Не романтикой единой (джен)

Для Гермионы не стояло вопроса, чем заниматься после победы. Конечно же она хотела закончить Хогвартс!.. Но целесообразность целого года в школе была под большим вопросом.

— Да тебе-то это зачем? — с искренним недоумением вытаращился на неё Рон. — Мы с Гарри в Аврорат пойдём, — мечтательно продолжил он.

Гермиона нахмурилась. С Гарри они уже говорили об этом, и ей не удалось переубедить его и доказать, что пропущенный седьмой курс плохо скажется на его способностях аврора. Не то чтобы Гарри слава затмила здравый смысл, ничего такого, у него был стойкий иммунитет к подобному, но вот желание обрести самостоятельность перекрыло всё. Гермиона отступила, надеясь, что Рона убедить удастся с лёгкостью, и тогда Гарри отступит перед их совместным напором. Но оказалось, что Рон и вовсе не сомневается в решении бросить школу.

— Рон, послушай, ты знаешь, как я к вам с Гарри отношусь, — начала она заготовленную для лучшего друга речь, — но давай будем честны, ладно? Вы же ужасно учились. Если бы я вам не помогала, если бы вы не списывали у меня постоянно, если бы учителя не делали скидки на экзаменах…

— Ты что, хочешь сказать, что я тупой? — опасно спокойным тоном спросил Рон.

И Гермиона с недостаточным жаром стала это отрицать.

— Всё ясно с тобой, Гермиона. Действительно, я же всего лишь Рон Уизли, куда мне до Аврората…

— Я вовсе не это… — вскричала она, но было слишком поздно — обиженный Рон аппарировал прочь. — Хотела сказать.

Вскоре они помирились, за что стоило благодарить Гарри, но эта… даже не ссора, простое недопонимание что-то сломало в их дружбе. Теперь они ссорились постоянно. Гермиона считала, что после того, как они стали больше чем просто друзья, их отношения с Роном улучшатся, на деле же всё оказалось с точностью до наоборот. Всё, что их связывало — Гриффиндор, общие приключения, домашние задания и даже борьба с тёмными магами — осталось в прошлом, а в настоящем единственным звеном был Гарри, который с каждым днём всё сильнее отдалялся, предпочитая вечно ссорящимся друзьям общество безоглядно влюблённой в него позитивно настроенной Джинни.

Гермиона уже и не помнила, когда оставалась одна. За исключением двух самых первых месяцев в школе, в течение которых несчастнее Гермионы не было девочки на свете, с ней всегда рядом кто-то был — сначала родители, потом Гарри с Роном… А теперь родители жили в Австралии и не помнили о её существовании, у Гарри была личная жизнь, а Рон…

Одной возвращаться в школу не имело смысла. Гермиона могла хоть завтра сдать ЖАБА на высшие баллы — уж в своих знаниях она не сомневалась, но хотела чуть-чуть продлить пору детства, проучиться хотя бы один год в спокойной, мирной обстановке, посвящая всё время обычной студенческой жизни. Не вышло.

Прожалев себя весь вечер, утром Гермиона встала с решимостью и, подмигнув собственному отражению в зеркале, отправилась в Министерство магии — подавать документы на досрочную сдачу ЖАБА и устраиваться на работу. Она взрослая, умная и самостоятельная ведьма, ей не нужно, чтобы друзья держали её за ручку и прикрывали спину. Война закончилась, и теперь она сможет всему миру доказать, что магглорождённая Гермиона Грейнджер — это лучшее, что случалось с миром магии и волшебства!

* * *

Гермиона знала, что её считают идеалисткой, и гордилась этим. Но месяца работы в Министерстве хватило, чтобы она поняла свою ошибку. Идеалистка — это было оскорбление. Когда не могли в глаза назвать идиоткой, или занудой, или ябедой, или…

Она была добросовестным работником и искренне верила, что её вклад оценивается по достоинству, пока не услышала разговор непосредственного начальника с одной из коллег. Они насмехались над её желанием быть лучшей, глумились над стремлением выполнить задания идеально, презрительно морщились от наивности её надежд и кривились при одном лишь упоминании её имени — Гермиона не вписалась в коллектив, даже не подумав, что её амбиции и правота могут вызвать негативную реакцию.

Но плакала Гермиона не от обиды — от непонимания. Она работа в Департаменте правопорядка всего месяц, но уже сейчас она больше знала о законах, чем та самая оскорбляющая её коллега. За месяц она изучила внутреннюю кухню Департамента, узнала, как быстрее и действеннее добиться их целей, безукоризненно оформляла все бумаги и, в отличие от других сотрудников, никогда не оставляла на своём столе нерассмотренные жалобы, стараясь максимально быстро разбирать все дела, чтобы людям не приходилось долго ждать. Ей казалось, что коллеги ценят её, а те лишь использовали её — подсовывали свои дела, чтобы поменьше работать и уходить домой пораньше, специально оставляли неоформленными бумаги по решённым делам — знали, что ответственная Гермиона за них заполнит все документы. Но сама Гермиона им не просто не нравилась, они презирали магглокровную выскочку — причём эти люди действительно не ненавидели магглорождённых, им просто не нравилась Гермиона, в том числе и тем, что она была лучше них.

В Министерстве давно никого не осталось, когда Гермиона почувствовала себя в состоянии прекратить плакать и привести лицо в относительный порядок. В голове было абсолютно пусто — рыдания смыли все мысли и обиды, — и она не хотела пока ни о чём думать, только прийти домой, накрыться с головой одеялом и слушать мерное мурчание Живоглота — её единственного настоящего друга, который любил её несмотря ни на что и вопреки всему.

— Гермиона?

Она вздрогнула и резко обернулась, теряя равновесие, однако устояла на ногах и уставилась на министра с изумлением.

— Я думала, тут уже никого не осталось, — сказала она то, что крутилось на языке. — Прощу прощения, — поспешно исправилась она, — добрый вечер, господин министр.

— А добрый ли? — нахмурился тот. — Ты плакала. Я могу помочь?

Гермиона помотала головой и, противореча сама себе, пожаловалась:

— Я так хотела быть нужной, так старалась, а в отделе меня не только не уважают, но презирают, относятся как к прислуге — кто подчистит за ними ошибки и выполнит их работу, да ещё и порадуется, что скинули на него дела.

Министр молчал, а Гермиону несло:

— Я была лучшей ученицей за последние двадцать лет, я помогла Гарри уничтожить Волдеморта, я знаю больше любого ровесника и многих старших магов, и я готова работать, учиться новому и совершенствоваться, я хочу быть полезной, я могу быть полезной… Так почему же в отделе меня никто не принимает всерьёз?!

Слёзы потекли по щекам, и Гермиона сквозь их пелену не заметила, как министр подошёл ближе, и вздрогнула, когда он обнял её, успокоительно поглаживая по спине. Это стало последней каплей — она разрыдалась.

Министр говорил что-то утешительное и осторожно вёл Гермиону по коридору — она покорно следовала за ним, не задаваясь вопросами, куда они направляются. И лишь когда министр отстранился, усаживая её на мягкий диван, она пришла в себя достаточно, что подавиться всхлипом — оказаться в кабинете министра практически посреди ночи Гермиона не была готова.

— За той дверью располагается ванная комната, ты можешь умыться и привести себя в порядок.

Гермиона мгновенно вскочила с места и бросилась к спасительной двери. Привалившись спиной к деревянной створке, она только собралась застонать от стыда, когда наткнулась на собственное отражение — и захотелось умереть прямо на этом самом месте.

— Ужасно выглядишь, милочка, — язвительно и пугающе похожим на интонации Снейпа голосом сообщило волшебное зеркало.

Гермиона согласно кивнула — глаза-щёлочки, ярко-красный нос, потёки туши (а ей казалось, что после рыданий в офисе вся тушь осталась на салфетках), лихорадочный румянец на щеках и растрёпанный пучок волос являли собой отвратительное сочетание.

Быстро приведя себя в относительный порядок — даже от трескотни Лаванды с Парвати была польза, потому что Гермиона научилась многим косметическим чарам, — она не спешила выходить. Было стыдно. И неловко.

В дверь постучали, и спокойный голос министра сообщил, что чай приготовлен.

— Обойдёмся без извинений, если ты не против, — сразу же предупредил министр. — Накопившееся напряжение помноженное на обиду могло вылиться в любой форме — это совершенно естественно. А вот что ДМП сваливает дела на нового сотрудника — ненормально.

Гермиона открыла рот, чтобы возражать — пусть коллеги её терпеть не могли, она не желала подставлять их, жалуясь министру, — но ей не дали сказать ни слова.

— Я знаю тебя, Гермиона, как весьма умную девушку с нетривиальными идеями. И такие люди мне нужны, тем более сейчас, когда я всеми силами стараюсь наладить разваленную за последние годы машину Министерства. Раз Слетери и другие сотрудники ДМП не сумели оценить, какой перспективный новичок к ним пришёл, я воспользуюсь этим и переманю тебя к себе. У меня слишком много работы, а людей, которым я могу доверять — слишком мало. Ты стала бы прекрасным дополнением к нашей команде, мы уже уважаем тебя, знаем тебя и то, на что ты способна… Так как ты смотришь на то, чтобы работать на меня?

— Господин министр… — пискнула ошарашенная Гермиона.

— Господин министр — для официальных дел, Гермиона. А для соратника по Ордену Феникса и членов аппарата — Кингсли.

Гермиона смотрела на серьёзного мужчины, расслабленно сидящего в глубоком кресле, и не понимала, как всё так обернулось. Два часа назад она и подумать не могла о таком повороте в своей карьере; месяц работы в ДМП наглядно показал ей, насколько сложно будет чего-то добиться в Министерстве, сколько усилий приложить, чтобы с её мнением не то что начали считаться, но хотя бы стали выслушивать, не обрывая в самом начале. Час назад она была в отчаянии, узнав, что дело обстоит намного хуже, чем ей казалось, она почти готова была сдаться и бросить работу, которая не приносила ничего, кроме усталости и разочарований, и вот теперь…

Министр не выглядел обеспокоенным долгим молчанием, пил чай и терпеливо ждал ответа.

Кингсли Бруствера Гермиона не знала лично — несколько кратких встреч, в том числе в доме Сириуса Блэка, не в счёт, но ему доверял Дамблдор, ему верила МакГонагалл, он сражался против Пожирателей смерти и помогал Гарри и в числе первых явился на помощь, когда Волдеморт напал на Хогвартс. И он стал министром в самое мутное время, но не судил всех Пожирателей одинаково, а по-настоящему старался разобраться в деле каждого, прислушивался к мнению Гарри и даже саму Гермиону выслушивал внимательно…

Кажется, никаких сомнений в ответе у Гермионы не было, и всё же поверить в серьёзность столь неожиданного предложения было весьма трудно.

— Я… Вы уверены?.. — Гермиона сделала усилие над собой и собралась с мыслями. И когда министр всё также спокойно кивнул, подтверждая ранее сделанное предложение, она наконец тоже смогла расслабиться и слегка улыбнуться: — Для меня будет честью работать с вами, господин министр.

Обсуждая детали будущего сотрудничества, Гермиона с Кингсли засиделись далеко за полночь, выпив целых три чайника чая. И придя домой, обняв Живоглота и укрывшись одеялом (но уже не для того, чтобы спрятаться от всего мира), Гермиона подумала о Гарри и Роне, которых не видела с тех пор, как устроилась в ДМП. Ссора давно забылась, но из-за работы у неё даже не было времени подумать, как же она соскучилась по мальчишкам… Она знала, что они поступили на курсы авроров, и понимала, что наверняка они устают не меньше неё самой, но твёрдо решила написать им прямо с утра и назначить встречу — ей очень хотелось поделиться своей радостью.

* * *

Работать с министром Гермионе понравилось с первого дня. Собранная Кингсли команда состояла из заинтересованных и умных магов, каждый из которых по-настоящему верил в то, что делал, и не только не отлынивал, но и всегда готов был помочь коллегам для получения лучшего результата. Сначала Гермиона была немного зажата, и из-за своей молодости, и из-за приобретённого в ДМП негативного опыта, да и просто потому, что теперь она была не третьим помощником второго заместителя, а работала непосредственно с министром магии, но это быстро прошло — впервые в жизни она чувствовала, что находится на своём месте.

С Гарри и Роном ей удалось встретиться лишь через две недели после перехода из ДМП, и встреча оставила после себя не слишком приятное послевкусие. Им стало не о чем разговаривать. То есть тем было много, да вот только интересовали их теперь совершенно разные вещи. Гермиона готова была послушать про будни будущих авроров, если затем мальчики послушают о её работе. Но Гарри с Роном слушать не желали, да и Гермиона, если быть совсем откровенной, не хотела тратить время на банальные истории о тренировках и глупых розыгрышах, которые устраивали друг другу будущие авроры. Как раньше коллеги, так и друзья не желали признавать важность её работы; и последней каплей в чаше терпения Гермионы стали слова Рона, сказанные небрежным тоном:

— Министр же был в Ордене, потому он тебя и взял.

— Хочешь сказать, — исподлобья уставилась на него Гермиона, — что сама по себе я не буду полезной министру?

— Нет конечно, — безмятежно улыбнулся Рон. — Ну сама подумай, ты — вчерашняя выпускница, какая от тебя польза?

— Рон не это хотел сказать! — закричал Гарри в спину бросившейся прочь Гермионе, но та даже не обернулась.

В этот раз она не стала плакать. От обиды внутри всё сжималось, однако Гермиона знала, что хотя виноват в этом чувстве Рон, обижена она не на него — на себя. Если бы речь шла о какой-то абстрактной девушке, только что закончившей школу, Гермиона и сама бы усомнилась, что ей место в министерском аппарате. И прекрасно понимала тех, что смотрел на неё с удивлением и подозрением. Но только не Гарри с Роном. Как Рон мог сказать такое — ей? Как, зная её семь лет, Рон мог подумать, что Гермиона заняла бы не своё место, воспользовавшись знакомством по Ордену Феникса? И как он мог сказать такое, буквально плюнув в душу лучшей подруге и своей девушке?!

Последняя мысль заставила грустно усмехнуться — никакая она ему не девушка. После уничтожения диадемы они оба были не в себе, и напряжение с волнением просто нашли такой выход — в поцелуе. Они были друзьями, соратниками, симпатизировали друг другу, но… у них просто больше никого не было, поэтому и чувства обратились друг на друга, но на самом деле, Гермиона была уверена в этом, они оба с Роном понимали, что не могут быть парой. Слишком уж они разные.

Утром Гермиона получила письмо от Гарри, где тот многословно извинялся за вчерашнее поведение Рона, но лишь пожала плечами.

«Не вижу смысла продолжать общение с человеком, который не только думает обо мне плохо, но даже не считает нужным самостоятельно извиняться за нанесённую обиду», - написала она прямо на обороте послания и добавила, что тратить время на бессмысленные разговоры на неинтересные друг другу темы глупо, поскольку у них всех есть куда направить своё внимание.

Зато на работе она общалась с тем единственным Уизли, с которым было легко и просто. Перси понимал её, с ним можно было обсудить любой интересующий вопрос и получить не только слушателя, но собеседника и даже компетентного оппонента. А ведь были и другие сотрудники, и даже сам министр, оказавшийся совершенно не таким, как она думала раньше — бывший аврор вовсе не следовал шаблону «делать — потом думать». Иными словами, Гермиона ничего не лишилась, отказавшись от общения с Роном.

И вскоре получила подтверждение: Гарри, Рон и Джинни прислали ей на день рождение книгу — подарочное издании «Истории Хогвартса». Гермиона перевела взгляд на стеллаж, где стояли три одноимённые книги: самая первая, купленная перед поступлением в Хогвартс; выпущенная после второй мировой войны — в полтора раза толще, купленная в присутствии Гарри и Рона на пятом курсе; и найденная в Выручай-комнате, изданная в прошлом столетии. Гермиона, конечно, любила книги и с радостью получала их в подарок, но не «Историю Хогвартса» — наглядное свидетельство, насколько друзья плохо её знают и как мало интересуются её настоящей жизнью.

Почти всё время Гермиона проводила в Министерстве магии, в соседнем с министром кабинете. В тяжёлые моменты, которых не становилось меньше с послевоенных времён, иногда приходилось и ночевать прямо на месте, чтобы не тратить время на дорогу до дома. Сначала было неудобно, но постепенно от неловкости не осталось и следа — их работа была слишком важна и сложна, чтобы отвлекаться на всякие глупости вроде общественного мнения.

Как-то Гермиона уснула на диване в кабинете министра, и тот не стал её будить и выпроваживать, напротив, укрыл пледом и продолжил уже в одиночку штудировать текст нового законопроекта, да так и сам уснул. На рассвете, разбуженные Патронусом с отчётом из МКМ о раннем заседании, Гермиона с Кингсли просто продолжили обсуждение с того места, на котором вчера прервались.

Приглашения на свадьбу Гарри с Джинни пришли со стаей сов прямо в кабинет министра. Посмеявшись над ситуацией — никого их них невозможно было застать дома, поэтому почтальонам пришлось преодолевать многочисленные проверки, чтобы добраться до собравшихся в одном месте адресатов, вся команда вернулась к работе, а Гермиона продолжила вносить правки в документ, что должен был стать внутренней инструкцией Аврората, когда министр неожиданно обратился с вопросом:

— Гермиона, у тебя есть личная жизнь?

Она даже не сразу поняла, о чём её спрашивают.

— Моя личная жизнь, — рассмеялась она, — это ты и Перси. Я с вами провожу всё время, а с тобой даже спала здесь, — и она указала на диван под собой, на котором недавно уснула. — Кингсли, ну какая ещё личная жизнь? Когда? У меня времени даже на кота нет.

— Это неправильно, Гермиона, — не поддержал шутливого тона тот. — Ты молодая красивая девушка…

— Я слишком умная, — вздохнула Гермиона, — большинству парней такое не нравится. И я слишком самостоятельна и независима, что не нравится мужчинам. Ну а девушки меня, уж извини, не привлекают.

— Как ты… — Кингсли замялся. — Не все мужчины идиоты, — наконец нашёлся он.

— Не все, — не стала спорить Гермиона, — да только где такого искать и где взять время на поиски?

— Так может, далеко ходить не надо? Тот же Персиваль…

— Перси — отличный парень, но ты помнишь, что он Уизли? Я уже встречалась, пусть и недолго, с одним Уизли, и уверена, семья не обрадуется. А если серьёзно… Мне очень нравится Перси, он стал мне хорошим другом, но… как бы Уизли мне ни нравились, мы слишком разные, чтобы я смогла стать частью их семьи, да и не хочу я.

— Не твоё? — понимающе кивнул Кингсли.

— Не моё, — помотала она головой и шутливо ткнула в него пальцем: — А ты сам? Разве вы, господин министр, не убеждённый холостяк? Подали бы пример своим верным сторонникам, а?

— Я вовсе не убеждённый холостяк, — замахал тот руками. — Но строить отношения с той, кого интересует только мой пост министра или возможность посещать многочисленные светские мероприятия — увольте.

Неизвестно, до чего бы они договорились, но в кабинет вошёл Перси с очередной стопкой бумаг министру на подпись, и Гермиона ушла к себе — пять минут перерыва на праздную болтовню были максимумом, который она могла себе позволить.

И всё же тема получила продолжение.

— Ты не можешь идти туда один! — решительно перебила Гестия Джонс совещание, врываясь в кабинет.

— Гестия, мы вообще-то заняты, — холодно озвучил очевидное Перси.

— Всё свои, — отмахнулась она и наставила указательный палец на министра. — Вы же сами это говорили: важно показать, как правильно, а теперь — что?

Кингсли, Перси, Гермиона, Адам, Элизабет и Ричард — вся команда министра — недоумевающе уставились на Гестию.

— Ты сейчас о чём вообще? — осторожно уточнил последний.

Гестия взмахнула руками и принялась ругать собравшихся за оторванность от социальной жизни.

Оказалось, что дело в «брачной работорговле».

Некоторое время назад, узнав о том, что покупать девушку на роль будущей жены — совершенно законно, Гермиона пришла в ужас и с помощью коллеги быстро переписала часть «брачного закона», внеся многочисленные поправки в старый закон, которые и пропихнули на голосование в Визенгамот, предлагая категорически запретить все соглашения о браке, принятые за несовершеннолетних «жениха и невесту». И судьи не только не одобрили новшества, но и во всеуслышание осудили «незамужнюю магглокровку, ничего не понимающую в традициях магического общества».

Министру пришлось немало потрудиться, чтобы погасить пожар недовольства; закон пришлось ещё несколько раз переписывать, возвращая средневековые положения и смягчая современные запреты, и всё же Визенгамот не торопился утверждать правки. И потому предстоящее празднование первой годовщины победы всем показалось отличным поводом для официального заявления министра в поддержку изменения закона.

— Это просто глупо — холостякам распинаться о достоинствах и недостатках брачных контрактов. Конечно вас не послушают! Кингсли, ты должен прийти с парой — это не обсуждается. И я не желаю слушать, что у тебя нет пары. Пойди с Гермионой или Лизи, главное, чтобы не один!

Гермиона с Элизабет в унисон возразили, Кингсли затряс головой… Гестия молча упёрла руки в бока, ожидая, когда «отрицание» сменится «принятием».

— Она права, — со вздохом признал Перси, и все остальные нехотя покивали.

Гестия действительно была права, и они это даже обсуждали, и всё же… Гермиона прекрасно понимала, что стоит ей появиться в роли спутницы министра, и она уже никогда не отмоется от подозрений, что вся её карьера — проложена через постель. И остальные тоже это понимали. Как и то, что Гестия Джонс, ветреная и не склонная к постоянству женщина, не может даже рассматриваться в качестве «подружки министра».

— Мы не может так подставить Гермиону, — обречённо вздохнула Элизабет — чистокровная вдова с прекрасной репутацией, в три раза старше Гермионы. — Придётся тебе, Кингсли, терпеть моё общество.

— Почту за честь, Лизи, — без намёка на энтузиазм криво улыбнулся министр.

Гестия просияла, пообещала взять на себя всю подготовку и унеслась, совещание возобновилось…

Гермиона старалась не отвлекаться, но мысли невольно то и дело возвращались к вопросу выбора пары для министра. Ей казалось, что досужие сплетни и шепотки за спиной её совершенно не волнуют, но стоило Гестии поднять эту тему, как обида буквально захлестнула, утягивая на дно. С первого появления в мире магии Гермиона ежедневно доказывала, что ничуть не уступает другим, а на самом деле и вовсе заметно превосходит. Она шесть лет подряд была лучшей на курсе, её СОВ были в числе десятка лучших результатов двадцатого века, а Жаба она сдала лучше всех за последние двадцать лет. Она, магглорождённая волшебница, не побоялась выступить против тирании Волдеморта, без неё Гарри просто не смог бы уничтожить крестражи — ведь именно Гермиона проводила бессонные ночи за поиском информации в книгах, мальчишки совершенно не умели работать со справочной литературой! Пусть и недолго Гермиона проработала в ДМП, но она отлично справлялась. Как и перейдя в аппарат министра — у неё всё получалось, она была на своём месте, её уважали коллеги, её заслуги признавались и она работала по сто двадцать часов в неделю! Но этого, оказывается, было недостаточно, чтобы про неё не думали плохо.

— Кингсли, если ты не против, я бы хотела пойти с тобой вместо Лизи, — решительно произнесла Гермиона, как только с обсуждением дел было покончено.

— Ты точно понимаешь?.. — заботливо спросила Элизабет, но Гермиона не дала закончить:

— Я понимаю, что могу до скончания веков доказывать, что не верблюд, и это будет так же бессмысленно, как убеждать дементора, что одежда, светящаяся, как Патронус, должна его отпугивать. Мне нет дела до мнения людей, не способных понять, что не романтикой единой вымощены ступени карьерной лестницы. Мои ступени это дотошность, усидчивость, добросовестность, гибкий ум, желание совершенствоваться и улучшить окружающий мир. И раз для того, чтобы сделать мир лучше, мы с Кингсли должны явиться на празднование вместе, я согласна.

Коллеги молчали, но не в знак одобрения — понимали, какую цену Гермионе придётся заплатить. Кингсли действительно нужна была спутница для официальных мероприятий; семейный человек у руля всем казался более надёжным, чем холостяк — даже если тот вёл аскетический образ жизни. И Элизабет на первый взгляд подходила идеальна — немолодая вдова была во всех отношениях достойной женщиной, но мало кто поверил бы в романтическую линию между ней и министром. А вот Гермиона… Её все знали, многие восхищались её мужеством, но уважения она пока не сумела заслужить. Английским волшебникам нравился образ юной героини, но не сама Гермиона.

* * *

Официальное расписание дня победы Перси переписывал раз десять, прежде чем все задействованные лица остались довольны результатом. Завтрак в Хогвартсе для героев, затем «свободное» время — как раз чтобы пообщаться с учениками, раздать автографы и вспомнить прошлое. Затем — посещение кладбища, возложение цветов на могилы Дамблдора и павших героев, там же — речь министра. А в три часа — пресс-конференция в Атриуме, где министр под запись скажет несколько слов о том, чего удалось добиться за год, воздаст должное отличившимся, попозирует на камеру вместе с победителями Волдеморта и — самое главное — выступит в поддержку вызвавшего столько споров закона о браках.

Второе мая в Магической Англии было объявлено выходным днём, и уже с самого утра люди начали отмечать праздник. По пути к лифту Гермиону остановили пять раз, так что, нажимая кнопку нужного этажа, она уже кипела от злости. И это чувство лишь возросло, когда в последнюю секунду в закрывающиеся створки протиснулся мужчина, принявшийся тараторить о том, как он рад её видеть, и хватать за руки в попытках задержать.

— Мой сын сейчас подойдёт, пожалуйста, не уходите, Калеб будет счастлив с вами лично познакомиться!

— Мне очень жаль, сэр, — вежливо улыбнулась Гермиона, — но я очень спешу. Передайте сыну привет от меня.

— Но, Гермиона, он так мечтал с вами встретиться!

Её покоробила фамильярность, но Гермиона продолжила улыбаться.

— Извините, у меня правда очень много работы, — дёргая рукав мантии, который цепко держал мужчина, сказала она.

— Не надо обманывать, Гермиона, сегодня ведь выходной. Ну что вам стоит задержаться на десять минут и порадовать моего сына?

Резко и уже не заботясь о вежливости Гермиона отдёрнула руку и, сузив глаза, яростно прошипела:

— Это у вас выходной! А мы вынуждены работать, чтобы радовать таких как вы и ваш сын! Пока Волдеморт творил что пожелает, у вас небось тоже выходные были!

Она тотчас же раскаялась в своих словах, видя шокированное лицо мужчины, но извиняться не стала и унеслась прочь по коридору — у неё на самом деле не было времени на все эти глупости!

За всей этой подготовкой, написанием речей, очередными правками в «брачный» закон и тысячей других дел Гермиона даже не имела возможности подумать о том, что война закончилась год назад. И сейчас… Воспоминания о первых днях мая прошлого года нахлынули внезапно, словно тот мужчина разрушил старательно возведённую Гермионой плотину. Перед глазами вставали как живые балагур-Фред, весёлая Тонкс, грустный профессор Люпин, преданно заглядывающий Гарри в глаза Колин и, конечно же, Снейп — с презрительной гримасой на губах и болью в глазах. Она вспоминала животный ужас от близости егерей-оборотней, парализующий страх перед поигрывающей палочкой Беллатрисой Лестрейндж, кипящую ненависть в адрес Волдеморта, смешанную с восторгом панику во время полёта на драконе, окрашенную кровью решимость идти до конца во время битвы… И любовь, которой было переполнено её сердце.

Любовь к Гарри и Рону — не идеальным, порой раздражающим, но самым близким людям, друзьям, ради которых она была готова на всё. Любовь, от которой она почти отказалась из-за мелочной обиды и загруженности работой.

Стоило этой мысли пробиться сквозь льющийся через разрушенную плотину поток мыслей и чувств, и Гермиона вскочила из-за стола.

— Мне нужно в Хогвартс! — прокричала она уже на бегу, спеша прочь из Министерства.

В школу! К Гарри и Рону! Сказать им, как она их любит, как скучает, как нуждается в них, как ценит их дружбу!..

Она нашла их сразу же — мальчишки были первыми, кого Гермиона увидела. Для неё не существовало толпы волшебников, пришедших отдать дань уважения погибшим, она видела только их.

— Гарри! Рон!

— Гермиона! — хором закричали они, тоже бросаясь навстречу.

Они обнялись; Гермиона не скрываясь плакала, Гарри утыкался ей в волосы и тоже всхлипывал, и только Рон, обнимающих их обоих, пока держался, хотя и его глаза блестели. Они не обращали внимания на жадное любопытство и вспышки камер репортёров, не замечали сотен обращённых на них взглядов; как путники в пустыне, они радовались воссоединению и не могли надышаться друг другом.

Нехотя Гермиона покинула друзей только когда министр взошёл на импровизированную трибуну — первая помощница и с сегодняшнего дня официальная спутница министра поспешила занять место после лидера Магической Англии.

Очень давно Гермиона не испытывала такого умиротворения и довольства миром. Пусть она не смогла осознать потерю, когда та случилась, зато теперь, вновь обретя такую важную для неё дружбу, поняла, что больше ни за что не откажется от неё. Весь день она улыбалась. Что думают о ней, видя эту улыбку, чужие люди, её не волновало…

До следующего утра, когда она развернула утренний «Пророк» и не прочитала о себе столько гадостей, сколько не встречала за всю жизнь — и это с учётом Малфоя, оскорблявшего её на протяжении шести лет, статей в этой же газетёнке после её дебюта на Святочном балу с Виктором Крамом, и официального объявления её недочеловеком при власти Волдеморта.

— Гермиона? — Она подняла голову и посмотрела на вошедшего в кабинет министра, попыталась убрать «Пророк»… — Я уже читал это, — поморщился Кингсли, закрывая дверь, и сел на стул для посетителей напротив Гермионы. — Ты как?

— Мы знали, что так будет, — горько усмехнулась она. — Главное, чтобы это было не зря.

— Не будет, — пообещал министр, сверкнув глазами. — Но ты не ответила.

— А что тут скажешь? Неприятно. Обидно. Злит и сама ситуация, и высасывание из пальца сенсаций журналистами, и… Больше всего злит, что я не давала ни малейшего повода к сплетням! Кингсли, ну какая из меня «охотница на мужчин»? В каком месте я — «роковая обольстительница»? Да я даже не умею с парнями общаться! Гарри с Роном мне как братья! А ты…

— А что я? — вкрадчиво спросил тот, подаваясь вперёд, но увлечённо жестикулирующая Гермиона этого не заметила.

— Будь я твоей любовницей — такая статья непременно разозлила бы меня, но по крайней мере не было бы так обидно. А так…

— Так может пора это исправить?

Зубы Гермионы клацнули, когда она резко закрыла рот и уставилась на министра с распахнутыми в пол-лица глазами.

— Что?.. — пролепетала она, сомневаясь, что слух не подвёл.

— Мы проводим вместе две трети… а то и три четверти жизни, — спокойно пояснил он. — Мы прекрасно ладим, мыслим в одном направлении, у нас общие цели… И мы оба не имеем времени и желания на то, чтобы заниматься устройством личной жизни. Так теперь ещё и весь магический мир уверен, что мы спим вместе, — он хохотнул и протянул Гермионе руку через стол. — Может, пора оправдать людскую молву? Нам обоим это пойдёт лишь на пользу.

— Но… Это разве не усложнит всё? — засомневалась Гермиона, не столько смущённая предложением, сколько растерянная.

— Только если мы сами это допустим. А мы не допустим. Мы прекрасная команда, Гермиона, так почему бы не расширить рамки общения?

— И вправду, — задумчиво протянула она, глядя вроде на Кингсли, а вроде и сквозь него. — Я читала, что сексуальная неудовлетворённость плохо сказывается на способности концентрироваться, влияет на эмоциональность да и для здоровья не слишком полезна…

Кингсли одобрительно кивнул.

— Мы отлично сработались, — продолжила вслух размышлять Гермиона, — думаю, в этом вопросе мы тоже сумеем найти общий язык, — она чуть покраснела, поняв двусмысленность фразы, и решительно кивнула: — Не романтикой единой строятся отношения, бывает же секс по дружбе, так почему бы не быть деловому сексу?

И уже не колеблясь она протянула руку, вкладывая пальцы в так и лежащую на столе ладонь Кингсли. Пальцы переплелись на мгновение, а затем сошлись в крепком рукопожатии.

— Тогда вечером аппарируем ко мне, — откидываясь на спинку стула, улыбнулся министр, — а сейчас надо обсудить ситуацию со списком запрещённых к ввозу растений. Ты слышала, один из рецептов Снейпа опубликовали в «Вестнике зельевара», и теперь каждый доморощенный мастер пытается сварить эту отраву.

— Не отраву, лекарство действенное, но ты прав. Я уже набросала список растений, который нужно включить в реестр, и отдала Ричарду — завтра… максимум послезавтра тебе на одобрение ляжет новый список…

Никакой неловкости ни один из них не испытывал — решив вопрос, оба тут же переключились на насущные дела. И как бы Гермиона ни протестовала против браков по расчёту, идеальная пара — это не только романтика, идеальная пара — это правильный расчёт.