разбитое мячом окно. Ничего хорошего в такие моменты от нее ждать не приходилось.

— Знаю.

— Он капитан футбольной команды. Видела, как он играет? Думаешь, он забил хотя бы один мяч? Нет, он в команде за другие заслуги.

— Ты… тоже любишь футбол? — спросила Джинни с недоверием.

— Футбол мне совершенно неинтересен, — отмахнулся Том. — Я лишь говорю на понятном тебе языке.

— Что они с ним сделают? — повторила вопрос она.

— Поговорят.

Джинни попыталась было снова залезть на бетонный выступ, но Том ее остановил — с силой схватил за предплечье.

— Не смотри и не слушай. Уходи отсюда.

— С ним все будет в порядке? — ее голос дрожал.

Как бы Джинни ни хотела оставаться в глазах Тома сильной и смелой, сейчас он ее пугал.

— Конечно. А теперь уходи отсюда и никому не говори, что нас видела.

— Но…

— Джинни, — он улыбался, но в этой улыбке тепла было не больше, чем в обманчивом зимнем солнце, — помнишь, что я тебе говорил? Я бы хотел, чтобы в этой школе учились только достойные ученики. Чтобы таких, как Диппет, не существовало вообще. Чтобы богатенькие папаши не покупали места в школах, командах, университетах. Чтобы не смотрели на нас свысока.

Том говорил тихо, но его голос удивительным образом заглушал и свист ветра, и шум гудящих вдали машин.

— Помню, — кивнула она и сделала один маленький шажок назад.

Он заметил и усмехнулся.

— Я изменю эту школу. Этот город. Эту страну. Ты же хочешь играть в футбол?

— Х-хочу.

— Тогда не мешай мне и уходи.

Том взял ее за руку и потащил за собой, дальше от здания спортивного зала. Его ладонь была удивительно горячей. Если бы не его спокойное и бледное лицо, Джинни бы даже решила, что Тома лихорадит. И показалось ли ей, или из зала действительно доносился чей-то крик? Где-то вдалеке загудела машина. Должно быть, и правда показалось…

— Мы еще увидимся? Ведь ты уже выпускник...

— А ты — нет.

Том отпустил ее руку у самого выхода из школы. Она обернулась напоследок: ветви деревьев отбрасывали причудливую тень на его лицо, скрывая половину во мраке. Том криво улыбнулся.

— До встречи, Джинни.

Она кивнула и поспешила на остановку. Страх точил ее изнутри, будто маленький червячок, поселившийся в спелом яблоке. Нет, Тому можно было верить. Он слушал ее, поддерживал, никогда не обижал. Значит, и Уильяма не обидит.

Джинни перешла на бег. Может, если она будет бежать действительно быстро, то никакой страх не сможет ее нагнать.

 

16 апреля 1997

Как бы быстро она ни бежала — автобус все равно уехал, насмешливо мигнув фарами напоследок. Джинни выругалась и пнула скамейку ногой. Снова она приедет поздно, и мама начнет ругаться, что в голове у нее один ветер да футбол и никакой учебы. Впрочем, возразить на это Джинни было нечего. Мама, конечно, нередко ошибалась, но в этот раз была абсолютно права.

Вот только теперь мысли о футболе вновь соседствовали с мыслями о Томе. В школе она еле сдержала себя, чтобы не подойти к Мариэтте и не выпытать у нее все подробности вчерашней прогулки. Могло ли ей вообще привидеться? В тот час вечер уже опустился на Лондон, да и Тома она не видела с тринадцати лет.

Нет, не могло. Тома она бы узнала сразу. Потому и сейчас замерла, заметив подходящего к остановке незнакомца, который казался таким лишь на первый взгляд.

— Здравствуй, Джинни. Я ведь говорил, что мы встретимся?

Том все-таки изменился. Стал выше, черты лица потеряли юношескую мягкость, короткие темные волосы больше не вились непослушной волной. Вот только голос ни капельки не изменился.

— Здравствуй, Том.

Тренировка закончилась больше часа назад, все давно разъехались по домам. Только Джинни выпросила себе ключ, чтобы отработать удар, потому и закончила так поздно. Потому и стояла вечером на этой остановке одна.

— Возвращаешься так поздно. С тренировки?

— Да, отрабатывала некоторые приемы.

Том улыбался, но улыбнуться в ответ у Джинни не получалось. Она не знала, как себя вести. От той одиннадцатилетней девочки, что безоговорочно верила в невиновность Тома, давно уже ничего не осталось. Джинни не могла доверять человеку только потому, что он несколько раз послушал ее сопливые детские страдания да улыбнулся пару раз. Но ей все еще не хотелось, чтобы этот проклятый пазл складывался именно так. Том должен был оказаться невиновным.

— Что ты здесь делаешь? — спросила она.

— Встречался с Мариэттой.

Том сел на лавку, оставив место и для Джинни. Он выглядел расслабленным, спокойным, смотрел вдаль — туда, где блестели оранжевым на дороге лужи с отражением фонарей.

— Вы с ней?..

— Она мне помогает, — усмехнулся Том. — Что такое, Джинни? Ревнуешь?

— Глупости! — вспыхнула она.

Джинни никогда не присваивала Тома себе, как бы ей ни хотелось в детстве быть для него единственным другом.

— Если хочешь, ты тоже можешь мне помочь.

Этот сладкий и вкрадчивый голос действовал как гипноз. Джинни запретила себе смотреть в его сторону. Главным красавчиком Хогвартса почему-то считался Малфой — наверняка дело было в машине отца, которую он нередко водил, и в кошельке, набитом деньгами. Но Том был действительно красив. Бледный, с тонкими чертами лица, с кривой улыбкой и слегка прищуренным взглядом. Если не смотреть на него, только слушать голос, то сопротивляться этим странным чарам было куда проще.

— Я когда-то помогла тебе. А потом Уильяма нашли мертвым.

Джинни все-таки посмотрела на Тома. Тот улыбался, склонив голову набок.

— Не думаешь ли ты, моя дорогая Джинни, что это я его убил?

— Может быть, попросил своих друзей.

Она пожала плечами, пытаясь сохранять внешнее спокойствие. Джинни ждала, что он сейчас опровергнет все ее слова, что докажет свою невиновность. Тогда она смогла бы смотреть на него без этого странного тревожного чувство, что изъедало ее изнутри.

— Ты и сама видела, они просто разговаривали. Диппет был странным, это все знали.

Том поднялся с лавки и подошел ближе к ней. Полумрак скрывал его лицо, только глаза блестели темными безднами. Джинни сделала шаг назад, но Том взял ее за руку, не позволяя отступить дальше.

— Джинни, знаешь, я ведь с трудом тебя узнал. Ты так повзрослела.

— Зато ты почти не изменился, все так же не говоришь всей правды.

Она потянула на себя руку, но Том только усилил хватку. Больно не было, только страшно.

— Хочешь снова мне помочь?

— Снова выкрасть ключи? Прости, но Филч теперь запирает свою каморку, — нервно рассмеялась она.

— Ключи — это детские шалости. То, что я задумал, навсегда изменит жизнь в этом городе. Разве тебе не надоело, что эти мешки с деньгами решают все за тебя?

Тишину разрезал звук мотора, и черная машина — откуда она вообще появилась? — остановилась около них. Джинни выдернула руку и спрятала ее в карман, Том нахмурился. Спустя бесконечно долгое мгновение дверь машины открылась.

— Малфой? Что ты здесь?..

— Такси до дома, — хмуро ответил он.

Впрочем, на Джинни Малфой даже не взглянул — только буравил взглядом Тома. Тот усмехнулся.

— Мы подождем автобус, ты можешь ехать один.

— Все же я настаиваю.

Малфой схватил Джинни за руку — они все с ума посходили, что ли? — и потянул к машине. Она даже не сопротивлялась. Сложно было решить, что хуже: ждать автобуса на пустой остановке с Томом, который внушал страх, или ехать до дома в сопровождение Малфоя, который вызывал отвращение.

— Передавай привет папочке, Малфой, — сказал им вслед Том.

Сейчас его лицо было абсолютно спокойно. Но Джинни подумалось, что то была обманчивая гладь озера, на дне которого живут чудовища.

— Уизли, мозги у тебя есть вообще? — раздраженно спросил Малфой.

В машине было тепло, пахло кожей и дорогим парфюмом. Водитель смотрел на дорогу, будто бы вообще не замечал разворачивающейся вокруг него драмы. Джинни помнила его, потому что видела множество раз. Каково ему, интересно, работать на этого несносного засранца?

— Есть.

В колонках играл джаз. Машина мягко скользила по улицам, залитым тусклым светом фонарей. Вот если бы еще Малфой заткнулся…

— То есть ты не помнишь, что сказал этому ублюдку директор Дамблдор?

— Помню. А еще помню, что убийцу в итоге нашли, и это был не Том.

— Ты такая дура!

Малфой сердито хлопнул кулаком по сиденью.

— Заткнись, кретин.

Джинни могла бы ответить и лучше, обиднее, но голова была забита совсем другим.

— А ты знаешь, что его папаша работает в том же здании, что и мой отец? Я узнал об этом недавно.

— Что? — Джинни подскочила на месте. — Но он говорил, что его отец умер.

— В его мечтах, — ухмыльнулся Малфой. — Мой отец, но ты это и так знаешь, работает в Бишопсгейте. А ниже штаб-квартира «Релкс Груп», где работает отец Риддла.

— Этого не может быть. Там работают одни богатеи, а Том ненавидит богатых.

— В следующий раз спроси почему. А еще лучше — не попадайся ему на глаза. Или думаешь, раз ходишь в поношеных кроссовках — он тебя не тронет?

— Пошел ты!

Если бы не свидетель за рулем, она бы его убила.

— Мисс Уизли, мы приехали, — водитель вежливо вмешался в их разговор.

Джинни выскочила из машины, не попрощавшись. Хотелось отпинать Малфоя этими злосчастными кроссовками, чтобы он заткнулся навсегда. Как же он ее раздражал!

 

Октябрь 1994

Наверное, никто не мог посоревноваться с ним в отвратительности. Драко Малфой определенно был худшим учеником в Хогвартсе. Самым высокомерным. Самым раздражающим. Наверное, ненависть была делом семейным — и Рон, и Фред с Джорджем Малфоя тоже не любили.

— И чего ты за мной идешь, дура рыжая?

— Сам придурок! Я иду к директору Дамблдору.

— Это я иду к директору Дамблдору, а ты проваливай.

— Малфой! Я сейчас…

— Что, своему брату дебилу пожалуешься?

Наверное, их спор в коридоре слышала вся школа, но замечание почему-то никто так и не сделал. Они оба как по команде замолчали и замерли напротив двери кабинета директора Хогвартса.

— Там кто-то есть, — шепотом сказала Джинни.

Говоривших почти не было слышно, однако всего на мгновение гость директора повысил голос. Джинни сразу же его узнала.

— Ты чего делаешь? Я расскажу директору Дамблдору, что ты подслушиваешь!

Джинни только отмахнулась от Малфоя и приникла ухом к замочной скважине. Тот дулся несколько мгновений, а потом тоже прислонился к двери.

— Разве вам не нужны молодые специалисты?

— Боюсь, мистер Риддл, вы слишком молоды. К тому же ваше прошлое может стать препятствием для работы в Хогвартсе.

— Что вы имеете в виду?

— Мистер Риддл, я знаю о несчастье, произошедшем с сыном директора Диппета.

— Уильям? Слышал, слышал… Такое несчастье.

Джинни нервно сглотнула.

Сына профессора Диппета нашли в спортзале с перерезанными венами. Кровью на одной из стен было написано: «Трепещите, богатые ублюдки». Джинни слышала, что даже несмотря на отсутствие следов все равно никто не верил, что это было самоубийство.

Она помнила, что именно в тот день отдала Тому ключи.

Именно в тот день он сказал, что с Уильямом ничего не случится.

— Но я слышал, что виновный был найден, — продолжил Том. — Как это относится ко мне?

В кабинете повисла тишина.

— Боюсь, мы не сможем предложить вам работу, мистер Риддл. Прошу вас покинуть Хогвартс.

Джинни отскочила от двери в тот самый момент, когда та распахнулась. Спрятаться не успела, так и замерла на месте преступления. Малфою повезло меньше — дверь ударила ему прямо в лоб.

Том явно злился, да и директор Дамблдор был не в духе. Попадаться им под руку не хотелось, но и сбежать было нельзя.

— Мистер Малфой? Мисс Уизли?

Малфой опомнился первым.

— Прошу прощения, директор Дамблдор. Я к вам по одному важному вопросу.

— Проходите, мистер Малфой.

Дамблдор задержался взглядом на Джинни, но ничего ей не сказал. А после двери в его кабинет закрылись.

— Снова подслушиваешь, Джинни? — усмехнулся Том.

— Вовсе нет! — она тут же покраснела.

— Значит, не слышала, о чем мы говорили?

— Не слышала.

— Ты не умеешь врать.

Джинни впервые видела Тома не в школьной форме, а потому рассматривала его с неприличным любопытством. За два года он не сильно изменился, разве что вытянулся слегка. Был все таким же красивым.

Джинни хотелось залепить себе пощечину, чтобы не думать обо всякой ерунде.

— Зачем ты пришла к Дамблдору?

— По поручению отца. А ты хотел работать в Хогвартсе?

Том остановился у окна и засунул руки в карманы брюк.

— Верно. Мой отец мертв, по его поручениям не побегаешь, — он недобро улыбнулся.

— Ох! — Джинни стало неловко. — Мне жаль.

— Нечего его жалеть. Ему самое место в могиле.

— Он… тебя обидел?

Том засмеялся.

— Я его даже не видел. Моя мать думала, что ребенком привяжет этого отброса к себе, но он сбежал, оставив нас в нищете.

Джинни не знала, что сказать. Она встала рядом и тоже уставилась в окно — там, на футбольном поле, младшие классы пинали мяч.

— Том, я…

— Мне не нужна твоя жалость.

Джинни еще никогда не видела его таким. В библиотеке он был добрым и внимательным, охотно читал про ее проблемы, а иногда помогал с заданиями. В библиотеке он улыбался так, что в груди разливалось неизвестное доселе тепло. Сейчас Джинни бы не удивилась, если бы по окну побежала колючая изморозь. От Тома веяло холодом и мраком.

— Мне пора, — сказал он.

Прошло несколько лет с их последней встречи. У Джинни было много вопросов, но такому Тому она побоялась их задавать. Она бы хотела снова оказаться с ним в той библиотеке, снова рисовать смешные рожицы, снова делиться моментами из своей жизни.

Джинни бы хотела увидеться с Томом снова. Даже несмотря на то, что временами он ее сильно пугал.

 

20 апреля 1997

— Ты меня боишься?

— Вовсе нет.

Том, кажется, не поверил ей ни на секунду.

Джинни хотела бы и в жизни быть такой же решительной, как на поле. Когда она выходила на матч, когда чувствовала газон под ногами, когда предвкушала новую игру — ее переполняли бесстрашие и упорство. На прогулке с Томом эта решительность испарялась, как карманные деньги на выходных.

— Значит, действительно решила присоединиться ко мне? Что же скажет Малфой?

— Он мне не друг, — скривилась Джинни. — Только и умеет, что кичиться своими деньгами.

— Однако в машину к нему ты села, — заметил Том.

— Я… растерялась, когда увидела тебя.

Джинни все еще боялась, но пути назад не было. Мариэтта перестала появляться в школе, а ее подруги уверяли, что к телефону она не подходит. Они с Джинни не были близки, однако у них сложились хорошие отношения. Над Мариэттой нередко смеялись из-за ее старых курток и нелепых желтых сапог — она совершенно не вписывалась в Хэмпстед. Этот район не любил таких, как она и Джинни, презирал их. Но если Джинни задирал только Малфой, то Мариэтте доставалось и от других учеников.

Что, если она попала в беду?

— Ты не была рада? Я думал, что мы друзья.

— Я не видела тебя столько лет, разве мы можем называться друзьями? — Джинни покачала головой.

— Ты права, — улыбнулся Том. — Но теперь у нас есть прекрасная возможность наладить отношения.

Он снова взял ее за руку. Кажется, теперь они шли по Луишему. Джинни никогда еще не была в этом районе, да и вообще ни разу не уезжала так далеко от дома. Но когда Том снова встретил ее на остановке — не смогла ему отказать. Она только узнает, с ним ли Мариэтта, а потом придумает, что делать дальше.

Том привел ее к неприметному двухэтажному дому — стены его были серыми, крыша черной, газон во дворе ровно пострижен.

— Мы пришли.

— Это твой дом?

— Не совсем.

Он не отпустил ее руки, даже когда открывал дверь ключом. С каждой минутой Джинни все сильнее сомневалась, что приняла верное решение. Она не предупредила родителей, братьев, только Луну попросила на всякий случай ее прикрыть. Если что-то случится — ее не найдут. Никто просто не знает, где искать.

Джинни вошла в темный узкий коридор. Дверь за ней тут же захлопнулась.

— Джинни, дай мне свой телефон.

— Что?

Она отошла в сторону, но уткнулась спиной в стену.

— Прошу простить мне мое недоверие, — улыбнулся он. — Я верну телефон, когда пойму, что тебе можно верить. Ты сможешь общаться с родителями под моим присмотром.

— Но…

— И ты не покинешь этот дом, пока не сыграешь свою роль. Не волнуйся, Джинни, это будет совсем скоро. Ты ведь хотела мне помочь?

Стиснув зубы, Джинни достала из кармана пальто телефон. Напечатала сообщение маме и показала его Тому: «Остаюсь у Луны на выходные. Связь у нее ловит плохо, не теряйте меня. Целую!» Тот одобрительно хмыкнул.

Со стороны казалось, будто бы Том пригласил в гости свою давнюю подругу. Он помог Джинни снять пальто, сам повесил его в шкаф, взял за руку, чтобы сопроводить в гостиную. Джинни же казалось, что обаятельный палач ведет ее на эшафот. Как бы этот дом ни маскировался под уютное жилье, головы полетят только так. Задумавшись, Джинни даже не заметила, как оказалась в большом зале. Несколько человек склонились над столом и спорили над схемами — с ее места сложно было разглядеть, что там было начерчено, — среди них сидела и Мариэтта. Она совсем не походила на пленницу. Она смеялась.

— Это Джинни, она будет нам помогать.

Все как по команде подняли головы.

— Джинни! — воскликнула Мариэтта. — Я и подумать не могла, что ты знаешь Тома.

— О, мы старые друзья, — улыбнулась Джинни.

Иногда ей снились странные сны, в которых сначала все походило на реальность, но потом уступало место полному сюрреализму. Еще мгновение назад она шла по знакомой дорожке в школу, а теперь асфальт под ее ногами осыпался осколками на дно пылающей бездны. Вот и сейчас Джинни казалось, что она спит и никак не может проснуться. Было что-то неправильное в этой улыбке Мариэтты, в этой обманчивой доброте Тома, в этом доме, откуда теперь выбраться ей было нельзя.

— Ты будешь спать здесь.

Том показал ей комнату на втором этаже, обстановка была скудной: две односпальные кровати, тумба у окна и письменный стол.

— А здесь?.. — она показала на вторую кровать.

— Могу остаться я.

Он, наконец, скинул свое пальто и снял шарф. Джинни как завороженная глядела на змею, что оплела его бледную шею. Зеленая, с красными глазами и красным языком. Пугающая.

— Нравится?

Том провел по татуировке рукой. Джинни нервно сглотнула.

— Расслабься, эта комната в твоем распоряжении. Но на ночь мне придется запереть дверь, милая Джинни.

— Ты не доверяешь мне?

— Никому. Но не переживай, через два дня ты получишь и телефон, и свободу.

— Что случится через два дня?

Том не ответил.

Он никогда не отвечал, если не хотел. Джинни помнила, как задавала ему вопросы в том блокноте, а Том мастерски уклонялся, рисуя смешные рожицы. Она была ребенком и не слишком рефлексировала по этому поводу. Но теперь одной корявой улыбки на клочке бумаги ей не хватало.

В доме было много людей. Все они обходили ее стороной, но никто не смотрел косо. Джинни знала почему — Том находился рядом с ней. Его боялись, его уважали, ему подчинялись. Тому стоило лишь нахмуриться, чтобы споры прекратились. Что он сделал, чтобы получить такую власть?

Когда Джинни увидела Джастина Финч-Флетчли, она даже не удивилась. Наверное, под этой крышей сейчас находились все те, кого задирали в Хогвартсе. Что Том обещал им? Джинни он говорил про футбол — знал, где ее слабое место. Неужели он так же легко нашел подход к каждому из этих людей?

Джастин едва заметно ей улыбнулся. Джинни не общалась с ним с того самого дня, да и вообще будто бы даже не видела его в школе. Эта была суперспособность Джастина — оставаться невидимкой для всех. Но чтобы ее получить, ему пришлось пройти через настоящий ад.

 

17 ноября 1994

Когда Джинни бежала на крики, то заранее знала, кого там увидит. Джастин был новым мальчиком для битья у главных школьных засранцев: в столовой ему вылили на одежду суп, на физкультуре — затолкнули в раздевалку девочек и заперли дверь, на химии прожгли кислотой его старый, заштопанный в нескольких местах, халат.

— Прекратите! — закричала она, выскочив в коридор.

Джастин забился в угол, прикрыв лицо руками.

— Отвянь, уродина, — бросил Крэбб. — Нищенок не спрашивали.

Гойл хрюкнул от смеха и снова занес ногу для удара.

Джинни встала перед Джастином. Она была в такой ярости, что совершенно не думала о последствиях. Как назло, в школе сейчас было очень мало учеников, а Рон и Гарри тренировались в спортивном зале. Были бы они здесь, все сложилось бы иначе.

Джастин молчал. Его плечи слегка подрагивали — наверное, он плакал. Выпотрошенный старый портфель валялся на полу в куче тетрадок и учебников, там же лежал один ботинок. Над ним часто смеялись из-за этого чертового портфеля. Джинни вдруг отчаянно захотелось разбить нос этим жестоким свиньям. Надо было соглашаться, когда Билл хотел научить ее нескольким приемам самообороны.

— Вы, тупые ублюдки, проваливайте! Иначе я позову директора Дамблдора!

— Посмотрим, успеешь ли ты, — противно усмехнулся Гойл и навис над ней, хватая за предплечье.

— Не трогай ее, — раздался вдруг громкий голос. — Хочешь заразиться чем-нибудь? Слышал, что нищие не слишком следят за своей гигиеной, сам понимаешь.

Только его здесь не хватало. Что еще нужно, чтобы превратить этот день в настоящий ад?

Крэбб довольно хохотнул.

— Драко, ты вовремя!

— А вы опоздали. Скорее, Мартин не будет ждать вечно, ему еще за отцом ехать, — он посмотрел на Гойла. — Ну?

Но Гойл не отпустил.Джинни.

— Может, извинишься за тупых? — сально ухмыльнулся он.

— С чего бы мне извиняться за правду?

— Нищебродка!

Гойл оттолкнул ее, и Джинни, падая, больно ударилась головой о подоконник.

— Черт! Живая? — испуганно воскликнул Крэбб.

— Нищие — как тараканы, их так просто не убить, — мерзко заржал Гойл.

— Валим отсюда, пока нас не заметил.

Вскоре смех и топот затихли. Джинни с трудом поднялась на ноги, чувствуя, как кружится голова. Джастин сидел все там же, будто бы и не слышал, что опасность миновала, только его тихие всхлипы нарушали тишину.

— Джастин, ты цел?

Джинни нагнулась и тронула его за плечо. Он вздрогнул.

— Да. Уходи.

— Я помогу тебе встать. Сходим к медсестре.

Она потянула его за руку. Но Джастин вырвался и замотал головой, не глядя на Джинни.

— Уходи, — и добавил тише: — Пожалуйста.

Джинни простояла над ним еще несколько секунд, ненавидя свое бессилие. Наверняка Джастину не хотелось лишних свидетелей его слабости, но разве могла она бросить его вот так? Джинни собрала все учебники и тетради обратно в портфель — одна из лямок была вырвана с корнем, и молния сломалась. Снова посмотрев на Джастина, она наконец побрела к лестнице. Голова раскалывалась. Хотелось свернуться калачиком, и чтобы мама погладила по голове. Но домой ей такой нельзя.

Медсестра дала Джинни лекарство и позволила полежать на кровати до конца уроков. Все вокруг казалось неудобным: жесткий матрас, тонкая подушка и пружина, что впивалась в спину, если лечь ближе к краю. Джинни то проваливалась в липкую дрему, то вновь просыпалась, слыша тихие голоса за стеной. Кто-то, кого она явно знала, очень настойчиво уговаривал мадам Помфри. Скорее бы у всех закончились уроки, тогда получится поспать в тишине…

Уже засыпая, она почувствовала, как чья-то рука нежно перебирает ее волосы и гладит по голове. Почти так же, как это делала мама. Приятно. Слабо улыбнувшись, Джинни провалилась в сон.

 

22 апреля 1997

Уснуть этой ночью не удалось. Джинни хотела было сбежать через окно, но на первом этаже везде были решетки, а на втором все двери запирались на ключ. Кроме ее комнаты, в которой сейчас находился Том.

— Нервничаешь? — спросил он.

— Конечно.

— Жаль, что мне не удалось дать тебе главную роль, но это только начало.

Том подошел ближе, накрутил на палец прядь ее волос.

Отец когда-то говорил Джинни, что животным нельзя показывать страх. Стоит им только почувствовать, что ты боишься, и пути назад не будет. Джинни тщательно прятала свой страх от Тома, маскировала его глупыми шутками, стеснением, любопытством. Убирала в самый дальний ящик в надежде, что до него не доберется чужая рука. Джинни, связанная, поперченная, фаршированная собственной глупостью, топталась вокруг сковородки со скворчащим маслом и всячески отвлекала повара. Пока ей удавалось оставаться в живых.

— Тебе постоянно названивает «Придурок».

— Ох, — она нервно засмеялась. — Это Рон, мой брат. Могу я позвонить ему и сказать, что все в порядке?

— Брат? — Том посмотрел на нее, приподняв одну бровь.

— Если бы у тебя было столько братьев, ты бы не спрашивал, — отмахнулась Джинни. — Перси у меня записан как «Зануда».

Том все еще стоял очень близко. Если бы он наклонился, то уткнулся бы носом в ее макушку. От него пахло дешевым гелем для душа и улицей, веяло холодом, как от непогожего апрельского дня.

— Быстро и при мне, — он протянул ей телефон.

Джинни так ни разу его и не зарядила, и зарядки оставалось совсем чуть-чуть. Успокоить дрожь в руках не получалось. Но Том отвернулся и смотрел в окно, не выпуская прядь ее волос из пальцев. Убавив громкость динамика, Джинни нажала на кнопку вызова.

— Уизли? — раздался в трубке голос Малфоя. — Какого хрена ты…

— Рон, привет! — наверное, она сказала это слишком громко — Том вздрогнул от ее голоса.

— Что там с тобой эта придурошная Лавгуд сделала?

— Я ведь говорила, что у Луны плохо ловит связь. Передай остальным, чтобы не волновались! — бодро проговорила Джинни.

— Ты в порядке? — тихо спросил Малфой.

— Нет, — она замялась на секунду. — Я… Эм, приеду завтра или послезавтра.

— Уизли, я видел тебя с Томом несколько дней назад…

— Как дела у папы?

Том убрал прядь волос с ее лица, не позволяя спрятать взгляд. Наверное, он и правда не слышал Малфоя, иначе давно бы догадался, что что-то не так. Сердце Джинни ломало ребра изнутри.

— У моего? Все в порядке, он на работе, — голос Драко был растерянным.

Плохо. Все очень плохо.

— Передавай ему привет.

Вспомнит ли Драко, что это были слова Тома? Наверняка нет. Но как ей еще передать, что тот в опасности?

Том показал пальцем на часы.

— Ну все, пока, потом поболтаем, — затараторила Джинни и, не дослушав ответ, сбросила звонок.

— Все в порядке?

Будто бы ему действительно были интересны дела ее семьи. Том умел казаться внимательным, но теперь-то Джинни видела его насквозь.

— Да, все хорошо.

— Славно. Одевайся, мы выходим через десять минут.

У нее оставалось слишком мало времени, чтобы все исправить.

Спустя десять минут Джинни смотрела на себя в зеркало — униформа службы доставки, натянутая на глаза кепка, наспех собранные волосы, мешки под глазами напоминали о двух бессонных ночах. Спать в этом доме было невозможно, страх оказался сильнее усталости.

— Мы встречаемся с остальными на Филдгейт-стрит, — сказал ей Том.

Сейчас они были в доме одни. Он снова взял ее за руку — таким уверенным движением, будто бы делал это каждый день. Его ладонь обжигала.

У Тома был талант. Он умел убеждать и делал это красиво. Иной раз Джинни и сама ловила себя на мысли, что очень хочет с ним согласиться, такими искренними и пылкими казались его речи. Так тонко он чувствовал тех, с кем говорил.

Том превратил этот дар в проклятье для всего остального мира.

— Нога болит, — пожаловалась Джинни. — Мы можем ненадолго присесть?

Она продемонстрировала мозоль от новых ботинок, что ей вчера выдала Мариэтта. Те и правда нещадно натирали. Том нахмурился.

— У нас есть десять минут.

Они зашли в аптеку за пластырем, а в соседнем трейлере Том взял два стаканчика горячего чая. Какая забота! Джинни была готова заплакать от злости. Том был страшным, очень страшным человеком. А самое пугающее — что иногда, находясь рядом с ним, было так легко об этом забыть.

День выдался облачным, но солнце слепило даже сквозь мутные облака. Джинни чувствовала дрожь по всему телу и боялась взять стаканчик с чаем — тот бы мигом оказался на земле.

— Как твоя нога? — Том достал ее телефон из своего кармана и проверил входящие — там было пусто.

Его доброта была удавкой на шее. Ядовитой змеей, что глядела кровожадными глазами из-за ворота пальто. Солнцем, что сжигало нежную кожу и оставляло на ней ужасающие следы.

— Лучше.

Джинни потянулась за чаем, а после вылила оба стакана с кипятком Тому между ног. Тот зашипел и согнулся от боли, выронив телефон. У нее была ничтожная фора, но это все-таки шанс. Джинни знала, как важны такие шансы в игре — все можно поменять до тех пор, пока не просвистел последний свисток.

Десять секунд, чтобы перебежать на другую сторону, пока светофор не загорелся красным. Двадцать секунд, чтобы скрыться в подземном переходе с шестью разными выходами. Минута, чтобы спрятаться в шумной толпе спешащих на обед людей. Минута, чтобы позвонить в службу спасения.

Джинни не знала, удалось ли ей оторваться, бежит ли Том за ней. Не знала, изменит ли он свой план. Она боялась остановиться и бежала, пока огонь в легких не заставил ее остановиться. Джинни снова нажала кнопку вызова.

Малфой ответил сразу же.

— Уизли? Ты где?

— Том… хочет… взорвать… — говорить было тяжело — воздуха не хватало. — Бишопсгейт. Скажи отцу.

Она закашлялась и отняла телефон от лица. Сделала глубокий вдох.

— Служба доставки «Йодел»… Эту машину пускать нельзя. Напичкана… Взрывчаткой…

Ее трясло. Да, служба спасения уже в курсе, но что, если они опоздают? Что, если все, кто работают в этом здании…

— Уизли? Когда?

— Через сорок минут, может, раньше, — она сделала глубокий вдох. — Я не знаю, Том мог передумать. Они хотят оставить ее на подземной парковке.

Джинни вдруг зарыдала, не в силах больше справляться с охватившим ее напряжением. Малфой что-то быстро говорил своему водителю — она не слышала слов. Ее трясло со страшной силой, а слезы градом текли по щекам. Прохожие косились на нее и обходили стороной, а миловидная старушка отпихнула в бок.

— Стоите в самом центре улицы, юная леди, — проворчала она.

— Уизли?

Малфой снова обращался к ней.

— Да?..

— Ты где?

Она огляделась.

— Станция Моргейт, — телефон напомнил о севшей батарейке мерзким писком. — Малфой, телефон сейчас сядет.

Он шумно вздохнул.

— Хорошо. Хорошо… Так, там есть гостиница, обойди ее с левой стороны. Дальше иди по Силк Стрит, увидишь театр Барбикан. Прямо перед ним детская площадка, жди меня там и никуда не уходи. Ты слышишь?

Она обернулась. Гостиница и правда была прямо перед ней.

— Джинни?

— Да, — выдохнула она. — Я буду там.

Сбросив трубку, Джинни снова побежала.

Если бы было возможно, она бы позвонила по всем доступным номерам. Что, если этого окажется недостаточно? Что, если и отец Тома, и отец Малфоя, и сотни, нет, тысячи невинных людей погибнут? Она не сделала ничего, чтобы помочь Уильяму Диппету. Нет, вообще-то Джинни самолично вручила Тому ключ и посодействовала в убийстве.

Если в детстве она верила, что от своих страхов можно убежать, то теперь понимала — это невозможно. Ей не хватало воздуха, ей не хватало сил, так сильно Джинни не выдыхалась даже под конец матча. Она рухнула на деревянный пол маленького домика на детской площадке и спрятала лицо в коленях.

Столько людей были всегда готовы ему помочь… За два дня Джинни увидела силу слов Тома. Там были и работники Бишопсгейта, и школьники, и бывшие военные. Их объединяла только вера в Тома, будто бы он был господом богом. Только вот единственная его заповедь была — убей.

Без телефона Джинни даже не могла узнать, сколько прошло времени. Не могла позвонить Малфою. Ей оставалось только вслушиваться в каждый шорох и молиться, что Том не придет. Что ей удалось изменить исход игры на последних секундах матча.

Вдруг она услышала грохот. Это же не?.. Нет, времени оставалось много, Том не мог… Джинни закрыла лицо руками, чувствуя кожей горячие слезы. Еще никогда в жизни она так много не плакала. Вдруг чья-то рука опустилась на ее волосы и нежно погладила — Джинни тут же дернулась в сторону, больно ударившись плечом о маленькое деревянное сидение.

— Малфой? — прошептала она.

Он был запыхавшимся и взъерошенным. И как же Джинни была рада его видеть! Малфой скинул пальто и укрыл ее сверху. Наверное, было холодно — на ней ведь осталась одна униформа, куртку Джинни оставила на лавке рядом с Томом. Но на самом деле, даже если бы сейчас поднялась буря или ливень опустился на Лондон непроглядной стеной, она бы не почувствовала. Джинни трясло изнутри.

— Не плачь.

Малфой сел рядом и притянул ее в объятия. От него пахло кожаным салоном и парфюмом, а еще домашним теплом. Джинни спрятала голову у него на плече.

— Ты слышал? — хрипло спросила она.

— Что? А, грохот… Это не взрыв, — Малфой погладил ее по спине. — Слышишь? Какое-то здание сносят в квартале отсюда.

— Ты уверен? — Джинни подняла голову.

Малфой кивнул.

— Этот ублюдок с тобой ничего не сделал?

— Нет.

— Какого хрена ты вообще…

— Малфой, — Джинни уткнулась носом в его плечо, — давай потом.

Он прижал ее к себе сильнее.

— Хорошо.

Раздался телефонный звонок. Джинни взглянула было на свой аппарат — но тот давно выключился из-за севшей батареи. Малфой потянулся к карману пальто, торопливо достал телефон.

— Отец? — голос у него был очень взволнованным.

Джинни даже невольно восхитилась: когда он говорил с ней, то казался очень спокойным. Из его ответов нельзя было понять, о чем идет речь — сплошные вздохи и междометия. Но раз они вообще говорят, значит, пока все хорошо? Который вообще час? Джинни потянула на себя левую руку Малфоя и посмотрела на часы — час пятнадцать.

— Все в порядке.

Он уже закончил говорить и убрал телефон в карман.

— Что? Что сказал отец?

— Со взрывчаткой сейчас разбираются, водителя и еще нескольких человек задержали, Тома не нашли, — Малфой шумно выдохнул и закрыл глаза. Конечно, он волновался не меньше Джинни, ведь там был его отец. — Тебе нужно приехать в участок и дать показания.

Она кивнула.

— Но давай через пять минут, — попросил Малфой.

Он снова притянул к себе Джинни и уткнулся носом в ее макушку.

Впервые за несколько дней Джинни почувствовала, как напряжение и страх исчезли. Малфой дрожал — или эта она сама? — но дышал спокойно, обнимал ее крепко и нежно гладил рукой по волосам.

Неважно, что случится потом. Сейчас, когда прозвучал финальный свисток, все было хорошо.