Вместо огневиски (джен)

Перси Уизли с сомнением поглядел на обшарпанную вывеску трактира «Кабанья голова», а потом на заляпанные окна. Он никогда не ходил в такие заведения, даже более приличные, да и не пил ничего крепче сливочного пива. Иногда коллеги звали собраться компанией, чтобы пропустить стаканчик огневиски после работы, но Перси всегда отказывался. Он слишком дорожил здравым рассудком и репутацией и не хотел краснеть за своё поведение и ставить под угрозу карьеру. Но сейчас, когда его начальником стал Толстоватый, он никак не мог справиться с гадливым чувством отвращения к самому себе.

Перси спрятал лицо, натянув капюшон, и зашёл в маленькую грязную комнатушку, в которой он, к счастью, оказался единственным посетителем. Перси устроился в самом дальнем углу, заказал подошедшему бармену стакан огневиски и едва удержался, чтобы не высказать своё неудовольствие здешней обстановкой. Даже стол, за которым он сидел, был в засохших пятнах, будто тут кого-то стошнило. Перси достал палочку и произнёс невербальное Экскуро, чтобы всё отчистить. И если бы так же легко можно было отмыть самого себя, если можно было сейчас переиграть всё и переменить решение, которое он так опрометчиво принял в прошлом году…

Когда стало очевидно, что Тот-кого-нельзя-называть и вправду вернулся, Перси серьёзно задумался о том, как он должен поступить и какой сделать выбор. И ответ, сколько бы он ни размышлял, казалось, был только один.

Но тогда же к нему пришёл Альбус Дамблдор. Перси и раньше замечал, что ярко-голубые глаза бывшего директора умеют видеть насквозь, но в тот раз от этого взгляда он не почувствовал себя увереннее. Вдобавок Перси припомнилось, как он всюду повторял, что Дамблдор просто выжил из ума, и это его заставило смутиться ещё больше.

— Что вам от меня нужно, сэр? Я не вернусь домой, если вы об этом, — заявил Перси, чтобы сразу обозначить свою позицию. — И в Орден Феникса вы меня тоже не заманите: он по-прежнему не внушает мне доверия. Мощь министерства и специально подготовленные мракоборцы — вот кто может победить Того-кого-нельзя-называть скорее, чем шайка бродяг и воров, извините за прямоту. И я тоже надеюсь внести свой вклад в эту борьбу, поддерживая министра и помогая ему.

Дамблдор возразил:

— Это верно лишь до тех пор, пока Волдеморт не захватит министерство магии изнутри. И что ты тогда будешь делать?

— Это невозможно! Мистер Скримджер не допустит ничего подобного.

— Скажи мне, оправдало ли себя твоё доверие Фаджу? Не разочаровал ли тебя Крауч?

Перси вспомнил своего первого начальника и то, как был потрясен его смертью. Снисходительность к сыну — вот что погубило мистера Крауча. Так всегда получается: прощаешь родне их выходки, закрываешь глаза на недостатки, а потом они тянут тебя на дно. Но Дамблдору этого не объяснишь, да и нужно ли?

— Думаешь, я не понимаю? — тяжело вздохнул тот. — Ты боготворишь кого-то, кто подогревает твои амбиции, открывает перед тобой мир, полный возможностей. Но не стоит обольщаться, если не хочешь всю жизнь раскаиваться в собственном выборе и жалеть о боли, причиненной тем, кто рядом.

Перси внимательно выслушал это предостережение, но не согласился с ним, потому что оно не имело к самому Перси ни малейшего отношения. Разумеется, он принял самое верное решение, и незачем сбивать его с пути. И Перси поспешил объяснить это.

— Я и не надеялся переубедить тебя, Перси Уизли, — покачал головой Дамблдор. — Я только пришёл сказать, что Хогвартс никогда не отказывает в помощи тому, кто в ней нуждается. Вспомни об этом, когда придётся туго.

Перси пробормотал «Спасибо, сэр» лишь из вежливости, но так и не понял, о какой помощи тот толкует. Всё-таки директор всегда был странным, и Перси вскоре выкинул его слова из головы.

Но сейчас, год спустя, Перси ухватился за них как за соломинку, и потому трансгрессировал в Хогсмид. Но чем это могло помочь? На что Перси рассчитывал? Дамблдор умер, а Хогвартс точно так же находился под властью Того-кого-нельзя-называть, как и министерство магии. Перси отругал себя за то, что повёлся на никчёмные обещания, а потом оказался в этом грязном вонючем трактире.

Но когда старик-бармен поставил перед ним мутный стакан, Перси понял, что не сможет сделать и глотка.

— Я… Я не буду, — заявил он.

— Вот ещё, — проворчал старик, — носи им туда-сюда. Совсем совесть растеряли.

— Я заплачу, — Перси, опасаясь лишнего шума, неохотно положил на стол несколько сиклей и поднялся из-за стола. И вдруг случайно встретился взглядом со стариком и внимательнее всмотрелся в его лицо. Перси словно пронзило током: ошибки быть не могло. Неужели он пришёл не зря?

— Вы Аберфорт Дамблдор? — Перси оглядел пустую комнату, но всё равно понизил голос до шёпота и сказал практически старику на ухо: — Я хочу вступить в Орден Феникса.

Аберфорт отшатнулся, потом недовольно ответил:

— Не путай меня с братом. Я никого не прошу отдавать жизнь за светлое будущее. К тому же ты опоздал, парень: фактически Орден уже проиграл. Оставайся там, где есть.

— Но… но я не могу…

Перси сжал кулаки. Ему с детства врезалось в память, как отец дрожащим от ярости голосом говорил о бесчинствах Пожирателей или как мама плакала, когда убили её братьев. И Перси всегда считал, что Тот-кого-нельзя-называть — зло, с самых ранних лет он знал это. И теперь всё восставало в нём против того, что он пусть не помогает напрямую, но так или иначе поддерживает и соглашается с тем, что творят Пожиратели Смерти.

— Я вот этими самыми руками, — он показал Аберфорту ладони, — переписывал приказы о травле маглорождённых, о преследовании Гарри Поттера и всё остальное. Но я больше не хочу, сэр, — решительно сказал Перси. — Не тогда, когда вся моя семья рискует жизнями. Не то чтобы я надеюсь, что они меня примут, но... Нет, директор Дамблдор был прав, предупреждая меня. В этой войне лишь две стороны, и я не выберу Пожирателей, если это от меня зависит. Но только в Ордене Феникса я мог бы что-то сделать.

— Сейчас ты никому не поможешь, если просто попадёшься как предатель и угодишь в Азкабан, — возразил Аберфорт.

— Наверное, — кивнул Перси. — Сейчас в министерстве любой может оказаться в тюрьме по малейшему подозрению. Но если я присоединюсь к вам в решающий момент, когда случится что-то важное, сражение или битва… Я готов на всё. Поверьте мне.

— Это вопрос твоей веры, не моей. Но я могу сообщить, если нужно, — пообещал Аберфорт и пододвинул к нему монеты. — Забери обратно, если не будешь пить.

Перси быстро сгрёб всё и кинул в карман.

— Спасибо, сэр, — сказал он. И имел в виду отнюдь не только что возвращённые деньги.

Потом Перси вышел на улицу и вдохнул полной грудью свежий воздух. Да, Аберфорт предложил ему кое-что получше огневиски.

Это была надежда.