Страж скота (джен)

Танит не мог уснуть.

Его обучение подходило к концу — как и привычная жизнь в академии. Через час за ним придёт чабан. Через час он покинет город. Через час он начнёт спуск в глубины, к Садкам и Грибным кольцам.

Танит чувствовал себя гарпией в клетке. Ему хотелось метаться из угла в угол, попытаться как-то вместить в проклятый час все то, что он не успел. Усилием воли он очистил свой разум. Нужно было просто подождать. Говорят, хороший чабан, прежде всего, отличается терпением.

Приближение Ивлара он почуял ещё до того, как тот ступил к нему в келью. От старого чабана несло гнилью, грибами и перегноем. От него пахло троглодитами.

— Идём.

Речь чабанов отличалась резкостью — и неуловимым акцентом. В академии поговаривали, что даже обычные слова у них содержат крупицу магии. Танит в это не верил. Ведь чабанами становятся те, в ком магии как раз на крупицу.

— Быстрее.

Ивлар, несмотря на возраст, шёл быстрым шагом. Грязная бурая мантия обтягивала сутулую спину, а пегие сальные волосы свисали ниже лопаток. При ходьбе он помогал себе длинным узловатым посохом, сделанным из какого-то мощного корня. Вся его поверхность была истерзана клыками.

Танит ожидал от себя, что по дороге из города будет глядеть по сторонам, впитывая в себя Верхний Нигон: широкие проходы, мерцающие кроваво-красным светом кристаллы в сводах и стенах, отблески Водоворота маны, летящего и непрерывного, кружащегося над академией с момента ее основания... Но старый чабан своим присутствием обрывал последние нити, связывающие Танита и Нигон. Он чувствовал, что его жизнь — это грязные и стылые тоннели нижних уровней, где копошатся в садках молодые троглодиты.

Крепостная стена осталась позади. Если бы не окликнувшие их стражи-минотавры, Танит, наверно, и не заметил бы, что покинул город. Подземелье внезапно показалось ему чужим, страшным. Чабан, словно почувствовав его страх, обернулся через плечо и пристально глянул на него своими белёсыми глазами — но не проронил ни слова.

Врата показались внезапно, встав во весь титанический рост. Когда-то это был гигантский разлом, но Чернокнижники прошлого оплавили его края, вырезали на них узоры, зачаровали на тысячу лет — и монолит теперь пропускал лишь тех, кому известны слова прохода. Ивлар проскрежетал их — и бездна разверзлась, окончательно забирая у Танита его прошлое и самого себя.

— Идём.

Его ждала темнота. Первородная, вязкая, без искры, без огня, душащая и сбивающая с толку. Танит не видел даже своего носа, словно бы мгновенно ослеп.

— Ив… Ивлар!

Прозвучало жалко, по-детски. Так страшно было остаться здесь одному — хотя он не прошёл и лиги!..

А потом его разума коснулась чья-то рука. И хриплый голос сказал ему сделать шаг, и хриплый окрик не позволил засомневаться. Танит не видел сводов этого туннеля, но познал каждый их выступ; путь вёл под откос, плавно, всё ниже, ниже и ниже. Страх исчез — бояться было нечего. Всё, что нужно было — это шагать.

* * *

Троглодиты смердели.

Троглодиты копошились в темноте тоннелей нижнего мира. Троглодиты не терпели новых запахов. Троглодиты, брызжа вязкою слюной, всей своею массой кидались на чужаков, разевая пасти и зловонно шипя.

Поэтому новых чабанов воспитывали старики — как троглодиты пестовали своих малышей. Подобное от подобного, троглодит от троглодита, чабан — от чабана.

Танит впервые смог пройти в центр строя взрослых троглодитов. Он не знал, сколько на это ушло времени, но его короткие волосы успели отрасти до плеч.

Сутулые, как Ивлар, с округлыми мордами и клыкастыми провалами безгубых ртов, они неохотно расступались перед ним, признавая за своего. Подошвы ботинок скользили по фекалиям, одежда впитывала вонь и слизь с их холодных тел.

Танит стоял. Троглодиты вокруг начинали свою работу, летели комья земли, уводя новый тоннель вдаль.

Танит стоял — а вот его темница ширилась.