Проверено на грамотность 
|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
Когда красота и функциональность переходят друг в друга и сливаются воедино, то рождается нечто, чему ни в человеческом, ни в «машинном» языке нет чёткого определения, и это нечто — более функционально и прекрасно, чем эти двое в отдельности.
Так сказал «эксельзиор»(1) Эдди, личный номер AERSP 31, и сказал очень метко.
У меня нет никаких причин сомневаться в его словах, пусть он и не человек. Ведь я тоже не человек: меня зовут Маус, и я — Третий.
Сейчас я нахожусь в комплексе SITW(2), город Джонс-Фарм, Государство Либерестов. Зал — ангар, ангар, всё никак не могу заставить себя называть его так — огромен и просторен, а платформа, где сижу, утвердив подбородок на левой ладони и подтянув колени к груди — широка и удобна. Сижу и любуюсь на спящее на боку совершенство, лик которого украшает едва заметная сонная улыбка. Оптика потушена, оптощитки сомкнуты, поза корпуса расслаблена и открыта; тихий шепот вентиляции и мерная пульсация искусственной Искры; мягкий полумрак, очерчивая фигуру, создает совершенно восхитительную картину. Смотрю и не могу налюбоваться.
Моё совершенство.
Лита.
* * *
Каждый год в Военной инженерной воздушно-космической академии(3) соблюдается непреложная традиция. Подобно тому, как на древней Земле на космодроме Байконур в вечер перед стартом экипажи смотрят фильм «Белое солнце пустыни», так и здесь, перед заключительной речью начальника Академии, перед тем, как вступить во взрослую самостоятельную жизнь, выпускники Академии смотрят фильм «В бой идут одни «старики».
Меня тоже пригласили присутствовать на церемонии выпуска: Росс как выпускник Фридомского международного колледжа по аэронавтике(4), имеющего договор о сотрудничестве с Академией, сделал моё и ещё нескольких человек пребывание на церемонии возможным. На торце главного корпуса Академии — огромное панно, где изображён Маэстро и где на всех языках Фунестиса — надпись, ставшая девизом Академии: «Будем жить!»
Моё внимание в фильме привлёк авиамеханик с несколько непривычным уху именем Макарыч. Он сказал очень точную фразу, которая намертво запечатлелась в оперативной памяти и ушла в долговременную. Вот эта фраза:
«Самое тяжёлое в нашей работе — ждать.»
Как и в моей.
Да, вы правильно догадались. Вот только наша работа гораздо сложнее, опаснее, интереснее и ответственнее: крылатые, с которыми работаем мы — живые. Как, впрочем, и Третьи — бывшие, как Армитаж, и настоящие, в количестве вашего покорного слуги.
На конструкторско-механическом факультете Международного высшего технического университета(5) есть кафедра человеко-машинных комплексов силового назначения. Её название — весьма и весьма грубое приближение того, чем занимаюсь я и мои коллеги. Особенно учитывая то, чем приходилось зарабатывать на жизнь до появления на Фунестисе.
* * *
Попробуйте понять одну простую вещь: жизнь маргинала на Земле или на Марсе, даже частично терраформированном — Сент-Лоувелл как раз и занимал один из «оазисов» — результатов первых, очень давних, работ в данном направлении, проделанных андроидами первого типа — даже если у тебя есть свой собственный технический сервис, нигде не зарегистрированный и никому не подотчётный, зато позволяющий зашибать деньгу, на самом деле не так уж и беззаботна, как кажется на первый взгляд. Почему? Да вот хотя бы потому, что твоя, казалось бы, необъятная свобода кончается ровно тогда, когда ты сталкиваешься с тем, у кого тупо больше власти и денег, пусть он даже и физически слабее любого из Третьих. Особенно когда имя этого власть имущего — Деметрио Мардини.
Боль — она ладно, но вот ощущение собственной беспомощности, невозможности даже нормально сдвинуться с места после повреждения нейроствола — марионетки Мардини, реплики Третьих, не отличались особой аккуратностью в добыче информации из тушки неудачливого маргинала — омерзительно. Нет, системы саморемонта, когда довелось после путешествия по сточной трубе шмякнуться на груду отходов и лежать так, распластавшись на них, сделали, конечно, своё дело, но всё равно потом пришлось делать временные «костыли» (чуть-чуть, по итогу, не ставшие постоянными), что и так добавило, кхм, экстравагантности в и так не привычный большинству обитателей Марса и Земли вид. Нужна была более тонкая и качественная работа по восстановлению, но ни должного уровня рабочей установки, ни, тем более, ассистента — помощника в этом ответственном деле у меня не было. Тогда я и думать не думал, что Армитаж и станет тем, благодаря кому моя жизнь в корне изменится.
Начать хотя бы с цели, к которой стремилась Наоми, средств, посредством которых она это делала, ну и поистине царского подарка — носителя с компроматом! Это был лучший эфир «Mouse Genius Network» за всю историю существования! А ещё в космопорту удалось подобрать то, что осталось от одной из реплик. Вышла неплохая заготовка под дрона-ассистента. Да и в эстетическом плане она была вполне себе ничего.
Кхм. Так. О чём это я? Ах да, о последующих событиях.
Как и у людей, у Третьих слишком обширные повреждения не восстанавливаются сами по себе — необходима помощь со стороны. Армитаж не стала исключением. Как раз на период активного терраформирования она переехала на Землю, в Чикаго, с семьёй. Связавшись со мной, предупредила, что придёт не одна. Так и произошло: семейство заявилось в полном составе.
Росс пришёлся по нраву: немногословный, спокойный, толковый и, как оказалось, знающий толк в технике — не всё же в силовых структурах работать.
Йоко, «кнопка» мелкая, тоже ничего так — подвижный любознательный детёныш, не совавший, однако, без спросу пакиши куда не следует. Увидела какую-то схему на дисплее, подтащила откуда-то взявшийся ящик, уселась на него, достала альбом и карандаши и стала делать в нём какие-то свои почеркушки, иногда внимательно вглядываясь в меня, особенно — на спину и заднюю часть шеи. До сих пор помню этот очень взрослый взгляд на детском лице.
Я уже был готов начать первичный осмотр, как Армитаж, резко сбледнув с лица, сорвалась с места и заняла оборонительную позицию. Росс быстро подхватил пискнувшую от неожиданности Йоко и тоже переместился. Сосредоточившись на Третьей, мелко дрожащей от едва сдерживаемой ярости, я проследил её взгляд и увидел… в дверях соседнего отсека своего изрядно увеличившегося строения дрона-ассистентку, у которой волосы и оптолинзы были точь-в-точь как у моей гостьи!
Т-твою материнку!
Возопив матерно, метнулся и отрубил дрона. Из-за резкого движения заныла так до конца и не восстановленная шея, засбоил комплекс «костылей» для передачи нейроимпульсов, и я грохнулся на пол и заскрёб руками, пытаясь подняться.
Не знаю, почему меня не прибили прямо там и почему не прибили вообще. Лишь констатирую факт: Росс просто подхватил меня и оттащил от дрона, усадив в кресло, а Наоми обнимала дочку, постепенно, медленно-медленно успокаиваясь: угроза была нейтрализована. Росс, меж тем, догадался соединить несколько кабелей, что возобновило более-менее сносную подачу нейроимпульсов и я мог наконец-то распрямиться и повернуть корпус, подвигать руками и ногами, подняться и подойти к гостям.
— Маус, ты как? — спросил мужчина, карие глаза выражали беспокойство.
— Бывало и лучше, — я кисло улыбнулся. — 'Звиняйте, ребят, хрень вышла. Кто же знал…
Мои запоздалые извинения прервала Армитаж, всё ещё не отошедшая до конца от инцидента, но уже не грозившаяся сорваться, что могло бы стать, в итоге, для неё фатальным:
— Хэй, приятель, мы тоже приносим свои извинения. Мне следовало бы показать тебе это раньше, — она протянула обмотанную бинтом ладонь, на которой лежала флэш-карта. — Посмотри, пожалуйста. Это важно.
Подцепив инфоноситель двумя пальцами, я кивнул, прошаркал к ближайшему терминалу и «скормил» его ему. Нажав «пуск», уселся прямо на пол.
И смотрел, смотрел… С момента, когда произошла первая стычка Наоми с репликами, погрузил лицо в ладони, оставив на виду только глаза и лоб. Не мигая, буквально впившись взглядом в экран, смотрел решающую битву, ту самую, где Армитаж были открыты «Небесные врата». Параллельно передавал на сервер информацию, для обсчёта, в какой последовательности и в каких направлениях следует производить восстановление. Вот только как обеспечить высокую точность тонкой работы, если собственный нейроствол функционирует посредством целой системы «костылей», и при попытке построить его рабочую модель постоянно упускаешь какую-то мизерную, но такую важную пару деталей! Казалось бы, всё что только можно, просмотрел и, что называется, «прощупал», но всё равно — чего-то не хватает… Вот и сегодня, до прихода Армитаж, Росса и Йоко, занимался обсчётом и моделированием. Не успел…
— Дядя Маус! — меня аккуратно дёргают за безрукавку. — Посмотри! — и протягивают лист А4, где твёрдым детским почерком цветными и простым карандашами была изображена та самая недоразобранная мною сегодня схема. Некоторые места были аккуратно обведены кружком. Кивнув, я решил почему-то сверить рисунок Йоко и изображение, выведенное на дисплей, переводя взгляд с него на бумагу и обратно.
Осознание накатывает внезапно, волной, захлёстывает. Вместо голоса вырывается какой-то сип:
— Мелкая, ты хоть понимаешь, что обнаружила?! — кладу листок на пол, сажусь перед девочкой на корты и беру её ладошки — мягкие и тёплые — в руки.
— Да! — кивает этот невозможный ребёнок. — Там — неправильно, не должно быть так. Поэтому тебе стало плохо, и ты упал, — объяснили мне со всей серьёзностью. Только и остаётся теперь, что перевести ошарашенный взгляд на родителей этого чуда и простонать:
— Каждый де-е-нь… каждый… грёбаный… день…
Ослепительная улыбка Наоми была мне ответом, а в карих глазах Росса плясали смешинки, когда тот отвечал:
— Это называется — «замылился глаз». Никто не застрахован.
— И да, Маус: не ошибается лишь тот, кто ничего не делает, — добавила Третья, вынырнув из объятий Силибаса и подойдя ко мне. — Твоё восстановление сейчас — приоритетно. Остальное, — она имела в виду себя, — после. А ещё у нас есть для тебя сюрприз: мы приехали не с пустыми руками.
Она была права: с одной стороны, после увиденного, я сделал бы для неё все работы бесплатно, но с другой — все мои труды были бы напрасны, дрогни рука с инструментом, а в моём нынешнем состоянии вероятность подобного слишком высока. Так что…
— Ты же ведь всё равно сделаешь всё по-своему, да? — притворно вздохнул я, на что Армитаж проказливо показала язык, а мне, глядя на Росса, ничего не осталось, как развести руками, на что мужчина издал смешок. — Ну что с вами поделать? Будь по-вашему! — подойдя к терминалу, активировал защитный контур вокруг комплекса «Технический сервис Мауса»: деньги, затраченные на его покупку и установку, себя оправдывали — выдержит даже прямое попадание низкоорбитальной ионной пушки. — Сейчас приведу ассистентку. Чур не пугаться! — в ответ раздался смешок уже от неугомонной блондинки. Перезапустил дрона, произвёл необходимые настройки, подошёл к Армитаж, объяснил, что и как. Тем самым у Третьей появились дополнительное энергообеспечение и два дополнительных манипулятора на время операции. Россу выпало ассистировать и следить на показателями. Йоко попросилась наблюдать, была предупреждена, что зрелище не из приятных, но где ты её переупрямишь! Особенно если учитывать, что довелось пережить ребёнку совсем недавно.
А потом стало темно.
Пробуждение было таким… Не помню, когда в последний раз ощущал себя физически настолько хорошо! Надо ли говорить, что произошедшее стало второй причиной, почему я впоследствии согласился бежать с планеты вместе с Наоми и её семьёй?
Третьей же причиной стал тот самый обещанный сюрприз. Когда восстановление Армитаж было завершено, мне презентовали… новенькую идентификационную карту, подписанную лично председателем Фредериком О’Хара, и, самое главное — абсолютно чистую, словно только что сошедший с конвейера твёрдотельный накопитель.
— Председатель О’Хара просил передать, что будет рад видеть господина Макса Ауслендера(6) в рядах граждан Марса и в качестве полноправного акционера «Марс Фаундейшн».
Признаться честно, я тогда подавился воздухом и закашлялся, и меня аккуратно, дабы не отбить лёгкие, постучали по спине.
— И как же это сделать? — отдышавшись, спросил я.
— Активировать чип, только и всего, — ответил мне Силлибус. — Надеюсь, что ты, в отличие от вот этой вот неугомонной, — он показал глазами на Армитаж, — проявишь благоразумие и примешь предложение.
— Вот если бы я тогда приняла предложение, то не было бы никакой Наоми Армитаж, а была бы Анна-Лиза Брэдфорд, — шутливо боднула упомянутая блондинка своего супруга в плечо. — Зато со мной нескучно!
— Да уж, с тобой заскучаешь! — расхохотался я, и через секунду ко мне присоединились Росс, затем Третья и Йоко.
* * *
Естественно, я принял столь щедрое и, чего уж душой кривить, лакомое предложение: одно дело — когда ты очень свободный, но и столь же, фактически, бесправный маргинал, и совсем другое — когда ты полноправный гражданин Марса, ведущий свой бизнес на планете Земля. А цапаться с марсианами общеземному правительству сейчас оч-чень невыгодно: терраформирование сделало малообжитую планету весьма привлекательным местом в плане вложений в недвижимость, гостиничный и туристический бизнес. А если учесть, что на этом развернувшийся горизонт возможностей не заканчивается…
На е-мэйл пришла фотокарточка счастливого семейства на берегу новообразованного океана. Чего уж скрывать — я был рад за них.
Гражданство Марса и акции «Марс Фаундейшн» давали некоторые преимущества в ведении дел и открытии совместных предприятий. Изменение статуса и некоторое количество образовавшегося в сутках свободного времени позволило произвести апгрейд дрона-ассистентки. Теперь это была практически полноценная Вторая с функционалом Третьей (за исключением, пожалуй, репродуктивной системы).
Однако образовавшееся благоденственное затишье однажды закончилось. В экстренном е-мэйле от Армитаж значилось: «Председатель О’Хара убит».
А вот это было не просто тревожным звоночком. Для знающих эта новость была сродни бою в набат: для «Марс Фаундейшн» Фредерик О’Хара был тем, кем когда-то был для Сингапура Ли Куан Ю. Вывод Ледовласого Председателя — доводилось как-то пару раз совместно чаёвничать, да — из игры насильственными методами не только больно бил по Марсу как по сообществу, но и открыто обозначал, так скажем, захватнические позиции «некоторых сторон».
Дальше события закрутились с такими быстротой, нелепостью и несостыковками, что пришло понимание: скоро спокойствия не будет и на Земле. La vie sur Terre — жизнь на Земле, даже поданная в одноименном фильме Абдеррахмана Сиссако(7), грозила перейти в свою противоположность. Где-то мы уже проходили… ах да, меньше десятка лет назад. Только вот теперь даже Апокалипсис святого Яна имеет все шансы померкнуть в сравнении с тем, что грядёт. Очень кстати и очень охотно вспомнились навыки маргинала, и потому марсианские предприятия Макса Ауслендера были закрыты, счета — закодированы, а средства с них после кодировки уплыли «в неизвестном направлении», хе-хе-хе. Ну как «в неизвестном»: по экстренному каналу связи семейству Армитаж были сброшены «ключики» к счетам и краткая, сколь возможно краткая, инструкция с благодарностью в конце.
Так гражданин Марса Макс Ауслендер канул в Лету.
Отношения Земли и Марса с каждым днём ухудшались. В один «прекрасный» день обнаружил себя ностальгирующим по временам, когда «Технический сервис Мауса» только-только стал на крыло. Одно хорошо: успел сделать из ассистентки полноценную боевую единицу, чтобы, в случае чего, «кто к нам с чем, тот от того и того!» А ещё позакладывал в разные местечки своего прибежища всякие «милые» «безделушки»: вот нежданчик кому-то будет!..
И да, картина была бы неполной без очередного финта от Армитаж. Сказать, что учудила эта сумасшедшая женщина?
Ни за что не догадаетесь.
Наоми буквально ввалилась вместе со своей командой ко мне в «приёмную» (ну надо же как-то именовать отсек, выходы из которого ведут на улицу и в другие отсеки?): сама собственной блондинистой персоной, Росс с автоматической винтовкой на плече, Йоко с походным рюкзачком на спине и сухопарый тонкокостный голубоглазый брюнет, отрекомендовавшийся коротко: Мишель. На мой немой вопрос о том, что всё сие означает, Армитаж дружелюбно оскалилась:
— Третьи своих не бросают.
Как выяснилось в течении последующего часа, была возможность попартизанить, тем самым изрядно попортив нервы устроителям «нового порядка». Вот только пользоваться этой возможностью ни у кого из нас уже не было желания: теперь всем было что терять, и какие-то призрачные идеалы не стоили затраченных на них усилий. Тем более, массовые убийства, которым подверглись Третьи, не миновали, оказывается, и Вторых: большинство было уничтожено, а остатки — низведены до уровня простых обслуживающих дронов и сексуальных игрушек. Вторых-нянечек тоже осталось после геноцида немного, и те, кто были в Чикаго, попали под негласную защиту моей ассистентки и прошли апгрейды, встав по уровню развития почти на одну ступеньку с ней. Теперь, если на них нападут, они смогут защитить не только детей, но и самих себя. Хм, кажется, я только что придумал, кто именно будет партизанить на вражеской территории. Устроители «нового порядка», сами того не подозревая, заложили бомбу под этот самый «новый порядок». И если рванёт — а она рванёт, хоть и очень нескоро — мало не покажется никому. Общество, где лучшими воспитателями маленьких детей являются Вторые, обречено. Потому что эта категория Вторых как раз небезнадёжна(8).
Однако я отвлёкся. Я говорил, что Наоми во время восстановления отказалась ставить предохранитель в прежнее положение? Ну так вот, говорю: во время восстановления Армитаж отказалась ставить предохранитель вообще, а я взамен обещал подумать, как решить проблему с открытием «Небесных врат», а точнее — с последствиями их открытия. Их всё ещё можно было активировать, вот только потом, если не останется никого из тех, за кого стоит бороться, и кто может упросить остановиться вовремя, как это когда-то удалось сделать Йоко, то испытание «Царь-бомбы» Хрущёвым на архипелаге Новая Земля покажется детской шалостью по последствиям. Не выживет никто из противников в радиусе, по самым осторожным оценкам, нескольких сотен километров, в том числе, естественно, и сама доведённая до отчаяния женщина. Про какую-либо жизнь в радиусе поражения можно будет забыть на ближайшие несколько тысяч лет. Откуда это всё знаю? А попросил как-то свою ассистентку смоделировать подобный вариант. Результаты, как видите, сильно впечатляющи, да.
Зато теперь могу предложить Армитаж стабилизатор, встраиваемый в нейросеть и становящийся его неотъемлемой частью. Его основная задача — максимально нивелировать последствия открытия «Небесных врат», а также предотвращать возможные срывы после их «закрытия». Заодно это сделает Наоми сильнее. Армитаж согласилась на установку стабилизатора. Пока вместе с Россом готовили оборудование для операции, дал указание ассистентке подобрать снаряжение для Мишеля, раз уж мы решили, что пора валить. В итоге сошлись на матово-чёрном сверхлёгком и сверхпрочном бронекостюме, коммуникаторе на левом ухе, а также модифицированном бронешлеме (на случай, если придётся подключаться к управлению воздушно-космическими судами), неброском, но очень эффективном автоматическом огнестрельном оружии и импульсной винтовке. Последнюю Мишель опробовал в помещении, оборудованном под тир, и остался весьма доволен.
Затем дрон-ассистентка получила задание готовить всё к эвакуации, а я позвал мелкую:
— Йоко, иди сюда! — девочка, тем временем, сообразила найти какой-то закуток, переодеться там в неброскую удобную одежду, надеть на левое ухо серёжку-коммуникатор, а на левое запястье — маячок. Говорю же: чудо, а не ребёнок! — Твоя задача: вместе с папой удерживать маму в сознании. Больно ей не будет: я отключил чувствительность вот на этом участке, — обвёл пальцем, не касаясь кожи, место установки стабилизатора, — а поможет вам в этом дядя Мишель — расскажет, на чём и как мы полетим.
Мужчина подошёл к нам и, устроившись рядом, начал свой рассказ.
Пилот дальней авиации Мишель Люмьер, выпускник Школы авиакосмических технологий и инжиниринга Канадских вооружённых сил, вот уже несколько лет водил космические корабли, в основном пассажирские, однако имелся и опыт вождения «судов двойного назначения». И вот, некоторое время назад, ещё до марсианских событий, до появления Йоко («Так давно?» — удивилась девочка. — «Да, ещё до того, как появилась не только ты, но и мама, и папа», — ответил Мишель), с Земли был послан космический корабль с многочисленным экипажем — исследовать новые горизонты. Во время полёта корабль попал под воздействие неизвестной аномалии и исчез со всех радаров. Попытки поиска не увенчались успехом, и так было вплоть до текущего года.
— Поскольку здесь и сейчас собрались именно те, для кого эта информация приоритетна, я могу, наконец, её разгласить, — и на незаданный вопрос Росса Люмьер пояснил: — Информация до этого момента относилась к разряду закрытой. Итак, сигнал пришёл из системы Лаланд 21185, — и встретился взглядом с Йоко: — Разумная жизнь.
— Люди-человеки? — уточнила девочка.
— Да, — кивнул пилот. — Повторив тот путь, что проделал когда-то большой космический корабль, мы прибудем туда, — и замолчал, давая обдумать появившуюся возможность.
Тем временем, я закончил операцию и по беспроводной связи получил от дрона-ассистентки запись рассказа Люмьера.
— В чём наше преимущество? — наконец, сообразил сформулировать вопрос.
— В том, что мы первыми увяжем в единую последовательность всю логическую цепочку и используем это в своих целях, — последовал незамедлительный ответ.
— Каковы наши дальнейшие действия в ближайшее время? — вопрос от Росса.
— В ближайшие шесть часов экипажу корабля полагается отдыхать, — ответил пилот. — Охрана, — мотнул головой в сторону дрона, — у нас есть. Затем выдвигаемся на место старта и, собственно, стартуем.
— Принято, — ответил Росс, что-то прошептал на ухо Армитаж, на что она согласно сомкнула глаза, а затем заснула. Её примеру вскоре последовали остальные, за исключением дрона.
* * *
Лита скоро окончательно проснётся: из-под сомкнутых оптощитков пробивается отсвет нежно-розовой «радужки». «Глазки» — разработка Международного оптического общества(9), неподвластная воздействию фтористоводородной кислоты. Лентико-макулярный канал, оптико-цилиарные каналы, кольцо экваториальных цистерн, кольцо лепестковых цистерн, нейробионическая сетчатка и многое-многое другое — всё это сложная, единая, очень функциональная и очень красивая, надо сказать, система.
Как и всё остальное.
Лита — «плоть от плоти и кровь от крови» Хромии. У кибертронцев это выражение, конечно, звучит по-другому, но смысл тот же. Нужно ли ещё пояснение? Ладно, скажу прямо: кибертронка Элита-1, сестра Хромии, погибшая ещё до Последнего боя с квинтессонами на Орбитальных платформах, обрела на Фунестисе вторую жизнь в лице «валькирии» Литы, сестры «валькирии» Хромии.
Однако сказать, что Элита-1 и Лита — это одно и то же «лицо», и что её «клонировали» — будет большой ошибкой. Когда-нибудь я подробнее вернусь к этой теме, а пока замечу следующее:
Каждая личность в большей или меньшей степени меняется с возрастом. Также и те, кто прошёл Переход(10) и/или обрёл новую жизнь посредством него, меняются, вне зависимости от того, кто они — кибертронцы, Третьи, Защитницы, люди, уэйлы(11), нэко(12), «валькирии»(13), «эксельзиоры». Например, Армитаж. После того, как Росс доставил к нам тяжелораненную Третью, и мы с Литой, насколько это было возможно, стабилизировали её состояние, Наоми прошла Переход. Теперь Третьей по имени Армитаж, заключённой в тело пятнадцати-шестнадцатилетней девчонки, больше нет, а есть высокая стройная крылатая протеанка Наоми Асакура, которой ещё очень и очень долго будут давать на вид не больше тридцати пяти лет, как в своё время их давали земной певице Милен Фармер. «Фирменная» сумашедшинка Армитаж в Наоми осталась, но сама Наоми стала спокойнее, гораздо сильнее и неуязвимее. Так, учебный спарринг с Хромией на тренировочном полигоне закончился вничью. Девушки (мне привычнее называть их так, и без разницы, что одна — кибертронка, а другая — протеанка), до того имевшие хорошее знакомство — Наоми тесно сотрудничала с SITW — после подобной демонстрации своих способностей очень сильно зауважали друг друга, Хромия познакомила Наоми с Литой, и вскоре связка Хромия — Наоми — Лита проводили тренировки вместе. Росс и Эдди, при наличии свободного времени в расписании, были на подстраховке, заодно получая эстетическое удовольствие, судя по выражению лица мужчины и рисунку энергополей «эксельзиора».
Тренировки дали свои плоды.
В одной из стычек с квинтессонским дронами — их хозяева, по-видимому, брезговали непосредственно вести бои с белковыми — Эдди был повреждён, а Росс — ранен, и Наоми, экстренно прибыв на место сражения, закрыла своими Крыльями пробоину в Эдди, активировав щит и вытянув за счёт себя Росса с края Бездны. Сам же «эксельзиор» через сброшенное энергоподключение из наплечных орудийных установок крылатой продолжил уничтожать дронов, заодно прикрывая Наоми.
Хромия находилась в соседнем квадрате, но путь к месту сражения нужно было расчистить. От Литы, вообще-то, входившей в эвакуационную команду, когда «валькирия» узнала, в какой беде находятся её соратницы, повеяло такой жаждой убийства, что никто не смел перечить, когда было активировано аварийное открытие крыши ангара и Лита, трансформировавшись в прыжке, рванула вертикальным взлётом прямо между не до конца раскрывшимися створками. Если кратко, то Лита расчистила коридор для эвакуационной команды, заодно продлив его до квадрата, где сражалась Хромия, та воспользовалась этим коридором и, практически мгновенно прибыв к месту сражения, помогла добить оставшихся дронов. Лита же стабилизировала Эдди, произвела первичный ремонт Хромии и совершила энергоподключение к Наоми, чтобы восстановить энергобаланс последней. Каковы же были ошеломление и шок «валькирии», когда результаты сканирования показали, что ярко-малиновая, мощная, яростно полыхающая Искра Наоми нежно обволакивает и питает… крохотную пока голубоватую Искорку! Дождавшись ещё двух членов эвакуационной команды, Лита вместе с ними перенесла всех в комплекс SITW. Росс, после первичного осмотра, в сопровождении Наоми и Виолы был отправлен в комплекс «Combine»(14) — готовиться к Переходу — а мы с Литой привели в порядок Хромию и вплотную занялись восстановлением Эдди.
Мы оба устали. Отпустив ассистентов, направились к платформе Хромии. Та уже была в оффлайне, тоже изрядно потрёпанная сегодняшней схваткой. Лита проверила показатели, внесла в терминал кое-какие коррективы, но осталась стоять.
— Лита, пойдём, тебе тоже нужно отдохнуть. — Молчание. — Лита! — На меня уставились тускло-маджентовые «радужки» оптики крылатой. Выражение лицевой было растерянным, а ещё ощущалось растущее напряжение, как будто моя подопечная сдерживается, чтобы… чтобы что? «не повести себя недостойно»? Что за бред?!
Мне предложили перебраться с пола на ладонь, что я и сделал, и мы пошли. Дойдя, сестра Хромии аккуратно сгрузила меня на платформу, а сама… опустилась на пол, привалившись плечом к торцу платформы и опершись об пол ладонями.
— Эй-й, красотка, посмотри на меня. Что произошло? — тихо и мягко я позвал явно нервничающую «валькирию». Та повернула ко мне лицевую, выражавшую к тому времени смятение, и начала сбивчиво что-то объяснять. Вот тут до моей дурьей башки наконец-то дошло: да у неё же «отходняк» на нервной почве после случившегося! Ну я и бревно, раз не сразу понял!
Мысленно совершив жест «рукалицо», я вновь обратился к подопечной:
— Девочка, посмотри на меня, — аккуратно беру её лицевую в руки, ладонями касаясь щёк. В её взгляде появляется какая-то скрытая призрачная надежда. — Послушай меня. Никогда, слышишь, никогда не смей винить себя в том, что могло бы произойти. Ты смогла и ты сделала, задействовав все способности и использовав все возможности, — говоря эти слова, я в кои-то веки осознал, насколько Лита любит своих соратниц и тех, кто им дорог, и на что готова, чтобы те, кто посягнул на их жизнь, перестали существовать. — Ты смогла и справилась. И запомни: мы не боги, чтобы всё учесть, всё успеть и всё предотвратить, но мы стараемся. Ты — стараешься. Благодаря твоей помощи были ликвидированы скрытые ловушки и обеспечен чистый коридор для Хромии и команды эвакуации. А ещё, — я перекинул ей файл с прекрасной картиной Искры Наоми и новой Искорки, — ты не дала угаснуть этому совершенству, — тут «валькирия», что называется, потупила взор и зажмурилась, сомкнув оптощитки. Решив проверить свою догадку, перехожу в режим инфракрасного зрения. Так и есть: «зарделась», аки маков цвет — вот почему моим ладоням стало так горячо!
— Правда? — прошептало это чудо.
— Правда, — прошептал я в ответ и прильнул своими губами к её лицевой.
Краем уха слышу, как зашумела вентиляция, затрепетали лепестки воздухозаборников «валькирии»: происходящее было для неё слишком необычным, слишком… «слишком». Наконец, мы разорвали поцелуй, Лита пыталась «отдышаться», изумлённо переводя взгляд с меня на окружающую обстановку и обратно. Как бы она ни восприняла произошедшее, но теперь у неё не было ни единого шанса скатиться в самоедство.
— А теперь — отдыхать, — ласково сказал я подопечной. — И, Лита, прежде чем завтра утром что-либо говорить и делать, позволь мне сделать сегодня для тебя ещё кое-что, — на невысказанный вопрос я пояснил: — Тебе понравится.
Общение механиков с их крылатыми подопечными вообще процесс довольно интимный сам по себе: есть мысли, проблемы, волнения, переживания, которые высказываются и выражаются двоими, разделяются только между ними и никогда не покидают пределов этой «двойки». Тем такое общение и ценно. И вот теперь моя подопечная лежит на животе на платформе, а я занимаюсь её спиной, крыльями, шеей. Снимаю статическое напряжение, расправляю тяжи, не удержавшись, просто глажу и льну к живому тёплому металлу, а в ответ — буквально купаюсь в её ощущениях огромного облегчения, благодарности, восхищения, ловлю каждый всплеск энергополей. Абсолютно крышесносные ощущения. Неудивительно, что моё тело реагирует соответствующим образом, но это всё потом. Наконец, она чуть запрокидывает шлем назад в беззвучном крике, вцепляется в платформу, а с боков платформы, из-под пространства между ней и грудным отсеком «валькирии», выплёскивается фиолетово-белая вспышка. Лита обмякает, а меня сносит этой вспышкой навзничь, роняя на спину, заставляя исступлённо выплёскиваться и затем погружая в сон.
Сейчас, после сна, уборки за собой и принятия душа, я сижу на платформе, подтянув колени к груди, опершись локтем на них и тем самым подперев подбородок ладонью и любуюсь Литой. Её «глазки» открываются, «радужка» разгорается ярче, становясь из тускло-маджентовой нежно-розовой.
— С добрым утром, совершенство, — приветствую я проснувшуюся, и наградой мне — её совершенно блаженная, широкая, искренняя улыбка.
1) http://ru.21185.shoutwiki.com/wiki/Эксельзиоры
2) http://ru.21185.shoutwiki.com/wiki/SITW_Project
3) http://ru.21185.shoutwiki.com/wiki/Военная_инженерная_воздушно-космическая_академия
4) http://ru.21185.shoutwiki.com/wiki/Фридомский_международный_колледж_по_аэронавтике
5) http://ru.21185.shoutwiki.com/wiki/Международный_высший_технический_университет
6) Ausländer (нем.) — иностранец
7) https://www.kinopoisk.ru/film/269095/
8) "Всего лишь Вторая": https://fanfics.me/fic146093
9) http://ru.21185.shoutwiki.com/wiki/Международное_оптическое_общество
10) http://ru.21185.shoutwiki.com/wiki/Переход
11) http://ru.21185.shoutwiki.com/wiki/Уэйлы
12) http://ru.21185.shoutwiki.com/wiki/Нэко
13) http://ru.21185.shoutwiki.com/wiki/Валькирии
14) http://ru.21185.shoutwiki.com/wiki/Combine
Когда осуществляешь новую идею, у тебя словно расправляются крылья.
Леонид Михайлович Сущеня, академик, основатель научной гидробиологической школы мирового уровня
Когда-то Земля была пуста и бесплодна. Но Солнце светило над спящей планетой…
Из предисловия к игре Sid Meier’s Civilization
Планета Кибертрон, где в своё время создавались величайшие достижения цивилизации разумных механоидов — кибертронцев — сейчас выглядела безжизненно. Так могло показаться и на первый, и на второй взгляд, и небезосновательно: то, что некогда было жизнью, теперь превратилось в выживание; активная фаза войны давно перетекла в войну позиционную, иногда больше походящую на ту, которая в человеческой истории Европы ХХ века именовалась «странной войной».
Нужно было место с ресурсами, возможно, отдалённое, но чтобы там можно было обосноваться. Подобное нашлось: им в описываемой реальности стала система Лаланд 21185, или просто — Система. История не сохранила ни имени первого прибывшего в систему, ни его фракционной принадлежности, но факт остаётся фактом: кибертронцы были первыми, кто обнаружил в составе Системы три планеты: «белковый» (как сказали бы мы — землеподобный) Фунестис, кремнийметаллическую Наумахию и газовый гигант — Нону.
Известно, что межфракционная война затронула не только Кибертрон, но и перекинулась затем и на другие планеты и системы. Были те, кто примыкал к той или иной фракции, были те, кто был вынужден подчиняться автоботам или десептиконам, однако образовалась и третья сторона, которая отказывалась подчиняться сторонам конфликта, и её ряды ширились. Эта третья сторона, вероятно, и была причастна к началу освоения Системы, поскольку в тот момент, когда война автоботов и десептиконов достигла Лаланда, то обе фракции были неприятно удивлены тем, что кто-то, оказывается, уже занял место, и незваным гостям совсем не рад. Мощные базы, остатки которых в настоящее время вращаются по околофунестианской орбите и получили название Орбитальные Платформы, оказали довольно ожесточённое сопротивление вторженцам, а их население, как могло, постаралось подороже продать свой актив.
Оставим профессиональным историкам оценивать, стоили ли понесённые сторонами конфликта потери своей цены. Заметим лишь, что деятельность кибертронцев в системе Лаланд 21185 приобрела поистине геологический масштаб, подобный тому, какой стала жизнедеятельность человека в последнее столетие-полтора. Так, на Наумахии, как на планете с наименее агрессивной для разумных механоидов средой, были полностью выработаны области по обе стороны от экватора вплоть до примерно пятидесятого градуса северных и южных широт, а пылевые бури теперь могут дать фору марсианским. На Фунестисе же, например, образовались довольно многочисленные кислотные болота, а мутации живых организмов привели к тому, что не раз и не два фунестианские цивилизации страдали от так называемых «экореативных инцидентов».
Дело, впрочем, не в каких-либо глобальных последствиях действий сильной разумной расы, преследовавшей свои жизненные интересы — дело в том, что своими активными действиями кибертронцы привлекли внимание очень грозных и опасных противников, возомнивших себя хозяевами этих самых кибертронцев.
Имя этим умным, хитрым и беспощадным противникам — квинтессоны.
В системе Лаланд состоялась целая серия сражений между кибертронцами и квинтессонами, получившая название Последний Бой. Для двух третей участвовавших в нём кибертронцев этот бой стал действительно последним, остальная же треть либо пропала без вести, либо спустя долгое время обнаружилась в окрестностях Земли, где вскоре началась борьба за один из легендарных — впрочем, как окажется далее, не единственных и не незаменимых — кибертронских артефактов — Всеискру.
Однако это уже другая история, а сейчас давайте понаблюдаем, как кольцеподобный, издалека похожий на густо обмотанную катушку индуктивности, первый пилотируемый космический корабль фунестианцев «Аннулюс» (совет генеральных конструкторов так и назвал его ласково — «Колечко») совершает выход в орбитальное пространство планеты Фунестис и уже в течение своей первой короткой миссии обнаруживает те самые упомянутые ранее Орбитальные Платформы. Да, четыре тысячи лет понадобилось потомкам экипажей многоцелевых космических кораблей, совершивших аварийную посадку на эту планету, чтобы вновь выйти в открытый космос и тем самым обрести надежду когда-нибудь однажды добраться до своей далёкой прародины — Земли. Значимости этого события было достаточно, чтобы в записях истбота F-619-о стать началом отсчёта новой эры.
Идёт время, полёты продолжаются, аппараты и корабли совершенствуются, и вот в девятьсот сороковом году новой эры в Государстве Либерестов, в которое за почти пять тысячелетий развилась одна из фунестианских цивилизаций, начало которой было положено выжившими одного из космических кораблей на несколько десятков тысяч человек, в городе Джонс-Фарм был введён в строй комплекс по изучению материалов и артефактов Орбитальных Платформ. Сам комплекс и работы по нему получили, как и полагается в таких случаях, маловразумительный шифр «SITW Project»(1). А ещё шесть столетий спустя в одном из подразделений пришла в онлайн одна из представительниц кибертронской расы, чей изувеченный корпус был доставлен с Орбитальных Платформ на Фунестис. Вряд ли стоит говорить о её общем отвратном состоянии, испытываемых шоке, боли, шквале процессорных ошибок, да и просто о непонимании происходящего, отобразившегося в разгоревшейся заново бирюзовой оптике.
— Кто же ты? — прошептал наблюдавший пробуждение незнакомки сотрудник комплекса.
Имя ей было — Хромия.
На протяжении столетий периода стазиса активно изучались технологии, невольно привнесённые инопланетной гостьей, и уже тогда полученные данные, а также обводы лицевой, общий внешний вид, потухшие окуляры, отголоски следов процессорной активности наталкивали исследователей на мысль о том, что тот или, скорее, та, что покоится на платформе — нечто гораздо большее, чем высокоорганизованный механизм и экспонат экспозиции, экскурсии по которой стали проводиться в комплексе SITW.
Они быстро учатся. Когда мы это поняли, кто-то постоянно мельтешил вокруг с картинками, повторял слова, движения, жесты… За шесть месяцев она научилась говорить с нами, понимать идиоматические выражения, подтексты, иронию, юмор… Если не смотреть, то и не поймешь, что говоришь с чужеземным существом, а не с милой девушкой.
Sirrian, «Старые фотографии»(2)
И во время одной из экскурсий произошло событие, определившее в значительной степени не только дальнейший ход истории малоизвестной системы Лаланд 21185, но и всей кибертронской расы в целом.
На комплексе SITW в 1625 году новой эры была совершена террористическая диверсия.
Чтобы уважаемый читатель имел хотя бы приблизительное представление об уровне охраны того исследовательского комплекса, где находилась Хромия, заметим, что по состоянию на 2012 год территория Объединённого института ядерных исследований в Дубне — крупнейшего международного исследовательского центра — охранялась не просто вооружённой охраной, а частями внутренних войск. Потому вряд ли будет удивительным, что подготовка атаки на SITW заняла не год и даже не два: информация, оборудование, артефакты, результаты работ — ставки были слишком высоки.
Вот только террористы не учли кое-кого в своих планах, занеся кибертронку в раздел «артефакты и материалы», за что и поплатились: всё ещё не до конца восстановившись и находясь без встроенного оружия, Хромия приняла на себя основной удар тех, кто ворвался в зал, где находились она и экскурсионная группа. Получая попутные повреждения, Хромия разорвала нападавших на части. Убедившись, что противник ликвидирован, трансформер склонилась к перепуганной группе экскурсантов.
«Уважение, либо жест доверия, — всплыл в голове отчет кого-то из наблюдателей. — По-видимому, когда трансформеры действительно относятся к кому-то как к равному, как к близкому, то они стремятся встать на одну линию. Хотя бы сесть или наклониться к такому человеку. Подобное поведение было неоднократно замечено с объектами С.У. и боевым составом НЕСТ… И ни разу, по отношению хоть к кому-то из высокопоставленных лиц, что заглядывали посмотреть на инопланетных роботов.»
Sirrian, «Старые фотографии»
— Тише, Искорки… — в голосовом модуле то и дело проскакивала статика. — Всё закончилось… Больше никто не посмеет вам угрожать… — Хромия переместила взор с детей на руководителей экскурсионной группы — молодых парня и девушку, прикрывших своих подопечных, потянулась к ним манипулятором, аккуратно провела по спинам пальцам в успокаивающем защитном жесте. — Вы молодцы. Они, — указала на детей, — славные… Берегите их и себя.
Она хорошо запомнила тех, других, более ранних людей, которые более ворна назад смогли вернуть онлайн из стазиса раненное существо, отчаявшееся от боли и накатившего ощущения одиночества, и не забыла, сколь огромную, казалось бы, непомерную для такой молодой расы они проделали для неё, пусть и не только и не столько ради неё. Благодарность за проделанную работу была естественным ощущением.
Благодарна своим спасителям Хромия была ещё и по куда более личной, более глубокой причине. Болеть у трансформеров, впрочем, как и у людей, может ведь не только тело. Больно, страшно и одиноко кибертронке по выходе онлайн тогда, ворн назад, было ещё и по причине разорванной Искровой связи. «Мы все потеряли что-то на этой проклятой войне», как пелось в древней аудиозаписи. У певца было странное, нетипичное для Фунестиса имя, или, скорее, прозвище — Наутилус, — но он очень точно выразил суть. Хромия тоже много кого потеряла: сначала — на бесконечно затянувшейся войне двух фракций, затем — в сражениях с пятилицыми тварями — подруг, друзей, знакомых, соратников и соратниц, но главное — сестру.
Элиту.
А ещё без вести пропал Айронхайд…
Актив Хромии составлял не первую сотню и даже не первую тысячу ворн, но она так и не могла сказать, что хуже — боль потери или вот эта вот неизвестность.
А затем настал день, который пробрал кибертронку до внутренних систем, и изнутри же стал подыматься давно не ощущаемый холодный сосредоточенный гнев.
В Системе вновь появились квинтессоны.
1640 — команда одного из шаттлов Грау-пи, пролетая рядом с городом Искателей Питстоп, видела через иллюминаторы неведомое существо. Оно было настолько пугающим и от него так явственно веяло гибелью, что экипаж решил уйти на орбиту. Много позже этому существу дадут именование урдар. Это была первая встреча жителей Системы с квинтессонами. Появление урдара отмечают Иихибати в окрестностях Велаты.
1645 — урдара видит экипаж шаттла Либерестов, находившегося на орбите.
Из записей истбота «Гис Метрон»(3)
Одиннадцать этапов ксенологических исследований, прикладная ксенолингвистика и ксенопсихология, плазматроника и плазменные двигатели, базовая автоматизация и приспосабливающиеся автоматы, эмерджентные системы, квантовая гравитация были в той или иной мере изучены и/или освоены благодаря изучению инопланетной гостьи, а второе и третье из этого списка — путём прямого взаимодействия с нею. Известную ей информацию о квинтессонах Хромия также передала сама — в ясной памяти и по доброй воле.
Летом 1655 года было объявлено о закрытии проекта SITW: кибертронка была полностью восстановлена, получила джет-пак и равноправный с гражданами Государства Либерестов статус. Так было записано в официальных изданиях; на деле произошло куда больше событий, не предназначенных для посторонних ушей и глаз.
Человечность — она в осознании, в ощущении себя человеком и не важно, как ты распорядился своим телом, как им распорядилась судьба. Ты — это тот, кто раз за разом находит себя в себе.
Arsen-Sato, «like the first time»(4)
— Неужели вы действительно думаете, что всё закончится вот так? — Хромия, в окрасе брони, соответствующем её имени, обвела левым манипулятором пространство вокруг. Фем аккуратно уселась перед своими собеседниками, товарищами… командой. — Мой первый дом — разрушен, мой первый актив — закончен, но мой второй актив начался здесь, на планете Фунестис, которая стала за прошедшее время моим вторым домом, как многие тысячи лет назад она стала вторым домом для ваших далёких предков. Ваш век, возможно, и короток по сравнению с кибертронским, но плотность значимых личных и общественных событий на каждый его временной отрезок — значительно выше. Лично я не жалею ни об одном из ста двадцати лет, проведённых бок о бок с вами. Мы, как бы это выразиться точнее, за этот промежуток времени напитались опытом функционирования, жизненным опытом, знаниями, умениями, навыками, переживаниями, эмоциями друг друга настолько, что сама собой подразумевается уместность и правильность существования чего-то качественно, радикально нового, и от нас зависит, воплотится ли это намерение в реальность, И потому, — кибертронка шумно прогнала воздух по вентсистеме, потушив и вновь активировав оптику, — я обращаюсь ко всем присутствующим с вопросом…
Надо ли говорить, что главный вопрос был решён положительно? Людей, ксеносов и кибертронскую фем объединяли не только общие цели, общий враг, но и схожая мечта — однажды, когда-нибудь, увидеть свой первый дом…
Nothing comes easy
Oh, but in my heart I know
Nothing can be lonelier
Than bein' far from home
Gazin' at the moonlight
And your eyes shine with tears
Are you feelin' sad tonight
Don't worry, I am here
Here where we belong
A million, million miles from home
Where stars we wish upon
And dreams are brave and new
You are here
And I'm here
Here with you
So I will give my heart to you
If you give your heart to me
You will be my only one
For all eternity
Sometimes in the moonlight
When I wake cold with fear
When I need you to hold me tight
Oh promise you'll be near
Here where we belong
A million, million miles from home
Where stars we wish upon
And dreams are brave and new
You are here
And I'm here
Here with you
Nothing comes easy
Oh, but in my heart I know
Nothing can be lonelier
Than bein' far from home
Yesterday is over
And tomorrow yet to come
Got a feelin' we'll be all right
Together we are home
Here where we belong
A million, million miles from home
Where stars we wish upon
And dreams are brave and new
You are here
And I'm here
Here with you
Here where we belong
A million, million miles from home
Here where we belong
Here where we belong
Linda Hennrick — Here With You (Armitage III OST)
Комплекс SITW был передан под юрисдикцию Либертианской национальной академии наук, став базой для её Отделений технических, физико-математических, гуманитарных наук и экономики и права, и спустя три десятилетия его учёные совместно с исследователями Либертианской военно-космической академии(5) и Университета Марии МакРэй(6) ввели в строй систему «All-Field», мощные защитные поля которой развернулись надо всеми значимыми поселениями Государства Либерестов.
Вовремя. Пятилетием позже квинтессоны захватили Кре-шо — так называлась одна из Орбитальных Платформ, где расположилось одноименное поселение ксеносов, называвших себя Грау-пи и входивших в Государство Грау. Тем самым сбылись худшие опасения кибертронской гостьи: у пятилицых тварей в Системе появилась стационарная база.
Абсолютная угроза стала реальной.
С кибертронцами квинтессоны издавна имели дело. Уж не им ли, считавшим себя создателями этой расы разумных роботов, не знать об особенностях автоботов, десептиконов и нейтралов? Иное дело были белковые. Квинтессоны захватывали по нескольку образцов и тщательнейшим образом изучали. Подобная участь постигла и торхулонцев — жителей планеты, которая наряду с Парадроном считалась и являлась международным и межрасовым медицинским центром, всегда нейтральным. Система Лаланд 21185 была памятна для квинтессонов тем, что сражавшиеся здесь невольно оставили элементы своих технологий; кроме того, здесь в руинах остались забытые всеми звероконы, а на орбите остались вращаться вокруг планеты Фунестис орбитальные платформы, сложные по своей архитектуре и начинке, хотя и порядком разрушенные; остались развалины лабораторий, ангаров, складов… Квинтессонам удалось захватить один из городов ксеносов, расположенный на обособленной орбитальной платформе, но защитники города, прежде чем погибнуть, успели уничтожить информационный архив, оставив квинтессонов ни с чем. Строго говоря, у Ха’Гибборим, как их именовали вначале ксеносы, а затем и человеческие цивилизации системы Лаланд 21185, теперь появилась постоянная недвижимая база, где могли ремонтироваться и воспроизводиться боевые корабли. Этому способствовали коллаборанты, появлявшиеся при любом оккупационном режиме, но о полноценном постижении технологий белковых, появившихся за последние несколько тысяч лет, речи уже не шло. Ха’Гибборим пробовали атаковать и фунестианские города, и поначалу вроде бы даже успешно, но ответом стали диверсии. Урдары квинтессонов подвергались диверсионным атакам каждый раз, когда атаковали города Грау-пи и Энклава, и по результатам диверсий каждый раз отходили от городов с тяжелейшими повреждениями и потерями в команде. Потери были сравнимы с теми, которые квинтессоны понесли в Последнем Бою, данном им трансформерами, прежде чем, как им казалось, навсегда покинуть систему Лаланд 21185 и начать перемещение к неприметному жёлтому карлику, спустя время оказавшемуся Солнцем — центром совершенно иной планетарной системы. Тогда Ха’Гибборим, пусть и основательно проредив ряды автоботов, десептиконов и нейтралов, потеряли, среди прочего, один из своих флагманов — адамасторов. Ситуация повторилась: они потеряли на Фунестисе один из урдаров, ещё несколько подверглись разрушениям и требовали немедленного и глубокого ремонта, или, в худшем случае, плавилен. Диверсанты, чьей заслугой наполовину было подобное состояние дел, вполне могли бы составить конкуренцию первому лейтенанту Оптимуса Прайма — Джазу.
О. Пакс, Кью У.Л. Джек. Acta Cybertroniana
Для Хромии время вновь уплотнилось и ускорилось. Могла ли она ещё полтора столетия назад, что придётся вновь столкнуться с теми, из-за кого Последний Бой для многих кибертронцев действительно стал таковым?
Могла ли предположить, что обретёт на этой планете новых боевых друзей и подруг, войдёт в их команду, что у них будет своя собственная полноценная Сеть?..
— Язык Литы. Мокрэ, шершавэ, склявжчне, — дёрнув треугольным ушком, сонно пробормотала девочка-нэко с каштановыми волосами, чьей щеки коснулся кончик серебристой глоссы жадно познающей мир новозажжённой Искры. На общем канале связи Хромия услышала хохот подруг и с нежностью взглянула на свою «плоть от плоти и кровь от крови».
Могла ли Хромия не то что представить — да даже помыслить, что обретёт на Фунестисе свою сестру, пусть и собранную не на Кибертроне?! Лита — её неотъемлемая часть Искры и памяти, самого её естества, помещённая в созданный по образу и подобию корпус и зажжённая от неё же. В отличие от разрыва Искровой связи, подобное, как бы это выразиться поточнее, «отщепление» Искры со временем восстанавливалось, пусть и путём уменьшения общего объёма…
Кто сказал — «суррогат»? Технологии фунестианцев не лучше и не хуже кибертронских — они просто другие. Например, термооптический камуфляж был построен на принципах, отличных от тех, на которых функционировал режим невидимости Миража. Задача вроде бы схожая, но решённая другим путём.
Лита стала первой в классе «валькирий» — своеобразных конкурентов аэроботов и сикеров, в том числе дальних сикеров. Параллельно с ними разрабатывались и вводились в строй «эксельзиоры» — аналоги тяжёлых Охотников. Последние были более массивными в сравнении с более маневренными и изящными «валькириями», но несли более мощное вооружение, а также имели способность к телепортации. К тому же, как в первых, так и во вторых создатели вложили способность к самообучению, достаточную, чтобы развиться до навыков универсала либо же избрать более узкую в определённых отраслях специальность. Так, например, «валькирия» Лита стала военно-полевым медиком, а «эксельзиор»-Охотник Клаудбёрст — вошёл в эвакуационную команду.
Взаимодействуя с пилотами, летуны «напитывались» их ощущениями, эмоциями, суждениями, стилем размышлений и поведения, обретая собственную индивидуальность. Это было логичным для созданий, «высшей нервной деятельностью» каждого из которых руководил не процессор, а полноценный кибермозг.
Таким образом, стал зарождаться новый народ, и этот народ был не единственным из таковых. Стали появляться те, которых поначалу называли маловразумительными словосочетаниями «третьи-с-половиной», «фем-сингулон» — из той же, как уважаемый читатель уже сообразил, оперы, что и название «SITW Project».
Так вот, Клаудбёрст структурировал воспоминания Хромии, скинутые ему ею для ознакомления, и нашёл в них упоминание о неких Защитницах, действовавших на одной из планет, впоследствии охваченных войной автоботов и десептиконов. Защитницы были небольших размеров, по сравнению с трансформерами, но очень эффективными. Впрочем, вопрос об их уничтожении тоже был впоследствии решён, и душок от той истории шёл, что называется, премерзкий — замазаны оказались обе стороны, и упоминания об «инциденте» тщательно вымарывались из всех возможных хроник… Не из всех, как оказалось, да.
Итак, свои Защитницы появились и на Фунестисе. Как выяснилось, их создавали изначально как боевые единицы с упором на выживаемость и возможность воспроизводства населения. Главным разработчиком значилась транснациональная корпорация «Биотех», ключевыми местами размещения — город Биллбург в Государстве Либерестов, город Рор-бат в Государстве Грау и город Ноовилль в Энклаве.
Естественно, что биороиды, как и прочие разумные создания, развивались и совершенствовались. Они были совершеннее людей в физическом плане, у них было на порядок больше нейронов и на два порядка больше потенциальных нейросвязей, но, как и у обычных людей, были и свои уязвимости.
«Третьи-с-половиной» были однолюбами, их семьи считались (и были) одними из наиболее крепких и устойчивых. Спутников жизни Защитницы могли выбирать долго, но если выбирали, то раз и навсегда. Соответственно, потери переживались ими крайне тяжело. Хромия, как уже говорилось ранее, видела много деактивов и смертей, и многих хороших знакомых и друзей потеряла в этих проклятых войнах, и пережила последствия разорванной Искровой связи на собственном примере. Поэтому знакомство кибертронки — к тому времени «валькирии» TR-3B — и Виолы Коллайдер, доктора хабилитат в области биомедицинской инженерии и без пяти минут декана одноименного факультета Ноовилльского университета(7) — не могло не состояться. Виола вцепилась всеми конечностями и прижалась всем телом в поисках тепла и защиты в живом металле и сотрясалась от беззвучных рыданий на грудной пластине бывшей автоботки: в результате нападения квинтессонов на энклавский город Энергиду в 1861 году новой эры, не так давно получившей именование Эры Белка, «третья-с-половиной» потеряла мужа и нерождённое дитя. На следующий день трансформер и биороид полностью раскрылись друг другу, и так было установлено взаимное доверие между потерявших близких живыми существами.
Супруг Виолы, Мишель Люмьер, прибыл из Солнечной системы, а точнее, из того её отражения, где Марс был терраформирован. Вместе с ним на одном корабле прибыл мощный смуглый кареглазый темноволосый Росс Силибас — бывший офицер марсианской полиции, миниатюрная блондинка — его супруга и тоже бывшая коллега Наоми Армитаж, и их дочь Йоко, а также эксцентричного вида их приятель, представившийся коротко: Маус.
Горькая ирония заключалась в том, что все они бежали от одной войны, а прибыли в систему, где уже разворачивалась другая.
Маус стал авиамехаником и напарником Литы, Росс — пилотом одного из Охотников, получившего имя Эдди — в честь напарника Росса по полиции марсианского города Сент-Лоувелла — а Наоми была принята в один из отрядов Защитниц и параллельно вела занятия в Полицейской академии Томасвилля(8). После Перехода Наоми Армитаж стала Наоми Асакура — представительницей активно формирующегося нового народа — протеанцев — и напарницей Хромии. Она стала той, кто плечом к плечу с кибертронкой уничтожал квинтессонских дронов и распутывал хитроумные замыслы, разрабатывал и осуществлял операции… и третьей, кого, после Виолы, безоговорочно приняла в свой Внутренний Круг(9) Лита.
Так на Фунестисе появилась Первая Протеанская триада — Первой Кибертронской на зависть. Нет, Главком ВВС Всея Десептиконов, как минимум, неприлично взоржал бы, скажи ему кто-либо в подобном ключе о таком факте, но вскоре ему представится возможность произвести сравнения самолично.
Всеискру за давностью лет стали считать просто квинтово крутецким артефактом в причудливой металлической форме с Тайными Знаниями™ внутри, и на этом всё. А зря: «Куб», как назвали сей артефакт, оказался весьма своенравным, и при использовании не по назначению «портанул» в систему Лаланд 21185 высших офицеров всея десептиконов в версиях, так сказать, без закладок и повреждений и воплотил их там, благо стройматериала для физического воплощения на Орбитальных Платформах оказалось предостаточно (а вот не надо было выкидывать артефакт в спаскапсуле незнамо куда!). А вот с Фунестиса, в результате произошедшего Прорыва Реальности, как окрестят позже произошедшее учёные умы, исчезла Виола Коллайдер, чтобы очутиться уже на территории Среднего Запада Соединённых Штатов Америки.
Остаётся только догадываться о том, что предпримут фунестианцы, обнаружив незваных гостей: никогда такого не было — и вот опять! А уж как несладко придётся десептиконскому командованию при обнаружении при обнаружении как белковой жизни, так и присутствия пятилицых тварей в добром здравии и процветании — говорить также не приходится.
Но это, как любит говорить один белковый телеведущий, «уже совсем другая история».
1) http://ru.21185.shoutwiki.com/wiki/SITW_Project
2) https://ficbook.net/readfic/2602902
3) http://transfictions.ru/viewstory.php?sid=3082&chapter=4
4) https://ficbook.net/readfic/6391430
5) http://ru.21185.shoutwiki.com/wiki/Либертианская_военно-космическая_академия
6) http://ru.21185.shoutwiki.com/wiki/Университет_Марии_МакРэй
7) http://ru.21185.shoutwiki.com/wiki/Ноовилльский_университет
8) http://ru.21185.shoutwiki.com/wiki/Полицейская_академия_Томасвилля
9) http://ru.21185.shoutwiki.com/wiki/Слова#Imidiwan
В каждой женщине есть сила родить ребёнка. Желание любить, желание сберечь, желание нести эти чувства в будущее — вот что даёт Жизнь.
Наоми Армитаж, «Armitage III: Dual-Matrix»
Я — живое мыслящее существо, рожденное в океане информации.
Кукловод, «Ghost In The Shell»
Человеческое тело и разум состоят из бесчисленных составляющих, именно поэтому я являюсь уникальным индивидуумом с неповторимой личностью: есть лицо и голос, по которым меня можно отличить от других, но мои мысли и память уникальны только для меня самой, так же как и чувство собственного предназначения, и это лишь малая часть информации, которую я собираю и использую по-своему. Именно из совокупности всех мыслей возникает чувство собственного Я. И я знаю, что границы этого Я можно расширить.
Мотоко Кусанаги, «Ghost In The Shell»
Говорят, что вначале было Слово. И слово было: «Да будет Свет». И сила этого Слова была такова, что Свет был рождён.
Так, по крайней мере, говорят. Александр — «Шурик» — позволил себе, размышляя над очередной частью технического задания, не разделять «рацио» и «не-рацио», даже сочинил вот такую строчку:
$ sudo mount none /world -t worldfs -o light, darkness, umask=066
Ведь одно дело, например, — настройка и калибровка установок типа «кибер-нож»: без оных умные машины всего лишь упорядоченная груда высокоорганизованного металла, пластмассы, полупроводников и диэлектриков, способная в неумелых руках натворить немало непоправимого. Совсем другое — создать нечто, гораздо более совершенное, нежели искусственный интеллект. Хм… Живую систему? Пожалуй, да: это довольно неуклюжее словосочетание гораздо точнее отражало суть, нежели аббревиатура ИИ. Он обязательно поделится с Сергеем — «Электроником» — этой мыслью завтра, когда Эл вернётся из Международного электротехнического института. Вчера скинул сообщение, что везёт сюрприз от тамошних электрохимиков. Будем посмотреть.
Вот что у Шурика получилось в итоге:
$ sudo mount none /world -t worldfs -o light, darkness, umask=066
$ sudo mount none /world/terrain -t earthfs -o watersupport
$ sudo mount none /world/terrain/reservoirs -t waterfs
$ sudo mount /world/organic /world/terrain/flora -o umask=133,plants
$ sudo mount /world/organic /world/terrain/fauna -o umask=022,animals
$ sudo mount /world/organic /world/human -o umask=022,human
$ sudo chown -R god: human /world
$ sudo /world/bin/startx
$ exit(1)
Блондин усмехнулся. Кто бы мог подумать, что, если отпустить самоконтроль, то всё сведётся к сюжету Книги(2)? Впрочем, баловство не баловство — а было в этом что-то. Что-то, которому кибернетик пока не решался дать определение. Повесить ярлык — это всегда успеется.
Сохранив полученное в отдельный файл, Александр направился к отсеку, где сейчас находилась доктор Коллайдер: сеанс завершён, нужно освобождать её от датчиков.
* * *
— Я… смогла ощутить что-то похожее на дискомфорт, и он был не моим. Как бы это сказать поточнее... — Виола потёрла правый висок: — При окончании сеанса связи пришло что-то вроде не огорчения, сожаления, нет — того, что ощущает дитя, когда его извлекают из тёплого тёмного места в яркий и холодный мир…
Они смотрели на друг друга внимательно. Затем уголки губ Александра приподнялись в намёке на улыбку:
—У меня есть информация, что Сергей уже в наших краях. Завтра он появится здесь. Думаю, что наработки наших зарубежных коллег-электрохимиков могут значительно помочь с обратной связью: у вас будет гораздо больше шансов гасить чужой дискомфорт и дарить чувство защищённости. Тем более, я хорошо помню, на что вам пришлось пойти, чтобы на самом начальном этапе воспринимать ИИ и транслировать ему — или ей — ритмы мозга, ощущения, эмоции, интонации.
— Ты имеешь в виду… — женщина задумчиво взяла в пальцы прядь своих иссиня-чёрных волос.
— Их, да, — Шурик кивнул и стал говорить медленнее, подбирая слова: — Признаться, мне было физически больно видеть, как вы тогда сознательно лишили себя части своей… красы и гордости, — быстро завершил он и замялся, уткнувшись взглядом в свои туфли. Затем ощутил ладонь, положенную на левое плечо, а правая аккуратно поднимала его лицо за подбородок, побуждая посмотреть в глаза. Он не стал противиться, и мягкая улыбка озарила лицо Виолы:
— Для меня очень ценно ваше неравнодушие, Саш. — Слова не были пустым звуком: «Биотех»(3), выставлявший весьма серьёзные квалификационные требования к сотрудникам, взамен также давал многое. Например, высшую степень защиты, особенно для детей сотрудников. — Как там твоя мелкая?
Взгляд молодого мужчины за линзами очков потеплел:
— О, это настоящая егоза! Куда там хвалёным «энерджайзерам»! — Александр широко улыбался: — Говорят, что солнце всходит каждый день для добрых и злых. Если дети — это искры солнца, то мне всегда тепло: моя всегда со мной, — он провёл ладонью по нагрудному карману костюма, где находилось фото его дочки.
Тут в гетерохромных глазах женщины заплясали бесенята: такое бывало, когда она находила что-то особенно удачное. Поскольку Виола прекрасно читала «невербалку», Александр решал не тратить слова впустую и изобразил вопрос-удивление простейшим способом — приподняв и изогнув правую бровь.
— Слово! — пришёл ответ.
Через пару секунд пришло понимание:
— Искра?
— Да!
Она торжествующе улыбалась.
Слово было найдено.
* * *
— Мы самоуверенно твердим себе, что успеем зайти поговорить, перекинуться парой фраз, что успеем что-то сделать, что-то объяснить, что успеем услышать и быть услышанными.
Какой же это всё-таки благообразный бред.
А знаете, что самое противное? То, что ты ничего больше не чувствуешь. Ни-че-го. Словно выжжено изнутри то, на чём обычно произрастают ощущения и чувства.
Вот скажите, что делать, когда есть за что просить прощения, но — уже не у кого? А? Не знаете?
Вот и я не знаю.
Если ты слышишь, если ты есть — прости меня.
Я не буду прерывать то, что дано свыше — не имею права. Но имею ли я право быть услышанной?
Не смею надеяться. Я не вправе просить. Но я… я хочу задать вопрос, который гранично важен для меня. Ты — знаешь.
А пока… Я не буду ничего обещать. Обещание — сковывает, ставит в рамки, и в итоге оказываешься в замкнутом кругу, и если не выполняешь — начинаешь пожирать себя всё больше и больше.
Я — хочу — быть — полезной. Тобою обозначены пути, по которым, если следовать, я могу ею быть. Но не могу — и не хочу — обещать, что всё сложится сразу. Однако есть такое слово — ответственность. Ответственность за подчинённых — это ведь не просто о единицах, как у Маяковского в его «150 000 000»: «единица — ничто, единица — ноль». Это ведь про людей.
* * *
Человеческое сознание есть специфическая форма сознания, создающая модель мира и затем моделирующая его поведение во времени, оценивая прошлое и моделируя на его базе будущее.
Митио Каку, «Будущее разума» («The Future of the Mind»)
И я в утробе матерней образовался
в плоть в десятимесячное время, сгустившись в крови
от семени мужа и услаждения, соединенного со сном,
и я, родившись, начал дышать общим воздухом
и ниспал на ту же землю,
первый голос обнаружил плачем одинаково со всеми,
вскормлен в пеленах и заботах.
Премудрость Соломона 7:2-4
Основная функция фем-сингулон была — Защищать. Именно так, с большой буквы. И они защищали, свои города и своих родных, яростно и самозабвенно. И их гибель вызывала не смятение в рядах защищающихся, нет: каждая гибель Защитницы вызывала у окружающих безумную ярость и желание отомстить. И горе было нападающим!
Сейчас одна из них, в миру — доктор Коллайдер — женщина с гетерохромными глазами и чёрными — чернее антрацита — волосами, распущенными ниже плеч и обрамлявшими лицо и шею, сидела на скамейке в парке и баловалась: прихватила полными чувственными губами бархатное ушко устроившейся у неё на коленях воспитанницы — кошкодевочки.
— Ну-у, тётя Багира, щекотно же! — протянула и всхихикнула девочка. Фем выпустила из губ ушко и рассмеялась в ответ: мелочь в отместку пробралась хвостом под халат и пощекотала спину.
...За всё нужно платить, и за расширенные возможности тоже. Возможности быть сильнее и выносливее, дар чувствовать Зов, дар Защитниц, дар эмпатии — всё это имело свою обратную сторону. Фем могли создавать полноценные семьи, иметь родных, близких, детей, умели любить, переживать, ощущать боль потерь. Их семьи считались (и были) одними из наиболее крепких, создававшихся на континенте. Дар чувствовать был одновременно и своеобразным проклятием: если семья прекращалась (гибель, развод), то у фем были три выхода: либо уйти в стазис, выставив лишь аварийные маяки на случай нападения, и тогда, при активации, это были наиболее отчаянные и яростные бойцы; либо с головой уйти в работу, стараясь по максимуму загрузить себя. Третий путь был, если фем-сингулон не выбирала ни один из первых двух. Угасание. Постепенное и необратимое. Особенно дико и несуразно это смотрелось со стороны: когда сильная, умная и привлекательная женщина теряет интерес к жизни и переходит лишь к простому функционированию, выполняя повседневные задачи лишь машинально, даже эмоции имитируя. Особенно тяжело было знакомым этих женщин. А затем Защитницы, потерявшие семью и избравшие третий путь, однажды отключались. Навсегда. Жестоко, но факт: кому позволяется больше, с того и спрашивается больше. Так и здесь: кому позволено мочь больше, тот и теряет больше.
…Воспоминания, в которые погрузилась было доктор Коллайдер, чуть было не заставили сработать протоколы боевой трансформации, но волевым усилием этого удалось избежать, лишь глаза гневно полыхнули. Инстинктивно обняв притихшую кошкодевочку, тоже почувствовавшую что-то пугающее, чуть было не произошедшее с любимой тётей, фем вспоминала, как впервые встретила эту маленькую нэко, а если сказать больше — как вновь обрела смысл жизни, встала на четвёртый путь.
Ноовилльский университет(4) одно время сотрудничал с корпорацией «Биотех». Как-то, идя по коридору и миновав пост охраны, Защитница почувствовала Зов. Больше всего в нём было отчаяния, страха, боли, безысходности.
Следуя, как сказали бы мы, земляне, наитию, она в два громадных прыжка преодолела расстояние до консоли управления камерами, вырубила охранника, коснулась полупрозрачных, переливающихся дымкой экранов и стала менять комбинации символов, задействовав дополнительные модули, ориентируясь на направление, откуда шёл Зов.
И, наконец, нашла.
Зов исходил из какой-то закрытой лаборатории, о существовании которой их не просвещали. Прозрачные трубки, приборы, установки, инструменты, некоторые из них откровенно наркоманского вида.
И посреди этого — прикреплённая к платформе маленькая нэко, до одури напуганная и заплаканная. Личико покраснело, каштановые волосы спутались, на руках и ногах были заметны синяки и следы от уколов. В смежной комнате четверо в халатах переговаривались. И в их разговоре прозвучала фраза:
— Через полторы минуты можно будет приступать к эксперименту.
Они. Собирались. Ставить. Опыты. Над ребёнком! Над ребёнком, пусть та и принадлежала к иной расе, отличной от человеческой!
У Защитницы вновь появился смысл жить. Жить, а не просто функционировать.
«Небесные врата»,— прошелестело на краю сознания. Боевая трансформация произошла за доли секунды. В следующий момент у поста охраны никого не было.
* * *
Ублюдков, а вернее, то, что от них осталось, перемешанное с крошевом, некогда бывшим той самой закрытой лабораторией, смогли распознать лишь по бейджикам, издевательски оставленным на самом видном месте. Позже выяснилось, что эти, с позволения сказать, люди работали на неуловимого и печально известного ван Хааке.
Вокруг «Биотеха» разразился скандал континентального масштаба. Одновременно на закрытый канал Защитницам Энклава и Грау-пи была сброшена кое-какая информация, и спустя время в государстве Грау и Энклаве стали пропадать люди, так или иначе связанные с ван Хааке и экспериментами, проводившимися в «Биотехе».
Познавшие ярость Защитниц уже не смогли рассказать ни о Защитницах, ни о их ярости никому.
* * *
Завибрировал наладонник. «Доктор Коллайдер, вас ожидают в департаменте…»
— Всё, милая, пора мне. Вызывают меня.
Кошкодевочка взглянула на женщину, потянулась к ней, клюнула в щёку, зарылась лицом в шикарные волосы и обняла сильно-сильно, затем отпустила:
— До вечера?
Фем в ответ прильнула губами к непослушным вихрам макушки и ответила:
— До вечера.
Нэко легко соскользнула, оправила платьице и помахала ладошкой:
— Пока-пока! — и побежала по направлению к Дневному Центру. Её опекунша улыбнулась вслед, собрала волосы, заколола и пошла по направлению к Университету, предварительно сорвав плод «горящего дерева» и положив в карман — греться. Учёбу для младшей и работу для старшей никто не отменял.
* * *
Виола спала неспокойно, ворочалась, тяжело вздыхала, и тогда из-под ресниц по щекам катились слёзы. Да, эта умная, привлекательная, сильная женщина плакала во сне. Она оплакивала то, что было и уже никогда не будет — свою семью: мужа и нерождённое дитя, так нелепо и страшно погибших в результате очередной атаки квинтессонов.
Создатели фем-сингулон вряд ли учитывали тогда, многие десятилетия назад, возможность и способность тех, кто изначально задумывался лишь боевыми единицами, эволюционировать и саморазвиваться. Физика сингулярности, постижение и развитие которой наиболее бурно происходило в государстве Либерестов, государстве Грау и Энклаве, не уставала преподносить всё новые и новые сюрпризы. Спустя годы после рождения первого биороида поколения «три-с-половиной», было признано рождение новой, созданной человеком, Вселенной. Так в системе Лаланд 21185 антропоцен вступил в свои права.
Биороиды были совершеннее в физическом плане, у них было на порядок больше нейронов и на два порядка больше возможных к созданию нейронных связей. Но, как и у обычных людей, у «третьих-с-половиной» были свои уязвимости. «Третьи-с-половиной», к числу которых относилась и доктор Виола Коллайдер, были однолюбами. Семьи «третьих-с-половиной» считались (и были) одними из наиболее крепких и устойчивых в стране. Спутников жизни фем-сингулон могли выбирать долго, но если выбирали, то — навсегда.
…Вместе с Россом Силибасом, Наоми Армитаж и их дочерью Йоко с Марса на Фунестис прибыл ещё один человек: высокий, темноволосый, поджарый, даже сухопарый, голубоглазый, с тонким носом и едва угадывающейся сеточкой морщин в уголках глаз, которая придавала им несколько смеющееся выражение. Мишель привлёк Виолу тем, что принял её такой, какая она есть: он видел её-обычную, он видел её боевую трансформацию и то, что происходило потом, что оставалось от щедро сыпавшихся на город дронов. Ей же было страшно оттого, что он, увидев её такой, попросту оттолкнёт её, но, к счастью, ошиблась: он принял её и поведал о своих скелетах в шкафу, дал понять, что тоже далеко не святой. Выяснилось и то, что Мишель принимал активное участие в спецоперациях против подпольных лабораторий ван Хааке, возомнившем себя, по меткому выражению Наоми, новым д'Анклодом.
Так двое из разных миров нашли друг друга.
Была вспышка сверхновой, а в ней — двое, ставшие единым целым.
Их счастье длилось недолго: квинтессоны, изучая «этих забавных белковых», спустили на город вместе с дронами то, что мы, земляне, назвали бы «грязными бомбами»: механизмы были буквально начинены сочетанием ещё неведомых фунестианцам химических элементов с неизученными доселе свойствами. От их излучения не спасали даже защитные радиопластические костюмы последнего поколения.
Боль, своя и чужая, жидкой лавой затопила тогда системы фем-сингулон, и та впервые за актив вошла в режим берсерка, или, как выразилась много позже Наоми, когда они, собравшись вместе, оплакали свои потери в войнах, «открыла «Небесные врата».
Пощады не было никому. Буквально проплавившись сквозь горы корпусов дезактивных дронов и того, чем стал поверженный квинтессонский урдар, Виола добралась до своей второй половинки.
Поздно. Радиация уже догрызала его. Гаснущим сознанием он успел лишь увидеть и позвать её.
Душераздирающий вопль отчаяния огласил разрушенный квартал.
Фем отдала бы всё, лишь бы её избранник выжил. Послав по всем каналам сигнал SOS, приступила к неотложным мероприятиям, на ходу формируя из своих систем жизнеобеспечение для Мишеля, параллельно не забывая и об искорке новой жизни, уже, как она знала, зародившейся и развивавшейся в ней.
И на улице, и в госпитале она была с ним до самого конца. А потом, неожиданно для самой себя, отрубилась.
Позже она жалела о том, что очнулась: пытаясь вытянуть двоих, не смогла — никого. Режим берсерка и последующее за ним истощение, из-за разогнанной до предела нейросети не ощущавшееся, сделали своё чёрное дело. Врачам пришлось сделать тяжёлый выбор. В итоге мать удалось спасти, ребёнка — нет.
«Нам очень жаль, миссис Коллайдер. Слишком жёсткое излучение, радиопластические костюмы последнего поколения не выдерживают! Признаюсь, мы впервые сталкиваемся с таким. Это воистину дьявольские разработки… Мы… не можем предотвратить то, что уже произошло, но мы можем и должны изучить их, чтобы к последующим подобным нападениям Ха'Гибборим быть готовыми. Это единственное, что мы вам можем гарантировать конкретно. Простите.»
После длительного периода восстановления перед Виолой замаячили три возможных пути дальнейшего функционирования. Очень соблазнительно выглядел первый — угаснуть и тем самым наказать себя за всё, за то, что не смогла. Не менее приемлемым выглядел третий — погибнуть сражаясь. Она выбрала второй, в память о тех кто ей был дорог, в память о тех, кто так же не успел и потерял в этой войне родных, выбрала для того, чтобы в будущем подобного не случалось.
Она поклялась в этом на могиле мужа и нерождённого малыша.
Клятва помогала ей функционировать дальше; фем прошла апгрейды. И вот, благодаря усилиям множества учёных, которых теперь невозможно было представить без биороидов и их потомков, был изобретён, прошёл двойное слепое исследование и запущен в массовое производство гамма-радиофаг . Первые партии, а точнее, модификации препарата были невыносимо отвратительны на вкус, но даже в таком несовершенном виде делали своё дело: связывали и выводили из организма радиацию, в особенности из костей скелета и из красного костного мозга. Помимо этого, наконец-то стала осуществляться мечта наставника Виолы — доктора Касибы. По его руководством научно-исследовательская группа, куда входила и доктор Коллайдер, разработала и начала внедрять фукамизацию. Да, в общем и целом она повторяла то, что было задумано в произведениях советских фантастов Стругацких: на ранних сроках беременности стало возможным выявлять и исправлять генетические отклонения плода, ответственные за развитие разного рода заболеваний, в том числе врождённых и неизлечимых.
…Боль от потери никуда не исчезала, просто потеряла накал почти до прозрачного уровня и, как сказали бы компьютерщики, «висела в процессах», прорываясь в таких вот памятных снах. Мишель был хорошим мужем и прекрасным мужчиной, и потому сны доктора Коллайдер нередко сменяли окраску на то, куда посторонним хода нет и быть не может, на то, что происходит и делается между двоими, то, от чего задыхаются от нежности, невозможной к высказыванию словами, когда стремятся раствориться друг в друге без остатка. Тогда к утру к засохшим дорожкам от слёз прибавлялась неудобная влажность в белье. Что поделать, было так и сейчас: память тела никуда не исчезает. Да и где ей исчезнуть, если с ним, да, вот именно с этим человеком ты могла позволить себе почувствовать себя слабой, спрятаться в его объятиях от всего мира, плавиться от его прикосновений…
«В тех сегодняшних книгах я видел фотографию — статуи фараона и его жены. Он — метров 20 высотой. Она — ему по колени. Стоят рядом. Такие вот масштабы. Иллюстрация оргазма во всей своей красе. А вы думали — потому что он такой великий? Ни х@#. Потому что он такой ласковый…»(5)
* * *
Сейчас у доктора Коллайдер вновь было ради кого жить, именно жить, а не функционировать. Проснувшись окончательно, Виола прислушалась. Юми мирно сопела в соседней комнате, и Виола бесшумно проскользнула в душ.
Стоя под контрастными струями, фем улыбалась. Прозвище «тётя Багира» получила именно от этой кошкодевочки, уже начавшей оформляться в девушку, любознательную и ловкую. Юми познакомила её с Котобусом — огромным гиперкотом, жившим в лесу в окрестностях Ноовилля. Их с Юми диада-ячейка к тому времени уже сложилась, а потому Котобус отнёсся поначалу к Виоле с вежливым изучающим любопытством. Виола нисколько не обиделась: ей тоже было интересно.
…В Дневном Центре Юми сдружилась с Йоко — дочерью Росса Силлибуса и Наоми Армитаж с Марса. Девочки за короткий срок стали не разлей вода и часто делились друг с дружкой переживаниями и впечатлениями. И вот однажды Йоко упросила Юми познакомить её с Котобусом. Та согласилась. Восторженного визга было выше гигантских секвой, росших в том лесу. Бедного гиперкота, несмотря на его нехилые размеры, затискали, загладили, а потом угостили плодом «горящего дерева». Юми заливисто хохотала, глядя на это зрелище. Потом, конечно, когда Йоко была всё же отправлена домой, стала Котобуса успокаивать. «И что такого люди находят в этих оранжевых кругляшах? — недовольно проурчал он, всё ещё дуясь, но постепенно успокаиваясь под умелыми ласками Юми. — То ли дело — мя-у-у-со…», — протяжно зевнул и мечтательно прикрыл жёлтые глазищи.
В общем, при возвращении домой из Дневного Центра, доктор Коллайдер узнала о Котобусе от своей воспитанницы. И вот, по прошествии не столь уж большого времени, она у него в гостях.
— Вижу, наша компания несколько заскучала, — обозначив улыбку, констатировала фем.
— Предлагаю охоту, — промуркотал гиперкот в ответ. И после несколько затянувшегося молчания пояснил: — Доктор, мы с Юми уже так два года оттачиваем навыки на мелочи. Но втроём с вами у нас есть возможность загнать более крупную добычу. Иногда, знаете ли, хочется мя-а-а-са, — протянул Котобус и хитро подмигнул.
Виола улыбнулась. Ей предоставили честь участвовать в настоящей охоте, подобной той, которую живописал древний Киплинг!
— Поскольку сегодня день сюрпризов, то я более чем склонна принять ваше предложение, уважаемый Котобус! — Её откровенно забавляла эта игра, а нейросеть достаточно разогналась, чтобы ощущать восторг. Но прежде всего нужно было соблюсти одно условие. Игра игрой, а лишние испуги никому не нужны. — Юми! — Кошкодевочка уже устроилась на спине у гиперкота, навострила уши и повернула голову в сторону тёти.
— Тебе нужно это знать. Смотри и, что бы ни увидела, ничего не бойся. — И запустила боевую трансформацию. Медленнее, чем обычно: требовалось не уничтожение врага, а наилучшая адаптация к имеющимся условиям окружающей среды.
Через несколько секунд, бывших для поражённых зрелищем гиперкота и кошкодевочки бесконечно долгими, на лесной подстилке стояла заключённая в антрацитово-чёрную с тёмными вставками монополиевую броню фем-сингулон поколения «три-с-половиной». Золотистый визор-щиток закрывал лицо.
— Тё-о-тя!.. — наконец, послышался восхищённый вздох. — Я и не знала, что ты — такая! — Юми знала о Защитницах от тёти Наоми и однажды видела холо, посвящённое спасению Маленькой Мику — дочери известной Мику Хацунэ — Защитницей из государства Либерестов, и вот теперь не могла насмотреться на одну из них вживую. Та потянулась, освободившись от привычного образа и нисколько не потеряв в гибкости.
— Что же, Маленькая Нога, выбирай цель!
Игра началась. Девочка послушно кивнула, легко спрыгнула наземь, достала из заплечника датапад и они с Котобусом, запросив данные тепловой съёмки, выбрали объект сегодняшней охоты. Затем передали датапад Виоле. Та скачала информацию и кивнула, отдав датапад назад.
— Это будет славная охота, — низким голосом пророкотал гиперкот.
И оказался прав.
…Он любовался бесшумностью, скоростью, эффективностью и — грацией, да, грацией фем-сингулон, а она, в свою очередь была приятно поражена тем, как эти двое слаженно работают в команде. Диаде, поправила она себя. Диаде.
Результатами охоты остались довольно все, особенно Котобус. Диада стала триадой, а во внутренний круг Виолы, где уже были прописаны Юми, семья Наоми, доктор Касиба и Ная — та самая Защитница из Либерестов, пополнился ещё одним членом — Котобусом, гиперкотом из ноовилльских лесов.
Уже дома, за ненавязчивым вечерним холо, лёжа на диване под пушистым покрывалом, доктор Коллайдер и её воспитанница делились впечатлениями от насыщенного дня.
— Тётя Виола, ты была настоящей Багирой, прямо как у Киплинга!
Восторг и восхищение кошкодевочки ощущались буквально кожей.
— И теперь я буду тётя Багира, да-а, Маленькая Нога? — промурчала в ответ фем, приобняв девочку, умостившую голову у неё на плече. Янтарные глазищи тут же встретились с карим и зелёным:
— А можно-можно-можно?
И комнату наполнил смех.
Так и появилась «тётя Багира».
1) http://bash.im/quote/406338
2) Бытие 1:1-28, 2:7
3) ru.21185.shoutwiki.com/wiki/«Биотех»
4) http://ru.21185.shoutwiki.com/wiki/Ноовилльский_университет
5) Юрий Бригадир, "Сердце Анубиса"
— Наставник, мне страшно. Я впервые нахожусь перед выбором, в котором оба варианта неприемлемы.
Виола Коллайдер пришла за советом к тому, под чьим руководством стала специалистом высочайшего уровня, что позволило ей заработать репутацию лучшего и наиболее уважаемого хила среди Защитниц Энклава, Либерестов и Грау-пи. Она никогда не отказывала им в помощи ни в спецоперациях, ни в медицинской помощи. Так, сейчас в её непосредственном ведении из их числа находились четверо наиболее тяжёлых по степени ран и травм. Троих вскоре можно будет выводить из стазиса: их как бионические, так и нанитные системы саморегенерации были полностью восстановлены и готовы приступить к своим непосредственным обязанностям.
Да, трое из четверых. Четвёртой была Наоми Армитаж.
Наоми оказалась наиболее уязвимой, хоть и успела нанести противнику невосполнимый урон. Повреждения, нанесённые Третьей, были таковы, что с ними не справился бы и Маус. Ну, а Джулиан Мур даже и не думал как-либо проявлять себя, и это неимоверно бесило: создавалось впечатление, что он считает себя выше этой «суеты». Виоле очень, ОЧЕНЬ хотелось посмотреть ему в глаза.
Доктор Антоний Касиба великолепно понимал свою лучшую ученицу. К счастью, она ошибалась насчёт выбора. Выбор был: профессор работал над решением многих проблем Третьих-С-Половиной последние несколько лет, и всё походило на то, что решение было готово, но его надо было прогнать IRL вместо in silico. После разработок и внедрения его портативных систем жизнеобеспечения, которые Защитницы теперь могли формировать в боевом режиме из своих систем, смертность среди них резко сократилась: большинство могло на поддержке соратниц дожить до квалифицированной помощи.
Масштабный проект, названный им «Три-Семь-Пять», знаменовал собой новое поколение Защитниц и позволял осуществлять безболезненный Переход от поколения Три-С-Половиной к поколению Три-Семь-Пять. Профессор Касиба знал о Наоми и даже был с ней шапочно — через Виолу и Наю — знаком, и потому постарался максимально учесть и её интересы. Но одно дело — моделировать, а другое — воплотить в жизнь. Признаться, сейчас он тоже слегка мандражировал, но был убеждён, что его вариант лучше тех двух, что имела в виду Виола.
Плохо было то, что доктор Коллайдер винила себя в произошедшем. Нет, она всё прекрасно осознавала, но косвенную вину она превращала в «я не досмотрела, я должна была учесть». Её нужно было срочно выводить из этого состояния, потому как в одиночку без неё профессор Касиба третий вариант реализовать бы попросту не смог — не потянул бы работу двух человек, а вернее — свою и Третьей-С-Половиной.
И, кажется, он знал, кто ему может в этом помочь. Потому что их дверь раскрылась, и в комнату стремительно, не выходя из боевой трансформы, вошла Ная: чёрная со светло-серой сверхпрочная монополиевая броня; золотистый щиток приподнимается, освобождая несколько непослушных очень светлых прядей волос; тёмные ресницы, дрогнув, раскрываются, являя на свет алые кольца оптосенсоров; те постепенно гаснут, обнаруживая под собой карие глаза; мягкие черты лица, внимательный взгляд, тонкий прямой нос; чуть крупноватые розовые губы трогает вежливая улыбка:
— Профессор Касиба, — лёгкий полупоклон, — простите, что без предупреждения. Я по поводу Наоми. Виола, — поворот головы в сторону их хила, лёгкий кивок-узнавание, — у меня есть доказательства того, что это не только твой, но и наш общий недосмотр. И, главное, есть намётки решения. Но для этого, профессор, Виола, понадобится вся ваша помощь. — Защитница сформировала дата-кабель с наконечником и напрямую подключилась к терминалу, передавая данные, высвечивая их на экране, и с видимым облегчением увидела, как светлеет лицо Виолы, её соратницы и подруги, каким блеском загораются глаза доктора Касибы. Наконец, доктор справился с эмоциями и молвил:
— Ная, это бесценно. Я сопоставил свои данные с тем, что вы принесли и вижу, что приемлемое решение найдено. Вы, Виола и я отправляемся в Биллбург, в Биотех. Для успешной реализации необходимо участие Росса Силибуса и Йоко. Они необходимы в Джонс-Фарм, в Комплексе распределённых вычислений Института общей биофизики(1). Просьба: свяжитесь с вашими людьми для встречи и сопровождения Росса и Йоко.
— Минуту, — взгляд Наоми слегка отстранился, и по прошествии менее чем полминуты он вновь вернулась к профессору и его ученице: — Росса и Йоко встретит и сопроводит Лиз, моя напарница. Она позаботится о них и всё им объяснит.
— Тогда мы сей же час вылетаем, — заключил профессор, и все трое вышли из комнаты. Реализация проекта «Три-Семь-Пять» («Протеанцы») началась.
* * *
「Все онлайн? Можно начинать. Ноль-Один, тебе слово.」
「Хай! Имею новость: Коллайдер-сама запрашивает помощи.」
「Что случилось у нашего уважаемого хила? 」
После нападения квинтессонов на Энергиду и потери семьи Виола действительно сменила специализацию. На факультете аэромобильных войск и разведки Военной инженерной воздушно-космической академии готовили универсалов, но специальные навыки Защитницы нарабатывали уже сами. Пройдя восстановление и апгрейды в Биллбурге, где находились основные подразделения корпорации «Биотех», некогда их создавшей, Виола закончила медицинский факультет Университета Ноовилля.
「Наоми Армитаж. Третья. Данвич-Хилл.」
Этими краткими, рублёными и оттого непривычно звучащими для себя фразами Ноль-Один обозначила причину обращения.
Среди Защитниц Армитаж знали и уважали, причём не только за Данвич-Хилл — в подробности были посвящены все, знавшие Виолу, — но и за реальные дела здесь, на Фунестисе. Наоми, адаптировавшись, не захотела оставаться в стороне: прознав о злодеяниях группировки ван Хааке и запросив подробностей, в ответ она, мрачно оскалившись, вывалила на-гора всю подноготную о д’Онклоде и Деметрио, не скрыв и не утаив абсолютно ничего. Третьи-С-Половиной анализировать умели и любили, вот и выяснили, что методы — схожие!
Обширная информация, предоставленная Наоми, позволила провести несколько крупных успешных спецопераций, а также значительно улучшить тактику оных.
И вот так в Полицейской Академии Томасвилля(2) появился новый лектор, а ряды Защитниц пополнились опытным бойцом с Марса-2048Название планеты, принятое астрономами Системы Лаланд 21185.
「Повреждения, критические для Защитниц, — продолжала меж тем Ноль-Один, явно нервничая, — и, — пауза, — непредсказуемые для Третьих.」
Ноль-Один была дружна с Йоко — дочерью Наоми и Росса, а также с Юми — подругой Йоко и воспитанницей Виолы Коллайдер. Поэтому «тётя Арумитэза», как иногда в их кругу её Ноль-Один называла, чем неизменно веселила Наоми и, смущаясь, исправлялась, отнюдь не была для Ноль-Один чужой.
「А ещё Коллайдер-сама винит себя в том, что недосмотрела.」
А вот это было плохо. Защитницы и Наоми считали, ощущали, воспринимали себя равными, взаимодействуя, прикрывая, защищая, оберегая друг друга, настолько, что совершенно не ощущали разницы в том, что они Третьи-С-Половиной, а она Третья — настолько органично она вписалась в их ряды, настолько естественно ощущалась ими как своя и ощущала их как своих. А ещё у многих из них тоже были семьи, и со многими она вместе радовалась успехам и огорчалась неудачам подрастающего поколения…
「Шлак, — кратко охарактеризовала ситуацию Хромия, — только депри нашему хилу и не хватало. Ная, ты входишь во Внутренний Круг Виолы, потому тебе будет проще всего донести до Коллайдер мысль о том, что это наш общий, а не её личный, недосмотр.」
「Возражений не имею, — ответила Ная, — Лиз, что у тебя? 」
「Джуд натолкнула на мысль об использовании комплекса «Combine» в Джонс-Фарме. Так именуется Корпус распределённых вычислений Института общей биофизики. Вместо цивильных граждан к распределённым вычислениям подключаемся мы, а также Росс и Йоко — семья Наоми. Их задача будет звать Наоми в процессе Перехода. Я узнавала подробности: неинвазивный нейроинтерфейс, безопасный даже для детей. Для успешной реализации необходим Биотех и прямой канал от Джонс-Фарм к нему.」
「А можно прямой канал Джонс-Фарм — Биллбург будет моим заданием? 」
Повисла небольшая пауза, а затем на канале послышались сдержанные смешки. Впрочем, незлые.
「Нужно, Ноль-Один. Приказом начальника факультета теперь это твоё экзаменационное задание.」
「Есть, мэм! 」
「Удачи.」
* * *
Корпус распределённых вычислений Института общей биофизики — комплекса зданий в виде двойной спирали ДНК — ничем не отличался от других, утопая в пышной зелени, разве что огромные угловатые буквы — СМВ — спускались вертикально вниз по стене.
Мощный смуглый черноволосый кареглазый мужчина и хрупкая совсем молоденькая голубоглазая девушка-шатенка миновали ворота и вошла на территорию Института, направившись аккурат к корпусу СМВ.
Их уже ждали: на крыльце корпуса их встречала одна из Защитниц, несколько отрядов которых сейчас уже находились в здании в нейрокапсулах, а ещё один отряд обеспечивал безопасность корпуса и техническое обеспечение процесса.
— Лиз, — представилась светловолосая, — Росс, Йоко, мне поручили сопровождать вас и дать все необходимые объяснения. Пойдёмте.
Они двинулись по коридору здания. Кивком головы здороваясь со знакомыми, по ходу движения Лиз сообщала подробности. Дав сканеру произвести сканирование своей сетчатки глаз, Защитница дождалась открытия очередной двери и сказала:
— Мой командир сейчас обеспечивает безопасность в Биотехе, а заодно не даёт вновь скатиться в депрессию доктору Коллайдер.
Девушка решила задать светловолосой вопрос:
— Тётя Виола что, винит себя в произошедшем?!
Йоко действительно не понимала, как такое возможно. Это было по крайней мере нелогично: виноватыми в случившемся были представители преступной группировки ван Хааке, причём здесь Коллайдер-сама?
Лиз, перед тем как глянуть в очередной сканер сетчатки, повернула голову и грустно улыбнулась. Она тоже переживала за их хила, хоть и старалась не особо это демонстрировать:
— Она корит себя за то, что недосмотрела.
Очередная гермодверь раскрылась, пропуская троицу. Голос подал Росс:
— Лиз, вы ведь воспринимаете Наоми как свою? — обмен репликами между его дочерью и Защитницей натолкнул его на мысль, которую следовало бы проверить.
Третья-С-Половиной кивнула:
— Более чем. Такое впечатление, что она была в наших рядах изначально.
Мужчина кивнул своей догадке, только что подтвердившейся. Он вспоминал свою возлюбленную, тогда ещё офицера марсианской полиции. Своеобразная, даже взбалмошная, она уже там смотрелась на своём месте органично. Даже когда выяснилось, что она Третья, Росс сумел уберечь её от шага в Бездну, убедив её, что она в первую очередь офицер полиции и его напарница, которую он не намерен бросать на произвол судьбы, и уж потом всё остальное. Он уже тогда воспринимал её как своего человека, ощущая это естественным и правильным.
Как показали дальнейшие события, она и была человечнее человека…
— Мы пришли, — внезапно сказала Лиз и произвела заключительное сканирование сетчатки. — Росс, Йоко, ваша очередь. Вы включены в систему безопасности лаборатории и вам нужно подтвердить своё присутствие. Это безопасно, просто посмотрите вот в это поле две секунды. Как только система вас распознает — дверь откроется.
Отец и дочь безропотно выполнили рекомендации, и гермодверь действительно распахнулась с лёгким шипением. Все трое оказались в зале нейрокапсул. Помещение поражало воображение и потому мало поддавалось вразумительному описанию. Достаточно сказать, что никакой пышности, помпезности там не наблюдалось — чистая функциональность, тихое журчание мощных умных систем.
Лиз подвела Росса и Йоко к огромной многоуровневой конструкции, напоминавшей амфитеатр. Это было своеобразное сердце комплекса — нейрокапсулы с системами нейроинтерфейса и жизнеобеспечения. Находившиеся внутри люди, казалось, свободно парили в пространстве, и лишь прикреплённые на лбу и висках интерфейс-датчики удерживали их от свободного полёта внутри. Лица людей были спокойны, глаза спокойно закрыты, и грудь поднималась-опускалась в редком глубоком дыхании.
В нейрокапсулах оказались лишь девушки и женщины.
— Лиз, это ваши коллеги?
Защитница медленно закрыла и открыла глаза и легко кивнула, признавая наблюдательность Росса, затем, подключившись, по-видимому, к какому-то из служебных каналов — лицо на несколько мгновений приняло отстранённое выражение — плавным движением руки подозвала к себе три капсулы. Прозрачные и обманчиво хрупкие, они расположились одна напротив двух и раскрылись.
— Росс, Йоко, — обратилась к мужчине и его дочери Третья-С-Половиной, — сейчас произойдёт то, ради чего вы, собственно, сюда и прибыли. Кратко: мы здесь, на месте, обеспечиваем мощности для процесса Перехода, вторая группа — отвечает за обеспечение и безопасность инфопотока. В Биотехе, в Биллбурге, доктор Коллайдер и профессор Касиба проводят основные операционные мероприятия. Вы же, как люди наиболее близкие и дорогие для Наоми, будете теми, кто будет звать её во время процесса Перехода, — видя, как Йоко буквально вцепилась в неё взглядом, Лиз пояснила: — «Звать» — это значит думать о ней, о том, как она дорога вам и важна для вас. Это всё равно как сигнальные огни родного космопорта для пилота, возвращающегося домой после долгой миссии. И — отвечая на твой вопрос, Йоко: Виола не хочет, чтобы Наоми вновь пострадала, если вдруг случится подобное опять. Твоя мама умная и сильная, а доктор Коллайдер и профессор Касиба намереваются сделать её настолько сильной и неуязвимой, насколько такими можем быть мы, и даже лучше. У нас ведь тоже есть враги. — Защитница помогла мужчине и его дочери очутиться в капсулах и вошла в свою, оказавшись лицом к ним: — Много лет назад отец Наоми, доктор Асакура, хотел вернуть Наоми её утраченное. Можно сказать, что спустя годы мы выполняем его последнюю волю.
Наступила пауза, затем напряжённо прозвенел голос Йоко:
— У меня один вопрос: ван Хааке, Деметрио и д’Онклод — это ведь звенья одной цепи? — вопрос звучал полуутвердительно.
— Умница девочка, — широко и искренне улыбнулась Лиз: — Закрывая уязвимости отдельных людей, мы вместе становимся сильнее. Тебе знакомо понятие апгрейда? — Йоко кивнула. — Наоми опробует новую себя, мы устраним шероховатости и тоже сможем стать лучше. У нас кто-то всегда опробует новое, недостатки устраняются — и новые технологии применяют все. Виола тоже участвовала в этом: системы жизнеобеспечения для раненых товарищей в условиях реального боя испытывалась и впервые были применены ею. Теперь такие системы есть у каждой из нас. Ты же, к примеру, можешь стать отличным аналитиком. Во всяком случае, мой командир и мой отряд будут рады видеть тебя в наших рядах. Считай это моим личным приглашением и имей в планах на будущее, — женщина закончила на полном серьёзе.
— Я хочу, чтобы ван Хааке страдал, страдал в сотни и тысячи раз хуже, чем пришлось пережить нам и вам и маме, и чтобы потом его не стало, — горячо прошептала, сомкнув глаза и выдавив невольные слёзы, девушка.
— Этот день обязательно настанет, Йоко, — поддержал её отец, — ведь мы все этого хотим и потому сегодня здесь находимся.
— Спасибо вам, Росс, — выдохнула женщина, — ваша поддержка действительно важна. Йоко, ты как, готова?
— Да, — справившись с собой, ответила девушка. Щёки остались мокрыми, но в глазах горела решимость.
— Росс, вы?
— Готов, — ответил мужчина.
Нейроинтерфейсные датчики появились и закрепились на лбу и висках всех трёх людей. Нейрокапсулы стали закрываться, и Лиз успела сказать вслух:
— Тогда мы начинаем.
Глаза всех троих стали закрываться. Осталась только внутренняя связь, которой воспользовалась Лиз:
「Виола, у нас всё готово.」
「Принято. Доктор Касиба? 」
「Принято. Доктор Коллайдер, приступаем.」
Процесс Перехода начался.
* * *
「Хацунэ, посмотри-ка, кто это там у нас нарисовался? Никак опять шавки ван Хааке? 」
「Они самые. Что бы нам с ними такого сделать, Мегуринэ? 」
「А давай их поймаем и сдадим в КР, пусть им там мозги, как консервы, вскроют? За «языков» дополнительные баллы дают, не забыла? 」
「Такое забудешь! 」
「Тогда вперёд! 」
Хищный оскал розововолосой был последним, что увидела четвёрка разнополых и разношёрстных из группировки ван Хааке в сознательном состоянии.
* * *
— Задание выполнено… с кр-р-райней жестокостью!Коронная фраза Чувака из Postal 2, ага
Заливистый хохот Ноль-Семь был ей ответом.
— Лука!
— Что «Лука!»? — Улыбается во все тридцать два. — Мику, в тебе артист пропадает, ты знаешь об этом?
— Хи, а кто сказал, что я творчество бросать собираюсь? — Лукавая усмешка.
* * *
Из оперблока позже всех вышла, пошатываясь от усталости, доктор Виола Коллайдер. Кое-как нацепив на переносье очки, а поверх одежды — белый халат, она, придерживаясь за стенку, направлялась в отделение интенсивной терапии. Иногда реальность плыла перед глазами, приходилось останавливаться, но она ни о чём не жалела: Наоми совершали Переход и теперь будет полноценно жить. А ещё наконец-то сможет расправить Крылья…
Осталось запустить реген-системы, и тогда…
Кажется, Виола подумала об этом не про себя, а на общем канале Защитниц: там сейчас онлайн было совсем немного людей, но и этого хватило, чтобы на следующем повороте её подхватили чьи-то крепкие ручки с тонкими изящными пальцами музыканта, а звонкий голосок Ноль-Один — ни с кем не перепутаешь — заявил:
— Коллайдер-сама, вам необходимо отдохнуть. И это не обсуждается. Нужные системы уже запустили Касиба-сан и Ная-сама под его руководством.
Губы Виолы тронула улыбка: Ноль-Один никогда не меняется.
— Здравствуй, Маленькая Мику. Что привело тебя в наше маленькое захолустье?
Это была шутка, конечно, незлобная такая подколка, и Ноль-Один это понимала, а потому ответила, ничуть не смутившись:
— Своё задание я выполнила, и отряд отчитался, а вот Коллайдер-сама выполнила своё, но посчитала, что не до конца. Коллайдер-сама слишком громко подумала об этом и не права. Сделано всё, что было необходимо, и даже сверх того.
Негромкий смех был ей ответом: доктор Коллайдер постепенно отходила от нечеловеческого — и критичного даже для Третьих-С-Половиной — напряжения последних джооров.
「Виола, в самом деле, не дури. Реген-системы уже запущены, идти в ОРИТ тебе теперь нет нужды. Я напрямую подключена к терминалу в отсеке Наоми, плюс двое наших меня страхуют. Маяки аварийные также выставлены. Отбой, хил. Отдыхай. Маленькая Мику сопроводит тебя в твою комнату. К тому же, тебя там кое-кто давно дожидается.」
Пауза. Узнавание. Удивление. Облегчение. Благодарность:
「Спасибо, Ная. Передавай привет Джуд от меня. Буду в ваших краях — обязательно загляну.」
「Ловлю тебя на слове.」
Тем временем Маленькая Мику подвела Виолу к её комнате, дверь открылась, и безумно уставшего доктора передали с рук на руки:
— Спасибо, Мику.
— Увидимся, Юми. Коллайдер-сама очень вымотана.
— Я знаю. Увидимся.
Дверь закрылась, Виолу меж тем отвели к кровати, усадили, освободили от верхней одежды, уложили и расцеловали:
— Я так волновалась…
— Умница моя, — женщина не оставалась в долгу, — девочка моя, — продолжала целовать Виола свою воспитанницу, — знала бы ты, как мне было страшно…
— Ни слова больше, — прохладный пальчик коснулся губ женщины, а затем Юми начала массаж. Она очень многому научилась у Котобуса и его народа. Гиперкот неслучайно гордился своей знакомой. Уходила усталость, приходил покой. Поля, рваные, трепещущие, мечущиеся, выравнивались. Наконец, положив ладошки на виски тёти, нэко прошептала:
— Ты всё сделала правильно, тётя. Ты исправила ошибку, и свою, и общую. Тебе больше нечего бояться. А сейчас, — она наклонилась, — я поцелую тебя в лоб, и всё у тебя будет, как надо.
И льнёт губами к её лбу.
И Виола впервые за долгое время засыпает с улыбкой на устах.
* * *
Письмо декана богословского факультета Университета Александра Надсона(3) фратера Димони профессору Антонию Касибе. Энклав, Антера, 1878 год Эры Белка.
Фратер Антоний,
вы и ваши люди делаете удивительное, достойное всяческого восхищения, дело — обеспечиваете то, что Всевышний закладывает в человека при его зарождении и что сам человек при предоставляемых Всевышним изначальных возможностях не мог реализовать полностью. Фактически вы снимаете этот барьер, и теперь для человека не будет ничего невозможного, при условии, что сам человек будет стремиться прикладывать все возможные усилия.
Наши молодые братья упорно просили поручить им разобраться в присланном вами тексте — фрагменте программы профессора Асакуры, и я не решился им отказать. Теперь могу сказать, что нисколько об этом не жалею: человеческий гений профессора Асакуры должен быть увековечен. Профессор Асакура, если можно так выразиться, помогал реализации главного Божественного замысла — Жизни.
Итак, наши молодые братья выяснили, что каждая строка присланного вами текста имеет смыслом фрагменты Священного Писания, а именно — его самой первой книги — Книги Бытия.
Расшифровки приводятся на языке и в стиле перевода, не признанного официально церквями на Земле, но нам достаточно, что он признан здесь, на Фунестисе и в Системе в целом. Он — читается, он — звучит, он — откладывается в памяти, так можно ли желать большего?
Мы будем молиться за вас и ваших подопечных, а также за тех, кто реализует Человеческое, будь то люди, ксенорасы, Третьи-С-Половиной либо же новая сущность — протеанцы. Передавайте сердечный привет семье Асакура.
Мы считаем, что всякая молитва должна подкрепляться конкретными действиями. С нашей стороны самым малым, что мы можем сделать, будет влияние на умонастроение людей в нужную сторону.
И мы уже действуем.
Dominus vobiscum!
* * *
「Виола, у нас всё готово.」
「Принято. Доктор Касиба? 」
「Принято. Доктор Коллайдер, приступаем.」
$ sudo mount none /world -t worldfs -o light, darkness, umask=066
$ sudo mount none /world/terrain -t earthfs -o watersupport
$ sudo mount none /world/terrain/reservoirs -t waterfs
$ sudo mount /world/organic /world/terrain/flora -o umask=133, plants
$ sudo mount /world/organic /world/terrain/fauna -o umask=022, animals
$ sudo mount /world/organic /world/human -o umask=022, human
$ sudo chown -R god: human /world
$ sudo /world/bin/startx
$ exit(4)
* * *
POV Росс Силибус (Асакура)
Наоми…
«Если тебе нужен напарник — перестань играть в одиночку».
Я знаю, что ты слышишь нас.
«То, что ты Третья, не имеет никакого значения. Ты — коп и мой напарник».
Возвращайся. Я и Йоко очень ждём тебя…
«Я тоже наполовину робот, но я могу разглядеть человеческое сердце…»
Ты стала своей уже тогда, после поимки д’Онклода. Ты стала для меня человечнее человека.
»…когда у меня надёжная спутница, мне всё равно где жить.»
Но моей жизни, жизни Йоко, жизни Виолы, Наи, Юми, доктора Касибы, Маленькой Мику — не будет без тебя.
«Я боялся, что однажды потеряю и тебя, и Йоко».
Я не хочу тебя терять.
«Наоми, не пытайся решить все проблемы сама.»
Клянусь тебе, я найду и лично уничтожу тех, кто пытался убить тебя.
«Если мы не можем сбежать от судьбы, надо бороться.»
Ты не одна и никогда не будешь одна.
«Вставайте. Пора домой.»
Мой дом — там, где ты и Йоко.
Мы любим тебя.
Возвращайся скорее.
«— У меня не слишком ангельский вид?»
Иногда я замечал тоску в твоих бездонных глазах-озёрах, хоть ты и говорила, что всё в порядке.
Мой смысл жизни, моё счастье, моё вдохновение, я обещаю тебе: ты — вновь — будешь — летать.
Верь мне.
* * *
Теперь оставалось только ждать. Состояние Наоми стабилизировалось, Виола гарантировала, что сообщит ему первому. Она лично настояла на подключении его к каналу Защитниц, для чего ему был выдан и закреплён в левой ушной раковине коммуникатор. Йоко выдали такой же. Умница мгновенно поняла, что это высшая степень доверия, и тоже закрепила его на левом ушке.
「Росс, Йоко.」
Канал связи оживил голос Виолы.
「Да, доктор Коллайдер.」
「Для вас, мои дорогие, отныне — Виола.」
Прошелестел незлобный смех.
「Простите, — смущённо пискнула Йоко.」
Росс устало улыбнулся:
「Судя по вашему настроению, Виола, у вас хорошие новости? 」
「О да-а, — буквально промурлыкала доктор Коллайдер, — просто замечательные. Ребята, вот прямо сейчас прислушайтесь к себе, я не буду отвлекать: что необычного — не своего — чувствуете? Сосредоточьтесь и скажите.」
Отец и дочь последовали совету Виолы, и спустя пару мгновений лица их вытянулись от удивления:
「Беспокойство. Изумление. Узнавание. Тепло. Радость! 」
Отец и дочь сказали слова в унисон, и ласковый смех Виолы был им ответом:
「Да, теперь вы все трое можете ощущать друг друга на расстоянии! Сосредоточьтесь и просто подумайте о Наоми, и она почувствует то, что чувствуете вы к ней. Ну же, не бойтесь, теперь вы будете вместе всегда! 」
Нежность, благодарность, волнение, любовь — вот какой «пакет» эмоций и ощущений отправил Наоми Росс. Радость, любовь, восхищение, волнение — этот «пакет» направила Йоко. И — тёплая волна из смеси любви, ожидания, нетерпения накрыла их в ответ.
「Придётся немного подождать, мои хорошие, — продолжила Виола. — Предстоит реабилитация, но судя по тому, как потоками ваших эмоций по касательной зацепило даже меня, реабилитация не затянется. А пока — загляните в датапад.」
Росс открыл сообщения и — задохнулся, увидев снимок его Ангела Жизни и Смерти — воплощение невиданной красоты и неслыханного соблазна.
Она стояла на возвышении нагая, слегка прогнувшись назад, запрокинув голову и подставив лицо невидимому светилу, угадывался большей частию лишь силуэт. Ветер перебирал её волосы, а за спиной свободно развивались — жили — Крылья! Сделавший снимок умело убрал — отретушировал — стенки реген-капсулы и отсека на изображении, и окружал его любимую женщину орнаментом из дорожек микросхем, из которых произрастали — и выглядели живыми! — цветы алых, почти бордовых, роз. На самом верху, в зените, пульсировала яростная, мощная — не звезда, звёзды были бы бледным подобием — Искра! И — тянулась к нему, а он — к ней.
— Какая мама красивая!.. — поражённо прошептала Йоко.
Росса бросило в жар, сердце застучало громко, размеренно и глухо.
«Теперь у меня есть настоящая сила!» — сказала Наоми перед началом боя у Данвич-Хилл. Сила этой Наоми — его Наоми — ощущалось буквально от изображения, чуть ли не ластилась к нему доверчивым котёнком. Росс широко улыбнулся и обнял Йоко, усадив взрослую дочь к себе на колени, уткнувшись носом в макушку и закрыв глаза — девушка доверчиво расслабилась и откинулась на него: их с Йоко Ангел Жизни и Смерти выступил во всей своей красе и мощи. Ангел Смерти — вострубящий её приход для всех врагов Жизни. Ангел Жизни — для всех остальных.
* * *
Молодая женщина стоит посреди светлого помещения нагая и совершенно не стесняется этого, видя своё отражение в зеркале. Её буквально переполняет лёгкость и ощущение свободы, а её улыбкой можно зажигать сверхновые, а голубые глаза сияют, словно эти самые сверхновые.
Наоми Армитаж, совершив Переход, вернулась в мир, где были наиболее родные ей люди, став сильнее, неуязвимее, живее, и вновь обретя — возвратив себе — Крылья.
А ещё она сегодня наконец-то возвращается домой!
В помещение, деликатно постучавшись в дверь, заходит Виола, подходит сзади, осторожно оглаживает Крылья Наоми, отчего та вздрагивает, и тихим шёпотом, склонившись к уху, рассказывает нечто, от чего Наоми начинает густо пунцоветь и, наконец, смущённо смеётся. Виола присоединяется к этому смеху: она рада, что всё получилось, ну, а некоторые «плюшки» — недокументированные возможности новой сущности — молодой женщине предстоит узнать самым приятным способом, так почему бы не намекнуть об этом?
Наоми — заслужила.
Они все — заслужили.
Два самых дорогих для Наоми существа в этой Вселенной: Росс — её любимый и пилот-испытатель ОБЧР «Эксельзиор»Термин из Civilization II: Test of Time. Гуглотранслейт и Словарь Lingvo дают на это слово (excelsior) синоним-словосочетание «supreme quality», т.е. «наивысшего качества». На Луркоморье в тематической статье читал, что на украинский язык термин «Прайм» из ТФ-поколения G1 для канала ICTV переводили как «Найкращий». Мне кажется, вот это слово и есть наиболее точный перевод слова «эксельзиор»., умной, мощной и беспощадной ко врагам боевой машины, посредством нейроинтерфейса направляемой пилотом — и Йоко — её дочь, умница и красавица, проявившая такое мужество, на какое она сама вряд ли решилась бы, будучи ещё тогда — давно — офицером марсианской полиции.
Они — были теми, кто звал её во время Перехода, они были для неё тем якорем, позволившим после Перехода закрепиться в этой реальности. Виола, доктор Касиба, Ная, десятки и десятки коллег со знакомых и незнакомых отрядов — были теми, кто этот Переход обеспечил, сделав возможным вообще — ей — быть.
Сейчас ей нужно было домой. Её ждали.
В новой сущности, в новом теле — предстоит ещё многому научиться…
Ей помогли одеться.
— И ещё вот что, умница, — сказала напоследок Виола, — знай: ты не просто вернулась, ты — дала Надежду остальным, открыв для них четвёртый путь, как когда-то для меня открыла его Юми. Спасибо тебе, девочка, — подошла, обняла и жарко поцеловала, не удержав слёз.
— Виола, — обняв в ответ, прошептала Наоми, — это не я, а мы сделали подобное возможным. Без вас — тебя, профессора Касибы, наших отрядов, моей Семьи — не было бы и меня. Отныне протеанцы возьмут ношу по сохранению Жизни в системе. Прошу, предложи Переход Сёстрам, находящимся сейчас в стазисе. Прошлое никуда не исчезнет, но они — в новой сущности — смогут — жить. Также Переход станет Последним Убежищем для тех, для кого выходом останется операция отчаяния.
Виола улыбалась, хоть щёки были мокры от слёз.
— Знаешь, Наоми, как ты сейчас ощущаешься? Как Искра — могучая, яростная, стремящаяся дотянуться до всех, охватить и обнять. Защитить.
Наоми отстранилась, аккуратно отёрла ладонями лицо Виолы, привлекла к себе и поцеловала невесомо. Развернувшись, направилась к двери, и, уже открыв, обернулась и сказала:
— Мне есть с кого брать пример, — и подмигнула озорно.
Бархатный смех доктора Коллайдер разнёсся по комнате.
* * *
…А потом зашлась от новых, ещё не испытанных ощущений:
— Что… т-т-ты… с-со мной… д-делаешь…
А он всего лишь жарко выдохнул ей на новообретённые Крылья. Вот как раз для него — для него, Йоко и ещё двух человек — они становились очень, очень чувствительными.
А ещё можно сделать вот так — он самыми кончиками пальцев провёл по всей длине Крыльев… или так — прильнул губами к трепетному — полупрозрачному — цельному — живому! — могущему быть как грозным оружием, так и силовым щитом (если пустить больше энергии), ну или просто — Крыльями, на которых можно воспарить, на которых можно лететь и летать. И, естественно — неотъемлемой частью его любимой женщины, а не просто будущего командира 375-й протеанской эскадрильи.
И Росс увидел, как Наоми буквально зашлась в беззвучном крике — настолько необычны и желанны были ощущения, даримые его прикосновениями. Какое это удовольствие, когда кричат от счастья, а не от паники!(5)
* * *
Под ней было синее, как небо, покрывало. В её глазах-озёрах были звёзды, вселенные звёзд, и он гасил и гасил эти вселенные устами, а они вновь возникали, и он ничего не мог с этим поделать, потому что они — жили.
Вся она была — здесь, и никого больше не было в прошлом, ибо это было то и не то — это было неимоверное счастье, которого не бывает ни на Земле, ни на Марсе. Которое — здесь.
Вся Вселенная заполняла его сердце, и вся Вселенная с болью и ликованием сжалась до размеров сердца, а сердце — расширилось до размеров Вселенной.
И взошло сияние! Сияние, подобное мириадам далёких и близких солнц, впоследствии ставших чёрными. Но оно, в отличие от них, было и осталось — живым.
* * *
Голова женщины лежала на груди мужчины. Оба молчали, словно боясь расплескать то, что несли в себе. Росс осторожно обнимал Наоми. Другой стала ночь, другим стал мир, начав, словно сам собою, собираться воедино и выстраиваться в нечто слаженное, и само по себе ощущение этой гармонии было радостное и необъятное.
Йоко не была дома в ту ночь, но по Искровой связи — такое дивное название было дано их с отцом и матерью появившейся способности чувствовать друг друга на расстоянии и передавать чувства и ощущения на расстоянии же — ощущала всё. Ей было и жарко, и хорошо, и смутительно так, что не выразить словами, даже пришлось встать под прохладный душ, чтобы отдышаться и привести мысли в порядок. Она задумалась: а что, собственно, чувствует она по отношению к тому парню, Энджи? С ним — спокойно и хорошо, и хочется купаться в этом спокойствии, но он такой — только для неё, для неё одной. Она видела, насколько он бывает страшен в гневе, и гнев этот направляет против врагов, своих и её. Это явно нечто гораздо большее, чем влечение и игра гормонов. Определённо, намного большее.
* * *
Два месяца спустя
Испросив разрешения, Юми активировала Взор и водила — для большей точности картины — тёплыми ладошками по бархатной коже пока ещё плоского живота тёти Наоми, под которой, тем не менее, чётко вырисовывались «кубики». Нэко вполне могла бы обойтись и без этих манипуляций, но ей было попросту интересно, какие они на ощупь — те, кому теперь сохранять Жизнь в Системе. Тактильные ощущения ей понравились, не были они неприятны и для Наоми.
Котобус по праву гордился ею: Юми не только восприняла умения, знания, навыки его народа, но и стала их развивать, делиться с ними: гиперкоты не были ленивы, отнюдь, но вот свежего взгляда им и не хватало — и он явился.
Кошкодевушка сейчас воспринимала эту не совсем обычную Семью как три Искры разных окрасов и размеров. Самая большая была у Росса Силибуса, мужчина с явным интересом наблюдал за манипуляциями Юми — мощная, красивая, синеватая, пульсирующая размеренно и ровно, как Биение Солнца. Меньшего размера была Искра Йоко — небольшая, чуть красноватая, она пульсировала учащённо и почти трепетала, как и сама девушка, в предвкушении чего-то: так, по-видимому, на том уровне, на котором смотрела сейчас Юми, проявляла себя интуиция девушки; был виден большой потенциал роста. Наиболее необычная Искра была у Наоми: малиновая, яростная, мощная, полыхала так, что можно было сгореть в этом огне, нежно, тем не менее, обволакивая и питая крохотную пока голубую Искорку.
— Мальчик, — кивнув своим мыслям и отняв ладони, уверенно заключила кошкодевушка. И взглянула на семью Росса и Наоми своим обычным зрением.
Счастливо взвизгнув, Йоко обняла маму со спины и чмокнула в щёку, а Росс, подойдя, обнял двух своих любимых девочек со спины и расцеловал: Йоко — в макушку, Наоми — прямо в губы.
Улыбкой Наоми можно было зажигать звёзды, а глаза сверкали ярче тысячи солнц.
Это ли не счастье?!
* * *
Год спустяПисьмо Наоми Асакура декану богословского факультета Университета Александра Надсона фратеру Димони. Томасвилль, 1879 год Эры Белка.
В каждой женщине есть сила родить ребёнка. Желание любить, желание сберечь, желание нести эти чувства в будущее — вот что даёт Жизнь.
Эти слова мы слышали, зайдя в небольшую капличку и еле найдя место, остановившись послушать. Я рада, что благодаря вам и вашим последователям сказанное мною много лет назад на далёкой планете одному из тех, кто нёс Смерть, теперь могут слышать живые на этой планете. Слышать и осознавать.
Мы будем продолжать стараться делать то в наших силах, чтобы в сражении за умы людей вы продолжали преуспевать, поскольку порой оно оказывается решающим.
Искренне,
Наоми Асакура (подпись),
Росс Асакура (подпись),
Йоко Асакура (подпись),
Икиру(6) Асакура (отпечаток ладошки)
1) http://ru.21185.shoutwiki.com/wiki/Либертианская_национальная_академия_наук
2) http://ru.21185.shoutwiki.com/wiki/Полицейская_академия_Томасвилля
3) http://ru.21185.shoutwiki.com/wiki/Университет_Александра_Надсона
4) http://bash.im/quote/406338
5) SSC, «В соавторстве с EDM: Кто боится Искроеда?»: https://ficbook.net/readfic/4884331
6) «Икиру» по-японски значит «жить». См. одноименный фильм (生きる) Акиры Куросавы 1952 г. http://www.imdb.com/title/tt0044741/
В реген-отсеке становилось жарко. Казалось, ещё немного — и сверхпрочный стеклопласт реген-капсулы начнёт плавиться. Но это нисколько не волновало влюблённых, находившихся в помещении: один — в реген-капсуле, другая — вне её. Их веки были сомкнуты, а губы льнули друг к другу через прозрачную преграду. Женщина позволила своим Крыльям развернуться во всей красе и отпустила их чувствительность на максимум, так что сейчас они обхватывали капсулу, а через стеклопласт ощущались отголоски прикосновений мужчины. Искорка новой жизни, носимая женщиной и активно развивавшаяся, буквально купалась в сплошном двойном непрерывном потоке ощущений счастья, восхищения, страсти, что по взаимно открытой Искровой связи транслировали друг другу мужчина и женщина.
Искорка пульсировала учащённо и радостно, потому как была желанным плодом этой Искровой связи, замыкая квадрат. Четвёртая — Искра Йоко, дочери мужчины и женщины, также плода их любви, сейчас была далеко, но и отголосков доносящегося по Искровой связи хватало, чтобы полыхать подобно сверхновой и активно расти: потенциал роста, обозначенный кошкодевушкой Юми и подтверждённый «эксельзиором» Эдди, был велик и сейчас вовсю реализовывался: оболочка красноватой Искры Йоко и голубой Искры её возлюбленного — Энджи — соприкасались, пока вспышка не вывела их взаимные ощущения, казалось, на орбиту Ноны. Часть ощущений от Искровой связи передалось парню. Тот спросил, немного отойдя от пережитого и выравнивая дыхание, у расположившейся на его правом плече и постепенно приходящей в себя Йоко, одновременно легонько водя указательным пальцем левой руки по её всё ещё подрагивающему животику:
— Они… счастливы?
Девушка повернула голову, посмотрела не сфокусированным до конца взглядом в карие глаза, потянулась, клюнула куда-то в низ щеки и устроилась поудобнее, смыкая веки:
— Очень… счастливы…
Творящееся в реген-отсеке вполне можно было бы назвать чистым, незамутнённым, концентрированным безумием, если смотреть со стороны: Росс только-только вышел из стазиса после Перехода — вынужденной меры после тяжелейших ранений, полученных в сражении с очередной ордой квинтессонских дронов, когда даже Эдди был повреждён, и они оба выжили только за счёт «эксельзиора» и прибывших вовремя Наоми и Хромии. Первая из них буквально вытянула Росса с края Бездны, подключившись к нему портативными системами жизнеобеспечения, закрыв брешь, в которую превратился отсек с пилотом, своими Крыльями и активировав силовой щит, а ее наплечными орудийными установками воспользовался по сброшенному энергоподключению Эдди. Хромия же помогла Эдди расправиться с оставшимися дронами. Наоми была Носителем новой Искры, и за подобное «безрассудство» получила потом нагоняй лично от Виолы. Впрочем, воссоздательница клана Асакура очень хорошо помнила советы доктора Коллайдер, которые та дала ей после завершения реабилитации перед возвращением домой. В частности, «разгон» и стабилизация нововоссозданной Искры лучше и эффективнее всего происходил таким вот путём, и Армитаж всецело испытала и подтвердила это не так давно на своём собственном опыте.
Искра же Хромии почему-то сегодня не находила себе места, и в поисках причин подобного возмущения «валькирия», находившаяся, как и Эдди, на обслуживании в комплексе SITW, пробуя проверить догадку, подключилась к инфосети комплекса Combine — корпуса распределённых вычислений. Процессор ускоренно обрабатывал информацию, полученную по запросу, а нейросеть стала разогреваться, чего не случалось в подобном ключе уже очень давно.
Айронхайд…
Кибертронка вновь потянулась по Искровой связи, но ответа вновь так и не поступило. Ответа не поступило, но и гнетущей пустоты, засасывающего холода — тоже не было. Неизвестность — одна из самых гадких пыток для живых разумных существ, к которым относились и трансформеры, но в данном конкретном случае неизвестность была куда лучше деактива.
Когда нынешняя летунья в последний раз видела его, чувствовала его присутствие? Видимо, ещё тогда, кода была колёсной, тогда — в преддверии Последнего Боя, что произошёл на Орбитальных Платформах близ Фунестиса. В самом же Бою она получила тяжёлые, малосовместимые с нормальным функционированием (и функционированием вообще) повреждения и впала в стазис. После введения в 940 году Эры Белка эксплуатацию в Джонс-Фарм комплекса SITW стало возможным начало восстановления, а после пуска HeLa-турбин в Поттере в 1535 году Эры Белка кибертронка вышла онлайн. Ещё позже, адаптируясь, она узнала из Информаториума, что ни квинтессонов, ни трансформеров на Платформах и вообще в Системе больше нет. Однако прошло чуть более ста лет, и давний кошмар кибертронцев вернулся: в 1640 году Эры Белка команда одного из шаттлов Грау-пи, пролетая рядом с городом Искателей Питстоп, видела через иллюминаторы неведомое существо. Оно было настолько пугающим и от него так явственно веяло гибелью, что экипаж решил уйти на орбиту. Много позже этому существу дадут именование урдар. Это была первая встреча жителей Системы с квинтессонами. О самих квинтессонах, их роли в уничтожении кибертронцев и потенциальной опасности для фунестианцев последние узнали как раз от Хромии. Её опасения подтвердились: в 1690-м Кре-шо, город, расположенный на Орбитальных Платформах и до того находившийся под юрисдикцией Грау-пи, был захвачен квинтессонами.
Она видела много деактивов и смертей, и многих хороших знакомых и друзей потеряла в этих проклятых войнах, и видела последствия разорванной Искровой связи на живом примере. И это было слишком страшно, чтобы безучастно наблюдать. Жутко становилось от одной только мысли, что подобное могло случиться и с ней. Так и состоялось знакомство кибертронки Хромии — к тому времени уже «валькирии» класса M3-2A — и доктора хабилитат в области биомедицинской инженерии, Защитницы Энклава Виолы Коллайдер. Тогда, спустя полтора года после атаки квинтессонов на Энергиду, в 1863 году Эры Белка Третья-С-Половиной лежала, вцепившись всеми конечностями, сжавшись в комочек и прижавшись всем телом к грудной броне автоботки в поисках тепла и защиты в живом металле, бережно придерживаемая тёплым манипулятором. На следующий день, несколько успокоившись, Виола открылась Хромии полностью, та тоже ответила взаимностью. Так было установлено взаимное доверие между потерявшими близких живыми существами.
Вот и сейчас Хромия возлежала на платформе, а на честплейте у неё находилась без пяти минут декан факультета биомедицинской инженерии Ноовилльского университета, ведущий хил отрядов Защитниц и её боевая подруга Виола Коллайдер. Женщина глубоко и спокойно спала, а кибертронка осторожно водила пальцем по доверчиво подставленной спине, даря ощущение покоя и защиты.
Виолу доставила в комплекс SITW, где находились Хромия, Эдди и ещё несколько «валькирий» и «эксельзиоров», Наоми.
Когда воздух в лёгких закончился, женщина и мужчина, наконец, смогли оторваться от прозрачной стенки реген-капсулы, восстанавливая дыхание.
— Я люблю тебя, — призналась Наоми, вся пунцовая от только что пережитого, — и обязательно дождусь. Возвращайся, Росс.
「Я тоже тебя люблю, Наоми」, — пришёл ей ответ по внутренней связи. Росс огладил ладонью участок стеклопласта, где соприкасались их губы, и сомкнул веки. Менее чем через полминуты, отпустив руку, мужчина погрузился в глубокий сон: всё-таки подобные нагрузки были пока великоваты для совершившего Переход, но зато ощутимо сократится срок реабилитации.
Чьё-то присутствие Наоми зафиксировала ещё на пике происходившего, и как только всё завершилось, фем покинула реген-отсек. Всё подтвердилось: за поворотом коридора, ведущего к реген-отсеку, где сейчас находился Росс, обнаружилась Виола, тихо сползшая по стенке и державшаяся за область грудины. Черты лица были мучительно искажены и оно было залито слезами: отголоском незакрытой, неэкранированной Искровой связи доктора Коллайдер попросту снесло с пути и та банально не дошла. В мгновение ока Наоми переместилась к их любимому хилу и боевой подруге и стала действовать:
— Нет-нет-нет, не смей отключаться, не смей уходить, Виола, слышишь? — аккуратно подхватив женщину под колени и спину, Армитаж устроилась на ближайшем подоконнике, усадив Виолу к себе на колени и совершая медицинские подключения. Одновременно она отпустила все ограничения со своей Искры, давая возможность ярко-малиновой сверхновой с голубоватым вкраплением — новой Искоркой — свободно обволакивать искорёженную алую Искру Защитницы. Наоми позволила Крыльям развернуться во всей красе и обнять Виолу, поместив ту в своеобразный защитный кокон. Женщина аккуратно отёрла лицо подруги и невесомо поцеловала: — Не смей корить себя за то, что произошло и чего уже не исправить. Мишель и сын находятся в Месте-Где-Ждут, но любят тебя настолько, что желают, чтобы ты была счастлива здесь. У тебя замечательная воспитанница — Юми, и они очень рады, что ты нашла её. Ты никогда не будешь одна, запомни, — горячо шептала Армитаж, обняв и баюкая обессилевшую от очередного отката от разорванной Искровой связи Защитницу, не замечая, как свои слёзы катятся по пылающим щекам.
Экстренные меры, предпринятые Наоми, возымели действие: Виола постепенно перешла из полубессознательного состояния в фазу глубокого спокойного сна. Связавшись по внутренней связи с Хромией, Наоми скинула той пакет информации по произошедшему, и вскоре погружённого в сон доктора одна летунья доставила другой.
Вдумчивый читатель вправе спросить: если Переход настолько эффективен, то почему же его не совершит Виола? Ответ будет горек: страх. Эта сильная, умная, привлекательная женщина до первобытного ужаса, до отключения логических цепей боится, что после Перехода её возлюбленный Мишель и её нерождённый сын исчезнут из её ощущений, воспоминаний, переживаний, снов. Иррационально? Возможно. Но раз в Третьих человечность была возведена в абсолют, то что же говорить о Третьих-С-Половиной, к которым, среди прочих, относятся Ная, Лиз и Виола? Профессор Антоний Касиба как создатель данной технологии отмечает, что нет никаких гарантий для тех Третьих-С-Половиной, которые после деактива родных и близких не пошли ни по одному из трёх прописанных путей. Виола как раз и была этим единственным исключений, и профессор Касиба отказывался давать какие-либо гарантии на этот счёт, попросту опасаясь навсегда потерять свою лучшую ученицу.
Он внял совету Джулиана Мура, обретшего после попадания Росса, Наоми, Йоко и Мишеля на Фунестис новое вместилище (вместе со всеми Сёстрами Наоми, всецелая информация о которых была бережно собрана и сохранена им):
— Профессор, не вздумайте выказывать жалость по отношению к Виоле, и других по возможности предупредите. Жалостью ничем не поможешь: вы не просто оскорбите доктора Коллайдер — вы усугубите её положение. Могу сказать, что я и Сёстры будем рады видеть её и общаться с ней, если она будет сюда приходить.
Призрачные женщины молча подтвердили своё согласие.
Парень из другой реальности много помог профессору в разработке и создании самой технологии Перехода, так почему же не прислушаться к его словам? Тем более, если Джулиан не просто обрабатывает информацию — он живёт ею, он сам — она. Многие анонимы Информаториума ведут беседы с ним, некоторые отваживаются поверять ему сокровенные секреты, и нет большей благодарности для него, чем это.
Хромия, тем временем, внимательно смотрит запись, присланную Наоми перед прибытием в комплекс SITW, и её внимание вознаграждается. Робкие протуберанцы голубоватой Искорки тянутся к искорёженной алой Искре Виолы. Мать ничего не скрывает от Искорки, и вот это полное, всецелое доверие позволяет решиться: маленькие голубоватые протуберанцы бережно касаются заполошно мечущейся и пульсирующей алой Искры, стараясь дать успокоение, защиту, участие, и это постепенно, медленно-медленно, но получается. Боль от последствий разрыва Искровой связи никуда не исчезает, но утихает до «прозрачного» уровня и будет, что называется, лишь «висеть в процессах».
— Настоящее чудо, — притушив бирюзовую оптику, ласково улыбаясь и медленно поглаживая пальцем по спине спящую Виолу, шепчет Хромия.
—? — доносится вопросительный хмык от Эдди, находящегося на соседней платформе. Кибертронка перекидывает запись «эксельзиору», и они вместе смотрят полученную запись общения Искр. Тяжёлый Охотник восхищается тем, как Искорка использовала полученный в результате непосредственной неэкранированной Искровой связи командира Росса и командира Наоми опыт: — Когда красота и функциональность переходят друг в друга и сливаются воедино, то появляется нечто, чему ни в человеческом, ни в машинном языке нету чёткого определения. И это нечто — более функционально и прекрасно, чем эти двое в отдельности.
— И-ки-ру, — катает на глоссе кибертронская летунья имя, пришедшее ей из глубин мыслительных процессов. — Да. Икиру. Это будет замечательное имя для того, в кого воплотится при появлении на свет Искорка. Как считаешь, Эдди?
— Отличное имя, — тихо, стараясь не разбудить спящую на честплейте Хромии фем, соглашается серебристый великан.
* * *
— Приветствую вас, командир Наоми, — «Эксельзиор» проходил плановый осмотр и находился в данный момент на платформе, что, впрочем, нисколько не помешало ему считать поля вошедшей и опознать её.
— Здравствуй, Эдди, — улыбнулась крылатая серебристому великану. — Как ты меня узнал?
«Эксельзиор» издал что-то наподобие хмыка и ответил, параллельно проходя тесты оптической системы и нисколько не смущаясь своего горизонтального при этом положения:
— Можно сменить корпус, но не Искру. Мне известна только одна из них, которая пульсирует в унисон с Биением Солнца командира Росса. Когда красота и функциональность переходят друг в друга и сливаются воедино, то появляется нечто, чему ни в человеческом, ни в машинном языке нету чёткого определения. И это нечто — более функционально и прекрасно, чем эти двое в отдельности. — Повисла пауза. — Системам саморемонта нужно время, и потому мой язык может быть скуден. С вашего позволения я… покажу. Это куда как информативнее слов. — Эдди счёл нужным показать, а не объяснять словами.
Дав добро на принятие передаваемого файла, женщина дождалась окончания передачи и открыла его.
И замерла в восхищении.
Мощная, огромная, красивая, синеватая, пульсирующая размеренно и ровно, как Биение Солнца — такой выглядела Искра её возлюбленного. Меньшего размера была Искра Йоко — небольшая, чуть красноватая, она пульсировала учащённо и почти трепетала, как и сама девушка, в предвкушении чего-то; был виден большой потенциал роста. Наиболее необычная Искра была у Наоми: малиновая, яростная, мощная, полыхала так, что можно было сгореть в этом огне, нежно, тем не менее, обволакивая и питая… крохотную пока голубую Искорку.
Наоми в ответ подошла и молча обняла манипулятор исполина, закрыв глаза. Живой металл был тёплым.
Слова действительно были не нужны.
* * *
Рассёк без боли чрево, заглянул,
Младенцу он головку повернул
И бережно извлек его оттуда, —
Никто не видывал такого чуда!
Фирдоуси, «Шахнаме»
Икиру Асакура был доволен своей пока ещё совсем коротенькой жизнью. Совсем недавно он вкушал самую лучшую в мире пищу, затем был вымыт и, купаясь в палитре ощущений родных людей, почти немедленно заснул.
Будучи вынут из тёплого тёмного места в довольно холодный яркий мир, Икиру набрал ртом и носом воздуха, делая первый вдох. Кричал ли, он, конечно же, не помнил, но на пару секунд приоткрыл свои карие глаза и увидел двоих, бывших наиболее близко к нему. Увидел нечётко, но зато смог различить, что именно эти двое выказывали к нему чувства, наиболее тёплые, яркие и мощные по сравнению с остальными — настолько, что он почти сразу же согрелся и заметно успокоился. И ещё двоих заметил, поменьше — они тоже явно радовались его появлению.
И я в утробе матерней образовался
в плоть в десятимесячное время, сгустившись в крови
от семени мужа и услаждения, соединенного со сном,
и я, родившись, начал дышать общим воздухом
и ниспал на ту же землю,
первый голос обнаружил плачем одинаково со всеми,
вскормлен в пеленах и заботах.
Премудрость Соломона 7:2-4
«Желание любить, желание сберечь, желание нести эти чувства в будущее — вот что даёт Жизнь», — сказала как-то Наоми. Ребёнок со смешным светлым хохолком на лысенькой головёнке осязал и впитывал в себя концентрат реализации этих желаний, потому что сам был их плодом, воплощённым в реальности.
* * *
Искра Наоми Асакура, в прошлом — Армитаж, раскрылась полностью.
Вряд ли можно достоверно описать ощущения тех, кто попал под это полное, вряд ли контролируемое, раскрытие. Частично это могла бы сделать доктор Виола Коллайдер, но вот прямо сейчас ей было немного не до того. Схожее, однако, было. Тебя как будто обволакивало и прощупывало, кто ты таков есть: чем дышишь, к чему стремишься, желаешь ли зла кому-либо и — отдельно — весьма узкому кругу лиц… И, как кто-то впечатлительный поделился впоследствии соображениями — весил ли ты по итогу больше, чем знаменитая «мина, мина, шекель и полмины».
Виола же, после «прощупывания», ощутила, как будто бы её обняли дружеские руки, тяжёлые, надёжные. Их положил ей на плечи Росс — тут не могло быть других вариантов, она была благодарна друзьям за бесценный подарок на день рождения, и потому могла сравнивать. Ощутилась и Йоко — как поцелуй в щёку, и Юми — прохладные пальчики на висках умело снимают усталость. А вот то, что тебя кто-то обнял и прижал к себе, полностью охватив — она когда-то ощущала, несколько месяцев назад, но теперь её пронизывало насквозь и было гораздо более сильным. Наоми. И Виолу даже слегка повело, но удержалась: ощущаемая мощь была яростной, но ласковой к ней.
Виола стала за прошедшие годы сильнее.
Благодаря этим четверым, что сейчас ждали и дождались её, не скрывая желанности её появления, благодарности и полного доверия.
И пятому, который появился на свет в том числе благодаря и ей.
Наоми была счастлива. Все, кто был ей дорог, либо находились сейчас рядом, либо получили слепок ощущений и вскоре в закрытой инфосети раскроют его.
Её Искра вновь видоизменялась, на этот раз — словно складываясь сама в себя, подобно кибертронской Всеискре, всё более и более набирая концентрацию, и вот теперь комфортным коконом обволакивала лишь пятерых — новорождённого Икиру, Росса, Виолу, Йоко, Юми — и её саму, приводимую в порядок и постепенно переходящую в безмятежный сон.
На сутки усыпленная вином,
Спала царевна безмятежным сном,
Не слышала, как рану ей зашили,
И снадобьем от боли излечили.
Фирдоуси, «Шахнаме»
* * *
Арчибальд Баттимер не присутствовал там, конечно, да и не пошёл бы, если бы была возможность — он не считал достойным навязываться и более-менее знал только Юми, но зато не отказывал себе в удовольствии слушать восторженный рассказ кошкодевушки. Ну и любоваться ею же украдкой. Заодно и передумал кое-что, пока слушал. Росс в этой удивительной паре показался ему стабилизатором, но потом вспомнилось слово, которое подходило гораздо лучше. Сизигия. В переводе с греческого — «идеальная гармония, завершенность в паре мужчина-женщина». Истинная любовь, если угодно.
Покачал головой. В этом мире чего только не бывает…
Он предположил, что было бы с теми, кто был бы «взвешен и найден лёгким», ну или как там правильно пишется. Распыление на атомы, не иначе. «Тени Хиросимы» или что-то наподобие того. А ещё Арчи, испытывая явную неприязнь к некоторым личностям на работе и в дворовом окружении, очень надеялся, что и расформирование душ, буде таковые в наличии. Что-то навроде вечного противозачаточного, почти по Задорнову. Из «Мам и войн» последнего парень и узнал о «Хаджи-Мурате» Толстого, и о той знаменитой цитате, о воплощении которой в реальности ему уже довелось слышать. Хотел бы он это воплощение увидеть? Наверное. Он пока не знал, но даже почти не сочувствовал тем, кому «посчастливится» испытать сие на собственной шкуре, а если и сочувствовал, то где-то очень-очень глубоко, как в древнем бородатом земном баяне: «Нуга, изюм, лесные орехи и многое другое — всё это вы можете найти в нашей шоколадке, если будете долго в ней ковыряться».
Оно ведь как: проповедуют, или даже не проповедуют — требуют от других жить и поступать по Евангелию, а сами живут и поступают по Второзаконию. Фундаментальное противоречие? Какое такое фундаментальное противоречие, ты што, милай? Диды так жили, и мы так живём, па-лютски, йоба!
Для поступков и действий у семьи Армитаж — он бы назвал эту семью кланом, кланом Асакура, поскольку это образование включало в себя не только Росса, Наоми и их детей, но и так же их Внутренний Круг, от которого шли связи со Внутренними Кругами лиц, входящих в этот, первый — вот этого противоречия он не видел. Собственная непротиворечивая система координат «мысли-действия», единый смысл обозначения (и собственные les mots — «словечки», по типу imidiwan, amidinin и прочих, но об этом ему неоткуда было знать, так что в расчёт не пошло), единые непротиворечивые и, что самое важное, нелицемерные нормы морали — эта та картина, которая у него складывалась в отношении услышанного о них, и картина эта ему начинала нравиться всё больше и больше. Арчи попробовал для примера нарисовать связи в клане на салфетке в виде кругов Эйлера — из университетского курса логики кое-что ещё помнилось — но почти сразу же запутался и просто подложил её под чашку с кофе.
Они с Юми вновь чаёвничали… то есть, кофеёвничали в той самой кофейне, как тогда, ранее, когда он передал девушке свои выводы об Энергиде для доктора Коллайдер. Этот вечер был не хуже, а может быть, даже и лучше, чем предыдущий. Ведь Арчи был не один.
Командующий Старскрим размышлял. Да, вот наблюдалась за ним такая особенность, но о ней дано было знать не всем. Саундвейв, например, знал, и ещё пара-тройка из Ставки, и ещё кое-кто. Остальным же знать об этом было незачем. Да, совершенно незачем. Конструктиконы, например, не знали, и потому вовсю подтрунивали над его не самым лёгким характером, который, к тому же, нисколько не улучшился после потери Крыльев — Тандеркрекера и Скайварпа. Ну не полезешь же драться с гештальтом один на один! Приходилось неистово скрежетать дентами и шипеть, зато иногда удавалось исподтишка сделать пакость, и тогда на Искре легчало. Как там говорят белковые? «Сделал гадость — сердцу радость». Главное — уметь не попадаться, хе-хе.
Радость от того, что Секонд-Ин-Комманд стал Фёрст-Ин-Комманд, тоже была напускной, показушной. Каков бы ни был тяжёл характер Лорда Мегатрона, но ни психопатом, ни, тем более, идиотом тот не был, отнюдь. Не сказать, чтобы он и Старскрим так уж взаимодополняли друг друга, но нагрузка теперь была двойная, если не сказать больше.
Двойная она была и у Мегатрона, когда Командующий ВВС всея десептиконов четыре декацикла восстанавливался после столкновения с квинтессонами в одном из эпизодов Последнего Боя. Конечно, часть информации можно было обрабатывать и в медбее, но всё равно это было не то, функциональность была хорошо если на треть, и это неимоверно бесило, и чувствовалось немым укором во взгляде Лорда, когда тот изредка, но наведывался к своему заму. Но вслух, надо признать, ничего не говорил: одно дело — лажануть против автоботов, что по определению должно быть как минимум стыдно для тех, кто считается лучшими воинами Кибертрона, но совсем другое — уцелеть после атаки квинтессонов, до сих пор считающих себя создателями кибертронцев и относившихся к оным как к марионеткам, вдруг вышедшим из-под контроля и долженствующим быть наказанными по всей строгости. Старскрим был даже в некоторой степени благодарен за это тактичное молчание. Некоторым ведь повезло гораздо, го-раз-до меньше. В один вот из таких эпизодов Первая Триада и перестала быть триадой — остался он один…
…А потом было завершение Последнего Боя. Флагман квинтессонов был уничтожен, но пятилицые твари не были бы собой, если бы не подготовили напоследок мерзкий подарочек. Вот и злится Командующий: память о том, последнем, эпизоде — словно кусками какими-то! А ещё пропал Лорд. Мегатрон, как и прежде, сражался наравне со всеми, за что его уважали как офицеры, так и солдаты, и получил повреждения, а потом — исчез, как исчезли ещё несколько мехов — бесследно! Офицер связи Саундвейв позже сам — сам! не по приказу, не по просьбе — сам! — связался со Старскримом и молча скинул свои воспоминания, сопроводив запись лаконичным комментарием:
【Несостыковки и провалы выделены красным. Предположение: сходство на 95% как минимум у всего офицерского состава. Вероятность устранения последствий… 0,055%】.
Последняя фраза, отправленная с нехарактерной паузой перед окончанием, явно говорила о том, что задета профессиональная гордость немногословного связиста, и задета, что называется, за живое.
И Старскрим открыл присланный пакет данных.
Как и прогнозировал Саундвейв, всё сходилось.
Командующий отправил подтверждение и свои соображения офицеру связи.
* * *
А вот теперь обнаружены следы присутствия Лорда на этой белковой планете. Старскриму даже пришлось на йоту поумерить свой скепсис по отношению к её жителям, когда он нашёл для себя весьма удобную трансформу — истребитель F-22. Но где же сам Лорд? И что заключает в себе тот странный артефакт? Что возможно сделать, применив его?
Внезапная догадка — смутная надежда — пронзила его, и сикер словно провалился в воздушную яму, начав беспорядочно снижаться — настолько неожиданно, невозможно, преступно соблазнительно всё выглядело. Пульсация Искры участилась, нахлынули воспоминания… Неужели Левое и Правое Крыло удастся вернуть?!
НедумайнедумайнедумайНЕДУМАЙСЕЙЧАСОБЭТОМ!!!
Неимоверными усилиями заставил себя успокоиться и выровнять полёт. Сначала артефакт и Лорд, затем — всё остальное. Он заставит этот артефакт работать, или он не действительный член Академии наук и технологий!
И да, пора бы запросить Баррикейда о состоянии дел. Раз уж бывший Секонд-Ин-Комманд в настоящее время исполняет обязанности Командующего всея десептиконов, то и имеет полное право спрашивать с них по всей строгости.
Командующий Старскрим активировал связь и постучался на канал к Баррикейду.
* * *
Информация.
Им нужна была информация.
Подробная и по делу.
Сортировать и анализировать её в разной степени умели все десептиконы, прибывшие на Землю или находившиеся в пределах её орбиты, но сначала нужно было получить доступ. В виртуальной сети белковых — Интернете, — доступ к которой первым опробовал Саундвейв, содержались лишь крупицы нужного, лишь намёки, но уже из них что-то начинало складываться. Выходило так, что информацию следовало искать у военных.
Командующий Старскрим, несмотря на свой далеко не самый лёгкий характер, глупым отнюдь не был, да и не задерживались у них подобные в условиях военного времени на сколь-нибудь значительный срок. Наибольшим экономическим и военным потенциалом на этой белковой планете обладали Соединённые Штаты Америки, поэтому изыскания было решено начать именно с них. Такой логике не возразил бы и Шоквейв, если бы принимал участие в обсуждении.
Вставал вопрос, откуда же именно начинать. Будь с ними рядом Лорд, десептиконы, не раздумывая долго, начали бы прямо с Пентагона, если бы был отдан подобный приказ. Тем более, нанести критический и неприемлемый урон противнику они вполне смогли бы, но дальше белковые, возможно, скооперировавшись, начали бы давить числом, так что кибертронцы не обольщались на свой счёт.
Отпадает. Однозначно отпадает. Старскрим в районе Северного полюса обнаружил следы сигнатуры Лорда, но на этом всё — самого Мегатрона не было! И, уж конечно, лить джет отработкой хотел на дипломатический скандал, разразившийся после его неожиданного визита между Россией и США. Копошения грязеедов сейчас не имели сколь-нибудь значимы, чтобы на них обращать внимание.
Ровно по той же причине отпадала зона ответственности Европейского командования Вооружённых Сил США: слишком густо населена.
Тихоокеанское командование ВС США также было вычеркнуто из списка: оно не было общедоступно для всех видов сил десептиконов. Командующий, скажем так, весьма снисходительно относился к колёсным формам, но не мог не признать, что, в случае чего, их помощь была бы бесценна, на одних летунах войну не выиграть.
«Шарк! Шарк и шарками переконнекченный шарк!»
Так были забракованы почти все варианты, но тут Саундвейв прислал пакет данных о базе специальных операций Соксент, находившейся в ведении Центрального командования ВС США.
И Командующий решился.
「Десептиконы! Обнаружены следы сигнатуры Лорда на Северном полюсе этой белковой планетки. Самого Лорда не обнаружено, но теперь точно известно, что он на Земле, и его нужно найти.」
「Да здравствует Лорд Мегатрон! 」
「Да здравствует Лорд Мегатрон! 」
Общее сдержанное ликование полностью разделял Блэкаут и сформировал себе первоочередной задачей найти информацию, которая приведёт их к Лорду:
「Командующий, предоставьте эту локацию мне.」
Кликовая пауза — и Старскрим решился:
「Блэкаут, Соксент за тобой. Саундвейв, ты знаешь, что делать, когда начинается утечка информации.」
「Есть.」
「Принято.」
「Начнём! 」
* * *
Усатый пилот средних лет уверенно вёл вертолёт с бортовым номером USАF4500X над каменистой пустыней срединной части полуострова Катар, затем чуть свернул и стал держать курс на песчаную пустынную северную часть страны. Тень неслышно следовала за вертолётом, нисколько не отставая и повторяя причудливые изгибы барханов.
Казалось бы, в этой картине нет ничего удивительного. Пилот ВВС США возвращался на базу Соксент, расположенную в Катаре и являющуюся одной из ключевых для Центрального командования Вооружённых Сил Соединённых Штатов Америки (USCENTCOM). Война в Ираке доказала нужность и эффективность базы.
Вот только ни для личного состава базы, ни для USCENTCOM вышеозначенный вертолёт являлся явно не тем, что ожидалось увидеть. Радары засекли летательный аппарат, но на обращения и приказы пилот не реагировал, продолжая вести машину к базе.
Наконец, информационники дали картинку, а в базе данных быстро нашлась информация по бортовому номеру:
— Сэр, он был сбит три месяца назад в Афганистане.
Это было последней репликой, произнесённой на базе Соксент в относительно спокойной обстановке. Дальше — развёрзся ад.
Бортовой номер USАF4500X внял приказу командира базы затушить двигатели, совершив посадку и дав команду лопастям остановиться, и это было последним, что сумел приказать ему командир Соксента, потому как десептикон Блэкаут начал действовать.
Ещё при совершении посадки, увидев, как его окружают белковые и их самоходки, боевикон с каким-то мстительным наслаждением стал глушить связь и радары противника, что возымело действие уже в самом скором времени: связь на базе благополучно накрылась.
Второй ошибкой белковых стала их атака при процессе трансформации, когда узлы наиболее уязвимы. К счастью для Блэкаута и к горю для белковых, пули последних не нанесли видимых повреждений. Приобретя базовую форму, трансформер дал ответную очередь, и бетон посадочной площадки обагрился первой кровью. Были ответные выстрелы, ещё и ещё, а затем ударная волна попросту смела противников в радиусе ближайших полутора десятка метров, а заодно саданула по окнам командного пункта, высадив их начисто и щедро усыпав осколками людей и пол.
Садистов в рядах десептиконов хватало и без Блэкаута, но тут белковые, что называется, нарвались: ещё ударная волна, и снова, и снова — и целые ряды живой силы, приспособлений и зданий противника перестают существовать.
— Все в укрытие! — слышится команда темнокожего белкового из младшего офицерского состава, и своими действиями тот подаёт пример. Разумно, но поздно. Слишком поздно.
А вот и сервер с данными. Манипулятор десептикона сносит остатки крыши и обхватывает главный компьютер, позволяя дата-кабелям подсоединиться. Данные с лёгкостью начинают копироваться в новое хранилище. Командиру базы ничего не остаётся, как приказать информационникам вырубить сервер к чертям собачьим, но и это невозможно. Тогда, крикнув «Пустите меня!», командир хватает пожарный топор и начинает наносить размашистые удары прямо по проводам, подающим электроэнергию к серверу.
На целый клик у Блэкаута мелькает уважение к, казалось бы, слабой букашке. На клик, потому что ещё через два от здания и его содержимого не остаётся ничего.
Пора закругляться: больше данных добыть отсюда физически невозможно. Кто-то падает к его опорам: тот самый белковый, в полях которого в равной степени смешиваются ужас и изумление — но второго, кажется, больше — изучает его в оптический прибор. Расплатой за кликовый ответный интерес — заряд из подствольного гранатомёта белковых прямо в честплейт, и ударная волна не размазывает темнокожего по бетону, а сносит близстоящую бронетехнику, превращая её в хлам.
Больше здесь делать нечего. Информацию он сольёт Командующему, а оставшимися белковыми пусть Скорпонок займётся — полезно размяться.
* * *
Полдень. Они бредут, изнемогая, вдоль линии электропередач, по пустыне. Из всего личного состава базы их осталось шестнадцать человек плюс малой, отец которого живёт в ближайшем поселении. Курчавенький хорошо держится и не жалуется на зной — привык: жителю пустыни негоже сетовать на то, где он живёт. Его спутникам — хуже: обливаются потом и мучаются жаждой. Рассуждения арабского паренька достаточно просты: если даже эти храбрые воины не смогли совладать с порождением Бездны, то что это порождение сможет сделать с его поселением? Может быть, воинам сможет что-нибудь подсказать отец? Нужно что-то делать, и немедля. Что-то такое нехорошее ткалось в полуденном зное, но что?!
— Алеакараб! Але-а-караб!(1) — возопил старейшина поселения, указывая узловатым пальцем за спину Леннокса, и тем самым спас его от неминуемой гибели: огромная железная махина выдвинулась из песка бесшумно и уже нацеливалась капитану прямо в спину. Тот среагировал мгновенно и остался жить, а вот солдату-очкарику повезло куда как меньше: железный скорпион буквально проткнул его и утащил под землю.
— Нам нужно подкрепление! — смог сформулировать мысль паренька-араба капитан Леннокс, и тот стремительно повёл его к своему отцу — звонить, и скорее!
Попутно соорудив несколько новых многоэтажных матерных конструкций в процессе переговоров с непонятливым телефонным оператором, Уильям Леннокс при помощи кредитной карты Роберта Эппса дозвонился в Пентагон и передал трубку сержанту:
— Я такого никогда в жизни не видел! — слушала краткий и эмоциональный рассказ сержанта Эппса верхушка Минобороны США во главе с министром Келлером. — Нам нужна поддержка с воздуха!..
— Картинка будет через две минуты, — прервал Эппса министерский информационник. И точно: дрон-разведчик, посланный с базирующегося в Персидском заливе авианосца, через положенное время дал изображение. И то, что увидели министерские, им впоследствии очень хотелось бы, что называется, развидеть. Но это, к сожалению, было невозможно.
Бывший отряд Соксента, между тем, продолжал терять людей в неравной схватке. Тем временем «дымовуха» Эппса обозначила её район, а по приказу Леннокса остаток отряда подсветил лазерными прицелами инопланетную тварь. Пулемёты «бородавочников» и «сто пятые» снаряды «ястребов» подавили Скорпонока, но, к ужасу и охренению выживших, не до конца: то, что осталось от десептикона, зарылось обратно в песок, оставив хвост снаружи.
Разгром был полным.
— Поспешите. Немедленно доставьте этих людей в штаб. Нужно… опросить их, — озвучили информационники приказ министра Келлера снижающимся экипажам вертолётов ВВС США.
Сам министр был мрачнее кучево-дождевого облака.
Это будет до-олгий день. Пожалуй, самый долгий в его жизни.
* * *
POV Сара Леннокс
У меня на руках посапывает одно из двух самых дорогих для меня существ на этой планете и в этой Системе.
Моя умница.
Моё солнце.
Моё счастье.
Аннабель.
Вон как бегают ресницы, наверняка же что-то снится, пусть же ей приснится сон цветной…
Вы спросите, возможно, что для нас остаётся важного после всего, что доводится пережить?
Охотно отвечу: важна семья; важны друзья, на которых ты можешь положиться; остальные — не так уж важны. Нужно относиться нейтрально ко всем, пока они относятся к тебе так, как в категорическом императиве Канта. Но горе тому, кто посмеет посягнуть на здоровье и жизнь моей семьи и моих друзей. Вне зависимости от того, во имя каких целей это делается.
Да, вы можете назвать нас эгоистами. Можете попробовать, если точнее.
Но я не гарантирую, чтоб вы избежите каких-либо последствий.
Понимаете ли, в чём дело… У меня ужасный характер. К сожалению. Если я встречаюсь с чем-то, что противоречит моим представлениям о здравом смысле, порядочности, взвешенности, я не обижаюсь и не переживаю. Я запоминаю. Мне нет нужды обижаться на это или испытывать какие-то эмоции. Но я обязана запомнить это. Изучить, как это себя ведёт. И в конечном итоге знать это. Потому что это «это» — то, что наступает на то и тех, что мне дороги. На то и тех, что и кого я люблю.
Потому что я хочу, встретившись с этим в следующий раз, быть готовой лучше. Не пустить его в те места, где живу я и те, кого я люблю. А для этого это нужно знать. И не забывать, какое оно.
Всё просто. И — необходимо.
Необходимо помнить об «этом».
Необходимо помнить о тех, кто тебе и тем, кем ты дорожишь, помог из этого выбраться.
Просто — помнить. Это же ведь не так уж и сложно…
Само существование Уильяма даёт мне силы на всё перечисленное.
Сегодня я вновь видела его. Мы общались по скайпу. Как он радовался тому, как выросла Аннабель! Я буквально таяла, когда слышала его «Я скучаю по своим дорогим девочкам» и тонула, тонула в его голубых глазах. Всегда притягивают — чисто омуты, и всё тут. Потом я и дочка касались экрана компьютера рукой, а Уилл касался в ответ экрана ноутбука с той, дальней стороны — так нам хотелось коснуться друг друга. Потом он отстранился, хотел ещё что-то сказать, но тут изображение тряхнуло, послышался грохот, что-то посыпалось, кто-то забегал. Уилл забеспокоился, Аннабель тоже что-то почувствовала, заёрзала, захныкала негромко. Мы пообещали друг другу держаться, а затем изображение исчезло.
Страшно ли мне? Очень. Сегодняшней ночью я определённо не буду спать. Просто не смогу.
Я знаю примеры, когда среди неизвестности своим ожиданием родные спасали родных. Да, звучит как иррациональное, концентрированное, чистое безумие, но если это всё, что я могу сделать — я буду это делать.
И пусть скажут те, кто так не ждал, что — «повезло».
Пусть.
Нам на это нечего смотреть.
1) Скорпион! Скор-пи-он! (араб. искаж.)
После очередного падения из-за посторонних предметов на полу взгляд наконец-то фокусируется, а мысли — исчезают. Из зеркала со слегка охреневшим видом взирает кареглазый шатен в несколько неопрятной майке и такого же состояния серых «боксёрах».
Да, первой эмоцией было удивление. Оно столь разительно отличалось от привычной — въевшейся намертво в личность — апатии, в кокон которой было укутано раздражение, что мозг, дорвавшись, смаковал его на разные лады снова и снова.
Всё-таки, что ни говори, а мозг человека, создание порой весьма наивное. Хотя и умное. Ну, так по определению вроде как должно быть, но не у всех и далеко не всегда бывает. Печаль-беда…
Посему всецело полагаться на мозг было бы неправильно, и парень коснулся указательным пальцем левой руки глади зеркала. Отражение проделало то же самое, но только указательным пальцем правой руки. Странно, но гладь зеркала никуда не поплыла, не пошла рябью, как это бывает в холосимах, когда ушлый игрок, где — своей изворотливостью, а где — откровенно не брезгуя читами, оказывается не там, где прописано на этом этапе в программном коде, даже если это открытый мир, и случайно касается края. Краем может быть не только стенка, но и берег кислотного болота, обрыв, кромка леса и даже (в «некачественных подделках», как утверждают разработчики, но мы то знаем…) линия горизонта, почему-то приблизившаяся. Коснись края — и реальность пойдёт концентрическими кругами, поплывёт разноцветной рябью, назойливо отображаясь в глазах всё равно как те стеклистые червячки, на деле проявляющие неоднородность стекловидного тела человеческого глаза. Рассказывают, что кто-то, вот так вот коснувшись, затем не возвращался…
И… ничего не произошло.
Ни-че-го.
Разве что остался неопрятный потожировой отпечаток подушечки пальца, сдублированный толщиной стекла на стороне отражения. Это успокаивало: нет ощущения ирреальности происходящего, когда не знаешь, где окажешься в следующий момент — в палате или в одной из разновидностей тех коридоров.
Воспоминание о коридорах воплотилось в гадкой холодной щекотке меж лопаток. Парень инстинктивно повёл плечами, зябко поёжившись. Щекотка исчезла.
Мозг постепенно заострял внимание и на других ощущениях. Так, воздух был прошит пылеватыми частицами, ясно отображавшимися в лучах местного солнца, а обоняние зафиксировало пронизывающий всё помещение запах. Его, гм, возможно было бы назвать запахом жилого покоя — эдакой обонятельной меткой помещения, где давно и продолжительно проживали люди. Оглядевшись, парень увидел, что сей запах интенсивно источали разбросанные по полу мягкие предметы, споткнувшись о которые по пути к зеркалу, он весьма чувствительно приложился лбом о пол и там вовсю красовалось покраснение. Эти предметы оказались его одеждой. Как, впрочем, и то, что было на нём сейчас.
Дискомфорт. Мозг распознал ситуацию и стал формировать императивы к действию, общий посыл которых заключался в том, что неплохо бы этот дискомфорт устранить, и как можно быст…
— А-шь-хя!!!
Тело тоже подключилось к побуждению своего незадачливого обладателя сделать хоть что-нибудь, а не стоять столбом. Ну вот хотя бы вытереть забрызганное зеркало, для разнообразия.
Но то, что произошло дальше, не мог предугадать никто.
— Сэм, ты уже проснулся?
Голос принадлежал женщине средних лет, и, судя по приближающимся шагам, она поднималась по лестнице, и довольно быстро.
— Сэм?
Парень успел лишь повернуться к двери, как та раскрылась.
* * *
Женщина готовила нехитрый завтрак на трёх человек: жарились на сковородке бекон и овощи (она не оставляла надежд приобщить своих мальчиков к здоровой пище), неспешно вертелась в микроволновке посудина с омлетом, готовилась выскочить из тостера очередная порция тостов, ждали своей очереди отдать сок нарезанные половинки апельсинов. Всё это было привычным, а потому делалось почти на автомате. Большей частью её разум в данный момент был занят мыслями об их с Роном единственном сыне. О Сэме.
Женщина, которая, по мнению Рона, была и сейчас ничего, семнадцать лет назад привлекла мужчину не только своими внешними данными, но и живостью характера, какой-то трогательной непосредственностью, непоседливостью, тем самым не давая им обоим зачахнуть со скуки, не давая застаиваться. Он и теперь, когда она бывала в хорошем настроении, украдкой любовался ею, думая, что она не видит.
Ребёнок был желанным для них обоих. Джуди до сих пор хранила его первые пинеточки, первую срезанную прядь, тетрадки с первыми прописями…
Женщина сердито смахнула непрошенную слезинку, подхватила выскочившую из тостера пару готовых тостов и заправила следующую порцию, попутно перевернув на другую сторону бекон и помешав овощи.
…Ребёнок был как ребёнок: рос, радовал маму и папу, иногда капризничал, иногда огорчал. Но чаще — да, радовал. Помнится, в два года Сэмми пристрастился играть с кухонной посудой, и это занимало его на несколько часов. Достаточно было вынуть из плиты кастрюльки, сковородки и предоставить их ему — и мальчик начинал что-то «готовить», иногда гремя крышками, что-то «добавляя», «посыпая», «мешая» и под нос комментируя происходящее. За это время Джуди успевала, например, перемыть все окна в доме. Иногда всё же нужно было заглядывать на кухню: сыну могли понадобиться столовые приборы и, получив набор разноразмерных ложек и — иногда тоже требовалась — поварёшку, Сэм продолжал «колдовать». Можно было продолжать дела по дому.
В песочнице сын охотно вступал в игры с другими детьми, и даже приводил приятеля звать маму вместе смотреть их совместные художества, однако играл и в одиночестве, и не испытывал по этому поводу особых душевных терзаний.
Звякнула микроволновка. Вынув омлет и поставив его доходить, Джуди походя цапнула очередную порцию готовых тостов и уложила их на тарелку. Мясо и овощи тоже были практически готовы, оставалось чуть линуть фильтрованной воды, чтобы не было слишком сухо, и совсем скоро можно будет подавать на стол.
…Проблемы начались позже, в школе. Нет, сын редко приносил что-либо ниже «эй»Оценка «превосходно». и «би»Оценка «выше среднего».; дело заключалось во взаимоотношениях со сверстниками. Безобидные вначале подколки выродились к последнему классу старшей школы в форменные издевательства. Особенно отличался некто Трент со товарищи. К тому же, родители Сэма узнавали о происходящем из третьих-четвёртых рук, что совершенно их не устраивало. Немало раз проводились беседы как с Сэмом, так и с родителями ребят, так и с самими оппонентами Сэма. Нападки прекращались на пару дней, затем всё возобновлялось вновь. Нападки вроде как и мелочные, но, как говорил дед Рона, рассказывая малолетнему внуку сказку на ночь, есть соломинка, способная переломить хребет верблюду.
А ещё тело Сэма стало беспокоить его по ночам. Это были вполне нормальные проявления для подростка, вступившего в активный период созревания. Он так забавно смущался и краснел, когда Джуди находила его «следы». Фантазии и мысли о девочках были нормальными, но дальше этого ничего не получалось. Сын пытался — знакомиться, вести разговор, участвовать в чём-то, — но раз за разом терпел фиаско. Слава чудаковатого ботаника, прочно закрепившаяся за ним, отнюдь не добавляла плюсов в его копилку. Джуди и Рон видели, что парень пытается поменяться в лучшую, как ему казалось, сторону, но всё чаще и чаще опускает руки, постепенно уходя с появлением в его комнате компьютера в миры, куда более понятные и привлекательные, чем реальный. Миры, где всё совершенно по-другому. Огонёк в его глазах в такие моменты, почти потухший, вновь разгорался, и неудивительно, что Сэм засиживался допоздна. Там ему было лучше…
Пришёл Рон, обнял за плечи, клюнул в щёку. Джуди прильнула к нему, прикрыв глаза и постояла так. Попросила сделать кофе, пока закончит готовку, благо тут недолго осталось. У Рона всегда получался восхитительный кофе, и она не раз отмечала это, да и сам мужчина был рад побаловать любимую женщину хоть чем-то кроме того, что умеет делать руками. Он приступил к таинству кофеварения, а женщина выключила конфорку, на которой готовились мясо и овощи. Осталось разложить порции по тарелкам и сделать апельсиновый фреш.
…А в начале этого лета Сэм, что называется, сломался. Добил его тот случай на озере, где обычно собирается местная молодёжь. Уже потом выяснилось, что без Трента не обошлось и здесь. А тогда их Сэмми пришёл насквозь промокший, продрогший и завалился спать, предварительно закутавшись в ворох одеял. И уже через пару часов выяснилось, что здесь не простуда, а кое-что похуже. Парень каждые полчаса порывался в туалет и душераздирающе кашлял, не в силах исторгнуть гадость, поселившуюся у него в лёгких. В больнице им сказали о том, что у Сэма воспаление лёгких. Задело, что называется, «по касательной», но и этого хватило, чтобы лечение продлилось три недели.
После этого Сэм, казалось, окончательно махнул на себя рукой. Комната зарастала грязью день ото дня, а парень, по-видимому, решил плыть по течению, выходя на свет Божий разве что поесть и в туалет. Даже «публичку» забросил…
У Джуди защипало глаза. Можно было бы списать на то, что брызнуло соком в глаза, но Рон-то знал настоящую причину её расстройства. Он, Рон, много чего не показывал ей из своих эмоций, берёг её, но женщина ощущала, что мужчина тоже переживает. Однажды, после очередного разговора с Сэмом, она нашла мужа на кухне сидящим за столом, сморщившимся и трущим ладонью рубашку напротив грудины, как будто там, внутри, что-то нестерпимо чесалось. Как же она тогда перепугалась, когда у нестарого совсем ещё мужчины обнаружили боли в сердце! Врачи связали боли с нервными переживаниями (и было, признаться, отчего), наказали соблюдать режим, следить за давлением и понавыписывали таблеток. Вот и сейчас Рон выпил одну, посмотрел на Джуди, покачал головой и молча обнял жену. Затем она приняла из его рук приготовленный им кофе, поблагодарила мужа и пригубила напиток.
В это же самое время наверху раздался приглушённый грохот. Взрослые недоуменно переглянулись. Прошло полминуты и они решили, что им показалось, однако грохот повторился. Джуди решила подняться наверх и узнать, что происходит: материнское сердце было неспокойно. Попросив Рона разлить по бокалам приготовленный фреш и расставить тарелки на столе, женщина решила подняться в комнату сына.
— Сэм?
Молчание. Затем — громкий чих.
— Сэм, ты уже проснулся?
Поднявшись по лестнице, Джуди так и не дождалась вразумительного ответа.
Пришлось решиться.
Дверь распахнулась…
* * *
Какая-то жуткая муть, помутнение, затемнение. Целые фрагменты наблюдаемого выпадают из поля внимания. Некая тягучая, вязкая гадость, окружает, обволакивает. Но ты её не боишься. Уже не боишься. Потому что устал бояться и привык к ней, просто ждёшь, когда и чем именно это всё закончится. Да, у находящегося здесь, в этой среде есть долженствования, но не желания.
Ты бессилен, потому что сломался и дал контроль над собой и настолько привык к этому, что натурально начинаешь сходить с ума, если этот контроль убирается. Да, чёрт возьми, ван Хааке со товарищи здесь постарались на славу: установки прописаны в нейросвязи, ассоциативные ряды и логические цепочки настолько хорошо, что человек превращается в отличный механизм по уничтожению самого себя как личности.
По иронии судьбы, создавшие технологию и использующие её на всю катушку всё равно недовольны: их, видите ли, не устраивают результаты. Этих тщеславных, возомнивших себя творцами «нового человека» генетически ущербных отбросов биореактора не устраивают даже интеллирапторы, потому как рассматриваются как находящиеся где-то на периферии «новой эволюции», причём с таким, знаете ли, пренебрежением, снисхождением, что ли. При этом почему-то стыдливо умалчивается, что именно интеллирапторы составляли основную ударную силу партизанских отрядов, участвовавших в освобождении городов человеческих государств Фунестиса от иноземных захватчиков. В противостоянии Энклава и Грау-пи они тоже не были исключением.
У некоторых сломанных всё же хватает сил не выдержать. И — да: нажирались таблеток, запивали алкоголем, ставились по вене всякой дрянью. Смешать и взболтать. И — гибли, гибли, гибли.
Глупая, нелепая, страшная смерть.
Но для них она была освобождением из этих невидимых пут.
Очень легко ломались те, у которых были жизненные неурядицы. Например, те, у кого был досрочный выход на френдзон-рут, ха-ха три раза. Таких даже удерживать не надо было: лишь поставить ментальные закладки с нужными установками и дать символического пинка, чтобы конструкция запустилась. И — всё: самоподдерживающаяся, саморазвивающаяся реакция начинала быть. Вне зависимости от того, где находился «испытуемый»: на работе ли, дома ли, у них ли в исследовательском центре. Или вовсе за границей.
Арчибальду Баттимеру, а ныне — Сэму Уитвики — ещё очень сильно повезло: он оказался в стационаре пограничных состояний.
* * *
— Сэм!
Голос отчего-то кажется знакомым. Странное дело: волна ужаса не затапливает тело, не водит гадкими прохладными пальцами по вискам.
Нетерпение и ожидание чего-то нового тончайшей озоновой плёнкой соткалось и переливалось где-то по краю сознания. Любое неосторожное действие — и она перфорируется, оставив владельца не то чтобы в апатии, а в каком-то подобии недовольства, неудовлетворённости, что ли. Дискомфорте.
Дискомфорт ощущался вокруг, неприятно, давяще. Не такими, какими нужно, неправильными были обстановка в комнате, одежда, даже самый воздух! Это нисколько не прибавляло спокойствия.
Это продолжалось бы и впредь, но новое, ожидаемое — наступило. Парень ощутил это и повернул голову в сторону распахнувшейся двери. Он видит… А кого он, собственно, видит? Адреналин расширяет артерии, усиливает ток крови, позволяя той интенсивнее питать кислородом мозг — наиболее энергоёмкий и энергозатратный, но и вместе с тем незаменимый орган. Это, в конечном счёте, позволяет подгрузиться и активироваться доселе незадействованным, неизвестным обладателю блокам памяти, нейросвязей, ассоциативных рядов. И-и — волна щемящей нежности к появившейся в комнате женщине затапливает его. Он подходит к ней и обнимает её, она отвечает тем же, упокаивая голову на его левом плече.
— Ма-ам… Я так скучал по вас с отцом, — пробубнел парень одними губами. Нужно было высказать, и он это делал. Слова давались тяжко. Но необходимость никуда не исчезала. — Это было… как гадость какая-то… мерзкая, липкая гадость, — сбивчиво старался объяснить он, а мать, подняв голову и глядя на него, гладила его по голове, и по её щекам катились слёзы. Слёзы облегчения. Произошедшая разительная перемена с её сыном пока не была объяснена, но сам факт того, что это случилось и в сравнении с тем, что происходило до того… Можно ли было мечтать о лучшем? А как именно произошло… Господи, да какие это всё-таки неважные мелочи! Потом, всё потом!
— Я бы очень хотел это смыть с себя, — признался Сэм и зябко подёрнул плечами. Женщина облегчённо выдохнула и напомнила парню, где он может принять душ и переодеться. Получив поцелуй в лоб от вылетевшего затем из комнаты вниз сына, женщина утёрла слезы, улыбнулась и стала спускаться тоже вниз, на кухню: посмотреть заодно, не остыло ли приготовленное.
Полученных впечатлений хватило Сэму для разблокирования новых воспоминаний, пока он стремительно нёсся в душ. Кроме того, как оный душ использовать, активировались воспоминания, знания о нечто куда более важном. Семья. Мать. Кто-то ещё, кого мама безмерно любит так же, как и его самого, кто-то очень важный в его жизни. Догадка стала выстраиваться на краю сознания, но мозг, распробовав появление нового и активацию неактивного, очень настоятельно дал понять, что для полноценного распознавания необходим триггер. А чтобы оный триггер, находившийся на пути, как сказали бы компьютерщики, в оперативной памяти и уже «висевший» в «процессах», сработал, нужно было бы выйти из душа. Но сначала — мыться!
Тело, ощутив влагу, страшно зачесалось. Так физиологически выражался дискомфорт телесный, наложенный на психологический. Так давала о себе знать та гадость, которую упомянул в памятном разговоре с матерью парень. Сэм, зарычав и используя мыло, шампунь, мочалку и ещё что-то, название чего было сочтено неважным, с остервенением принялся мыться. Экспериментировал с водой: холодная! горячая! холодная! горячая! С грязью вымывалось и ощущение слизкой гадости, в которую он был словно бы погружён продолжительное время. Брр!
Вместе с эмоциональной эйфорией пришло и то, что именуют «мышечной радостью». Они не тождественны, а слегка перекрывают друг друга. Достаточно, чтобы подпитываться одно от одного.
Процедура завершена. Яростно вытеревшись и спешно надев чистое, парень появляется, наконец, на кухне…
…Триггер срабатывает.
Пять лет. Он идёт в парк, а за руку его ведёт самый сильный, высокий и добрый человек в этом мире.
Одиннадцать лет. Его сбивчивый рассказ слушает, не перебивая, самый понимающий (после мамы), человек в этом мире.
Четырнадцать лет. Мама обрабатывает ему сбитые костяшки на левой руке и пытается ему что-то выговаривать, а отец, наоборот, поддерживает его действия насчёт поставить на место опущенца из окружения Трентона, так некстати отколовшегося от основной компании.
— Доброе утро, пап. Я скучал по вас с мамой, — Рона сзади, наклонившись, обнимает его сын. Его единственный и любимый сын, который два последних года, два грёбаных года постепенно угасал, теряя интерес к реальной жизни! За грудиной неприятно кольнуло. Но вот что-то, наконец, произошло. Рон видит по глазам Джуди, что это непонятное «что-то» — во благо.
А раз так, то расспросы могут и подождать.
И вся семья воздаёт, наконец, должное завтраку.
* * *
После безумно вкусного завтрака, а в особенности — апельсинового фреша, напомнившего ему о плодах «горящих деревьев» в окрестностях Оогониума, парень возвращается в помещение, по недоразумению называющееся его комнатой. По недоразумению, поскольку среда ощущается чужеродной. Не враждебной, но чужеродной: спёртый, сдавленный воздух, хлам, пыль и очень-очень много лишнего.
А значит, нужно сделать что? Изменения.
Ими и предстояло заняться остаток дня.
* * *
Как много мы порой проводим времени над былым, всё стремимся задержать момент, мучась от того, не получается, от неудовлетворённости над результатами усилий и тем самым день ото дня отравляя себе существование. Стоит ли оно этого? Не проще ли найти в себе силы и выкинуть напрочь, пусть даже и очень жалко?
Да, старьё иногда может стать артефактом, и весьма ценным, к примеру, с исследовательской точки зрения. Но человеческой жизни порой не всегда может хватить, дабы дождаться этого момента. А время идёт; а свободного места всё меньше; а мечта всё недостижимее; а родня ворчит и бранится: зачем было копить? Зачем было покупать? Зачем было писать? Зачем было тратить время, деньги, силы?
Кто на эти вопросы ответит?
И вот мы порой опрометчиво выбрасываем на свалку истории частичку себя, а потом, спохватившись, судорожно ищем, не понимая, куда выбросили, не понимая, ради кого и во имя чего, не понимая, зачем.
Сэма можно было бы в некоторой степени назвать счастливчиком, потому что он не заморачивался над этими вопросами. Ему было незачем: он преобразовывал пространство, ощущаемое чуждым, с воодушевлением, которое вряд ли припомнил бы до того.
Парню, не оценив верно масштабов бедствия сразу, пришлось несколько раз бегать вверх-вниз за чёрными мусорными пакетами, шлёпая по лестнице босыми ступнями, так что Джуди озадаченно улыбалась, а Рон за утренней газетой посмеивался в кулак и посверкивал хитро глазами. В пакеты, среди прочего, отправились: постеры со стен; колонии грязных дырявых носков; старые порванные тапки; замусляканные журналы с девицами, достаточно раздетыми, чтобы вызвать соответствующую реакцию молодого организма, но слишком раздетыми для того, чтобы оставить простор для хоть какой-нибудь фантазии; в отдельном мешке закончил своё существование в доме половик. Слишком потрёпанные неопрятного вида одёжки были безжалостно разорваны на ветошь для отцова гаража, и по краю сознания прочеркнулась мысль о каком-то автомобиле, не отцовском, но, не найдя отклика и не получив закрепления, скрылась, дабы всплыть при возможности вновь, но уже позже. Остальная одежда либо была сложена, либо дожидалась стирки.
Разбирательства с картриджами и прочими носителями информации заняли чуть больше времени. Некоторые из них были безнадёжно испорчены и помещены в очередной мусорный пакет, где уже оказались старые тапки; другие же дублировались и без них вполне можно было обойтись, так что составили отдельную стопку — кому-нибудь отдать; поцарапанные диски отправились к испорченным картриджам.
Помимо прочего, обнаружилась коробка с видеокассетами безо всяких надписей где бы то ни было: ни на фронт-энде, ни сбоку, ни сверху не было наклеек. В памяти всплыли ассоциации с тем, что там могло быть. Да, контент был того же толка, что и в журналах. Нет, для произвести необходимые манипуляции и извергнуться, особенно в подобном возрасте, этого могло быть достаточно, но качество и испытываемые ощущения никто не отменял. Да и на полу извивался и стремился к разъёму RJ-45 неприметный серый кабель, а это значило, что качественный контент рядом, нужно лишь знать, где и что искать…
Наконец, были найдены коробки, куда была убрана машинерия. Комната выглядела совершенно по-другому, почти функционально, а свежий воздух дал возможность легче дышать.
— Апч-ха!!!
Да, не мешало бы сделать сущую мелочь: избавиться от пыли, чьи частички теперь весело играли в солнечных лучах.
Мусорные пакеты количеством шесть штук гордо стояли в рядок. Пора.
Торжественная церемония выноса тела… кхм, пардон, мусора началась ровно в двенадцать дня. Первые два пакета уже покоились во чреве контейнера, оставалось сделать ещё две ходки. В середине последней Сэм уже примеривался, как бы поточнее отправить очередную партию в контейнер, как тут прозвенел велосипедный звонок и чей-то голос, манерно растягивая гласные, взбаламутил знойный полдень:
— Сма-а-трите, хто у нас вышел на про-гу-улку! Никак суслик Уиткики вылез из своей норы и выставил на продажу свой товар? А почему сразу не на ебэе, а, Уиткики? — И заржал. Молчание было ему ответом. — Слышь, я к те' обращаюсь!
Велонасмешника рассматривали с естествоиспытательским интересом, как некий диковинный гибрид насекомого, гоминида и представителя отряда куриных, только комментария от «Нэйшнл Джиографик» не хватало. Гибрид издавал какие-то звуки, затем сымитировал вопли павиана и теперь что-то недовольно вскукарекивал, жирно блестя капельками пота на лбу и походя заявляя претензии на какие-то права в местной иерархии. Сработал триггер, и память распаковала и представила нужную информацию. Гибридом оказалась одна из шестёрок Трентона, один из тех представителей рода человеческого, в отношении к которому достаточно даже не запоминать имени и подробности внешности, а набросать для себя основные черты и повадки, чтобы не желать встретиться вновь.
Существо не успокаивалось и принялось прохаживаться уже по родне Сэма. В частности, упомянуло о поехавшем прапрадеде и выказало предположения о вменяемости самого парня. На миг Сэму припомнилась раздевалка и то, как его почти принудили удовлетворить одного из ублюдков орально, но тут вмешался преподаватель. Данное воспоминание запустило следующую цепочку событий.
Пропоров пальцем дыру в мешке, он извлёк оттуда картридж и старый тапок.
— Цы-ып-па-цы-па-цыпа-цыпа-цы-п-па-а… — приговаривая так, парень стал приближаться к насмешнику, положив тапок в правый карман растянутых штанов, а картридж держа в левой руке. Приближаясь, он отследил открывание-закрывание рта велосипедиста, дождался удобного момента, всадил туда пластмассовый прямоугольник картриджа и апперкотом с правой заставил клацнуть по картриджу челюсть обидчика, прикусить того язык и навернуться с вела на копчик. В иной ситуации Сэму не поздоровилось бы, но здесь на него вовсю работал фактор неожиданности: в поведенческие паттерны школьной шайки никак не входило то, что многолетняя жертва может, наконец, в ответ пойти вразнос и действовать непредсказуемо. К тому же, они были одни.
Тем временем пинком с правой Сэм выбил изо рта перепуганного подростка картридж, достал из кармана и всунул в рот велосипедисту тапок и медленно стал ступнёй правой ноги на горло. Зубы велосипедиста сомкнулись на грязном тапке и впились в подошву, тот стал дёргаться от надвигавшейся нехватки кислорода и вперился расширившимися от ужаса глазами в лицо оппонента, который спокойно — слишком спокойно, даже чуть устало — произнёс прямо ему в лицо следующее:
— А теперь слушай сюда, опущенец. Таких, как ты, я называю фоксопитеками. Вы ведь даже не животные, потому что, в отличие от животных, вы понимаете только язык силы. Вы всего лишь бесполезные куски биомассы, и вас слишком много. Но прямо сейчас, — слышишь меня, кусок дерьма? — в моих силах наконец-то сделать так, чтобы хотя бы на одного из вас стало меньше. Кивни, если понял и осознал. — И нажал на горло ногой чуть сильнее. Велосипедисту ничего не оставалось, как кивнуть: кислорода стало не хватать, и скоро перед глазами замелькают мушки. — Хотя… ты ведь даже не дерьмо, ты просто так насрано. И мараться о тебя — ниже моего достоинства. А теперь пʼшёл вон отседа.
И Сэм, нажав на горло велосипедисту ещё раз, убрал ногу. Тот, кашляя и путаясь в конечностях, поднялся и, судорожно не попадая по педалям, улепетал отсюда прочь как можно дальше. А Сэм, постояв в пару секунд, поднял и выбросил последние мешки c мусором и, внешне спокойный, отправился домой, где его и накрыла полноценная истерика.
Давать отпор в первый раз всегда тяжело.
* * *
Парень держал на ладони очки своего прапрадеда — сэра Арчибальда Уитвики. Оправа, окуляры и дужки приятно тяжелили ладонь. Да, это был не какой-то там дешёвый пластик для перед девками своей wannabe-крутизной понтоваться. Это был — инструмент. Цейсовское, без пузырей и свилей, кристально чистое стекло, оправа и дужки из гладкого, прочного, отполированного дерева. А вот на одном из окуляров — причудливая сеточка трещин. Парень не стал их трогать, но любопытство никуда не исчезло. Любопытство и — уважение к человеку, их носившему.
Сэм задумчиво провёл указательным пальцем по левой дужке прапрадедовых очков и вознамерился положить их туда, откуда достал. Была вторая половина дня, и солнечный луч успел просверкнуть сеточку трещин в окуляре очков сэра Арчибальда Уитвики, успел до того, как очки были уложены обратно в коробку, аккуратно выложенную изнутри шёлковой тканью, и закрыты крышкой.
Но и этого хватило.
* * *
「Босс, мы засекли вспышку излучения артефакта неопределённого вида.」
「Отлично, Джазз, передай нам его координаты и характеристики.」
「Слушаюсь. Передаю координаты… Сэр, вы только взгляните! Он как бы намекает нам на координаты Всеискры! 」
「Оптимус, мы так долго скитались в поисках её. Неужели это она? 」
「Да, Рэтчет. Матрица подтверждает, что это действительно так.」
「В таком случае, Прайм, нам нужно разведать местность и найти артефакт, если для поиска Всеискры он критично важен. Фиксирую активность искусственных аппаратов вокруг этой планеты. Безыскровые, но не похожи на квинтессонских дронов. Полагаю, что планета может быть населена.」
「Ты прав, Айронхайд. Бамблби, нам понадобятся твои навыки разведчика. Тебе следует отправиться по указанным координатам и, как только артефакт будет найден, подать сигнал. Ты знаешь, какой именно. Тогда прибываем мы, все остальные. Но прошу, будь осторожен: до подачи сигнала мы не сможем тебе помочь.」
「Я готов, сэр.」
「Да поможет тебе Праймас.」
От небольшой группы диковинной формы космических кораблей, находящейся в пределах орбиты Земли, отделился самый малый и направился к планете.
* * *
「Командующий Старскрим, на белковой планете обнаружен сигнал артефакта, связанного с координатами Всеискры. Передаю данные.」
「Принято, Саундвейв. Баррикейд и Френзи — направляетесь в район артефакта. Скорпонок, Блэкаут, Дриллер — отвлекаете белковых. Саундвейв — отслеживаешь каналы связи.」
「Принято.」
「Есть.」
「Есть.」
「Мы идём. Да здравствует Лорд Мегатрон! 」
「Да здравствует Лорд Мегатрон! 」
* * *
Сэм Уитвики, пробегая глазами ровные, даже слишком ровные, строчки на пожелтевшей от времени бумаге, восхищался мужеством и жизненной силой своего предка — Арчибальда Уитвики. Сэра Арчибальда Уитвики, как решил про себя называть его Сэм, и никакие нормативно-правовые акты — пустые, глупые бумажки — не смогли бы переубедить его в этом. Узнавая своего далёкого предка (а в шестнадцать с половиной лет век кажется чем-то обширным и необъятным), парень проникся к нему глубоким уважением, и всякие вскукареки прихвостней Трентона были ничем перед истиной, открывшейся ему. Он бегло пролистал все сто пятьдесят четыре листа записей и теперь сидел на полу сомкнув глаза, а перед внутренним взором всё всплывали и всплывали прочитанные строки, буквы в которых иногда словно натыкались сверху и снизу на какое-то препятствие и, не в силах преодолеть его, вынуждены были ломаться в прямую линию.
* * *
«Сегодня тот день, когда я, Арчибальд Уитвики, могу вести свои записи и тем самым проговаривать, переосмысливать пережитое. Потеря зрения и проблемы с памятью, возникшие после столкновения с Неизвестным, не дают никакого повода и основания просто лежать и разлагаться. Я — человек, я — мужчина и потому, в конце концов, не имею права опускать руки.
Терять, пускай на время и частично, над собой контроль — унизительно. Узнавать затем, что, за неимением где писать, во время приступа испачкал непонятными знаками стену палаты, а её после тебя пришлось отмывать работнице клиники, хотя ей за это и платят, — отвратительно. Настоятельно попросил лечащего врача позволить мне исправить то, что сотворил. Наш разговор прошёл спокойно и продуктивно; доктор согласился с тем, что если подобное может помогать мне в борьбе с моим недугом, то нет никакого практического смысла препятствовать. Он выделил ассистента, приведшего меня к фройляйн, отмывавшей стену и, хотя она поначалу отказывалась и мило смущалась, под её руководством я довершил уборку.»
* * *
«Трость помогает ориентироваться в пространстве, поначалу являвшемся сплошной кромешной тьмой. Видеть глазами теперь невозможно, пусть на них и очки: их привычная тяжесть на переносице и за ушами тоже вносит вклад в успокоение; зато ладони и пальцы рук обрели большую чувствительность. Лицо овевается чистым горным воздухом, нежаркое солнце ласково греет стариковское тело, а уши «слышат» препятствия, передавая информацию телу, и вот через несколько месяцев ноги привычно несут по неоднократно нащупанной дорожке в беседку — принимать солнечные ванны и попутно упражняться в эпистолярном жанре.»
* * *
«Контр-адмирал Пири, счастливо достигший Северного полюса и возвратившийся домой, поспособствовал тому, что я оказался в этой швейцарской клинике. Он иногда присылает журналы Американского географического общества, долгие годы президентом которого и президентом Американского музея естественной истории был меценат мистер Джесуп и с которым мне также довелось иметь контакты и вести обширную переписку. Благодаря ассистентам, которые читают вслух, имеется возможность вести практически полноценную научную дискуссию. Вначале приходилось ответы и статьи надиктовывать, но внутри тлела-росла решимость подобное положение дел кардинальным образом изменить. Методом проб и ошибок пришёл к тому, что из пластической массы по моей просьбе и описанным параметрам был изготовлен своеобразный трафарет — плоская доска с прорезями-строками, достаточно широкими и пронумерованными шрифтом Брайля ровно настолько, чтобы можно было осязать и идентифицировать номер каждой строки. Поскольку чернилами пользоваться в моём положении затруднительно, был опробован химический карандаш, которым и поныне веду эти записи.»
* * *
«Мне есть ради кого и ради чего жить. Осознание этой простой истины помогает смириться со случившимся и каждодневно бороться с недугом. Я полностью осознаю, что однажды он окажется сильнее, а потому не имею права тратить впустую ни единого дня. Приступы теперь удаётся частично купировать: имеется возможность «сливать» переживаемое на бумагу, пусть это и сопровождается вслух моим непроизвольным и, по отзывам наблюдателей, весьма бессвязным комментарием. Находясь в данный конкретный момент в здравом уме и ясной памяти, я полностью осознаю и принимаю то, чего уже нельзя изменить, но намерен и впредь не давать недугу слишком легко отнимать у себя проживаемое время.»
* * *
«Мне сообщают, что листов с неясными знаками, которыми сопровождаются мои видения, слишком яркие, слишком красочные и слишком не похожие на привычное нам, чтобы их можно было описать, уже накопилось изрядное количество и надо бы формировать отдельную тетрадь либо отдельную папку. Намерен прислушаться к этим советам. А пока, поскольку под трафарет для письма всегда подкладывается стопка бумаги, а не один-единственный лист, то имеется возможность писать с нажимом и затем уже распознавать, где буквы английского алфавита, а где — неизвестные символы.»
* * *
«Провалился в какую-то ледяную пещеру и, по-видимому, довольно сильно ударился затылком, так как потерял сознание. Очнувшись, долго не мог найти очки, а найдя и надев их, увидел, что один из окуляров пошёл трещинами. Неприятно, но куда лучше, чем если бы они разбились совсем. Повернул голову и задохся от удивления.
Если к тому, что я увидел, могут быть применены человеческие термины, пусть они и скудны, то я, пожалуй, попробую описать увиденное. В пещере, припорошенный ледяной пылью, лежал Неизвестный. Да уж, Северный полюс, поиском и установкой точного местонахождения которого и было целью моей экспедиции, безмерно удивил. Неизвестный был в общих чертах человекоподобен, но на этом его сходство с людьми и заканчивалось. Взять хотя бы размеры, чудовищные, невообразимые. К тому же, эти хищные, грозные очертания и буквально кожей ощущаемая исходящая от… тела? корпуса? вместилища? сила.
Я коснулся огромного пальца, оказавшегося металлическим, и, вероятно, что-то задел, поскольку дальше в воздухе что-то неуловимо изменилось, произошла вспышка и меня откинуло на несколько футов на спину, а глаза нестерпимо защипало. Похоже, я вторично ударился затылком и потому вновь впал в беспамятство.
Так меня и нашли. Мои коллеги, с которыми мы до сих пор ведём переписку, рассказывали впоследствии, что я был беспокоен и рассказ мой был бессвязен, а сообщаемое было настолько дико, что ни на что не имело подобия. Кафедру пришлось оставить. При содействии контр-адмирала Пири, полярника, впоследствии счастливо достигшего Северного полюса и вернувшегося на родину с триумфом, я оказался в Швейцарии в клинике профессора Гюльденлёве, где и нахожусь до сих пор.»
* * *
«Сегодня второй раз забыл, как зовут фройляйн, приходящую убираться в моей палате и которая читает мне вслух, если в том возникает необходимость. Подобного раньше не замечалось. Это угнетает. Напомнил себе, что живу и должен жить. Ради моей Мэри, ради нашего сына, ради наших внуков. Видимся мы редко: Атлантический океан и ухудшающаяся политическая обстановка в континентальной Европе не способствуют частым визитам. Мой научный авторитет, впрочем, пока позволяет продолжать публиковаться в ведущих журналах, пусть и не так часто, как раньше, а гонораров хватает оплачивать лечение и даже немного откладывать на будущее.
Сокровище моё, если когда-нибудь ты или твои внуки будете читать эти строки, то знай: я горжусь и безмерно восхищаюсь тобой. Ты сильная и будешь сильной до конца, несмотря ни на что, всем бедам и невзгодам назло. Я знаю это, и подобное осознание даёт мне силы бороться, пусть их и нужно с каждым днём всё больше, и не всегда эта борьба успешна. К тому же, мы оба знаем, что любящий человек умеет смотреть на любимого глазами сердца и видеть его истинного, несмотря на прошедшее время.
Я не слишком часто говорил тебе эти слова до случившегося, опасаясь девальвировать их. Но уже здесь я понял, что если они — истинные, то такая истина от повторения не стареет и не истирается. И потому я больше не боюсь их повторять.
Я люблю тебя.»
* * *
Сэм не замечал, как по щекам катились невольные слёзы: парень настолько впечатлился прочитанным, что не заметил, как наступил вечер. Нужно было переварить полученную информацию, а заодно и малость успокоиться. Он устроился на полу и сомкнул веки.
Итак, записи должны быть систематизированы, подготовлены и обнародованы. Человек, их писавший, достоин того, чтобы его письменное наследие нашло материальное воплощение. К тому же, парня заинтересовали странного вида записи, ни на что не похожие и перевязанные тесьмой в отдельную пачку. Сэм вытер лицо и улыбнулся, открыв глаза: появился «официальный» повод возобновить походы в «публичку» — местную публичную библиотеку. А заодно у него, кажется, появилось куда двигаться в будущем. Нет, это ещё не было определением специальности, но задало вектор.
И, кажется, следовало не откладывать задуманное: лето скоропостижно заканчивалось.
Новый учебный год обещал быть.
* * *
Отец и сын возлегают под днищем автомобиля и травят за жизнь. Уитвики-младший ассистирует Уитвики-старшему, подавая инструменты.
— Понимаешь, сын, — энергично что-то закручивая, продолжает Рональд Уитвики, — многие люди не умеют жить и потому рассуждают о завтра, которого не будет. Сегодня, говорят они, мы вырываем из сердца любимых, потому что нам надо, видите ли, возвеличиться, а вот завтра — да-а, завтра мы уже будем любить, — съязвил мужчина. — Сегодня, говорят они, мы помучаемся, а вот завтра будем жить, — мужчина закончил закручивать и шваркнул инструмент о бетонный пол. И непонятно, кто при этом более жалобно звякнул — пол или всё же инструмент.- Твой прапрадед вот не был таким, как они. Обнаружить, что твой предок был классным человеком, совсем не таким, как о нём шла людская молва — это дорогого стоит. Мы с твоей мамой долго потом говорили после того, как ты обнаружил и зачитал нам его записи…
Рон принялся тереть рубашку напротив грудины.
— Та-ак, и кто это у нас забыл принять таблетки? — нахмурился Сэм.
— Да ерунда! — поморщился отец. — Постой, ты куда?
Сэм, оказывается, за это время выехал на своём «лежаке» из-под днища отцовой машины, поднялся, распрямился и направлялся к выходу.
— Лежи уже, — уголки губ парня приподнялись в намёке на улыбку, — ты ведь не хочешь расстраивать маму?
— Нет, — виновато раздалось из-под машины.
— Тогда помоги мне сделать так, чтобы этого не случилось и на сей раз — просто подожди меня здесь. Жди меня — и я вернусь, только очень жди! — парень наставительно поднял вверх указательный палец и убежал.
Из-под машины вслед ему донёсся негромкий смех.
* * *
— Пап, вылезай! Вы-ле-за-ай, хва-тит там ле-жать! — кряхтя, как старый дед, Сэм вытянул «лежак» с отцом на свет божий. Рон уселся, и ему подали стакан с водой, где уже шипела таблетка. Сэм устроился рядом прямо на пол.
Мужчина, притворно морщась, выпил, как он выражался, «полезную гадость» до дна и отставил стекляшку прямо на пол.
— Сын, а помнишь, ты хотел собственную машину?
— Машину? — Хорошо, что парень уже сидел на полу, а то удариться копчиком — удовольствие весьма сомнительное. Триггер сработал, новое воспоминание открылось: да, парень действительно когда-то мечтал о машине!
— Машину, — подтвердил отец, явно посмеиваясь. — Что так удивился? Но — с тебя две тысячи долларов и три «эй»Оценка "превосходно". на будущей неделе, если хочешь воплощения мечты как можно скорее. Ещё две тысячи, так уж и быть — мои. Освой хотя бы своих две.
Парень облегчённо выдохнул: мир вновь встал с головы на ноги, и это было замечательно.
— Пап, а хочешь анекдот? — хитро прищурился Сэм.
— Ну-у? — заинтересованно изогнул бровь Рон.
— Приходит сын к отцу и спрашивает: «Пап, а дай нам с девушкой на вечер свой кабриолет! — Бери, но там же нет бензина! — А нам и не на-адо!»
Дружный хохот наполнил гараж Дверь открылась:
— Мальчики, ужинать! — В проёме появилось миловидное лицо Джуди. — Не забудьте вымыть руки! — Она придирчиво осмотрела двоих. — И лица!
— Есть, мэм! — шутливо козырнули отец и сын и стали собираться. Пока они собирались, Сэм думал:
«И всё-таки неожиданно. Машина, да. У меня будет собственная машина! Кто бы мог подумать… Но — две тысячи баксов…
Надо определённо «поскрести по сусекам».»
* * *
POV Сэм Уитвики
Завтра лето заканчивается. Три слова: свежо, жадно, взахлёб. Например, целиком заглоченные за четыре часа триста страниц «Сердец в Атлантиде» Стивена Кинга. Или раскопанная в публичке информация по символам, содержащимся в прапрадедовых записях, тех, что отдельной пачкой. Некоторые оказались похожи на китайские и японские иероглифы, некоторые — на позднюю глаголицу, большая же часть вовсе ни на что не имела подобия, как в той самой «рукописи Войнича». Но это и не абракадабра: есть система, есть сочетания, которые что-то да значат. Порыться, что ли, в памяти? Да, ту же Чен можно попросить, у неё родня из Восточной Азии родом, могут быть подобия в начертании том же. Просто одно дело, когда ты смотришь по словарям — и совсем другое, если ты или тоя родня носители языка и знаешь, где этот символ может употребляться и что примерно означать. Контекст — он важен.
…Мыслепостроение и мыслевыражение и так до конца пока не восстановились: всё сполохами какими-то рваными. Страх пресытиться пока не до конца преодолён. С этим, впрочем, уже можно жить, как говорит отец в подобных ситуациях.
Па может брюзжать сколько угодно, но я-то вижу, какими глазами он смотрит на мать, или как готовит для неё кофе и как она непритворно наслаждается вкусом приготовленного для неё напитка. Эти вот мелочи говорят куда больше, чем отец показывает на публику, даже если она состоит из Моджо.
Кстати, кто-то в дверь скребётся.
— А, Моджо! Привет! Знаешь, ты очень вовремя.
Радостное тявканье. Хм, штанина натягивается.
— Ты куда меня тащишь, мелочь?
Дверь не успела толком закрыться, и потому с кухни доносится чуть раздражённый ожиданием голос отца и успокаивающее щебетание матери.
— Чёрт, совсем забыл про обед! Спасибо, дружище. 'ди ко мне.
Тёплая четырёхлапая тяжесть на левой руке. Щекочется.
— А вот эту розовую м-м-мэр-р-зость пора убирать. Ты как считаешь?
Указательный палец опускается на нос микропса.
— Пип.
Микропёс фыркает и чихает. Смешно-ой. И в целом беспроблемный. Посадишь такого на руку: хвостишко-пропеллер щекочет место чуть выше локтевого сгиба, передние лапы становятся на запястье — и иди себе куда угодно. Да и сам Моджо не против: всё же лучше, чем в домике сидеть. Да и порезвиться не прочь, когда на землю отпускаешь. У озера того же, например.
Вот только ошейник…
…Цвета мадженты. Розовый! Аааа! Глаза-а!!!
— Ма-ам, ну это же ужасно! Розовый ошейник у кобеля! Нет, ну ты только взгляни в эти глаза, в которых отражается боль и безнадёга всего прогрессивного человечества! Пап, ну скажи ей!
Раскаты здорового, искреннего отцовского хохота наполняют кухню. Мама дуется, но недолго: не выдерживает, прыскает и присоединяется. И чувствуется, что отдал бы что угодно, лишь бы этот дружный смех звучал чаще.
Джуди. Её зовут Джуди. Немного шебутная, иногда чересчур заботливая. Рядом Рон: грузноватый, иногда ворчливый, но лучшего отца на свете не сыскать. Обычные люди, со своими достоинствами и недостатками.
Настоящие.
Отец, взяв на руки Моджо, расстёгивает ошейник, а мать, выхватывая из его рук это розовое безобразие, восклицает дурашливо:
— Да здравствует швабода-а!
И посылает техничный трёхочковый в мусорное ведро.
Отец и сын аплодируют стоя.
А на мордахе освобождённой животинки рисуется концентрированное, совершеннейшее счастье.
* * *
И — в тетради на металлической пружине после долгого перерыва рождается нечто новое:
Город мой очумел и стих,
Исчез с улиц его непокой.
Я люблю этот каждый миг
Тишины
Рядом с тобой.
Луна над звёздною рекой,
Загляни в моё окно,
Подари мне небесный покой
И пропой
Что-то своё.
Белая ночь
Нас зовёт
За собой!
Белая ночь,
Посиди
Со мной!
Эта ночь не таит в себе зла
И не ищет души моей.
Эта ночь — только ты и я
Навсегда
Рядом с тобой.
За окном белая пурга —
Это ветер лютует злой.
Подожди!
Пусть пройдёт она!
Посиди
Рядом со мной!
Белая ночь
Нас зовёт
За собой!
Белая ночь,
Посиди
Со мной!(1)
1) Мясцовы час — Белая ноч. Оригинал: https://www.youtube.com/watch?v=Cs9exlJfUgU Перевод и адаптация by openplace
Чен не особо интересовала её собственная популярность в школе, зато очень даже — книги, активный отдых, киберпанк, world music, «электронщина» и езда на мотоциклах, начиная от роллеров и заканчивая её «Судзуки Хаябуса». В отличие от Трента де Марко, понтовавшегося отцовским «геликом», треть денег на своего «летуна»(1) девушка заработала самостоятельно. Самостоятельность и ответственность в их семье очень даже поощрялись. Свобода подразумевала собой не только горизонт возможных действий, но и осознанную необходимость, и ответственность. Простое правило — «Кому позволяется больше, с того и спрашивается больше» — подразумевалось как нечто само собой разумеющееся. И — каждый из их семьи мог в любой момент связаться друг с другом и получить любую помощь, и ждать того же от других. Вторым же главным правилом было, когда есть возможность, собираться всем вместе и рассказывать, как прошло время. Этим укреплялось доверие.
Итак, самостоятельность, ответственность за себя и других своих и доверие между своими — вот три первоначала, на которых строилась жизнь семьи Вэн в доме на улице Цзесяньцзе — пограничной для двух миров, причудливо переплетающихся в одном из наиболее контрастных городов мира. По другую её сторону начинались Новые Территории, где на пасторальные типично китайские сельские пейзажи вовсю наступала новая городская застройка, а ещё через реку из рыбацкой деревушки вырос и дальше разбухал, как тесто из хлебной дежи, «миллионник» Шэньчжэнь — мощный центр электронной и электротехнической промышленности, четвёртый в мире по грузообороту контейнерный порт и форпост Материкового Китая.
Чен была плодом любви высокого темнокожего американца Марка, семнадцать лет назад прибывшего с западного побережья США в Сянган с поисках возможностей для самореализации, и хрупкой, миниатюрной, изящной китаянки Ли. Мама Чен и сейчас ничего, а тогда, семнадцать лет назад, Марк буквально был сражён наповал. Ли не пыталась привлечь кого-либо ярким блеском, кричащей косметикой или чем-либо таким. Вдвоём рядом друг с другом им было просто хорошо, уютно, спокойно.
Конечно, не всё было гладко, не всё складывалось удачно, пару месяцев им даже пришлось снимать клетушку, и вот тогда Марк поклялся себе, что сделает всё возможное, чтобы у его семьи, особенно если — когда — их станет трое, был свой дом или хотя бы своя нормальная квартира. Марк и Ли не опускали руки, ибо черпали силы друг в друге, и именно Черноокая Ли — так он именовал свою избранницу — однажды сумела найти главные слова, которые он вспоминал в тяжёлые моменты и которые помогали ему, когда нужно было жить, работать и сражаться с обстоятельствами уже за троих — за себя, за неё и за их маленькую дочурку:
— Делай неожиданное, делай, как не бывает, делай, как не делает никто, и тогда — победишь, даже если ты слаб, как комар посреди бушующего моря. Потому что только дуракам свойственно всегда рассуждать по правилам «здравого смысла». Потому что человек только тогда человек, когда он дерзко рвёт унылое предназначение и плюёт на «извечные законы».(2)
Слова были найдены, слова были сказаны, и стало так. Большой Марк, как назвала его избранница, стремился понять ту страну, где жил и работал, потому было решено остаться работать в Сянгане, но жить там, где просторнее и не слишком далеко. Так выбор пал на улицу Цзесяньцзе — своеобразное пограничье между «старым» Гонконгом и Новыми Территориями. Не сказать, чтобы там были такие уж апартаменты, но и на трущобы Коулуна (которые Чен со товарищи, к слову сказать, за четырнадцать лет жизни в Гонконге тоже изрядно обследовала, как, впрочем, и весь Цзюлун) их новое жилище не походило тоже. Словом — то, что надо. Здесь был относительный простор, здесь смотрели не на цвет кожи, а на то, кто ты есть и что ты делаешь, и Чен стала здесь своей. Ей ничего не мешало прилежно учиться в школе, овладевая кантонским, путунхуа и английским, а после занятий — превращаться в подвижного, любознательного, сильного и ловкого подростка. Вместе с окрестными мальчишками и девчонками, как уже говорилось, они за время пребывания Чен в Гонконге облазили, объездили и оббегали весь полуостров Цзюлун вдоль и поперёк, пару раз даже замахивались на остров Сянган, но, вполне справедливо опасаясь затеряться среди небоскрёбов, неизменно возвращались обратно.
Доводилось быть и на Новых Территориях. Тогда в старых храмах можно было видеть смуглолицую, с тёмными непослушными короткими волосами, крупноватыми губами и неуловимыми типично азиатскими чертами лица девушку в лёгкой серой куртке, белой футболке, чёрных джинсах и удобных кроссовках. Чёрные полуперчатки нисколько не мешали ловким и сильным тонким пальцам, уверенно державшим кисть, вычерчивать очередной иероглиф по рисовой бумаге, а серые глаза тем временем сверялись с ветхим первоисточником, дабы подарить ему очередную жизнь.
Чен попросту чувствовала, что поступает правильно: Слово — жило — дальше, и это было прекрасно — видеть первотексты вживую, невесомо касаться ветхих носителей, осознавать, как в мозгу откладывается, поступая в долговременную обработку, кристаллизацию прочитанное, увиденное, переписанное, как вместе работают зрительная и мышечная память.
Она делилась впечатлениями с родителями, нашедшими своё призвание в высоких технологиях — их местом работы стал Гонконгский политехнический университет. Все вместе иногда, когда выходной приходился на всех, организовывали совместные вылазки в окрестности: бывали в гонконгском даунтауне, в гостях у «водного народа» в Абердине, посещали и приграничный Шэньчжэнь, и везде, где бывали, видели разных людей, разного статуса и материального достатка, но отраднее всего им было видеть тех, у кого был живой блеск в глазах.
Родители научили Чен подмечать таких людей. Вот только блеска в глазах Сэма Уитвики Чен не видела. Там — была — пустота, и это было пугающе и страшно. Он словно бы погас, или, точнее, его погасили. Хуже было ещё и потому, что Сэм был одним из немногих, кто два с половиной года назад принял новенькую в классе такой, какова она есть, безо всяких наездов и подлизываний. Он открыл для неё «Скорпов», «Хаггард» и epic music, её же открытиями для него были «Крафтверк», Жан-Мишель Жарр, Хироюки Намба, Кейко Мацуи и Хиромицу Агацума. Это было ново, это было необычно, это было… правильно? Ведь правильно, когда человек становится не-чужим?
Для Чен стало делом принципа выяснить, кто же может выступать в роли «гасильника». Она обратила внимание на Бэйнс, симпатичную длинноволосую брюнетку, по которой, если так можно выразиться, сохла половина парней всей школы и на которую заявлял права некто Трент де Марко. Аристократичной фамилии соответствовали отнюдь не аристократичные манеры и подобная же «свита». Иногда в их компании Микаэла улыбалась, но глаза были грустны. Чен откровенно не понимала: зачем находиться в такой компании, которая тебя тяготит? Ради чего? Ради кого?
Значит, «гасильник» всё-таки не Микаэла, а вот эта компания. Девушка усмехнулась невесело. На Цзюлуне, помнится, тоже были такие типажи, кичившиеся своей вседозволенностью, но потом внезапно как-то оказывалось, что эта вседозволенность не такая уж и абсолютная. Случилось подобное, наконец, и здесь, когда один из свиты де Марко, задыхаясь, прилетел на место тусовки молодёжи — на озеро — бледнее мела и стал взахлёб рассказывать небылицы одна другой краше. Чен навострила ушки и была вознаграждена: в «публичке» она увидела того самого Сэма, что два с половиной года назад, когда её отец и мать получили приглашение из Калифорнийского технологического и они, собрав семейный совет, постановили переехать в США, приветствовал её в коридоре школы.
— Привет, Чен! — парень искренне улыбнулся девушке. — Как прошло твоё лето?
— Очень насыщенно! — она улыбнулась в ответ, и парень невольно залюбовался ею. Девушка меж тем обратила внимание на файл, который сжимали и перебирали пальцы парня. — А что у тебя там, Сэм?
— Ах, это? — спохватился шатен. — Пойдём за стол устроимся, расскажу подробнее.
И он поведал девушке историю своего предка, показал выписки из записей сэра Арчибальда. Чен поразило, с какой тщательностью, вниманием, любовью это делалось; восхитили несломленность духа далёкого предка Сэма, самоирония, живой интерес к происходящему вокруг. Нечто подобное она ощущала, помогая переписывать первотексты в храмах Цзюлуна, и это было прекрасно.
— И… я хотел бы… мне хотелось бы попросить тебя, если, конечно, тебя не затруднит… — Сэм явно смущался, хмурил лоб, наконец, глубоко вдохнул — решился: — Не просто же так являлись моему прапрадеду эти письмена? Даже так называемая «рукопись Войнича», которую пока не по силам адекватно расшифровать ни одному исследователю, абракадаброй не является. Здесь, в письменах, тоже есть некая система. Есть слоги, слова, предложения. Это наверняка текст; символы похожи на многие письменности разом, включая иероглифы Азии. Возможно, в языке твоего народа есть символы, схожие с этими. Не обязательно все! — он поспешил примирительно выставить вперёд ладони, видя, насколько озадачилась девушка. — Хотя бы некоторые.
Наступила пауза. Парень явно опасался отказа или ещё чего похуже — насмешки, например, хоть и старался не показывать этого, а Чен — раздумывала. «Это может быть интересным», — решила она.
— Знаешь, Сэм, а ведь это может быть интересным, — озвучила свои мысли сероглазая. — Предлагаю пойти сделать копии, а в понедельник, после уроков, мы могли бы пересечься.
— Пойдём, — облегчённо выдохнул Сэм, и они пошли к копировальному аппарату. Он передал ей файл, и ладони парня и девушки на миг соприкоснулись — этого хватило, чтобы оба засмущались: прикосновение не было неприятным — просто неожиданным.
— Ты ведь осваиваешь акустическую гитару, Чен, — вспомнил Сэм, отведя взгляд. Девушка запнулась: на это обстоятельство мало кто обращал внимание, и то, что о нём вспомнил именно вот этот парень, было почему-то необычным и неожиданно… приятным? Но тут Сэм почему-то взялся извиняться. Зачем? За что? — Прости, просто до того во мне словно какая-то чёрная вязкая гадость была, вот здесь, — он ткнул себя в грудь. Чен слушала его, приоткрыв рот. — Это можно назвать существованием, когда не замечаешь даже то, что происходит со знакомыми и близкими, когда хромает на обе ноги слово- и мыслепостроение. — Так вот что он имел в виду! Вот что было в глубине его глаз, когда там погас живой блеск, и вот от чего её так передёрнуло, когда она заглянула туда впервые!
— Сэм, — мягко и успокаивающе сказала девушка, — всё можно исправить. Это — тем более. Музыкальный класс, после уроков. — И добавила чуть тише: — Приходи.
Он повернул к ней покрасневшее лицо и поднял блестевшие глаза:
— Я приду, — пауза. — Спасибо, — коснулся невесомо её ладони и убежал.
«А парень очень изменился внутренне», — подметила Чен время спустя, разбирая отксерокопированную страницу с письменами. «Народ», «семья», «планета», «любить», «Искра», «дом», «война» — вот эти семь иероглифов, большей частью из кантонского, были более всего похожи на несколько символов из тех, которые на странице зафиксировал когда-то Арчибальд Уитвики. Повествование о событиях далёкой от нас жизни — вот что это могли быть за сто пятьдесят четыре страницы письмён, не принадлежащих миру. И так уж совпало, что в этот понедельник на текущую среду им задали написать эссе про историю семьи. Бывают же совпадения!
Девушка перебирала струны «акустики» в пустующему музыкальном классе, когда раздался стук и дверь открылась. Очень тихо, дождавшись окончания композиции, Сэм просочился в класс и поздоровался:
— Привет музыкантам! Как настроение? — а глаза светятся! На этот раз залюбовалась Чен: ещё по Цзюлуну ей нравились люди с подобным живым блеском в глазах. Они могли находиться на совершенно разных ступеньках социальной лестницы, но этот блеск значил, что они нашли своё счастье в жизни.
— Привет, Сэм! Всё отлично! Вот, сложилась мелодия, но не идут слова. Я сделала то, что ты просил, — она протянула ему листы с «расшифровками». Даже про себя она брала это слово в кавычки, но в конце концов, это было интересно! А парень уже бегло просматривал получившееся:
— Чен, ты гений! Это просто потрясно, спасибо! — он буквально просиял, а затем аккуратно засунул листы в файл, убрал его в сумку и тут же посерьёзнел: — Не слышал твоей мелодии полностью. Сыграй, пожалуйста.
Девушка кивнула и начала первую часть мелодии. Парень стал вслушиваться, взгляд его отстранился и был где-то далеко, затем Сэм стал яростно копаться в сумке, пока, наконец, не достал вскорости какую-то тетрадь на металлической спирали и дрожащими руками не открыл страницу. И тут случилось то, чего она не ожидала: Сэм знаком попросил остановиться. Чен удивлённо прекратила игру и попросту не знала, как реагировать, уже собиралась было задать вопрос, когда Сэм, вглядываясь в строчки, написанные в тетради, негромко пропел строки, там написанные:
Еле горит свечки огонь,
Утро спугнёт мой сон.
Вот и всё, окончилась ночь —
Солнце восходит на трон…
Чен слушала и не могла поверить своим ушам: композиция и озвученные строки — сходились, как будто изначально были частью единого целого! Меж тем парень с тревожным ожиданием во взгляде попросил Чен:
— Пожалуйста, продолжай. Пусть прозвучит следующая часть.
Девушка не нашла ничего лучше, как кивнуть и выполнить его просьбу. И под звуки мелодии прозвучала ещё одна строфа:
Новый день, что ты принёс —
Радость, иль, может быть, смерть?
Подскажи, мой неведомый рок —
Господом что дано мне?
— Невероятно! — прошептала Чен и предложила: — Сэм, а что если нам попробовать вместе?
Парень покраснел и лишь кивнул, словно слова могли кого-то или что-то спугнуть сейчас. И тогда в воздухе музыкального класса, напоенном льющимся из окон солнцем и прошиваемом невесомыми пылинками, соткалось нечто новое:
И скажи мне, как мне жить
И что
Отдать,
Чтоб на исходе лет
Я смог
Сказать:
Я жил!
Я жил!
Я жил!
Я жил!
После проигрыша парень продолжил. Голос его окреп и заполнил пространство, где были они двое и музыка; серые глаза Чен горели, а пальцы извлекали из струн мелодию, делая её с каждой секундой чище и убирая огрехи на ходу:
Чтобы прожить и не потерять,
Помни земли сей завет:
Где б ты ни был, где б ни блуждал —
Сплошь оставляешь свой след.
Припев они исполняли уже вместе:
Скажи мне, как мне жить
И что
Отдать,
Чтоб на исходе лет
Я смог
Сказать:
Я жил!
Я жил!
Я жил!
Я жил!
А затем парень просто переместился к ней ближе, чтобы строки смогла видеть и она:
Так зажги же свечки огонь,
Вспомни извечный закон.
Вот и всё, кончился день —
Солнце садится за холм.(3)
Прозвучал последний аккорд, и Сэм закрыл тетрадь и попросту отдал девушке:
— Это… подарок. Для тебя. Я долго думал, чем бы это могло быть, за то, что ты сделала, — парень густо запунцовел. — Открой… — и кивнул на тетрадь.
Чен лишь оставалось сделать то, что предложил Сэм.
Открыла.
И подзависла.
Там были наброски текстов, иногда — короткие цельные произведения, но чаще — стихи. Вот как этот, что сегодня неожиданно стал новой песней. Или вот этот, под который мелодию ещё только предстоит составить:
Город мой очумел и стих,
Исчез с улиц его непокой.
Я люблю этот каждый миг
Тишины
Рядом с тобой.
Луна над звёздною рекой,
Загляни в моё окно,
Подари мне небесный покой
И пропой
Что-то своё.
Белая ночь
Нас зовёт
За собой!
Белая ночь,
Посиди
Со мной!..(4)
Даже не дочитав стихотворение до конца, Чен поддалась порыву и обняла Сэма, а он, замешкавшись, неловко сделал тоже в ответ:
— Тебе спасибо, Сэм!.. Это… это просто невероятно… И — прекрасно.
Спустя ещё несколько мгновений подростки отстранились друг от друга смущённо, их бросило в жар, повисла неловкая пауза. Наконец, парень справился с собой и нашёл слова, как нашла их когда-то много лет назад Черноокая Ли:
— Я не знаю, что говорят в подобных случаях, но… я не жалею, что пришёл сегодня сюда, не жалею, что услышал твою мелодию и… — набрав воздуха в грудь побольше, произнёс на одном дыхании: — Не жалею, что знаком с тобой. Этот день — однозначно один из лучших, что довелось прожить.
Серые глаза Чен сияли:
— Я тоже самое могу сказать и о тебе, Сэмюэль Уитвики. Когда рядом с кем-то тебе уютно и спокойно, когда хочется находиться с этим человеком вновь и вновь — это великое счастье. Спасибо за этот день…
Неизвестно, что могло бы произойти дальше, но парень взглянул на часы и рывком поднялся:
— Скоро вечер! Меня мои уже, должно быть, ждут. До завтра?
— До завтра, Сэм, увидимся! — и девушка улыбнулась ему широко и искренне, и его несмелая улыбка была ей лучшей наградой. — Пока!
* * *
Они увидят друг друга завтра, а большего пока и не нужно.
Но вот многие из тех, кто находился в тот момент на базе Соксент, завтра уже не увидели.
* * *
— Привет, Сэм, чё делаешь?
Это Майлз. Одиннадцать часов, а он бодр и весел. А ведь вчера до трёх ночи рубались с ним в приставку! А утром опять будет походить на неупокоенного зомби. С-с-ко-тина.
— Хай. Да вот, знаешь, размышляю, — парень одной рукой прислоняет телефон к уху, а другой чешет в затылке, — о приоритетности задач на ближайшие минут шестьсот. То ли сперва разрядиться, то ли сразу и без отступлений заняться вращением с левого бока на правый.
Майлз хохотнул:
— А есть хоть на кого — разрядиться?
Лицо его собеседника осклабилось:
— Лучше бы тебе это не знать.
Записи хранятся в отдельной папке на компе. Со стороны и не догадаешься: несколько мультфильмов, несколько фильмов, иногда — неполные фрагменты. Крамолы нет и с первого, и со второго, и с сотого раза. Однако есть разница, что именно смотреть в этих видео и как именно задействовать фантазию. Ковёр теперь не страдает: он, как и многое в этой комнате, был безжалостно выброшен. На помойку отправились и порножурналы: девицы из царства фотошопа были слишком раздеты, что не давало фантазии должного полёта.
* * *
По комнате разносятся звуки Хиромицу Агацума. Светлый задумчивый эмбиент, пронизанный сямисэном. Нечто совершенно космическое, не похожее ни на что другое.
Он может себе это позволить. Уроки на завтра сделаны. После звонка Майлза решил послушать музыку, ну так, тихо.
Мандраж определённый есть. Всё-таки завтра среда. Доклад.
И Чен.
Да.
Что-то она расскажет?
И как обозначить то, что он чувствует, когда они находятся вместе? Гормоны не имеем в виду, ибо они чистая биология; как обозначить само ощущение правильности, естественности, органичности происходящего?
Что-что? «Лю-бовь»?
Тьфу.
Это слово слишком заезженное и, надо думать, будет слишком пошлым для обозначения. Всего-то три слова — «я люблю тебя» — но они подменяют то, что происходит на самом деле.
Нервной природы явления кардиалгии, повышенное сопереживание, повышенная же эмоциональность и увеличенное количество дурацких, на самом деле, поступков — и всё ради чего? Чтобы на тебя, как на услужливую собачку, обратили внимание и кинули сахарную косточку, мол, служи, дурачок, получишь значок?
А сколько таких «виртуальных королевен» водится ещё и в Сети — кто считал?
Тихо звучала «Песня лодочника, плывущего по реке Могами». Он прислушался, пусть и не понимая ни слова. Она успокаивала возмутившуюся душу, разбережённую принявшими нежелательный разворот мыслями. Да даже если это и была игра — он достаточно «наигрался», и «игра» эта была в одни ворота.
Хватит уж, достаточно.
Каждый сам выбирает.
Чен говорила о том, что глаза Микаэлы грустны, когда та находится в компании Трентона. Но ведь находится же, да? «Каждый сам выбирает», или как?
Он здесь не советчик.
Хотя да, с Трентоном надо что-то решать. «Профилактика», сделанная в конце лета в отношении одного из его прихвостней — Сэм даже не запоминал толком их имён, достаточно знать их омерзительные физиономии, а имя де Марко сознательно искажал, раз эти существа не могли запомнить его, Сэма, фамилию — помогла, по-видимому, мало. Ну что ж, тем хуже для них.
А сейчас пусть пойдут и составят «гусеничку», как на той картинке, которую, найдя в Интернете вместе с описанием, он с естествоиспытательским интересом рассматривал аж целых четыре минуты.
Сэм от души пожелал им успехов в этом поистине нелёгком начинании на пути к каминг-ауту и зафыркал, маскируя смех.
Хватит того, что он понял: бывшее по отношению к Бейнс несколько лет подряд было влюблённостью или, как модно теперь называть, френдзоной, а то, что происходит сейчас между ним и Чен, нужно называть по-другому.
Потому что это куда выше и чище. А ещё оно обоюдно.
Симпатия? Пожалуй, да. Пусть будет симпатия.
И он вновь увидел ставшие такими родными серые глаза в обрамлении чёрных пушистых ресниц. Хм, это что, уже сон? Да, похоже, определенно уже сон.
Надобно признать — весьма приятный.
1) «Хаябуса» в переводе с японского означает «сапсан». (Автор считает, что подобное название куда больше подходит юркому и шустрому мотоциклу, нежели скоростному электропоезду. Но т.н. «боги нейминга», по-видимому, считали иначе.)
2) Владимир Короткевич, «Ладья отчаяния». Оригинал: http://knihi.com/Uladzimir_Karatkievic/Laddzia_rospacy.html Перевод и адаптация by openplace
3) Мясцовы час — Я жыў. Оригинал: https://www.youtube.com/watch?v=i_U598UyX1c Перевод и адаптация by openplace
4) Мясцовы час — Белая ноч. Оригинал: https://www.youtube.com/watch?v=Cs9exlJfUgU Перевод и адаптация by openplace
В осеннем лесу, на развилке дорог,
Я выбрал дорогу, что вправо вела
—…Очень важно находить точки бифуркации — развилки в биографии человека, подобно тем, которые наблюдаются на рельсах при приближении к железнодорожной станции. В жизни моего предка подобными точками были, например, выбор профессии, выбор спутницы жизни, решение направиться к Северному полюсу.
И обе манили, радуя глаз
—…символов, с расшифровкой которых мне помогли, — на демонстрационное поле кодоскопа легли встык прозрачная плёнка с копией символов из записей сэра Арчибальда Уитвики и плёнка с попыткой их расшифровки, а Сэмюэль Уитвики, пройдясь взглядом по школьной аудитории, поймал взгляд Чен и улыбнулся ей одними глазами. — Доклад окончен.
* * *
— Ты попытался, — вздохнула смуглая черноволосая сероглазая девушка, когда всё закончилось и ожидаемый парнем результат не был достигнут — не хватило самой малости.
— Мы, — поправил её Сэм, взяв правую ладошку Чен в свою руку и, чуть касаясь, стал легонько водить по тыльной её стороне, — мы попытались. И единственный человек в этом здании, мнение которого меня действительно волнует, стоит прямо передо мною, — и с облегчением увидел, как серые глаза посветлели, печаль ушла, а чуть полноватые губы стали складываться в улыбку. — Честно-пречестно! — Девушка коротко рассмеялась, и это было то, что нужно. — Ну что, до завтра?
— До завтра, — её искренняя улыбка сказала всё остальное.
* * *
— Да не парься так, сын. Хочешь анекдот?
— Угум.
— Муж и жена лежат на пляже. Муж провожает глазами каждую девушку. Жена: «Не забывайся, ты всё-таки со мной!» Муж: «Дорогая, если я и на диете, то это вовсе не значит, что я не могу посмотреть в меню!»
Парень рассмеялся и закашлялся.
— Ну так, что, поехали смотреть меню? — Отец смотрел на Сэма с хитрым заговорщицким прищуром.
Ещё я вспомню когда-нибудь
* * *
Отец и сын целенаправленно ехали исполнять мечту и подпевали Алану Джексону. Его песня была о незадачливом посетителе придорожного кафе, влюбившемся в тамошнюю официантку, но не знающего даже её имени:
So I ordered straight tequila, a little courage in a shot
And I asked you for a date and then I asked to tie the knot
I got a little wasted, yeah, I went a little far
I finally got to hug you when you helped me to my car
The last thing I remember I heard myself say
I'm in love with you, baby, and I don't even know your name(2)
Без особого сожаления Уитвики, старший и младший, — а это были именно они — проехали салон «Порше» и добрались до обширной автостоянки, где вскорости их встретил «дядя Бобби Боливия, парень, почти как страна, только от меня нет поноса». Пока новоявленный «родственник» обрисовывал достоинства «тачек» потенциальным клиентам, никто из троих, занятых в этой сцене, не подозревал, что за ними наблюдают и их внимательно слушают.
* * *
Вортекс попал. На сей раз — по-крупному. Его сбили и, по-видимому, повредили несущие лопасти: он видел обломок одной из них, но не мог дотянуться, так как был надёжно принайтован к какой-то нелепой конструкции.
А всё из-за такого манящего чёрно-жёлтого корпуса…
Вертолёт уже почти унёс скаута, свою, как он полагал, законную добычу, как тут сработали автоботы. Вначале он получил от подразделений радиотехнических войск — так, во всяком случае, они именовались в оперативных сводках: уже беспорядочно, с каждым кликом всё быстрее и быстрее, кувыркаясь на пути к твёрдой поверхности, боевикон успел заметить токсикоманского вида вогнутую квинтовину, из которой ему, кажется, и прилетело по мозговому модулю, обеспечив дезориентацию и забив белым шумом каналы связи. А затем в дело вступили зенитные ракеты вражеской ПВО…
— Грёбаный автошлак! Только и умеете, что нападать скопом! Да вы!..
К нему уже применяли некоторые степени допроса. Автоботского тактика, Проула, впрочем, нисколько не волновали гневные тирады десептошлака: зёрна и крохи информации можно было найти даже в них, а остальное его не касалось. Все необходимые сведения, которые можно было получить, они получили, и потому…
「Он ваш.」
Даже если кто-то и считает, что Оптимус Прайм страдает (ну или наслаждается — это как посмотреть) всепрощением, то и у этого явления бывают границы. Как и сейчас.
И потому боевикон видит пока ещё активной оптикой, как постепенно собираются вокруг него старые недобрые знакомые. И среди них — так вожделеемый им чёрно-жёлтенький. Латанный-перелатанный, с незаполированными сварными швами, медленно, тяжело, но целеустремлённо продвигается всё ближе и ближе. «Фщщщщ», — шипит повреждённым голосовым модулем на очередной выхлоп вертолёта, затем подбирает обломок лопасти, поворачивает шлем, куда-то внимательно вглядывается пару кликов, возвращается взглядом к противнику и тут же незамедлительно вонзает острый кусок прямо в глотку Вортексу.
Импровизированное «лобное место» оглашает захлёбывающийся вопль…
…Запись казни затем была использована как в десептиконской, так и в автоботской пропаганде. Впрочем, многие провентилировали с облегчением: избавиться от отморозка, давно перешедшего всякие рамки и создававшего репутационные риски уже для самого десептиконского командования, было одним из лучших решений, когда-либо принимавшихся кибертронцами, ну или выглядело таковым.
* * *
Наконец-то искомый субъект вступает в прямой контакт. Проводит по рулю, стирает пыль со знака, что-то говорит восторженно и не хочет, очень не хочет уходить, когда объявленная цена оказывается на много единиц выше, чем есть у того наличности. Ну нет уж, зря, что ли, разведчик потратил столько времени? Пора проучить выскочку, по недоразумению оказавшегося хозяином этой автосва… автостоянки.
И окружающие поделия местного автопрома брызжут стеклянным крошевом.
Ибо нефиг.
* * *
I won’t forget the youth of my country
With whom I shared my youth
I’ll never forget my friends, wherever I may be
I’ll never forget my parents and my sisters to whom I love
I won’t forget the freedom fighters of my country
I won’t forget my memories and my sisters
I’ll never forget my parents and my sisters to whom I love(3)
Память важна. Неважно, на каком языке звучат слова этой песни: на тамашеке, как в оригинале; на английском, как в переводе; на кибертронском, как много-много ворнов спустя сделали, интереса ради и практической пользы для, совместно студенты Академии музыки и театра Баан’пен и Международного академического университета гуманитарных наук.
Песня ещё не родилась; но смысл, в ней заключённый, уже витал в воздухе; засел в Искре жёлто-чёрного (или чёрно-жёлтого — это как посмотреть) разведчика, которого, заправив, с его молчаливо-заинтересованного согласия сейчас вели на новое место дислокации; заиграл новыми красками, когда перевод в исполнении новоизбранного ректора Академии музыки и театра Келли МакКиннон услышали сначала в узком кругу Наоми, Хромия, Лита, Ная, Юми, Виола, а затем и остальные.
Может быть, побуждениями, заложенными в пока не родившейся на свет песне, руководствовался и Сэм Уитвики, выкладывая заметку с вычитанной первой, вступительной частью записей сэра Арчибальда Уитвики, сопроводив её фото его окуляров, в «Майспейс»MySpace — социальная сеть такая. Некогда наиболее популярная в США. До сих пор жива, аффтар аж удивлён.. Теперь он знал что его читает та, которая ему небезразлична и которой он небезразличен.
В любом случае, дела были сделаны, даже уборка по дому и помощь во дворе и гараже — ничего архисложного. Даже мойка новоприобретенного авто. Краски бы приобрести несколько, подновить, но это уже не сегодня. Ржавчины нет, что удивительно, и то хлеб.
Есть смысл проветриться. Пожалуй, можно даже и не одному.
Рональд, отдыхая после работ в гараже и на дворе, исподтишка сделал коварный «тык» в бочок Джудит, сидевшей рядом с ним за столом на веранде и чёркавшей что-то в журнале. Та взвизгнула от неожиданности:
— Рон, напугал! Щекотно же!
— Смотри-смотри, — заговорщицки прошептал ей и указал кивком на сына отец. И действительно: Джуд увидела, как изменяется, светлеет лицо сына от лёгкой улыбки, когда тот говорил по мобильнику.
Естественно, согласие на автопрогулку сыном было получено, с обещанием как-нибудь познакомить.
Были высказаны два схожих пожелания: не торопиться, но и не тянуть бесконечно:
— Когда-нибудь я хочу увидеть внуков!
— Но сначала бы неплохо увидеть, конечно, невестку и… Ай! Джуд, зачем полотенцем! Беги, сын, я её задержу!
Смех.
1) Стихотворение Роберта Фроста (https://en.wikipedia.org/wiki/Robert_Frost) "The Road Not Taken". Оригинал: http://famouspoetsandpoems.com/poets/robert_frost/poems/528 Варианты переводов: https://keenharlequin.livejournal.com/1413.html Перевод, который использован здесь: http://lib.ru/POEZIQ/FROST/doroga.txt — "Другая дорога".
2) Alan Jackson — I Don`t Even Know Your Name: https://www.youtube.com/watch?v=-aNjYlgwBN0
3) Tinariwen — Chabiba. Английский перевод взят отсюда: https://tinariwen.com/albums/imidiwan-companions
Третью жизнь за рулём,
Три века без сна
Заливает наши сердца серым дождём,
И кажется всё:
По нулям кислород и бензин,
И с кем-то она,
Но все-таки знай — ты не один…
ДДТ — Ты не один
* * *
Не один был и Сэм Уитвики.
Майлз, к дому которого они с Чен подъехали забрать его присоединиться к ним, только развёл намыленными руками:
— Звиняй, бро, тут сам видишь выбор какой, кого мыть — либо самого собакена, либо дом от собакена. — Он скорчил рожу и яростно почесал нос о правое предплечье. Потом вздохнул облегченно, поднял свою голову обратно и, сделав лицо попроще, добавил: — Первое легче, но всё равно — напряяяжно. Вот скажите мне на милость, где эта морда бульонная умудрилась найти единственную лужу и туда влезть?!
Пёс, судя по довольной физиомордии, не испытывал ни малейшего угрызения совести по поводу произошедшего и решил ещё и отряхнуться.
— Мэйсон! — горестный вопль Майлза был мастиффу ответом.
— Ладно, Майлз, в общем, мы запомним тебя молодым, — давясь смехом, попытался сделать серьёзную мину Сэм, но получилось почти никак.
— Уй, едьте уже, не травите душу, — замахал на них забрызганный с ног до головы парень.
Так и поехали на озеро — с хорошим настроением.
На озере не стали особо присоединяться к компаниям: Чен умудрилась найти такое местечко, чтобы и не светиться особо, и наблюдать за обстановкой. Обустраивались. На вопрос, как у неё так здорово получается, девушка, смущаясь, ответила:
— Ты ведь помнишь, что я из Гонконга? Там, в отличие от Штатов, не так много места. Приходилось изворачиваться, — и улыбнулась.
Уитвики был благодарен. Не факт, что, пересекись он с компашкой Трентона, не наговорил бы тому и его шавкам каких-нибудь гадостей. И не факт, что не дошло бы до членовредительства. Сэм ведь помнил и «тёплый» приём в школьную команду по американскому футболу, и принудительное купание, после которого слёг с воспалением лёгких, перепугав родителей. Много чего. Достаточно того, что увидели их мельком, подъезжая. И Бэйнс в их компании. Парень не стал гадать, что опять там забыла не только недурная собой, но и неглупая довольно особа. Ведь каждый сам выбирает, не так ли?
Их нашла какая-то смешливая пышка, подвижная, как капля ртути. Чен, оказывается, была с ней знакома, Сэм не знал имени и вряд ли бы вспомнил, если бы знал. Так вот, эта подруга его подруги — тавтология какая-то, но тем не менее — занималась вместе с ней и в результате занятий перестала страдать одышкой и вообще несколько по-другому теперь смотрит на жизнь, потому что та же еда перестала быть для неё одним из немногих доступных в этой жизни удовольствий. Пощебетали промеж собой, и та поскакала дальше.
Но вот они заметили Бэйнс, о чём-то то ли спорившую, то ли просившую Трентона де Марко. Ей, однако, задуманное не удалось, и та, опустив руки, напоследок сказала что-то такое, от чего у мажорчика его уверенная ухмылка стала сползать с лица, сменяясь недоумением, и пошла. Совершенно одна.
Авторадио, этот день жившее своей какой-то непонятной жизнью, запустило крафтверковскую «Das Model».
— Каждый сам выбирает? — негромко спросил Сэм свою сероглазую подругу. Та посмотрела, закусив губу, на совершенно разбитую Бэйнс, побредшую вдоль дороги, а он словно бы увидел себя со стороны — до того знакомая картина. Чен перевела взгляд на него, всмотрелась в лицо, затем вновь на брюнетку, кивнула своим мыслям и попросила:
— Сворачивайся пока и подожди нас здесь, пожалуйста.
И когда привела к машине Микаэлу и та попросила его представиться, Сэм ответил:
— Сэм Уитвики. Мы учимся в одном классе.
Это прозвучало без какой-либо издевки или, наоборот, обиды, и Микаэла запнулась и смутилась.
Небезнадёжна.
Девушки уселись и разговорились на заднем сиденье, а парень не стал встревать.
Так и доехали: он развёз их по домам и вернулся домой сам.
Им всем хватило сегодня впечатлений и размышлений: Сэму — подумать перед сном, Чен — пообщаться с родителями по мессенджеру Trillian, ну и Микаэле тоже.
Но поспать Сэмюэлю Уитвики в этот день толком не удалось: засыпая, он услышал уже становящийся знакомым сочный рокот двигателя… удаляющийся рокот двигателя его, купленные на его кровные, машины! Всполошился, выглянул в окно.
…Его «Камаро» расчеркнулся задними сигнальными огнями в наступающей темноте.
* * *
Скатившись с лестницы и чудом ничего себе не сломав, парень стремглав бросился за уезжающим автомобилем, но вскоре осознал, что даже Усейн Болт вряд ли смог бы догнать спорткар. Взмокший Сэм стоял, согнувшись и опершись ладонями о колени, и жадно хватал воздух обожжённым горлом, пытаясь не задохнуться от душившей его бессильной ярости.
«Вот, смотрите, смотрите, лох, это тот самый лох, что сподобился в первые же сутки прослакать собственную машину!» — и ведь будут смотреть и тыкать пальцами вслед, именно так, и никак иначе! И переубедить Сэма в этом было некому.
В итоге, когда он, морально разбитый и раздавленный, всё-таки добрёл до дому, его ждали перевёрнутая вверх дном ближайшая округа, взмыленные Майлз и Мэйсон, чёрт, дьявол, а также нервничающие и испуганные папа и мама.
Скандала не случилось: Майлз выразил общую мысль:
— Бро, да и хрен с ним с железякой! Мало ли каких придурков водится? Ты сам, главное, жив остался!..
Тем более, что спорткар был застрахован: не ахти какие деньги, но, по крайней мере, в ноль, пусть и с натяжкой, можно было выйти.
…А назавтра под окнами двухэтажки, как ни в чём не бывало, нагло и невозмутимо поблёскивал на солнце тот самый «камаро».
* * *
Несколькими часами ранее
Для подачи того самого Сигнала необходимо:
а) отсутствие противников поблизости;
б) отсутствие разумных органиков поблизости;
ц) наличие демаскирующей местности.
Всё это нашлось в заброшенной промзоне. Разведчик приметил её ещё в первые циклы пребывания на планете, и вот теперь пришло время воспользоваться.
Перейти в робоформу. Выпрямиться. Обратить взор к местным небесам. И — самое нервное — дать команду на раскрытие створок грудной брони.
Штука вот какая: в отличие от различных видов связи, — разной-длины-волновой, в первую очередь — при подаче Сигнала камера Искры кибертронца на несколько кликов должна быть «оголена», что, как минимум, дискомфортно, а то и попросту опасно. Потому и старались пользоваться как можно реже таким способом. Можно было, конечно, попробовать поизвращаться с местными спутниками связи, но где гарантии, что на них не греет аудио идеологический противник? Вот и нервничал Бамблби, открывая камеру своей Искры. Стравив местный воздух из вентсистемы, решился.
Поток свечения, яркости и интенсивности которого позавидовал б любой зенитный прожектор, устремился ввысь.
「Пора.」
И небольшая флотилия диковинного вида космических кораблей устремилась к Земле.
* * *
Сэм проснулся в отвратительном настроении, будто бы и не ложился. Самоуничижение за вчера достигло порога, и теперь наступила спасительная апатия с добавлением оттенка иронии. Вот и сейчас, например, сидя вместе с отцом в кабинете офицера полицейского участка, он даже с лёгким интересом рассматривал расхаживавшего и разглагольствовавшего с зажатой в правой руке баночкой с таблетками для Моджо (заметка на полях: «Выкинуть нафиг и сказать, что хватит кормить ими пёселя, а то каждый раз как обдолбанный выглядит») в чётком кожаном куртане местного блюстителя.
— А это, — тряся баночкой, вопрошает коп, — у тебя что, наркота? «Моджо» — модное название!
Ему всё равно никто не поверит. Он знал это. Он верил в это. Главное, что он верил самому себе, остальное было не важно. Можно было бы списать на предательство, но самое смешное, что в этом смысле его никто не предавал. Строго говоря, отец, мать, Майлз и прочие знали и понимали в этой ситуации не больше него. а значит, всё, что он скажет полицейскому — ложь, ложь, ложь, ложь, ложь. И именно так это будет восприниматься.
А, да, возможно, стоит проявить участие:
— Оставьте себе. Вам нужнее.
Он видел как-то подобного этому дёрганному полицейскому. Молодой парень, чутка старше его, в джинсах и чёрной кожанке. Взмокший, и запах пота какой-то нездоровый, если вообще можно применительно к поту говорить о запахе — с примесью каких-то лекарств. Сэм не знал, откуда вообще тот парень появился в районе школы, и куда потом исчез, но помнил, что на вежливую, но уже нетерпеливую просьбу пополнить мобильник (а заодно и подсказать, где здесь ближайшее банковское отделение) он согласился — возможно, потому что заметил, что парню не очень хорошо, а будет и ещё хреновее, если не ответить на эту просьбу). У Сэмюэля была с собой мелочь — сдача после обеда (на удивление, прошедшего без эксцессов), и он, поделившись, увидел почти физическое облегчение на лице парня. До офиса какого-то банка — Уитвики принципиально не запоминал названия, потому как, к счастью, не имел ни в одном из банков кредита — они дошли вместе. Парень почти бегом вошёл в стеклянные двери, успевшие раздвинуться перед ним. Что было дальше, Сэм не видел, да и не интересовался.
Возвращаясь к полицейскому. Тот от предложения опешил, и эта заминка помогла Уитвики-старшему ввинтиться в разговор и завершить его благополучно для них всех, хоть и пришлось потратить энное количество нервных клеток.
Домой они ехали молча. Ну почти.
— Сэм, как ты вообще додумался спросить такое? — Рон не знал, то ли смеяться, то ли за голову хвататься, то ли и то и другое одновременно, так что пока просто покачал головой.
— Па', ну лучше было бы, если бы я его послал? У нас ведь не так много денег, чтобы вытаскивать меня из обезьянника, я прав? — Сэм зажмурился и потёр переносицу. — А потом, Моджо безтаблеточная диета тольк' на пользу пойдёт. Согласись, смена ошейника с кислотно-розового на нейтральный коричневый даже как-то преобразила его.
Рональд от упоминания о розовом кошмаре зябко передёрнул плечами.
* * *
Сэм проморгался. Камаро стоял на месте.
Сэм вновь проморгался. Камаро стоял на месте и не думал исчезать.
У Сэма появилось и стало расти ощущение, что над ним изощрённо издеваются, только пока не мог понять, как именно и кто именно это делает. Ну «кто именно» — были предположения, готовые перерасти в уверенность — была и пока существовала группа существ во главе с Трентоном. А вот насчёт «как именно»… Царапин и вмятин не стало больше. К запахам машинного масла, бензина и нагревшегося на солнце металла не примешивались запахи тех же органических отходов, да и шины не были проколоты, и стёкла — не выбиты.
И всё равно прощать трентоподобных Сэм не собирался. Тем более, кое-что отпечаталось после обмена сознаниями — не могло не отпечататься, пусть пока полностью и не осознавалось.
«Камаро», стоявший до определенного момента спокойно на солнце, активировал двигатель и подчеркнуто невозмутимо тронулся с места.
— Ну нет, нифига подобного! — процедил сквозь зубы Сэм. Он взял первый попавшийся под руку велик — это был мамин — и погнался вслед за автомобилем, решившим, по-видимому, слинять во второй раз окончательно. Плохо было и то, что Уитвики никак не мог разобрать лица угонщика. Вскоре сзади к ним присоединилась полицейская машина. Всё бы ничего, но только вместо «Служить и защищать» на её боку красовалась надпись «Карать и покорять».
* * *
Не стоит пренебрегать миниконами.
Френзи доказал это на своём примере.
Его мастер ждал результатов, и Френзи не мог, не смел его подвести. И потому, как только были даны установки начать, проник на самолёт, у белковых называвшийся Бортом Номер Один. Маскировка под проигрыватель компакт-дисков помогла проникнуть на нижние уровни, где и подключиться к правительственной сети. Да так удачно, что чтобы остановить вторжение, её потребовалось отключить. Произошло это как раз на файле с изображением Арчибальда Уитвики, помещённом в проект «Снежный человек». Френзи качал бы и ещё, но ничего не поделаешь — пришлось отключаться, а затем разбираться с насекомыми, посмевшими атаковать его. Несколько трупов, затем трансформация в CD-проигрыватель — и вот спустя несколько часов он уже на земле. По сравнению с происходившим на Борту Номер Один, спуститься на асфальт и мелкими перебежками оказаться внутри уютного салона своего мастера было для Френзи плёвым делом.
Френзи и Баррикейд быстро вычислили однофамильца полярного исследователя. Сэмюэль Уитвики, зарегистрирован в MySpace, недавно выложил фотографию очков. Всё сходится.
* * *
Чен ехала на своём «летуне» в городе. Её «Судзуки Хаябуса» двигался по той же улице, что и Сэм, только в другом направлении. Увидев Сэма и его «Камаро», она развернулась и, поравнявшись с парнем, спросила:
— Сэм, что происходит?
— Происходит вторая попытка угона моего авто, вот что происходит, — пропыхтел уже немало уставший к тому времени парень.
Баррикейд и подпрыгивавший на месте от нетерпения Френзи пока себя никак не проявляли, хотя и очень хотелось. Хотелось одним махом разделаться с задачей, и, похоже, что весы удачи склонились в их сторону, поскольку жёлто-чёрный автобот, по-видимому, распознал своих преследователей и решил уводить их в сторону от оживленных трасс.
* * *
Происходящее стало напоминать спектакль. И той, и другой стороне нужен был от парня носитель сверхважной информации, и если какой-либо из сторон удастся разговорить его, то второй стороне будет легче добыть остальную информацию.
Так оно и случилось. Бамблби заехал на территорию заброшенного то ли склада, то ли производства и временно затерялся.
— Чёрт! — вырвалось у Сэма и тот ударил по звонку велосипеда. Бесполезно. Опять. И куда на этот раз его заманили?
— Какой-то малопонятный склад, — задумчиво произнесла Чен, слезая с мотоцикла. Она предложила Сэму бутылку с водой, тот благодарно кивнул и основательно приложился.
— Спасибо.
Начался очередной акт спектакля. На сцену вышел Баррикейд.
— Смотри, полицейские! Вовремя же они, — проговорил негромко Сэм, к тому времени частично восстановившись и успев передумать варианты возвращения домой. — Офицер, здравствуйте! Мою машину угнали. Чёрно-жёлтый «камаро». Вернее, жёлтый с чёрными гоночными полосками. Я отдал за него четыре штуки баксов, — стал объяснять парень, приближаясь к полискару. Тот внезапно резко тронулся вперёд, тем самым сбив Сэма с ног и проревел несколько раз двигателем. Посчитав, что демонстрации достаточно, Баррикейд на глазах у ошалевших от такого подростков обрел робоформу и, наставив оружие, прорычал:
— Твой ник Путешественник217? — Десептикон имел в виду ник на «Майспейсе», отображавшийся в адресной строке. Не получив ответа сразу, боевикон рывком поднял Уитвики, поставил на землю и встряхнул. — Повторяю вопрос: твой ник на «Майспейсе» Путешественник217?
— Д…да, — Сэм закивал, от ошеломления не слишком понимая, за чью жизнь стоит сейчас опасаться больше: за свою или за жизнь Чен, ведь если он не ответит, то примутся за неё. — Это мой ник на «Майспейсе».
— Где находится предмет, принадлежащий Арчибальду Уитвики? — а белковый небезнадёжен, раз подтвердил информацию.
— У м-меня его с собой нет! Клянусь! — до Сэма начало доходить, что он попал по-крупному, и начало потряхивать. На Чен тоже не было лица. — Они дома у меня находятся. — Он в момент стресса понял, что речь, судя по всему, идёт об очках прадеда — больше ничего под озвученные параметры не подходит, разве что записи, но речь ведь шла в единственном числе, а не во множественном.
Очевидным решением было добраться домой и там, под присмотром Френзи, достать очки, и Баррикейд уже готов был сложиться обратно в альтмод, как тут его внимание отвлёк звук двигателя автобота, решившего появиться на сцене. Бамблби трансформировался, и дальше была драка кибертронцев. Подростки же занимались выживанием: мотоцикл пришёл в негодность после того, как черно-жёлтый на него упал, но велосипед вполне себе был исправен. Френзи пытался задержать подростков (стрелять, однако, не решился, поскольку белковый и его самка имели прямое отношение к инфоносителю и их ликвидация до его получения была нецелесообразной), но преуспел лишь в порванных джинсах и ссадине на левой ноге Сэма, за что был укорочен не голову с шейным отделом нашедшейся в суматохе в каком-то из помещений циркулярной пилой. Впрочем, это помогло ему отсканировать мобильник белкового и принять нужную трансформу, пока подростки хватились своих личных вещей.
Бамблби тем временем вышел из схватки победителем и догнал не успевших далеко уехать на велосипеде парня и девушку (Чен пришлось садиться на багажник и обнять Сэма). Бот остановился перед ними и открыл дверцу, поприветствовав пару через радио.
— И что это значит? К чему всё это было? — В ответ молчание. Ещё вопрос: — Ты говоришь через радио? — В ответ — запись аплодисментов.
— Он хочет, чтобы мы ехали с ним, — утирая лоб, заключила Чен.
— Как думаешь, мы пожалеем, если откажемся? — карие глаза уставились в серые, ставшие такими родными, особенно после сегодня.
— Думаю, да, — и хорошая улыбка. Кое-как закрепив велосипед миссис Уитвики, Сэм и Чен уселись в салон «Камаро». Би повёл сам и повёз пару к месту встречи, попутно фиксируя прибытие на Землю своих соратников, в том числе командира. Тот, безусловно, сумеет объяснить гораздо лучше, чем о сам с его повреждённым голосовым модулем.
По пути велосипед слетел с самодельных креплений и дальнейшее его местонахождение определить не представляется возможным. Би же на время остановился, выпроводив пассажиров и попросив их подождать буквально несколько мгновений. Их ожидания не были напрасными: перед ними предстал «Шевроле Камаро» самой последней модели — автобот отсканировал по пути своего «собрата» и решил покрасоваться. И, что уж говорить, был крайне доволен произведённым впечатлением.
— И всё-таки, кто же вы? — успел задать вопрос Сэм по пути к месту сбора прибывших на Землю автоботов, к тому времени успевших обзавестись заемными альтформами, надобно сказать, тоже впечатляющими.
— We’re functioning automatik, — ответило радио частью трека группы «Kraftwerk».
— And we are dancing mekanik, — вслух вспомнил Сэм продолжение.
— We are the robots, — утвердительно ответило авторадио. — We are the robots. We are the robots! We are the robots!(1)
1) Kraftwerk — The Robots https://www.youtube.com/watch?v=okhQtoQFG5s
 |
|
|
Это тот самый кроссоверный фанфик, о котором Вы упоминали? Здорово, что принесли его))
|
|
 |
|
|
Я так поняла, это цикл про Историка, объединённый в одну большую работу?
|
|
 |
openplaceавтор
|
|
Цитата сообщения WMR от 09.06.2020 в 06:18 Это тот самый кроссоверный фанфик, о котором Вы упоминали? Здорово, что принесли его)) Он самый, да. Теперь будет здесь)Добавлено 09.06.2020 - 18:02: Цитата сообщения Ксафантия Фельц от 09.06.2020 в 12:21 Я так поняла, это цикл про Историка, объединённый в одну большую работу? Не только объединённый, но и переработанный. Так, с появлением новых томов и глав обнаружилось немало повторов или мест, в той или иной главе пересказанных по-другому. В версии, начатой специально для fanfics.me, они уже частично убраны и будут убираться и дальше.1 |
|
|
|
|
Цитата сообщения openplace от 09.06.2020 в 17:57 Он самый, да. Теперь будет здесь) Здорово! Так, пожалуй, и правда будет гораздо лучше.Добавлено 09.06.2020 - 18:02: Не только объединённый, но и переработанный. Так, с появлением новых томов и глав обнаружилось немало повторов или мест, в той или иной главе пересказанных по-другому. В версии, начатой специально для fanfics.me, они уже частично убраны и будут убираться и дальше. |
|
|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
Популярное
VKontakte
WhatsApp
Telegram
Отключить рекламу