Десятилетний новый год (джен)

Мягкий свет ночника рассеивался, делая тени в углах менее густыми. Карл перевернул страницу и задумался, рассматривая иллюстрацию маяка на утёсе. Ему в голову пришла мысль о том, что ночник похож на маленький маяк. Не сильно яркий, но надёжно защищающий от тревог.

Карл улыбнулся и продолжил чтение. Через несколько минут дверь приоткрылась, издав тихий скрип. Он поднял глаза и увидел на пороге Саманту. Та стояла, крепко держась обеими руками за дверной косяк.

— Я думал, ты спишь, — сказал Карл.

Она не ответила.

— Приснился страшный сон? — предположил он.

Саманта покачала головой, тревожно вглядываясь в густую тень за шкафом.

— Хочешь, чтобы я тебе почитал перед сном?

Она вновь отрицательно мотнула головой и осталась стоять в дверях, переминаясь с ноги на ногу. Карл ждал. Иногда Саманте нужно было время, чтобы преодолеть смущение и поделиться своими мыслями.

— Сегодня Новый год, — негромко сказала она.

— А, ну да, — подтвердил Карл.

— Мамы ещё нет дома, — помолчав, добавила Саманта.

— Они с отцом поехали на банкет. До утра уже вряд ли вернутся. Ты не жди, ложись. Как проснёшься, она уже будет дома, — ободряюще улыбнулся Карл.

Саманта опустила глаза и простояла так пару минут. Потом она принялась водить пальцем, рисуя узоры по дверному косяку.

— Мама говорила, что в Новый год можно гулять ночью и есть всякие вкусности, — негромко сказала она.

Карл тихо вздохнул, закрыл и отложил книгу.

— Раз мама разрешила, пойдём гулять, — предложил он.

— Сейчас? На улицу? — тут же оживилась Саманта.

— Да, сейчас, — подтвердил Карл, выбираясь из кровати. — Только ты должна пойти и тепло одеться, — строго добавил он. — Если не оденешься, как следует, замёрзнешь. Тогда мы сразу вернёмся домой, и больше никаких прогулок.

— Хорошо! — кивнула Саманта и исчезла в коридоре.

Когда её шаги затихли, Карл переоделся, взял немного денег из карманных расходов, погасил ночник и вышел из комнаты. Убедившись, что окна закрыты, а свет погашен, он спустился к дверям.

Саманта пришла через пару минут. Она ответственно подошла к его поручению и тепло оделась. Карл проверил, чтобы та туго зашнуровала сапоги, и помог ей надеть и застегнуть куртку. Открыв дверь, он пропустил Саманту вперёд, погасил свет и вышел на улицу.

Две ночи подряд шёл снег, и у дома намело сугробы. Вдали от света фонарей те были синеватыми и махровыми, на свету же — искрились и поблёскивали. Ветра не было, большими хлопьями медленно падал снег. Саманта запрокинула голову, глядя в тёмное небо и подставляя лицо снежинкам. Карл подождал пару минут, а потом протянул ей руку.

— Идём? — позвал он.

Саманта кивнула и крепко сжала его ладонь. Они медленно шли вдоль цепочек следов на снегу, ведущих к площади. В их городе многие отмечали Десятилетний новый год.

Уже на подходе стала отчётливо слышна музыка. За деревьями маячили яркие огни. Саманта чуть ускорила шаг.

— Никуда от меня не отходи и не убегай, — строго велел Карл, — потеряешься.

— Хорошо, — кивнула она, вглядываясь в огни.

На площади установили большую ёлку. Ветки были украшены разноцветными шарами. Среди них были и однотонные цветные, и полосатые, и прозрачные со снежинками внутри, и с рисунками. Прямые и спиральные сосульки покачивались и вытягивались вниз. Разноцветная мишура вилась между ветвей. Мигали разноцветные огни гирлянд.

Саманта замерла на месте, широко распахнув глаза. Она, казалось, не мигая, рассматривала новогоднюю ёлку. Карл видел раньше фотографии на картинках в книге, но вживую та была куда красивее и ярче. Они обошли по кругу, любуясь новогодними украшениями. Всякий раз, когда Саманта замечала что-нибудь необычное, вроде птички или белки, она тянула его за рукав и тихо шептала на ухо, показывая.

Особо ей понравились золотистые и белые шишки, покрытые витиеватыми узорами. И, разумеется, звезда на самой вершине, от которой расходились мигающие гирлянды. Карл же заметил красивые круглые часы с резным циферблатом. Те висели на ветке у самого ствола и были бы не видны, если бы не одинокий огонёк гирлянды, подсвечивающий те.

Музыка сменялась то перезвоном колокольчиков, то негромкими новогодними песнями. Шум голосов и смех дополняли особую праздничную атмосферу. Налюбовавшись ёлкой, Карл позвал Саманту в парк.

Ветви деревьев были увиты яркими разноцветными гирляндами, и засыпанная снегом дорога блестела разными цветами. В парке прогуливались люди. Недалеко от игровой площадки расположилось несколько фургончиков с тёплыми пирожками, сладостями, горячим кофе и шоколадом.

Карл купил две тёплые сдобные булочки и пару стаканчиков горячего шоколада с трубочками. Они сели на свободной лавочке под деревом, украшенным золотистой тонкой гирляндой. Та горела крохотными огоньками, плавно переливаясь из золотого в серебряный и обратно.

Саманта стянула свои мохнатые варежки и грела руки о стаканчик. Она ела с таким аппетитом, что Карл пожалел, что не купил ещё какое-нибудь угощение. Она негромко напевала себе под нос и покачивала ногами в такт.

Вскоре в парке начали пускать фейерверки, и тёмное небо расцвело. Цветные искры взмывали верх и с тихим хлопком вспыхивали причудливыми узорами. Разноцветные и пёстрые, большие и маленькие, быстро и долго затухающие — все они были по-своему прекрасны.

Карл скосил взгляд на Саманту и улыбнулся: та сидела, раскрыв рот от удивления. В её глазах отражались вспышки фейерверков. Наверное, это зрелище оставило даже больше впечатлений, чем большая новогодняя ель.

— Красиво? — спросил Карл.

— Ага! — кивнула она и широко улыбнулась.

После трёх часов прогулки, когда поднялся ветер, и стало холоднее, они решили вернуться домой. Карл купил Саманте прозрачную сувенирную шишку с тонкими витыми узорами. Всю обратную дорогу, она с восторгом ту рассматривала, поворачивая то одним, то другим боком.

Когда яркие огни парка, мигание гирлянд и вспышки фейерверков остались позади, дорога стала казаться Карлу бескрайними морем. Сугробы — синеватыми волнами, исчезающими в темноте. Мягкие шарики фонарей были маяками на их пути. Они отгоняли тревогу, рассеивая темноту, и дарили покой и уверенность.

— Я хочу и следующий Десятилетний новый год с тобой отметить, — внезапно сказала Саманта, поднимая на него глаза и улыбаясь.

— Ты тогда будешь уже взрослая. Заведёшь себе парня и много друзей. Будешь отмечать с ними в шумной компании, где всем весело, — усмехнулся Карл.

— Нет, — упрямо качнула головой Саманта. — Хочу с тобой. Гулять, как сегодня, вдвоём.

— Хорошо, — не стал спорить Карл. — Мне нравится эта идея.

— Правда? Обещаешь? — спросила Саманта.

— Обещаю, — ответил Карл.

Она широко улыбнулась. Иней покрыл выбивающиеся из-под шапки кудряшки, и те стали белыми. Обычная бледность на щеках сменилась розоватым румянцем. Всю дорогу до дома Саманта негромко напевала.

Даже если утром его и ожидали нотации от матери, Карл был уверен, что не пожалеет об этом решении и никогда не забудет этот первый для них обоих Десятилетний новый год.

В шахматном клубе было тихо и почти безлюдно. В любой другой день здесь бывали самые разные посетители: от школьников до скучающих пенсионеров. Сейчас же их было всего четверо, включая его.

Две девушки готовились к турниру. Они играли уже не первую партию и, вероятно, сидели за шахматами с самого утра, делая небольшие перерывы. Компанию им составлял одинокий старик, что бывал здесь ежедневно, не исключая и крупные праздники. Зачастую кто-нибудь подсаживался к тому, когда хотел сыграть с серьёзным противником или послушать длинные путаные истории. К Изае тоже нередко кто-нибудь норовил подсесть, что порядком раздражало. Человеческая навязчивость не знает границ.

Десятилетний новый год было принято отмечать весь день. Самый разгар праздника приходился на вечер и ночные гулянья, но многие начинали праздновать с самого утра. Изая пришёл за пару часов до назначенного времени и уже успел заскучать. С одной стороны, тишина и не многолюдность в клубе не могли не радовать. С другой, играть с самим собой ему никогда особо не нравилось. Слушать долгие рассказы старика завсегдатая он был не в настроении, а наблюдать за не отличающимися разнообразием поединками девушек быстро надоело.

В том, что Хейваджима придёт, он не сомневался. Хоть тот и слыл в школе хулиганом из-за вспыльчивости и частых драк, на деле был обязательным и исполнительным. Наверняка пунктуальность тоже входила в число его полезных качеств. А потому, как ни посмотри, ждать оставалось недолго, разве что того задержит очередная незапланированная драка. Изая понадеялся, что в праздник на людных улицах Хейваджиму не задержат неудачливые хулиганы, и тот явится вовремя. И не ошибся.

Даже появление того было шумным: он распахнул дверь и громко ею хлопнул, привлекая внимание немногочисленных посетителей клуба. Осыпав на пол ворох снега с волос и куртки, Хейваджима виновато улыбнулся и остался стоять, растерянно оглядываясь. Изая поднял руку, привлекая его внимание, указал на гардероб и продолжил наблюдать, как тот возится с вешалками. Он даже прикинул, насколько велик шанс того, что старая плохо закреплённая дверца останется у Хейваджимы в руках.

— Почему именно это место? — вместо приветствия поинтересовался тот, опускаясь на стул напротив.

— И тебе доброго дня, — отозвался Изая.— Почему нет? Здесь тихо. Идеальное место для отдыха.

— Привет, — запоздало добавил Хейваджима и ещё раз осмотрелся, — но здесь почти никого нет.

— А тебе кто-то ещё нужен? — фыркнул Изая. — Или ты всерьёз ждал шумной компании, приходя в шахматный клуб?

— Но ведь праздник же, — возразил тот.

— Вот все и отмечают, поэтому здесь так хорошо сегодня, — подвёл итог Изая, расставляя фигуры на шахматной доске. — Ты шумный, говори тише: другим мешаешь, пусть их и немного.

— Как в библиотеке? — усмехнулся каким-то своим ассоциациям Хейваджима.

— Как в библиотеке, — подтвердил Изая. — Умеешь в шахматы играть?

— Ну да, играл… — тот замялся, рассматривая доску. — В начальной школе как-то, — наконец, добавил он.

— Ну и замечательно, — сказал Изая. — Ты первым ходишь.

— Почему? — тут же поинтересовался Хейваджима.

— У тебя белые фигуры. Белые ходят первыми. Разве это не очевидно?

— А да, точно. Я просто забыл уже некоторые нюансы, — оправдался в своём невежестве Хейваджима и сделал ход.

В том, что тот не только не умеет играть в шахматы, но и впервые, наверное, о них слышит, Изая убедился уже через пару минут. Нелогичные ходы, незнание правил, фигур и их назначения было очевидным. Партия быстро превратилась в обучение с пояснениями. Хейваджима, может, и неплохо учился в школе, но логические игры явно не были его коньком.

— Нет, — в который раз покачал головой Изая, возвращая фигуру назад по шахматной доске. — Конь так не ходит. Буквой «г», а не по прямой. Я же уже несколько раз тебе говорил.

— Но это же лошадь, — возразил Хейваджима, — лошади скачут прямо.

— Шахматы — это стратегическая логическая игра со своими правилами, — вздохнул Изая.

Со стороны столика, где тренировались девушки, раздался отчётливый смешок.

— На месте того, кто играет по двум одним и тем же схемам, мне перед турниром было бы совсем не до смеха, — отчётливо произнёс он.

Сидящая к ним боком девушка покраснела и отвернулась, уткнувшись в свои фигуры.

— Зачем ты? — укоризненно спросил Хейваджима.

— А почему нет? — пожал плечами Изая. — Это правда, а на правду не обижаются. С таким арсеналом навыков участвовать в серьёзных турнирах — только расстраиваться зря. А участие в несерьёзных — пустая трата времени.

— Но ведь главное не победа, а участие, — сообщил Хейваджима, наконец, делая ход. — Люди ходят на такие мероприятия развлечься.

— Слова неудачников, — фыркнул Изая, забирая очередную белую фигуру с доски.

— Не надо обижать других в праздник, — вновь пожурил Хейваджима, пытливо всматриваясь в клетки игрового поля.

— А в другое время можно? — осведомился Изая и тихо рассмеялся, наблюдая замешательство и недоумение у того на лице. — Я пошутил, — добавил он. — Как вообще отмечают Десятилетний новый год? Я имею в виду дома, с семьёй или друзьями, а не общие гулянья, парады и прочее.

— Ты разве не праздновал в детстве? — удивился Хейваджима.

— Там, где я жил до переезда, не принято было отмечать.

— Это весело, — тут же оживился тот. — Мы с соседом написали письма желаний и оставили в почтовом ящике для снежного духа, а ночью он принёс нам подарки.

— Ты и сегодня писал письмо желания? — поинтересовался Изая.

— Разумеется, — ответил Хейваджима.

— Ты всерьёз в это веришь? — рассмеялся Изая: такого простого и честного ответа он не ожидал, а потому не сдержался. — Тебе что, пять лет? Я тебя расстрою, снежного духа не существует.

— Даже если нет, это всё равно весело, — смутился тот, делая очередной бессмысленный ход.

— Писать письма несуществующему существу скорее грустно, чем весело, — подытожил Изая. — Логика явно не твоя сильная сторона. Тебе шах и мат.

— Вот чёрт, — Хейваджима с досады стукнул кулаком по столу.

Девушка за соседним столиком подпрыгнула от неожиданности, оставшиеся фигуры попадали и скатились с доски.

— Если не умеешь играть и любишь большие компании, тогда зачем вообще пришёл? — спросил Изая, поймав своих короля и ферзя, скатившихся со стола.

— Потому что доктор Пассед сказал, это поможет.

— А ты веришь всему, что тебе говорят, да? Ну и наивный же ты, Хейваджима, — усмехнулся Изая.

— Зато я умею радоваться мелочам! — выпалил тот, поднимаясь с места. — И мне есть, с кем эти мелочи разделить, — добавил он, разворачиваясь и направляясь к гардеробу.

— Да-да, — протянул Изая. — Прощай-прощай, Хейваджима.

— Друзья не говорят «прощай», — отозвался тот, оборачиваясь через плечо.

Изая не ожидал подобного: в его расчётах недовольный вспыливший Хейваджима уже должен был выскочить на улицу, хлопнув дверью. А потому он не нашёлся, что ответить.

— Увидимся в школе, Изая, — тише добавил тот, подхватил куртку и вышел из клуба.

— Ага... — проронил Изая, рассматривая рассыпавшиеся по столу белые шахматные фигуры.

До самого дома Шизуо корил себя за излишнюю вспыльчивость. Да и говорить о друзьях человеку, у которого с этим проблемы, было грубостью. Несмотря на всю циничность и прямолинейность, Изая ведь старался научить его играть, не издеваясь над нулевыми навыками. Как ни посмотри, это было довольно весело.

Весь день Шизуо не покидало чувство вины и лёгкой досады. К вечеру пошёл снег. Тот сыпал большими белыми хлопьями. Окна покрылись витиеватой вязью морозных узоров, а за крыльцом быстро образовались сугробы. Накинув куртку, Шизуо вышел во двор. Постояв какое-то время у почтового ящика, он открыл тот и сунул замёрзшую руку внутрь.

На самом деле он не надеялся что-то там отыскать, а потому весьма удивился, нащупав небольшой бумажный свёрток. На боку рядом с бечёвкой тонкими аккуратными буквами было выведено его имя. Распаковав неожиданный подарок, Шизуо нашёл внутри маленький брелок в форме белой шахматной фигуры «конь» и короткую записку.

«Было весело бесить тебя, Шизуо. С Десятилетним новым годом.

P.S.: Прямолинейный конь для тебя: скачет прямо, прёт напролом».

Шизуо улыбнулся и прицепил брелок на кольцо с ключами. Он рассматривал огни гирлянд на деревьях и думал о том, что и этот Десятилетний новый год вышел замечательным.

— Поездка в город? — Дазай удивлённо моргнул незакрытым бинтами левым глазом.

— Да, — подтвердил Чуя. — Возьмём служебную машину. Погуляем, устроим себе выходной. Заодно отметим Новый год.

— Но мы ведь отмечали уже, да и в этом году не десятилетний…

— Ты едешь или нет? — перебил Чуя, начиная злиться.

— Да, — отозвался Дазай, с готовностью бросая недописанный отчёт.

Уже несколько дней валил снег, и до ворот им пришлось добираться по тонким протоптанным между корпусами дорожкам, огибая метровые сугробы. В машине с включённым обогревом стало почти жарко. К счастью подъездная дорога была расчищена, и они спокойно выехали с территории.

Выстроившиеся вдоль дороги ели были усыпаны снегом и серебрились в ярких солнечных лучах. Чуя в очередной раз порадовался тому, что погода ясная. Конечно, хлопьями сипящий с неба снег красив, но к долгой прогулке особо не располагает.

Дазай рассматривал засыпанный снегом лес и тонкие цепочки звериных следов, уходящие от дороги в чащу.

— Тебе, наверное, не доводилось отмечать Десятилетний новый год? — спросил Чуя.

Дорога предстояла длинная, а тишина угнетала.

— Нет, — ответил Дазай, не оборачиваясь. — Лавочник никогда ничего не праздновал. Утверждал, что это расслабляет разум и ослабляет волю.

— Ожидаемо, — вздохнул Чуя. — Выходит, следующий Десятилетний новый год будет твоим первым? Отметим вместе?

Дазай обернулся и какое-то время его рассматривал.

— Было бы здорово, — наконец, сказал он.

— Хорошо, — рассмеялся Чуя, — тогда договорились, а сегодня отрепетируем.

— Наверное, это весело, отмечать праздники с кем-то, — предположил Дазай.

— Да, не сомневайся. Мой первый Десятилетний новый год выпал на двенадцатилетние. Я тогда жил в деревне. Мы собрали одноклассников и ребят, живущих по соседству, и весь вечер накануне мастерили украшения. Снежинки и фигурки из картона и салфеток, гирлянды из цветной бумаги, звёздочки из фольги — всё, что приходило в голову.

Днём на следующий день мы выбрали одну из растущих у дороги елей и украсили её. Мы играли в снежки, строили крепости и воевали за праздничную ёлку, катались на санках и валялись в снегу весь день до позднего вечера. Ночью пошёл снег, наши украшения намокли. Утром ёлка выглядела так, словно на неё высыпали мусор из ведра. Но вечером накануне она казалась нам самой яркой и невероятно красивой.

На второй Десятилетний новый год я сидел дома и смотрел в окно на фейерверки. Их пускали в парке неподалёку, и мне было неплохо видно. Хорошо слышна была музыка. Вдалеке мигали разноцветными огнями гирлянды, а мне было тоскливо и холодно у раскрытого окна.

А потом пришла Акико — моя подруга детства, мы жили когда-то по соседству в деревне. Она отмечала праздник на работе, и они мастерили ёлки из подручных средств на конкурс. Тогда мы ещё учились в университете, и Акико подрабатывала в магазинчике, недалеко от дома. Она склеила симпатичную ёлку из мятных зубочисток и принесла мне. И мы весь вечер украшали её крохотными самодельными игрушками, которые мастерили из того, что нашлось у меня дома. Всё те же снежинки из салфеток, звёздочки из фольги и гирлянды из ниток.

Так что на собственном опыте могу сказать, что отмечать новый год с кем-то определённо веселее, чем в одиночку.

— Звучит и правда весело, но разве не будет странным, что мы сегодня празднуем, когда никто другой нет? — спросил Дазай, когда Чуя припарковался на стоянке. — Мы не будем выглядеть нелепо?

— Какая разница? — усмехнулся он. — Главное, чтобы нам было весело. Жаль, конечно, что украшений в городе нет, но думаю, мы и без особой атмосферы справимся с задачей.

— Задание понял, — с серьёзным видом сообщил Дазай, выбираясь из машины.

Они прогуливались вдоль ярких витрин по скрипучему снегу, обсуждая всё подряд: от нарядов и необычных причёсок случайных прохожих до сувениров на витринах. Приятно было расслабиться и поговорить о чём-то, кроме работы.

Дазай улыбался и иногда подолгу стоял у витрин сувенирных лавок, с детским восхищением во взгляде рассматривая разнообразные товары. Выбраться с работы хоть на денёк пошло ему на пользу.

Выбрав момент, Чуя зачерпнул снег и, слепив снежок, запустил Дазаю в затылок. Тот не ожидал от него такой подлости: на пару секунд он замер, втянув голову в плечи, а потом обернулся, мстительно прищурился и наклонился за снегом.

Чуя не стал дожидаться, пока Дазай вооружится, и убежал на детскую площадку. В след ему прилетело три снежка: два мимо, третий стукнул в спину между лопаток. Чуя укрылся за конусной башенкой. Из узорных отверстий в той открывался отличный обзор. Дазай выбрал опорным пунктом домик с двумя горками.

Баталия продолжалась с переменным успехом. По нескольку снарядов пропустил каждый из них, но окончания боевых действий не предвиделось. Тогда Дазай бросил своё укрытие и пошёл в наступление, ловко уворачиваясь от атак. Он почти добрался до башни, когда зацепился обо что-то ногой и свалился лицом вниз. Чуя выбрался из укрытия и поспешил на помощь.

— Живой? — поинтересовался он, наклоняясь ниже.

Дазай схватил его за ногу и резко дёрнул, свалив на землю. А потом ещё и высыпал ему на голову горсть снега.

— Сдаюсь-сдаюсь, — рассмеялся Чуя, закрываясь руками.

Холодные снежинки просыпались за шиворот, вызывая мурашки и лёгкий озноб.

— Победа! — гордо заявил Дазай, широко улыбаясь.

Бинты сползли с глаза и повисли у него на голове. В растрёпанных волосах белел снег.

— Безоговорочная, признаю своё поражение, — подтвердил Чуя и потянулся снять ослабшую повязку.

Дазай попытался увернуться, протестующее замычав.

— Снимай их, — велел Чуя, ухватившись за край бинта, и потянул на себя, — они тебе не нужны.

Дазай послушно распутал оставшуюся часть, его пальцы покраснели на холоде.

— Вот, надевай, — велел Чуя, стягивая и протягивая ему перчатки.

— А ты? — спросил Дазай. — Не замёрзнешь без них?

— Нет, я набегался и согрелся. Думаю, мы сейчас дойдём в какое-нибудь кафе. Съедим пирожных и выпьем горячего шоколада или какао.

Дазай кивнул и натянул перчатки. Чуя тем временем отыскал в снегу потерянную шапку. Отряхнул волосы от снега и поправил съехавший шарф, намотав тот Дазаю по самый нос.

— Спасибо, — тихо поблагодарил тот, поднимаясь и протягивая ему руку.

Они зашли в первое же попавшееся кафе. Внутри было тепло, играла тихая музыка, и пахло корицей. Меню было даже слишком богато на пирожные, кексы, торты, пончики и другие сладости. Решив не мучиться проблемой выбора, они заказали разного, чтобы съесть напополам. Чуя взял себе какао, Дазай выбрал горячий шоколад.

За окном пошёл снег. Сидя в тепле, было уютно наблюдать, как тот засыпает улицу. Чуя достал из кармана маленького рыжего лисёнка, которого купил в сувенирной лавке, пока Дазай рассматривал витрины.

— С Новым годом, — усмехнулся он, протягивая тому подарок.

— Мне? — удивился Дазай, рассматривая покрытый лаком брелок.

— На Новый год принято обмениваться подарками, — сказал Чуя. — Ты мне подарил амулет на удачу, а это тебе ответный. Носи с собой, и пусть тебе во всём везёт, напарник.

— Спасибо, Чуя, — тепло улыбнулся Дазай, легко поглаживая лисёнка пальцем по спинке. — Я обязательно его сберегу. Отмечать Новый год с кем-то весело, даже если это только репетиция, — добавил он, поворачиваясь к окну и рассматривая вьющиеся в воздухе снежинки.