Неурядица (джен)

Господин путник по имени Жан-Жак Леруа Первый остановился между шумных рядов и разноцветных палаток и разглядывал выгоревшего оборванца, расположившегося в позе лотоса на жаре базара у мощёной сверкающей галькой дороги. Среди роскошных отрезов тканей, драгоценных специй, грязных коз, кривых горшков и дырявых корзин он вполне сливался с окружением. Несмотря на преобычнейший вид, было в нём всё же что-то подозрительное. Что-то такое, от чего врождённая Королевская Интуиция нашёптывала: «Пройди мимо и трать свои несметные богатства в другом месте».

— Заинтересовал мой красавчик? Очень редкий экземпляр, скажу вам. — Торговец шагнул из-под тени изумрудного навеса и разулыбался с высоты своего угрожающего роста: — Достойный внимания столь уважаемых господ.

Солнце вспыхнуло в червонном беспорядке волос. Казалось, даже нарядная его туника, шитая блёстками засверкала сильнее от гордости за то, какой редкий экземпляр досталось лицезреть сегодня путникам, успевшим приобрести некоторую знаменитость в городе за весьма короткий срок.

Торговец непринуждённо почесал рельефную грудь в глубоком вырезе платья, взлохмачивая отполированными ногтями золотые кудри. При желании его можно было бы принять за приличного эльфа или даже человека, собравшегося на бал-маскарад, но трепещущие перламутровые крылья за спиной, шапка-невидимка заткнутая за серебряный пояс и раб на цепи у его ног выдавали в нём пренеприятнейшую принадлежность к роду фей.

— О-о-оч-чень редкий экземпляр, — нажимал голосом фей и подмигивал глазами цветного зелёного стекла.

Экземпляр тем временем не вёл и оттопыренным ухом. Его совершенно не беспокоил пёстрый и бестыжий галдёж базара и то, что его сейчас обсуждали как будто бы на его похоронах. Можно было бы подумать, что он давно привык к подобному обращению. Тем не менее, чёрный взгляд не терял неуместной в ситуации гордости, даже когда оборванец смотрел снизу вверх, сидя в пыли. Возможно, он был просто грубияном, но скорее из тех, кто родился свободным. Возможно, он был несколько старше, чем производил впечатление. Не меньше двадцати вёсен, как и самому господину путнику. Все эти выводы господин путник по имени Жан-Жак Леруа Первый сделал используя Королевское своё Чутьё, данное ему от рождения Господом Богом его, а каким именно, он не мог и подумать, потому что королевство его располагалось неизвестно где, и какую там исповедовали религию, ему ещё предстояло узнать.

— Как тебя нарекли при рождении? — членораздельно повторила госпожа путница и его верная подруга по имени Изабелла Янг, стоявшая за его широкой спиной, как и подобает прекрасной подданной. Простой вопрос — обычная проверка, помнит ли ещё раб свободного себя.

Фей лениво стукнул по бедру изысканной волшебной палочкой и хрустальная звезда угрожающе засветилась, отражая полуденные лучи. От пренеприятнейших воспоминаний господина Жан-Жака бросило в жар, а на висках его выступили противные солёные капли.

— Моё имя Отабек, — неохотно ответил редкий экземпляр, не двинувшись, но искоса поглядывая за переливающуюся гранями звезду на конце волшебной палочки, уточнил: — Сын женщины.

— Любопытно, — Жан-Жак, взял цепь у самой шеи экземпляра по имени Отабек и чуть потянул вверх, чтобы рассмотреть чумазое лицо. Чёрные глаза с восточным разрезом смотрели равнодушно, но с некоторым оттенком пренебрежения. Казалось, они изучили уважаемого господина настолько, что он совершенно перестал представлять хоть какой-либо интерес и теперь, как будто бы намекали: «Вы говно. Уважаемый господин».

Цепь сама выскользнула из рук, как только господин Жан-Жак услышал цену:

— Три небесных глаза.

Жан-Жак запрокинул голову и расхохотался.

— Ты просишь просишь небесные глаза за человеческий подвой?

Фей явно рехнулся на жаре: любой полукровка не бывает дороже чистого вида, даже если этот вид самый бесполезный из множества — человеческий. Но отдать небесные глаза за любой вид настолько дрянного качества — грабёж среди бела дня.

— Знаю, людская примесь портит любую кровь, — согласно кивнул фей. — Но тут у нас не кто-нибудь… — он наклонился и уточнил по большому секрету: — Этот прекрасный юноша… настоящий Дракон.

— Брешешь, — махнул рукой Жан-Жак, это не стоило никаких обсуждений: откуда в жопе алмазы?

— Обижаешь, — блеснул зубами торговец, — Я Кристофф Джакометти, спроси любого — меня все в городе знают! У меня не бывает плохого товара!

Он лукаво подмигнул и дёрнул цепь на себя:

— Покажи.

Полукровка помедлил секунду, но не стал дожидаться, пока фей вперёд него покажет умение владеть волшебной палочкой, в лучшем случае, как самым обыкновенным хлыстом.

Произошедшее за этим зрелище заставило замолкнуть весь двор. В потрескивающей тишине глаза полукровки посветлели, засветились золотом, зрачок вытянулся иглой, на лице проступили костяные наросты в окружении блестящей чешуи. Из плеч иглами вырезались основания крыльев, поспешно покрываясь облезлыми вороньими перьями; львиные лапы обрастали гладкой лоснящейся шерстью. Железный обод на шее дракона накалялся всё сильнее, кожа шипела под зачарованным металлом. Нос защипало горелым духом.

— Хватит, — прохрипел Жан-Жак, как будто это его горло опоясало режущей болью. Капли холодного пота настырными муравьями ползали между лопаток.

— Достаточно, — милостиво дозволил фей.

Обернувшийся было драконом, полукровка вернул себе человеческую форму, и принялся увлечённо ковыряться в ногтях, под неприличные авации торгашей и зевак.

— Настоящий дракон, — прошептала Изабелла за спиной. А уж поверьте — она получше некоторых проходимцев разбиралась во всяких волшебных тварях.

Подумать только, перед ними сидел настоящий дракон. Сколько таких на свете осталось? Вот он самый подлинный — ковыряет ногтики и делает вид, что ничего к нему не относится. Восторг.

— Но целых три?! Ты, верно, спятил! — отчаянно торговался Жан-Жак, понимая никчёмность спора: Фей явно не спешил с продажей в своей уверенности, что дракон у него не залежится.

— Заплати, — велела Изабелла.

— Никогда не доверяй феям, Изи, помнишь? — шепнул ей Жан-Жак.

— Ты каждый раз это говоришь, — махнула она рукой и набросила капюшон.

— К тому же это всё, что у нас есть! — Жан-Жак торопливо забормотал: — Эй, мы можем найти тебе другого дракона, я могу попробовать договориться, я могу использовать Королевский Дар Убеждения, я могу…

Но Изабелла едва ли слышала причитания — она уже двинулась дальше, и Жан-Жаку только и осталось что вздохнуть и вытащить из когда-то ультрамодных с карманами шароваров небесные глаза — три штуки. Изабелла по своей наивности, конечно, решила, что это провидение неба, раз цена тютелька в тютельку сошлась с тем, что у них было. Но, откровенно говоря, каждый второй житель города знал, что ровно эту сумму им, недавнее этого утра, щедро отвалили в ратуше за спасение городского канала от нашествия свинорылых водяных.

Пара предупреждающих оплеух Изабеллы по пухлым щёчкам мгновенно вразумили пакостников, а продолжительная совершенно необязательная интеллектуальная беседа вылилась в обоюдовыгодный договор с городом, и отныне водяным было дозволено обитать у западного источника, взамен того они будут греть в нём воду, и западный источник с той секунды называется горячим источником, а рядом, по такому случаю, уже возводятся купальни.

Жан-Жак тяжело вздохнул — за прошедшие полдня он уже привык чувствовать себя богачом и господином, а теперь они снова нищие бродяги, и к чему на когда-то ультрамодных шароварах карманы, коли в них с голодухи муха сдохла? Король без королевства — ещё куда ни шло. Но король без богатства — совсем никуда не годится.

Мимо шныряли занятые своими мелкими делишками люди, Жан-Жак брёл и рассматривал надменную спину Изабеллы, которую совершенно не беспокоила потеря их нажитого непосильным трудом состояния; собственный не слишком чистый палец, торчащий из дырявого ботинка; и, краем глаза, новообретённого тощего полудракончика, который молча плёлся рядом, размазывая дорожную пыль по плотным рядам гладкой гальки истёртыми ступнями.

Покупать рабов вот так, на дороге — дурное дело. Таких выдают господам босыми, блохастыми и голодными.

И весьма строптивыми.

Этот выглядел спокойным, но на деле наверняка так и рыскал глазами из-под чёрных ресниц: подсчитывал шансы дёрнуть от новоявленных хозяев. Даром, что ли, он помнил своё имя? Жан-Жак бы поставил пару собственных штанов, что стоит им отвернуться — грязные пятки засверкают чище бриллианта с волшебной палочки феи.

Он покрепче сжал в кулаке цепь. Не хватало им сейчас неприятностей.

— Еды пока не будет, — пробормотал голодранцу Жан-Жак и тут же осёкся: — Эй!

Изабелла вот так запросто протянула без пяти минут беглецу прекрасную лепёшку с мёдом, одну из тех двух, которыми снарядил в дорогу прекрасный, как его лепёшки, хозяин местной лавочки.

— А ты что будешь есть? — недовольно проныл он ей в затылок.

— Отыщем волков — будет еда.

Жан-Жак своё нецензурное мнение невнятно пробубнил под нос. Ему-то прекрасно известно, что теперь половину своего пайка придётся отдать ей. Когда они ещё найдут эту стаю волков, которая промышляет воровством местного скота? И сколько им за этих волков ещё заплатят?

За воротами путники сразу свернули с мощеной галечной дороги, на протоптанную тропу.

Жан-Жак до самого дремучего леса подробно разъяснял Изабелле правила экономии и всё поглядывал одним глазом на этого глупого полудракончика. Чего ожидать от драконов, неизвестно, но Жан-Жак был готов в любую секунду выхватить лук, стрелы, кинжал, или просто стукнуть наглеца как следует. У кромки леса Изабелла наконец забрала цепь, и Жан-Жак торопливо отошёл на безопасное расстояние, пока она щёлкала металлом, ломая замок ошейника голыми пальцами. Цепь упала к ногам бесполезной грудой — магия фей жива только пока атрибут цел.

Полудракошик сделал шаг назад, припадая на заднюю, готовый броситься на них в любую секунду.

Ноздри раздулись как у дикого быка, но из животного — только ядовито-жёлтый взгляд рассечённый чертой зрачка, и, кажется, он сдерживал трансформацию, концентрируясь на кончике смотрящей в него стрелы.

На уличных рынках вечно попадаются вот такие дикие.

Жан-Жак бы на улицах вовсе не покупал.

Если бы не были так свежи в памяти дрянная еда, холод ночью, от которого едва ли спасает дырявая тряпка вместо одеяла, полуденное пекло с той же тряпкой для защиты. И собственный бодрый голос: «Сегодня вам выпала честь купить истинного короля! Найдутся ли подданные, которые осмелятся приобрести себе короля по достойной цене?» Тогда он не знал, кто быстрее его достанет — кинжал убийцы, подосланного каким-нибудь местным царьком, или волшебная палочка хозяина, которую он едва удерживал от удара врождённым даром Королевской Дипломатии. Жан-Жак сглотнул: слишком жива была в памяти тяжесть ошейника. След ожога до сих пор опоясывал шею, хотя минула уже не одна весна.

Изабелла дала за него баснословную цену — половину эльфийского хлеба. Хозяин просил целый, а Жан-Жак даже замолчал тогда: попасться к приличной женщине — небывалая удача. Проще сбежать только от жабоногов по суше.

— Лети, — велела Изабелла ничего не понимающему, а возможно, кто его знает, последнему в мире дракону.

Полудракон взвесил взглядом нацеленную на него стрелу, близость леса и тускло поблескивающие кастеты на кулаках Изабеллы. Она выглядела расслабленной, но Жан-Жак знал — энергия искрой вспыхнет в один миг. Неужели Изи сможет уделать даже дракона? Пусть и полукровку.

— Давай, шуруй, — подбодрил Жан-Жак, — всё в порядке, она просто долбанутая. Покупает рабов и отпускает. У всех есть право на личную придурь, так ведь? Не будь снобом.

Когда-то Изабелла точно так же отпустила и его, едва они покинули город. Точнее сказать, бросила погибать в пустыне от голода. Или от рук разбойников. «Воспользуйся той хвалёной королевской дипломатией, которой промыл мне все уши», — посоветовала она.

Жан-Жак вместо этого воспользовался Королевским Чутьём и поплёлся за ней. Чутьё не подвело: Изабелла умела охотится, зарабатывать на еду истреблением всякой нечисти в городах и деревнях и могла надрать зад разбойникам любого толка. Плюс — ей везде были рады, ведь она несла с собой мир и творила святое, прости господи, добро. В том числе, на заработанные деньги покупала рабов и давала им свободу. Её не интересовали всякие особенные драконы — выкупала всех подряд, кто удачно встречался на пути и помнил имя. Такое вот странное хобби.

Жан-Жак своего имени не помнил, но выдумал его в два счёта.

— Ты свободен, — пояснила Изабелла и предупредила: — Не советую драться со мной.

Не успела она закончить, как полукровка плюнул ядовито-зелёным огнём и напрыгнул, превращаясь в чудовище на лету. Звонкая пощёчина по зубастой морде опрокинула недоделка кувырком в траву, прежде чем он успел поджать ушки.

Жан-Жаку понадобилось время, чтобы поднять отвалившуюся от восторга челюсть.

— Лети отсюда, — повторила Изабелла.

— Сама лети отсюда, — фыркнул полукровка и уселся наземь, рядом с всё ещё дрожащей вбитой в дёрн стрелой. Облик его снова стал человеческими, а лицо не выражало никаких переживаний.

Жан-Жак неуверенно опустил порожний лук.

— Изи?.. Почему он не летит?

— Может, знаешь, — пожала она плечами и осторожно сделала шаг от рассевшегося бывшего раба, — драконы не любят долги.

— Он не хочет задолжать нам?

— Могу его понять: задолжать тебе — это последнее, чего я хотела бы, будь я драконом, — Изабелла в задумчивости свесила кастеты за пояс. — Знаешь, Отабек. Ты можешь заплатить нам за свою свободу, если это необходимо. Принеси удачу или прокати нас на радуге, чем вы там драконы занимаетесь?

— Точно! — Жан-Жак подпрыгнул на месте от восторга, — Они какают радугой! Давай. Какай!

— Вы, — нахмурил брови полукровка, — кажется, перепутали меня с единорогом.

— А-а-а-а, — понимающе протянул Жан-Жак, — а что делают драконы? Ну, кроме того, что летают и плюются огнём? Какают золотом! Давай, я жду. Не отнекивайся, ты слопал целую лепёшку на моих глазах! Очень вкусную.

Полукровка одарил только равнодушным взглядом, а Изабелла вздохнула:

— Всё ясно. Он не может.

— Какать?

— Не умеет летать, — пожала плечами Изабелла. — Может, не хватает магии.

— Святой Павлунтик и глубинный Бегемот, три небесных глаза за дракона, который даже летать не умеет!!! — расхохотался Жан-Жак. — Я говорил тебе! Держу пари — когда мы вернёмся в город — никакого Джакометти уже не существует. Вуаля! Джакометти натянул свою волшебную шапочку и его и след простыл! Найдём, может, блёсток с роскошного платья, а больше ничего.

Не видя более причин задерживаться, Изабелла развернулась и направилась прямиком в лес. Жан-Жак неуверенно подобрал стрелу, пожал плечами на прощанье и поспешил за ней, обсуждая платье Джакометти и не слишком ли, на её вкус, оно было коротким. Когда он обернулся, дракона и след простыл.

— Ты промахнулся, — не захотела говорить о платье Изабелла.

— Пф, я только учусь, — отмахнулся Жан-Жак.

— Которую весну?

— Эй, ты слишком привередлива! И дело пошло бы быстрее, если бы ты мне помогла в этом.

А Жан-Жак показал ей в спину язык и в который раз передумал делать её своей королевой и передразнил слово в слово:

— Луки для слабых духом.

— Эй, Из. Что мы будем делать после того, как получим плату за стаю волков?

— Я иду на север.

— Прекрасный план! — Жан-Жак мечтательно посмотрел на кусочек неба в густых ветвях над головой. — Может, моё королевство там? Думаю, что я похож на северянина. Ты когда-нибудь видела северян? Как они выглядят? Дашь потренировать Королевскую Стрельбу на волках?

— Может.

— Может?

— Может, если помолчишь до заката.

— Эй. Ты пошутила. Скажи, что пошутила!

В конце концов, не такой уж стервой была Изабелла, это Жан-Жак давно уже понял.

— Может, и пошутила.

— Вот же ж стерва, а! — Жан-Жак ступал ровно след в след за подругой, и глядел по сторонам, высматривая кусты с ягодами. — Подумать только: человеко-дракон?! Как это возможно?! Магическая химера?

— Он интересный.

— Думаешь? Мне показалось, он просто грязный.

— Думаю, вы бы подружились. Ты смотрел на него.

— Эй! Я смотрел, потому что он жрал нашу еду! Меня ты не угощала едой, между прочим! Да он же дикарь! К тому же, несло от него как от козла.

— Кого-то мне это напоминает.

— Не неси бреда, Изи-пизи, чёртова транжира! Тебе напекло голову! Я никогда не был дикарём! И, может, я и ем немного твоей еды и, может, иногда от меня самую малость несёт, но я не…

— Он тоже на тебя смотрел.

— Правда? Думаешь?

— И он идёт за нами.

— Что? — Жан-Жак обернулся через плечо и принюхался.

— Ты не увидишь, но он там, держится на расстоянии.

— Преследует? Зачем ему это?

— Не знаю. Но, кажется, припоминаю, что драконы привязываются к своим хозяевам. Что мы знаем о драконах?

— Я думал, ты знаешь о чудиках всё. Ты же постоянно с ними возишься.

— Мне нужна библиотека.

— И что? Теперь он привязан к тебе?

— Всё возможно.

— Итак, теперь, благодаря твоему расточительству, к нам привязан бракованный дракон, святые небеса! Никогда, слышишь? Никогда не доверяй долбаным феям.