Не канон (джен)

Сон был странным. Но уже потом, когда я проснулся и, прокрутив его еще раз, пришел к интереснейшему выводу. Это был не сон, как плод фантазии, а воспоминание. Ну, бывает такое, что поделаешь?

А если я скажу, что это было не мое воспоминание? Но самым любопытным являлось даже не это. А то, что в этом видении, если его можно так назвать, я мог вмешаться в него, действовать с предметами и персонажами. Но в то же время был невидимым.

Первое, что я увидел, это дома. Дома, образующие аккуратную линию улицы, были совершенно одинаковые. Видимо, они были построены по одному проекту. Это впечатление усиливалось от того, что перед каждым домом зеленели аккуратно подстриженные газоны, а под окнами высажены одинаковые круглые клумбы. Все участки разграничивали низенькие каменные заборчики, которые открывали взору любопытных фасад дома и всё, что находилось перед фасадом.

На пороге одного такого дома, под номером четыре, стояли две фигуры. Обе были высокими, одна из них была женской, вторая мужской. Женщина была высокой, худой, ее лицо было немного угловатым, но это скрашивалось чертами лица. Вместе они создавали неизгладимое впечатление красивой женщины. Немного тонкие губы, курносый нос, глубоко посаженные глаза в обрамлении длинных и густых ресниц, еле заметные скулы, светлый тон лица и светлые прямые волосы.

Про вторую, мужскую фигуру можно было сказать лишь то, что она очень большая. С Хагридом не сравнится, конечно, но для среднестатистического человека уж очень слишком… Слишком высокая, она была выше женской на полторы головы как минимум. И слишком широкая в плечах, и не только в них. Одним словом — слишком. Мужчина имел круглое лицо, небольшие глаза. Его нос был немного массивным, брови также можно было назвать массивными, хотя брови в приличном обществе так никто не «обзывает». Волосы, как и у женщины, были светлыми и кучерявыми. Его образ завершали округлые бока.

Подойдя ближе, я увидел, что обе фигуры склонились над свертками, в которых были дети. Взяв детей на руки, они вошли в дом. Я ели успел проскочить внутрь, когда двери закрывались.

— Петунья, ты уверена, что это точно их дети? — обратился круглолицый мужчина к женщине.

Уже давно поняв, что нахожусь во вселенной Гарри Поттера — правда, в какой-то неправильной вселенной, — я удивился, услышав знакомое имя:

«Петунья? Знакомое имя, она вроде бы тетка Гарри Поттера. Тогда я оказался в доме Дурслей. Но как я оказался здесь, а не в Блэк-мэноре?»

— Да, Вернон, я уверена.

«Вернон? Муж тетки, вот теперь ошибки не может быть! Я на Тисовой улице».

— Ты просто глянь на эти глаза, зеленые, как у Лили, голубые — Джеймса.

— Ты права, как всегда, права. Дети уже похожи на Поттеров.

«Стоп, подождите-ка! Эти дети — это мы с сестрой? Поттер?! Но теперь мы с Мишель стали Блэками! И как я оказался в прошлом?»

Задумавшись, я пришел в норму только от хлопка двери, это Дурсли оставили детей в комнате на втором этаже. А сами спустились в гостиную, тихо переругиваясь.

Переругивания сначала были тихими, и слышны были только неразборчивые звуки, а уже потом они становились все громче и громче.

Увидев, как Дурсли сели на диван, я поспешил к ним, рассудив, что дети находятся в безопасности.

«Блин, как сложно называть себя ребенком! И как тут все запутано!»

К Дурслям я подошел вовремя, между супругами уже началась ссора:

— Мы не можем их оставить! — орал дядя Вернон.

«Их — это детей? Черт… То есть меня с сестрой?»

— Можем и сделаем! — в ответ кричала тетя Петунья.

— Вспомни, что привело тебя к ссоре с семьей! Твоя родная сестра!

— Не смей вспоминать ее при мне, Вернон! — тетя чуть ли не перешла на ультразвук.

— Я волнуюсь за тебя, Тунья, — Вернон перешёл на полтона ниже. — Я не хочу, чтобы история повторилась.

— Но, Вернон, разве мы сможем поступить так жестоко с детьми?

Приглушенный пониманием, что скоро детей отдадут в приют, я поспешил присесть в кресло.

— Тунья, мы сделаем как лучше. Подумай, что можем им дать мы, а что могут им дать в детском доме. В их специальных приютах, или… — Вернон замолчал, его перебил шум.

Это я случайно зацепил вазу с цветами, кажется, это были герберы. Но тогда меня волновало другое.

А в это время на втором этаже разревелся кто-то из детей.

«Черт… как все же непривычно называть себя детьми».

— Они уже орут на весь дом! И эта ваза — тоже их рук дело! — возмутился Вернон Дурсль.

Но Петуния не слушала его, она пошла успокаивать детей. Ну, а я пошел следом за ней.

Открыв дверь в комнату, она сразу подбежала к одному из детей и принялась его укачивать на своих тонких руках, при этом приговаривая:

— Тс-с-с… Не плачь… Не плачь, милая…

В комнату следом за Петуньей вошел Вернон.

— Дорогая, так что мы решили?

— Хорошо, я согласна. Но поедем в приют уже завтра, — тихо и как-то убито сказала Петунья. Да так, что даже муженек ее проникся и будто осунулся, на лицо его легла бледность.

Это было последним, что я увидел перед тем, как меня окутала темнота, и вот я стоял уже не в доме Дурслей, на Тисовой улице, четыре, а в каком-то другом месте.

Некоторое время понадобилось, чтобы сориентироваться и понять, что я стою возле машины Дурслей, на парковке.

Петуния держала на руках детей и уже стояла возле машины. Следом за ней выбрался ее муж. Поставив на сигнализацию машину, старенькую «Хонду», оба из семейства Дурсль направились в сторону большого здания.

«Детский приют № 3», — прочел я на вывеске, когда пошел за ними.

Дурсли остановились на пороге. Петунья всхлипнула напоследок, Вернон, глядя на жену, понурился еще больше, но с решительностью открыл дверь. Они зашли внутрь, я хотел пойти за ними, но меня снова окутала темнота. Миг, и я снова переместился.

Мне снова понадобилось время, чтобы сориентироваться. Это была какая-то комната, где в детских кроватках лежали дети, в которых я признал себя с сестрой. Возле одной из кроваток стояла женщина — немного полноватая шатенка.

Подойдя ближе, я смог увидеть, как она разматывала из плотного одеяла одного из детей.

Размотав, женщина начала водить над ребенком руками.

— Девочка, семь с половиной месяцев, родилась приблизительно в середине июня. Рост — двадцать семь дюймов, вес — пятнадцать и два фунта. Отклонений нет, развивается очень хорошо, есть потенциал в магии, будет сильной волшебницей. Теперь перейдем к следующему дитя.

Женщина посмотрела на второго ребенка, а этим ребенком был я. Распеленав его — или меня, — она застыла, глядя на ребенка.

Заинтересовавшись, что случилось, я подошел к ней и также внимательно посмотрел на ребенка.

«Вот оно что! Шрам в виде молнии».

— Невероятно… невозможно… — и она упала в обморок.

Я постарался помочь — стал приводить потерпевшую в сознание, но в помещение вбежала еще одна девушка, на этот раз блондинка.

«Наверное, она услышала шум в комнате», — подумал я, но попытку привести упавшую в чувство не прекратил.

— Алиса! — и она также потеряла сознание.

«Что за… Почему она тоже потеряла сознание?» — я прекратил попытку привести первую женщину в сознание. И вообще отошёл в сторону. И сделал это вовремя. Вторая, только что забежавшая девушка, пришла в сознание.

Протирая ушибленный локоть, она поднялась с пола, пробормотав себе под нос:

— Надо же такое увидеть! — покачав головой, она продолжила высказываться: — Надо все-таки взять отпуск, а то мерещится, как бессознательную Алису кто-то невидимый приводит в чувство.

«Ну, я хотя бы знаю, что стал невидимым, но почему-то могу взаимодействовать с предметами и с людьми. Это странно!»

Блондинка тут же встрепенулась и с возгласом «Алиса!» принялась помогать женщине.

Когда ту все-таки привели в чувство, она захрипела:

— Кхе… кхе… это ОН! — и даже пальцем показала на маленького меня.

«Да я вроде бы знаю, что являюсь особью мужского пола».

— Мальчик-который-выжил!

«А ты про это… Тю! И только от этого ты упала в обморок? Вот чудачка…» — только и успел подумать я, как меня снова укутала темнота.

И снова комната, даже, скорее, кабинет, который представлял собой небольшой чулан, набитый всякими нужными и ненужными вещами. Старая мебель, два небольших окошка, письменный стол со стулом, шкафы с разными предметами, например, с вредноскопами. На одной из полок лежала очень старая и порванная Распределяющая шляпа, возле нее — Омут Памяти. На стенах висели портреты бывших директоров Хогвартса, а также в стеклянной рамке красовался меч Годрика Гриффиндора. В кабинете сидела птица, это был феникс, у которого целительные слезы, а перья используют в сердцевинах волшебных палочек. Стоял я возле двери, которая открылась, чуть-чуть бы, и меня задело бы.

— Альбус, у нас беда! — в помещение забежала высокая женщина довольно сурового вида с собранными в строгий пучок тёмными, местами седыми волосами, и в квадратных очках.

«Альбус? Значит, это кабинет директора, — я еще раз оглядел помещение. — Как там говорят — в тесноте, но не в обиде!»

— Минерва, что случилось? — спросил высокий, худой и очень старый человек с серебристыми волосами и бородой, который сидел в кресле. Я даже не сразу его заметил.

Мне тогда подумалось, что и борода, и волосы Дамблдора были такими длинными, что он вполне мог бы заправлять их за пояс.

— Магглы! — заверещала Макгонагалл, а это была именно она.

«Ух как визжит-то!»

— Ну же, Минерва, успокойся и спокойно расскажи, что случилось, — попросил ее Дамблдор.

— - Эти… эти… магглы, — с презрением произнесла она, — которые должны были воспитывать Поттеров, отдали детей в приют!

— Что?! — директор даже с кресла привстал. — Да как они посмели! — выбравшись из-за кресла, он начал нервно ходить из одного угла комнаты в другой.

«Походу твои планы, дорогой директор, накрываются медным тазом».

— Что теперь делать? — спросила Минерва, когда Дамблдор успокоился.

— Сколько прошло времени после того, как магглы, — на этом слове директор скривился, — отдали детей в приют?

— Два дня, Альбус.

— Не так уж и много времени прошло, — задумчиво сказал он, — детей еще не должны были забрать из маггловского приюта.

— Их нужно как можно скорее забрать!

— Правильно мыслишь, Минни, — похвалил ее Дамблдор, улыбнувшись, на что она приосанилась и засмущалась.

Директор, видя такой результат, радостно заключил ее в объятия.

«Вот это поворот… Только не говорите, что они… Фу! Старые извращенцы!»

Темнота, и я снова был в кабинете Дамблдора, и снова в комнате двое. И снова я стоял возле двери.

— Альбус! Детей уже забрали в приют для магов!

«О! Такой оказывается, даже имеется».

— Черт… — директор взвыл, но быстро успокоился. — Теперь будет немного сложнее забрать детей, но все же возможно, — и радостно улыбнулся Макгонагалл.

Темнота, и я снова видел директора с Минервой.

— Их забрали! Альбус, забрали! — и снова визг.

— Какая семья? Если не очень влиятельная, то мнение суда можно оспорить, — директор снова стал нервно ходить по комнате.

— Семья Блэков, сама Вальбурга стала опекуном!

— Все пропало… — Дамблдор остановился и нервно стал поглаживать бороду.

— И правда, все… — растерянно согласилась Макгонагалл, и я с нею также был согласен.

Все пропало, но только для них!

Темнота, но на этот раз я никуда не переместился, а проснулся.

Возле меня закрутилась сестрёнка:

— Доброе утро, братец.

— Доброе, — задумчиво проговорил я.

— Что случилось? — Мишель сразу же поняла, что что-то случилось.

— Да так, сон странный приснился. Не обращай внимания.

— Знаешь, Данни, мне вот тоже необычный сон приснился, — растерянно проговорила она. — Что-то про двоих младенцев, приют и странного старикашку. Кажется, его звали Дамбулдором…

— Дамблдором, если быть точным.

— Тебе тоже этот сон приснился?

— Не думаю, что это сон, больше похоже на видение.

— Расскажешь? — Мишель заинтересованно глянула на меня.

— Мне бы тоже было интересно услышать о вашем сне. И доброе утро,дети! — в комнату зашла Вальбурга Блэк.