Цзян Чэн и говорящий с призраками (джен)

— Я... — торжественно объявляет Цзян Чэн, плюхаясь на стул перед Лань Ванцзи, — ...пострадал.

Разливающий чай Лань Ванцзи замирает и нечитаемо смотрит на него золотыми глазами, после чего возвращается к своему занятию. Цзян Чэн с удовольствием стер бы безмятежность с этого красивого личика.

— Я тут натерпелся, — с нажимом повторяет Цзян Чэн, уставившись на Лань Ванцзи так, словно тот посмел с ним спорить. — И всему виной — ты. Твой ребенок — угроза.

Лань Юань играет с малышом Цзинь Лином, который бродит за ним по саду и помогает копать ямки на идеально ухоженной лужайке. Они только вернулись из Пристани Лотоса, и Лань Ванцзи пригласил главу ордена Юньмэнь Цзян выпить чаю перед обратной дорогой.

Друзьями их даже с натяжкой не назовешь, но как те, кто в одиночку воспитывает маленьких детей, они заключили своего рода приятельское соглашение. Всякий раз, когда один из них отправлялся на ночную охоту или занимался делами, второй, во имя укрепления отношений между орденами в следующем поколении, заботился о детях. Цзян Чэн очень старался не называть это про себя Содружеством отцов-одиночек.

— А? — Лань Ванцзи с изяществом устраивается напротив. — Для своего возраста малыш Юань ведет себя просто прекрасно.

Бровь Цзян Чэна дергается. Вот придурок...

— Я не об этом, и ты это знаешь, — Цзян Чэн пронзает Лань Ванцзи измученным взглядом и цепляется за пиалу, словно в ней не чай

вовсе, а что-то покрепче. — Твой ребенок ужасно странный. Невероятно милый, но и невероятно, просто кошмарно, жуткий.

Цзян Чэн выдерживает пристальный взгляд Лань Ванцзи, не дрогнув. Тот же не рос вместе с воплощением хаоса и не устраивал в свое время грандиозных состязаний по игре в гляделки. Это — пустяки. Лань Ванцзи, наконец, сдается.

— И что же он сделал? — вздыхает он.

* * *

Если бы Цзян Чэну понадобился пример образцового ребенка ордена Гусу Лань, им стал бы Лань Юань. Мальчишка — самый уравновешенный и вежливый ребенок, которого он когда-либо встречал. Он охотно играет с Цзинь Лином, даже когда это мелкое отродье —по совместительству его племянничек — не получая своего, закатывает ужасные истерики. В столь юном возрасте Лань Юань уже овладел четырьмя искусствами и имеет зачатки сильного золотого ядра. Несомненно, он станет лучшим в своем поколении, когда начнет обучаться заклинательству.

И вдобавок ко всему, ребенок еще и невероятно симпатичный. Ясное дело, отпрыск Лань Ванцзи просто обязан быть очаровательным и воспитанным. Не сказать, что его Цзинь Лин менее симпатичный, но он в том возрасте, когда кричат и плачут чаще, чем улыбаются. Когда сталкиваешься с орущим ребенком, становится как-то не до его миловидности.

После обеда дети должны спать, поэтому они направляются в комнаты отдыха. Цзинь Лин младше и устает быстрее, так что уже дремлет в его объятиях. Лань Юань спокойно следует за ними, тихо и ненавязчиво.

Погода становится все теплее; Цзян Чэну нужно следить, чтобы дети, играя на улице, не перегрелись на солнце. А вот ученики ордена пусть парятся на тренировках. Глядишь, выработают выносливость.

— Там паучиха, — внезапно говорит Лань Юань, хватаясь за пурпурные одежды Цзян Чэна.

Тот останавливается. Малыш Лань боится пауков? Сейчас весна и жутких ползучих насекомых стало больше. Пристань Лотоса строили просторной и открытой, чтобы можно было любоваться цветками, давшими ей название. Поэтому, несмотря на усилия слуг, то тут, то там на карнизах павильонов можно увидеть пауков.

— Где? — Цзян Чэн смотрит в том же направлении, что и малыш Лань, но не видит никаких жуков-пауков, способных напугать ребенка. Неземные серебристые глаза устремлены на павильон посреди озера.

— Здесь живет Пурпурная Паучиха, — повторяет Лань Юань, снова поворачиваясь к Цзян Чэну. — Та, что дала вам молнию.

Цзян Чэн замирает на месте и инстинктивно прижимает к груди Цзинь Лина. Тот сонно и приглушенно ворчит, но Цзян Чэн ничего не слышит. Не может быть. Это настолько нелепо, что даже вслух не произнесешь. Мальчику едва исполнилось четыре года, и он ведет очень уединенный образ жизни в Облачных Глубинах. Лань Ванцзи не из сплетников, и, учитывая, как он оберегает Лань Юаня, ни от кого другого о Пурпурной Паучихе тот услышать не мог.

— Дядя Цзян Чэн, можно я открою вам секрет? — ласково спрашивает Лань Юань, умильно улыбаясь. Ребенок не должен выглядеть настолько невероятно невинно после того, как ляпнул что-то подобное, но, надо же, выглядит, и это изрядно пугает.

Цзян Чэн, несмотря на все инстинкты, бьющие в нем тревогу, уступает любопытству. Он медленно наклоняется, и Лань Юань шепчет ему на ухо:

— Матушка боится Паучиху.

* * *

— Госпожа Юй была выдающейся заклинательницей, — охотно соглашается Лань Ванцзи и снова наполняет чашку Цзян Чэна.

— Твое отродье — какой-то говорящий с призраками, и это все, что ты можешь сказать? — Цзян Чэн от возмущения брызжет слюной.

— Понятия не имею, о чем ты, — Лань Ванцзи наливает чая и себе. — Малыш Юань мог слышать, как кто-то из старейшин или учеников говорил о госпоже Юй. Вряд ли это повод для беспокойства.

— Были и другие случаи, — зловеще продолжает Цзян Чэн.

* * *

Цзян Чэн готовит нечасто — предпочитает оставлять ту работу слугам, пока сам он тренирует учеников или занимается делами ордена. Но иногда его гложет ностальгия по лотосовому супу со свиными ребрышками, который готовила его сестра. Однако, как бы он ни старался, добиться правильного вкуса не может. Он не знает, что делает не так. Ведь точно следует рецепту из изящных записей сестры, но суп никогда не выходит таким, каким он его помнит.

Он считает это очередной своей братской неудачей. И впадает в меланхолию после каждой провальной попытки, однако, как та собака с костью, не знает, когда сдаться.

Цзян Чэн уже приготовил продукты и смешал все в кастрюле. И теперь ждет, пока суп закипит.

— Вы положили слишком много ягод годжи, — вырывает его из задумчивости голос за спиной. Он оборачивается и едва не вздрагивает при виде стоящего прямо за ним Лань Юаня. Как, гуй его побери, он не услышал шагов ребенка?

— Лань Юань, — Цзян Чэн быстро поднимает его на руки. На кухне полно острых предметов и открытого огня, это точно не место для ребенка. — Я думал, что уложил тебя и Цзинь Лина спать.

— Я спал, но потом проснулся, — просто отвечает Лань Юань. — Почувствовал, как что-то вкусно пахнет, и проголодался.

— Как ты вообще меня нашел?

— Вы должны вытащить несколько ягод годжи, пока суп не закипел, — невозмутимо продолжает Лань Юань, заглядывая в кастрюлю. Он явно не собирается вдаваться в подробности, так что Цзян Чэн решает пока не допытываться.

— В рецепте сказано: положить горсть ягод годжи, — сокрушенно вздыхает он.

— Тетя говорит, ваша горсть и ее горсть отличаются, потому что у вас руки разного размера, — объясняет Лань Юань и затем прикладывает свою крошечную ладошку к взрослой ладони Цзян Чэна.

Внутри у него все сжимается:

— Тетя?

— Да, тетушка, — кивает Лань Юань, — мама Цзинь Лина. Милая госпожа в фиолетовом.

Цзян Чэн от шока едва не роняет ребенка из рук. Мальчик указывает на пустоту рядом с ними.

— Эм... — Лань Юань щурится, а затем хихикает — звук одновременно веселый и совершенно пугающий. — Еще тетя Яньли говорит, что вы не даете мясу свариться как надо. И называет вас нетерпеливым.

Лань Юань и так едва не довел его до сердечного приступа утром, но происходящее бьет все рекорды жути. Яньли. Мальчик очень четко сказал «Яньли».

У него вертятся на языке парочка отборных выражений, но Цзян Чэн сдерживается. Потому что Лань Ванцзи, скорее всего, выпотрошит его, если узнает, что Лань Юань выучил пару интересных слов, погостив в Пристани Лотоса.

— Ну так что? — ребенок повелительным жестом указывает на кастрюлю.

Цзян Чэн негнущимися пальцами берет черпак и достает немного ягод.

Когда вечером они ужинают этим супом, вкус у него тот самый. Цзян Чэн едва не рыдает в свою миску. Он также не произносит ни слова, когда Лань Юань заставляет его наполнить еще четыре.

— Для дедушки, бабушки, тети и мамы, — объясняет малыш, ослепительно улыбаясь.

* * *

— Значит, он увидел покойного главу ордена Юньмень Цзян, госпожу Юй и молодую госпожу Цзинь, — кивает Лань Ванцзи и делает маленький глоток чая. Цзян Чэну очень хочется выбить дурацкую пиалу из рук этого самодовольного ублюдка.

— Как ты можешь не волноваться? — он резко ударяет кулаком по столу. Тарелка со сладостями с дребезжанием съезжает к краю, но Цзян Чэн не обращает на нее внимания, пытаясь заставить Лань Ванцзи осознать, какая жуть притворяется его ребенком.

— Малыш Юань довольно одарен, — скромно говорит Лань Ванцзи.

— Твой ребенок проклят! — парирует Цзян Чэн. — И где ты вообще его нашел? Кто его мать?

— Не проклят, — резко произносит Лань Ванцзи, и его золотые глаза вспыхивают. — А происхождение Лань Юаня тебя не касается. Он мой сын, и это все.

Они смотрят друг на друга в напряженном молчании до тех пор, пока Цзян Чэн не отступает.

— Мне очень жаль, — неохотно, но искренне извиняется он.

— Ты прощен, — устало вздыхает Лань Ванцзи. — Я знаю о... способностях Лань Юаня, но не чувствую в нем ничего злого, поэтому предпочитаю воспринимать это как благословение. Которое безусловно поможет ему в будущем на ночных охотах.

На губах Лань Ванцзи расцветает нежная и ностальгическая улыбка — Цзян Чэн в жизни не видел этого человека таким. Ледяная красота аристократических черт смягчается, и он становится еще привлекательнее, если такое вообще возможно.

Цзян Чэн не дурак. За этим явно есть что-то еще, но он никогда не вмешивался в дела клана Лань и не собирается начинать сейчас. Разумеется, его и просить не надо никому не рассказывать об уникальных способностях Лань Юаня.

* * *

Лань Сичэнь обожает проводить время со своим маленьким племянником. Лань Юань, как и все дети в этом возрасте, милый: круглые мягкие щечки, маленькие пальчики, которые хватают все, что не прибито к полу, и большие сверкающие серебром глаза. Но у него есть и другие достоинства — он исключительно одарен в четырех почитаемых искусствах и очень хорошо себя ведет. Лань Сичэнь дорожит тихими моментами, проведенными с малышом — столь желанное для него отвлечение от разных встреч и других дел ордена.

День выдался спокойным: они сидят в библиотеке, наполненной умиротворяющим ароматом старой бумаги и туши. Быть главой ордена значит взвалить на себя целую гору бумажной работы, и он занимается ею, пока Лань Юань рисует рядом с ним. Хотя они не обмениваются ни словом, тишина между ними дружелюбная и успокаивающая.

— Ты похож на бабушку, — неожиданно говорит Лань Юань.

— Что?

— Бабушку Лань, — вновь произносит он с видом человека, которому часто приходится повторять людям одно и тоже. — Она стоит прямо рядом с тобой.

Холодный пот выступает на спине Лань Сичэня. Он вспоминает, что брат мимоходом упоминал нечто подобное. Когда Лань Юань смотрит на него своими жуткими серебряными глазами, у него сосет под ложечкой.

— Правда? — осторожно спрашивает Лань Сичэнь. «Я не боюсь собственного племянника», — мысленно убеждает он себя. К тому же, он — глава уважаемого ордена, чья работа — охотиться на призраков, и он определенно не боится ребенка Ванцзи.

Лань Юань рассеянно кивает, продолжая выводить на бумаге каракули:

— Она просила рассказать тебе, что видела, как отец даже после ее смерти каждый месяц ждал ее возле дома, окруженного горечавками. И еще, что гордится тем, какими вы выросли, и очень любит вас обоих.

Происходящее и так пугает Лань Сичэня до глубины души, но потом он, наконец, замечает, что племянник малевал все это время, и удивленно таращится на рисунок. На фоне леса изображен дом, окруженный темно-синими горечавками. Но еще большее беспокойство вызывает женщина, сидящая перед домом. Это идеальный портрет покойной госпожи Лань — она в расцвете молодости, такая, какой была, пока болезнь не забрала ее у них с Ванцзи.

Лань Сичэнь все еще пытается осмыслить увиденное, а Лань Юань заметно оживляется и с грохотом бросает свою кисть на стол.

— О, бабушка говорит, что отец уже дома! — восклицает он и быстро встает. Затем вежливо кланяется Лань Сичэню. — Спасибо, что присмотрел за мной сегодня. Мне нравится проводить с тобой время. Пока, дядя Сичэнь!

И с этими словами счастливый ребенок выбегает из библиотечного павильона.

Лань Сичэнь еще долго молча сидит в библиотеке даже после наступления комендантского часа.

* * *

— Малыш Юань.

— Да, отец?

— Перестань пугать своих дядюшек.

— Как скажешь.