Мир не изменился (джен)

В этот ничем не примечательный американский вечер она выйдет из дешевого бара на углу какой-нибудь авеню и еще какой-то стрит, привычно вдохнув полной грудью свежий ночной воздух. Воздух, который так резко контрастирует со спертой прокуренной атмосферой бара. И конечно же, здесь не будет похотливых взглядов клиентов, что так и липнут к ней со всех сторон, пока она привычно выписывает кренделя вокруг шеста. Взглядов, от которых так и хочется поскорее отмыться.

Все так же привычно она пройдет дальше по улице, ловя такси. Толкаться в этот вечер в автобусной давке ей совсем не будет хотеться. И уже вскоре рядом остановится облупленный желтый «форд», за рулем которого будет сидеть смуглокожий паренек в гавайской рубашке и с тонкой щеточкой усов под носом.

Такси привычно повезет ее к дому и, глядя из окна на желтые огни домов и разноцветные неоновые вывески, разрывающие непроглядное полотно мрака, она (уже явно не впервые) задумается о том, каким стал мир за эти годы.

Мир не изменился, нет. Не деградировал и не стал лучше. Все потому что им по-прежнему правят Похоть и Пошлость. Главные боги всего человечества за все время его существования. Увы, случается и такое: ей, бывшей долгое время властительницей этих пороков, в современном мире не досталось нужного места. Дешевые бары со стрип-клубами, дешевая квартирка в захолустном районе, перебивка случайными заработками. Америка изменилась, да. Тут не поспоришь.

По-прежнему глядя на мир за окном, она будет думать о том, как много веков назад на месте этих огней были джунгли… или прерия… а может быть, ритуальные капища, где жрецы, извиваясь в трансе, приносили молоденьких девиц ей в жертву… Разврат и Похоть правили всем…

Таксист будет беззаботно насвистывать под нос какой-то мотив, а, быть может, подпевать песенке на испанском, льющейся из радиоприемника, и вспоминать свою солнечную родину, джунгли или пустыни с кактусами. У него одного жизнь безо всяких забот, можно подумать. Но она вряд ли так подумает.

Когда такси наконец остановится возле дома, она с трудом найдет в кошельке нужную купюру. Немного помедлит перед тем, как выйти наружу, и наконец, резко толкнув дверь, ступит на тротуар, выныривая в прохладный сумрак.

«Береги себя», — едва слышно уронит вслед паренек. Он будет наблюдать за ней до тех пор, пока она не скроется в подъезде. А может быть, пока где-то наверху не загорится тусклым светом очередное окно.

Примерно в это же время мужчина по прозвищу Пернатый Змей в своем отделанном в стиле арт-деко кабинете положит телефонную трубку на рычаг, ожидая исполнения приказа. И вскоре нанятый им парень войдет в ту самую квартиру, порог которой за несколько минут до этого переступит та самая девушка, желавшая отмыться от липких взглядов и уже направившаяся было в ванную. Он будет хладнокровно смотреть на нее, лежащую на полу и захлебывающуюся кровью. А потом так же хладнокровно переведет взгляд на зеркало на стене. Одна из пуль, пробившая живот проститутки, срикошетит в это зеркало, и теперь в трещинах стекла будут дрожать отсветы ночных огней за окном. Убийца посмотрит на свое отражение, окутанное странной дымкой, а потом выйдет за дверь, по пути набирая номер заказчика…

В это время внизу за рулем такси Пачакамак оборвет телефонный разговор с Мама Кильа и посмотрит в сторону подъезда, где скрылась Тласольтеотль. Конечно же, он узнал ее, как и она его, просто никто из них не подал вида. Боги всегда распознают друг друга…

Он не обратит внимания на пару выстрелов и на отчаянный крик где-то наверху. А может быть, просто их не услышит. В конце концов, что им может сделаться? И вот, привычно повернув ключ в зажигании, Пачакамак газанет с места, чтобы через несколько мгновений раствориться в ночном мраке. В том, что неизменен уже много лет, что стар как сам мир…