Красные рога (гет)

Они возвращаются в селение с наступлением полуночи. Мара прощается с Войкой на пороге своей хижины и, отодвигая полог, заходит в кромешную темноту. На ощупь она находит наспех снятую одежду, нехотя надевает её. Заснуть не получается, и Мара не закрывает глаз до рассвета.

Утром бросают жребий, определяя время суток, в которое волки будут следить за шаманом. Мара недовольна выпавшей ей ночью. Ночью надо быть вдвойне настороже: племя спит, и прийти на подмогу некому. А что может случиться, знают лишь звёзды. Маре совершенно не нравится такая почесть.

Мара сонно приходит на большую поляну, — в центре сидят матери, сдирая шкуру с оленя и сплетничая, — как вдруг вспоминает кое-что важное. Шрам. Вчера её беспокоил шрам; Маре нужно к самому краю селения.

— Ведьма! — громко зовет она, останавливаясь у одного из домиков. Тот стоит обособленно, ближе всех к лесу. — Я могу войти?

Мара давно уже не называет свое имя, приходя в это место. Связь ведьм с духами куда слабее, чем у шаманов, но и так маленькие помощники могут показать им больше, чем видит обычный человек. Мара ждёт долго и упорно, но никто не спешит позвать её внутрь и выслушать. Мара отворачивается от обиталища ведьмы.

— Входи, — раздаётся сзади.

Мара отодвигает полог, увешанный вырезанными из дерева оберегами. Внутри приторно пахнет сушёными травами — они висят под потолком — и неуловимо хвоей. Царит мрак.

— Вчера болел шрам, — не тянет Мара, усаживаясь прямо на землю.

Лицо тут же обхватывают неприятно-мокрые руки. Мара послушно опускает веки, совсем теряясь в этой на самом деле маленькой, но кажущейся огромной хижине.

— Они разговаривали с тобой? — скрипит старуха и касается невидящего глаза.

— Нет, — Мара медлит, подбирая слова. — Они скорее предупреждали о чем-то.

Руки тотчас пропадают.

— И потом вы наткнулись на мальчишку?

Мара непонимающе хмурится.

— Мальчишку?

— На вражеского посланца, — ведьма явно раздражена.

Мара думает долго; ведьма не торопит её, вновь начинает ощупывать лицо, и Мара расслабляется под легкими, успокаивающими прикосновениями.

— С ним что-то не так? — наконец составляет вопрос Мара. Ведьма удовлетворённо хмыкает.

— Он слишком молод, чтобы быть опытным шаманом. Это в моей стезе все легче; а шаманы учатся с раннего-раннего детства, почти с младенчества.

Ведьма внезапно обрывает себя и снова отдёргивает руки.

— Отдохни. Ты не спала ночью, — строго произносит она.

Мара кусает губы.

— А что с?..

— Иди!

Ведьма разве что не хватает Мару за шкирку, так что та чувствует себя обиженно. Ведьма редко вышвыривает так посетителей, и Маре не по себе. Но спорить со старухой — себе дороже, поэтому Маре ничего не остаётся, как уйти к себе.

Она справедливо решает, что может проспать весь день, и, зайдя к Войке, просит себя не тревожить. Та лишь жмёт плечами: Войка нисколько не выглядит уставшей или обеспокоенной. Мара смеётся в ответ на пожелание выспаться.

Чуть поднявшееся настроение портится, когда она заходит в хижину. Из глубины мерцают глаза матери, явно собирающейся поговорить с Марой; Маре с матерью разговаривать не о чем. Она укладывается на постель и укрывается теплой оленьей шкурой. Засыпает Мара быстро.

Снится прошлое и умерший в Марином детстве отец. Она переваливается с бока на бок; земля холодная и жёсткая: на дворе стоит поздняя осень. Мара ворочается ещё какое-то время, пытаясь отогнать сон о когда-то счастливой семье. Мара до сих пор таит злость на мать и скучает по отцу, и это не даёт ей спать.

— Мара, — зовет тихий голос, вновь и вновь повторяя её имя.

Мара вскакивает с места, тряся головой, убирает со лба волосы. На неё с лёгкой насмешкой смотрит Керга, и Мара смущается.

— Уже сумерки, — усмехается молодой вожак. — Тебе пора.

— Спасибо, — бормочет Мара.

Керга уходит, и Мара смотрит ему вслед. Мысли путаются.

Мара смутно помнит, кто следил за шаманом до неё, но послушно идёт за привязавшимся к ней сплетником-Симом. Тот болтает без умолку, рассказывая о какой-то ерунде.

Мара зевает.

— А шаман вообще странный, — доверительно шепчет вдруг Сим, и Мара прислушивается. — Представляешь, он сидит там весь день, а есть совсем не хочет! Я видел, Керга ему предлагал. И ни слова не говорит! Если бы он не пел тогда, ну, в лесу, я бы подумал, что он немой!..

Мара обрывает восторженную речь волчонка подзатыльником.

— Ай! — визжит Сим. — За что?

— А какой толк с того, что ты весь день только и бегаешь туда-сюда? — фыркает весело Мара. — Лучше бы на охоту напросился!

— А ты вообще весь день дрыхла! — подначивает старшую Сим.

Мара вздыхает. Симу всего лишь двенадцать зим, а он уже так остёр на язык; что станет, когда он вырастет?

— Зато всю ночь не буду.

Сим отстаёт на половине дороги, и в груди Мары сворачивается неприятное чувство. Место, где держат шамана, находится довольно далеко от селения. Это одна из мелких пещер, разбросанных у подножия гор тут и там, только у этой есть особенность — глубокий округлый провал в полу, словно вырытая в камне яма, из которой без помощи выбраться невозможно. Мара знает об этом месте лишь понаслышке, и проводить там половину ночи — потом её должны сменить — ей не хочется. Но долг есть долг; ради племени она сделает всё, что угодно.

Мара не совсем знает, где находится нужное ей место. Она останавливается, в задумчивости принюхиваясь. В человечьем обличье волчьи инстинкты притупляются, но особая связь с соплеменниками даёт Маре их учуять.

Сзади кто-то окликает её.

Мара разворачивается и удивленно натыкается взглядом на улыбающегося Кергу. Молодой вожак подбегает почти тут же.

— Ты же не знаешь, куда идти? — интересуется он. — Я провожу.

Мара кивает и благодарно следует за Кергой. Тот снова улыбается, но Мару пугает его улыбка.

— Шаман ведёт себя слишком спокойно. Он даже не пытался выбраться оттуда, только сидит и смотрит в стену.

— Мне Сим выболтал, что шаман не ест и всё время молчит, — тихо, словно по секрету, говорит Мара.

Керга подтверждает её слова кивком.

— В общем, будь осторожна, — просит Керга. — Я пока не решил, но мы, скорее всего, пойдём охотиться ночью. Если что-то… — тут он смотрит на неё так пристально, что по спине бегут мурашки, — если понадобимся, зови. Мы услышим и придём на помощь.

— Спасибо, — натянуто благодарит Мара и делает в уме пометку не обращаться сегодня в волка. Больно уж ей не нравится чужой взгляд.

Она почти не видит в темноте лицо Керги.

* * *

В пещере не светят даже звёзды, и от этого не видно вообще ничего. Маре бы даже не помог сейчас второй глаз. Пахнет сыростью, и под ногами скользко. Касаясь стены, Мара идёт на ощупь. Под пальцами попадается что-то склизкое, и она с тихим стоном морщится.

Что-то в глубине шелестит, и Мара идёт на звук. Если бы был день, всё было бы куда проще.

Прохладно. Мара заносит ступню для нового шага, но под ногой больше нет камня. Мара глухо охает и, не удерживая равновесия, проваливается вниз.

— Кто здесь?!

Падение длится пару секунд, но Мара нехило бьётся головой о твёрдый пол. Перед глазами начинают мелькать разноцветные искры, какие бывают от трещащих в костре дров. Они приводят Мару в замешательство, и ей даже кажется, что в пещере светло. Но вот зрение приходит в норму; по спине снова пробегаются мурашки, а волосы на руках встают дыбом. Здесь действительно светло.

Мара давится паническим хрипом.

В паре шагов от неё стоит узник; он стоит ровно и неподвижно, словно зная, что Мара ничего не может ему сделать. Вокруг шамана вьются, то и дело вспыхивая, маленькие огоньки. Его руки плотно скреплены за спиной, Мара знает — видела, как его, бессознательного, связывал верёвкой Керга. Но стоит шаман так свободно, что кажется, будто он здесь главный. В его глазах тоже пляшет огонь, и Маре становится по-настоящему страшно.

Когда новое поколение в племени приходит к власти, старое никогда не вмешивается в его дела. Молодой вожак может прийти к старому за советом, но ни за что не получит прямого ответа на вопрос. Таковы древние традиции; племя должно существовать и после того, как уйдут талантливые вожаки; племя должно жить вечно. А для этого надо научиться действовать самостоятельно.

Мара как никогда осознаёт жестокость традиций: если бы Керга был опытнее, он не отправил бы её сюда одну. Мара закрывает глаз.

Внезапно Мара понимает, что шаман говорил с ней. «Говорил» — громко сказано; но он же спросил: «Кто здесь?». Мара жмурится ещё больше, когда слышит шаги.

— Почему ты пришла сюда?

Мара вздрагивает всем телом и боязливо глядит на шамана. Тот отошёл от Мары и теперь сидит в противоположной части темницы. Мара сползает спиной по шершавой стене и подтягивает колени к животу.

— За тобой следить, — осторожно отвечает она.

Шаман смотрит на неё недоверчиво, а потом запрокидывает голову и смеётся. Отчего-то это выглядит очень красиво, и Мара недовольно одёргивает себя.

— Чего смешного? — бурчит она.

— Ты слишком мала, чтобы исполнять такое поручение, — наставительно произносит шаман.

Мара громко набирает в лёгкие воздух.

— Это ты для шамана слишком молод, — язвит она. — Так Ведьма наша сказала, уж она-то знает.

Шаман пожимает плечами, не желая спорить, и даже не проявляет никакой враждебности. Лишь огоньки постепенно подбираются ближе к Маре; она плотнее прижимается к стене.

— Ну, наверное, я ещё учусь, — туманно произносит шаман и улыбается.

— А почему ты разговариваешь со мной? — задает интересующий её вопрос Мара и даже застает этим шамана врасплох.

— Хочется?..

Мара скалится, но ответ принимает. Ночь всё больше и больше захватывает природу в свои владения, и становится холодно. Мара обхватывает себя руками.

— Ты замёрзла? — осторожно спрашивает шаман.

Мара снова вздрагивает всем телом и не отвечает. Шаман понимающе улыбается, смотрит так, словно знает всё-всё на свете. Маре в плечо тычется что-то тёплое.

Она взвизгивает и отскакивает от подобравшегося к ней огонька, и шаман тоже оказывается на ногах. Огонёк кажется живым, и среди его пламени Мара даже различает крошечные тёмные глазки.

— Не бойся! — взволнованно просит шаман и улыбается — не так, как раньше, а как-то робко. — Он не тронет тебя.

Огонёк раскачивается в воздухе туда-сюда, и Мара опасливо подставляет ему руки; оглядывается на шамана. В его глазах виден восторг.

— Это дух, — почему-то шёпотом делится шаман, и Мара замирает от его слов. Неужели это один из тех духов, что заперты в её шраме?..

Но Мару сбивают с толку следующие слова шамана:

— Ты ему… понравилась.

Мара издаёт удивленный возглас, и огонёк пропадает с её ладони. Пока она растерянно смотрит на пальцы, что-то уже греет её макушку. Мара тут же пытается ощупать голову, улыбается чуть рассеянно. Шаман снова смеётся над ней.

— Очень понравилась, — заключает он.

Шаман подходит ближе, и, поворачиваясь спиной, неловко протягивает Маре связанные ладони.

— Коснись, — подсказывает шаман.

Мара заворожена блеском его глаз, она не отдаёт отчёт своим действиям; ладонь Мары входит в ладонь шамана как влитая. Шаман убирает руку, снова поворачивается к Маре лицом, и между её пальцами оказывается прозрачная капля воды.

— Это… тоже дух? — шепчет она, поднося руку к глазу. Её нисколько не заботит, что шаман остаётся с невидящей стороны.

Шаман спешно кивает, и Мара переводит взгляд на него. В этот момент шаман напоминает ей Сима — он такой же восторженный, по-ребячьи счастливый. Мара прикусывает губу, чтобы улыбка не выползла на её лицо.

— Спасибо, — она произносит это слово во второй раз за день, но теперь — искренне.

Шаман смотрит на неё как-то по-новому.

— Мара! — раздаётся откуда-то сверху, и Мара покрывается холодным потом. Она совсем потеряла счёт времени и забыла, что пришла сюда лишь на первую половину ночи.

Шаман отстраняется от неё, и его лицо почти ничего не выражает; разве что он вопросительно смотрит на Мару.

— Это Нийра, она пришла сменить меня, — спешно объясняет она, и взгляд шамана смягчается. — Мне надо отсюда выбраться!

Шаман пристально оглядывает её с ног до головы.

— Я тебя подсажу, — предлагает он неожиданно.

Мара смотрит на него недоверчиво, но делать нечего. Шаман встаёт лицом к той части стены, верх которой выходит в пещеру. Мара ставит ногу сперва на его связанные руки, другую, подпрыгивая, на плечо, и цепляется ладонями за выступ. Подтянуться наверх для неё — раз плюнуть, и, уже оказавшись наверху, она оборачивается к узнику.

Капля с её руки по воздуху перетекает за спину к шаману, и огонёк, сначала приземлившись Маре на нос, присоединяется к другому духу.

— Спасибо, — снова шепчет она.

Шаман мотает головой.

— Лучше приди ещё, — чуть слышно произносит он. — Буду ждать, Мара.

Мара глотает слова и кивает.

— Мара! — настойчивее зовёт Нийра.

— Я здесь! — откликается она, прячет свой страх и уверенно идёт на голос.

Огоньки за её спиной гаснут.