Гуси-лебеди (джен)

Богата земля наша матушка, и кто только на ней не живёт — и лешие, и птицы Сирин, и русалки, и... да что там перечислять!.. живут все бок о бок, живут мирно — спокойно, никто никого не трогает... Да и что делить-то? Небо да солнце, да леса с полями? Так этого добра на Руси хватает, и никто не озабочен тем, что сосед на соседа обликом особо и не похож! Потом случилось так, что на земле нашей появились эльфы, которых согнали с их родных мест злобствующие, не в меру ретивые пасторы. Бесприютные скитальцы попросили убежища политического... и получили его, так как царь Матвей Премудрый был в таких вопросах вполне толерантен, проблемами иных рас заморачивался не сильно, а возмущённые вопли иноземных святош ему были по барабану. Так или иначе эльфы, а потом и гномы, которым также не стало житья спокойного в их прежде таких спокойных землях, и те тоже перебрались на Русь (против этого никто и не возражал, так как славились эти самые гномы на весь мир своим кузнечным и ювелирным делами), у нас на Руси вполне прижились, стали процветать как в вопросах торговли, так и во всём остальном, а эльфы настолько были прекрасны ликом, что вскоре стало заключаться столько смешанных браков, что только держись! Впрочем, никто особо на сей счёт не возмущался, так как дети от них рождались умными, зело красивыми... и кому какое дело, если твой супруг (или супруга) ушастый, глазастый... зато пригожий, и руки вставлены именно тем концом, каким их и задумывала вставить природа! Правда, у всей этой благодати оказался и большой минус — вслед за несчастными переселенцами в наши края подтянулись орки — злодеи и кровопийцы мерзопакостные, вида богомерзкого, кои принялись грабить путников честных по всем дорогам, не брезгуя иной раз и человечинкой подзакусить. Ну, на это у царя Матвея был один ответ — клетка, дыба и плаха... А что, чаи с ними распивать, что ли?

Что же касается двух главных героев... Ну, что о них сказать? Папа — человек, мама — эльфийка, а дети... дети башибузуки самые настоящие и неизвестно, чья кровь в них больше башибузуйствует — человечья или эльфийская!

...Жара несусветная, солнце так и печёт... а батюшка с матушкой в город на рынок собрались (приспичило им в такую погоду!) и говорят своей дочке Мариэль (в простонародье — просто Маша) :

— Машенька, доченька, едем мы в город, вернёмся к вечеру. Ты в доме прибери, огород обиходь, и главное, за братцем своим младшеньким при…

— Кончай лабуду, мам! — вздохнула та и, высморкав нос, вытерла пальцы о подол сарафанчика. — Никто сейчас сказок не читает, одно только фэнтези, так что...

— И то верно! Тогда слушай, Машка, и запоминай: посуду чтоб вымыла как следует, а не как в прошлый раз — жир по краям разгваздала и...

— "Фейри" купи! Думаешь, приятно голыми руками в сале ковыряться?

— "Фейри" ей подавай! — ахнула матушка. — Нет, вот я в твои годы...

— Ночей не спала, досыта не ела! Знаю уже эту песню. Если в вашем тысяча лохматом году это и было, то сейчас всё по-другому! Между прочим, эльфы-технологи давно выставили на рынок новую посудомойку — сама моет, сама высушивает... Правда, иной раз и взрывается по причине не слишком-то качественного колдовства — да так, что и посуду вдребезги разносит, и дом, и самого хозяина всего этого, так что порой лучше своими руками что-то сделать, чем их магией воспользоваться... Ещё что-нибудь?

— Что ещё? Ах, да! Дом прибери, кур накорми, грядки прополи и, самое главное, следи за братцем своим Иванушкой, чтобы этот юный террорист в чужие огороды не совался, кур соседских не щипал и окон, как в прошлый раз, не побил... а то эти треклятые стекольщики за свой товар три шкуры дерут!

— Блин-н, вот тебе и летний отдых... — тяжело вздохнула Мариэль. — Лучше бы вы его с собой взяли...

Проводила она родителей, да тут же за хозяйство принялась: посуду вымыла, пол подмела, кур накормила, грядки прополола, а Иванушку (чтоб бед не натворил!) к крыльцу за ногу привязала — и ей спокойнее, и ему порки меньше...

— Машка! — послышался с улицы крик, и над забором появилась конопатая рожица Катюшки. — Мы играть идём... Пойдёшь с нами?

— Рада бы... Да вот только с кем этого бандита оставить?

— Дома запри.

— Ага, щас! Я когда его в прошлый раз дома одного оставила, такое было! Этот паразит почти все горшки побил, занавески с окон посдёргал, цветы распотрошил, а про подушки и говорить не буду... До сих пор в углах пух и перья находим!

— А ты его с собой возьми и там, на поляне, к дереву-то и привяжи! — осенило Катьку. — И сама поиграешь, и ему, опять же, свежий воздух на пользу будет!

Так Мариэль и поступила. Усадила братца на краю поляны, привязала аки пса цепного (причём была укушена за руку), а сама пошла играть в жмурки-пряталки и салки.... Опомнилась уже под вечер, так как в животе изрядно урчало от голода, да и родители должны были уже скоро вернуться. Хвать, а братца-то и нет! Лишь трава примятая да верёвка развязанная...

— Вот зараза! Удрал-таки! — всплеснула Мариэль руками и, не особо надеясь на свидетелей побега, безнадёжно спросила. — Катя, Танька! Вы братца моего не видели?

— А он в лес убежал! — пискнула самая младшая из девчонок — Ульянка. — Не заблудился бы... Встретится с орком — пожалеет, что с поляны удрал!

— Это орк пожалеет, что с моим братцем встретился! Та ещё подрощенная сволочь... Ладно уж, пойду его искать, а то родители вернутся — семь шкур с меня снимут... Он же их любимчик!

И пустилась Мариэль в путь неблизкий да опасный по оврагам да сквозь кусты цеплючие, по стволам деревьев поваленных... Шла она, шла да и набрела на вы-ысокое дерево, алыми яблочками усыпанное.

— Фрукты... Ну да ладно, хоть червячка заморю...

Едва она протянула руку за самым близким к ней яблоком, как дерево пришло в движение. Плавно развернувшись, оно взмахнуло ветвями и так наподдало не ожидающей такой подлянки от ничем не примечательного представителя флоры Мариэль, что та покатилась в одну сторону, сандалии её — в другую, а платочек взлетел вверх, повиснув на самой верхушке росшей по соседству ели.

— Зараза! — завопила ушибленная, поднимаясь и потирая локоть. — Ты, общага для гусениц, оборзела вконец?! На кого замахиваешься?!!

— Яблочки не тронь! — внятно прошелестела яблоня. — Не для тебя они...

— Развели мои предки на нашу голову деревья говорящие... Ой, да успокойся-успокойся, не нужна мне твоя кислятина! — сплюнула девчонка и, кряхтя, полезла на ёлку — платок выручать. Сделать это оказалось непросто — ель была колючая, да и отдавать свою добычу просто так явно не собиралась... но в конце концов молодость всё же победила. Скатившись вниз, Мариэль выплюнула набившуюся в рот хвою, удручённо осмотрела поцарапанные коленки и, вздохнув, направилась было дальше, но тут яблоня качнулась и зашелестела листьями:

— Машенька, милая...

— О-о, как мы запели! Говори сразу — что тебе надо?

— Ну, ежели так... Слышь, девка, ну-ка, толкни меня!

— Ты что, совсем офонарела?! Я тебе не Шварценеггер, чтобы деревья своим торсом бить! Попроси лучше рыцарей, они помогут!

— Да-а, уж они-то помогут... Только, боюсь, после их помощи меня только на дрова отправить придётся, а ты бы знала, как эти самые яблочки растить тяжело... Себя во всём обделять, соком их поить, под солнышко подставлять, чтобы бочка налились! А сейчас их столько, что ветви гнутся...

— Так тебе яблоки сбить надо? В чём проблемы?

Мариэль ухватила в каждую руку по несколько ветвей и так дёрнула, что яблочки красно-жёлтым градом застучали по траве, попутно приложив по макушке и свою помощницу.

— Ой, ну у тебя и яблочки! — поморщилась та, потирая ушибленную макушку. — Хрен откусишь, фиг прожуёшь...

— А ты попробуй! — посоветовала яблоня, с облегчением расправляя ветви и поводя ими из стороны в сторону. — Десяток бесплатно, остальные — золотой за килограмм!

— Офигела?! Они у тебя что, из садов самого эльфийского короля?!

— Я, если хочешь знать, как раз из них родом! — подбоченилась яблоня. — Когда-то меня ещё семечком принесли в этот лес и посадили...

— Но было это давно и неправда! — вполголоса пробормотала Мариэль и вздохнула. — Яблонька, а ты братца моего случайно не видела?

— Это какого такого братца?

— Ну, какого... Мелкая такая скотина в голубой рубашке и серых портках, под глазом царапина...

— А-а, так это твой братец?! Ты мне тогда вот что скажи — кто его воспитывал?

— Как кто? Матушка и батюшка... ну, и я немножко!

— Оно и видно. Сожрал штук пять яблок, и хоть бы спасибо сказал... да ещё и морду лица скривил — яблочки, говорит, у тебя такие, что в аджику добавь — и уксуса не надо будет!

— Гурман, однако! Слышь, яблоня, а куда он дальше пошёл?

— Видишь дымок? В ту сторону иди и не ошибёшься! — взмахнула яблоня ветвью, попутно съездив по макушке своей "спасительнице". После недолгой ругани Мариэль направилась в указанную сторону, набрав перед этим в подол сарафанчика с десяток яблочек наливных да румяных...

...Яблочки пришлось вскоре выбросить: кислятина оказалась просто неимоверная! Мариэль с сожалением покосилась на их наливные бочка и, вздохнув, поплелась дальше. А что уж тут поделаешь — яблоня-то дикая, некультурная...

Дымок виднелся всё ближе и ближе, вскоре ветерок принёс аппетитный запах немного подгоревшего печева... Мариэль сглотнула слюнку, потёрла заурчавший живот и, обогнув толстенную сосну, вышла на поляну, посреди которой стояла... печь — одна из тех многих, что эльфы, которые по самые свои длинные и острые ушки влюбились в русские народные сказки, понаставили повсюду, заботясь о пропитании путников усталых и проголодавшихся (хотя их эти самые путники особо об этом и не просили). С виду это была самая что ни на есть обычная русская печка — немного ободранная, наспех побеленная. Возле неё красовалась кучка дров, топорик, кадушка, в которой пыжилось что-то пухлое, белое.

— Печка, приветик! Ты, это... братца моего не видала?

Из трубы вылетел клуб дыма:

— Это такой маленький хам со всклокоченной башкой? Который взрослым грубит?

— Ё-моё! И тут успел отметиться... Что на этот-то раз?

— Угощаю я его пирожком с пылу с жару, а он мне: "Твоими пирожками, тётка, даже бомжа стыдно угостить, а ты их ребёнку суёшь. Хочешь, чтобы я от заворота кишок загнулся?"

— Вот такой забавный он зверёк... Так куда он хоть дальше пошёл?

— А во-он туда! — из трубы вылетел клуб дыма и сложился в указательную стрелу. — Иди, девочка, да возьми пирожка на дорожку. Они у меня вкусные да мягкие!

Из устья печки выдвинулся противень, на котором лежало с десяток пирожков — чёрных, кривых, нестерпимо воняющих гарью...

— Угощайся, милая! — проворковала печка. — Ешь на здоровье!

Мариэль осторожно взяла один пирожок, другой. Больше брать не стала, сколько печка ни уговаривала.

— Диета у меня! Сама понимаешь, вдруг кастинг будет на невесту эльфийского принца, а у меня сто двадцать на сто двадцать на сто двадцать... Ужас-то какой!

Удалившись от гостеприимной печки на безопасное расстояние, Мариэль разломила один пирожок и осторожно понюхала мясо. Тесто она есть не стала, не хотелось рисковать здоровьем и жизнью — полусырое внутри, горелое снаружи. Да и мясо как-то особого доверия не внушало...

— Хрен разберёшь, что за начинка тут — то ли мяукала раньше, то ли гавкала... А может, матом ругалась. Лучше не рисковать!

Мариэль перелезла через поваленный ствол ели, с боем продралась сквозь заросли дикой малины, оставив на колючках клочки многострадального сарафанчика.

— Ну, сволочь несовершеннолетняя, попадись мне только! — шипела она, отряхивая изрядно ободранную одёжку. — Я так скоро как модель от кутюр буду выглядеть — то ли псы бешеные одёжку драли, то ли моль недоела и от изжоги померла... в общем, хоть копеечку подавай! Вот доберусь до тебя и...

Ноги скользнули по чему-то мягкому и склизкому и Мариэль, не успев даже протестующе булькнуть, с головой ушла под воду, которая была совершенно белой, да и на вкус какой-то странной.

— Молоко! — возмутилась она, вынырнув и с отвращением отплёвываясь. — С детства его ненавижу... Долбаные предки мои эльфы... Чтоб им по гроб жизни икалось за их любовь к русским народным сказкам!!! Ну как я могла забыть, что после печки идёт молочная река с кисельными берегами?!! И как я теперь выберусь?

Вопрос был дельный. С обеих сторон речку стискивали берега из густого овсяного киселя, больше похожего на застывшие сопли, чем на что-либо съедобное... Выбраться на сухое твёрдое место по этой пакости, разумеется, не получилось бы, так что Мариэль поплыла дальше, оглядываясь — нет ли где какой палки или ещё чего-нибудь... Рядом с ней плыл всякий разный мусор — ветки, сухие листья, какие-то бумажки, дохлая мышь... На миг представив себе, что существуют такие идиоты, которые с радостью пьют эту гадость, Мариэль сплюнула и, увидев свисающую над рекой ветвь дерева, радостно взвизгнула, взбила ногами белый молочный бурунчик и ухватилась за спасительницу. Уже на сухом берегу, кое-как очистив ноги от осклизлых комков киселя, она огляделась и, увидев неподалёку мост (опять же эльфийской работы!), тяжело вздохнула. Одно хорошо — хоть выбралась на нужную сторону. Слабенькое, конечно, утешение, но лучше что-то, чем ничего. И за каким фигом этим недоумкам-эльфам (да, они родичи по крови... но всё равно недоумки!) понадобилось портить хорошую, чистую речку и превращать её вот в это белое недоразумение? Общественный бесплатный пункт питания решили открыть? Так ведь кисель в рот взять нельзя, качество молока тоже оставляет желать лучшего... Впрочем, что можно ждать от эльфов, взращённых на нектаре, амброзии и сухоньких крылышках рябчиков? Откуда им знать, чем питается обычный, среднестатистический человек? Хотя нет, поправила сама себя Мариэль, вот моя мама-эльфийка... впрочем, теперь, после усердного поедания вкуснейших русских пирогов, наваристых щей с мясом и рассыпчатых каш с маслицем сливочным ни за что и не угадаешь, что эта дородная красавица когда-то была стройной эльфиечкой... Только острые ушки расовую принадлежность и выдают! Ещё раз удручённо обозрев белую гладь, что лишь по чистому недоразумению носила гордое звание реки, Мариэль сплюнула и, плюхнувшись на землю, принялась стаскивать с себя мокрый сарафанчик... и вдруг откуда-то сверху и слева раздалось удивлённое и донельзя возмущённое восклицание. Девочка глянула в ту сторону и обнаружила сидящую на ветвях... русалку — самую что ни на есть классическую русалку с длинными зелёными волосами и изумрудного цвета чешуйчатым рыбьим хвостом.

— Я не поняла... — скрипучим, совсем не музыкальным голоском брезгливо произнесла та. — Это что за подстава такая?! Я что, в ЭТОМ жить должна?

— А что тебе не нравится? И поплавать можно и еда всегда под боком! — фыркнула Мариэль. — Кстати, а ты откуда взялась-то, такая хвостато-чешуйчатая? У нас вроде такие не водятся... Мавки-русалки разве... так они в рубахах до пят с вырезами до пупа и разрезами по бокам до самых подмышек щеголяют... и хвостов у них не наблюдается.

— Из Дании я... — вздохнула горестно русалочка. — Слышала, небось, про тамошний памятник, что на берегу стоит? Так это с меня лепили!

— Ну да, ну да... Ещё одна эмигрантка на нашу голову! Так что делать дальше собираешься? Здесь, сама видишь, нормальная рыба не обитает... разве что мазохистка по жизни, которой скандинавская кухня снится... Или в селёдку в молоке поиграть решила?

— Хм-м, а здесь поблизости нормальные водоёмы имеются? Или у вас они все такие... принудительно-съедобные?

— Есть, конечно. Во-он там, километрах в десяти есть, только как же ты... — Мариэль и договорить не успела, как русалка залихватски свистнула, и откуда-то сверху к ней спустилась... самая настоящая метла. Русалочка боком уселась на неё, подмигнула разинувшей рот девочке и усвистнула в указанном направлении. Мариэль постояла ещё немного и, спохватившись, бросилась застирывать сарафан.

Под жарким летним солнцем сарафанчик, кое-как прополощенный в ближайшем ручейке, быстро высох, и Мариэль отправилась дальше, раздумывая о том, куда же мог умотать её братец. Судя по маршруту, на Северный полюс, не иначе... И ведь дойдёт, паразит малолетний, дойдёт! И не надо говорить, что ребёнок маленький, а там вокруг орки и тролли разные! Это орков надо пожалеть, что им на пути такой "малыш" встретится — сразу пересмотрят свои взгляды на жизнь и начнут морковкой питаться!

...Неожиданно лес как по мановению волшебной палочки расступился, и Машенька (или Машенька — кому как нравится, говорю!) вышла на просторную светлую поляну, посреди которой стояла, изредка переминаясь... избушка на курьих ножках — крепких, жилистых, покрытых сероватым пухом. Избушку эту некогда подарил жившей в лесу старой волшебнице Яге Яггишне (в простонародье Баба Яга) — сильному магу Земли сам эльфийский король, когда та спасла его любимую и единственную дочку — эльфийскую принцессу от орков-разбойников, которые напали на караван, что возвращался из соседнего города, где эта принцесса у своего жениха гостила. Застигла Яга их в самой чаще лесной, когда орки собирались принцессу... Ну, что могли сделать несколько некрасивых, здоровенных мужиков с одной красивой и весьма фигуристой девушкой — думаю, поймут и самые тупые. Итог всей этой истории был таков — скорая на расправу бабка, не особо раздумывая, превратила горе-насильников в корявые сосны, восполнив тем самым ежедневно вырубаемый на дрова лесной массив. А что, зелёные насаждения тоже пополнять надо!

— Ни фига ж себе бройлер! — ахнула Машка. — Вот это окорочка, я понимаю... Эй, избушка на курьих ножках, повернись к лесу задом, а ко мне передом!

Избушка чуть наклонилась, глянула на девчонку подслеповатым окошком, кудахтнула и, после секундного раздумья, начала медленно разворачиваться.

— Это кто тут мою избушку-старушку беспокоит? — послышался старческий голос, а из двери выглянула сухонькая сгорбленная бабка со сморщенным, как печёное яблочко личиком, на котором сверкали неожиданно молодые чёрные глаза. — А-а, явилась, не запылилась... Машка, что ли?

— Она самая... Бабушка Яга, ты это... моего братца не видала?

— Иди, забирай своего братца! — сурово сказала Баба-Яга. — Дрыхнет он... Налопался блинов со сметанкой и медком, да и спит себе на печи. Поднимай своего опекаемого, а то мне его до дома провожать недосуг!

Мариэль резво взбежала по лесенке, зашла в избушку, где и увидела братца своего Иванушку — мирно спящего, сметаной да мёдом перемазанного.

— Дрыхнешь, паразит? — грозно спросила она и пихнула спящего в бок. — Спишь? Я тут поллеса оббегала, вся в синяках и шишках, а он... Вставай, хронь!

— Отстань, дура! — отчётливо сказал Иванушка и двинул ногой, чуть не попав сестрице по животу. — Я спать хочу!

Через пару минут по полу катался визжащий и ругающийся клубок, от которого во все стороны летели клочья одёжек и даже волос. В итоге победила сила более старшего и Мариэль, поправив всклокоченные волосы, одёрнув и без того изрядно пострадавший во время долгого путешествия сарафанчик, ухватила Иванушку за ухо и поволокла к порогу.

— Может, чайку с пирогами на дорожку? — предложила Баба-Яга. Девчонка обернулась и, тяжело вздохнув, сказала:

— Нет, спасибо... Пирогами я уже сыта по уши. И чего вы его не съели, в самом деле? И мне бы облегчение, и вам бы удовольствие...

— Мяса не ем! — сурово сказала бабка. — В моём возрасте сие для здоровья вредно.

— Вегетарианка, что ли?

— Она самая. Изредка только позволяю себе баранью отбивную и то в качестве закуски... О, а вот и мои гуси-лебеди!

В воздухе зашумело множество крыльев и на поляну опустилось штук шесть-семь гусей и лебедей — холёных, пёрышко к пёрышку — тоже подарок благодарного эльфийского короля за спасение дочки. На шее одного из них болтался небольшой мешочек.

— Чай принесли, мои умницы! — заворковала Баба-Яга, торопливо спускаясь по лесенке к своим питомцам. — Лапушки мои!

Поняв, что бабке уже не до них, Мариэль покрепче ухватила братца за руку и, невзирая на вопли и пинки, поплелась в обратный, ох и неблизкий путь.

У ворот стояла маготелега.

— Опоздали! — простонала Мариэль и, стиснув зубы, отвесила крепкий щелбан Иванушке. — И всё из-за тебя! Ой, что будет-то...

— Так соври что-нибудь! — лаконично посоветовал Иванушка, потирая затылок. — Тебе это нетрудно, ты у нас в этом деле мастак!

Мариэль вздохнула и, схватив братца за шкирку, поплелась в дом, где её уже ждали разгневанные родители.

— И где ты шлялась, доченька? — "ласково" поинтересовалась матушка. — Только не ври, паршивка! Опять, небось, за братцем недоглядела, и он в лес смылся?

— Гуси-лебеди Иванушку утащили! — всхлипнула Машенька-Мариэль и пяткой припечатала братцеву ногу, чтоб чего лишнего не ляпнул. — Вот и пришлось мне идти за ним в глушь лесную, к дому Бабы-Яги, вызволять братца из беды... Съела бы его старая карга, и всё тут! Кстати, а подарки где?

И подарили родители дочурке храброй платочек узорный, мастерами-эльфами вытканный, ленточку лазоревую их же производства и леденец-петушок на палочке. Нарадоваться они не могли, что дочура такой храброй оказалась, и братца своего от смерти лютой спасла!

И на том бы и кончилось наше сказочно-фэнтезийное повествование, да только через пару дней...

— Значит, братца своего спасла, говоришь? — встретила матушка Мариэль, когда та вернулась домой после игр с подружками. — Из беды выручила?

— А то как же! — подбоченилась Машка, чувствуя что-то неладное. — Мне теперь памятник поставить надо... за спасение ребёнка невинного!

— От Бабы-Яги, что ли? Она, кстати, мне всё рассказала — и как братец твой один по лесу плутал, оркам злобным на зуб мог попасться! Повезло малышу... — тут матушка всхлипнула от великой жалости к самой себе, горемычной — ещё бы, такие детки непослушные!

— Смотря кому повезло! — ехидно сказала Мариэль. — На мой взгляд, так только орку. Не дай Бог нашему "малышу" попался бы тёмной ночкой — голым в лес бы побежал!

— Ах, ты... — тут терпение у матушки лопнуло, и она потянулась за прутом. — Ещё и переговаривается!

Итог сей сказки был таков — влетело Машеньке-Мариэль по самое "не балуй". И подарки отобрали, что батюшка из города привёз... А что, врать тоже с умом надобно!