Потаённые желания (гет)

Смеркалось. Тёплый, но порывистый южный ветер гнул макушки деревьев Запретного леса, пригибал к земле первую траву да раз за разом пытался сбросить вниз осторожно шагающего по узенькому карнизу гриффиндорской башни парня.

Ещё один мощный порыв заставил Гарри Поттера плотнее прижаться спиной к холодному, шершавому камню стены и покрепче сжать в руке метлу. До его цели — небольшого, освещённого тёплым светом свечей окна — оставалось проползти ещё с полтора десятка ярдов.

Это было окно женской спальни семикурсниц Гриффиндора. Не то чтобы Гарри был вуайеристом или ещё кем-то подобным, нет. Просто у него встал вопрос — чем так упорно занимается Гермиона каждый день с семи до восьми, что совершенно ничего не объясняя выгоняет из спальни Лаванду и Парвати, которые по каким-то своим причинам тоже решили остаться на второй год после года безумного директорствования Амикуса Кэрроу?

Гарри даже поинтересовался причинами такого поведения у самой Гермионы, но добился только лишь крайне расплывчатого ответа: «Читаю очень важную и сложную магическую книгу», — и этот ответ совсем его не обрадовал. На ум Гарри сразу же пришла история с дневником Реддла. И кто знает, вдруг есть книги, которые могут взять в магический плен даже такую умницу, как Гермиона?

В общем, помучившись с недельку, Гарри решил действовать. И главной его проблемой стала задача проникновения в со всех сторон защищённую девичью спальню. Пробираться изнутри нечего было даже и думать — поколения гриффиндорских парней испробовали едва ли не все возможные способы взлома и обхода, а все обнаруженные дыры в защите спешно закрывались преподавательским составом. Изучив эту защиту, Гарри пришёл к довольно забавному, в общем-то выводу — в девичьих спальнях можно было долго и успешно держать осаду и от самого Волдеморта, главное, чтобы воды и пищи было вдоволь, а остальное сдержит воистину монументальная защита.

Снаружи, за стенами башни, всё было несколько проще, но и там стояла не менее серьёзная защита. Она блокировала и мётлы, и левитацию, и зацеп, и все прочие варианты доступа к кладке и окнам, но она хотя бы была более обширной по площади, что, в итоге, и стало её слабым местом. Гарри без особого труда нашёл небольшую лазейку под защитный магический контур на стыке трёх стен и черепичной крыши. Правда, для этого ему пришлось убить на исследования целых три дня и весь свой и без того небольшой запас Феликс Фелициса, но он не жалел — Гермиона была ему гораздо важнее, чем какое-то там зелье.

И именно поэтому Гарри сейчас осторожно полз по узкому карнизу к окну Гермионы. Особое неудобство доставляло ещё и то, что ему пришлось полностью раздеться — защитные чары мало того, что оставляли крайне мало места для манёвра, так и ещё и довольно нервно реагировали на нарушение периметра изнутри. А Гарри и без того пришлось порядочно попотеть, накладывая чары магической мимикрии на себя и на метлу — свой гарант выживания в случае падения — чтобы зачаровывать ещё и одежду. Эти чары были настолько сложными и нестабильными при комплексном наложении, что реши он лезть за защиту одетым, то вся его подготовка к проникновению растянулась бы, наверное, чуть ли не до самого лета. На что у Гарри, разумеется, не было ни времени, ни терпения.

Зазаноженный при первой, неудачной попытке обхода защиты палец на руке адски нарывало. Босые пятки осторожно ступали по каменному карнизу. Спину и ягодицы неприятно холодил серый камень стены. А холодный весенний ветер заставлял всё тело сжиматься и покрываться мурашками. Что и говорить, проникновение в святая святых учениц Гриффиндора было очень трудно назвать приятным.

Наконец, Гарри кое-как добрался до нужного ему окна. Он осторожно уцепился за откосы, поставил колено на отлив и заглянул в спальню. Заглянул и замер, словно громом поражённый.

Девичья спальня освещалась неверным светом всего лишь одного трёхсвечного канделябра. Сам канделябр был поставлен на прикроватную тумбочку, а на кровати, прислонившись спиной к стене, сидела Гермиона, но в каком виде она была!

Распущенные волосы плотной шелковистой волной струились по плечам. Глаза её блестели, а мягкие губки то и дело облизывал розовый язычок. Но самое главное было ниже. Широко распахнутая блузка совсем не скрывала нежных холмиков её грудей, спрятанных в невинный белоснежный бюстгальтер. Талия, плоский животик и треугольничек белоснежных трусиков. Да, Гермиона сидела на своей кровати только в нижнем белье и расстёгнутой блузке.

Гарри едва не задохнулся от этого зрелища, особенно, когда его взгляд обласкал её ноги. Изящные атласные бёдра. Круглые коленки. Стройные лодыжки и маленькие ступни с милыми, аккуратными пальчиками. Гермиона была воистину прекрасна!

Тем временем она перелистнула страничку лежащей рядом с ней на подушке книги и, очаровательно прикусив нижнюю губу, раздвинула ноги. Гарри затаил дыхание и со всевозрастающим восторгом наблюдал, как тонкие пальчики Гермионы прикоснулись к груди, потом самыми кончиками прошлись по животу и, наконец, погладили между ног.

Гермиона прикрыла глаза и ещё раз погладила себя сквозь тонкую ткань. Её лицо порозовело, грудь высоко вздымалась, а пальчики на ногах несколько раз сжались и расслабились. Она открыла глаза и снова перелистнула страничку. Чему-то улыбнулась, протянула руку и одним пальчиком погладила страницу. Затем положила ладонь на живот и плавно завела её под резинку трусиков.

Гарри завороженно смотрел, как она медленно поглаживает себя, и совсем не замечал, как всё ближе и ближе наклоняется к разделяющему их стеклу. Внезапно в спину ему ударил мощный порыв ветра, и он, глухо вякнув, распахнул своим весом ставни и неуклюже перевалился через подоконник прямо на пол девичьей спальни.

При виде влетевшего в окно голого парня с метлой в руке Гермиона громко взвизгнула от неожиданности и схватила с тумбочки волшебную палочку.

— Кто ты?! — грозно осведомилась она, направив палочку на пришельца. — Какого чёрта ты залез в мою спальню?!

Гарри оторвался от пола, встал на четвереньки и неуверенно потряс головой.

— Гарри?! — опешила Гермиона и прижала колени к груди. — Ты?! Зачем?!

— Просто хотел поговорить, — несколько заторможенно ответил он, поднимаясь на ноги. — Нам нужно поговорить.

— Но почему ты голый?! — удивлённо раскрыла рот она.

С лица Гермионы можно было писать портрет уровня самой Моны Лизы — столько разных и, подчас, противоречивых эмоций оставили свои следы на её лице и во взгляде широко открытых карих глаз. Тут был и испуг вперемешку с гневом, и возбуждение в интригующем дуэте со смущением, и густо замешанное на оторопи удивление.

Лицо Гермионы было столь интересным, что Гарри неожиданно развеселился. Да и гуляющая по организму адская смесь из зелья удачи, адреналина и возбуждения в полной мере давала о себе знать, вынуждая его идти на самые дерзкие и странные поступки.

Он выпрямился и подошёл к кровати Гермионы.

— Почему бы и нет? — пожал плечами Гарри в ответ на её вопрос.

Гермиона вдруг опустила взгляд и густо покраснела.

— Эм… Слушай, — голос срывался от обуревающих её эмоций, — может быть ты всё же уберёшь эту штуку от моего лица?

Гарри тоже опустил взгляд и посмотрел на одну из своих частей тела, которая на данный момент будто бы жила своей собственной жизнью, гордо выпрямившись под оторопевшим взглядом симпатичной девушки и подрагивая от нетерпения и желания познакомиться с этой самой девушкой поближе.

— К сожалению, поскольку эта штука неотъемлемая часть моего организма, то я не смогу никуда её убрать, — ещё раз пожал плечами он. — Так что извини, но он будет обязательным атрибутом нашего разговора. Так вот, Гермиона, у меня встал вопрос…

— Но почему он стоит?! — перебив Гарри, смущённо взвыла она и подобрала коленки поближе к груди.

— Кто? Вопрос? — не понял он, а потом его осенило. — А, моя штука? Так рядом с тобой она всегда стоит, — легкомысленно отмахнулся Гарри, не особо вникая в то, что несёт, и даже не пытаясь оторвать глаз от её бёдер. — А одежда ведь натирает, и очень больно, вот я и подумал, что лучше уж с тобой совсем голым общаться, вместо того, чтобы зря так мучиться.

— Оу… — озадаченно отозвалась Гермиона, не зная, как и реагировать на подобное заявление.

— А вот почему ты сидишь тут в одном нижнем белье?

Нет, Гарри прекрасно понял для чего именно Гермиона ежедневно закрывалась в спальне, своей властью старосты выгоняя из неё Лаванду и Парвати. Теперь же его заинтересовала эта её книга, которая смогла так возбудить подругу.

Гарри попытался было заглянуть в неё, но Гермиона вдруг покраснела ещё сильнее и рывком прижала увесистый талмуд к груди. И всё бы ничего, но от резкого движения книжка раскрылась, и под ноги Гарри съехала толстая пачка фотографий.

— Эээ… Да… — разинул он рот, обнаружив на фотографиях себя.

— Я… Я всё объясню! — залепетала Гермиона.

Но Гарри её не слушал. Он опустился на корточки и перебирал фотографии. Он на метле, он в Большом зале, он на занятии Армии Дамблдора и…

Гарри ошарашенно замер, обнаружив фото, где он совершенно обнажённый выходит из душа. А потом на глаза ему попалась ещё одна фотография с обнажённой натурой. И ещё одна, и ещё. В ванне для старост, в душевых факультета и квиддичного поля. Со всех, даже самых странных ракурсов.

— Мать моя женщина! — пробормотал Гарри, глядя на затёртую чуть ли не до дыр фотографию того, где он в душевой намыливает своё восставшее достоинство.

— Это… — карие глазки Гермионы быстро-быстро забегали из стороны в сторону в поисках вменяемого оправдания. — Это конфискат!

Учитывая, что до этого момента Гарри никогда не замечал со стороны Гермионы какого-то особого интереса к себе, зато замечал его со стороны других девчонок, её слова выглядели вполне себе правдоподобными.

— Тогда мы должны найти того, кто следит за мной! — выпрямился он.

— Ага, обязательно должны! — рассеянно кивнула Гермиона, не в силах оторвать взгляда от подрагивающего перед её лицом «вопроса» Гарри.

— Но сначала… — задумался он, посмотрев на свою ладонь.

— Да? — подалась вперёд она.

Гарри на самом деле не особо волновал тот таинственный фотограф — хочет снимать, пусть снимает, не жалко — а вот факт, что Гермиона, уже две недели как, каждый день расслабляется с его фотографиями в руках, взволновал Гарри гораздо, гораздо сильнее. И поэтому он решил замять тот вопрос, с которым пришёл сюда, и вплотную заняться новым, а именно — Гермионой. Но перед этим стоило хотя бы немного облегчить себе жизнь и положиться на её медицинские навыки.

— Ты не могла бы помочь мне решить одну мою маленькую проблему?

Гермиона резко втянула воздух носом и спустила ноги на пол, полностью открываясь взгляду Гарри.

— Ну я бы не сказала, что она маленькая, — каким-то особым, чувственным голосом ответила она.

— Нет! Она маленькая, — не согласился Гарри, подсовывая подруге под нос чуть вспухший указательный палец. — Там заноза. У меня не получается вытащить! Всю подушечку расковырял уже.

Гермиона на это лишь рвано вздохнула и лёгким взмахом палочки вытащила занозу.

— А теперь надо продезинфицировать, — она огляделась по сторонам.

— Я уже три раза мыл руки с мылом, — пожал плечами он. — Чтобы нарыва не было.

— Всё равно надо. Правда, нечем. Хотя…

Гермиона стрельнула в него хитрющим взглядом и, видимо, на что-то решившись, кивнула, а потом… облизнула кончик его пальца и медленно взяла его в рот, плотно обжимая губами.

— Ох… — содрогнулся Гарри.

От такого поворота событий его «вопрос» напрягся ещё сильнее, хотя, казалось бы, куда уж больше?

Тем временем, пристально глядящая в его глаза снизу вверх Гермиона ещё раз — невероятно сексуальным образом — облизнула его палец и подула на него.

— Лучше? — мурлыкнула она.

— Лучше, — кивнул он и добавил: — Но мне кажется, что он всё ещё недостаточно чистый. Ты не могла бы повторить?

— Нет, — мило улыбнулась Гермиона. — Иначе, чувствую, ты снова придёшь ко мне с занозой. Но… уже совсем в другом месте.

Она снова опустила взгляд на подрагивающий от переполняющей его энергии «вопрос» Гарри и добавила:

— Не хочу, чтобы ты калечил себя почём зря.

— Тогда, — он ещё раз обласкал взглядом манящие холмики её грудей. — Тогда, мне кажется, я тоже должен проверить тебя на занозы. Это ведь очень коварные штуки — поначалу их совсем не замечаешь, а потом они начинают здорово нарывать.

С этими словами Гарри протянул руку и коснулся бретельки её бюстгальтера.

— Эй! Это у тебя постоянно какие-то занозы! — возмутилась Гермиона, шлёпнув его по руке. — Так что это я должна тебя проверять!

— Проверяй! — с готовностью согласился он.

Гермиона выпрямилась и попыталась принять самый серьёзный вид. Не то чтобы это у неё получилось, но Гарри вполне себе оценил эту попытку.

— Присаживайтесь, пациент!

Пациент улыбнулся и с размахну плюхнулся на кровать рядом с подругой.

— Крак! — сказал спрятанный в подушках фотоаппарат.

— Ай, блин! — завопил разрушитель фотоаппаратов.

— Гарри! — испуганно охнула Гермиона.

Гарри подскочил, со стоном схватился за задницу и посмотрел на остатки фототехники.

— Да… — страдальчески прокряхтел он. — Теперь во мне точно есть куча заноз!

Гермиона закусила губу и с неимоверным состраданием и болью во взгляде оглядела его пострадавшую в неравной борьбе с фотоаппаратом часть тела. Гарри посмотрел на подругу, и его будто что-то подтолкнуло изнутри.

— И самая главная моя заноза — это ты, — признался он, ощупывая задницу. — Я уже давно не могу вытащить тебя из своего сердца.

— А можно я останусь там, и ты не будешь меня вытаскивать? — жалобно спросила она.

— Но тогда надо, чтобы эта заноза приносила счастье, а не тоску, — сдавленно ответил Гарри и тихо зашипел от боли, вырывая из левой ягодицы пластиковый обломок ободка объектива. — А камеру я новую куплю. И плёнок побольше. Только я тебе их не отдам. Надо же мне как-то восстановить баланс?

Он многозначительно кивнул на рассыпанные по полу фотографии и снова зашипел, выдёргивая ещё один, но, к счастью, последний кусочек объектива.

Гермиона тоже посмотрела на фотографии, а потом вдруг обмякла и осела на постель, ни с того, ни с чего потеряв сознание. Гарри вытаращил глаза, мигом забыв о собственной пострадавшей заднице, и заметался по комнате. Он осторожно похлопал Гермиону по щёкам, потом обрызгал ледяной водой из графина — всё было тщетно, она так и оставалась недвижимой. Тогда он набросил на свой зад быстрый Эпискей, залечивая ранки, поднял подругу на руки, решительным пинком отворил дверь и споро спустился в гостиную.

То ли всё дело было в воспитании, вернее, в отсутствии оного, то ли в особенностях характера, но Гарри совсем не стыдился своей наготы. Да и, с другой стороны, где бы он взял одежду? На это у него попросту не было времени. Так что он, как был — в чём мать родила, уверенно зашагал сквозь покрытую ошеломлённой тишиной гостиную факультета, чувствуя довольно странное, но определённо бодрящее ощущение внизу живота от десятков направленных на него ошарашенных взглядов.

Тем временем, усердно имитирующая обморок ради пары минут раздумий Гермиона украдкой ухмыльнулась в его грудь, заслышав впечатлённые охи, ахи и матерки, несущиеся со всех концов переполненной по вечернему времени гостиной.

«Ну теперь-то ни одна курица в этой школе не посмеет нагло заявлять, что я не интересна Гарри как девушка!» — с нотками самодовольства подумала она.

Ещё шире её ухмылка стала, когда Гарри прошёл мимо замерших в своих креслах Лаванды, Парватти, Джинни и Ромильды.

— Бедный Гарри, — вздохнула Лаванда. — Если эта недотрога падает в обморок от одного только вида обнажённого мужчины, то что будет дальше? Двадцать лет унылого секса в полной темноте в миссионерской позе? Большего-то она ему всё равно не позволит.

— Нет, — плотоядно улыбнулась Ромильда, облизнувшись на проплывающий мимо, весьма напряжённый «вопрос» Поттера. — Это значит, что уже через пару месяцев откроется вакантное место на позицию его любовницы!

«Не дождётесь, сучки!» — чувствуя невероятный подъём на душе, подумала Гермиона, уже окончательно решив для себя, что совсем скоро «вопрос» Гарри будет не только его проблемой, но ещё и её радостью.

Дорога до Больничного крыла получилось очень долгой. Мало того, что все встреченные школьники не преминули поржать над Гарри или освистать его, так ещё и все преподаватели будто сговорились и на редкость слаженно попадались на пути Гарри, заваливая того кучами дурацких вопросов.

— Почему вы голый? — хмурилась МакГонагалл.

— Так получилось… — вздыхал Гарри, перехватывая Гермиону поудобнее.

— Немедленно прикройте вашу.… — профессор чуть порозовела. — Напряжённую… то есть обнажённую натуру!

Гарри и рад был бы чем-нибудь прикрыться, но ему было решительно нечем. Гермиону же на пол не положишь, а если прикрываться ею, то его «натура» начинала недвусмысленно упираться в её ладную попку. Гермиона на это лишь ещё больше розовела, но приходить в сознание почему-то упорно отказывалась.

— Поттер! Тридцать баллов с Гриффиндора за совращение малолетних! — рявкнул Снейп, лёгкими подзатыльниками придавая ускорение замершим от такого зрелища равенкловским третьекурсникам.

— Так прикройте меня чем-нибудь! — рявкнул в ответ выведенный из себя Гарри. — Не видите — у меня руки заняты!

— Я вам не нянька, Поттер! — гордо ответствовал Ужас Подземелий. — И ещё пятьдесят баллов за пререкания с преподавателями!

На это Гарри лишь раздражённо фыркнул и помчался дальше в Больничное крыло. Он торопился настолько, что поворачивал практически не глядя, что и вылилось в весьма смущающее столкновение.

— Ой-ё! — сдавленно выдохнул Гарри, в причинное место которого внезапно прилетело нечто увесистое и твёрдое. Прилетело настолько сильно, что Гарри и сам не понял, как умудрился удержать Гермиону на руках.

— Ох, мистер Поттер, это вы? — раздался на удивление знакомый голос.

Гарри похолодел. Да что Гарри? Даже Гермиона мигом вынырнула из своего забытья и легко соскочила на пол!

Бледные Гарри и Гермиона, в чьих глазах уже проносились видения многих часов отработок с Филчем, молча смотрели, как маленький профессор Флитвик поднимается на ноги и потирает лоб.

— Про… про… Профессор Флитвик, простите! — трагически взвыл Гарри, не зная, куда деваться от смущения.

— Ничего, ничего, — малость пришибленно отмахнулся полугоблин. — Я привык. Идите, куда шли… И оденьтесь что ли?

Гарри схватил Гермиону за руку и рванул дальше по коридору. В его голове так и билась дурацкая присказка о наказании неугодных лиц путём избиения их лбов эрегированными половыми органами, и это приводило его в весьма неопределённое состояние. С одной стороны, ему было дико стыдно, с другой же — не менее дико смешно. И, судя по лицу бегущей рядом подруги, не он один застрял на этом эмоциональном распутье.

— Сюда! — шепнула Гермиона, распахивая дверь какого-то помещения.

Затянув в него Гарри, она прижалась к нему всем телом и, наконец, дала волю слезам. Гермиона самым натуральным образом повисла на друге и рассмеялась так громко и заливисто, что Гарри не выдержал. Весы его внутреннего смятения накренились, и он с удовольствием поддержал подругу. Они хохотали, наверное, минуты три, утирая счастливые слёзы и то и дело вспоминая ошалевшее выражение лица профессора и его слова.

Наконец, совершенно обессиленные, они замерли в объятиях друг друга и счастливо вздохнули.

— Ну, как там твоя заноза в сердце? — вдруг спросила Гермиона, чувствуя прижавшийся к животу «вопрос» Гарри.

— Уже гораздо лучше, — улыбнулся он.

Гарри посмотрел в сияющие весельем и радостью глаза подруги и медленно наклонился к её приоткрытым губам.

— А сейчас будет совсем хорошо, — шепнул он и наконец-то поцеловал её.

Гермиона вздрогнула всем телом и закинула руки ему на шею, прижимая его к себе и прижимаясь к нему сама. Её мечта наконец-то исполнилась, а та маленькая мания, раз за разом толкавшая её на фотоохоту за Гарри, наконец-то получила шанс на полное удовлетворение. Что, разумеется, не могло не радовать насквозь правильную и собранную гриффиндорскую отличницу.

Отныне они будут фотографироваться обнажёнными вместе.

Всегда.