Части целого (джен)

Гарриет Поттер рано поняла, что в жизни она может рассчитывать только на себя. Нет, у неё были Рон с Гермионой, и семья Уизли, и Сириус, и Дамблдор, и… даже чёртов Снейп, столько раз оказывающийся именно там, где надо и когда надо и спасающий её от неприятностей. Но с Волдемортом сразиться должна была именно она, и в этом помочь ей никто не мог.

Смерть Сириуса это лишь подтвердила. Если бы она не потащила с собой друзей… Благодаря Снейпу они не погибли, отделались ранениями и страхом, но крёстного она потеряла. И хотя Дамблдор был рядом, буквально держал её за руку, Волдеморту это не помешало овладеть её разумом, влезть под кожу, проникнуть в душу.

Никто не мог защитить её от него. Зато друзья могли погибнуть, пытаясь.

Её не трогали. Рон, Гермиона, Невилл и Джинни оказались в Больничном крыле. Люпин, Тонкс и ещё двое членов Ордена — в Мунго. А сама Гарриет даже не была ранена, но именно её все жалели. И в других обстоятельствах она бы и сама с гневом закричала, что простое ранение ничто по сравнению с болью от потери единственного близкого человека, кто мог бы стать её семьёй, но сейчас смерть Сириуса казалась чем-то бесконечно далёким и неважным, потому что все мысли были заняты другим — ужасом от присутствия в разуме Волдеморта.

Гарриет никому не сказала, что Волдеморт никуда не ушёл из неё. Затаился, стал молчаливым наблюдателем, пока она находилась рядом с друзьями, членами Ордена и Дамблдором. Но она отчётливо ощущала его присутствие. И когда осталась одна…

— Здравствуй, Гарриет.

Этот голос она слышала в своих снах с конца третьего курса и не сумела бы спутать ни с каким другим, но раньше он был далёким, а теперь звучал прямо внутри неё.

— От меня тебе не скрыться, — вкрадчиво шептал голос, когда Гарриет молчала и изо всех сил напрягалась, пытаясь прогнать его.

— Ты же не хочешь, чтобы твои друзья пострадали снова, а, Гарриет? — искушал, когда она думала навестить Рона с Гермионой в лазарете.

— Тебе всего-то и нужно — отказаться от борьбы, и я не трону никого из твоих друзей, — внушал, когда Гарриет пыталась уснуть.

— Всего этого можно было избежать, присоединись ты ко мне сразу, отдай Философский камень, но ещё не поздно. Зачем тебе враждовать со мной, что нам делить?

— Ты убил моих родителей! — не выдержала она.

— Верно. Твои родители выступили против меня, и я их убил. Ты тоже хочешь погибнуть? Зачем тебе это? Я не хочу убивать тебя, Гарриет, мы связаны не только пророчеством, ты — часть меня, а я часть тебя.

Она зажимала уши, но всё равно слышала этот голос. Она закрывала глаза, но видела его лицо, она старалась думать о другом, но ничто не могло избавить её от липкого чёрного затягивающего в свою удушающую глубину безумия. Как чайка, попавшаяся в нефтяное пятно, Гарриет отчаянно билась в тенетах уговоров. Не угроз, а именно уговоров; Волдеморт словно малое дитя упрашивал её поступить правильно, уступить, принять, сдаться. Но даже помыслить о подобном было кощунством!

— Зачем им умирать, Гарриет? — ласковый шёпот обволакивал разум и гасил саму возможность возражений. — Разве ты не желаешь своим друзьям благополучия? Разве хочешь, чтобы они страдали? Только в твоей власти защитить их, уберечь. Примкни ко мне, и мы вместе защитим их.

— Ты лжёшь! — из последних сил барахталась она, не понимая, что лишь глубже увязает в вязком монологе Волдеморта. Как птица, замаравшая одно белоснежное крыло и упирающаяся вторым в кровь земли, не понимая, что тем лишь обрекает себя на мучительную смерть.

— Зачем мне это? — терпеливо и по-прежнему доброжелательно говорил он. — Ты часть меня, я часть тебя, ты знаешь, что в моих словах нет лжи.

Она знала. Он был частью неё, а она — частью его. Она знала всё, что знал он. Но ещё не верила. Второе крыло ещё не окунулось в грязь.

— Мы принесём друг другу клятвы, — нашёптывал он без перерыва. — Мы с тобой всегда будем вместе, рядом, заодно, едины. Мы не сможем солгать друг другу.

— Ты обманешь… — уже без уверенности в этих словах мотала головой Гарриет.

— Мы вместе напишем текст клятвы, — возражал Волдеморт. — Ну же, девочка, не упрямься, ты ведь уже согласна, так зачем тянуть? Иди ко мне…

Уставшая от борьбы чайка расправила чёрные крылья.

— Пообещай… — беззвучно крикнула Гарриет, делая первый шаг к двери.

— Обещаю, — сыто улыбнулся Волдеморт.

— Пообещай так, чтобы я поверила! — глотая бессильные слёзы, взмолилась Гарриет, покидая безопасность гриффиндорской башни.

— Обещай, — прошелестело эхо её собственных слов.

Худенькая девочка в пижаме не по размеру бесшумно ступала босыми ногами по каменным плитам пола Хогвартса. Её глаза невидяще смотрели перед собой, а губы немым шипением молили о помощи. Гарриет Поттер покидала знакомый и понятный мир, чтобы отправиться прямиком в лапы своего врага.

Не врага — теперь она это понимала. Нельзя враждовать с частью себя. Нельзя ненавидеть руку или ногу. Нельзя желать смерть своему сердцу. Она была частью Волдеморта, а Волдеморт был частью её самой. И ни один из них не могли жить спокойно, пока другой жил ненавистью.

Лишь вместе они могли просто жить.

Ментальные оковы рухнули от сдвоенной атаки Волдеморта извне и крестража изнутри. Гарриет Поттер была обречена на жизнь правой руки Тёмного Лорда.