Котофей (джен)

Всё началось с того, что Женька как-то увидела на улице бездомного котика и, с первого же взгляда влюбившись в него, подобрала бедолажку и с почестями принесла домой, чем искренне удивила Коську, который особых симпатий к представителям рода кошачьего не питал (хотя сам был по-кошачьи брезглив и чистоплотен) и вовсе не собирался делить жилплощадь с мяукающим комком шерсти. Женька же, отмыв нового жильца от уличной грязи и разглядев его во всей красе — пепельного цвета пушистая шкурка, белые носочки и животик — пригрозила сыну:

— Только попробуй его обидеть… Уши оборву, понял?

— Вот делать мне больше нечего… — оскорбленно пробурчал Коська, уже прикидывая в уме, умеют ли коты летать, если им дать посыл в виде хорошего пенделя. — Подожди, вот нагадит он тебе в туфли… или обдерёт мебель, так ты сама его… обидишь!

— Не-ет, он у нас хороший мальчик, умный… — промурлыкала Женька, наглаживая льнущего к ней котейку. — Ведь ты умный, да? И вообще, помнишь, я тебе про ёкай рассказывала? Кто знает, вдруг этот котик бакэнэко?

— Мам, ты всерьёз думаешь, что это облезлое чучело может быть?..

— Ты котов пинаешь?

— Ну-у, бывает… а что делать, если они сами под ноги лезут?

— Так вот, прекращай бесчинствовать, иначе нарвёшься когда-нибудь на кота-оборотня и отольются тогда тебе кошачьи слёзы!

Коська фыркнул, но к сведению полученную информацию принять не удосужился, а зря…

Вскоре Евгении понадобилось срочно съездить на пару дней в соседний город, и она предложила было Коське на это время перебраться к тёте Маше, но предложение было с гневом отвергнуто.

— Я что, маленький, чтобы по чужим домам ночевать? — возмущался он. — Мне всё-таки почти тринадцать… может, ты мне ещё и няньку наймёшь?!

— Захочу — и памперсы наденешь! По сравнению со мной ты ещё грудной младенец, так что не бузи, а … Ладно, оставайся дома, только Котофея не обижай. Узнаю — уши оборву!

Коська задумчиво почесал одно из внешних органов слуха, которое мама грозилась ампутировать в случае непослушания, мстительно посмотрел на котика, безмятежно дремлющего в кресле, и отвернулся.

— Так, что у нас ещё на повестке дня… — Евгения задумчиво почесала кончик носа. — Еда в холодильнике — суп, второе и прочее… Захочешь — разогреешь, только, пожалуйста, не спали квартиру! Знаю-знаю, — торопливо сказала она, видя, что Коська возмущённо заполыхал щеками, — ты большой, почти взрослый… но и со взрослыми всяко бывает, сам знаешь! Утюг лишний раз не включай, дверь сразу не открывай, сначала в глазок посмотри, за газом и водой следи, чтобы чего не произошло. Уф, кажется, всё!

…Коське так и хотелось воскликнуть: «Вот она, свобода!», когда он возвращался с вокзала, куда провожал маму и где вновь прослушал наставления. Подумать только, целых два дня без присмотра! Конечно, мама будет звонить, и нет никакой гарантии, что она не станет делать этого каждые полчаса, но всё же… всё же практически воля вольная и делай что хочешь! В пределах разумного, конечно же. Можно пригласить в гости Анютку и Алёнку в гости, поиграть в компьютерные игры, устроить состязание — кто быстрее и больше съест мороженого и выпьет лимонада… У Анютки лимонад наверняка опять польётся через нос (как всегда бывало, если она торопилась), отчего Алёнка начнёт смеяться и получит от своей скорой на расправу подружки увесистый подзатыльник… Да много ли ещё чего можно придумать, если ты дома один?

Вот в таком приподнятом настроении Коська поднялся на свой этаж, открыл дверь…

Котофей сидел посередине прихожей, аккуратно обернув себя пушистым хвостом, и пристально смотрел на мальчишку, причём тому внезапно почудилась насмешка в изумрудных кошачьих глазах.

— Чего расселся? — легонько пихнул его носком кроссовка Коська. — Мама уехала на два дня, ты в полном моём распоряжении, так что скройся с глаз моих на всё это время, а не то засуну в перевозку и будешь там сидеть… без права переписки! Иди-иди отсюда, кому говорю, сейчас ко мне гости придут!

Котофей наградил его не по-кошачьи мрачным взглядом и, встав, неторопливо пошёл в сторону маминой спальни. Мальчишка ухмыльнулся, достал сотовый и начал набирать номер Алиски…

…С гостями вышел полный облом, ибо Анюта сообщила Коське хриплым голосом, что простыла, лежит с температурой, да и Алёнка, кажется, тоже заболевает.

— Где это вы так умудрились?! — гневно возопил обломавшийся в своих самых лучших ожиданиях Коська. — Ведь только позавчера как огурчики были!

— Да мы и сейчас как огурчики, — прогнусавила Анютка и хрипло откашлялась. — Во всяком случае, лично я как огурчик — такая же зелёная и в пупырышек. У меня, кажется, ещё и ветрянка… Мама на всякий случай все подозрительные места зелёнкой раскрасила.

— Офигеть… — простонал её друг, лихорадочно припоминая, болел ли он сам ветряной оспой или нет. — Ты, как я погляжу, на мелочи не размениваешься — если уж болеть, так по полной программе, да?

— Он ещё и издевается! — яростно просипела Алиска. — А знаешь хоть, как мне сейчас хреново?! Лекарства пей, пупырки мажь… не жизнь, а сказка!

— Это мне сейчас хреново. Маман на два дня уехала, я полновластный хозяин всей квартиры, а в гости пригласить некого…

— Ваську пригласи, — подумав, посоветовала Анюта. — Он парень компанейский, весёлый…

— Ага, он офигеть просто до чего весёлый, да! — согласился Коська. — И на учёт в детской комнате милиции… то есть полиции поставлен по причине этой своей весёлости… с тех самых пор, как сунул в сумку какой-то проверяющей тётки из города связку петард…

Анютка фыркнула.

— Да, смешно, — сказал Коська, припоминая ту незабываемую сцену, когда начальственная тётка в роскошной шубе с воплями летела по коридору, помечая путь следами своего совсем неначальственного испуга. — Только его родителям было совсем не смешно, когда им пришлось платить за испорченные сумку и шубу…

— Зато Васька целую неделю ходил с солдатской выправкой и на уроках стоял у стенки по стойке «смирно». Папаня его так ремнём отпотчевал, что на мягком месте целый татуаж образовался!

— Вот поэтому я его в гости и не позову, так как не хочу, чтобы мама на пепелище вернулась. Она тогда его живьём в землю закопает, и меня с ним заодно… а оно мне надобно? Ладно уж, сейчас включу какой-нибудь фильм и поскучаю в одиночестве, так безопаснее будет… Выздоравливай!

Анютка отключилась. Донельзя расстроенный Коська поплёлся на кухню, чтобы заесть грусть-тоску чем-нибудь вкусненьким, но в холодильнике оказались лишь овощи, фрукты, рыба и прочие, пусть и полезные, но не всегда вкусные продукты — Женька, упрямо сражающаяся со своими рубенсовскими формами, регулярно сажала саму себя на всевозможные диеты, теряла три-четыре килограмма… и возвращала их вновь, с триумфом заедая победу мороженым и эклерами. Коська, который (по выражению ехидного Домки) был «жирным, как глиста в скафандре», этого маминого увлечения не разделял, а заедал свой каждодневный стресс вредными, но очень вкусными бутербродами с бужениной и пирожками. Их ему поставляла изо всех сил сочувствующая Анютка, так как её мама проблемами лишнего веса сильно не заморачивалась, потчуя свою дочку не только полезными, но и вкусными блюдами. Пошурудив по полкам холодильника, но не найдя ничего, чем можно было бы со вкусом заесть одиночество, мальчишка поплёлся было к кладовке, как вдруг неожиданный стук чего-то упавшего на пол и последовавший вслед за ним музыкальный звон бьющегося фарфора заставил изменить маршрут и заглянуть в зал, где посреди ковра обнаружились картинно разбросанные осколки любимой маминой антикварной вазы, которую та по случаю купила задёшево, над которой тряслась и за которую в случае чего обещала открутить голову без суда и следствия.

— Как это?!!! — простонал Коська, опускаясь на колени и стараясь собрать тот разнокалиберный пазл, в который превратилась ещё недавно целёхонькая ваза. — И какая скотина… Котофей, это твоя работа?!

Котофей, словно его позвали, неторопливо появился на пороге зала, уселся, аккуратно обернув лапки пушистым хвостом, и вопросительно уставился на мальчишку изумрудными глазами. Было совершенно очевидно, что сему преступлению он никакого отношения не имеет, но Коська, предвкушающий предстоявшую ему большую головомойку, со злостью пихнул котика носком тапка под пушистый задик так, что бедолажка отлетел в сторону, стукнувшись бочком о дверной косяк.

— Брысь отсюда, блохастый! — рявкнул мальчишка, хотел было добавить удирающему коту ещё пинка для ускорения, но промахнулся и вместо ожидаемо мягкой цели угодил прямо в косяк. Боль была адская! Коська, баюкая ушибленную ступню, запрыгал на одной ножке, шепча укоризненные слова виновнику травмы, хромая, направился в ванную, щёлкнул выключателем…

Лампочка на миг вспыхнула сверхновой и подобно же сверхновой взорвалась, осыпав взвизгнувшего мальчишку осколками.

— Да что же это такое?! — взвыл тот, осторожно отряхивая голову от осколков стекла. — Блин, порезался!

Метнувшись к раковине, он повернул ручку крана, и в тот же миг кран сорвало, обдавая всё вокруг фонтаном брызг. Коська тщетно пытался зажать «гейзер» руками, позабыв про то, что можно просто перекрыть воду и в какой-то момент его просто отнесло к двери мощной струёй. Уже лёжа на полу во всё увеличивающейся луже, чихая и отплёвываясь, он наконец-то сообразил, как можно хоть частично предотвратить сие бедствие и, кое-как поднявшись, бросился в туалет, где и перекрыл воду.

Вернувшись в прихожую и удручённо обозрев «лужу-окиян», мальчишка тяжело вздохнул и, сбегав на балкон за ведром и тряпкой, принялся убирать потоп, от всей души надеясь, что соседей замочить… то есть затопить он не успел.

Вскоре все последствия всемирного потопа были с горем пополам устранены и Коська, вооружившись фонариком, принялся осторожно собирать почти невидимые осколки, порезался ещё пару раз, но отвлекаться на обработку «боевых ранений» не стал и, убрав всё, осторожно вкрутил новую лампочку.

— Мяу… — осторожно донеслось из прихожей. Котофей стоял на пороге ванной, весьма красноречиво посматривал в сторону кухни, и на его мордочке крупными буквами было написано, что уже скоро ужин и хозяину пора кушать… а заодно и покормить домашнего питомца, у которого от всех переживаний прорезался аппетит.

— Жрать захотел? — с иронией спросил мальчишка. — Ну-ну… Что ж, пошли, покормлю!

Котик, никак не ожидавший столь быстрой капитуляции от грубияна, бодро протрусил вперёд, с готовностью указывая дорогу к холодильнику. Коська, нехорошо ухмыльнувшись, по плечи залез в него и через минуту в кошачью миску с грохотом плюхнулся кусок колбасы — давно засохший, потерявший свой первоначальный вкус и цвет, по твёрдости способный состязаться даже с сырокопчёной салями… Нет, салями по сравнению с ним могла бы показаться мягче свежеиспечённой булочки!

— Ну, что же ты? Лопай на здоровье, раз так приспичило, а мне… а мне… Вот попадос!

Только сейчас злорадствующий Коська заметил на груди футболки большое жирное пятно — видать, за что-то задел, пока искал чего «повкуснее» для «любимого» домашнего питомца и теперь придётся стирать одёжку, не дожидаясь мамы. Оставив Котофея размышлять над «роскошным» ужином — грызть его или оставить в назидание потомкам… только потомки-то в чём провинились? — Коська поспешил обратно в ванную, где засунул испачканную одёжку в стиральную машину, включил её и удалился в зал — собирать осколки антиквариата и придумывать, на кого бы свалить сие преступление. Вариантов было несколько: Анютка, Алёнка, Домка, вышеупомянутый Васька и, конечно же, Котофей. Анютка, её подружка и домовой были отвергнуты сразу — отчасти из-за того, что уже зарекомендовали себя как «законопослушные и богобоязненные граждане», как сказал один из героев сериала «Убойная сила», отчасти по причине неотвратимого возмездия со стороны Анюты в случае подобной клеветы. Домка тоже вычёркивался из списка потенциальных жертв, так как был способен испортить жизнь новоявленному «Павлику Морозову» похлеще Анютки. Васька же… Ну-у, если мама решит, что он вправду приглашал его домой, то трудно даже представить все последствия этого необдуманного шага — от относительно безобидного скандала до порки всем, что попадётся под руку и поэтому оставался один Котофей… но в его виновность мама точно не поверит.

— Мяу!!! — раздался из прихожей панический кошачий вопль. — Мя-а-ау!!!

Вопль был настолько перепуганным и громким, что Коська поневоле заинтересовался, чего это он так разоряется. Может, лапку ушиб, когда переворачивал в миске «аппетитный» ужин, чтобы сподручнее было его зубами ухватить?

Зрелище, что предстало перед глазами, заставило его придушенно пискнуть: из-за двери ванной выползало пушистое, переливающееся радужными искорками в электрическом свете белоснежное пенное облако. Коська влетел в ванную, по щиколотки утонув в невесомом ковре беззвучно лопающихся пузырьков, и уставился на стиральную машину, изо всех щелей которой радостно лезла мыльная пена. Мальчишка торопливо выключил стиралку и, присев на край ванны, устало обозрел новое бедствие.

— Ну, не так уж всё и страшно, — наконец сказал он. — Хорошо, что ты, кошатина, меня вовремя позвал, а то бы… Спасибо тебе!

— Да ладно, — ворчливо донеслось из прихожей, и на пороге ванной возник Котофей. — В следующий раз будешь знать, как над бессловесной скотинкой измываться!

— А… а… а… — закал Коська, выпучив глаза на котика, который внезапно стал больше и за спиной у него по полу пушистым веером раскинулись семь хвостов. — Т-ты кто? Т-ты кицунэ?

— Переутомился, — печально констатировал Котофей и, встав на задние лапки, прикоснулся передними к вспотевшему лбу мальчишки. — Вроде температуры нет… Открой глаза пошире, малец, я что, на лису похож?

— А… а хвосты?

— Я бакэнэко, — коротко пояснил Котофей, словно это что-то объясняло. — А-а, ты же забыл, что тебе мама говорила… Бакэнэко — это…

— Да помню я! — с досадой отмахнулся Коська, выбираясь из ванной и плюхаясь на попу рядом с семихвостым котом. — Может, тогда сам и объяснишь всё это безобразие маме? На тебя она стопроцентно орать не станет… Ну, так как?

— Какое безобразие? — невинно захлопал зелёными глазищами Котофей. — Дома вроде бы всё в порядке…

— В порядке?! — аж подскочил его собеседник и, поднявшись, поспешил в зал. — А это что? Скажешь, не безобра-а-а…

Любимая мамина ваза как ни в чём не бывало, стояла в углу зала и ничто не напоминало того, что она всего пару минут назад была грудой разнокалиберных осколков.

— А… а как же?.. — Коська оторопело подошёл к вазе и поковырял её пальцем — а вдруг это такой оптический обман зрения? — но антиквариат был совершенно цел и невредим.

— Самый обычный морок, — лениво сказал Котофей, появляясь в дверях зала. — И с краном всё в порядке, и со стиральной машиной — тоже.

— Вот ведь… — Коська поёжился, представив, как он выглядел со стороны — взъерошенный, раскрасневшийся мальчишка ползает по совершенно сухому полу, собирая тряпкой несуществующую воду в ведро. — Рассказать кому — не поверят!

— Твоя мама и её подруга точно поверят, — усмехнулся в усы Котофей. — Послушай, а может, не будем им всё рассказывать? Пусть они верят, что и в самом деле в этот городок ни один представитель нечисти — ни ногой!

— А разве это не так?

— Как у вас говорят? Свято место пусто не бывает, да? — улыбнулся бакэнэко. — Зато ты теперь можешь быть уверен в том, что ни вас, ни ваших знакомых не тронет ни один выходец из Потустороннего мира. С тысячелетним бакэнэко по доброй воле осмелится связаться только полный идиот, а таких среди нечисти немного!

— Ладно, что всё хорошо закончилось… — вздохнул Коська и направился на кухню. — Скажи хоть, почему…

— Я тебя простил? Ты сказал «спасибо», а мне большего и не надо, — махнул лапкой Котофей. — Может, теперь поужинаем?

— Хорошая мысль! — согласился мальчишка, снова открывая холодильник. — Только вот что тебе дать-то? Суп ты не будешь, капустные котлеты — тоже… О, есть кошачий корм!

— Ароматная дрянь! — скривился Котофей. — Сам ешь эту разрекламированную пакость, а мне рыбку дай!

— А рыбки-то и нет… Погоди, я сейчас сбегаю в магазин и куплю!

— Эй, забыл сказать кое-что… — торопливо промурлыкал Котофей, спеша вслед за мальчишкой, который уже стоял у двери и, надев один ботинок, тянулся к другому. — Тут такое дело, э-э-э… Я малость разозлился и…

Но Коська и сам уже почувствовал характерный запах, который источала его обувка. Он с гримасой отвращения перевернул ботинок, и оттуда вылилась тоненькая струйка и выпал кусок окаменевшей колбасы — той самой, которую он совсем недавно предлагал Котофею на ужин.

— А это уже не морок… — виновато понурился бакэнэко и немного уменьшился от стыда.

— Ну, скажи на милость, какой ты после всего этого тысячелетний оборотень, а? — вздохнул Коська, понимая, впрочем, что сам во всём виноват. — Так, бродяга дворовый!

— А не надо было меня пинать! — парировал обиженный кот и, вздёрнув веер из семи пушистых хвостов, гордо удалился прочь.