Спектр Берлин (гет)

Лили осторожно перевернула страницу рабочего ежедневника. На сегодня встреч не было, что означало свободный и спокойный вечер. Уже несколько недель подряд она работала без перерывов и выходных и была изрядно истощена. Первый выходной за долгое время она начала с того, что проспала на пару часов дольше, чем обычно. Прибравшись в комнате, она присела за рабочий стол отдохнуть, перебрать бумаги и материалы по последнему делу. Немного задумавшись, Лили представила, как сидит у камина — в том самом кресле, что когда-то занимал Дэниел во время их посиделок, как потягивает любимое вино в компании отца, нового молодого человека и горячо любимого брата. Последний вызывал в ней горькие чувства своим поведением после трагедии, случившейся на работе. Погрузившись глубоко в мысли, она не сразу услышала, как в дверь ее комнаты постучались.

— Заходи, — пробормотала Лили, не оборачиваясь, и легким движением руки отперла дверь, все так же сидя на своем месте.

Ручка двери щелкнула, и в комнату вошел Алан. Лили не заметила его взволнованное лицо, и Алан этому был рад. Он не хотел, чтобы сестра вдруг увидела его таким растерянным. Быстро оглядевшись, Алан собрался с мыслями, сжал всю волю в кулак и двинулся в ее сторону. Лили сидела неподвижно, видимо, была чем-то глубоко увлечена.

— Как ты? — спросил Алан.

Он наклонился и поцеловал ее в макушку. Почувствовал аромат ее волос. Слегка коснувшись ее тонкой шеи, Алан вдруг понял, как Лили была истощена.

«Кожа да кости», — подумал Алан.

— Ты собираешься выходить из своей комнаты? — спросил он, усаживаясь прямо к ней на стол, бесцеремонно отодвинув аккуратно сложенные стопки книг и журналов, записок и каких-то бумаг, среди которых увидел папку с фотографиями.

Он медленно взял ее. Вдруг на миг отступившее волнение вновь ошпарило его, жаром скатившись с головы до ног. Он увидел крайне страшные снимки, к которым был не готов.

— Да, сегодня у меня свободный вечер, — устало произнесла Лили, не обращая внимания на устроенный братом хаос на ее столе.

— Ты сидишь здесь с самого утра и не выходишь, что с тобой? — Алан старался изобразить спокойствие. И пока ему это удавалось.

— В каком смысле? — нахмурившись, спросила Лили, делая при этом записи в ежедневнике.

— В том смысле, что ты не выходишь из комнаты, — пробормотал Алан, с особой тщательностью разглядывая все детали изображений.

— Я как раз собиралась, сегодня ведь ужинаем вместе, — ответила Лили.

— Так ты в порядке? По тебе не скажешь, — сказал Алан.

— По мне не скажешь? — спросила Лили и, откинувшись на стуле, заглянула брату в глаза. — А по тебе прям скажешь?

Алан, чьи глаза выглядывали из-за папки, уставился на сестру.

— Что? — выпалил он, приподняв бровь.

— Ты беспрестанно пьешь, куришь, бродишь по дому как привидение, страдаешь и изводишь себя, — заявила Лили.

— Как ты могла все это заметить, если ты все время на работе? Или запираешься в своей норе? — невозмутимо произнес Алан, вернув свое внимание обратно к фотографиям.

— Норе? — Лили с обидой взглянула на брата.

Она четко уловила сарказм в его голосе, но никак не отреагировала на это хамство. Ведь он назвал ее комнату норой по причине частого присутствия в ней Лео и, как ни странно, частенько отзывался о нем как о крысе.

— Почему ты не хочешь вернуться к работе? Тебе стало бы легче. Мне не хватает тебя, — с грустью произнесла Лили.

— Ты прекрасно знаешь, почему, и прекрасно знаешь, что легче не станет, — серьезно сказал Алан, вернув фотографии на стол.

Они наполовину выпали из папки, и теперь было видно, что так внимательно рассматривал Алан.

Лили с ужасом посмотрела на брата, мысленно ругаясь на себя, что не спрятала снимки подальше, и поспешно прибрала их. Алан решил не обращать внимание на это.

— Ты никогда не признаешься? — сказала Лили после недолгого молчания.

— В чем? — невозмутимо спросил Алан.

Он соскочил со стола и, устроившись в кресле в углу комнаты, стал не отрываясь глядеть на горячо любимую сестру.

— В том, что ты не можешь смириться со смертью друга, — сказала угрюмо Лили.

Ей казалось, что он будет избегать этого разговора.

— Мне казалось, что это очевидно, зачем же еще признаваться? Чтобы все вы могли оправдать мое поведение?

— Тебе не нужно наше оправдание, ты не сделал ничего плохого. Просто поговори со мной об этом.

— Откуда ты знаешь? Ты не можешь меня понять. Из-за тебя никто не умирал.

Лили захлопнула толстый и наполовину исписанный ежедневник, дав понять брату, что записи в этом ежедневнике говорили об обратном, и убрала его в ящик стола.

— Я могу признаться в другом, хотя подозреваю, что это не удивит никого, это и ежу понятно, — сказал Алан.

Поднявшись с места, она взглянула на наручные часы и разочарованно выдохнула.

— Алан, ты меня убиваешь, — огорченно произнесла Лили.

— Малыш, тебя убиваю не я, — хмуро ответил Алан, глядя, как сестра, отвернувшись, начала раздеваться. — Его затея плохо кончится, и пострадаешь ты.

Алана разрывало на части. Он старался не показывать своего истинного состояния, от этого ему становилось дурно до тошноты. Казалось, Лили ничего не заметила, она была уставшей. Ему хотелось так много сказать ей.

— Не ведись на его уловки, ты же умная девочка, Лили.

— Ты преувеличиваешь, Алан.

Лили бросила толстый свитер на кровать, оставшись в одном топе и джинсах.

Он оглядел ее с головы до ног и ужаснулся, увидев, как она истощена. Он с силой сжал кулаки и вышел из комнаты, но тут же вернулся и сказал ей:

— Спустись, пожалуйста, к ужину сегодня.

Он уже не смотрел на нее, но увидел в отражении темного стекла открытой двери в ванную комнату ее обнаженное тело.

— Я спущусь, — ответила Лили, чуть повысив голос, чтобы перекричать шум льющейся воды. Она уже зашла в ванную и включила душ.

Алан захлопнул дверь и несколько секунд держался за ручку двери, стараясь отогнать ненужные мысли.

* * *

Лили вышла из душа, на ходу обернувшись полотенцем. С длинных мокрых волос падали на мягкий коврик капли воды. Лили, держась рукой за раковину, принялась расчесываться. Она давно уже заметила, как ее волосы, прежде шелковистые и блестящие, потускнели, стали жесткими и ломкими. Лили с трудом заставляла себя есть, чтобы не потерять свой прежний облик, но торчащие скулы и выпирающие на плечах кости говорили об обратном. Ее худоба уже бросалась в глаза, и ей нужно было что-то предпринять.

Она теряла свою прежнюю жизнь вместе с внешностью. Ее способность находить людей требовала слишком много сил, но поражала воображение. Она могла отыскать любого человека, лишь раз взглянув на фотографию. Ей достаточно было сосредоточиться, чтобы увидеть точное местонахождение пропавшего человека. Этот дар был ее проклятием, но выяснилось это гораздо позже. Маркус, ее отец, предложил ей помогать людям официально, сотрудничать с полицией и волонтерскими службами по поиску людей. И вот уже три года как Лили, организовав поисковый отряд, находила пропавших без вести людей по всему миру. Особую значимость для нее имел поиск похищенных и потерянных детей. Несмотря на грандиозность их идеи, это оказалось очень сложно. Поиск людей иногда занимал недели, даже с учётом того, что она знала точное местоположение, попасть туда занимало крайне много времени.

Поначалу ей это с легкостью удавалось: эйфория охватывала ее, счастливые люди, нашедшие родных, рассыпались в благодарностях. Но все изменилось, когда Лили однажды нашла мертвого ребенка. Это разбило ей сердце навсегда. Лили сама нашла мальчика, без чьей-либо помощи. Видение обезображенного тела двухлетнего Роберта, завернутое в черный мусорный пакет, обнаруженное на заброшенной фабрике, до сих пор преследовало ее по ночам.

Это изменило отношение Лили к своему делу. Да и к жизни в целом. Она закрылась в себе и долго не могла никого подпустить. Она пропускала каждую смерть через себя и вскоре уже не получала радости и от положительного исхода поисковой миссии.

А несколько месяцев назад в ее жизни вновь появился Лео. Сначала он просто решил сообщить, что в Хайгейте совсем нечего стало делать после смерти его дяди. А потом он все чаще проведывал их, находя все новые поводы. Когда выдуманные причины посетить дом Бадоевых иссякли, Алан популярно объяснил Лео, куда нужно идти и в каком именно направлении двигаться от их семьи. Но Лео не отступал. Он следил за Лили. Ждал, когда окажется одна на улице или в кафе. Дарил цветы, красиво ухаживал и не терял надежды, что Лили все же обратит на него внимание.

И однажды это случилось. По большей части Лили вдруг стало так тоскливо, что она решила просто дать ему шанс.

С течением времени он овладел ее сердцем. Ей было тяжело простить его, и тем не менее она смогла переступить свои прошлые обиды. Он смог растопить ее сердце. И она смогла ответить взаимностью. Впервые за долгое время она проявила чувства к другому. Лео напоминал ей Дэнни, иногда робким касанием, иногда походкой.

Лео снимал домик недалеко от их особняка. Он не принимал предложения Маркуса переехать к ним, потому что уважал их семью и привык всего добиваться сам. Ну, а по большей части он просто знал, что Алан не потерпит его в своем доме. И все это понимали.

Отношения Алана и Лео были накалены, особенно после смерти Рихарда, Алан ополчился почти на всех. Лили любила Лео не столь сильно, как Дэниэла, но в какой-то мере она нашла в себе чувства к нему и не хотела потерять его. Она ждала, когда Алан отступит и примет его. Они должны были подружиться, так она верила в это.

И вот сейчас Лео должен был вернуться из столицы, куда отправился за новым альпинистским снаряжением, потому что их альпинист Рихард на последней операции сорвался со скалы.

Хотя дело их и было благим, им приходилось мириться с такими бедами. Сейчас Лили с нетерпением ждала Лео, чтобы впервые за долгое время поужинать всем вместе и обсудить новое дело.

Она закончила расчесывать волосы и вышла из ванной комнаты. Подойдя к шкафу, Лили сбросила полотенце, и то мягко упало на ковер, обнажив худое и хрупкое девичье тело. Она достала чистые вещи, переоделась и с новыми силами отправилась готовить ужин.

* * *

Уютную гостиную согревал горящий камин. Алан сидел в кресле у камина, сложив руки на подлокотниках, и держал в руке бокал с виски. В последние несколько дней он не выпускал бокала из рук, что отразилось на его внешнем виде. Его красивое лицо осунулось, глаза приобрели усталый оттенок, а легкая щетина состарила его. После разговора с сестрой он еще с большей уверенностью решился на свой шаг.

Он безучастно глядел на огонь в камине сквозь стекло наполовину пустого бокала. Мысли медленно бегущей строкой плыли перед глазами.

Он не хотел ничего. Жизнь остановилась. Он чувствовал, как состояние его сестры ухудшалось, но плохо было ему. Он знал, что это не сможет долго продолжаться и ему вновь предстоит сделать страшное.

И тут он вспомнил Рихарда и его смерть. Это был его лучший друг. Алан сам предложил ему работу, тяжелую работу — искать людей. Рихард был смелым парнем. Он много раз спасал Алана: то от резкого обрыва, то от бандитов, то от самого себя.

Алан же не удержал его оторвавшийся трос.

В тот роковой день они отправились в Альпы спасать пропавшего парня, который три дня провел в снегу со сломанными ногами. Спасательные службы не смогли отыскать мальчишку, и тогда его отец нашел Лили и попросил помощи. Когда они уже нашли парня и вытащили его из глубокой ледяной расщелины, Рихард поднимался вслед за ним, но трос оборвался, и он упал с высоты около пятидесяти метров. Алан видел, как он разбился. Он видел, как кровь растекалась под ним по снегу. Он винил себя в смерти Рихарда настолько, что в какой-то момент забыл, как все произошло на самом деле. Он забыл, как держал трос из последних сил, стерев руки в кровь до костей, пытаясь удержать его. Из памяти стерлись последние слова Рихарда: «Я люблю Кристин», имея в виду свою возлюбленную. Алан еще долго не мог подойти к его девушке и сказать правду. Но его последние слова он ей все же передал, заявившись к ней ночью, трусливо напившись до беспамятства.

Алан не помнил взгляд Рихарда перед тем, как тот сам перерезал трос, потому что видел: Алан вот-вот сорвется вслед за ним. Под тяжестью чувства вины он всего этого не помнил, а покалеченные руки до сих пор ощущали тот жар от трения веревки. А швы под тонким слоем бинтов были ярким напоминанием того дня.

Фотографии, которые он нашел на столе сестры, ударили с новой силой, выбив почву из-под ног.

Лили была права. Он не мог смириться. Настолько была несправедлива участь Рихарда, что Алан просто не мог переступить эту незримую черту, после которой можно принять смерть. Он не желал даже думать о смирении. И не знал, что с этим делать.

Когда Алан сделал последний глоток, входная дверь отворилась и вошел Лео с двумя большими сумками, чем еще больше взбесил Алана. Он особо и не радовал Алана никогда, но после того, как Лео овладел вниманием сестры, стал бесить его еще больше. К тому же Алан был уверен: Лили любит Дэниэла до сих пор. Хоть тот и умер почти три года назад. И ко всему прочему, слияние их разумов все ещё работало, и Алан чувствовал, как ее любовь к этому подонку возрастает.

Лео захлопнул дверь и прошел мимо Алана, не заметив его или сделав вид. Алан дождался, пока тот скроется из виду, и поднялся с кресла, чтобы выйти на задний двор через кухню.

Открыв дверь, он взглянул на лес, который начинался сразу за двориком. Высокие клены, те, что ближе всего были к белоснежному деревянному забору, роняли свои желто-красные листья на их все еще зеленую лужайку. Двор был небольшим и большую часть дня находился в тени деревьев, отчего трава имела изумрудный цвет почти до декабря.

Алан сел на старую скамейку рядом с забором, оглядел дом перед собой, словно пытаясь запомнить каждую мелочь, достал сигареты и закурил. Он затягивался и медленно выпускал дым из носа. Легкий вечерний ветерок колыхал ветки деревьев, заставляя листья падать еще больше, а дым сигарет то вихрем устремлялся ввысь, то медленно плыл по воздуху, растворяясь в вечернем сумраке.

Его печаль нарастала ближе к вечеру, и он абсолютно не имел понятия, почему ему не хочется избегать ее. Он ждал ее. Она обволакивала его сердце горячими объятиями. Алан затушил сигарету в пепельнице и взглянул на отца, которого увидел в окне. Тот разговаривал с Лео в своем кабинете. Алан поднялся и зашагал домой, чтобы налить себе очередной бокал перед ужином.

* * *

А в кабинете дома Бадоевых Лео упрямо доказывал свою точку зрения Маркусу, но тот не хотел его даже слушать, чем вызвал негодование у юноши.

— Лео, ты моложе и упрямее, даже чем Алан, но я старше и мудрее, и я не согласен. Вот и весь мой ответ, сынок.

— Нет, ты не понимаешь, это…

— Чего это Маркус не понимает? — заявился в кабинет Алан, чем перебил пылкую речь Лео.

— Алан, — сказал Маркус в знак приветствия. — Я думаю, что Лео просто предлагает расширить спектр услуг, но мы не можем сойтись в мнениях.

— Интересно послушать, — сказал Алан, с жадностью сделав глоток из своего бокала.

— Я прекрасно знаю, насколько тебе плевать, Алан, и что ты заранее против любого моего предложения, я не буду перед тобой распинаться, — сказал Лео, бросив свои папки на стол Маркусу.

— Бинго! — сказал Алан, улыбнувшись, и показательно отвернулся к бару, чтобы налить себе в бокал еще немного виски.

Лео смотрел несколько секунд на брата своей девушки. В его мыслях Алан уже сидел в кресле с разбитым носом.

— Зайду позже, — пробормотал Лео и вышел из кабинета.

— Не стоит его недооценивать, сын, — произнес Маркус, устало снимая очки и потирая переносицу.

Он подъехал к столу на своем инвалидном кресле, сложил очки в черный бархатный футляр.

— Я знаю. А вот вы...Ты назвал его сынком, — сказал Алан, стоя у окна и наблюдая, как желто-серое небо сменялось дымчато-синим, а ветер усиливался, раскачивая высокие деревья, скрип которых доносился даже сквозь закрытые окна.

— Ты ревнуешь, — произнес Маркус. — Прости, я должен был догадаться о твоих чувствах.

— Дело не в моих чувствах, отец, — повернувшись к Маркусу, сказал Алан. — Он снова лезет не в свое дело! Ты даже не представляешь что может быть у него на уме, ты забыл, чей он сын? — впервые за долгое время Алан повысил голос на отца.

— Я знаю его намерения и, конечно, я помню, чей он сын. И ему можно доверять, Алан. Дай ему шанс, — мягко произнес Маркус.

— Шанс?! — крикнул Алан и со стуком поставил свой бокал на стол отца. Бокал треснул, но не разбился, из него медленно вытекал виски и капал на пол. — Он здесь всего лишь полгода, отец, а возомнил себя полноценным членом семьи, еще пытается доказать что-то, спорить с тобой!

— Дай ему попробовать. Он не знал семьи, а кроме нас, у него никого нет, — устало произнес его отец.

— Попробовать что? Он убивает ее! Она еле на ногах держится, отец! Ты лишился ног, но не глаз! Ты должен видеть, как эта ваша затея убивает ее! Он ищет ей дела каждую неделю! А ты хочешь расширить спектр услуг? Это теперь так называется?

— Алан, я...

— Не надо мне говорить о шансах. Шансов нет лишь у Лили. А у него шансов полно, ведь ты спас эту трусливую тварь, — Алан чувствовал, как подступает тошнота.

— Алан, ты не так все понял...

— Прости, пап, но мне не о чем больше говорить с тобой, — сказал Алан и, допив остатки виски, бросил бокал в горящий камин, стоящий слева от него.

И вышел, с грохотом закрыв дверь.

Лили, стоявшая у плиты на кухне, вздрогнула, услышав грохот. И Лео, сидевший на кухне, и Лили слышали их громкий разговор.

— Мне уйти, Лили? — спросил Лео, разглядывая свои руки, сложенные на столе.

— Нет, — коротко ответила она. Она стояла к нему спиной, и он не увидел ее печального выражения лица. Но она улыбнулась и, повернувшись к нему, сказала: — Знаешь, Алан живет прошлым, ему трудно не меньше, чем тебе, нужно лишь время. Вы обязательно…

— Нет, Лили, не обязательно, — сказал появившийся в дверях Алан.

Он прислонился к дверному косяку, сложив руки на груди. Алан был порядком пьян, его завораживающая улыбка не сулила ничего хорошего.

— Алан, если ты так переживаешь обо мне, давай возьмем отпуск, можно решить это вместе, не обязательно устраивать скандал, прошу, — заговорила Лили, слова вырвались быстрее, чем она о них подумала, ее сковал страх. Она хотела подбежать к нему, обнять, не отпускать больше никогда в жизни, и сделала было шаг, но Алан сделал мимолётное движение рукой, которое она расценила как знак того. что он отвергает ее объятия.

— Я надеюсь, ты проживешь долгую жизнь, малыш, в окружении хороших людей, — Алану сложно далась эта фраза.

Он знал, что она догадывается о его намерениях. Но ему необходимо было сделать этот шаг.

Лили знала, чего хочет Алан. Лили знала о каждом его следующем слове. Но она промолчала и с отчаянной грустью посмотрела ему в глаза. Слезы полились рекой из ее глаз. Нож, который она держала в руках лезвием вверх, резал ее ладонь.

— Не ищи меня, — сказал Алан.

Его улыбка растаяла, а взгляд был жестким, и Лили словно что-то ударило. Она зажмурилась и схватилась за стол. Резкая боль в голове дала ей понять что Алан каким-то образом разрубил их связь. Маленькие шрамы на их запястьях чуть кольнула боль. Когда Лили пришла в себя и открыла глаза, Алан уже вышел из дома.

Лео подбежал к ней, стал о чем-то говорить, но Лили не слышала. Она смотрела в открытую дверь, за которой скрылся ее брат, ее половина, часть души. Лили горько заплакала, сев на колени посреди кухни.

Ноябрь всегда был таким. Без Алана.

«Не ищи меня».

«Не ищи меня», — как гром звучало в голове Лили. Она удобно устроилась в своем любимом кресле с бокалом красного вина, но ей вовсе не было хорошо. Слезы катились по ее щекам, скатываясь по лицу до шеи, и растворялись в воротнике теплого свитера. Поставив бокал на маленький деревянный кофейный столик рядом с креслом, она взглянула на запястье. Красивый золотой браслет скрывал уродливый шрам. Лили заметила, что с уходом Алана шрам начал болеть. С каждым днем боль возрастала, а шрам постепенно исчезал, будто заметая следы их с братом связи. Она провела пальцами по тоненькой белой полоске.

Она сделала очередной глоток и вспомнила, как в последний раз они «общались», лежа каждый в своей постели. Это было не впервые, но довольно редко случалось с ними, ведь это причиняло им боль.

Она почти засыпала, вернувшись домой, после долгого свидания с Лео. Наступал тот самый момент, когда человек находится на грани между сном и явью. И тут голос Алана разбудил ее. Ее сердце бешено застучало в груди. Она слышала его так, будто он находился рядом с ней. Она открыла глаза, но рядом никого не было. Его нежный шепот словно касался ее изнутри, проникая внутрь и растворяясь в венах, он проносился по всему телу.

Они «говорили» тогда очень долго. Вместе со словами Лили передавались картинки из памяти и чувства Алана. Это был самый его откровенный разговор за всю их жизнь.

Он говорил ей, что не может забыть, как Лео нес тело их матери, и что теперь, глядя на него, он вспоминает ту картину. Как впервые взглянул на отца в пещере и почти поверил, что его не вытащить живым. Но самое страшное, что увидел в том лесу Алан, было тело Дэниэла в подвале охотничьей хижины, усаженное на старый деревянный стул напротив собственного отца. Лили передался даже запах, который Алан запомнил, и чувство тошноты, которое еще долго не покидало его. Он не мог скрыть это от Лили. Ему нужно было поделиться с ней, он не мог держать все это в себе. И Алан винил себя за это, ведь Лили увидела все его глазами и долго переживала.

Он признался, что еще очень долго ему казалось, будто он умер там, в пещере, и оттуда вышел другой человек. Что-то сломалось в нем, он не выдержал той силы, что обрушилась на него.

Она не могла поверить, но понимала, что это правда. Ее брат, самый сильный и смелый, был сломлен где-то глубоко внутри.

Уверенная, что он всегда будет рядом, Лили показалось тогда, будто повредили ее оболочку. Его страх был словно пыль, осевшая на давно заброшенных книгах в его комнате, Лили хотелось храбро смахнуть ее, но она тоже боялась. Боялась, что эти чувства не покинут их, боялась, что так тоскливо и больно будет всегда, что эта глубокая рана никогда не затянется. Но больше всего она боялась, что с этим не справится ее брат, ее опора. Она боялась остаться одна.

Когда Алан чуть не умер, Лили каким-то образом получила свою способность в том лесу. Тогда она не понимала, что с ней произошло, и думала, что умерла, ведь Алан тоже был мертв несколько минут.

А после похорон матери ей стало еще хуже. Ее мучили припадки, она билась в конвульсиях. Врачи ставили ей эпилепсию. Алан долго не мог понять, в чем дело.

А когда она вернулась домой, ее глаза вновь покрылись черной пеленой на несколько недель. Лили почти свыклась с мыслью, что ослепла. Алан тогда покинул ее ненадолго, а вернувшись, сказал, что все будет хорошо. И однажды ночью она проснулась от яркого света. Алан вошел и включил в ее комнате свет, пока она спала. Что-то произошло, плохое или хорошее, она не знала. Но чернота исчезла. С Лили вновь все было хорошо.

Через несколько дней, когда они с Аланом отмечали их день рождения в небольшом кафе, при выходе она увидела объявление на фонарном столбе о пропавшем человеке. Лили коснулась пальцами лица, изображенного на фотографии, после чего, упав на колени, взялась за голову и закричала от боли. Она увидела его, паря над землей под черными небесами, среди старых машин на заброшенной автостоянке. Спустя мгновение она вновь оказалась в объятиях брата. Она сразу же отправилась туда, не объяснив Алану происходящее. Лили отыскала мужчину из объявления и спасла ему жизнь. Тогда это вышло случайно.

Со временем Лили научилась делать это намеренно.

Но она могла находить лишь тех людей, кто нуждался в помощи.

Были случаи, когда Лили не могла найти человека. Тогда она отчаивалась, страдала из-за этого. Но отец как-то сказал ей, что если человек не хочет, чтобы его нашли, то даже великий дар не способен на это.

Тогда они решили, что будут помогать Лили в поиске пропавших людей. Они назвали свою организацию «Спектр Берлин». И вот уже два года как Лили, жертвуя своей силой, своей светлой магией в пользу дара, теряла свое здоровье. В то время как Алану приходилось все чаще убивать людей, втайне от всех, чтобы сестра оставалась жива, ведь пока он на темной стороне, она оставалась на светлой.

Сейчас Лили глядела в огонь, а Лео, стоявший у окна, смотрел на нее. Она сидела, поджав под себя ноги и укрывшись пледом. Ее длинные волосы волнами спускались по плечам.

Ее бокал вина незаметно опустел, и Лео медленно подошел и подлил еще. Она тихо поблагодарила за это и вернула взгляд к огню.

Лео любил Лили. Он влюбился в нее с самого первого взгляда, когда увидел ее в объятиях брата в Хайгейте. Сначала его покорила ее внешность. Тонкое изящное тело, одетое в подходящую уютную одежду, длинные светлые волосы и самые красивые черты лица, что он когда-либо встречал.

Он хотел ее оберегать, защищать от всех горестей, но сам являлся причиной ее горя.

Там, в лесу, он понял, какая она. Лео восхищался ей. Его поражали ее сила и способность во всем находить хорошее. Этого ему не хватало всю жизнь. Он не знал любви, и его никто не любил. Но сейчас он сам был наполнен этой сильной и непоколебимой любовью до краев, и ему не нужно было ждать ее от кого-то. Он верил, что лишь отдавая любовь, можно получить ее в ответ.

И он знал, что ей она нужна не меньше, чем ему самому.

— Ты будешь его искать? — вдруг тихо спросил Лео.

Лили закрыла глаза и чуть зажмурилась на мгновение, будто была разочарована этим вопросом, боялась, что его зададут так скоро.

— Ты же слышал, он просил не искать его, — с трудом произнесла она.

Оказалось, что произнести это вслух было так сложно.

— Я думаю, что с ним все будет хорошо, он взрослый мальчик, — осторожно произнёс Лео, и тут же понял, что сморозил полнейшую глупость.

— Да, ты прав, — сказала Лили и, допив свой бокал залпом, встала с места и, закутавшись в плед, направилась на кухню, чтобы выйти на задний двор.

Она втянула носом морозный воздух и медленно выдохнула. Во дворе было темно, и единственным источником света служила яркая луна, поднявшаяся над деревьями и глядевшая на нее сверху своей мертвенной бледностью. Лили огляделась и в темноте увидела что-то, лежащее на скамейке у забора. Она подошла к ней и разглядела предмет: Алан забыл забрать свои сигареты. Она присела, достала из пачки одну и закурила.

Лили поняла, что хотела прикоснуться к чему-то, что принадлежало брату, и почувствовала, как в груди что-то падает вниз и сердце горит от тоски. И слезы наполнили ее глаза.

Лео с грустью вздохнул. Он завел свою машину кнопкой на ключах с сигнализацией. Убрал бокалы в раковину, а бутылку недопитого вина поставил на стол на кухне, на котором так и лежали нетронутые овощи. Лили не закончила ужин. Лео так хотелось открыть дверь, ведущую на задний двор, и обнять Лили, утешить ее, стереть слезы с ее красивого лица. Но он отвернулся и тяжелым шагом пошел прочь из дома. Здесь ему не победить Алана. Его она любила куда больше.

Морозный воздух проникал под кожу, вызывая дрожь во всем теле. Лео сел за руль и отправился к себе домой, но перед этим долго глядел в зеркало заднего вида, в нескромной надежде, что Лили вдруг выбежит на крыльцо вслед за ним. Но входная дверь так и осталась закрытой.

Он повернул за угол и зажег сигарету.

Его надежды не оправдывались уже давно. Он так любил Лили, что вовсе забыл про себя. А ведь он тоже пережил многое за последние два года, и никому не было дела до этого. Лишь Лили иногда задавала вопросы, но Лео делал все, чтобы она не догадалась, что на самом деле он чувствовал. Чем лучше Лео притворялся, тем реже стали задаваться вопросы. Хотя Лео иногда так хотелось, чтобы его пожалели.

Его дядя умер через месяц после событий в Хайгейте. Лео хоронил его сам, один. Никто не пришел на его похороны.

В наследство ему остались и дом, и ферма, и сады, но одному ему было не справиться с этим, и он все продал.

Лео долго не мог смириться с тем, что Эвелин умерла по его вине. В погоне за местью он прошел по головам, а теперь его глодало чувство вины, потому что и Лили, и Алан знали, что он сделал с телом Дэниела. Лили его простила, подпустила к себе. Но вот Алан... Он не простит.

Тот всегда смотрел на него так, словно это он, Лео, убил Дэнни. И был прав. Лео изо всех сил скрывал это. Он ловил его взгляд, когда обнимал Лили. Когда они отправлялись на поиски. Когда ехали в машине. Молчаливый взгляд Алана проникал Лео в душу. Он знал, все знал. От него невозможно было скрыть правду. Таким был Алан. Но он делал это не нарочно, он не мог знать правды, в этом Лео был уверен. А ещё Леонард был уверен, что сам не лучше, чем Виктор. Конечно, Виктор убил больше людей, но Лео врал Лили, притворялся и скрывал от нее страшную тайну, узнай она о которой, Лео потеряет все.

Лео вновь свернул за угол, очутился возле своего дома и увидел то, чего совсем не ожидал. Машина Алана Бадоева была припаркована рядом с его домом, в котором горел свет.

Алан крепко сжимал руль. Его взгляд был прикован к бардачку, в котором лежал пистолет. В его голову давно и незаметно закралась мысль об очередном убийстве. Она была невесомой, порхая на фоне остальных его печальных мыслей. Он жил с ней, спал и пил, пытаясь не замечать ее бархатного шепота. Ему хотелось вновь ощутить холод оружия, спустить курок и выпустить пулю в чью-нибудь голову. Он уже убивал раньше. Он выстрелил в крестного отца, который сам был готов выстрелить себе в голову. Алан переступил черту, за которую не сможет вернуться.

Это желание порой снилось ему. Во сне он убивал кого-то, стоящего к нему спиной. Когда тот человек поворачивался к нему лицом, Алан просыпался. Он отчаянно хотел увидеть лицо своей жертвы, но как бы ни старался, сон прерывался каждый раз на одном и том же месте. А когда Лили ослепла, он понял: его присутствие рядом с ней должно оплачиваться. Он убил второй раз. Это был пьяница, скитающийся по помойкам в центре города. Алан просто задушил его. Его тогда вырвало, и он долго не мог есть и пить после содеянного.

Когда Лили становилось хуже после многочисленных поисков, он убил в третий раз. Это помогало безотказно. А когда Лили прошлой зимой лежала в больнице, Алан убил двоих, чтобы наверняка помогло. Но этого не случилось. Лили лишь чуть стало легче. Это просто уничтожило Алана. Он настолько испугался, что чуть не сошел с ума.

В последний раз во время поисков в Альпах, где пропал парень с переломанными ногами, он был настолько не в себе, что не мог вспомнить, кто перерезал трос Рихарда. Он все время думал об убийствах и винил себя в смерти лучшего друга. Он никак не мог привыкнуть к этому. Душа его разрывалась на части. Хоть он и находил самых отвратных людей и убивал их быстро, это были люди, живая плоть, чей-то брат, чей-то сын или отец. Это убивало его. Медленно и верно.

Алан зажмурился от боли. Шрам на запястье покраснел и опух, будто Алан порезался совсем недавно. Он провел пальцами по запястью, чтобы унять боль, но она не утихала. Решив не думать о руке, он завел двигатель и отправился прочь от родного дома.

Проехав мимо несколько домов, Алан свернул направо и увидел дом Лео.

То был небольшой домик с гаражом и маленькой лужайкой с огромной ивой, чьи ветки от тяжести почти касались листвы, упавшей на землю. Желтые опавшие листья обсыпали весь дом и лужайку, от чего он весь казался темно-желтым.

На улицу выходили всего одно окно и входная дверь. Алан остановил машину и припарковал ее напротив белых ворот гаража, не раздумывая, открыл свой бардачок и достал пистолет. Серебристая сталь приятно легла в руку. На длинном стволе были выгравированы буквы «А. Б.».

Он засунул пистолет за спину под куртку и вышел из машины.

Влажный холодный воздух приободрил Алана и остудил его пыл, но это не остановило его. Он огляделся по сторонам, пряча лицо в воротник куртки, и зашагал к дому.

Подойдя к двери, Алан бессовестно открыл дверь щелчком пальцев — ему вовсе не было стыдно. Он вошел в дом и закрыл за собой дверь. Он уже бывал здесь пару раз, когда приезжал за Лили, чтобы забрать ее домой поздней ночью.

Ничего не изменилось. Маленькая гостиная с маленьким камином. Справа стоял аккуратно застеленный пледом коричневый диван с несколькими маленькими подушками. Алан тут же вспомнил, как одним зимним вечером он приехал за сестрой и, подойдя к дому, увидел в окне Лео и Лили в момент поцелуя. Они сидели на диване, Алан видел лишь их темные силуэты на фоне огня в камине. Он смотрел на них секунду, а потом, развернувшись, зашагал к машине. Алан не знал, что Лили через мгновение взглянула на окно и поняла, что он рядом.

Алан зажмурился, чтобы отогнать тот образ. Открыв глаза, он увидел, что огня в камине уже не было.

Он медленно прошел к дивану и сел на него, смотрел в пустое черное горло камина и вновь вспоминал огонь.

Маленькая оранжевая искорка загорелась и за несколько мгновений разрослась в роскошное пламя, которому, возможно, не требовался даже камин. Оно было воспоминанием, но настолько реалистичным, что даже сам его автор был слегка удивлен.

Пламя еще долго горело, но тепла не приносило. В доме было холодно.

Алан стал ждать. Он не хотел отправляться в путь в столь разгоряченном состоянии. Ему нужно было остыть, подумать, протрезветь. Да просто переночевать. Алан знал, что Лео недолго пробудет в его доме после этой ссоры. Так что ждать было недолго. Алан устроился на диване и глядел на огонь.

* * *

Первой мыслью Лео было развернуться и уехать. Он испугался. Сердце бешено забилось в груди. Алан легко мог убить его, Лео всегда предполагал такую возможность. Но он взял себя в руки и остановил машину.

Лео вышел, нехотя прошел к багажнику и вытащил несколько бумажных пакетов с продуктами, которые закупил сегодня перед тем, как приехать к Лили.

Он открыл входную дверь, и вместе с ним в дом вихрем залетели опавшие листья, отчего он тихонько выругался. Лео нарочно сделал вид, что не заметил сидящего на диване Алана. Он отнес пакеты на кухню, которая была слева от входа, аккуратно разложил продукты в холодильник и по шкафчикам, тщательно свернув в несколько слоев бумажные пакеты, Лео убрал их в ящик стола, где хранились другие пакеты. Он старательно тянул время и прислушивался к шагам, но их не было слышно.

Алан сидел на своем месте. Лео разочарованно вздохнул и вышел в гостиную. Сделав вид, что очень удивлён, Лео подошел к нему и заговорил первым, чтобы наконец перестать бояться неизвестно чего.

— Алан? Какого черта ты здесь делаешь? — произнёс Лео, расправив руки.

— Сижу, — тихо ответил Алан. — Я увидел твой дом и решил, что переночую у тебя. Ведь ты же не против?

Алан ненавязчиво вытащил руку из-под подушки, чтобы Лео увидел, что у него в руке пистолет.

Лео не подал виду, что испугался, он отвернулся, медленно уселся в кресло, стоявшее слева от камина, и невозмутимо ответил:

— Конечно, ты можешь переночевать. Но, интересно, зачем ты вообще ушел? Тебе не кажется это ребячеством? Ты ревнуешь…

Лео услышал щелчок затвора и замолк.

Алан, расслабленно сидевший на диване, медленно склонился вперед и, облокотившись рукой на колено, подпер голову той рукой, которой держал пистолет.

— Ты не перестаешь меня удивлять, Лео. И что в тебе нашла Лили? Твой страх я почуял, еще когда ты трясущимися руками доставал ключи из замка. Не делай вид, что тебе комфортно сейчас рядом со мной.

— А кто ты мне, что мне должно быть комфортно рядом с тобой? Ты хочешь убить меня? Убивай, ведь тебе уже приходилось стрелять в человека, — с вызовом сказал Лео.

— Это лучше, чем таскать трупы и быть поганой шестеркой какого-то упоротого мужика, — сказал Алан, снова расслабившись и откинувшись на диване.

— Лучше, чем убить кого-то? — Лео засмеялся и поднялся с места. Он снял свое пальто и повесил на спинку стоящего рядом стула и, опершись на него, добавил: — Для тебя, может, и лучше.

— Хочешь, я открою тебе секрет? Так получилось, что у Лили магия светлая, а у меня темная, и так как мы с ней близнецы, то я мог причинить ей вред, находясь слишком близко. Выход был, мне нужно было переступить черту, выбрать сторону, и тогда наша магия перестала бы являться единым целым. И мы не смогли бы причинить друг другу вреда. Вот моя цена. Вот почему я выстрелил в крестного. Я просто нашел удобный момент. Он сам себе целился в голову. Теперь, возможно, ты сможешь понять меня, если еще не растерял свой мозг по пути домой.

Да, теперь Лео понял. Он искренне пожалел Алана, но, конечно, никогда не признается в этом, иначе Алан его просто замочит.

— Но это не объясняет причину твоего ухода, — серьезно сказал Лео.

— Это не твое дело, — так же серьезно ответил Алан.

— Чего ты хочешь? — спросил Лео с легким раздражением. — Спрятаться? Забыться? Ты кто?

Алан, глядевший на свой огонь, перевел свой взгляд на Лео, отчего у того снова бешено забилось сердце.

— Взгляни на себя! — продолжил испытывать судьбу Лео. — Ты спасаешь жизни…

— Заткнись, Лео, — сказал Алан и поднялся с места, нарочно размахивая оружием. — Ты мне еще лекции прочитай. Я слишком пьян, чтобы ехать дальше. Я переночую и уйду, Лили не говори, что я был здесь, тебе же хуже будет.

* * *

— И ты не остановил его?! — кричала Лили.

Ее голос доходил до первого этажа, где в гостиной Маркус сидел в своем кресле с чашкой кофе и глядел в окно, наблюдая, как погода с каждым днем становилась все злее.

— Нет, это просто невыносимо! Ему не пять лет! Он взрослый человек! Прекрати вести себя так, Лили!

Смачный шлепок пощечины послышался спустя две секунды. Маркус устало закрыл глаза и поставил свою чашку на кофейный столик у камина.

Он не хотел, чтобы Алан уходил, ему стало больно от того, как тот попрощался с ним. Он видел его страдания от потери стольких близких ему людей. Но он ничего не сделал. Он не мог. Потому что сам страдал. Без Эвелин жизнь была ему не в радость.

А от полученных травм у него отказала правая нога, он перенес множество операций. У него болело сердце.

Глядя в зеркало по утрам, он уже не видел в отражении красивого мужчину.

А каждую ночь ложился в холодную постель и почти всегда не спал до утра.

Но Маркус понимал Алана. Его сын убил человека, конечно, ему было трудно принять обстоятельства и жить дальше. Теперь еще и смерть Рихарда, которую он взял на себя. Он понимал Алана. Ведь Маркус и сам убивал людей. Пусть злых, плохих или убийц. Убивать хорошему человеку больно всегда. Маркус не верил, что Алан плохой человек. Алан и Лили — лучшее, что у него осталось от Эвелин.

Маркус не смог бы удержать его, никто бы не смог, и в этом не было ни малейшей необходимости. Лишь Лили боялась этого, ведь теперь она осталась одна. А они редко расставались. И она не знала, как с этим справиться. И Лили он тоже понимал.

Лили незаметно спустилась вниз и робко посмотрела на отца.

Маркус, взглянув на нее, понял что ей нужно, и поднял руки в знак того, что хочет ее обнять.

— Пап, только ничего не говори! — вырвалось у нее сквозь слезы, и она бросилась к нему, обняла его колени и заплакала. — Он. Меня. Бросил. Пап, Алан не вернется, — всхлипывала Лили.

— Тише, тише, родная, — прошептал Маркус.

Вечер в доме Лео выдался напряженным. Алан спал в гостиной в обнимку со своим револьвером. Лео же поспать не удалось. Не столько из страха, хотя это чувство наполовину заполняло его, сколько из волнения. Он переживал, что вдруг Лили узнает о том, что Алан здесь, до того, как тот уедет.

Лео страстно надеялся, что как только Алан покинет их, отношения с Лили перейдут на новый уровень. Конечно, придется пережить этот этап, но он намеревался сделать все, чтобы Лили поскорее забыла о брате.

Проснувшись еще в темноте, Алан с тяжелым чувством вины начал свой день — последний день в родном городе. На рассвете Алан уже покинул его. Он мчался на своей машине, а желто-красные деревья скрывали его следы. Поздняя осень провожала его, не жалея своих холодных ветров. Опавшие листья недовольным вихрем поднимались из под колес его джипа, разбуженные таким ранним появлением.

К полудню Алан проехал уже полпути, ни разу не останавливаясь. Он громко включил музыку, наслаждался ей и такой свободной утренней дорогой, тем самым пытаясь отвлечься от своих мыслей.

А думал он о ночном разговоре с Лео. Его слова: «Посмотри на себя! Ты спасаешь жизни!» врезались ему в голову и звучали так громко, что уже разболелась голова. Лео сказал эти слова не для того, чтобы ободрить Алана, а для того, чтобы это стало фактом его попытки отговорить его. Но в них Алан ощутил тонкий вкус надежды, и это раздражало его. Казалось, он в тайне от самого себя надеялся, что передумает, но ему хотелось спрятать, отогнать эту надежду, распрощаться с ней. Он не хотел давать ей прорастать в нем, не хотел передумывать. Алан не мог себе этого позволить. Поэтому он ехал сейчас так быстро, насколько позволяла ему свободная дорога.

Алан решил не романтизировать свой поступок и просто и жестко действовать. Он направлялся в единственное место на земле, где его никто не осудит и не будет ждать. Там он должен покинуть этот мир, где и появился на свет, в Хайгейте. Он часто думал об этом месте. Он пытался вспомнить то чувство, которое вызывал у него этот город, но у него не получалось. Алан хотел почувствовать вновь атмосферу той безысходности, которая так яростно овладевала им там. Он надеялся что это чувство поможет ему справиться со своей задачей.

Мелодия звонка отвлекла его от мыслей, и, достав телефон, он взглянул на входящий вызов: «Лили».

Впервые за несколько часов он подумал о ней, и его сердце сжалось от тоски. Он представил ее грустное красивое лицо. Представил, как тонкие пальцы держат телефон у лица. Конечно же, он сразу ответил на ее звонок.

— Да, милая, — сказал он.

— Где ты? — послышался грустный голос.

— Я в своей машине, еду по девяносто пятому шоссе, как ты?

— Я? Я плохо. А ты? — голос Лили был хриплым и осипшим, и Алан понял, что она долго молчала и долго плакала.

От этого ком застрял в горле, и он не нашел, что ответить.

Немного помолчав, Алан быстро проговорил:

— Лили, родная, дорога очень скользкая, боюсь, наш разговор нужно отложить. Береги себя. Прощай, детка, люблю тебя, — сказал он.

Слезы снова застили его глаза, и он потерял на секунду управление, но смог взять себя в руки и выровнял машину. Он выключил телефон, но перед этим услышал ее тихий шепот: «Не умирай».

И снова сердце Алана разбилось вдребезги. Конечно, она догадалась. Он закричал. Истошно, выплескивая всю боль. Он бил ладонями по рулю до тех пор, пока не стало больно.

Но потом он вспомнил, как ей хорошо было с Лео, как она была счастлива с ним, и решил отступить. Позволил себе поверить в его честность и уйти, стать ее воспоминанием, чтобы Лили могла жить дальше. Он был готов пойти на все, лишь бы не убивать и больше не страдать от этого. И Алан вовсе не считал это трусостью, он считал это свободой. Свободой принимать решения и не прятать свои обиды и боль. Хочешь жить — живи, хочешь умереть — умирай. Но лишь один человек мог отговорить его покончить с собой. И сейчас он убегал от Лили, все быстрее и быстрее проезжая маленькие городки.

* * *

Несколько недель спустя после ухода Алана Маркус разглядывал семейный альбом, как всегда, сидя в своем кабинете. Он подолгу сидел тут и разбирал бумаги, можно сказать, приводил дела в порядок. Он, как ни странно, тоже не искал сына, как и его дочь. Маркус думал, что лучше оставить Алана в покое, и тогда все само разрешится.

Он смотрел на фотографии покойной жены и вспоминал счастливые моменты их жизни. Такой короткой, но несомненно счастливой, и он был горд за то, что хотя бы ее жизнь была наполнена любовью.

Он с восторгом вспоминал их былые времена. Но вся эта радость не могла сравниться с дырой в его сердце от ее утраты. Он ничем не мог восполнить эту пустоту. Бывало, Маркус, ложась в постель, представлял рядом с собой Эвелин. Долго говорил с ней, и в его сознании она наверняка отвечала ему. Это были радостные несколько минут перед сном, в котором видел одни кошмары.

Его дети не должны были стать частью этой истории. И не стали бы, если бы три года назад Виктор не поймал их с женой.

Поток его мыслей прервал звук шагов по лестнице. Лили собиралась покинуть его.

— Папа, — сказала Лили, войдя в кабинет, на ходу надевая сережки. — Я уезжаю с Лео, ты справишься один? — спросила она.

— Конечно, можешь не сомневаться, — ответил ее отец.

— Я хочу немного перевести дух, ну ты понимаешь... — она взглянула на него с грустью.

Маркус мягко улыбнулся и проговорил:

— Отдыхай, милая, я справлюсь.

— Хорошо, — проговорила Лили. — Я думаю, пройдет неделя, может, больше. Гарри должен приехать к тебе.

— Не стоит таких хлопот, Лили, я не маленький ребенок.

— Но ты в коляске, папа, — иронично сказала Лили и впервые за долгое время улыбнулась отцу.

Мгновением позже оба захохотали от получившегося каламбура.

— Я буду ждать тебя, дочь, — сказал Маркус.

— Я вернусь, папа, с ним или без него, — сказала Лили, серьезно нахмурив брови и опустив взгляд.

Вновь слезы вырвались из-под ее густых ресниц.

Маркус протянул руки, и Лили бросилась в объятия отца, но сумела перебороть нахлынувшее отчаяние.

Она ещё раз взглянула на своего отца, поцеловала его в лоб и попрощалась.

Маркус покатил инвалидное кресло к крыльцу дома. Лео ждал ее около машины. Увидев Маркуса, он помахал рукой в знак прощания.

Маркус глядел на них, пока они не скрылись из виду, и слеза скатилась по его морщинистому лицу.

Огромный особняк, который снял на выходные Лео за городом, был шикарен. Дом из белоснежного камня с изумрудной крышей выделялся светлым пятном на фоне осенних гор. Дом стоял на обрыве, за которым далеко внизу скрывалась небольшая река. У самого ее берега начинались горы, усыпанные желто-красными деревьями.

Лили вышла из машины и, глядя на пейзаж, еще несколько минут наслаждалась доносившимся из долины шумом реки.

Лео обнял ее сзади, и Лили вновь заулыбалась.

— Тебе нравится? — спросил он.

— Вполне пригодно для жизни, — шутливо сказала она.

— Я рад, Лили, — сказал Лео с улыбкой.

— Здесь прекрасно, — произнесла Лили и, освободившись из объятий, сказала: — Давай посмотрим, что внутри?

— Иди, я возьму сумки.

Лео отдал ей ключ от дома, а сам отправился обратно к машине. Открыв багажник, он потянулся к потайному отделению и достал свой пистолет. Он взял его в руку и взглянул на Лили. Она обернулась и с улыбкой позвала его. Он улыбнулся ей в ответ, пряча оружие под курткой.

Лео взял сумки и присоединился к Лили, которая уже отпирала дверь и восхищенным взглядом начала осматривать дом.

В огромном белоснежном холле высокий потолок уходил по центру до третьего этажа, на который можно было попасть по огромной винтовой лестнице. Слева была гостиная, также оформленная в светлых тонах. Лили, как маленькая девчонка, осматривалась и радовалась. А Лео лишь улыбался такому милому поведению и, кажется, влюблялся еще больше, хотя думал, что больше некуда. Он был счастлив от того, что Лили вновь стала живой, что он добился того, чего так желал последние несколько недель. А ещё его не покидала мысль о том, что он справился без Алана, что радовало его ещё сильнее.

Лео понимал, что тот не заслужил таких страданий. Но он сделал свой выбор. Лео не знал, где находится Алан, но где-то глубоко внутри надеялся, что с ним все хорошо.

Пока Лео раскладывал сумки с продуктами в столовой, Лили добралась до спальни на втором этаже.

Когда Лео поднялся к ней, Лили стояла у большого, во всю ширину комнаты, окна ,из которого открывался потрясающий вид на реку в долине, справа стеной стояли горы, а слева были видны бескрайние леса, за которыми уже садилось солнце.

— Это самый красивый закат в моей жизни, — сказала Лили, не оборачиваясь.

— И в моей. Но красивое здесь не солнце. Красивая ты, — сказал Лео, подойдя ближе и обняв ее за плечи. — Солнце остается в тени рядом с тобой, — с улыбкой добавил он.

— Солнце в тени... — прошептала Лили, закрыв глаза.

— Что, прости? — спросил Лео.

— Нет, ничего, — улыбнулась Лили и с тенью грусти добавила: — Я люблю тебя, Лео.

Лео чуть поднял голову, он замер от удивления, перестав целовать нежную кожу на шее Лили. И с хрипом и волнением проговорил:

— Я без ума от тебя, Лили, я люблю тебя больше жизни.

Лили повернулась к нему и они растворились в нежнейшем поцелуе, обнимая друг друга. Нежность постепенно переросла в страсть, и они начали срывать друг с друга одежду. Через мгновение они обнаженными очутились в прохладной постели и любили друг друга жадно и нежно до глубокой ночи.

Огромные хлопья снега падали с неба. Маркус сидел на скамье на заднем дворе дома и курил сигару. В другой руке, свисавшей с подлокотника, он держал клочок смятой бумаги. Рядом на маленьком круглом столике на тонкой высокой ножке стоял бокал с виски. На земле грудились несколько пустых бутылок. Позади столика стояло инвалидное кресло.

Маркус мог передвигаться и без него, но из-за травмы позвоночника ему удавалось проходить лишь несколько шагов в день, которые приносили ему невыносимую боль, поэтому кресло очень помогало ему. Врачи сказали, что если он сделает более десяти шагов, сердце его откажет.

Маркус не обращал внимания ни на начавшийся снег, который падал в бокал и уже знатно разбавил вкус виски, ни на пронизывающий холодный ветер, ни на приближающийся рассвет, говоривший о том, что он просидел здесь всю ночь.

Причиной тому стало послание. Одним поздним вечером к нему пришел курьер с письмом. Знакомым почерком были написаны адресат и отправитель — это был Виктор. Когда Маркус открыл конверт, написанное повергло его в шок. Тогда-то он и отправился на задний двор, прихватив с собой остатки алкоголя из своего бара.

Прежде чем открыть письмо, Маркус позвонил Лео. Но, как и следовало ожидать, его телефон был выключен, от чего паника у Маркуса нарастала. Он закрыл глаза на мгновение и принялся читать письмо.

«Маркус, дорогой, как поживаешь? Хорошо я тебя отделал в пещере, а? Кстати, как и твою жену, после того, как мы в первый раз подрались с тобой и ты лежал в отключке. Да, она была хороша. Жаль, ты не видел. Что ж, да, нам обоим досталось, меня ты отколошматил знатно. Я полгода восстанавливался. Знаю, ты меня недолюбливал, а сегодня ты возненавидишь меня ещё больше, возможно, пожалеешь, что тогда, больше двадцати лет назад, все же не убил моего сына. Кошмарный парень вырос. С ещё большим чувством мести, чем я. Да уж, главным злодеем оказался не я. Ведь именно он убил того мальчика, Дэнни. Кстати сказать, он сам нашел меня и предложил свои услуги. Даже не подозревая о том, что он мой. С кем не бывает.

А ещё именно он напал на жену Джона. Да, я приказывал убить старую тварь, но он облажался, надеюсь, он доделал свое дело.

Не сомневаюсь, что он ещё где-нибудь напортачил. Да, Маркус? Скорее всего, так и случилось. Не скажу, что порча снаряжения — моя идея, но, возможно, я случайно подал ему эту идею, ненароком, конечно.

Береги своих близких, особенно тех, что ближе всего к Леонарду.

Я даже не буду просить прощения.

Спросишь, почему я вообще написал тебе? Я благодарен тебе, что ты все же не убил меня в пещере. Да, я смог выбраться. Я прожил ещё год, застал зарождение великого Спектра. Молодцы. Но если ты читаешь эти строки, можешь быть спокоен, меня уже нет в живых, Лео обо всем позаботился. Сынок прикончил меня, но перед этим я успел заразить его своей черной магией, до добра это не доведет, Маркус. Ты был хорошим другом и отличнейшим врагом. Но с моей смертью ничего не закончилось. Не знаю, как ты будешь выбираться из этого дерьма, возможно, стоит уже все бросить?

Ну а теперь прощай.»

Маркус отпил из бокала, на котором уже образовался тонкий слой льда.

Медленно поднявшись с места, он подошел к инвалидному креслу и взялся за боковые ручки. Несколько секунд он держался за них, зажмурившись от подступающих слез.

Он взялся покрепче и со всей силы поднял кресло над собой и простоял так несколько мгновений во весь рост, затем послышался громкий и пугающий хруст.

Маркус с болью приземлился на колени, успев при этом отшвырнуть кресло в сторону, и упал на спину, сложившись пополам так, что голова его касалась его дорогих кожаных ботинок.

Еще несколько мгновений Маркус думал, что сейчас поднимется, но ему мешали чувство страха и вид собственных ног рядом с собой, а невероятная боль лишила его способности шевелиться.

Его сердце не выдержало нагрузки, позвоночник, который вообще не должен был работать, сломался пополам, как сухая ветка. Пронзив сломанными костями живот, кровь брызнула, окрасив белую рубашку Маркуса в пурпурный цвет. Письмо Виктора осталось на скамье. Снег перестал идти, ветер перестал завывать. Сердце Маркуса наконец остановилось, завершив его мучительную смерть.

* * *

Черная непроглядная темнота начала приобретать теплые оттенки. Давящая тишина постепенно становилась легче и приятнее. Алан стал прислушиваться. Где-то вдалеке он заслышал пение. Оно становилось все громче и приближалось, будто человек, напевавший что-то, направлялся к нему. Этот нежный голос напевал колыбельную. Алан чувствовал, как он успокаивал его, заставляя медленно погружаться в сон. Мама обняла своего сына. Ее приятный запах Алан чувствовал так ясно. Легкое дыхание мамы щекотало его ресницы. Алан еще крепче обнял ее, прижимаясь к тонкой шее. Он ощущал шелк ее кожи и аромат ее волос. Он слышал ее шепот и, казалось, что вот-вот Алан откроет глаза и посмотрит на нее. Но открыв глаза, он увидел лишь потолок. Еще несколько мгновений Алан ощущал на себе объятия матери и боялся пошевелиться. Затем вновь закрыл глаза, но образ из сна исчез, и он не мог восстановить его, сколько не пытался.

Бросив безуспешные попытки снова почувствовать маму рядом, Алан поднялся с постели и уставился в окно. Яркий рассвет пробивался сквозь горизонт.

Приехав поздно ночью в старый дом родителей, Алан был так измотан, что свалился прямо в гостиной на диване. Ну а утром он почувствовал острое чувство голода. Последним приемом пищи был омлет, приготовленный Лили три дня назад. Он хорошо запомнил, как она сервировала его, не догадываясь о том, что это был их последний совместный завтрак. Алан переживал о ней, ему было интересно, чем она занимается в данный момент. Он представлял обстановку дома, и лишь на минуту ему почудилось, что он захотел позвонить ей. Он с трудом отогнал эту мысль.

Он отправился в ванную комнату, а после решил, что все же позавтракает.

Алан завел машину и закурил. Он стоял и ждал, пока двигатель прогреется. Машин здесь было крайне мало. Город ничуть не изменился за три года. Он очень давно хотел вернуться сюда, и теперь наслаждался этим городом, в отличие от прошлого своего приезда.

Алан сел в машину и принялся искать кафе. Этим городок не мог не похвастаться. На каждом углу улицы было уютное заведение. Он выбрал то, что ближе к реке, с видом на набережную.

Кафе было небольшим и обычным. Такое могло встретиться в любом городке. Зайдя внутрь, Алан осмотрелся. Несколько молодых людей сидело за столиком в углу, и несколько стариков сидели за стойкой. Алан выбрал столик и присел. Минуту спустя официантка, лет сорока на вид, подошла и спросила:

— Что пожелаете?

— Мне, пожалуйста, кофе и яичницу с беконом.

— Хорошо, ожидайте.

Официантка скрылась на кухне. Алан смотрел на окружающих. Ему стало интересно, что было бы, если бы они не уехали отсюда. Алан часто расспрашивал Маркуса, как все произошло тогда, и Маркус довольно подробно описывал ему те события. Алан задался вопросом, что было бы, если бы всего этого не произошло. Он бы жил с сестрой в этом городке. С родителями. В родном доме. Своей жизнью. Ходил бы в это кафе с Лили. У него были бы друзья. И не было бы ни Лео, ни Виктора.

Официантка вытащила его из раздумий.

— Пожалуйста, приятного аппетита.

— Благодарю.

Алан принялся с жадностью есть свой завтрак. Через полчаса Алан покинул кафе.

Теплая и солнечная погода и богатый лесной аромат без сомнения одурманивали. Алан пришел сюда, в тот самый лес, пешком. Он хотел насладиться видом и чувствовать запахи. Дышать полной грудью.

Алан слушал пение птиц и еще больше влюблялся в это место. Это был лес Хайгейта.

Каждый день, вот уже в течение трех недель, Алан не изменял своего распорядка. Он просыпался, отжимался около тридцати раз, шел в душ, завтракал в одном и том же кафе и приходил сюда. Он даже нашел свое любимое место. Это был большой утес высотой почти пятьсот метров, который открывал ему поистине шикарный вид на реку Хайгейт и на сам город.

Алан любил приходить сюда, сидел здесь, то выпивая, то просто выкуривая несколько сигарет, лежа на холодном камне и глядя на небо.

Алан смотрел некоторое время на реку внизу, на ее быстрое течение. Солнце уже не пробивалось сквозь облака и не грело его лицо.

С самого приезда в город Алан хотел сделать кое-что, но все откладывал и откладывал.

Сегодня он решил сделать исключение и отправился не в лес, а к хижине, в которой остался Дэниел.

Алан шел долго. Тогда он понял, что лес этот и вправду большой. Он сбивался с пути несколько раз, но точно знал, куда шел. Он запомнил путь очень хорошо.

Это было место бывшей охотничьей деревни. Ее можно было найти, отправившись туда именно с того места, где он встретил Лео впервые. Он намертво запомнил это место.

Добравшись до деревни, Алан остановился. Он увидел ту самую хижину и замер. Затем Алан перевел дыхание и снова двинулся к хижине. Она стояла так же, рядом с другими хижинами, но, быть может, прогнила чуть больше. Как он и ожидал, дверь с первого раза он открыть не смог. Дом просел, и дверь уперлась в половицы. Алан подошел к окну, всмотрелся, но окна были слишком грязными, и он ничего не смог разглядеть.

Алан решил попробовать свою силу и, отойдя назад на несколько шагов, щелкнул пальцами. Несколько мгновений ничего не происходило, а потом вдруг дверь разлетелась на куски, словно ее сломали огромной кувалдой.

После столь удачной попытки Алан почувствовал головную боль. Она всегда настигала его, когда он пользовался силой. Как и всегда, он закрыл глаза на мгновение, а когда открыл, боль отступила.

Войдя внутрь, Алан огляделся. Старый диван пропах сыростью, камин в углу, давно не видал огня. Кругом лежали листва и земля. В конце комнаты была дверь. Он включил фонарик на телефоне и открыл ее.

Спустившись в подвал, Алан пошатнулся от застоявшегося там запаха. Посреди темной комнаты стоял стул. На первый взгляд показалось бы, что на нем кто-то сидит, сильно горбясь. Но на нем были останки давно умершего человека.

Алан подошел ближе.

— Ну, здравствуй, друг.

Алан искал взглядом лопату.

— Знал бы ты, как ты мне нужен. Да, брат, это говорю я. Может, я иногда вел себя с тобой как скот, но я думаю, что ты знаешь, как ты был мне дорог. Ведь иначе я не пришел бы сюда. Лили совсем плохо без тебя, — Алан говорил с ним, слегка улыбаясь. — Столько свалилось всего. Столько хотелось бы рассказать тебе, Дэнни, — Алан с усилием достал из-под какого-то хлама старую ржавую лопату, потряс ее — вроде бы она подходила. — Но мне нужно похоронить тебя, — Алан опустился перед останками на колени. — Прости. Ты не заслужил такого. Прости меня, нас всех.

Алан встал и подошел к стене, на которой висело что-то вроде старой простыни, и сдернул ее. Он расстелил ее на полу, аккуратно поправляя уголки и края. Вновь подойдя к останкам Дэнни, он с особым трепетом и страхом дотронулся до его головы.

Каким-то чудом кости, пролежавшие здесь около трех лет, были еще чем-то соединены между собой и потому не рассыпались. Но стоило Алану дотронуться до костей черепа, как он с жутким хрустом рухнул на пол, к ногам Алана. Следом свалился остальной скелет в лохмотьях костюма. Этот звук он тоже запомнит надолго. Алан, с горечью наблюдавший за этим явлением в течение нескольких секунд, лишь шептал слово «прости».

Алан сложил аккуратно все кости в простынь и вынес наружу.

Он осмотрелся и увидел красивое старое дерево, с двумя толстыми стволами. Там он и начал копать яму. Ржавая лопата плохо справлялась со своей работой, и тогда Алан решил использовать свою силу. Он сосредоточился на земле, глядел в нее, не отрываясь несколько секунд. Спустя пару минут земля начала проваливаться и бурлить. Вскоре образовалось большое углубление. Тогда он взял лопату и сформировал из мягкой земли могилу.

Удостоверившись, что покойному будет удобно здесь, он похоронил Дэниела, прибил к дереву дощечку, которую нашел в хижине и нацарапал ножиком на ней слова:

«Здесь покоится Дэниел Крамер. Сын, любимый человек, друг. Помним, любим, скорбим.»

— Спи спокойно, Дэнни.

Руки дрожали от наступившего голода и усталости.

Теперь ему стало спокойнее, груз со своих плеч он только что похоронил здесь.

Закинув лопату обратно в хижину, Алан направился домой.

* * *

Морозный воздух, проникший под одеяло, разбудил Лили. Она еще сильнее закуталась в него и решила сегодня ни за что не вставать с постели. Она взглянула на окно. Белая тюль медленно колыхалась от потока воздуха. Лучи рассвета проникали сквозь стекло. В комнате стало невыносимо холодно. Лили знала, что Лео открыл окно специально, чтобы скорее разбудить ее.

Нехотя Лили поднялась с постели вместе с одеялом, быстренько захлопнула окно и вернулась в постель.

Надеясь еще раз уснуть, Лили уже закрыла глаза, но в комнату вошел Лео. Лили сделала вид, что спит.

— Детка, ты спишь? — спросил Лео, запрыгнув в постель. — Лили? Малыш?

Потянувшись, Лео тихонько взглянул на ее лицо. Несколько мгновений он смотрел на нее, а потом встал с постели. Он тихонько прокрался к прикроватному столику и взял ее телефон. Убедившись, что Лили не проснулась, он выскользнул из комнаты, тихонько прикрыв за собой дверь.

Лили тут же открыла глаза. Сердце забилось бешено и громко. Она вскочила с постели и на цыпочках подошла к двери. Она прислушивалась к голосам, но их не было слышно. Она тихонько открыла дверь и спустилась по лестнице. В гостиной горел камин, на кресле рядом с камином сидел Лео и с кем-то разговаривал с ее телефона. Она напрягла слух, чтобы что-нибудь расслышать.

— …Хорошо, закопайте его где-нибудь. Пока.

— С кем говорил? — спросила Лили, незаметно подкравшись сзади, обхватила его шею руками и прикоснулась губами к щеке.

— Прости. Звонил соседям с твоего номера. Мой телефон сел, не успели договорить. Представляешь, умерла наша собака.

— Собака? Соседи в Хайгейте?

— Да, Шелби умерла, от старости.

Лео поглаживал руки Лили.

— Мне жаль, — шепнула она.

— Мне все же иногда хочется туда вернуться. А ты не хочешь вернуться туда? — спросил он. — Там твой…

— Нет, — коротко и ясно заявила Лили и высвободилась из объятий. — Приготовлю кофе.

— Хорошо…— сказал Лео виновато и зажмурился от собственной глупости.

Остаток утра они провели за завтраком и к теме Хайгейта больше не возвращались.

После завтрака они отправлялись гулять по городу. Обедали в одном из кафе с красивейшим видом на горы. Отправлялись домой. А по пути Лео обязательно покупал ей цветок или букет. Лили любила цветы. Любила Лео. Но тоска не покидала ее сердца. Она, словно туча, омрачавшая хороший летний день, омрачала счастливую жизнь Лили. Но она точно знала, что Алан жив. Иначе бы она узнала, почувствовала. Ведь они все равно были одним целым, хоть теперь она и не знала о его мыслях и чувствах. Прерванная таким образом связь не давала покоя. Шрам на руке исчез, но продолжал болеть.

Даже спустя месяц он болел и болел лишь сильнее. Не справляясь с мучениями, Лили перешла на обезболивающие таблетки. Боль утихала ненамного.

Так прошло ещё две недели на вилле. Близилось Рождество. Лили украсила гостиную, Лео притащил огромную ель, которую они три дня украшали, периодически прерываясь на занятие любовью. Лео украсил двор. Все мерцало, переливалось и блестело. Было очень уютно и красиво. Атмосфера праздника практически витала в воздухе.

Но состояние Лили ухудшалось, это начал замечать Лео, хотя она тщательно скрывала от него все попытки справиться с болью и отчаянием.

Лили не справлялась с болью в руке. Большая доза обезболивающих ненадолго превращала Лили в обычного человека. Но когда боль нарастала, Лили становилась нервной, раздраженной, ей хотелось отрезать руку напрочь. Но здравый смысл ещё не покинул ее.

Потихоньку романтика в их отношениях сошла на нет. Прогулки сменились на долгий сон по утрам. На завтрак был ароматный кофе вперемешку с виски. Лео прикладывался к бутылке, и Лили не отставала от него. Это нравилось Лео. Даже в постели они изменились, Лео стал грубее, но Лили нравилось такое. Как ни странно, оба стали ближе друг другу.

Проснувшись рождественским утром, Лили обнаружила, что таблетки закончились. Она обыскала все свои сумки и шкафчики, но все спрятанные баночки странным образом оказались пусты. Когда Лео спросил, что она ищет, Лили нервно ответила:

— У меня была ещё баночка, я точно знаю!

— Ты не думала, что она могла закончится? Ты же пьешь их горстями!

— Да, ты прав... Потому что я больше не могу терпеть эту хренову боль в руке!!!

— Успокойся, я съезжу и куплю их тебе.

— Вот и шевелись.

— Потерпишь, и не такое терпела.

— Ты серьезно? А не пойти бы тебе на хрен?

— Как грубо, — сказал Лео и прижал ее к себе спиной.

Лили, стоявшая у зеркала в ванной с зубной щеткой во рту, улыбнулась. Лео обхватил ее руками, целовал шею, руками залез под халат. Лили молча наслаждалась и смотрела на него через зеркало. Зелёный перстень на его руке очень нравился ей.

Лео развернул Лили к себе и, приподняв, посадил на столешницу. Зубная щётка выпала у Лили из рук, и они вновь слились в утреннем удовольствии. В такие моменты она забывала обо всем на свете, даже о мучительной боли в руке.

Но тем же вечером все пошло по другому сценарию. Лео сидел в кресле возле камина и крутил перстень на пальце. Это был подарок отца. Лео решил оставить его как напоминание о том, в кого он может превратиться. Оно странно на него действовало. Он носил его уже две недели, и чувство злости не покидало его. Эта злоба держала его в тонусе, придавала сил. Он старался скрывать свои чувства от Лили. Но иногда у него плохо получалось.

Лео старался ей помочь, но чтобы он ни предлагал, Лили была сама не своя.

— Я же сказала, все нормально! — крикнула на него Лили, когда он в очередной раз предложил обследоваться в медицинском центре. — Мне это не поможет. И мне вообще не нужна ничья помощь. Со мной все хорошо.

— Ты как ребенок, — ответил Лео, глядя на перстень.

— Тебя что-то не устраивает? — спросила Лили, не ожидая никакого ответа.

— Ты просто невыносима!

— Что ж, ты знаешь, где выход.

— Ты не посмеешь прогонять меня!

Лили выпрямилась и посмотрела ему в глаза. Лео глядел на нее с такой разъяренной ненавистью и глубоко дышал.

— А то что? — спросила Лили.

— Ничего! Рождество на дворе, — сказал Лео и достал сигареты. Он отвёл от нее взгляд, сел обратно в кресло у камина и закурил.

Это была их вторая ссора за два года. И за месяц. Чертов Алан!

— Когда ты уже забудешь о нем... — сказал Лео.

Он налил себе бокал виски. Уже пятый за день.

— Когда что? — спросила Лили.

Она приблизилась к Лео.

— Когда ты забудешь эту паршивую собаку? Я здесь распинаюсь, пытаюсь вернуть тебя к жизни! Ты... Неблагодарная!

Лили выругалась про себя, развернулась и ушла на улицу. Несколько секунд на морозном воздухе вернули ей здравый смысл, и она зашла в дом.

— Ты сегодня же отвезешь меня домой.

— Черта с два!

Лео поднялся с места и подошел к Лили. Он несколько секунд смотрел на нее. Лео был очень пьян.

— Сначала мы крепко потрахаемся, детка, а потом я подумаю, что с тобой делать!

Лео схватил ее за руки и прижал к стене у входной двери. Развернул спиной к себе и стянул с нее джинсы. Одной рукой он держал ее руки, а другой шарил по ее телу. Залез под тонкий свитер и сжимал груди. Потом начал насиловать ее, грубо и не задумываясь ни о чем.

Лили сопротивлялась как могла, но сил не было в ее теле, и она как кукла терпела выходку Лео. Сквозь слезы, но она все же вынесла его издевательства.

Когда он закончил, Лео отпустил ее, надел штаны и взглянул на Лили. Он помог ей подняться, одел ее, поправил свитер, разгладил волосы, вытер кровь с разбитой губы. Она смотрела на него с ненавистью. Другого он и не ожидал. Он был пьян, но о содеянном не жалел. Ему это, конечно же, понравилось. Никакой Алан не придет ее спасать. Это было прекрасно. В таком состоянии ей недолго осталось.

— А теперь пойдем спать, милая.

Серое промозглое утро сменилось серым промозглым днем, ну а вечер был еще угрюмее и ветреннее.

Лео проснулся с жуткой головной болью. Около кровати валялись выпитые им вчера бутылки виски. Он лежал на кровати один. Ничего из вчерашнего дня он не мог вспомнить. Он оглядел комнату. За окном опустились сумерки. Ветер завывал, и ветки корябали стекла. Потом взглянул на руки и ужаснулся. Костяшки пальцев были в крови. Его вдруг окатил страх. Как ошпаренный он побежал вниз, искать Лили.

Спустившись вниз, Лео посмотрел на кухне, в гостиной, нигде ее не было. Потом он увидел открытую дверь в подвал. Он схватился за голову и ринулся туда. В одних джинсах, с окровавленными руками, он появился перед ней. То, что он увидел, повергло его в шок. Она была прикована наручниками к батарее.

Ее лицо было изуродовано, все в крови, в синяках, отекшее, глаза заплыли, вместо них виднелись лишь щелки. Волосы взъерошены. Она была абсолютно голой.

Лео не мог поверить своим глазам. Он кинулся к ней, а Лили закричала:

— Нет, пожалуйста, нет! Прошу тебя!

Лео остановился.

— Лили...

— Я прошу тебя, прошу, только голову не трогай! Делай что хочешь, только не тронь голову!

Разобрать ее речь было сложно, но Лео все прекрасно понял. Это с ней сделал он.

— Лили... Господи... — Лео сел на колени перед ней. — Я освобожу тебя, Лили, боже, прости меня, я ничего не помню!

Лили придвинулась ближе к стене.

— Лили...

— Отпусти меня! — Лили кричала шепотом. Голос у нее пропал.

Лео даже не догадывался, что сотворил с ней прошлой ночью.

— Я отпущу, отпущу, тише...

Лео огляделся в поисках ключей. Их нигде не было. Лили глядела на него, а потом опустила взгляд на его джинсы. Лео начал рыться в карманах и нащупал ключ. Ужасу его не было предела. Он осторожно приблизился к ней и расстегнул наручники. Все ее тело было в синяках и ссадинах. Он вновь огляделся и увидел какое-то покрывало. Он протянул его ей, но она не сдвинулась с места.

— Кажется, у меня что-то сломано, — прошептала Лили, глядя на Лео.

— Господи... Прости меня... — Лео вновь окатил страх и ужас, он не мог поверить и понять, как это все произошло. — Лили, я правда не помню ничего, ради бога, прости меня... хотя как можно простить такое... — Он смотрел на нее, и слезы покатились из его глаз.

— Помоги мне подняться, — сказала Лили хриплым голосом.

— Да, конечно, идём.

Лео осторожно поднял ее на руки, она была лёгкой, и это ещё больше ужаснуло его.

Он выбрался из подвала с Лили на руках. Поднялся в спальню на второй этаж и прошел в комнату. Он осторожно положил ее в постель и отошёл.

Лили смотрела на него и ничего не могла понять. Вчера он готов был убивать ее медленно, а сегодня не мог вспомнить. Она не могла в это поверить, он просто продолжал свою игру. Она безумно боялась его. У нее не осталось ни капли достоинства. Вчера ночью она пережила такое, что трудно описать словами. Как только она оказалась в теплой постели, силы покинули ее окончательно, и она потеряла сознание.

Лео с горечью смотрел на нее. Он не понимал, что произошло. Он захлебывался от чувства вины, да так, что готов был взять свой пистолет и застрелиться. Такое не могло произойти по-пьяни. Он не мог такое сотворить, просто перебрав с алкоголем. Его затошнило, и он побежал в ванную комнату. Так плохо ему ещё никогда не было.

Вернувшись в комнату, он осмотрел Лили поближе. Он просто изуродовал ее, избил ее кулаками по лицу. Волосы были вырваны клочьями в некоторых местах. Грудь вся красная, соски были синюшними. Опускать взгляд ниже он просто не решился. Лео вышел из комнаты и спустился вниз, оглядел комнату. Потом схватился за кресло и швырнул его. Скинул все, что стояло на кофейном столике. Потом перевернул сам столик. Тот разбился вдребезги. Голыми ногами он прошёлся по стеклу и подошёл к книжной полке у камина. Свалил и ее. Увидел зеркало в углу комнаты. Взглянул на себя, тяжело дыша, и ударил кулаком в зеркало несколько раз подряд. Зеркало поначалу потрескалось, а после разлетелось на куски. Лео снял тяжелую раму со стены и швырнул на пол. Он кричал что есть силы, схватил осколок и начал резать себе руки. Он истошно кричал от боли, разрывающей его сердце.

Наверху Лили очнулась и услышала крик. Сначала она испугалась, а потом поняла, что кричит Лео. Решившись, она кое-как поднялась с постели, накинула на себя халат и спустилась вниз. Она замерла, увидев, что натворил Лео в гостиной.

Она смотрела на него, он сидел спиной к ней на коленях, посреди комнаты. Все было разбито вдребезги. Плечи его поднимались и опускались. Он тяжело дышал. Лили слышала, как он плакал.

— Лео, — тихо позвала она.

— Не подходи.

Она не послушала его.

— Я сказал, не подходи! — Лео поднес острый осколок к шее. — Если это я сделал с тобой, я не смогу с этим жить!

Кровь стекала по его рукам и капала на книги, разбросанные по полу.

— Лео, — ещё раз сказала Лили, остановившись в паре шагов от него. — Я подойду.

— Не надо, — тихо сквозь слезы сказал Лео. — Все, чего я хотел в жизни, это быть рядом с тобой! Я не понимаю.... Я не понимаю, как такое могло произойти!

— Мы разберемся в этом, — сказала Лили, делая ещё шаг.

— Нет! Если это повторится? Нет, разбираться тут нечего! Прости меня, прости меня, прости!

И Лео воткнул осколок себе в горло.

* * *

Холодный январь сменил февраль со снегопадами и слякотью. Хайгейт стал убежищем для холода и ветра.

Алан сидел в кафе и смотрел на нее. Она, брюнетка из кафе, глядела на него в ответ из-под густых ресниц. Ее длинные темные волосы стекали по плечам. Кожаная куртка и джинсы хорошо смотрелись на ней. Алан пил кофе и смотрел на нее. Она то отводила взгляд, то смотрела не отрываясь. Все же она улыбнулась ему. Потом встала из-за своего стола и подошла к Алану. Сев напротив, она молча взяла его за руку, подняла рукав и написала свой номер у него на запястье. После этого, улыбаясь, все так же молча вышла из кафе.

Алан целую неделю встречал ее в этом кафе. Сначала она не обращала на него внимания и всегда приходила с друзьями. На третий раз она заметила, что он сидит на том же самом месте и поглядывает на нее. Алан ждал, когда она ответит взаимностью. И вот сегодня, когда она пришла сюда одна, он понял, что что-то завязалось. И был прав. Девушка оставила номер, на который Алан позвонил, едва она покинула кафе.

Они немного поболтали и договорились встретиться в парке у набережной вечером в восемь.

Вернувшись домой после разговора, Алан понял, что мысль о самоубийстве отошла на второй план. Он не знал, как к этому относиться. Поразмыслив, он решил, что даст себе немного времени. Ещё неделю.

Назначенная встреча случилась в срок. Он ждал ее у большого дуба, с видом на реку. Ветер утих, погода была прекрасной. В парке было тихо как никогда. Фонари, мягко освещавшие аллею, окрашивали улицу в теплый оранжевый цвет. Он взял ее под руку и предложил пройтись.

— Долго же ты ждал, пока я сделаю первый шаг, — сказала она.

— Да, пришлось подождать, — ответил Алан с улыбкой.

— Что ты здесь делаешь? В этом городе. Ты не отсюда, — сказала девушка.

— Ты наблюдательна.

— Я никогда тебя здесь раньше не видела, — объяснила она.

— Да, здесь я гость. Хотя я родился здесь.

— Значит ты коренной гость, — пошутила она смеясь.

Алан впервые за долгое время разговаривал с человеком. Впервые за долгие месяцы он улыбался, можно сказать, радовался. Эта девушка по имени Ева, ворвалась в его жизнь и разрушила все его планы.

Ева и Алан быстро сблизились, и уже через несколько дней они лежали в постели у него дома. Отношения их были бурными и полными страсти. Ева была взрослой, независимой и свободной. Она не отчитывалась ему, а он ей. Говорили они много, делились мыслями и историями из жизни. Ева была проницательной девушкой и сразу вычислила, что Алан страдает, но почему и по кому, не знала. Они провели уже много ночей вместе, и их можно было назвать любовниками, а можно и любящими друг друга.

В одну из таких ночей, когда Ева осталась ночевать у него, по обыкновению, вернувшись с работы, Алан вдруг почувствовал что-то необъяснимое. Это было едва уловимое чувство тревоги, смешанное со страхом. Оборвав все связи со своей семьёй, он вдруг почувствовал, что нужно связаться с ними. Ему хотелось услышать голос Лили.

Утром Алан как обычно проводил Еву на работу на своей машине. Остановившись позавтракать у излюбленного кафе, Алан решил прежде набрать номер сестры. Гудки шли, казалось, целую вечность. Он крепко сжимал руль и глядел вперёд. Никто не ответил. Он набрал ещё раз. Внутри все переворачивалось от волнения.

— Алан! — послышался голос.

— Лили! — радостно произнес Алан. — Как ты, милая?

— Я хорошо, все в порядке, а ты как?

— У тебя странный голос, я тут недавно почувствовал что-то... не могу объяснить... Ты правда в порядке?

— Я... Я правда... Все замечательно, правда, будь уверен, — торопливо сказала Лили.

Голос был хриплым.

— Ты больна? Что с голосом?

— Нет, я немного простыла, знаешь, погода здесь не очень радует.

— А Лео? — спросил вдруг Алан. — Где он?

— Лео?.. — видимо, этот вопрос застал Лили врасплох. — Лео, он... Здесь. Рядом.

— Хорошо. Почему ты так странно говоришь?

— Алан, со мной все в порядке, — чуть уверенней прозвучал голос Лили. — Ты не ответил, как твои дела?

— Все замечательно, детка, — задумчиво произнес Алан.

— Я очень скучаю, — сказала Лили, чтобы заглушить шум, доносившийся откуда-то издалека. Алан точно слышал шум разбитого стекла.

— Я приеду, где ты?

— Нет, что ты, — испугалась Лили и тут же поняла, что выдала себя.

— Я еду, говори мне адрес!

— Алан, я не знаю! — зашептала Лили.

Гарри стоял посреди заднего двора в доме Бадоевых. Тело Маркуса уже увезли. Ничего хуже Гарри не видел в своей жизни. Картина была не из приятных.

Тело Маркуса нашел он сам, часом ранее, когда приехал его навестить. Он сразу нашел его, дверь на задний двор был открыта, в доме было очень холодно, всюду разбросаны вещи, как после обыска. Выйдя на задний двор, Гарри сначала увидел пустую перевернутую инвалидную коляску, и только потом взгляд его наткнулся на заснеженную фигуру на земле. Сердце старика забилось с бешеной силой. Он медленно подошел и увидел, что фигура, запорошенная снегом, это Маркус, лежащий на спине со вспоротым животом. Его ботинки, каким-то образом оказавшиеся под ним, торчали из под спины. Он осторожно смахнул снег с лица Маркуса, на котором застыли отчаяние и боль. Он снял свое пальто и накрыл тело. Вернулся в дом и вызвал полицию.

Гарри не смог увидеть тело дочери и похоронить ее. Эвелин осталась в его памяти здоровой и счастливой. Но увидев Маркуса, он представил, какой смертью умерла Эвелин. Ему сказали, что она умерла от голода и обезвоживания. Гарри думал, что нет ничего хуже смерти от истощения. Увидев Маркуса, он осознал, что этот человек умер по своей воле, ужаснейшим способом. Он не пустил себе пулю в лоб и не надел петлю на шею. Он страдал долго. Неизвестно, сколько дней он пролежал здесь. Ему было искренне жаль. Горькие слезы обожгли глаза старика Гарри.

Уже битый час он не мог дозвониться до Алана. Внук не звонил уже месяц. Гарри слышал о том, что тот ушел из дома, якобы из-за Лео, поссорившись при этом с отцом. Лили же твердила, что Алан больше не вернётся.

Гарри понимал, что Алан отправился покончить с собой. И знал, что он может быть только в одном месте, туда-то он и отправился, как только похоронил своего зятя. Письмо, лежащее на скамье, намокло от снега, на нем были очертания расплывшихся чернил. Его Гарри не заметил.

Он отправился в Хайгейт незамедлительно. Он знал, что найдет там Алана. Надеялся ещё найти. Надеялся, что не будет больше никого хоронить.

* * *

Лили сидела на кухне и пила. Она отыскала в одном из кухонных шкафов бутылку и принялась ее открывать. Конечно же, сил на это у нее не было, поэтому она, не раздумывая, ударила горлышком бутылки о каменную раковину. Вино разлилось, разбитое горло бутылки острыми краями торчало из раковины. Лили видела, как внутрь бутылки упали осколки. Несмотря на это, она взяла первый попавшийся бокал с самой верхней полки и налила в него вино. Она не знала, точно попали ли туда осколки, но думала, что наверняка пить это опасно. Немного подумав, Лили залпом осушила бокал и сразу налила второй. С ним она отправилась за стол и аккуратно присела на стул.

Все тело ее болело, каждое движение давалось с трудом. Сломанное ребро не давало дышать полной грудью. Пальцы были вывихнуты, руки тряслись, когда она поднимала бокал. Если бы у нее были силы, она бы разнесла здесь все к чертям. Превратила бы в руины. Лили прикрыла заплывшие глаза и мысленно очутилась в подвале. Целые сутки Лео измывался над ней после того, как изнасиловал в гостиной. В мыслях она оглядела подвал, смотрела на бейсбольную биту, валяющуюся на полу возле грязного матраса. Ее пробила дрожь от воспоминаний.

Лео использовал биту во всех возможных вариантах. Она вспоминала, как истошно кричала от боли. Лео терзал ее очень долго. Когда бита ему надоела, он принялся насиловать ее традиционным способом, при этом сильно избивая ее кулаками по лицу. Когда Лили отключилась, он привел ее в чувство, плеснув ледяной воды из ведра.

Был момент, когда он поднялся наверх и пропал на некоторое время. Лили лежала на матрасе без сил, в ней затаилась надежда на то, что этот кошмар кончился, как вдруг она почувствовала запах дыма. Она встрепенулась и широко раскрыла глаза от страха. Она подумала, что он поджёг дом и что теперь она сгорит заживо. Она в страхе ждала появления дыма и огня, но вскоре Лео вернулся.

— Я сжёг все твои вещи. Теперь у тебя новая жизнь.

Лили лишь взвыла от отчаяния.

— Убей меня, — процедила она сквозь стоны.

Лео открыл бутылку и вновь принялся пить, хотя уже еле стоял на ногах.

— Убью, но позже. Погоди чуток, — сказал Лео.

С этими словами он отправился спать.

Лили открыла глаза. Пытаясь вспомнить, что могло привести к этим событиям, Лили погрузилась в воспоминания. Она уже плохо помнила, с чего все началось. Вроде бы это была ссора. Он сидел у камина и пил. В тот день он много выпил. Алкоголь не мог такое совершить с человеком. Лили не верила в это. Она запомнила его образ, сидящего в кресле и рассматривающего свои руки. Он точно глядел на руку. На перстень отца. В своем воспоминании она словно рассматривала сцену с его участием. Она внимательно мысленно посмотрела на Лео. Он был погружен в мысли и крутил на пальце перстень с зелёным камнем. Он как-то обмолвился, что нашел свой подарок здесь, в этом доме.

Лили открыла глаза.

Она вновь сидела на кухне с кружкой в руке и не смогла больше ничего вспомнить. Лили подняла кружку ко рту, взглянула на нее и заметила, что кружка именная. Она повернула ее. Имя, написанное на кружке, ужаснуло ее.

«"Виктор».

Она отбросила бокал и встала с места, огляделась и поняла наконец, чей это дом. Она взялась за голову и часто задышала. Лили вдруг подумала, что Виктор жив.

Она вернулась в гостиную и взглянула на Лео. Тот лежал на диване с перевязанной шеей. Когда он воткнул осколок себе в горло, Лили подбежала и спасла его от потери крови, зашила его рану, остановила кровь. Он не мог говорить, поэтому все происходило молча. Лео, задыхаясь, смотрел на нее с широко открытыми глазами. Он пытался оттолкнуть ее, но Лили не поддавалась. Лили, еле стоявшая на ногах, помогала своему мучителю. Что могло быть безумней? Безумнее было то, что она его простила.

Лео не мог притворяться. С ним что-то случилось, в этом Лили была уверена. И ей надо было понять это как можно скорее.

Лили подошла к нему, чуть шатаясь. Она не старалась не наступить на осколки, лежавшие всюду. Казалось, ей было уже не больно. Ее лёгкий шелковый халат лишь слегка скрывал ее наготу. Она не хотела прикрыться и завязать его, лишь просто накинула его. Ей вообще ничего не хотелось. Она стояла возле Лео и смотрела на него сверху вниз. Она могла просто убить его. Или позвонить Алану. Но не могла вспомнить его номер. И только сейчас Лили поняла, что не помнит, как попала сюда и где находится.

— Твой отец здесь? — спросила Лили.

Лео удивлённо взглянул на нее. Он повернул голову и беззвучно произнес «Нет».

Голова сильно болела. Лео лежал и смотрел на нее. Его сильно удивил ее вопрос. Она подошла ближе и взглянула на руку. Перстень на среднем пальце правой руки все так же был надет, но камень треснул посередине и стал бесцветным. Лили все поняла.

Вдруг она услышала звонок телефона. Она прислушалась. Лео открыл глаза от удивления. Он тоже начал озираться по сторонам. И взглядом указал на ковер. Лили подошла и приподняла книги, лежащие на полу, там она отыскала телефон, но звонок прекратился.

Лили держала телефон в руках, и тут он вновь зазвонил. Она ответила на звонок.

— Алан! — воскликнула она

— Лили! — радостно произнес Алан. — Как ты, милая?

— Я хорошо, все в порядке, а ты как? — слезы покатились у нее из глаз.

— У тебя странный голос, я тут недавно почувствовал что-то... не могу объяснить... Ты правда в порядке?

— Я... Я правда... Все замечательно, правда, будь уверен, — торопливо сказала Лили.

Голос был хриплым и дрожащим.

— Ты больна? Что с голосом?

— Нет, я немного простыла, знаешь, погода здесь не очень радует, — Лили откашлялась.

— А Лео? — спросил вдруг Алан. — Где он?

— Лео?.. — Лили поглядела на Лео сквозь упавшие на лицо пряди волос. — Лео, он... Здесь. Рядом.

— Хорошо. Почему ты так странно говоришь? Ты что, выпила?

— Алан, со мной все в порядке, — чуть уверенней прозвучал голос Лили. — Ты не ответил, как твои дела?

— Все замечательно, детка, — задумчиво произнес Алан.

Лео поднялся; он бросил лежащую на полу вазу в стену, чтобы привлечь внимание Алана.

— Я очень скучаю, — сказала Лили, отвернувшись от шума и прикрывая телефон рукой.

— Я приеду, где ты?

— Нет, что ты, — испугалась Лили и тут же поняла, что выдала себя.

— Я еду, говори мне адрес!

— Алан, я не знаю! — зашептала Лили.

— Дай мне Лео!

— Алан, я не могу... Я перезвоню тебе!

Лили выключила телефон. Лео смотрел на Лили с удивлением. Он не мог говорить, но Лили все равно ему ответила.

— Он убьет тебя, — сказала она.

Лео сделал жест рукой, имея в виду то, что он согласен с этим.

— Я не согласна, — ответила Лили. — Лео, это не мог сделать ты, я в это не верю. Но если это все же сделал ты...

Она отвернулась и пошла по лестнице в спальню. Лео отправился следом.

Когда он поднимался на второй этаж, то кое-что заметил. Он знал, что вина разрывает его душу, рвет в клочья его сердце, он знал это умом, понимал весь масштаб беды, но абсолютно ничего не чувствовал. Это показалось ему странным. Он даже остановился. Перед тем, как полоснуть себе по горлу, Лео не решался до конца воткнуть осколок зеркала, рука будто сама поднялась. Некая сила решила за него. Он посмотрел на руку.

Поднявшись к себе в спальню, Лили вошла в ванную комнату. Лео смотрел, как она скидывает халат и заходит в душевую, стоя в дверях. Он отвёл глаза, когда увидел ее. Синяки и ссадины на ее теле просто сводили его с ума. Он терпел все это молча. Шею жгло от боли. Как же ему хотелось кричать, сорвать этот кусок бинта и разорвать швы. Он зажмурился и ударил кулаком в стену. Потом ещё раз и ещё.

Лео так хотелось обнять ее, прижать к сердцу. Но он быстро отогнал эти мысли. Он боялся, что они могут вновь привести его в ярость. Он пытался вспомнить, что могло привести к этому. Вспомнил ссору у камина и как вертел перстень. Он поднял руку, чтобы вновь посмотреть на него. Камень разбился. Стал серым. Лео все понял. Он снял и выкинул его. С дрожащими руками и ногами он зашёл в ванную комнату к Лили. Она сидела на полу, прислонившись к стене в душевой, вода лилась на нее. Лео присел с ней рядом.

— Это все он...

— Я знаю, — ответила она.

— Я не смогу с этим жить, — произнес Лео.

— Придется, — тихо ответила Лили.