Полезай-ка в печь (джен)

— Ух, какая в этот раз мягкая попалась, упругая… — гнилая рука прикоснулась к щекам, перешла на волосы, трогая их, словно отмечая шелковистость и длину.

Джина разлепила глаза и чуть не завизжала от ужаса — к ней прикасался вонючий полуразложившийся труп, левая рука которого вот-вот грозила отвалиться, а кожа на лице едва скрывала ставшие серыми кости!

— Отъебись от меня, ты, падаль ходячая! — вскрикнула она и хотела было замахнуться на него, но не тут-то было — её руки, как и ноги, оказались связаны крепкой пеньковой верёвкой.

Мертвец хрипло рассмеялся и лающим голосом проговорил: «Что, не ожидала от мертвяка такой предусмотрительности? А я вот тебе и ложе приготовил, чтобы сладко спалось, хе-хе». Он опять зашелся хриплым смехом, нежно поглядывая куда-то вбок. Джина скосила туда глаза. Там лежал…противень. На таком она часто ставила печься пироги, только этот был огромным, раза в три больше неё, и будто подкопчённым немного. По бокам и снизу металл обуглился, как будто его совали в печь слишком близко к огню. Страшная догадка пришла ей в голову. Джина с ужасом посмотрела на чёртова гуля.

— Ты что, собираешься меня съесть?! Да я тебя!.. Да ты!..

— Цыц, шавка безродная. Тебе слова не давали, — грубым и по-прежнему хриплым голосом оборвал её гуль. — Скажи лучше спасибо, что ты целой отправишься туда, а не обгрызенной, как эти, — мотнул он головой назад. Джина повернула голову и обомлела — там лежали ещё живые мужчины, женщины, дети, и у всех не было какой-нибудь части тела — ноги, руки, ушей. Эти люди смотрели на неё, словно моля помочь им, спасти или прирезать сразу. Все они были связаны по рукам и ногам, а не имевшие одной конечности были связаны друг с другом — туловищами. В ужасе Джина закрыла глаза, пытаясь себя ущипнуть и говоря себе под нос: «Это сон, это всё просто сон, сейчас я проснусь, а рядом окажется Дэн, ему надо будет на охоту, а мне работать по дому…»

Гуль, однако же, услышал её бормотание и резко ударил её по щеке, видимо, посчитав, что чем быстрее она поверит в реальность происходящего, тем быстрее успокоится и будет готова к сотрудничеству. Вздрогнув, она открыла глаза и по мере понимания, что ей это не снится, запричитала, умоляя сохранить ей жизнь и стараясь не вдыхать запах гнилой разлагающейся плоти, идущий от стоящего перед ней трупа.

— Ну что, поверила, что я тебе не снюсь, шавка? — мертвяк снова хрипло рассмеялся. — Вот и славненько. Одним геморроем меньше. Если хочешь, могу пока ответить на твои вопросы, до загрузки топлива ещё часа два есть.

Джина сглотнула комок в горле и сипло выдохнула с жалостью в голосе:

— Зачем вам меня убивать? Может… может, отпустите?

Гуль на это желчно усмехнулся и, тронув её светлые кудри, сказал:

— Смотря как вести себя будешь, Златовласка. Понравишься мне — может, и отпущу. Или хотя бы прирежу до отправки в печку. Не понравишься — могу и сам съесть, Сэма с Алексом не дождаться.

— Кто это? — слабым голосом пискнула Джина, оперевшись локтями связанных по запястьям рук на стол, на котором она лежала.

— Сменщики мои, такие же красавцы, как и я, — хохотнул гуль. — Вожаку нашему, Чарльзу, без разницы, сколько частей тела у блюда — есть всё равно будем фарш и отбивную, а не целое тело. В ход всё идёт — и кишочки, и желудок, и сердечко, и даже мозг, — болтал мертвяк, отойдя к стоявшему неподалёку разделочному столу и натачивая напильником немаленький тесак. Скрежет напильника и голос гуля мешали Джине сосредоточиться. Нахмурившись, она спросила о том, что интересовало её больше всего:

— Как вы меня нашли? Где мы находимся? И где мой муж?

— Хорошие вопросы, — полуобернувшись к ней и не прекращая точить тесак, проскрипел гуль. — Мы в Убежище девяносто один, недалеко от Нью-Йорка. Слышала про такой город, шавка?

На грубое обращение Джина поморщилась, но ничего не сказала. Оглядевшись вокруг, она наконец увидела то, чего не замечала до этого из-за шока и стресса. Стены были металлическими, во многих местах покрытыми ржавчиной. Отверстия для вентиляции располагались по два в комнате, но, кажется, не использовались — Джина ощущала сильную жару и хотела бы оказаться как можно дальше отсюда, в том числе и из-за чадящей печи, метра полтора в длину и метра четыре в ширину. Вздохнув, она ответила:

— Слышала. Это в двух километрах к югу от моего с мужем дома. Мы на отшибе живём, никого не трогаем, — «Кроме зверей и бандитов, иногда попадающихся моему мужу на пути», — чуть не добавила она к сказанному, но в последний миг сдержалась. Гуль, с подозрением на неё покосившись, пожал плечами и продолжил точить нож. Вжик. Вжик. Вжик. Эти звуки раздражали Джину, но приходилось терпеть, пока она зависела от этого… гуля.

— Ну и вот. Чарльз, наш вожак, иногда посылает группы для охоты на таких, как ты, отшельников. Где твой муж, не знаю. Если его быстро поймали — скоро принесут в компанию к тебе. Если рыпался — а хуй его знает, может, сдох и валяется где-нибудь там. Падаль мы не едим — стухает быстро.

Джина запрокинула голову и горько завыла. Дэн, её Дэн мог сейчас лежать бесполезной кучей окровавленного мяса, а она даже не сможет увидеть его труп!

Гуль обернулся на звуки её голоса и оскалился, показав гнилые, шатающиеся зубы.

— Вой — не вой, шавка, а никто тебе не поможет, — он подошёл к ней, наклонился к её лицу, обдав гнилостным дыханием, и повторил: — Никто и никогда не придёт тебе на помощь. Никто и никогда здесь тебя не услышит.

Коротко всхлипнув, Джина посмотрела злыми глазами на гуля и неожиданно толкнула его в сторону лежащих на полу полуживых заготовок для блюд, а сама скатилась с другой стороны стола, на котором лежала. Упав на одно колено, она огляделась в поисках чего-то острого. Из стены торчал обломок трубы. Джина бросилась к нему и принялась перепиливать верёвки, стягивающие запястья. Справа коптила уже разогревающаяся печь. Такое соседство придало Джине сил, напомнив о её возможной судьбе, если она не поторопится.

— Эй, отцепитесь от меня, вы, поганые куски мяса! — взревел гуль по ту сторону стола. Послышались укусы, чавканье, битьё кулаками, перемежаемые грязными ругательствами гуля и ударами его ножа в инвалидов.

Джина, оглядываясь назад, перепиливала верёвку методичными движениями. Та была намотана в несколько рядов, но трению поддавалась быстро. Вот второй ряд упал, она приступила к третьему…

Тем временем борьба гуля и инвалидов закончилась — мертвяк уже поднимался на ноги, а его противники были кто убит, кто покалечен, кто просто скулил от боли и уходящей надежды на спасение.

— Ну, всё, тварь, ты сама напросилась! — свирепо прорычал гуль Джине и, обогнув стол, на котором последняя лежала, направился к ней, наставив на неё окровавленный нож.

Джина к этому времени уже перепилила верёвку и судорожно искала что-нибудь для защиты от гуля и его ножа.

Тот, ухмыляясь и видя её затруднение, подходил всё ближе.

— Ну что, шавка, не знаешь, как меня убить? Даже не пытайся — не получится, — он раскинул руки в стороны, будто обхватывая окружающую его комнату. — Это мои владения, мои, никто, кроме меня, не сможет выйти отсюда — живым-то уж точно, — он довольно хохотнул.

— Это ты-то живой, труп ходячий? — прохрипела Джина, увидев наконец какую-то продолговатую железку, лежащую под столом. Рванувшись одним движением под стол, она схватила штуковину, оказавшуюся обломком трубы, вылезла с другой стороны, оказавшись нос к носу с только что разогнувшимся гулем, высматривавшим её внизу. Гуль осклабился и ткнул ножом ей в левый бок. Джина увернулась от удара, со всей дури врезав ему по челюсти. Мертвяк от неожиданности и от силы удара развернулся всем корпусом, наткнулся левым бедром на угол стола и, чертыхнувшись, упал на пол, с хрустом ударившись поясницей. Не сумев встать, он заругался ещё сильнее, перекатился на четвереньки и попытался встать на колени. Пока он так корячился, Джина успела обогнуть его по направлению к двери, открыть её и выбежать в коридор.

Гуль в это время наконец встал, но ходить мог только прихрамывая.

— Шавка, ты всё равно никуда не сбежишь! Некуда тебе бежать! По всему Убежищу патрули ходят!

Джина же, звериным чутьём определяя правильное направление, бежала в это время прямо по коридору, залитому красным светом лампочек, едва разгоняющих полумрак. Сил ей давали адреналин и жажда жизни, а также надежда увидеть своего мужа, живым или мёртвым.

Сбоку в коридоре показался ещё один гуль. Он окликнул Джину, а увидев, что та не останавливается, бросился вслед за ней и одновременно схватил висевший на шее свисток и задул в него.

Под переливы свистка гуля Джина выбежала к лестнице, ведущей наверх, мгновенно взлетела по ней и продолжила бежать по коридору в направлении, из которого дул самый свежий воздух. За ней по пятам нёсся второй гуль, не прекращая дуть в свисток, но догнать Джину у него не получалось. Она подбодрила себя мыслями о том, что только выбравшись отсюда, сможет найти мужа и отомстить за него и за себя, и припустила с удвоенной скоростью.

Видимо, жертвы от гулей сбегали не часто, так как мертвяки даже охраны выхода толковой выставить не удосужились — рядом с лифтом на этаж поверхности вообще никого не было. Заскочив в лифт, Джина развернулась и пнула в живот гуля-охранника этажа, догнавшего её как раз в этот момент и показавшегося в дверях лифта. Тот отлетел к стене, оскалился, вынул пистолет и нацелился на неё. Джина быстро нажала кнопку отправления на нулевой этаж и прижалась к стенке лифта, молясь, чтобы в неё никто не смог попасть. Выстрел мертвяка громыхнул в закрывающиеся двери, пуля ударилась о противоположную двери стену, отрикошетила в стену рядом с Джиной, на что та испуганно ойкнула, затем пуля снова отрикошетила в уже почти закрытые двери лифта и уже в коридоре наконец шмякнулась на пол.

Двери лифта же закрылись, а сам он поехал вверх, к поверхности. Джина сжала покрепче обломок трубы и сказала себе, что борьба ещё не окончена, на нулевом этаже могут быть ещё несколько гулей, да и не очень понятно, как ей выбираться из этого Убежища. Оно казалось неухоженным и захламлённым, но печь же тут установили, и аварийное освещение работало, да и новые трупы сюда подвозились постоянно, похоже. То есть здесь была целая неплохо поставленная организация. Встречались ли у них нормальные охранники, или одни гули, которую даже её, не самую сильную беглянку, не смогли поймать?

Когда дверь лифта открылась, Джина выглянула в коридор и воровато огляделась по сторонам. Вроде никого не было, хотя в красном аварийном освещении, рябившем глаза и мешавшем всматриваться вдаль, разобраться было сложно. Примерный план Убежища она знала, так как они все строились по одному плану, а Джина выросла в одном из них, но потом её изгнали за убийство одного из жителей. Убийство, которого она не совершала. Застарелая злость вспыхнула с новой силой, но Джина отогнала воспоминания прочь. Потом, всё потом. Сначала надо выбраться отсюда. Она побежала к выходу, который должен был находиться слева от лифта. Внезапно путь ей преградил ещё один гуль, вооружённый сачком для ловли рыбы, ну, или крупной двуногой дичи, и электрошокером.

— Куда-то собралась, красавица? — ухмыльнулся мертвяк и расставил руки поперёк прохода, стараясь не пропустить Джину, в какую сторону она ни ринулась бы. До стен его руки даже вместе с сачком и шокером не доставали, но если переть напролом, он бы точно сразу схватил её.

«Чисто вратарь одной из старых довоенных игр», — усмехнувшись, подумала Джина. Отвечать ему она не стала, решив поберечь силы на манёвры уклонения от его рук. Обманным движением кинулась в сторону электрошокера, гуль повёлся и сместился в ту сторону, Джина же бросилась в сторону сачка и, не давая гулю опомниться, выбила сачок из его руки, а затем с силой пнула его в живот — в сторону стены. Неожиданно между гулем и его спиной что-то разбилось об стену, и на пол упала сломанная рация.

«Так вот откуда он про меня узнал! Надо быть осторожной, когда буду по лесам от этих мертвяков прятаться», — мельком подумала Джина и рванула в сторону выхода.

Гуль бежал за ней, непрестанно матерясь и ругаясь на сволочь и потаскуху, так ловко обхитрившую его, бедного старого гуля. Следующий поворот был последним по пути к выходу, но неизвестно, открыт ли там был вход, и скольких ещё охранников ей придётся преодолеть, чтобы выбраться отсюда.

Охранника на входе вообще не оказалось. Видимо, на этом этаже был только один. Зато листочек с паролем лежал на самом видном месте. Джина схватила его и ошалело принялась тыкать по кнопкам компьютера. Посмотрев по сторонам, она закрыла скрипящую дверь в коридор и привалила к ней парочку древних кресел, которых тут было полно. Вскоре дверь Убежища откатилась в сторону, и Джина наконец вывалилась наружу.

Там находился тарантас с лошадьми, в который грузил бочки с мясом старик в тюбетейке и старом полинялом коричневом плаще. Оглянувшись на неё, он добродушно спросил, смотря на ошарашенную Джину:

— Ну что, дочка, убить тебя тут хотели? Ладно, залезай между бочками мяса, прикрою тебя. Я-то давно уже в рабстве у хозяина этих гулей, чтоб пусто ему было, — сплюнул старик, недовольно сморщившись, — а вот тебя можно и спасти от рабства.

Джина, решив, что деваться ей некуда, полезла в тарантас и скрылась за бочками с мясом. Только спрятавшись, она слышала, как старик отвечает гулям, что девушка, мол, побежала в сторону леса и больше он её не видел. Выдохнув от облегчения, она решила расслабиться и уснула. Проснулась она, когда тарантас уже ехал по дороге плохого качества, подпрыгивая на ухабах. Зевнув, она поднялась и осмотрелась.

Был уже поздний вечер, пейзаж вокруг был обычным — скрюченные деревья и кустарник, и ни одной души вокруг. Старик сидел на козлах и правил двумя браминами, тащившими свой груз привычно и устало. Он, видимо, услышал Джину и, обернувшись к ней, спросил:

— А, проснулась? Молодец. Ну что, расскажешь, куда тебе нужно добраться?

— Для начала мне нужно узнать, привозили ли вы недавно моего мужа. Лет тридцати, брюнет, нос прямой, глаза голубые, через пол-лица шрам, одет в шерстяную черную кофту, шерстяные же штаны, — сказала Джина, строго смотря на старика.

— Хм-м-м, — задумался тот. — Ну, я, конечно, не один вожу к этим гулям людей на убой. Но нет, я таких не возил. Да и остальные возницы наверняка сказали бы мне, если бы заметили его. Я поспрашиваю ещё, конечно, да и сам буду в оба глядеть, но если они его ещё не привезли, то, скорее всего, он убит, — сочувствующе сказал он. — Что дальше-то делать будешь?

— Пока что — скрываться. А потом жизнь покажет. Хотя отомстить этим сволочам я хотела бы. Когда-нибудь, — ответила Джина, со злостью сжав кулаки.

— Ну да, жизнь долгая, успеешь ещё отомстить. Они-то от тебя никуда не денутся, — хмыкнул старик. — Кстати, а жить ты на что будешь? — пытливо изучая её, спросил он. — Что ты умеешь делать?

— Охотиться я умею. Но сейчас мне этого делать не стоит. Мясо разделывать умею, — она задумалась. — Шить и вышивать ещё умею.

— Мясо, говоришь, разделывать? — с интересом посмотрел на неё старик. — А пойдём ко мне в мясную лавку. Я же владею мясной лавкой в Пристонтауне, а к гулям езжу только в оплату долга перед ними. Да ты не бойся, — засмеялся он, увидев, как вытянулось от отвращения её лицо, — не заставлю я тебя людей готовить. Люди у нас только для особых заказов, а так мы обычно употребляем мясо животных, как и все вокруг.

Джина облегчённо выдохнула. Ну, хоть мясо людей не придётся готовить. Комната для разделки людей в том Убежище теперь и так долго будет ей сниться в кошмарных снах.

— А как вас зовут? — спросила Джина, вспомнив, что так и не поинтересовалась именем своего собеседника.

— Янус меня кличут, слыхала? Именем древнего двуликого бога бедного прозвали. И кто прозвал? Те же самые гули, которые меня в кабалу и загнали. Потом остальные узнали, имя звучным показалось, так и прицепилось, — он покачал головой. — Вот ведь имечко, как прилипло, так и не отлипнет.

Джина улыбалась, слушая болтовню старика, и думала, что ей повезло с ним. Хоть и работает на людоедов, а хороший человек, похоже. Мелькнула, правда, мысль, что, может, его не только за работу на гулей и людоедов так назвали, но Джина её быстро прогнала. Глупости какие-то в голову лезут. Уж она в людях разбирается, Янус её не продаст и не предаст. Она улыбнулась и решила ещё поспать до города. Стресс у неё был большой, выспаться не помешает.

Поэтому она заснула, думая о том, что хоть её жизнь и не сахар, но в данном случае и не так уж плоха, как могла бы быть. Она же выжила, и даже к нормальной жизни вот-вот вернётся. Всё хорошо. Всё будет хорошо. С такими мыслями Джина заснула и проспала до самого города.