Последнее средство (гет)

На совершеннолетие друзья из Лондона пригласили Тома на «взрослую прогулку». Целых три дня они кутили в фешенебельном борделе, и Том буквально плавился от удовольствия, а затем пришлось вернуться в отчий дом, и серость существования показалась особенно удручающей.

В Литтл-Хенглтоне не было не то что борделя, но даже с девицами дело обстояло плохо. Маленькая деревушка, где все всё друг о друге знали, совершенно не подходила Тому в качестве плацдарма для удовольствий. Отец контролировал каждый шаг, заставляя перенимать опыт и учиться управлять поместьем, а вечерами матушка то просила его поиграть на рояле, то послушать, как она играет, то составить компанию на прогулке по саду…

Несколько раз ему удавалось вырваться и покинуть поместье, но никаких удовольствий он не встретил, наоборот: местные девушки хоть и улыбались радостно при виде Тома, совсем ничего ему не позволяли, зато слухи распускали — и Тому каждый раз приходилось часами доказывать отцу, что у него и в мыслях не было плодить бастардов. Но родители, кажется, не поверили, потому что после второго такого разговора Том стал замечать, что больше не может остаться один: стоило ему только посмотреть в сторону симпатичной девушки, на горизонте мгновенно возникала какая-то тётушка, соседка, сестрица или его собственная матушка — и бдили, чтобы Том вёл себя прилично.

До двадцати одного года Том почти и не думал о плотских утехах, но после посещения борделя не мог избавиться от этой жажды. Он хотел женщину. Хотел вновь почувствовать этой ураган страсти, это перехватывающее дыхание удовольствие…

Более месяца Том пытался обойти ограничения, но тщетно — мамушки не давали ему и шанса закрутить интрижку. И Том перестал ходить в деревню, не смирившись, но выжидая. И тогда-то и познакомился со странной соседкой.

Гонты жили с другой стороны от их поместья и были не теми людьми, с кем Тому стоило общаться. Опустившиеся, обнищавшие, они вызывали чувство брезгливости у всех, кто их видел, а у Риддлов — ещё и злость: их земли граничили, и отец Тома не первый десяток лет мечтал присоединить к своим владениям неплохой участок, да вот только Марволо Гонт неизменно отказывал в грубой форме, а сын его и вовсе грозил физической расправой за поднятие этой темы.

Но с дочерью Гонтов ситуация была иной.

Уставший от одиночества и запретов Том подошёл к ней назло родителям, ограничивающим его частную жизнь. Меропа, как звали соседку, оказалась очень застенчивой, молчаливой девушкой. А ещё она была страшненькой и ужасно неухоженной, но — и Тома сейчас интересовало только это — никто не следил за тем, как она проводит время, а значит, у него был шанс соблазнить хотя бы её.

Прекрасно воспитанный Том, с детства умеющий поддержать беседу на любую тему, пытался разговорить Меропу, но безрезультатно. Она краснела, лепетала что-то невнятное и опускала голову, но не пыталась оттолкнуть обнимающие за плечи или талию руки, не сторонилась прикосновений и не притворялась — она такой и была, ужасно наивной и замкнутой, но любопытной и по-детски открытой.

Первое настоящее объятие, первый поцелуй, первые ласки — Меропа лишь прикусывала губу да смотрела на него сияющими глазами, а Том едва мог сдержаться, чтобы не наброситься на неё и не взять со всей страстью долгого воздержания. Но она была его последним шансом на близость в ближайшие годы, и напугать её поспешностью Том совсем не хотел.

Почти месяц Том обхаживал Меропу, прежде чем наконец долгожданная близость состоялась. Меропа отличалась от шлюх кардинально, и всё же Том получил не меньшее удовольствие от её грязного тела, чем от приятно пахнущих девушек в шелках. И отказываться от продолжения он не собирался.

Том ждал, что Меропа изменится после этого, но та оставалась прежней: смотрела влюблёнными глазами и с готовностью позволяла Тому делать всё, что тот хотел. И его это полностью устраивало. Они ничего не требовала от него, не докучала, и Том поверил, что так будет продолжаться всегда.

Встречались они почти каждый день, благо на дворе было лето, а с приходом дождей Том решил рискнуть и привести любовницу в конюшню. Чистая попона вместо сочной травы обоим понравилась, и они едва не попались. А потом наступила зима, и даже равнодушный к Меропе Том задумался о том, каково приходится его любовнице в лёгком плаще и старых ботинках пробираться сквозь дождь и снег через поле. Родители как раз собрались навестить старую тётушку отца в Йорке, и Том, в нарушение всех правил и отринув доводы здравого смысла, привёл Меропу в дом.

Три недели счастья — они почти не вылезали из постели, а когда всё же покидали мягкие перины, предавались греху то в ванной комнате, то в библиотеке, а то и вовсе проводили ночь на диване в гостиной, оглашая весь дом сладостными стонами — пролетели незаметно, Том совсем утратил чувство времени и потому — попался.

Скандал был ужасным. Меропу отец буквально выволок из дома и толкнул, отчего растерянная девушка упала прямо в грязь, Тома же под угрозой лишения наследства заперли дома, грозя выпороть невзирая на возраст…

Четыре месяца спустя, когда Том почти забыл о любовнице, смирившись с решением родителей женить его на племяннице друга семьи, Меропа снова появилась на пороге дома Риддлов. В разгаре была весна, и лёгкая одежда не скрывала её живота. В первую секунду Том улыбнулся — ему было хорошо с Меропой, поэтому он даже был рад её увидеть, — а затем осознал положение, в которое угодил по неопытности и неосторожности.

От Меропы нужно было избавляться, как и от бастарда.

Пообещав встретиться через пару часов на их месте, Том спровадил гостью и рванул в дом, пока никто не увидел его любовницу. Собрав все имеющиеся в его распоряжении средства и даже запустив руку в шкатулку с деньгами отца, Том со всей поспешностью отправился к Меропе. Вручил ей деньги, рассказал, как добраться до Вейбриджа — небольшого городка, запомнившегося ему ещё по первой поездке в Лондон — и снять там комнату в гостинице.

Меропа не спорила, не возражала; молча глядела на него своими наивными влюблёнными глазами и взяла кошелёк… и Том уже поверил, что всё обойдётся, когда Меропа открыла рот:

— В Вейбридже мы поженимся?

Это была катастрофа.

Каким-то чудом Тому удалось удержать лицо и уверить деревенскую дурочку, что конечно же они поженятся, но — позже, а пока Меропе необходимо как можно скорее покинуть Литтл-Хенглтон.

Рискуя быть узнанным, Том лично проконтролировал отправку Меропы, оплатив кучеру всю дорогу. И вздохнул с облегчением. Однако через пару дней он понял, что рано расслабился: если он не приедет к Меропе и не привезёт ей ещё денег, она просто вернётся обратно, и тогда уже так просто от неё будет не избавиться. В этот раз удача была на его стороне, ни родители, ни прислуга не заметили появления Меропы, а в следующий раз может так не повезти, и последствия будут ужасными…

Тому снова повезло: отец успел успокоиться со времён скандала и доверил ему покупку лошадей в соседнем городе. Том, конечно, понимал, что если вернётся без скота, подставится, и всё же сейчас было важнее разобраться с Меропой, а отцу можно сказать, что его ограбили в дороге.

Меропа терпеливо ждала Тома в указанной им гостинице и очень обрадовалась его появлению. Сначала он хотел сразу расставить все точки над «и», но желания молодого тела возобладали над здравым смыслом, и Том решил повременить с серьёзными разговорами.

Проснувшись в одной постели с счастливой Меропой, он долго набирался мужества, чтобы наконец-то сказать правду — что они не могут пожениться, что Том Риддл — эсквайр, а Меропа — обычная деревенская нищенка, что Том будет давать ей деньги, но встречаться они больше не должны…

Он ждал любой реакции: слёз, криков, мольбы, но оказался совершенно не готов к горькому вздоху и предложению выпить чай. Конечно же он согласился.

Меропа молчала всё время, пока готовила чай, и пока он пил — тоже молчала и не сводила с него глаз. Тому стало жалко дурочку, немного совестно, но он ведь действительно не мог ничего поделать — ну не жениться же ему в самом деле на случайной любовнице из деревни?..

А потом в его голове зашумело, словно он не чай выпил, а целую бутылку бренди, мысли стали путаться, зрение утратило чёткость… Из дезориентации его вырвал голос Меропы:

— Я так надеялась, что ошиблась, что ты вправду меня любишь, что мы станем семьёй… Прости меня, Том, но другого выхода у меня нет. Наш малыш заслуживает иметь семью, иметь отца… Прости меня, Том, но ты должен меня полюбить, ведь у нас будет ребёнок. Ты уже чувствуешь это, Том? Ты уже любишь меня?

— Да, Меропа, — словно со стороны услышал он свой голос, — я люблю тебя, — и почувствовал, что вправду любит.

Меропа грустно улыбнулась и погладила его по волосам.

— Вот и хорошо. А чай ты пей, Том, теперь ты будешь пить много моего чая…