По совету Зельевара (гет)

— Грейнджер, не будь такой наивной, я тебя прошу, — морщась, произнёс Драко Малфой, побалтывая в руке молочным коктейлем. На его бледном лице застыла маска недовольства. Он с лёгким раздражением смотрел в окно, туда, где в броуновском движением копошилась толпа, и лишь изредка кидал взгляды на сидящую напротив девушку. — Ты думаешь, века счастливых договорных браков лучиками солнышка подпитывались? Или, может быть, ещё веришь в пряничные домики, бесконечную взаимную любовь и аккуратную стриженую лужайку под окном? Открою тебе маленький секрет, но в чистокровных семьях капелька амортенции в утренний кофе — негласный закон. В правилах домоводства для эльфов испокон веков это первым пунктом идёт.

— Не сравнивай ваши больные устои с нормальным людьми! — произнесла Гермиона и встряхнула головой, откидывая копну кудрявых волос за спину. Локон упал на нос. Раздражённо сдула. Её бесил разговор, бесил Малфой, бесил день. Вообще солнце на небе неправильно светило, и жизнь не радовала. Гермионе категорически не нравилось, что приходилось обсуждать свою личную жизнь с Драко Малфоем. Сказал бы кто-нибудь несколько лет назад, что он останется единственным человеком, кому можно будет излить душу, она бы посмеялась ему в лицо. Смешно, действительно.

С некоторых пор эта весёлая карусель превратилась в её жизнь.

Гермиона исподлобья посмотрела на Малфоя. Сидит тут, раздаёт советы! Взгляд опустился к остывшим оладьям. Вот уже несколько дней ей кусок в горло не лез.

— С нормальными — это с какими? — дурацкая кривая улыбка, — С Уизли что ли? Грейнджер, ты же умная ведьма. Семь детей и кукольный домик на всех! Да там бедняга-Артур литрами, наверное, амортенцию пьёт, чтобы огневиски в сарае для мётел не прятать. Выводок рыжих, крайняя бедность и мегера-жена, заправляющая всем в доме. Повеситься можно, знаешь ли.

— Малфой! — воскликнула Гермиона и ещё больше разозлилась, встретив в ответ скептически поднятую бровь. — Тебе просто не понять, что существует такое чувство, как любовь! Гарри, по-твоему, тоже амортенцию пьёт?

— Вероятно, — насмешливо потянул Драко. — Девчонка Уизли явно подсуетилась.

Гермионе от бессилия захотелось взвыть. Стоило ожидать от Малфоя такого ответа. Что ещё мог посоветовать слизеринец на вопрос: «Как подтолкнуть Рона сделать мне предложение?». Тем более такой слизеринец, как Малфой. Безусловно, он предложил подлить амортенции. Безусловно, это вывело Гермиону из себя. Она считала, что лишать человека права выбора бесчестно и неправильно. Приличные люди так не поступают.

Драко трубочкой соскрёб остатки коктейля с донышка, аккуратно облизнул и отодвинул стакан на край стола. Даже в таких простых и повседневных движениях сквозила манерность, порождённая многолетней дрессурой. Гермиона опустила взгляд на свои блинчики. Поковыряла вилкой. Словно назло растёрла мёд по тарелке. Чисто из чувства противоречия — пусть она и ходит с Малфоем на обеденные перерывы, но нет у них ничего общего, нет! Кроме работы, естественно. И тяги к знаниям. И довольно схожих взглядов на жизнь. Гермиона нахмурилась. Ну, с некоторыми исключениями, конечно.

— Я не буду этого делать, — наконец, произнесла она. — Это нечестно. Рон — хороший человек и не заслуживает такого обращения.

Малфой бросил на неё насмешливый взгляд.

— Как знаешь. Но вообще всё, о чём мужчина не узнает, ему не повредит. Скорее всего, он будет даже рад. Слышала о такой штуке, как ложь во благо?

— Подло, Малфой, это подло! — Гермиона упрямо замотала головой. — Нет ничего хуже того, чтобы врать друзьям, а тем более любимым.

— Так, Грейнджер, всё с тобой понятно. От меня-то ты что хочешь? Ты говоришь — устала ждать, невозможно. Живём вместе пять лет, чувства приелись, быт поглотил, а свадьбы до сих пор не было. Я дал тебе простое и действенное решение проблемы, и сделал это совершенно бесплатно, прошу заметить! — гадко усмехнувшись, произнёс он и, расправив плечи, откинулся на спину стула. На высокомерные и временами презрительные взгляды Гермиона привыкла уже не обращать внимания. Ей часто казалось, что Малфой несёт своё мерзкое поведение, как знамя. Напоказ. Хотите Малфоя — любуйтесь! — Подлить амортенции. Что может быть проще? Многовековая практика этого метода показывает весьма неплохую статистику.

— Я не говорила, что чувства приелись, и поглотил быт! — делано оскорблённо вскинула подбородок она. Для вида. В душе коробило от того, как быстро прочитал её Малфой, переведя все тщательно сглаживаемые формулировки на человеческий язык. — Просто… стало спокойнее!

Малфой хмыкнул и отвёл взгляд, но промолчал.

— И вообще ты говоришь — амортенция. А самому было бы приятно, если бы тебя так обманули? Подменили бы чувства и заставили жить чужой жизнью?

— Мерлин, что ж ты так гиперболизируешь всё, — поморщился он. — В основном, на этот шаг идут с обоюдного согласия. Чтобы жилось проще и без лишних душевных терзаний. Чтобы у мужа было вечно лёгкое чувство эйфории и влюблённости, а у жены отпадало желание пилить по несущественным поводам. Наше магическое общество малочисленно, и шанс найти действительно подходящего партнёра ничтожен. Вот и спасаемся как можем — капелька зелья, и ты вроде как счастлив. Так что если мой брак будет договорным, то я сам себе буду амортенцию варить в лаборатории.

Гермиона молча изучала смотрящего в окно Малфоя. Вся его речь была насквозь пропитана цинизмом, буквально сочилась им. Гермиона Грейнджер наивной девочкой давно не была и всегда считала себя трезвомыслящей. Думала, что у неё нет розовых очков. И теперь сидела и пыталась понять — это у Малфоя проблемы, или она чересчур оптимистична?

Верить в то, что он прав, и амортенция — действительно единственный способ остаться счастливой не хотелось. До сих пор внутри Гермионы теплилась маленькая девочка, в тайне восхищавшаяся магическим миром. Даже несмотря на то, что к своим двадцати двум годам она многое прошла и умом понимала, что мир и люди — все одинаковые, что магглы, что волшебники. Менялась локация, а персонажи оставались теми же. Но глубоко в душе ей так хотелось верить, что у неё в этой сказке сложится как-то по-другому. Она смотрела на семейство Уизли и думала — ну вот же! Так вот должно быть! Гермиона восхищалась даже Малфоями, их ожесточённой сплочённостью. Отца Драко, Люциуса можно судить за взгляды, но отрицать его трепетную защиту семьи было глупо.

И что же, это всё напускное и обман? Всего лишь глупое зелье? Дурман?

— Не грузись, Грейнджер, — хмыкнул Малфой и, встав из-за стола, потянулся за висящей на вешалке чёрной мантией французского покроя. Гермиона тихо следила за ним взглядом и думала о своём голубом маггловском пальто, купленном на распродаже. Вспомнила вечно замызганные куртки Рона, которые он затаскивал до дыр. Они с Малфоем, казалось, жили в совершенно разных мирах. Вот только это — обёртка, а внутри всё то же. — О, не впадай в депрессию только. Кто будет мою репутацию охранять и репортёров наглых от меня отваживать?

— Я не цепной пёс, Малфой.

— Ну, конечно, нет. Цепной пёс у нас один. У него рыжие волосы, а хозяин — ныне герой, — усмехнулся он и, сняв с вешалки её пальто, протянул. — Сама наденешь или помочь?

Гермиона поморщилась и забрала пальто, не став отвечать на оскорбление своего парня. Малфой, казалось, впитал нелюбовь к семье Уизли и Рону в частности с молоком матери. Обращать внимание на вечные выпады в их сторону было себе дороже. Никаких нервов не хватило бы.

Оставив официантке — молоденькой дочери хозяйки — несколько галлеонов на чай, они вышли из кафе. На улице моросил отвратительный мелкий дождь, а небо отливало плотным серым оттенком. Гермиона хоть и родилась в Лондоне, но душой ненавидела эту мерзость, которую и дождём-то назвать было нельзя. Мало того, что негатива нагоняло, так ещё и волосы начинали виться сильнее. Против плохой погоды не помогали никакие заклинания.

Безумно радовало, что уже вечером удастся вырваться из этой городской сырости к Гарри и Джинни в Ипсвич, где кругом поля, свежий воздух и тёплый ветер. По случаю дня рождения Гарри должна была собраться вся семья Уизли и их многочисленные друзья.

Гермиона тоже мечтала жить в загородном доме, но их с Роном вознаграждения, выданного Министерством за заслуги перед магическим сообществом, едва хватило на небольшую квартирку в одном из центральных районов Лондона. В отличие от Рона, не устающего повторять, что это — ничтожно мало за то, что все они рисковали своими жизнями, Гермиона на судьбу не сетовала. Она предпочитала считать, что не за вознаграждение боролась, а за мир во всём мире. За счастье близких, за своё будущее.

— Эй, Грейнджер? — Гермиона обернулась на Малфоя. Тот стоял совсем рядом, палочкой создавая над собой магический зонт. Прозрачное заклинание струилось по кривой, размывая воздух вокруг. — Забудь всё, о чём я сегодня говорил. Сделает тебе рыжий предложение и без амортенции.

Гермиона поджала губы в улыбке. Малфой даже под дождём на пустой Косой аллее стоял с видом короля. Но это не раздражало. Она за год совместной работы научилась смотреть сквозь его мерзкий характер. Он тоже умел беспокоиться и по-своему заботиться.

Мерлин его знал, как, но, похоже, она незаметно для себя вошла в узкий круг людей, на которых Малфою было не всё равно.

Впрочем, это было взаимно. Гермиона не признавалась ни Гарри, ни Рону, но Драко Малфой тоже занял определённое место в её жизни. Он появился внезапно и в самый необходимый момент. Предложил должность своего помощника, пиар-агента и менеджера в одном лице. Малфой после Хогвартса построил карьеру весьма известного, но совершенно невостребованного из-за подпорченной репутации зельевара. Ему нужны были её популярность, народная любовь и вес в Министерстве. Ей нужна была новая работа (из отдела обеспечения магического правопорядка она ушла из-за проблем с начальством) и деньги. Аврорского жалования Рона на жизнь катастрофически не хватало. Год назад Гермиона впервые в жизни продала свои убеждения за приличный ежемесячный чек. Правда, потом не пожалела. Работа с Драко Малфоем оказалась интересной, не такой уж и сложной и хорошо оплачиваемой. Да и сам Малфой раскрылся с совершенно другой стороны.

— И иди домой, — добавил он. — Я как-нибудь доварю партию зелий для Мунго без тебя.

— Пятнадцать литров? — со скепсисом спросила Гермиона.

Малфой пожал плечами:

— Справлялся же как-то раньше, — заметив, что она колеблется, он раздражённо продолжил: — Слушай, хватит на меня хлопать своими милыми глазками. Проваливай уже и отдохни. Я нанимал тебя не для того, чтобы ты умерла у меня в лаборатории.

— Драко… спасибо, — улыбнулась Гермиона и, махнув рукой на прощание, пошла к общественным каминам. Трудно сейчас было представить, что когда-то этот представительный мужчина был истеричным, нахальным подростком, портившим ей и её друзьям школьную жизнь. И хоть Малфой так и остался слизеринцем до мозга костей, временами всё таким же истеричным и гадким, он всё же изменился. Вырос, возмужал, взял в руки ответственность за свою жизнь, перестал оглядываться на родителей. С таким Драко Малфоем Гермиона могла иметь дело.

Вернувшись домой, Гермиона в ожидании Рона мирно испекла шарлотку. Просто так, полакомиться. Испекла одну порцию, чтобы не слушать критические замечания, что «у мамы лучше». Поначалу Гермиона искренне старалась. Даже, задушив гордость, взяла у Молли рецепт. Ей это стоило дорого — она же привыкла во всём быть лучшей! Рон не оценил. Пробормотал с набитым ртом, что, видимо, дело в тяжёлой руке. Как всегда, ляпнул не подумав. С того случая на двоих готовила Гермиона редко, благо совершенно разный распорядок дня позволял. Из-за смен в Аврорате и постоянных вызовов Рон вёл рваный образ жизни. Сейчас тут, через час — где-то ещё.

Их совместная жизнь рассыпалась на глазах. Рассыпалась, а никто не видел. Словно Хогвартс, предстающий магглам руинами, их отношения всем казались романтичной историей любви двух лучших друзей, на деле едва ли таковой являясь. Гермиона знала, что видит руины одна. С упорством, свойственным её характеру, с напором она хотела как-то изменить ситуацию, растормошить болото обыденности, в котором они вдвоём погрязли… Но Рона всё устраивало, для него проблемы просто не существовало. А квоффл в одиночку не забьёшь.

И они даже ещё не были женаты. Гарри с Джинни сыграли свадьбу несколько лет назад, когда им было всего по девятнадцать. Молодые, понятия не имеющие, что ждёт впереди, они шагнули в будущее вдвоём. Гермиона каждый раз, встречаясь с друзьями, со страхом ожидала фразы «У нас будет ребёнок!». Потому что сама всегда мечтала о семье с несколькими детьми и заботливым мужем, на которого можно было бы положиться. В пряничном домике, окружённым бесконечной любовью и стриженной лужайкой под окном. А теперь её мечты воплощались у всех вокруг, но только не у неё. Грёзы юности не оправдали себя. Рон не стал опорой. Конечно, он по-своему о ней заботился, но был настолько простым, что иногда в этой самой заботе причинял боль. И даже несмотря на это, Гермиона дорожила им и их отношениями. Другого у неё не было, и ожидать не стоило. Она отдавала себе отчёт в том, что сама — не сахар. Кроме достаточно уверенного в себе Виктора Крама, за всё время так и не встретилось никого, кто нашёл бы в себе силы проявить к ней внимание. Зачем возиться с умной и сильной ведьмой, когда вокруг полно девушек вроде Лаванды Браун. Милых. Красивых. Уютных. Только Мерлин знал, как сильно Гермиона иногда хотела стать такой же, надеясь, что тогда и Рон вёл бы себя по-другому. Ему бы просто пришлось взять на себя ответственность и задуматься уже о будущем.

А получалось так, что о будущем думала лишь она одна. Вернее, не думала — мечтала. Потакая любимому в его грёзах об аврорской карьере и попутно променивая собственные на материально более выгодные альтернативы.

Рон вернулся домой далеко за восемь вечера, как всегда в ужасно грязной одежде. По каким канавам ползали авроры, Гермиона перестала себя спрашивать уже давно, молча засовывая очередную партию белья в стиралку. Бытовые чары ей давались плохо.

Собралась Гермиона быстрее и долго ждала в гостиной на диване, задумчиво пальцами перебирая плиссированную юбку нового красного платья.

— Гермиона, а где моя чёрная рубашка? — донесся громкий вопрос из ванной.

— В шкафу! — также громко ответила она, уже зная, какая реплика будет следующей.

— Принеси пожалуйста!

Вот так вот.

Принеси, подай, сделай. Гермиона тяжело вздохнула и направилась в спальню. Предполагалось, что в этот вечер получится отдохнуть. В итоге она чувствовала себя как никогда разбитой. Приближающаяся встреча с друзьями с одной стороны виделась отдушиной, мелькающим на горизонте моментом радости, с другой стороны пугала. Все её подруги будут выглядеть откровенно счастливыми. Джинни, опекаемая Гарри. Флёр, живущая за спиной Билла, как за каменной стеной. Анджелина, окружённая шутливой заботой Джорджа. И она, «сильная и независимая» в отношениях. Оксюморон. А ей тоже хотелось быть женщиной, а не закадычным другом и усовершенствованной версией домового эльфа. Который и дом уберёт, и одежду перестирает, и постель согреет.

Гермиона допускала мысль, что надумывает, и со стороны чужой очаг всегда светлее. Только легче от этого не становилось.

Аппарировали в Ипсвич они только полчаса спустя.

Когда они прибыли, празднование шло полным ходом. Самое обычно маггловское вино лилось рекой, а стол с закусками опустел почти наполовину. Пришлось иметь дело с заметно захмелевшими гостями. Гарри с дурацкой улыбкой (появлявшейся у него каждый раз после нескольких стопок огневиски) принял подарок с поздравлениями и увёл Рона «догонять» остальных. Гермиона лишь надеялась, что после тяжёлого дня, её парень не запьянеет слишком быстро.

В небольшом коттедже собрались все Уизли, за исключением Артура и Молли (хотя, скорее всего, они уже просто ушли), а также Невилл, Луна и сослуживцы Гарри и Рона. Шум, раскаты смеха и улыбки быстро затянули в круговорот эмоций и расслабили. Гермиона не помнила, когда в последний раз так хорошо проводила время. Они сидели девчачьей компанией на веранде, с которой открывался вид на маленький садик, пили вино и говорили обо всём на свете. О погоде, коллегах, приближающихся рождественских праздниках. Было действительно хорошо.

По губам Гермионы скользнула улыбка при взгляде на Джинни. Заметно запьяневшая подруга с ногами забралась на стул и теперь громко хохотала над рассказом Анджелины о работе над совместной статьёй с Ритой Скитер.

— Мне кажется, я бы её прокляла, — задыхаясь от смеха, произнесла покрасневшая Джинни.

— А я и прокляла! — воскликнула Анджелина. — Правда, простудой… но зато она точно не подумает на меня, погода-то дрянь!

— Ой, девочки-и-и, — блаженно улыбаясь, потянула Флёр. — Какие мы всё-таки счастливые!

Отведя взгляд, Гермиона залпом допила бокал. Благо, все были так отвлечены и расслаблены, что ничего не заметили. Она догадывалась, о чём дальше пойдёт разговор. После определённой дозы алкоголя у Флёр всегда начинался этап, когда ей очень сильно хотелось обсуждать отношения. В прошлую подобную встречу они узнали много нового о Билле. Такого, о чём Гермиона, наверное, предпочла бы не знать, — а Джинни и подавно!

— Я так рада, что вышла за Билла и познакомилась со всеми вами! — пьяно продолжала она. — Не жизнь, а сказка! Джинни, как тебе повезло, что у тебя был такой хороший брат! У меня вот не было… Такой мужчина, Мерлин! Уже который год замужем, а всё нарадоваться не могу!

Джинни фыркнула:

— У меня все братья отличные! Да, Анджи, Гермиона?

Анджелина согласно закивала головой, подхватывая с блюда виноградинку:

— Я на первых курсах была ужасно влюблена в Чарли!

— О-ля-ля, — широко и хитро улыбаясь, произнесла Флёр. — И что?

— И появился Джордж! Не смотри на меня так, я люблю мужа! У тебя что, подростковых влюблённостей не было? Из нас всех только у Гермионы Рон — первый парень!

— А Виктор? — Флёр удивлённо распахнула голубые глаза. С каждым выпитым бокалом она всё сильнее и сильнее походила на вейлу.

— Ну, Виктор не считается, да, Гермиона? — тон Джинни был скорее утвердительный.

Гермиона выдавила из себя улыбку и пожала плечами. Она редко наслаждалась такими разговорами, но прекрасно осознавала, что спорить с девочками невозможно. Если у неё были какие-то проблемы, это не значило, что они есть у других.

— Повезло же тебе, — потянула Флёр, с неприкрытой завистью поглядывая на Гермиону. — Я бы очень хотела встретить Билла пораньше! Чтобы не было глупых, убогих отношений и расстройств.

— Расстройств не избежать в любом случае, — пробормотала Гермиона и, сделав глоток вина, улыбнулась: — Считай, что ты копила опыт.

— В гробу такой опыт видала, — поморщившись, Флёр отвернулась.

— Давайте не будем о плохом! О, мальчики идут! — воскликнула Джинни.

Спустя несколько мгновений на веранду вывались шумная толпа мужчин. Раскрасневшиеся, со всклоченными волосами и горящими глазами, они громко разговаривали, активно жестикулировали и выглядели крайне довольными. Попивая вино, Гермиона вдруг подумала, что хотела бы посмотреть на такого же всклоченного Малфоя. Явно забавное зрелище. Он же пьёт, верно? А значит, хоть иногда, но напивается.

— Как вечер, девчонки? — улыбнулся Гарри, обнимая Джинни со спины. Она сразу же будто бы расцвела и потянулась к нему руками.

— Ты пришёл, и стало лучше, — пьяно промурлыкала она в ответ. Гермиона с улыбкой и тоской наблюдала, какими жадными глазами они смотрели друг на друга. Их любовь горела ярким пламенем.

Гермиона покосилась на хохочущего с каким-то аврором Рона. Вернее сказать, ржущего. Скорее всего, над очередной похабной шуткой. Сейчас подойдёт и начнёт пьяно и невпопад лезть. А все опять потом будут шутить над ними, мол, какая страсть! На глаза почти навернулись пьяные слёзы. Допив бокал, Гермиона на несколько секунд закрыла глаза, пытаясь взять эмоции под контроль. Наверное, не стоило сегодня так много пить. Алкоголь умножал все её переживания в несколько раз.

Гермиона чувствовала себя просто отвратительно. Ей было противно от того, в каком мерзком ключе она размышляла об одном из самых близких ей людей на свете. Но что делать, если она в обычном состоянии иногда выпадала в осадок от его бестактности? Пусть и неосознанной. А уж в алкогольном опьянении и подавно…

Извинившись, Гермиона вышла из-за стола и, протиснувшись между людьми, вошла в дом. Там, в гостиной на диване расположились Перси с женой и тихо о чём-то разговаривали. Гермиона решила не мешать их уединению и свернула к кухне. Даже туда доносились крики и смех с улицы.

Голова слегка кружилась. Хотелось пить.

— Чёрт, — пробормотала Гермиона, открывая шкафчик за шкафчиком. Видимо, Джинни сделала генеральную уборку, потому что стаканы волшебным образом исчезли с прежнего места.

Удивительно, потому что подруга не была фанатом уборки.

Присев и пошатнувшись от резкого движения, Гермиона открыла нижний ящик. Баночки, колбочки, бочечки… Крупы. Несколько стекляшек блеснули в глубине, у самой стенки. Прищурившись, Гермиона протянула руку, достала сосуд на свет и тотчас замерла. Естественно, это не был стакан. В красивом небольшом флаконе сверкала и переливалась жидкость розового цвета с перламутровым отливом.

Гермиона тяжело вздохнула, как завороженная смотря на находку.

Амортенцию невозможно было перепутать ни с чем.

Опасное зелье. Сложное в изготовлении и бесчестное в применении.

Мысли и вопросы бешено крутились в голове, оформляясь, оформляясь… Гермиона долго смотрела на флакончик, прежде чем, воровато оглянувшись, сжать в кулаке, прижать к груди и резко встать. В ушах стоял шум — то ли от алкоголя, то ли от риска быть пойманной. Она покрутилась в поисках хоть какого-то сосуда. Взгляд упал на стоящий на плите маленький ковшик. Быстро налив в него воды из кувшина, Гермиона откупорила зелье и медленно наклонила.

Одна капля.

Две капли.

Три капли.

Придирчивый взгляд на платье. Вот и рыжий волос.

Раньше её бы замутило, но сейчас она спокойно кинула находку в ковшик.

Отставив флакон с амортенцией, Гермиона уже хотела было выпить воду, как остановилась. А не мало ли будет трёх капель? Малфой говорил что-то о лёгкой влюблённости и эйфории? А вдруг не сработает? Вдруг ей будет мало? Если уж она решилась на сделку с дьяволом, хотелось быть уверенной, что оно того стоит.

Прикусив губу, Гермиона плавным движением вылила одну треть флакончика в ковшик.

Пьяная огненная саламандра! Интуиция подсказывала, что, наверное, она переборщила… но после долгих терзаний и переживаний хотелось просто побыть счастливой!

Неожиданно совсем рядом с кухней раздался голос Рона:

— Гермиона-а-а! Мы будем играть в пьяный квиддич, не хочешь с нами?

Гермиона вздрогнула, в панике закрыла зелье и сунула в первый попавшийся ящик. Схватив с плиты ковшик с ложкой, она размешала клубившееся на дне зелье, молясь, чтобы Рон ничего не заметил.

— Вот ты где! — удивлённо воскликнул он, заходя на кухню. — Я тебя везде искал. О-о, вода! Ты читаешь мои мысли, любимая? Я всё это время жутко хотел пить!

Гермиона не успела даже сообразить, как Рон забрал ковшик и, жадно глотая, выпил его до дна.

На неё накатил откровенный ужас.

Как только последняя капля стекла по его горлу, Рон блаженно улыбнулся и рухнул на пол без чувств. В тот же самый момент в дверном проёме, словно назло всему миру, появилась Джинни. Радужная пьяная улыбка сползла с её лица, уступив место страху:

— Что случилось?!

Гермиона перевела испуганный взгляд на Джинни. Мысли лихорадочно сменяли друг друга, и, казалось, она мгновенно протрезвела.

— Гермиона, что с ним?!

Джинни упала на колени рядом с братом. Тот, не двигаясь, лежал на кафельном полу кухни. Словно без жизни. Судорожно втянув воздух, Гермиона мысленно дала себе оплеуху и бросилась к ящику с зельями и лекарствами.

— Амортенция! — громко произнесла она и вывернула коробку с лекарственными препаратами. Баночки и тюбики с шумом высыпались на кухонную поверхность и покатились в разные стороны. Гермиона застыла, взглядом лихорадочно выискивая растёртый безоар. Реакция Рона на амортенцию была неправильной. От этого зелья никто никогда в обмороки не падал.

Джинни тем временем безуспешно пыталась привести брата в сознание.

— Какая амортенция? — чуть ли не плача, выдавила она.

Гермиону захватывало отчаяние. Она резко развернулась к Джинни и, заламывая руки, выложила всё, как на духу:

— Я нашла у тебя в нижнем шкафчике амортенцию и развела для себя! Рон по незнанию выхватил ковшик у меня из рук, я даже сообразить не успела!

— Гермиона, она была просроченной! — простонала Джинни. — Я купила её несколько лет назад, мы с Гарри тогда сильно ругались. Я даже забыла, что она там стоит!

— Несколько лет, — пробормотала Гермиона, смотря на не на шутку испуганную подругу.

Причина для беспокойства была серьёзной. Амортенция выпускалась в нескольких составах, какие-то были более простыми, — для подростковых игр, — но попадались и действительно серьёзные, которые по ингредиентам и способу приготовления можно было отнести к тёмно-магическим.

А Джинни Поттер была таким человеком, которая если что-то делала, то делала наверняка и до конца. Полутонов она не терпела.

Гермиона прикусила губу.

— Это была русалочья амортенция, да? — тихо спросила она.

Джинни кивнула.

Русалочья амортенция считалась одной из самых сильных и наименее заметных разновидностей этого зелья. Она действовала медленно, привораживая постепенно и неуловимо для окружающих и самого человека, а эффект отменить было почти невозможно.

Тут мог не спасти даже безоар. Если бы он, конечно, нашёлся.

— Ты использовала её? — вдруг спросила Гермиона. Джинни молча смотрела на неё несколько секунд, а потом покачала головой.

В тот момент Гермионе стало чуточку легче. Хотя бы Гарри это обошло стороной. Кто-кто, а вот он точно не заслуживал такого отношения.

— Не смогла, — сказала Джинни. — Я купила её на эмоциях, жутко злая после очередной ссоры. Мы почти расстались, а я так сильно его люблю… Не могла, не хотела верить, что останусь без него. Но применить так и не решилась. Вероятно, если бы она была обычной, не сдержалась бы… Но тут — сама понимаешь, русалочья амортенция. Как дорога в один конец… Гермиона, что мы будем делать? Рону срочно нужна помощь, но как объяснить ребятам, что произошло? Гарри догадается и начнёт задавать вопросы. Ты же знаешь их аврорскую выправку… У меня даже безоара нет!

— Я заметила, — тихо произнесла Гермиона. На лице Джинни было написано отчаяние.

Вот так вот одним махом она разрушила свою жизнь и подставила подругу. Гермиону прошибла дрожь. Подошла вторая волна осознания произошедшего. Каково действие просроченной на два года амортенции? Некоторые зелья могли превратиться в смертельные яды за такое время. Сколько у них есть времени? Как помочь Рону? Что сказать остальным?

Гермиона глубоко вдохнула, мысленно заставляя себя успокоиться. Она раньше не позволяла себе паниковать и теперь не позволит.

— Так, — немного дрожащим голосом начала она, — русалочья амортенция начинает действие в течение двух часов. Это сложный раствор крайне медленной реакции. Левитируй Рона на кровать. Скажи остальным, что он уснул от усталости и алкоголя. Я добуду безоар и… возможно, что-нибудь ещё.

— Где ты найдёшь безоар в двенадцать ночи?

Гермиона перевела на Джинни взгляд.

— Я найду, — твёрдо сказала она, прекрасно осознавая, что безоар мог найтись только у Малфоя или Слизнорта. Ингредиент был крайне редким и очень дорогим.

Джинни заторможено кивнула. Она полностью положилась на Гермиону. Больше ничего не оставалось.

Гермиона подумала и, остановившись уже на пороге кухни, добавила:

— Расскажи Флёр, она поможет. Я постараюсь вернуться быстро.

Гермиона незаметно вышла из дома и, почти не раздумывая, аппарировала к особняку Малфоя на окраине Харрогейта. Она сильно рисковала — алкоголь не испарился волшебным образом из организма и мог помешать сконцентрироваться.

Почти пятьсот метров от ворот до дома она бежала, проклиная всё на свете, — в том числе и Малфоя с его манией гигантизма. Даже съехав из фамильного Малфой-мэнора, он умудрился купить себе дом едва ли уступающий родительскому в размерах.

Взбежав по ступенькам, Гермиона приложила ладони к двери. Она молилась, чтобы с прошлого месяца, когда они неделю трудились над новым противоаллергенным зельем, Малфой не исключил её из заклинания доступа. Он жил один, без единого эльфа, и открыть Гермионе дверь в случае неудачи было некому. Сам Малфой либо заперся в подвале в лаборатории, либо уже спал. Потому что ложился спать он педантично в одиннадцать вечера. За исключением нескольких дней перед презентацией нового продукта. Тогда Малфой напоминал скорее чокнутого, чем вальяжного аристократа.

Поэтому щелчок замка прозвучал лучше любимой песни.

Гермиона, проверив подземелья, почти взлетела на второй этаж и остановилась. На него она никогда раньше не поднималась. Здесь располагались хозяйские комнаты, и сейчас она ступала на запретную территорию. Сложно было представить, как отреагирует Малфой на её проникновение.

Лестница выводила в большой, застеклённый в пол холл с несколькими расходящимся в разные стороны коридорами. Огромный, пустынный особняк с десятками комнат. Как он здесь живёт один? А главное — зачем?

— Люмос, — пробормотала Гермиона, достав палочку. Холл осветился и стал менее жутким.

Она пробродила по этажу минут десять, заглядывая во все открытые комнаты. И думая, как удивительно, что Малфой сохранил такую здоровую психику после тех зверств, которые наблюдал среди Пожирателей Смерти. Даже Гермиона была большим параноиком, — она всегда заботилась об охранных заклинаниях. А у Малфоя почти всё было открыто, — заходи, не хочу. Кроме входной двери, конечно. Там чары стояли особенные, реагирующие на магический слепок волшебника.

Но удача ей всё же улыбнулась. Зайдя в очередное помещение, Гермиона поняла, что находится в жилой комнате. На комоде прямо у входа лежали часы, книга и стопка пергаментов. Тут же сверху валялся бумажник. На стене виднелись ручки дверей длинного встроенного шкафа. Пройдя вглубь, Гермиона осмотрелась. Комната была оформлена по-мужски аскетично. Несмотря на украшенный лепниной потолок и декорированный карниз, оставшиеся явно от предыдущих хозяев, интерьер был сдержанным.

За углом стояла огромная кровать с балдахином. Напротив — камин, в котором ещё светились угольки. Гермиона даже на несколько мгновений зависла, рассматривая тёмно-зелёный бархат, свисающий до пола. А она уже подумала, что Малфой — адекватный человек! Ну какому мужчине взбредёт в голову покупать себе такую постель? Нервная улыбка скользнула по губам Гермионы. Как принцесска, ни иначе.

Она подошла ближе. Малфой спал на животе, подмяв двумя руками подушку под голову. Одеяло сползло до лопаток, и в свете люмоса было видно его размеренное дыхание.

Тряхнув головой, Гермиона сделала себе мысленный пинок. Сейчас не время рассматривать Малфоя и сомневаться, Рону нужна срочная помощь. А прошло и так уже почти полчаса. Её чуть-чуть затрясло, как происходило каждый раз, стоило ей вспомнить о Роне и выпитой им амортенции.

Гермиона отбросила все сомнения в сторону, и кое-как склонившись над кроватью, толкнула Малфоя в бок и тихо чертыхнулась. Он спал ровно посередине своей широкой кровати, и дотянуться до него было довольно сложно. Плюнув на всё, Гермиона сбросила туфли, залезла наверх и, подобравшись поближе, потрясла за плечо.

— Малфой, просыпайся, — тихо начала Гермиона. Он зашевелился. — Пожалуйста, мне нужна твоя помощь, Малфой.

— У меня нормированный график, — сонно пробормотал он. — Подвиги совершаю чётко по расписанию.

Будь у Гермионы настроение, она бы улыбнулась. Но сейчас ей было не до шуток.

— Малфой, прошу тебя!

Мышцы спины напряглись, когда он чуть приподнялся на локтях, всё ещё склонив голову над подушкой. Рассыпавшиеся в беспорядке светлые волосы торчали в разные стороны. Наконец, он со стоном рухнул обратно.

— Ночь на дворе, Грейнджер, — пробубнил Малфой в подушку, — какого гриндилоу ты ко мне вломилась? Нормальные люди спят.

— Мне нужен безоар, — произнесла Гермиона и, наблюдая, как переворачивается на спину Малфой, вдруг чётко осознала, что поздно ночью сидит на коленях в постели своего начальника, одетая в яркое красное платье со свободной юбкой и круглым вырезом. Судя по кривой ухмылке устроившегося на подушках Малфоя, он тоже оценил ситуацию. Гордо вскинув голову, Гермиона решила, что не сдвинется с места. Она хоть и перенервничала за вечер, но краснеть перед гадким слизеринцем — последнее дело. А сейчас он играл роль именно гадкого слизеринца.

— Зачем тебе безоар сейчас? — потянул он, складывая руки на груди и вопросительно поднимая бровь. — Кто-то умирает? И вообще, где твоя пижамка, Грейнджер?

— Мне он нужен не для себя, — нетерпеливо произнесла Гермиона. У неё не было времени на глупые пререкания с Малфоем. Да и рассказывать о своём, наверное, наиглупейшем за всю жизнь поступке не хотелось. — У тебя он есть или нет?

Малфой потёр подбородок рукой.

— Ну, допустим. Но с чего ты взяла, что я тебе его отдам? Ты знаешь, сколько он стоит?

— Малфой, эта кровать стоит больше, чем камень безоара, — процедила дрожащим голосом Гермиона. Время утекало сквозь пальцы, и думать об оставшемся в Ипсвиче Роне становилось всё сложнее. Она до сих пор ничего не сделала, а Малфой только усложнял задачу. — Убери эту мерзкую ухмылочку, ты можешь себе позволить сотню таких.

— А ты проверяла мой счёт в Гринготтсе? — хмыкнул он.

— Я работала с твоими контрактами.

— Один-ноль, — покорно кивнул Малфой, а потом дерзко добавил: — Но вообще я могу себе позволить несколько десятков тысяч таких. Помимо того, что мой собственный счёт намного больше, есть ещё замороженная часть наследства. А в теории и всё имущество Малфоев.

— Мерлин, — обалдев, хмыкнула Гермиона. Кто бы знал, что Малфоя так заденет преуменьшение его состояния. Обычно он не кичился деньгами. — Так ты дашь безоар или нет?

Малфой поморщился. Настырная и прямолинейная, даром что гриффиндорка. Другая бы попыталась умаслить, пофлиртовать, почва-то была благодатная. Ночь, атмосфера.

Только Грейнджер могла умудриться сидеть в чёртовом платье рядом с полуобнажённым мужчиной и чего-то дерзко требовать.

— Не дам, — из вредности фыркнул он и неожиданно для себя заметил, как затряслись губы у Грейнджер. Приподнявшись на локтях, он тихо спросил: — Эй, ты чего?

Гермиона медленно отползла к краю и опустила ноги на пол. По телу побежала ранее тщательно сдерживаемая мелкая дрожь. Мысли лихорадочно заметались. Она потратила уже около сорока минут из двух часов впустую. Да и кто знает, может быть, обычные законы на просроченную амортенцию не действуют? Может быть, скорость реакции зелья больше?

Что делать? Где ещё можно попросить помощи? Безоар точно был в Хогвартсе, но пока она поднимет из постелей МакГонагалл и Слизнорта, пройдёт ещё сорок минут. А что, если времени уже нет?

Гермиона чувствовала, как на неё накатывает лёгкая паника. Выйти из этой ситуации с минимальными потерями не получалось. Если не говорить о том, что она в принципе выхода пока не видела.

— Грейнджер, ты в порядке? — спросил Малфой. Похоже, даже беспокоился.

Гермиона вздрогнула от приступа раздражения, прикусила губу и вскочила с кровати. Надо было убираться отсюда.

Сзади послышались чертыхания.

Дверь с порывом ветра захлопнулась прямо перед её носом, а в замочной скважине щёлкнул замок. Гермиона резко остановилась, на пару секунд ошарашенно зависнув у запертой двери, а потом развернулась к Малфою.

— Выпусти меня, — отрывисто, нервно. Она находилась на грани. Слишком много на неё свалилось за эти сутки. — Ты не имеешь права.

Малфой в одних пижамных штанах стоял у кровати. В руке его была волшебная палочка.

— Ты взвинчена, чем-то расстроена, тебе срочно нужен безоар, а на часах далеко за полночь. Я тебя не выпущу, пока ты не успокоишься и не расскажешь, что случилось.

— Малфой! — надрывно вдохнув, воскликнула она, стараясь вложить в голос всю злость и уверенность и не отводить взгляд. — Выпусти. Меня.

Но он лишь спокойно пожал плечами. Гермиона ощутила порыв бешенства, смешанный со страхом, беспомощностью и усталостью. Развернувшись, она схватилась за ручку двери и дёрнула на себя, умом понимая, что та не откроется. Руки дрожали, а движения были рваными. Конечно, дверь не поддавалась и даже не скрипела. Не сдвинулась ни на миллиметр. Застыла, словно её и не было. Часть стены.

Гермионе хотелось разрыдаться. Какого чёрта он из себя возомнил?! Ей надо уйти! Она — свободный человек!

Чувствуя себя конченой истеричкой, Гермиона судорожно, с остервенением задёргала ручку. Из груди вырвался всхлип.

— Грейнджер, успокойся! — резкий голос Малфоя дошёл до неё, словно издалека, сквозь шум крови в ушах.

Гермиона так и застыла, вцепившись ладонями в дверную ручку. Её колотило. Впервые в жизни. Тело сотрясала нервная дрожь, а в голове было абсолютно пусто. Хотелось только кричать, рыдать, бить руками о холодную гладь дерева, выплеснуть всё наружу!

Ей никогда до этого не было так плохо.

— Ш-ш, — услышала она совсем близко и закрыла глаза, почувствовав, как обнял её со спины Малфой. — Милая, всё хорошо. Отпусти ручку, ладно?

Холодные пальцы разжали её хватку и, обхватив кулак, прижали к груди.

— Дам я тебе чёртов безоар, не рыдай только, — тихо пробормотал он, аккуратно прижимая к себе.

Гермиона прикусила губу и опустила голову. По щекам потекли слёзы. Ей было стыдно, но сил больше не осталось. Хотелось молча впитывать даруемую поддержку от самого неожиданного человека. Она не сопротивлялась, когда Малфой мягко развернул её к себе лицом и притянул к груди, опуская подбородок на макушку. Ей было больно внутри и страшно, но в его объятиях становилось чуточку легче. Не так одиноко. Теплее. Дрожь медленно затихала. Гермиона вдыхала запах кожи, уткнувшись носом в его грудь. На мгновение кольнула вина — её парень где-то там, возможно, умирает, а она наслаждается близостью другого мужчины. От этой мысли она быстро отмахнулась. Переживания утомили. Хотелось остановиться и пожить мгновениями.

Прошло около пяти минут, прежде чем Гермиона подняла голову, смаргивая слёзы. Смотреть на Малфоя было боязно. Да, Гермиона Грейнджер тоже умела бояться.

Но Малфой молчал.

Гермиона искренне была ему за это благодарна. Что ни говори, а он обладал каким-то интуитивным чувством, что и когда нужно было говорить и делать. Далеко не все люди подобное имели. В более спокойной ситуации Гермиона решила бы, что это интеллект.

— Хочешь настойку валерьяны? — тихо пробормотал Малфой. Она макушкой чувствовала его взгляд. Мотнула головой. Истерика почти утихла, лишь лёгкие мурашки бежали по телу. Но с этим Гермиона могла справиться. — Может, тогда просто чаю с молоком?

Прочистив горло, она хриплым голосом сказала:

— Нет, спасибо. Не надо.

Вдруг свет со стороны окна озарил комнату, ослепляя на несколько первых секунд. Малфой отпустил Гермиону и обернулся. Привыкшие к темноте ночи глаза не сразу сфокусировались на пролетевшей сквозь стекло сияющей голубоватым свечением лошади.

Гермиона не успела даже испугаться, патронус почти сразу заговорил голосом Джинни:

«Гермиона, мы с Флёр рассказали всё остальным и сейчас на пути в Мунго. Рон совсем никакой, ему нужна медицинская помощь. Будем ждать тебя там.»

Замолкнув, патронус медленно потух. Комната вновь погрузилась во мрак.

На несколько секунд повисла тишина. А потом раздалось спокойное, но серьёзное:

— Что случилось? Это для Уизли нужен был безоар, ведь так?

— Открой дверь, пожалуйста, — тихо произнесла Гермиона, поднимая на Малфоя глаза. Вероятно, выглядела она ужасно, потому что тот поморщился и аккуратным, но точным движением стёр с её щеки слезинку. — Ты слышал, мне надо в Мунго.

— Да, слышал, — сказал Малфой, — но, как я понял, ты ничем помочь не сможешь. В Мунго есть и целители, и все необходимые снадобья, включая камень безоара. Тебе не обязательно нестись туда в таком состоянии. Можно сначала отдохнуть.

Гермиона шмыгнула носом. Легко ему говорить. Как она могла отдыхать, когда только её одну можно винить в произошедшем?

Малфой отошёл и сел на кровать. Потёр пальцами глаза. Да, ему тоже сегодня от неё досталось. Мало того, что варил всю оставшуюся партию зелий в одиночестве, так ещё и разбудили посреди ночи. Гермиона не хотела анализировать, иначе возникало слишком много вопросов к себе. А она ведь всегда была такой разумной!

— Расскажешь, что случилось, и я открою дверь, — наконец, произнёс Малфой. Гермиона, устало сгорбившись, села рядом. Смысла дальше отнекиваться больше не было. Да и сил сопротивляться его напору тоже.

— Тебе как, — по губам скользнула грустная улыбка, — вкратце или историю целиком?

— Мне по существу.

Гермиона глубоко вдохнула, собираясь с мыслями.

— Мы сегодня праздновали день рождения Гарри, — тихо начала она. — Я и без алкоголя чувствовала себя разбитой, а выпив, ещё больше раскисла. Пошла на кухню попить воды и, пока искала стакан, случайно наткнулась на амортенцию. Вспомнила твои слова про пару капель. Что это — отличный способ почувствовать себя счастливым. Налила себе. Хотела уже выпить, но, как всегда не вовремя, на кухню зашёл Рон. Сказал, что дико хочет пить, и какая я догадливая умница. Выпил всё до дна и свалился. Амортенция оказалось русалочьей, да ещё и просроченной на два года… Вот и всё, по существу…

Малфой внимательно слушал её. Но даже когда она закончила, он в ответ не произнёс ни слова. Гермиона, ощущая лёгкое беспокойство от такой реакции, обернулась и посмотрела в его глаза. Ночью они казались темнее. Сам Малфой хмурился. Непривычно серьёзный. Обычно он гримасничал, кривился, ухмылялся, бросал едкие комментарии и выводил её из себя. Сейчас же молча изучал взглядом, спокойным и выдержанным.

— Я правильно понял… Ты себе хотела её подлить? — наконец, произнёс он.

— Да, — тихо пробормотала Гермиона в ответ.

— Себе-то зачем? Я говорил рыжему.

Она замялась. Делиться такими переживаниями с Малфоем?

— Потому что я не чувствую себя счастливой, — почти прошептала Гермиона спустя десять секунд. Ей было неловко, но мыслить разумно уже не позволяли нервы. — Потому что со мной явно что-то не так. Меня раздражает в нём слишком многое, почти всё, что делает его тем, кто он есть. Я не могу больше так жить, думая о нём плохо, и чувствуя себя виноватой за это. Он же мой парень, как я могу?

— Грейнджер, — Малфой покачал головой, — ты, в курсе да, что в таких случаях люди расстаются?

— Что? — Гермиона вся напряглась и повернулась к нему. Мысли о расставании иногда посещали, но очень быстро отметались. Потому что ей всегда казалось, что уходить и бросать что-то близкое и дорогое — последнее, что можно было сделать. Самое безвыходное. Потому что Гермиона искренне дорожила Роном и их дружбой, чтобы терять из-за глупых чувств. Потому что расставание — серьёзный шаг, решиться на который она не могла. У них с Роном слишком много общих друзей и долгая совместная история за плечами. Их разлад отразится не только на них двоих.

Малфой похлопал по кровати, и Гермиона неосознанно подсела ближе, чувствуя, как его рука приобнимет её за плечи. Уткнулась взглядом в сцепленные на коленях пальцы. Тело Малфоя излучало жар. Она никогда бы не подумала, не почувствовав собственной кожей. Даже несмотря на свою худосочность и бледность, он оказался обычным мужчиной из плоти и крови.

— Грейнджер, послушай меня внимательно, хорошо? — гулко сказал он и, только дождавшись едва заметного кивка, продолжил. — Ты большая девочка. Ты не можешь не знать, что в отношениях не должно быть плохо. Если что-то не нравится — это проблема, и её надо решать. Вместе. Не в одиночку. И уж тем более не думать, что проблема — только в тебе и ни в ком больше. Если решить не получается, люди расстаются. Это нормально. Иначе получается эмоциональное насилие какое-то, — Малфой помолчал, а потом тихо хмыкнул: — Как ты вообще с ним в постель ложилась с таким комком противоречий?

— Вот так вот, — пробормотала Гермиона и едва заметно сжалась, прикусив губу.

— Мерлин, я думал, ты умная, — пробормотал ей в висок Малфой. Пальцами он успокаивающе поглаживал её плечо.

Закрыв глаза, Гермиона молча наслаждалась тишиной и неуловимой силой Малфоя, которой он так щедро делился. Она понятия не имела, сколько они просидели так. Ноги уже начали замерзать, но шевелиться не хотелось. Была какая-то особенная магия в этом моменте, и Гермиона совершенно не хотела её нарушать.

В конце концов, хоть и нехотя, но почувствовав неловкость, она отстранилась и спросила:

— Теперь откроешь дверь?

Она знала, как смешно это звучит. Ей дали выплакаться, успокоили, выслушали, а она словно одолжение сделала, поделившись.

Малфой, кажется, тоже оценил иронию и хмыкнул. Покосившись на неё насмешливым взглядом, он ответил:

— Открою, — и, потянувшись к прикроватной тумбочке, подхватил стакан, плеснул в него воды из графина и протянул ей: — Попей.

— Спасибо, — тихо сказала Гермиона, забирая стакан и делая сразу несколько больших глотков. В горле пересохло. Как Малфой догадался? Допив, она перевела взгляд на сидящего рядом некогда «гадкого слизеринца». Он выжидающе смотрел на неё, пристально так. По губам Гермиона скользнула осторожная улыбка. — И не только за воду.

В глазах слегка помутнело, и Гермиона потёрла их ладонью, старательно прогоняя сон. Организм, видимо, требовал отдыха.

С зевком вздохнув, она продолжила:

— За поддержку тоже спасибо. Я очень ценю, правда. Я… — она мотнула головой. Глаза дико заболели, словно она не спала несколько ночей подряд. — Чёрт. У тебя нет бодрящего зелья? Или кофе?

Не дождавшись ответа, Гермиона настойчиво продолжила:

— Малфой?

Сильно зажмурившись, она на пару мгновений прогнала боль и посмотрела на Малфоя. Один взгляд в его спокойные, чего-то ждущие глаза подействовал, как ушат холодной воды на голову. Вспышка злости всколыхнулась в груди.

— Ах, ты… мерзкий жулик! — зевая, выдавила она. Закрывающиеся глаза метали молнии. — Ты обещал отпустить меня!

Малфой покачал головой:

— Я обещал открыть дверь, — взмахнув палочкой, он со отпер замок. — Но ничего не говорил о том, что отпущу.

Гермиона почувствовала, как тело наливается усталостью, дикой истощённостью. Руки и ноги не хотели двигаться, словно она пробежала двадцать километров, не останавливаясь. Рухнув на спину на мягкую кровать, Гермиона застонала. Да что же ей так не везёт! А она-то дурочка уши развесила! Рыцарь на белом коне, как же!

Взгляд скользнул по ходящему по комнате Малфою. Сквозь ресницы она смотрела, как он натягивает обычную маггловскую толстовку и кроссовки. Чёрт с ним!

Закрыв глаза, Гермиона думала о том, что сил нет даже на то, чтобы нормально забраться на кровать.

— Малфой, — почти проскулила она. Ответа не последовало. Стало дико обидно. Ублюдок! — Драко… мне неудобно так лежать…

Прошла минута, прежде чем Гермиона почувствовала руки Малфоя под спиной и коленями. Ей показалось, или он пробурчал, что ей стоит меньше есть сладкого?

Уложив Гермиону на своё прежнее место, Малфой снял с неё туфли и насмешливо поинтересовался:

— Всё, так нормально?

— Сам виноват, — пробормотала она в подушку. — Я не просила давать мне сонное зелье.

— Спи уже.

— Ага.

Нет хуже ощущения, чем проснуться от луча солнца в лицо с блаженной улыбкой выспавшегося человека и понять… что у тебя не было права спать.

Гермиона, открыв глаза и уставившись в тёмный полог кровати, оказалась именно в таком положении. Пара первых секунд блаженного непонимания, а потом — осознание катастрофы как падение в снег самого холодного айсберга. Соскочив с кровати с отчаянным «вот чёрт!», она подхватила туфли и, не найдя своей волшебной палочки, ринулась к выходу. Судя по вставшему солнцу, времени было уже около полудня. Гермиона была зла: ну кому она доверилась! Люди, всё-таки, не меняются. Как был расчётливым гадёнышем, так и остался. Хотелось взвыть от осознания, что даже заботился Малфой в своей привычной манере. Гермиона уже не знала, что хуже — быть презираемым Малфоем человеком, до которого ему нет дела, или тем, о ком он по каким-то своим причинам беспокоится.

Она нашла Малфоя в столовой, одиноко сидящего за большим круглым столом. Он пил кофе и читал утренний «Пророк». Тут же стояло блюдо с французской выпечкой.

Рон там, возможно, умирал, а он круассаны трескал? Нет, он-то мог, но её бы хоть отпустил.

— Ты не имел права! — почти выкрикнула Гермиона, подойдя ближе и тенью нависнув над ним.

Малфой лениво приподнял бровь. Выглядел он чересчур спокойным.

— Ты не имел права ни меня усыплять, ни забирать мою палочку! Где моя волшебная палочка, Малфой?

Он спокойно махнул рукой и невербально переправил из шкафчика комода ей в руки палочку. Гермиона не была поражена — она уже видела, как за работой Малфой изредка пользовался беспалочковой магией. Её это немного раздражало. Ей, лучшей ведьме их потока, беспалочковая магия почти не поддавалась. Малфой же использовал её хоть и редко и с простыми заклинаниями, но весьма успешно.

— Прости, Грейнджер, но проклятым я быть не хотел, — хмыкнул он и вернулся к газете.

Гермиона тяжело выдохнула. И ответить-то нечего. Малфой всегда был рационален. Будь у неё палочка, она бы точно бросила в него чем-нибудь противным с порога. А так — пыл поутих.

— Выспалась ли ты, спрашивать, вижу, бесполезно.

— Я ухожу, — Гермиона развернулась и вышла из столовой, направляясь к гостиной. Камин Малфоя сообщался лишь с некоторыми домами, но Мунго был в их числе. Благо туда хозяин по работе наведывался часто.

— Возвращайся на обед, я заказал стейки! — раздался громкий голос за спиной.

— Я увольняюсь! — также громко ответила она и зашла в камин.

Яркое зелёное пламя мгновенно перенесло её в общий холл больницы святого Мунго. Больные, целители в форменных чёрных халатах, несколько милых ведьмочек на стойке регистрации — здесь всегда хватало народу. Гермиона быстро справилась о поступившем ночью Роне и поднялась на шестой этаж, который был отведён под различного рода отравления. Найти его палату труда не составило. Напротив двери на скамьях расположилось как минимум половина семейства Уизли. Те, кто-либо не работал, либо имел возможность взять отгул. Джинни, Молли, Флёр, Анджелина. Прислонившись к стене и тихо переговариваясь, стояли Джордж и Билл.

Заметив подругу Джинни встала и побежала ей навстречу.

— Гермиона! — порывисто обняла она её. — Где ты была? Мало того, что за Рона переживаем, так ещё и ты решила пропасть! И почему ты до сих пор в платье?

— О, Джинни, — со стоном произнесла Гермиона, обнимая ту в ответ. — Я потом расскажу. Как Рон? Что говорят целители?

— Без изменений. Безоар не помог. Рон… лежит, — тихо призналась Джинни, отошла и посмотрела на мать. Миссис Уизли выглядела ужасно — заплаканные глаза, бледное лицо. Гермионе стало ещё хуже от осознания, что она виной страданиям этой несчастной женщины. — Целители молчат. Я отдала им флакон и ковшик, в котором ты развела амортенцию. Может быть, им это поможет в создании антидота.

Гермиона прикусила губу, взгляд упал на запертую дверь.

— К нему не пускают, да?

Джинни помотала головой и, обняв себя руками, тихо спросила, так, чтобы слышала только она:

— Зачем?

— Прости меня, пожалуйста, — только и смогла выдавить после долгого молчания Гермиона. Вина давила её и не давала свободно дышать. Казалось, что все смотрят с осуждением.

— Я тебя не виню, — также тихо сказала Джинни. — Не Рон, так ты бы лежала здесь без сознания. Он мой брат, но и тебя я люблю не меньше. Просто неправильно всё как-то получилось. Гриндилоу меня побрал хранить эту амортенцию! Надо было выкинуть сразу! Никому счастья она не принесла…

— Как будто бы амортенция может принести счастье, — тихо пробормотала Гермиона. — Только если кратковременно, наверное. Но тогда это уже и не счастье вовсе.

Джинни пожала плечами. Вид у неё был печальный.

— Мама мне как-то призналась, что они с отцом пили амортенцию всегда, — тихо сказала она, чем ошарашила Гермиону. — Они поженились совсем молодыми, всем назло. Мама всегда была бунтаркой и вот… вышла замуж за отца, хотя по договорённости семей должна была за Нотта. Папа был просто её школьным другом.

Гермиона слушала и не верила. Неужели Малфой был прав?

— Что было дальше?

Джинни невесело хмыкнула.

— Мама сказала, что они довольно быстро поняли, что друг другу не подходят. Но она была беременна Биллом, шла война, все эти ужасы… Семья мамы погибла, и никого кроме мужа у неё не осталось. Они заботились друг о друге, но любви в этом не было. Тогда мама предложила пить амортенцию. Отец согласился, — губы Джинни скривилась. — Поэтому не волнуйся, она будет последней, кто тебя обвинит. Мама расстроена, но скорее посочувствует тебе.

Гермиона неверяще качнула головой. Мир, где Малфой был прав, напоминал искривлённую версию её личного восприятия жизни.

— Звучит… — она подбирала слово. — Ужасно.

— Да, — согласилась Джинни. — Возможно, поэтому я и не смогла использовать русалочью амортенцию. Я хочу настоящих чувств, а не вымышленных. Так что если тебе не нравится Рон, то лучше уйди и всё.

Мысль о расставании прозвучала второй раз за сутки. Гермиона прикусила губу, смотря на Джинни. Ей было больно, неловко и виновато.

— Иди домой, — продолжила Джинни. — Отдохни. Мы сейчас тоже пойдём. Мама останется. В конце концов, пока всё без изменений, нет смысла сидеть у двери… этим мы Рону не поможем.

Гермиона хотела было сначала отказаться, упрямо заявив, что она никуда не уйдёт, а потом передумала. В конце концов, ведь правда, от взгляда в дверь ничего не изменится. А пока надежда есть, пока есть силы, можно бороться. Гермиона попрощалась с друзьями и пошла к главному целителю. Семейство Уизли было далеко от зельеварения, и даже при большом желании никто из них помочь не мог. Но она, Гермиона Грейджер, работала на Малфоя (который прослыл ни много, ни мало — гением) и тоже кое-что понимала. Возможно, хоть тут ей повезёт.

В кабинете главного целителя Мунго — Сесилии Селвин — она бывала не раз. Молодая, амбициозная чистокровная волшебница, коей являлась мисс Селвин, Гермионе нравилась. Она сочетала в себе интеллигентность, строгость и интеллект. Если не говорить о том, что Сесилия Селвин была отличным медиком, а за время её руководства больницей и активного сотрудничества с зельеварами по всему миру, подвалы пополнились огромным количеством современных препаратов.

Секретарь пустил Гермиону почти сразу. Такая удача выпадала довольно редко. Сесилия Селвин была занятой женщиной.

— Не ожидала, что вы так припозднитесь, — Гермиона не успела и переступить порога, как услышала низкий голос главного целителя. Женщина сидела за широким столом и сосредоточенно перебирала бумаги.

— Обстоятельства, — произнесла Гермиона, не желая вдаваться в подробности. Сесилия подняла на неё глаза и спустя несколько мгновений улыбнулась. Кивнула на стул.

— Присаживайтесь.

Гермиона опустилась в мягкое кресло для посетителей с красивой резной спинкой. Вообще в убранстве кабинета чувствовался вкус чистокровной волшебницы.

— Я насчёт Рональда Уизли, — начала Гермиона. — Могу я чем-нибудь помочь? Вы знаете, я работаю на Драко Малфоя и в зельях разбираюсь действительно хорошо. Если есть возможность, я хочу работать над антидотом.

Сесилия моргнула. Отложила папку с документами в сторону.

— Мистер Малфой забрал это дело, — непонимающе произнесла она. — Я думала вы уже принесли противоядие.

Теперь не понимала уже Гермиона.

— Как — забрал? — спросила она и нахмурилась.

— Часа в два ночи пришёл и забрал часть образца зелья, — пожала плечами Селвин.

— И вы отдали?

Гермиона уже знала, что спросила глупость, когда получила ответ:

— Ну, конечно, отдала, Гермиона! — воскликнула Сесилия. — Он мой главный партнёр и не раз помогал мне со сложными случаями отравлениями ядами.

— Да, точно, — пробормотала она.

Сесилия смерила её нетерпеливым взглядом и вернулась к документам.

— Поторопите мистера Малфоя, пожалуйста. Мы стабилизировали состояние мистера Уизли и пока держим его в магической полукоме. Но если в ближайшие двенадцать часов ему не вколоть первый укол противоядия, может произойти трагедия.

Гермиона кивнула, думая о том, что никогда не поймёт Малфоя. Он ведь явно провёл остаток ночи в лаборатории, а утренний кофе с круассанами был способом взбодриться. Он молча выслушал её обвинения, а потом пригласил на обед, прекрасно зная, что она вернётся. Гермиона мотнула головой. Нормальный человек бы сказал сразу всё, как есть. Малфой действовал согласно каким-то своим правилам и принципам, медленно и продумывая каждый шаг. И едва ли когда-то ошибался или терпел неудачу.

Наверное, стоило уже к этому привыкнуть.

Другое дело, что логика у него была, зачастую, странная и неподвластная прямолинейной Гермионе.

Поблагодарив Сесилию, она вышла из кабинета и больницу святого Мунго. Обратно в Харрогейт она воспользовалась камином, а аппарировала. Хотелось дать себе время подумать. Десятиминутная прогулка по липовой аллее от ворот особняка Малфоя до дверей была именно тем, что было надо.

По пути в Харрогейт-холл (так высокопарно называл свой особняк Малфой) Гермиона зашла домой, чтобы принять быстрый душ и переодеться. Она знала, что торопиться уже не было смысла. Если зельевар Драко Малфой позволил себе спокойно пить кофе с круассанами и читать «Пророк», значит котёл с противоядием уже стоял на котле. А выставлять себя ещё большим посмешищем, истерично перемещаясь по всей Англии в вечернем платье, как-то не хотелось.

Когда спустя полчаса Гермиона нашла Малфоя в лаборатории, волосы ещё были сырыми. Заклинания не высушивали её кудри до конца, а на фен тратить время было жалко.

Малфой стоял спиной к ней у небольшого бурлящего котла, от которого вверх поднимался сизый дым.

— Огненный имбирь? — спросила она, подойдя ближе и заглянув вовнутрь. Зелье голубовато-серого оттенка булькало и дымилось.

— С мандрагорой, — лаконично ответил Малфой, ссыпал с деревянной доски в котёл зелёную траву, в которой Гермиона признала самый обычный чеснок, и повернулся к ней. — Я знал, что тебя заинтересуют стейки.

От заметной насмешки в серых глазах Гермиона сложила руки на груди и вскинула подбородок.

— Мог бы сразу сказать, — сказала она. Малфой молча пожал плечами и засунул руки в карманы домашних чёрных штанов. Мол, да, мог бы, но не сказал. Ну и что? Гермиона покачала головой. — Ты всё-таки странный, Малфой.

В ответ он лишь хмыкнул и вернулся к зелью. Склонившись над котлом, он долго принюхивался, а потом посыпал щепоткой цикутной пудры. Раздалось громкое «в-ш-ш-и-х», напоминающее залповое шипение, и в воздух взлетело облачко розового пара.

Судя по удовлетворённой полуулыбке Малфоя, так и должно было быть. Гермиона склонила голову, наблюдая, как он прошёл по лаборатории к дальнему стеллажу с готовыми зельями и достал коробку с надписью «amortentia» на латыни. Больше всего она удивилась, когда он с грохотом опустил её на соседний с котлом стол. Подняв деревянную крышку, Малфой потёр ладонью подбородок и задумчиво потянул:

— Грейнджер, ты до конца уволилась или ещё хочешь поработать?

Гермиона подошла ближе и склонилась над коробкой. Внутри лежали ингредиенты для русалочьей амортенции. В этом не было никаких сомнений. Её передёрнуло. После произошедшего за последние сутки меньше всего на свете она хотела сталкиваться с этим зельем вновь.

— Боюсь даже спрашивать, зачем у тебя целая коробка с этим набором, — произнесла она. Ответа знать действительно не хотелось. Быть может, некоторых вещей ей лучше было не знать.

Малфой насмешливо ответил:

— Всегда знал, что ты умная ведьма, Грейнджер. Ну так что? Тебе нож или ступку?

Гермиона задумчиво прикусила губу и посмотрела на довольного собой Малфоя. Она всегда поражалась его способности полностью отдаваться работе. До сотрудничества с ним Гермиона и не предполагала встретить такого же трудоголика, как она сама.

— Давай нож. Ступкой я себе в прошлый раз мозоль на пальце натёрла.

Малфой молча протянул ей длинный нож, а сам взял мраморную ступку с пестиком, в которой магглы обычно растирали травы с оливковым маслом. Едва ли об этом знал Малфой. Он-то привык к пищи из ресторанов да от домовиков. Правда, наблюдая за движениями его рук, Гермиона думала, что у него бы получилось готовить. Для этого всего-то и требовалось — интеллект и интуиция. У Драко Малфоя было и то, и другое.

Расположившись на огромном столе по разные стороны, они молча разложили каждый свои ингредиенты и принялись за работу. Сбоку от них кипело на медленном огне противоядие. Гермиона не совсем понимала, за какую формулу зацепился Малфой, и на основе чего он его готовит. Она пришла, когда процесс шёл уже вовсю, и сейчас сложно было предположить формулу. Оставалось только довериться Малфою. Он явно знал, что делает. Иначе бы не делал. Или делал, но психовал. И тогда Гермиона предпочла бы закрыть дверь лаборатории с другой стороны. Работать с ним, когда у него что-то не получалось, было физически и психологически невозможно.

Спустя минут двадцать нарезания в стружку русалочьей чешуи, Гермиона отложила в сторону нож и спросила:

— Ты хочешь использовать закон Форбса, да? Малфой, это не сработает. Он был сумасшедшим. Провели уже тысячу исследований и доказали, что закон Форбса об подобности ядов ошибочен. Нельзя создать противоядие, добавив в основу первичное зелье. Это утопия.

— Грейнджер, — ехидно потянул Малфой, не прерываясь ни на секунду. Равномерно растирая ингредиенты один за другим, он ссыпал из в разные баночки. — Закон Форбса работает, я уже его проверял не единожды.

— Ты, безусловно, умён, — заметив довольную ухмылку на губах этого мерзкого слизеринца, Гермиона поспешно добавила: — В области зелий, конечно! Но не умнее многих других светлых умов нашего волшебного мира! Ты думаешь, Акайо Хасимото — дурак? Он умнейший зельевар нашего времени, но даже он потерпел неудачу!

— Очень рад, что у тебя есть кумиры, — потянул Малфой, насмешливо поглядывая на Гермиону исподлобья. — Тем жальче тебя расстраивать. Хасимото-сан — японец, азиат. А Форбс был американским тёмным магом. Ну? Соображаешь?

Гермиона нахмурилась.

— Думаю, что Хасимото-сан, хоть и светлый маг, но явно знает о тёмной магии достаточно.

Малфой закатил глаза.

— Не тупи, Грейнджер. Тёмная магия у японцев другая. Ему просто не понять Форбса в силу менталитета.

— А ты, конечно, понимаешь! — немного издевательски фыркнула Гермиона и опёрлась руками на стол. — Прости, Драко, что усомнилась в твоей гениальности. Видимо, следующий «Мерлин прайз» получишь ты, а не Акайо Хасимото!

Остановившись, Малфой отставил ступку в сторону и, подняв на Гермиону взгляд, поднял бровь:

— Я действительно получу следующий «Мерлин прайз», в этом можешь не сомневаться. Но Грейнджер… хватит ёрничать, ладно? Тебе не идёт.

Глубоко вздохнув, Гермиона спрятала лицо в ладонях, ругая себя саму за недостойную вспыльчивость. Видимо, нервное состояние сказывалось. Срываться на Малфоя не хотелось. Оно само как-то вышло.

— Прости, — тихо произнесла она, опустив руки и виновато посмотрев на стоящего напротив через стол Малфоя. — Я перенервничала, наверное. На самом деле, я верю, что ты сможешь его взять, если захочешь.

Гермиона едва заметно улыбнулась Малфою.

— Прости и спасибо, — добавила она. — Никогда бы не подумала, что ты будешь помогать Рону.

Малфой склонил голову на бок и улыбнулся уголком губ в ответ. Обычно так, без издевки.

— Я помогаю не Уизли, а тебе.

Гермиона почувствовала, как от его слов и пристального взгляда серых глаз у неё вспыхнули щёки. Малфой заметил и скривился в ухмылке.

— Кстати, ничего так костюмчик, — потянул он. — Но вчерашнее платье было красивее. Хоть и явно из маггловского масс-маркета.

От возвращения к привычным поддевкам Гермиона почувствовала почти облегчение. Часть её любопытствовала, что бы он ещё мог ей сказать.

— А ты будто бы знаешь, что такое масс-маркет, Малфой!

— Не поверишь, Грейнджер. Я даже знаю, что такое Гуччи.

Гермиона засмеялась от притворного ужаса на лице Драко.

— Откуда?

— Да мой отец после войны начал часто носить эти кошмарные спортивные костюмы в цветочек, — хмыкнул он. — Мама сказала, что так он пытался показать свою лояльность к магглом и магглорождённым.

— Боже! — сквозь смех выдавила Гермиона.

Малфой взялся за ступку и покачал головой.

— И не говори!

Спустя какое-то время, Гермиона потянула:

— Малфой?

— М-м-м?

— А они ведь не в цветочек… эти костюмы-то.

— Да?

— Ага. Это узор такой.

— А, гриндилоу с ним! Что так, что так — кошмар же, — Малфой поморщился, а на лице его было написано отвращение.

Гермиона улыбнулась, вспоминая все его аккуратные рубашки, жилетки, пиджаки, чёрные водолазки из дорогой ткани… Ну да. Вот кто-кто, а Драко Малфой вряд ли бы одел бархатное нечто от Гуччи.

Они работали до позднего вечера с несколькими перерывами на чай. Гермиона доела оставшиеся с завтрака круассаны. Она редко себе позволяла мучное, с горечью осознавая, что обмен веществ с возрастом лучше не становится. Но в этот раз выпечка пахла слишком вкусно, а Малфой издевался слишком сильно, подначивая вкусить запретный плод. Умяв несколько, Гермиона пообещала себе, что если вдруг ещё когда-нибудь в жизни ему придётся брать её на руки, и он заикнётся хоть словом о её весе, она непременно напомнит, кто именно науськивал её на круассаны.

Вообще стоило отдать Малфою должное — он был превосходным хозяином. Хотя едва ли человек его воспитания и состояния стал бы экономить на угощениях и комфорте для гостей. Деньги Малфой считал, но скрягой не был.

За день, проведённый в лаборатории за работой Гермиона почувствовала, как напряжение отпускает её. Было ли то дело в осязаемой уверенности Малфоя в успехе или просто ей становилось легче в тишине и тепле подземелий Харрогейт-холла, она не знала. Но к девяти вечера, когда пришло сообщение от Сесилии Селвин о том, что Рону стало хуже, Гермиона почти полностью расслабилась.

— Долго ещё? — спросила она Малфоя, когда тот уже третий раз за вечер сыпал в кипящее зелье цикутную пудру.

— Нет. Ещё полчаса, и можно будет добавлять амортенцию.

Гермиона вздохнула. Это был единственный пункт, в котором она поддавала сомнению действия Малфоя. Но он за весь день ни разу не вышел из себя и выглядел вполне спокойно. Словно каждый день варил противоядия.

Хотя в сущности, ему действительно приходилось делать это часто. Волшебники Англии обладали удивительным свойством попадать в неловкие и неожиданные ситуации, которые часто подвергали их жизни опасности.

— Ты точно уверен, что это сработает? — тихо спросила Гермиона, наверное, в первый раз за всё это время.

— Иди попей чая, — вместо ответа сказал он и вернулся к котлу с шипящей русалочьей амортенцией. В нормальных условиях её было принято варить несколько недель, но при экстренных случаях применяли катализатор.

Гермиона в лаборатории осталась, но от стола отошла. Она устроилась на диване у камина (который был устроен Малфоем исключительно в целях обогревания помещения) и уставилась на игравшее с поленьями пламя. Ей всегда нравились дома с каминами. Они напоминали ей дом её бабушки в Бристоле — небольшой, но уютный и с красивым камином с гостиной. Каждое Рождество рядом с ним выставляли длинный стол, за которым собиралась вся семья.

Теперь семьи не было. Бабушка умерла, когда ей было одиннадцать, так и не узнав, что Гермиона — волшебница. Родители теперь жили в Австралии. Противоядия от «Обливиэйта» не существовало. А старый бристольский дом достался её дяде. Тот вовремя подсуетился и подсунул впавшей в беспамятство бабушке завещание. Вот так совершенно нелепо её родители лишились возможности даже изредка навещать родной город.

Спустя полчаса, когда Малфой полез за колбой для амортенции, Гермиона встала и подошла к котлу. Приближался решающий момент, после которого можно ударяться либо в слёзы, либо в смех. Но Гермиона не чувствовала напряжения. Она молча следила за тем, как Малфой отмеривает колбу свежесваренной амортенции и по чуть-чуть вливает её в котёл с противоядием, тщательно перемешивая. Он вытряс всё до последней капли и перемешал, выключил огонь и стал ждать. В течение долгих пяти минут ничего не происходило — зелье просто медленно переставало булькать, и на его поверхности всё реже появлялись пузырьки. Гермиона прикусила губу, но молчала. Малфой выглядел сосредоточенным и спокойным, а значит волноваться было не о чем. Она ему доверяла.

На него действительно можно было положиться.

Спустя десять минут зелье в котле зашипело, а наружу начал клубиться розовый пар. Его было так много, что в нём утонула почти вся лаборатория. Гермиона залезла на стул, прекрасно зная, как опасны могут быть испарения волшебных зелий.

Оставшийся на полу возле котла Малфой хмыкнул, проследив за Гермионой. Сам он по пояс стоял в розоватых облаках.

— В следующий раз, когда какой-нибудь репортёр будет говорить, как мне повезло с такой смелой и бесстрашной коллегой, я расскажу ему, как ты пряталась на стуле от безобидных паров амортенции.

Гермиона вспыхнула и спрыгнула вниз.

— Откуда я знала, что они безобидные?

— Были бы обидные, я бы предупредил, — спокойно ответил он, но в глазах искрилась насмешка. Добрая, на самом деле.

Ну вот. Щёки в который раз за вечер залились румянцем. Гермиона не хотела задумываться о причинах, совсем не к месту было. Но благодарность в душе за столь ценную помощь разрасталась и становилась всё сильнее. Он ведь даже ни разу не поддел из-за того, что она так по-глупому решила подлить себе амортенции. Он даже тему эту не поднимал. Просто без слов взял — и помог. Её… мало заботили причины. Даже если он когда-нибудь что-нибудь за это попросит (что маловероятно, потому что иначе Малфой бы сразу об этом сказал). Он просто был рядом, делясь своей внутренней силой в момент, когда ей не доставало собственной.

Пока Гермиона ошарашенно разбиралась в сумбуре собственных чувств, Малфой разлил зелье на несколько колбочек и аккуратно составил их в коробку для переноски.

— Можешь отнести это в Мунго. Рыжий заждался, наверное.

Гермиона улыбнулась от того, как привычно скривился Малфой при воспоминании о Роне.

— За что ты его так не любишь? — спросила она, обходя стол в вставая рядом.

— За недалёкость, — фыркнул Малфой. — Из всех семейки он самый туго соображающий.

Гермиона склонила голову, думая, согласиться или нет. Рон действительно никогда не блистал академическими достижениями и мало интересовался знаниями, самообразованием. Он был самым обычным мужчиной, любящим квиддич, пятничные встречи с друзьями, женщину рядом. Рон Уизли по жизни не был притязательным. Он был хорошим парнем. Иногда обидчивым, но чаще — добрым и отзывчивым.

Туго соображающий?

— Скажи ещё, что ты не согласна, — пробормотал Малфой, засовывая руки в карманы, и поёжился. Гермиона стояла совсем рядом и молча смотрела на него. — Что?

— Спасибо тебе за всё, Драко, — произнесла она.

— Слишком много спасибо, Грейнджер, я начинаю бояться, — в тон ей ответил Малфой.

Гермиона улыбнулась, смотря прямо ему в глаза. До безумия хотелось обнять его. Потому что просто «спасибо» иногда недостаточно. И то, что она ощущала, не передавалось словами.

— Возьмёшь меня обратно на работу? Я хочу забрать заявление об увольнении.

По губам Малфоя скользнула усмешка.

— Только если пообещаешь больше не чудить так. Мне не понравилось играть в рыцаря, — хмыкнул он.

Гермиона улыбнулась и подхватила коробку. Нет, он всё-таки намекнул. Выходя из лаборатории, она думала о том, что Драко Малфой в рыцаря не играл, он им был. Безусловно, не всегда. По жизни Малфой часто совершал мерзкие и отвратительные поступки. Он мог быть жестоким. Мог унижать и уничтожать людей. Гермиона видела это не раз. Но для близких он был способен на многое. В этом они были похожи. И это она в нём ценила.

Передав коробку Сесилии, Гермиона ушла в кофейню при больнице, где часто сидели родственники больных в ожидании новостей от целителей. Она отправила Джинни патронуса с сообщением о том, что противоядие создано. Как — она расскажет когда-нибудь потом. Сейчас друзья вряд ли были готовы к сообщению о том, что Драко Малфой готовил для неё противоядие. Для них он был всего лишь её начальником.

Ночь была сложной. Минуты текли долго, а часы — и того хуже. Гермиона выпила несколько кружек кофе. Она не нервничала. Она знала, что Рон очнётся. Малфой был отличным зельеваром. Противоядие должно было помочь.

Гермиона сидела и думала о том, что скажет ему при встрече. Придётся сказать правду. Потому что врать уже смысла не было. Он и сам всё поймёт. Ей же хотелось лишь смягчить боль обиды. Пусть, пусть обижается на неё! Она перед ним тоже виновата. В первую очередь, — за обман. Она говорила Малфою, что врать близким — бесчестно. Но сама на протяжении долгого времени так ведь и поступала. Рон в праве на неё обидеться. Главное, чтобы он жил и был счастлив. А Рон сможет, Гермиона была в этом уверена.

Несмотря на то, что первую дозу противоядия Рону дали ещё ночью, посетителей к нему пустили только в десять утра, когда пришёл на работу весь персонал. К этому моменту он уже выпил три дозы и, хоть и чувствовать слабость, всё же разговаривал и улыбался. Первыми в кабинет зашли миссис Уизли и Джинни с Гарри. Гермиона дала им возможность обнять его первыми. Их разговор не будет таким сложным.

Она ждала своей очереди полчаса. Миссис Уизли смог выдворить только строгий целитель, ведущий Рона.

В дверях палаты Гермиона разминулась с Джинни, махающей брату напоследок. Рон счастливо улыбался сестре. Когда его взгляд переместился на Гермиону, он изменился в лице. Улыбка сползла с его губ, и весь он как-то напрягся.

Это больно укололо Гермиону, хотя она и понимала, что заслужила.

— Тебе уже рассказали? — спросила она, подходя ближе и садясь на в ногах на его постель.

Рон кивнул, а потом прохрипел:

— Да, целитель пояснил, что произошло, — он внимательно рассматривал её. — А у меня было время обдумать.

Они долго молчали. Гермиона не находила слов. Ей хотелось сказать «прости меня, пожалуйста», но в горле стоял ком. Она не хотела произносить того, во что сама не верила.

Сама себя она бы не простила. По крайней мере, не скоро.

Потребовалось бы время.

— Скажи, Гермиона, я что, такое чудовище?

Она вздрогнула и подняла глаза, ошарашенно вглядываясь в родные черты лица. Голос Рона почему-то хрипел, но это определённо были его слова.

— Нет, Рон, ты совсем не чудовище, — слабо начала она, чувствуя, что ещё немного, и застонает. Ей было больно — за себя, за него, за всю эту ситуацию. Как они в неё попали?

— Почему ты мне не сказала? — прохрипел он. — Думаешь, я бы обиделся на тебя? Или перестал бы общаться? Или что? Я, конечно, тоже хорош… но я искренне думал, что тебя всё устраивает. Ты всегда казалась мне счастливой. Всегда улыбалась.

— Рон, прости меня… — всё-таки выдавила она.

Рон покачал головой, и Гермиона прикусила губу до слёз. Она думала, что была готова к его реакции. Так почему же больно?

— За что тебя прощать? — невесело усмехнулся он, смотря на неё с больничных подушек. У него был нездорово-бледный цвет лица. — За то, что я сам баран?

— Ты не баран, Рон, — эмоционально затрясла головой Гермиона.

Он помолчал пару минут, а потом хрипло произнёс:

— Пока продаём квартиру, я поживу в Норе. Прости, не могу тебе по-джентльменски её оставить, — Рон грустно скривил губы. — Я едва ли долго протяну на своём аврорском жаловании.

— Да ты и не должен, — Гермиона качнула головой и улыбнулась сквозь слёзы. — Что бы там не думал, ты мне очень дорог. Не как мужчина. Как человек, как друг. Я не хочу тебя терять.

Рон глубоко вдохнул и отвёл взгляд. Вряд ли ему было легко. Ведь для него проблемы действительно не существовало. Она подтолкнула их к расставания. Рон по-прежнему её любил. А отойти в сторону, когда любишь, да ещё и остаться при этом в близких платонических отношениях… На это был способен не каждый.

Наконец, он произнёс:

— Я не обещаю, что стану тебе таким же другом, как Гарри. При мысли, что мы не вместе, меня берёт злость. Так что дай мне время, пожалуйста. И постарайся не показываться мне на глаза с новым парнем.

— У меня нет нового парня, Рон.

— Ну, когда вот появится, тогда и не показывайся. Я хочу привыкнуть, что ты, — Рон поморщился, и Гермиона почувствовала укол вины, — не моя.

— Хорошо, — тихо произнесла она и через силу улыбнулась. Наверное, глупо было ощущать себя виноватой за чувства, но она часто задумывалась о том, что в отношениях Гермиона Грейнджер ведёт себя как сущая дурочка.

Они проговорили ещё с пять минут. В основном, о том, как быстро получится продать квартиру, и что делать дальше. Потом Гермиона попрощалась с Роном и вышла из палаты. Больше за те несколько дней, что он лежал в Мунго, она не пришла ни разу. Рон сам её об этом попросил.

— Грейнджер, не будь такой наивной, я тебя прошу, — поморщившись, прошипел Драко Малфой, со злостью втыкая вилку в горячий бутерброд. Сидящая за столиком напротив старая волшебница кинула на него неодобрительный взгляд. Малфой сжал зубы, чтобы быть приличным до конца и не срываться на пожилых. — Он же просто хочет тебя трахнуть!

Гермиона, глубоко вдохнув, терпеливо произнесла:

— Не думай о людях так плохо. Мистеру Райту просто сообщили, что я превосходный специалист в области магических уставов и регламентов.

Малфой откинулся на спинку стула и отвёл взгляд на парад школьников по другую сторону стекла. Стоял ясный тёплый день и, видимо, их на кой-то чёрт привели на Косую аллею. Поразвлекаться? Вот нынче порядки в Хогвартсе, на их век такого не перепало.

— Мистер Райт смотрит на женщин, как на куски мяса, — процедил Малфой, не отрывая взгляда от школьников. — И ты просто дура, если не понимаешь этого. Этот безмозглый тренер не менее безмозглой квиддичной команды туп, как пробка самого дешёвого палёного вина. А ещё явно скуп. Так что я бы на твоём месте, расторгал все договорённости. Сколько он тебе обещал заплатить за эти чёртовы регламенты для игроков в квиддич? Скажи, и я тебе выдам премию в три раза больше. Потому что всё равно это явно копейки.

Гермиона пожала плечами.

— Я же не за деньги работаю, а за интерес.

Малфой смерил её быстрым презрительным взглядом.

— Сильно интересно ловить на себе сальные взгляды этого перекаченного ублюдка?

Гермиона отвернулась и призвала себя к спокойствию. Не совсем такой реакции она ожидала, когда рассказывала Малфою за их обеденным перерывом о новом предложении. Она всё ещё работала на Драко и всем была довольна, но интересные подработки никогда не бывали лишними. Так, для души.

— Мне интересно разобраться в новом вопросе — квиддиче. Я о нём мало знаю, а теперь выдался шанс узнать с потенциальной пользой для общества!

— Мерлин, дай мне сил, — пробормотал Малфой, подняв взгляд к потолку. — Грейнджер, ты вроде как рассталась с рыжим только месяц назад. Ты что, забыла, что такое мужчины?

Гермиона раздражённо вспыхнула, локтями на стол и наклонилась к нему:

— Нет, не забыла! Да и с чего тебя так интересует моя личная жизнь, Малфой? А вдруг у нас с мистером Райтом что-нибудь получится?

— Меня сейчас стошнит, — пробормотал сидящий напротив Малфой и кивнул проходящей мимо официантке. — Милая, принеси счёт, пожалуйста.

— Неженка! — фыркнула Гермиона и откинулась назад, сложив руки на груди.

— Да нет, просто эстет.

— Ну, да, простите, мистер Малфой, запамятовала.

— Нет ничего эстетичного в сексе с этим стоеросовой дубиной. Он же только и научился в жизни, как битой махать, — потянул Драко.

— Малфой, ты что, ревнуешь? — улыбнулась Гермиона. В любом другом бы случае она была бы уверена на все сто процентов, но логика действий Драко Малфоя всегда отличалась странностью и переменчивостью. И понять, что у него было в голове, едва ли было возможным.

— Вот ещё, — процедил он, отвернувшись на официантку. — Было бы к кому.

Гермиона поджала губы, чтобы не улыбнуться, и достала из сумки папку документов со своими записями. Беседа с Малфоем начала утомлять — он то ли действительно глупо ревновал, то ли встал не с той ноги. Можно было заняться своими делами, пока её странный начальник переваривал собственных тараканов.

За первый месяц жизни без Рона эта разработка регламентов стала её главной отдушиной. Нет, безусловно, самой-самой главной было мирное существование в лаборатории с Малфоем. Во время их работы она отвлекалась от всего и забывала обо всех переживаниях. Стены его дома словно отталкивали весь негатив, а сам Малфой был той опорой, которой ей так долго не хватало в жизни. Гермиона довольно быстро осознала, что её чувства переходят все границы слова «благодарность» и больше напоминают очертания слова «эгоизм». Ей нравилось проводить с ним время, ей нравились его мерзкие, ершистые фразочки, насмешливые взгляды и якобы-не-забота. Которая на самом деле являлась ни чем иным как искренним участием. Гермиона эгоистично наслаждалась их совместным временем. Но в последнее Малфой готовил какой-то теоретический материал по зельеварению, и Гермиона много времени проводила дома в одиночестве. От скуки и самокопания хотелось лезть на стены. Так что когда ей пришло письмо от капитана квиддичной команды Англии с заказом на работу, она без разговоров согласилась. Закопавшись в кипы бумаг и юридических терминов, Гермиона наконец-то смогла отвлечься.

С Роном они пока почти не виделись, и, наверное, это было к лучшему. После отравления у него остались осложнения в виде хриплого голоса и периодической нервной дрожи. И если первое казалось не таким уж и страшным, то второе поставило крест на его карьере аврора. Гермиона чувствовала себя отвратительно, осознавая, что вина за его погубленные мечты лежит на ней. Джинни, конечно, успокаивала её, что Рон теперь работает в магазине Джорджа и очень доволен, но Гермиона всё равно знала, что это то, что всегда будет лежать между ними.

Оставалось только работать и продолжать жить.

Тряхнув головой, Гермиона перелистнула страницу и уставилась на собственные записи.

«Что следует делать спортсменам перед международными играми? Каков рацион? Каков протокол?»

Мистер Райт сказал, что старые регламенты безнадёжно устарели, и их необходимо обновить. Но что можно посоветовать спортсменам, когда ты сам в спорте абсолютно не разбираешься?

Гермиона задумчиво прикусила нижнюю губу и сделала то, что поклялась себе больше никогда не делать.

Она попросила совета у Малфоя.

— Эй, Малфой, как ты думаешь, какой рацион у квиддичных спортсменов должен быть в день матча?

Малфой отвлёкся от своего молочного коктейля и обратил на Гермиону своё внимание.

— Главное — феликс фелицис в утренний кофе. Остальное пусть едят, что хотят.

Гермиона почувствовала, как лицо начинает гореть.

— Это бесчестно! Это называется — допинг!

— Что такое — допинг? — заинтересованно склонил голову на бок Малфой.

— Это мошенничество в маггловских видах спорта посредством использования медикаментозных методов, — пояснила недовольная Гермиона. Ну вот и что делать с этим человеком? — Спортсмен принимает таблетки, повышающие его физические показатели.

Малфой хмыкнул, допил коктейль и встал из-за стола.

— Не удивлюсь, если допинг придумали слизеринцы, — посмотрев на надувшуюся Гермиону, он улыбнулся одним уголком губ. — Вставай, Грейнджер. У меня заказ для Мунго надо доварить и разработка для конкурса «Мерлин прайз» простаивает. Без твоих яростных взглядов они не приготовятся.

Гермиона фыркнула. Ну, конечно. У него всё приготовится даже без его участия. Стоило признать, что зельевар из Драко Малфоя получился отличный. Кинув взгляд на то, как он у стойки заказов расплачивается за их обед, Гермиона едва заметно тепло улыбнулась.

Да и мужчиной он был потрясающим.

Даже когда пытался быть мерзким.