Проверено на грамотность 
|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
Вот такими вечерами, как этот — тихими, одинокими и безнадёжно-холодными — в голове начинали мелькать обрывки песен, перепутывающиеся, словно паутина, с воспоминаниями и эмоциями. Сумасшедшинка в глазах, тлеющий окурок в пальцах — и бессвязные строчки, сопровождающиеся тянущей болью где-то в грудной мышце — что же она, глупая, никак не успокоится? — и туманом в глазах. Тем самым туманом, который очень густой и похож на дым. Сигаретный дым. Даже забавно, сколько могла сказать одна затяжка, наполняющая лёгкие отравой, разгоняющая эту гадость по организму посредством глупого миокарда, и несколько слов, имеющих ритм и общий, довольно смутно запечатлённый в памяти контекст. Вот, к примеру…
Мы сидели и курили…(1)
Интересно, он вообще помнил, как это было?.. Как мы сидели на кухне у Леди и, смеясь, играли в «правду или вызов», и я невольно, даже не соображая, что делали мои руки, водила кончиками пальцев по твоим часам, чьё тиканье до сих пор отдавалось в голове шумящим, пьянящим гулом? Помнишь, как я сидела у тебя на руках и не могла поверить, что это происходит со мной, а потом ты просто сказал, что тебе было холодно и я тебя грела? Чёртов эгоист, самовлюблённый придурок, чем-то мне всё же понравившийся. Чем же, спрашивается? Зелёными глазами, неправильными чертами лица, длинными белыми волосами или запахом, сводившим меня с ума? Что, что, что же в тебе такого?! Или всё дело в том, что мы сидели и курили? Кто знает…
Или, вот, тоже…
Время года — зима. Время года — терять. Ты уже потерял, но еще не остыл ко мне.(2)
Кто ещё, кроме меня, помнит это? Холодная зима, коротенькая курточка — осенняя, ты был прав — и покрасневшие от холода руки, на которые я дышала в бесполезной попытке согреть. Розы, которые ты мне дарил, а я смеялась, что они мне без надобности. Зачем мне мёртвые цветы? Всегда считала розы признаком отсутствия вкуса и наличия толстого кошелька. Помнишь, как Леди ела мою розу, а у меня на глазах выступали слёзы: ты был первым, кто подарил мне цветы. Вообще хоть какие-то. С тобой было хорошо: мягкие робкие поцелуи — я была одной из твоих первых — и тепло, которым ты так щедро делился. Зачем вот только?.. Не понимала, да и не хотела понимать. Ты вычеркнул меня из своей жизни, смяв, словно черновик какого-то неудачного бульварного романа. Что же, я это простила… но запомнила.
Я не буду мстить, просто в нужный момент пройду мимо. И тогда ты вспомнишь — и ту зиму, и те розы на День влюбленных, и… много чего. Только уже ничего будет не вернуть. Ты ведь так и не смог забыть меня!..
А помнишь…
Скромный парень, морячок в клешах индиго…(3)
Шоколадные, приятного оттенка глаза, бледная кожа. Уставший взгляд на жизнь сквозь призму цинизма и поиска собственной выгоды. Коротко стриженые волосы цвета воронова крыла. Острые клычки. Чем-то похож на вампира. Дракула-электрик, хи-хи.
Жадный, ненасытный, не бабник, но и не особо-то блещущий верностью. Всегда такой недоступный, вдруг пошедший на контакт. Рассказывающий то, чего от тебя хотят, но никогда не показывающий своего настоящего отношения к ситуации. Какой-то человек-загадка. При наличии невесты с улыбкой «ходить налево»… Не мне тебя судить, ты взрослый мальчик и на всё способен найти ответы сам. Да и я тоже была хороша — не говорила, что похожа на святую. Мне нравилась твоя улыбка, только она редко когда доходила до глаз. Ты как-то раз заметил, что у меня получается улыбаться, когда в глазах у меня грусть. Мне было тепло с тобой, и я ответила как есть: я привыкла скрываться. Чего уж там таить, ты был одним из тех немногих, кому я могла бы довериться. Но обстоятельства сложились иначе, и я научусь притворяться и для тебя — хотя бы просто потому, что ты не должен больше видеть моих эмоций. Вся жизнь — игра одного актёра, да, морячок?..
Если вздыблена шерсть, и клыки, что те ножи, не чести меня волком, стремящимся в лес!(4)
Шрамы на лице, надежда во взгляде и какое-то внутреннее моё к тебе отвращение… Прости, я так и не стала «той единственной». Мне не привыкать бросать людей, но так ли тебе было легко, как ты хотел показать?.. Сам ведь говорил — по пьяни, — что легко влюбляешься… вот только почему выбрал меня в качестве «объекта»?.. Я совсем не такая, как твои бывшие. Так почему я? Впрочем, уже не важно...
Не ходи, не гляди, не жди, — я не твоя отныне!(5)
Сколько вас было?.. И только двое оставили тепло и улыбку после себя, только двое заняли место в моей душе и прочно обосновались в бастионах миокарда. Глупое сердце никогда не слушало голоса разума. Сколько вас было, сколько будет? Имею ли я право всё ещё называть вас на «ты» и нежно улыбаться воспоминаниям, туша сигареты одну за одной в небольшой лужице слёз, сбежавших по излишне бледным щекам на холодный пол уже не моей квартиры?..
Сколько было уже боли, сколько?(6)
То, что было… Песни так больно бередили старые раны, посыпая крупной солью струпья на моей душе, зализывая солёными волнами рубцы старых рваных шрамов предательств — зачастую не только с моей стороны — и напоминая, что всё это я заслужила. Да, я не святая и никогда не пыталась — хотя бы перед собой — оправдать свои поступки. Да, я стерва, но этого уже не изменишь. Мне, может быть, когда-то удастся стать такой, какой меня видит Леди: она и её мнение — достижимый идеал. Она… Может быть, мне удастся стать такой же, как она, но только в плане характера.
Там, где ты меня ждёшь, ночные ветры принесут прохладу.(7)
Ты никогда больше не будешь ждать моего возвращения, да, Леди? Я же спонтанна, как торнадо или ураган: вот я была, а вот меня нет. И такой я останусь навечно — для тебя. Спонтанной. Постараюсь стать искренней. Ты не ждёшь, что все будет как раньше, и что будет Jazz Cola, да я и не требую. Нам сейчас нужно совершенно другое. Нам обеим.
Девочка, живущая в сети… Живущая за всех.(8)
Моя прекрасная Княгиня! Вечно сидящая в интернете, зарывшаяся в слои информации, графики, портов, входов, выходов, сайтов, ссылок… Что же ты с собой делаешь? Можешь ли оторваться от этого своеобразного наркотика? Да и кто бы тебе подсказал, как это? Ты всегда для была меня чем-то большим, чем подругой. Не подумай ничего такого, Княгиня, просто ты всегда была для меня как старшая сестра — мягкая, добрая, но в то же время циничная, шебутная и какая-то язвительная. Странная, а оттого — ещё более привлекательная. Такое ощущение, что мы с тобой — близняшки. По духу. Тебе так не кажется? Помнишь, мы стояли на балконе, с чашками кофе, я курила? И ты со знанием дела сказала, что это — «Winston» синий. Права оказалась… Вдыхала дым от сигарет с улыбкой, смотрела на меня, как на потерявшегося котёнка. Любишь животных? Я надеюсь, что моя мать была не права, и ты… Не видишь во мне ещё одного зверька, правда? Впрочем, какая разница, если мне с тобой хорошо?..
Секс и рок-н-ролл… старый ибанез…Год Змеи, «Секс и рок-н-ролл».
А я по жизни шалопайка. Разгульного образа жизни, как многие считают — и втайне надеются — не веду. С улыбкой наблюдаю за потугами сделать из меня послушную куклу и с хохотом после истерик бинтую сбитые о стены и полы в кровь кулаки. Костяшки постоянно саднят, и на душе скребутся кошки. Я ведь не железная. Хотя… А ты не бойся меня ранить — заживёт. На мне ведь всё заживает, как на собаке. Как на оборотне — быстро и без следов, оставляя только фантомные боли. И душевные рубцы. Душу ведь не склеишь, как разбитую вазу. Перелом лечится наложением гипса, а на душу ведь не положишь гипс, не зафиксируешь отваливающиеся части хрупкого мира внутри меня, где всё хорошо и те, кто мне дорог, рядом и не кусают со спины в шею, предательски выпуская кровь на холодные безразличные камни. Ничего, я всё стерплю, у меня всё заживет. Только, наверное, такими вот вечерами, когда сигарета, холод и обрывки песен, вертящиеся в голове, навевают воспоминания не самого приятного — или наоборот? — десятка, я буду просто желать вам, чтобы вам вернулось всем. Чтобы каждому — по заслугам его! И чтобы каждому — тепло, хоть я и не собиралась вас прощать.
Я молюсь о спасении всех тех, кого я не думал прощать.(9)
Вот до чего доводят сигареты. Вот до чего доводят холодные одинокие вечера. Вот до чего доводят память и обрывки песен, цепляющиеся за неказистые слова и гитарные мотивчики. Вот до чего доводит жизнь. Странно, правда?
Вот уж странное кино.
1) Сплин, «Мы сидели и курили».
2) Диана Арбенина и гр. «Ночные Снайперы», «Время года зима».
3) Диана Арбенина и гр. «Ночные Снайперы», «Морячок».
4) Мельница, «Песня волка».
5) Мельница, «Ночная кобыла».
6) Люмен, «Сколько».
7) БИ-2, «Мой рок-н-ролл».
8) Земфира, «Девочка, живущая в сети».
9) Канцлер Ги, «Ангел».
Походкой, пальто… Эти глюки
Всё дразнят и дразнят мою близорукую память…(1)
Я ищу тебя в толпе взглядом. Не могу забыть. Чёрное пальто, белые волосы. Даже светло-русые, цвета спелой пшеницы. Мои глаза неосознанно, вне зависимости от моего желания, шарят в толпе этих равнодушных ко всему людей, ищут тебя — и не находят. Я встретила тебя внезапно. Помнишь тот, первый раз? Ты напугал меня. Сбитые костяшки, запах пороха, крови и стали, грозы в летнюю ночь. Ты напугал меня — но ты заинтриговал меня. И я не могла тебя забыть, как бы ни старалась. Искала — и не находила.
Тишь ночная бьёт тревогу…(2)
А ночью я часто плакала — от беспокойства о тебе, невозможности как-либо помочь, что-то сделать, чтобы тебе было легче. Наверное, я и не нужна была тебе — такая, как есть. Тогда я была маленькой — разве сейчас что-то поменялось? — глупой — немного поумнела, но кого это волнует? — и влюблённой — что-то не меняется никогда, да? — девчонкой. Тебе не нужны были мои слёзы. Тебе не нужно было моё беспокойство, тебе не нужно было от меня ничего — только сейчас я поняла это чётко и невероятно ясно. И от этого больно вдвойне. Я прятала слёзы днём, глотала их, сдерживала, боялась показать кому-то свою слабость, но тебе-то можно… было. Тебе — можно было показать свою слабость. И, наверное, зря. Потому что такие, как ты, не любят слабых.
Ты — волк, я — волк, закапали кровью… слезами друг друга мы…(3)
Не знаю, плакал ли ты когда-нибудь? Наверное, да. Помню, до сих пор помню, как ты позвонил и сорванным голосом говорил со мной. Тебе было больно, невероятно больно, и ты терпел, молча сжимал зубы, не смея жаловаться. Потому что знал, на что шёл. Тогда, когда умер твой друг, ты кричал — так, наверное, кричат раненые звери, загнанные в угол. Ты говорил со мной хриплым, сорванным голосом, а я не могла сдержать слёз, которые ты всегда замечал, несмотря на мои попытки скрыть их. Солёная влага… Ни с кем я не плакала столько, сколько с тобой. Помнишь, ты позвонил мне, истекая собственной кровью, ожидая, пока хирург залатает твоего друга, и разговаривая со мной? А мне тогда казалось, что у меня тоже болит разодранное плечо, что это я истекаю кровью. Я не плакала навзрыд. Только не с тобой. Но… но. Всегда оно, да? На лице у меня было выражение искреннего беспокойства, а слёзы… Они всегда лились против моей воли. Как бы я ни хотела не плакать, слёзы лились сами по себе. Просто потому, что за тебя я не могла не беспокоиться, и мне действительно было больно. Больно за тебя.
С той девочкой нервной, кого ты считаешь женой.(4)
Ты говорил, что она не нужна тебе. О её наличии я узнала случайно — от Кэр. И спросила тебя. И ты честно ответил. Что она не нужна тебе. Что, несмотря на то, что ты и сам — эгоист, она хуже в твоих глазах. Потому что её интересуют только её желания, только её «хочу», а тебе такая спутница не нужна. Пятнадцатого июня, на твой день рождения, вы развелись. Неужели ты тогда, на суде, не заметил, что она беременна, как «врала» тебе? На том сроке, на котором она была, можно было бы и заметить. Но или ты был слепцом, и не хотел видеть, или и правда не заметил, или она не была беременна. Но… ты не заметил. И потому потом, в сентябре, мне было больно вдвойне.
Тише летучей мыши
Бойцы разведроты… (5)
Не знаю, стоит ли такое писать тут. Разведрота… Ты был Призраком — именно так я тебя и запомнила. Ты… Ты рисковал собой — для тех, кому это нахер не надо было. Тебя окружала ложь — СМИ так старались очернить вас. Тебя окружала смерть — просто потому, что ты воин, а смерть… Она вечная спутница таких, как ты. Как тебе было больно, когда умер твой командир. Как тебе было больно, когда рядом гибли товарищи. Я не скажу, что знаю — не знаю, и врать не вижу смысла. Ты был на передовой, рисковал собой, чтобы родная земля обрела свободу, и сейчас, наверное, так же рискуешь. Но мне не должно быть до этого дела, и всё же почему-то есть.
Банален и вечен, сюжет, к сожаленью, не нов… (4)
Мы познакомились с тобой случайно. Вторая наша встреча принесла мне нежданный подарок от тебя, надежду на лучшее… И много, очень много ожидания. Я ждала тебя, как чуда, которое всё же со мной произошло. Я жила от разговора до разговора, от встречи до встречи. Достаточно ли три раза взглянуть человеку в глаза, чтобы влюбиться без памяти? Достаточно ли полугода разговоров, чтобы человек занял всё место в сердце? Достаточно ли желать, чтобы понять человека? Я не знала. Ты ненамного старше меня — не старше, чем нынешняя моя пассия — ещё одна попытка забыть тебя. Светлые глаза-хамелеоны, волосы того же цвета, военная форма. Я влюбилась, может, не в тебя, а в стереотип? В штамп, в шаблон, который так легко встретить на улице, особенно сейчас? Если да, то почему каждый раз, услышав твоё имя, я замирала и прислушивалась, надеясь, безуспешно ища крупицы и крохи информации о тебе? Тогда почему чёрное пальто, высокий рост, светло-русые длинные волосы и зелёные глаза я искала в толпе постоянно?.. Сюжет, и правда, как в дешёвом бульварном романе. А жаль. Я так хотела верить в сказку… Жаль, что они не становятся реальностью. Не в том мире мы живём.
Моё имя могло бы звучать иначе…
Мелодичней, чем в этих устах жестоких…(7)
Помнишь, как мы сидели в том кафе? Ты пил пиво из высокого запотевшего бокала, а я наслаждалась кофе, вдыхала твой запах — очень неплохой одеколон, полынь, гроза, кровь, сталь и порох. Странное, опасное сочетание, но, тем не менее, привлёкшее меня, как огонь — глупого мотылька. Я всё же мотылёк, глупый и безрассудный, а ты — мой огонь, который рано или поздно меня убьёт. Иронично, не правда ли? Я жаждала сказки, а ты ждал отдушины от этих ужасных и серых будней, расцвеченных, как в фильме «Город Греха», то красным, то белым, то зелёным. Мне было страшно, — но было ли страшно тебе? За себя, за родных, за родину? Мне было больно, но так ли, как тебе — не за себя, а боевых товарищей, за тех, кто умирал ни в чём не виновным? Ты называл меня по имени. Но… как-то холодно, равнодушно, и от этого было ещё больнее. Я так хотела, чтобы ты называл меня по имени… по-особенному. Но разве мои желания хоть когда-то исполнялись?!
Тебя ждала я… жаль, нет крыльев за спиной!
Тебя ждала я… полетела бы за тобой!(8)
Вряд ли ты ждал меня. Вряд ли ты жил нашими разговорами так же, как я. Вряд ли ты хотел чего-то большего, чем просто отдушина в этой безумной и безразличной войне. Хотя… ты ведь говорил, что с большой вероятностью у нас может что-то получиться… «Телефонный роман», — со смешками теперь думаю я. Ты просто дал мне глупую надежду. Что у нас могло получиться, когда мы были за сотни километров друг от друга и разделяли нас не только расстояния, но и линии баррикад, блокпосты и люди, вооружённые до зубов? Я всё думаю… Что было бы, приедь ты летом? Тогда, когда говорил, что у тебя, может быть, получится? Что было бы, решись я всё же наплевать на все запреты и последствия и приедь туда, к тебе — в Донецкий ВУЗ? Что было бы, если бы… жаль, история не терпит сослагательного наклонения. А ведь я всё так же жду тебя. Жду и надеюсь, что смогу ещё раз взглянуть в твои зелёные глаза — и увижу там… хотя бы интерес. Главное — чтобы не равнодушие и не презрение. Этого я не выдержу.
Сердце бьётся, словно в клетке — мышь…
Лезет в уши тишина…(9)
Всё жду, всё надеюсь… На что, интересно знать? У нас не было шансов с самого начала, и ты это знал. А у меня до сих пор сердце бьётся, словно птица в клетке, когда я вспоминаю тебя. Твои часы лежат в шкатулке и тихо тикают — да, я их починила. Ты обещал прислать другие. Ирония. Ты наверняка уже забыл меня. К чему был весь тот глупый фарс? Неужели ты не мог сразу же обрубить всё на корню и не давать мне ложных надежд?! Мог. Мог, но почему-то не захотел. Ты читал меня, как открытую книгу, но оставался для меня загадкой. Да и сейчас остаёшься, что бы я там себе не мыслила.
Я скучаю по нашим разговорам. По ожиданию звонков посреди ночи, по твоему чуть хриплому голосу. По твоей ругани, когда ты не хотел высылать мне свои фотографии, пеняя на то, что выглядишь, как полу-Терминатор. Знал бы ты! Знал бы ты, что мне насрать на всё это!!! Если бы ты знал, что мне не важно, как ты выглядишь, где ты, с кем ты — позволь мне врать хотя бы себе, мне плевать на всё. Кроме одного. Для меня главное, чтобы ты был жив. никто не смог заменить мне тебя, хотя я пыталась. Я честно пыталась, пробовала привязать себя то к одному, то к другому. На время это получалось. На короткий, безумно маленький срок. А потом — очередной звонок, и я снова сходила с ума. Очередное посещение твоей страниц ВК — и у меня снова сносило крышу.
Среди тысячи лиц, миллионов сердец…(10)
У всех тех, кем я пыталась заменить тебя, было одно общее: они все чем-то были похожи на тебя. Чем-то неуловимым, странным, буквально отблеском — то запах похож, то взгляд, то черты лица такие же, как у тебя, то волосы того же цвета. Все они были жалкой попыткой заменить тебя. Мне не жаль, что я так поступала. Я знала, что это — эгоизм, что это неправильно. Я не буду ни у кого просить прощения. Если кто-то из них вдруг узнает о том, что все они были лишь жалкой пародией на какого-то человека, которого даже не видели вживую… А я… Я всё ещё тешила себя надеждой, что ты просто пожалел меня.
И охота завыть, вскинув морду к луне…(11)
Может, я просто превращаюсь в зверя в человеческом обличье? Странного, неправильного зверя. Не было ничего со мной, что я не могла бы перебороть. «Всё, что нас не убивает, — делает калеками», — хохма, вот только в моём случае в этой шутке только доля шутки. Ждать, верить, надеяться… Я была безумно рада, когда ты позвонил мне десятого августа. И плевать было на слёзы. Я искренне желала тебе удачи — там, куда ты идёшь. И знал бы ты, как я испугалась, когда ты перестал звонить. Знал бы ты, как я просыпалась от собственного крика по ночам, поднимая на ноги всю семейку, как ревела ночами в подушку, моля всех богов, чтобы с тобой было всё нормально. Если бы ты знал, как долго я ждала твоего звонка, надеялась. Обзвонила все номера, с которых ты мне звонил — искала тебя. Твой сослуживец Антон… Я безмерно ему благодарна за то, что он давал мне те крохи информации, которые помогали не сойти сума. Он говорил, что с тобой всё хорошо, что у тебя то, это… И я продолжала молить богов о том, чтобы с тобой было всё хорошо.
Слова… кругом голова… (12)
Знаешь, когда Антон сказал, что у тебя теперь, скорее всего, ребёнок, весь мир потерял для меня краски. Я просто, наверное, на несколько мгновений забыла, как дышать. Было ощущение, что меня опустили в ледяную воду, под лёд и снег, а вход в прорубь залили водой, закупорили льдом, — и мне не выбраться. Зачем тебе я, когда теперь у тебя будет семья, ребёнок — то, чего ты, как мне казалось, так хотел? Зачем тебе я? И я попыталась жить без тебя. Попыталась забыть, не помнить, не думать, вычеркнуть из памяти и больше не вспоминать. Ага, щас. Если до этого момента я держалась, то сейчас с грустью признаю — всё. Я переиграла сама себя. Сгорела, как фитиль, как свечка, и жалкий огарок разума орал благим матом, убеждая, что всё это глупо и бессмысленно. Но кого это когда волновало. Кого угодно, но только не меня! И если бы я могла сдержаться… если бы могла забыть… Жаль, история не терпит сослагательного наклонения.
Ты стал для меня наркотиком, и я не горю желанием избавляться от этой зависимости. Снова буду искать о тебе всё, до чего смогу дотянуться.
Ты и правда Призрак для меня, — порой я не верю, что ты был, но реальность раз за разом твердит об этом.
Я больше так не могу. Не могу без тебя. Без лёгкой тени тебя, твоего отражения в воде… или луже крови. Какая разница?!
Главное, чтобы ты был жив…
Накипело. Перегорела, сгорела дотла — и, как феникс, уже не воскресну. Надеюсь, Он и правда жив и хотя бы брезжит у него на краю сознания: была такая, наверное, ещё есть.
Я не прошу многого. Мне — всё или ничего. Жаль только, что в последнем случае я буду тенью от самой себя.
1) Земфира, "Нахер мне город..."
2) Канцлер Ги, "Барон Самди"
3) Диана Арбенина и гр. "Ночные Снайперы", "Юго-2"
4) Канцлер Ги, "Слетают на плечи..."
5) Какой-то рэп, кажется, 2rbina 2rista.
6) Канцлер Ги, "Слетают на плечи..."
7) БумБокс, "Пошла вон!"
8) Мельница, "Тебя ждала я"
9) Канцлер Ги, "Баллада о скелетах в шкафу"
10) Не помню, откуда.
11) Мельница, "Песня волка"
12) Что-то из украинского.
Ну, тот, кому это посвящается, поймёт…
Снова стою одна… Снова курю, мама, снова…(1)
Знаешь, я даже не жалею ни о чём. Да, я снова одна, и в сердце кипит адреналин, я понимаю, что во мне нет больше этой глупой привязанности, и я точно знаю, что я тебе не нужна. И мне от этого легко и приятно на душе! Знаешь, как это бывает? Когда что-то давит на плечи, пригибая к земле, сдавливает грудь стальным обручем, а потом вдруг исчезает! И ты понимаешь, что всё, вот она — свобода! Кури, сколько хочешь, гуляй, с кем хочешь, живи, как хочешь — ведь больше нет глупых привязанностей, которые вгоняют меня в рамки какого-то поведения, чего-то непоправимого или наоборот, слишком для меня правильного. Ты был, но тебя больше нет в моей жизни. И за это тебе — вселенское спасибо.
Враг не друг, он не может быть бывшим, он будет и есть…(2)
О, ты прекрасно знаешь — наверняка читал, — что я хотела назвать тебя своим врагом. Да, я хотела. Потому что ты причинил мне много боли, сделал так больно, как делали мне только смерти дорогих мне людей. Ты буквально разорвал меня на сотни кусочков, как хрусталь, разбил на мириады осколков — и не счёл нужным собирать. Но я-то сильная, я собралась сама и стала лучше. Крепче. Сильнее, умнее, хитрее, и я научилась на своих ошибках. А по сему — знаешь сам — я больше не хочу называть тебя ни другом, ни врагом. Возможно, для твоего эгоизма это будет слишком больной удар, но ты мне теперь никто. Никто, потому, что не ты считаешь нужным считаться с другими. Эгоизм, боль, которую ты причиняешь своими желаниями и хотениями… Ты ведь не спрашиваешь, что для меня лучше. Что лучше для кого-то. Ты думаешь, что всё и так знаешь сам. Ну, что же. Думай так и дальше. Однажды ты обожжёшься так же, как и я. И, возможно, вспомнишь, пожалеешь, что не подумал тогда. Но мне-то будет всё равно. Я-то тебя отпустила, и теперь ты мне никто. Слышишь? Ни-кто.
Я ухожу, оставляя горы окурков, километры, дни, миллионы придурков…(3)
Знаешь, как было весело уходить от этого? Как будто через терновые заросли, сквозь пустыню в разгар бури, сквозь тундру — и просто потому, что я привязала себя к тебе. Мне было нужно это на тот момент, и в какой-то мере я думала, что это навсегда. Если снова позвонишь, я возьму трубку, но хочу услышать только одну фразу: «Никогда не говори никогда». Это будет намного правильнее, ведь между нами теперь пропасть не только из сотен километров, тысяч людей, вооружённых до зубов, баррикад и тому подобного — между нами теперь прошлое. Иронично, да?
Я пробираюсь через тернии к звёздам… (4)
Ты дал мне толчок. Толчок для саморазвития, для совершенствования. Для того, чтобы идти вперёд, не оглядываясь назад и не смотря на то, что было в прошлом. Знаешь, это было весьма, весьма больно и поучительно. Ты дал мне понять, что ни на кого, кроме себя, рассчитывать нельзя. Что путь к любой цели будет очень тернистым, сложным, и часто я буду говорить, что устала, что захочу всё бросить. Но пусть лучше помощь кого-то из тех, кто близок мне, окажется сюрпризом, чем я буду ждать её, а этот «кто-то» пройдёт мимо. Тебе за это — спасибо, безмерное и благодарное. А я… А я просто запомню очередной урок, данный тобою мне. Запомню, выучу и сдам экзамен жизни экстерном, из наивной дурёхи превратившись в сильную, целеустремлённую девушку. И этот путь будет ещё сложнее, чем любой другой, который я прошла и ещё не раз пройду, чтобы вернуться к истоку и понять, что же именно я сделала не так.
По-прежнему дамам дарю вместо подарков — комплексы…(4)
О, да! Ты на это мастак. Ты с лёгкостью, достойной любого короля, умеешь опустить ниже плинтуса, раздавить, растоптать, чтобы затем с лёгкой улыбкой спросить, не нужна ли помощь. Ты убиваешь всё лучшее, что есть в девушке, и смотришь, что из этого получится. Интриган, хитрец и эгоист, ты обожаешь смотреть на чужие эмоции, почти не показывая своих. И, поверь, это намного коварнее, чем любой другой твой поступок. Кто как, а я считаю это двуличием. А ты так не считаешь?..
Солнце моё… Взгляни на меня!.. И если есть порох, то дай огня. (6)
Знаешь — и, я думаю, гордишься этим — ты был моим солнцем. Я жила от звонка и до звонка. Ждала их, как ждала рассветов и дня, чтобы сбежать из дома и как можно дольше там не бывать. Ждала твоих звонков, как наркоман ждёт дозы. Я пила твои слова, как путник в пустыне, добравшийся до оазиса. И всё это ты перечеркнул. Взорвал, как профессиональный минёр — о да! Это ведь твоя профессия, мой дорогой химик-подрывник? Я до сих пор помню каждое твоё слово, каждую интонацию. Даже запах — узнаю из тысяч и… просто пройду мимо. Да, был такой. Да, есть. Да, больше не будет. Я научилась — благодаря тебе — терять людей, как десять копеек, выпавшие где-то из кармана. Да, было. Да, больше нет. И в том — лишь твоя заслуга. Спасибо тебе, мой Призрак, спасибо лишь за то, что заставил меня встать на колени. Ведь, встав, я гордо распрямила спину. И стала ещё более сильной, чем была до этого.
Ухожу гулять со смертью, — я, но лишь бы не ты!(7)
Я и правда хотела умереть за тебя. Хвала богам, этот глупый порыв канул в Бездну. Хвала Бездне, — потому что умирать за того, кому это нахрен не надо, мне обидно. Одно дело, когда это бы оценили, а другое, когда на это плевать с высокой колокольни. Я прекрасно тебя понимаю: я чужой тебе человек, привязавшийся к тебе и этим докучающий. Я понравилась тебе, возможно, в самом начале, и ты даже не удосужился узнать меня получше. Узнать, понять и или изменить, или принять. И, тем не менее, ты прекрасно понял, что так просто я от тебя не отвяжусь. Я болела тобой до самого четырнадцатого февраля — дня нашего знакомства. А потом просто перегорела. Вспыхнула, как спичка, и погасла от сильного ветра перемен.
Спасибо, что ты был.
Спасибо, что тебя больше не будет.
1) Елена Ваенга, "Курю"
2) Автор хрен знает кто, "Враг навсегда остаётся врагом".
3) Земфира, "Я ухожу"
4) Тони Раут, "Икар"
5) Тони Раут, "Икар"
6) "Кукушка", больше всего нравится в исполнении Земфиры.
7) Канцлер Ги, "барон Самди"
Мои маски срослись с кожей… я сама на себя не похожа…(1)
Я запуталась. На душе так паршиво, что, будь я птицей, взлетела бы вверх, чтобы начать задыхаться, и упала бы вниз, не раскрывая крыльев, чтобы разбиться всмятку. Чтобы вот так сразу — ни памяти, ни чувств, ни эмоций — ничего. Только мокрое пятнышко на асфальте или грунтовке и записка где-нибудь в архиве: «Пропала без вести тогда-то, не найдена». Обидно быть тем, кем ты сам себя не считаешь, и казаться другим тем, к чему ты вообще отношения не имеешь. Мне больно, но все эти маски и притворства так вросли в тело, что я просто не могу их отодрать, не содрав с себя кожу и не перекорёжив все внутренности.
Почему я настолько глупа — или, наоборот, я настолько… никакая, что просто не могу сама решать свои проблемы. Все считают, что я не знаю, как мне жить и что делать, и думают, что знают, как лучше поступить на моём месте. Почему именно так? Кто может мне сказать, что именно я сделала не так? Да, я поступала так, как считала нужным, и не считалась с чужим мнением, но ведь так, как я поступила, вышло лучше! Получилось то, что получилось, и прошлого не исправить, но зачем же пенять мне всем этим снова и снова? Где смысл, где логика? Чужая душа — потемки, но и моя не самый светлый уголок чужого разума. Я потерялась в себе, растерялась, растворилась в происходящем и жила по инерции… И порой просто утопала в прошлом, которое так и не смогла забыть.
«Одиночество — грязное слово…»(2)
Не знаю, твоя ли это вина, или нет, но я привыкла. Привыкла к одиночеству, к постоянной боли в груди, когда не знаешь, затопит ли очередной встреченный мимолетно паренек ту пустоту в груди, что осталась после тебя. Знаешь, я даже попробовала найти тебе замену.
Он такой же, как ты. Циничный эгоист, считающий, что его мнение — единственно верное. Он тоже, как и ты, носит форму и равнодушно бинтует рваные раны, заживо извлекая из себя осколки того, что могло бы и не ранить. Осколки того, чего могло бы и не быть. Но он такой же, как и я — вытягивает из себя осколки мин, как я из своего сердца — осколки прошлого. А они никак не хотят тащиться обратно и только глубже застревают, причиняя еще большую боль. Ты научил меня — и научил хорошо, крепко, верно, надолго, — что быть в одиночестве, иногда заводя случайных партнеров — так лучше. Проще. Удобнее. Ты показал мне на своем примере, что совместная жизнь — проклятие, ведь, со временем идеал человека, который был так мил сердцу, обрастает реальностью, растворяющей маски, как формалин — кожу. Привычки, мелкие какие-то заскоки… У каждого свои тараканы, и не все тараканы способны ужиться вместе. Ты показал мне это, а Он такой — доказал. Что же, спасибо.
Я устала искать правых, мне плевать, кто кого трахал, мне плевать, кто кого бросил, — важно, кто кому врал…(3)
Интересно, считаешь ли ты себя виноватым? Было ли хоть что-то из того, что ты мне показал, правдой? Или для нас обоих это теперь уже давно законченный и оставленный памяти в качестве забавной истории этап очередного лабиринта нашей «Джуманджи», в которой финал — смерть, как ни крути? Ты… я… Что из этого могло выйти? Насколько сильно мы поменялись? И… смогу ли я довериться тебе еще хоть раз, учитывая то, что ты так беззастенчиво вешал мне лапшу на уши, а я, как дура, становилась вешалкой для макарон? Считаешь ли ты вообще, что врал мне? Или это была ложь во благо? В чье, интересно узнать? А если ты не считаешь это ложью — могу ли считать это лицемерием? Если да, то…
Я устала говорить с мертвецами… (1)
Ты жив вообще? Мертв? Ранен, или лежишь в коматозном состоянии, а твоя милая истеричная девочка качает на руках твоего ребенка и ждет, пока твое сердце застынет? Или же она безутешно рыдает над твоей тушкой, моля тебя очнуться? Или ты снова всех обманул и бросил, и живешь так, как будто ничего не произошло, и мне сейчас плевать на твое отношение ко мне, я в общем говорю. Кто ты теперь? Где тебя искать, призрак, незримый защитник Города, Крещеного Огнем?
Снова вспомнила о том, кто сделал меня — мной. Мне понадобилось полгода, чтобы измениться окончательно, и еще полгода, чтобы понять, что я не держу зла. Спасибо тебе. И помни: что бы я ни говорила, я жду.
Все еще, по-глупому, по-детски наивно, но жду.
Разочаруешь?..
1) Не помню, откуда.
2) Тимур и Его Команда, название одноимённой песни.
3) Земфира, "Мне плевать, кто кого..."
4) Не помню, откуда.
Я обещала себе,
Гладя взглядом из-под кафель,
Пять капель…(1)
В стакан тихо, размеренно булькая, льётся коньяк. Дорогой, подаренный мамой на восемнадцатилетие. Как же давно её не видно! Она скучает по маме — ей её не хватает… Стакан опустошается одним глотком. А в голове летят воспоминания…
За календарным листом
Затаилась моя смелость…
А ведь раньше она могла с лёгкостью устроить ему скандал, и он отправил бы её туда. К маме… А где он сейчас? Снова пьёт. Придёт домой пьяный, а она снова будет терпеть все эти выкрутасы — где же её смелость? Может, действительно затаилась за календарным листом, где-то в тех числах, когда тёплая и сухая мамина рука сжимала её плечо, не давая совершать глупостей?..
А как пелось!..
А ведь раньше она красиво пела. И мама ей подпевала, а иногда играла на старом, покрытом тонким слоем пыли пианино — и тогда они обе забывали обо всём на свете. Тогда. Она хочет вернуться туда… Но прошедших лет не вернуть. И завтра она улетает.
Мне же лететь…
Лететь дальше всех…
Она улетает. Туда, где ни одного знакомого, ни одной родной души. Ей лететь так долго, как долго она ещё не летала — даже в своих снах, где сквозь время летела к тёплым улыбкам и мягкому переливистому смеху. Смеху МАМЫ.
Даже во сне…
Верить в параллели, откровенья…
Она верит, что когда-нибудь она снова встретит всех такими, какими они были в её детстве — весёлыми, добрыми и дружными родителями.
Лететь, лететь выше всех,
Падать больнее —
Но зато какие ощущенья!..
И она верит всем этим сказкам… Верит, что рано или поздно — когда-нибудь! — она снова встретит их. И каким-то задним числом, какими-то древними и неизведанными частями своего мозга она знает, что так, как раньше, уже не будет, но всё равно — верит. Верит и ждёт. И её вера — это что-то очень сильное, потому что невозможно от неё отречься. Ну что ж, по крайней мере, когда все мечты рухнут, будет ей наука…
Дыр… плёнки стёрты до дыр,
И не спасают своих даже — лажа…
И она часто пересматривает старые и не очень плёнки, диски с видео, фотографии. Вот они всей семьёй на шашлыках. Вот мягко улыбается мама, а вот папа её целует. Она скучает по тем мгновениям…
Дым, монитор, снова дым,
И мне в затылок рассвет дышит,
И снова лишь плеер да компьютер становятся её жизнью. От рассвета и до заката, и от заката — до солнца, гневно пригревающего сквозь давно немытое стекло… Она утопает в них, чтобы не думать о ней — это больно. Это очень больно, но она думает. Потому что ОНА была для неё всем…
Март, прямо направо сто лет,
Ждёт и видит счета в горах — межгород…
Она снова звонит ей — хочет услышать такой родной, немного уставший, но счастливый голос МАМЫ. И она улыбнётся, забудет, что это межгород — да нет, международная линия! — и проболтает с нею несколько часов кряду, и потом она укорит её, а счастливая дочь будет смеяться. Она скучает по ней…
За календарным листом
Затаилась моя смелость…
А как пелось!..
Как пелось… Как пелось?..
Как пелось???
Она помнит их песни. Те, что сочиняли вместе, шутливо тыкая друг друга ручками и карандашами, со смехом уворачиваясь от подушек и проливая апельсиновый сок на диван… Она помнит песни, которые они играли вместе — грустные и весёлые, мягкие и не очень, но все же ИХ песни.
Вот только… сможет ли она исполнить их сама?..
1) Здесь и далее — цитаты из песни Земфиры "Ощущения"
Мы в траншеях рыли ямки,
Мы стучали по снарядам…(1)
Девушка в камуфляжной форме стучала по снарядам, лежащим в траншее, а парень рядом смотрел на свою напарницу и улыбался, думая о чём-то своём. Он так нежно смотрел на девушку, что сомнений не возникало — он любит её.
На границе бродят янки —
И не знают, что мы рядом.
Рядом с американской границей был их полевой штаб. Самая горячая точка, самая непрочная и вечно изменчивая линия фронта. А два влюблённых сердца сидели там, в траншее, рядом с ничего не подозревающими янки, и целовались. И стучали по снарядам, извлекая из взрывоопасных железячек ритмичные мелодии любви — два поющих в унисон сердца.
А в небе улыбнулись звёзды…
Ночью ты всегда играешь…
Они лежали в траншее, держась за руки — в копоти, в грязных камуфляжных костюмах — и считали звёзды. А он ещё и играл. Играл на струнах влюблённой души, нашёптывая слова о вечной любви.
Мы пришьём друг другу крылья —
Я летаю, и ты летаешь!
Они мечтали летать вместе, в небе, как две вольные птицы, и рисовали на песке сердечки.
Я вижу сон и ною — паранойя… сон и ною… паранойя….
А он боялся, что ЕЁ заберут янки. У него тоже была паранойя.
Мы меняли буквы в слове,
Изучали камасутру,
Они разгадывали вместе кроссворды, смеялись над журналом «Камасутра». И всё время любили друг друга. Душой и телом.
Объедалися любовью
На границе рано утром…
Каждое утро камуфляж летел прочь, и их жаркие тела переплетались в желании стать как можно ближе друг к другу. Они были вместе. Всегда, везде и всюду…
А в небе улыбнулись точки.
Разглядели, расстреляли!..
Однажды янки узнали о них. И в небе, блестя боеголовками, засияли ракеты, улыбаясь смерти. Они улыбались смерти в лицо. И она не простила таких дерзких поступков — она забрала их с собой, на Небо…
Если бы из шёлка нитки,
То, может быть, и не достали…
Они мечтали летать. И думали, что всё дело в крыльях — если бы те были прочнее, то наверняка они смогли бы улететь от ракет!.. Но они уже были мертвы, и их влюблённые души, взлетая вверх, к Солнцу и к Счастью, смотрели на два распростёртых в траншее тела, сплетавшихся в последнем, полном отчаяния, предсмертном поцелуе…
Я вижу сон и ною паранойя… сон и ною… паранойя….
Тротуары пахнут мылом —
Надо же, мы в рай попали!..
На твоём лице застыло
Выражение печали…
Так их и нашли — среди оплавленных камней, осыпавшихся стен траншей, тлеющих углей досок и осыпающихся пеплом травинок, лежащих в обнимку друг с другом. Их матери плакали, отцы тихо матерились. Они грустили о том, что не успели попрощаться.
Но ты не думай, нам не плохо!
Мы же сверху как хотели!..
Мы будем штопать раны, крылья, —
Поздравляю, долетели!..
Они грустили о том, чего не успели, и радовались тому, что всё ещё вместе. Они знали, что когда-нибудь их крылья заживут, раны затянутся и они снова очутятся на земле — вместе. И никакие янки, никакие Смерти, Беды и прочие напасти не смогут помешать их ЛЮБВИ.
Я вижу сон и ною, паранойя… сон и ною… паранойя…
Той любви, что соединила их навсегда. Той любви, которой они потом напишут песню. Той любви, которая всесильна.
1) Здесь и далее — цитаты текста песни "Паранойя", Земфира.
 |
Дарт Гарольд Онлайн
|
|
Не ожидал, что подобное понравится, но вы меня приятно удивили) Спасибо)
1 |
|
|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
Популярное
VKontakte
WhatsApp
Telegram
Отключить рекламу