Матушка (джен)

Любой скажет, что Лань Ванцзи просто обожает своего новоиспеченного сына, Лань Юаня. Ребенок даже заплакать не успевает, а тот уже тут как тут со сладостями или новой игрушкой, успокаивает его. Старейшины шепчутся, что он испортит ребенка, и многие из них приходили с предложением передать его на попечение специально обученных слуг, как и всех остальных детей, воспитываемых в Ордене.

По мнению Лань Ванцзи, все свои соображения они могут засунуть себе куда подальше. Он непреклонен в решении растить Лань Юаня самостоятельно — этот малыш последний подарок Вэй Ина ему. Лань Ванцзи не приемлет никакого вмешательства и защищает ребенка с такой свирепостью, что даже Лань Сичэнь обеспокоен.

Лишь два месяца спустя после обнаружения и усыновления Лань Юаня, Лань Ванцзи начинает замечать у него странную причуду. Малыш Юань — милое, тихое, независимое дитя, и прекрасно может развлечь себя сам. Он почти не требует внимания: для Лань Ванцзи это благословение, ведь ему всего-то и нужно принести пару игрушек и какой-нибудь еды, и ребенок будет занят весь день. Тогда он может без труда присматривать за Лань Юанем, занимаясь своими делами.

По этой же причине малыш Юань не так часто общается со сверстниками, но ему, кажется, не мешает отсутствие товарищей по играм, поэтому Лань Ванцзи не видит смысла что-либо менять. Весь клан против нового ребенка и шушукается о том, что Лань Юань — его незаконнорожденный сын. Даже Лань Ванцзи, несмотря на отчужденность и непробиваемость, понимает, что его сыну не будут рады среди детей, которые еще не достигли возраста обучения заклинательству. Поэтому он не отпускает его от себя ни на шаг и буквально душит своей опекой.

К счастью, малыш тоже очень к нему привязан: всякий раз, как они выходят из своих комнат, если Лань Ванцзи не несет мальчика на руках, тот крепко цепляется за его ногу. Их редко видят порознь, и это лишь подливает масла в огонь слухов о том, что ребенок — его родной сын, тайно рожденный вне брака.

Эти грязные перешептывания Лань Ванцзи не беспокоят — он держится выше всего этого и учит Лань Юаня тому же, хотя не может не задаться вопросом: уж не осуждение ли и изоляция поспособствовали развитию уникального... дара его сына. В один весьма спокойный день, занимаясь работой, Лань Ванцзи приглядывает за Лань Юанем, который играет с двумя пергаментными бабочками. Он как раз втыкает их в определенном порядке в землю.

— Нет, играть с ними нужно не так, — спорит Лань Юань с кем-то невидимым, отодвигая одну из бабочек немного дальше. — Вот так.

Он замолкает, словно внимательно к чему-то прислушивается, крайне напряженно глядя на дальнюю бабочку. Затем он громко смеется, ласково и невинно. Его серебристо-лунные глаза смотрят на пустое место перед ним с обескураживающей сосредоточенностью, и иногда он кивает в знак согласия — честно говоря, со стороны это кажется немного странным.

В принципе, особых причин для волнения нет; у многих детей есть воображаемые друзья, однако Лань Ванцзи все равно ощущает смутное беспокойство. Возможно, учитывая их образ жизни, ему бы заинтересоваться этим, однако Облачные Глубины тщательно оберегаются, и Лань Ванцзи сильно сомневается, что какое-либо зло сможет пробиться через защитный барьер. И даже если бы это произошло он первый бы почувствовал опасность рядом с собственным ребенком.

Поэтому он списывает все на детское воображение и выбрасывает из головы.

Вот только с этого дня странностей становится все больше.

* * *

Помимо воображаемых игр, Лань Юань также любит рисовать, и выходит у него чрезвычайно хорошо для ребенка его возраста. Лань Ванцзи не может не задаваться вопросом, не Вэй Усянь ли до своей гибели успел привить любовь к живописи их ребенку. Мысль отзывается острой болью в сердце, и он старается не слишком задумываться об этом. Зато он решает развивать данный талант и дарит Лань Юаню безумное количество высококачественной бумаги и туши, чтобы тот мог рисовать вдоволь. Ребенок возится с кисточками часами, и Лань Ванцзи с гордостью развешивает его шедевры в своей комнате и там, где работает.

В основном это рисунки его любимых блюд или любимых игрушек. На более затейливых — природа Гусу Лань, горы, водопады, тысячелетние строения. Они настолько хороши, что даже Лань Сичэнь вешает у себя пару рисунков и всем рассказывает о них, хвастаясь выдающимися способностями своего племянника.

— Смотри! — Лань Юань с гордостью поднимает лист бумаги. Лань Ванцзи с любопытством берет его и замирает, когда понимает, что видит.

Это Вэй Ин с его озорной улыбкой и проницательными глазами. Он сидит рядом с Лань Юанем, который держит в руке пергаментных бабочек и показывает, как с ними играть. Сбоку стоит Лань Ванцзи и смотрит на них с выражением безмятежного удовлетворения. Лица у всех прорисованы особенно тщательно, люди на рисунке словно живые.

«Он выглядит таким счастливым на картинке», — отмечает Лань Ванцзи, какой-то плотный комок поднимается в горле и становится трудно дышать. Вэй Ин так и сияет, глядя на своего прекрасного ребенка. Более того, сам Лань Ванцзи изображен таким радостным, каким не был уже давно.

— Кто это, малыш Юань? — едва слышно спрашивает Лань Ванцзи. Тот открывает рот чтобы ответить, но внезапно наклоняет голову, словно прислушиваясь к чему-то или кому-то. Лань Ванцзи наблюдает за ним с чем-то вроде болезненного восхищения и почти вздрагивает, когда большие серебристые глаза Лань Юаня снова фокусируются на нем.

— Никто, — бормочет тот, опуская лист и шаркая ножкой перед собой. — Я нарисую что-нибудь другое.

Но прежде чем мальчик успевает метнуться обратно к своему столу, Лань Ванцзи нежно кладет руку ему на плечо.

— Малыш, могу я взять его? — тихо спрашивает Лань Ванцзи, указывая на рисунок, крепко зажатый в кулаке Лань Юаня. Наверное, А-Юань видит печаль в его глазах, и потому без возражений отдает ему лист.

— Я рад, что тебе нравится, отец, — застенчиво отвечает он, а потом возвращается к рисованию, блаженно не сознавая той бури чувств, которую вызвал.

Лань Ванцзи долго держит рисунок в руках, снова и снова обводя взглядом забытый силуэт, словно если он будет смотреть достаточно долго, фигура перед ним оживет.

* * *

В тот день, когда Лань Юань получает свою ленту и начинает обучение заклинательству, Лань Ванцзи показывает ему, как играть «Расспрос». Озеро спокойно, и луна ярко освещает их белые одежды и узор облаков на новенькой налобной ленте его сына. Лань Ванцзи вспоминает сколько раз приходил сюда, чтобы сыграть эту мелодию, молясь, отчаянно желая получить ответ, который так и не прозвучал. Отчасти он надеется, что Вэй Усянь появится сегодня. Конечно, он ответит своему сыну. Несомненно явится к ребенку, о котором они вместе заботились.

— Так ты разговариваешь с духами? — с сомнением спрашивает Лань Юань. Он гладит гуцинь своими крошечными пальчиками. — Как?

— Песней можно вызывать духов и расспрашивать их, — объясняет Лань Ванцзи, — слова соответствуют нотам на гуцине. Играя, мы задаем духам вопросы, а они могут отвечать.

— Я не понимаю, — Лань Юань по-детски нетерпеливо надувает губы. — Это кажется слишком сложным. Почему бы просто не поговорить с ними как обычно?

Вопрос задан с такой откровенностью, что Лань Ванцзи не может не уставиться на своего ребенка, который упрямо смотрит в ответ. Это упрямство так сильно напоминает ему о его Вэй Ине, что Лань Ванцзи чувствует, как сжимается горло.

«Взгляни на нашего сына, Вэй Ин. Вернись ко мне и посмотри, кого мы с тобой вырастили».

— Духи не говорят словами, которые мы можем понять, — терпеливо объясняет он, и на лице Лань Юаня с каждым словом появляется все больше и больше сомнений. Он хмурится еще сильнее:

— Я не понимаю.

— Давай я покажу, — Лань Ванцзи наигрывает пару нот, и в воздухе мерцает начало «Расспроса». Озеро перед ними светится, и вода поднимается. Как и всегда, он задает вопрос, который задавал последние несколько лет.

Где Вэй Ин?

Вода превращается в капли, которые парят и танцуют вокруг них, пока он продолжает перебирать струны, сплетая замысловатую мелодию, блестящую в воздухе, как звездный свет. Лань Ванцзи заглядывает в каждый уголок своего сердца и вкладывает в песню всю свою тоску, любовь и боль, призывая духов ответить.

Где Вэй Ин?

— Дух говорит, что они не знают, — подхватывает Лань Юань еще до того, как дух начинает бренчать на его гуцине ответ. Лань Ванцзи вздрагивает так сильно, что мгновенно теряет концентрацию, и вода с плеском падает обратно в озеро. — Они не знают никого по имени Вэй Ин.

Лань Ванцзи смотрит на своего ребенка, который в ответ моргает большими бездонными глазами. Он раньше не замечал, но глаза Лань Юаня так сильно напоминают ему глаза Вэй Ина: тот же красивый серебристый цвет и потусторонняя аура.

Он не может сдержать дрожь, бегущую по спине.

— Как?..

— Слишком сложно, — перебивает его Лань Юань, недовольно сморщив нос, и снова поворачивается к озеру. — Я не понимаю, почему нужно делать это вот так.

— Другого способа нет, — беспомощно пытается объяснить Лань Ванцзи, но ребёнок только хмурится сильнее.

Они еще несколько минут расспрашивают духов с помощью гуциня, но Лань Ванцзи видит, что Лань Юань, сидящий на его коленях, с каждым заданным вопросом и полученным ответом ерзает все беспокойнее. Духи ничего не знают.

— Я все равно не понимаю, — вздыхает Лань Юань, когда Лань Ванцзи заканчивает песню.

В итоге у Лань Ванцзи остается больше вопросов, чем ответов.

* * *

— Малыш Юань, — окликает сына Лань Ванцзи.

— Да, отец? — отзывается тот из угла, в котором расположился. Он снова играет с игрушками, но больше не упоминает о своем воображаемом друге. Вообще-то, думает Лань Ванцзи, он уже давно не видел, чтобы сын смотрел в пустоту. Возможно, он просто перерос это. Лань Ванцзи не знает, верить ли в этот прогресс, ведь ошибка дорого ему обойдется.

— Тебе нужна матушка?

Возможно, все эти разговоры о духах заставили Лань Юаня жаждать матери, которой у него нет. Он никогда не спрашивал о ней, но Лань Юань такой тихий, нетребовательный ребенок — порой трудно понять, чего он хочет.

— О чем ты? — невинно спрашивает малыш.

А потом произносит то, от чего Лань Ванцзи пробирает озноб.

— Мама здесь, рядом.

— Что?

— Матушка прямо здесь, — повторяет Лань Юань с тем же потусторонним взглядом, а потом смотрит куда-то за плечо Лань Ванцзи, — и говорит, что его зовут Вэй Ин.

И затем обращается к тому, кого может видеть лишь он один. Лань Ванцзи впервые наблюдает, как его сын, не стесняясь, сознательно заговаривает с духом, и это очень нервирует. Ему хочется схватить ребенка на руки и выбежать из цзинши, позвать на помощь, но прежде чем он это делает, Лань Юань говорит:

— Маму зовут Вэй Ин, — в голосе Лань Юаня слышится полный восторг, детское обожание своего родителя. — Ты никогда раньше не называл мне своего имени.

Маленькие ручки его сына обнимают кого-то, кто явно крепко обнимает его в ответ.

Лань Ванцзи чувствует, как кровь стынет в жилах, а сердце в груди учащенно бьется. Кажется, все замедляется и разом останавливается, хотя комната вращается перед глазами. Не может быть. Невероятно. Этого просто не может быть.

Его взгляд тут же начинает метаться влево и вправо, словно, если очень постараться, он сможет увидеть призрак Вэй Ина, но все его усилия тщетны. В комнате только он и Лань Юань, который внимательно наблюдает за ним, сидя рядом с призраком.

— Вэй Ин, — шепчет Лань Ванцзи, и в его глазах появляются слезы. — Где он, малыш Юань?

Лань Юань, пораженный слезами, текущими по лицу отца, робко берет его руку и двигает.

— Матушка здесь, рядом. И сейчас держит тебя за руку.

Лань Ванцзи пытается не шевелиться, но его пальцы, удерживаемые Лань Юанем в воздухе, дрожат. Он закрывает глаза и просто отдается ощущениям. Это наверняка игры разума, но Лань Ванцзи клянется, что чувствует легчайшее прикосновение воздуха к своей ладони. Такое слабое, наверняка ему померещилось, но как же хочется верить в обратное.

— Мама хочет тебе кое-что сказать.

Лань Ванцзи едва может дышать.

— Что?

— Говорит, что скучает по вкусу вина «Улыбка императора» и что ты должен поделиться тем, что припрятано под половицами, — говорит Лань Юань и хмурится. — Отец, разве алкоголь не запрещен в Облачных Глубинах? Что он делает у тебя под половицами?

Ни одна живая душа не могла рассказать Лань Юаню об этом. Никто, даже его собственный брат, не знает о тайнике с «Улыбкой императора», который он устроил в цзинши — по одному сосуду за каждый год, прошедший после смерти Вэй Ина.

Это действительно Вэй Ин. Лань Ванцзи сдавленно и недоверчиво смеется и второй рукой прикрывает рот. Вэй Ин все еще здесь с ними. Он присматривает за своим ребенком. После всех этих лет, всех ночей, в которые Лань Ванцзи до кровавых мозолей играл «Расспрос», Вэй Ин решил вернуться к нему через его сына.

И эта своевольность настолько в духе Вэй Ина. Когда-то их общение было лишь бесплодной погоней Лань Ванцзи за тенью Вэй Ина: так близко, но всегда на шаг позади. Даже после смерти тот каким-то образом нашел способ заманить его в ловушку и заставить преследовать свой призрак. Все сходится.

— Малыш Юань, он меня слышит?

Мальчик сосредоточенно морщится, размышляя, потом качает головой:

— Нет, душа матери очень слаба. Когда он умер, случилось что-то плохое. Он очень устал и сейчас очень тихий.

Как мог Лань Ванцзи забыть? Он же и есть причина этого. Из-за него Лань Юань призывает мать, которую никто не может видеть.

— Тогда можешь передать ему, что я сожалею? — шепчет Лань Ванцзи, чувствуя, как колотится сердце. — Сожалею, что не защитил его.

— Мама говорит, что тебе не за что извиняться, — с мягкой улыбкой произносит Лань Юань.

У Лань Ванцзи миллион вопросов, которые хочется задать Вэй Ину и еще миллион всего, что сказать, но сейчас он, кажется, ничего из этого не может вспомнить. В конце концов, есть лишь одна вещь, которую Лань Ванцзи желает знать:

— Можешь спросить, счастлив ли он?

Глаза Лань Юаня почти светятся, когда он говорит с Вэй Ином.

— Мама очень счастлив, — отвечает он, затем его щеки покрываются розовым румянцем, а лицо озаряется, — и хочет поблагодарить тебя за то, что ты растишь меня.

— Тогда я рад, — улыбается Лань Ванцзи. Он протягивает руки к ребенку, который бежит и прыгает к нему в объятия. — Я так рад называть тебя своим сыном, малыш Юань.

* * *

Вэй Усянь только вернулся в мир живых, но все эти два часа с удовольствием прикидывается сумасшедшим. Он всегда был озорным духом и так символично, что в новом теле начинает с того же: кривляется и выводит людей из себя.

Он разобрался с этим никчемным сопляком — надоедливым отродьем молодого господина — и улизнул сквозь толпу, невзирая на тщетные попытки его поймать. Молодой господин Мо направляется в зал, и Вэй Усянь идет за ним по пятам, готовый проучить это никчемное, наглое существо.

Вваливаясь в дом, он замечает слева гостей в белых одеждах и налобных лентах с узором облаков. Двое молодых людей смотрят на него: один в шоке, словно не верия своим глазам, а другой настороженно, но спокойно.

«Заклинатели из Гусу Лань», — думает Вэй Усянь, уворачиваясь от рук грубых слуг, и забавляется, бегая от них по залу.

Он ныряет за спину более спокойного мальчика, когда надоедливый молодой господин пытается добраться до него. К счастью, Гусу Лань, кажется, все еще придерживается своих строгих правил, и ребенок из клана Лань за него вступается:

— Молодой... господин Мо, пожалуйста, будьте уверены, что бы ни было у вас с этим человеком в прошлом, с мной его связывает гораздо больше, — говорит мальчик спокойным тоном. Вэй Усянь замирает и поднимает голову.

Ученик Лань обращает к нему свои неземные серебристые глаза. Есть в них что-то знакомое, нечто глубокое и смущающее за их лунным сиянием. Вэй Усянь знает эти глаза.

Мальчик безмятежно улыбается ему:

— Здравствуй, матушка.