Листья октября (джен)

Осень рано пришла в Париж. Слишком рано, чтобы нагретые летними лучами воды Сены успели остыть, а белоснежный купол Сакре-Кёр — посереть в предчувствии затяжной зимы. Бесснежная темень грядущих дней напоминала прошлое, когда порывистый ветер пригибал травы, упрямо хранившие в себе запах меда и утренних рос, когда тяжелые колосья складывали один к одному и благоговейно готовились сберечь до весны. Когда люди еще ценили отпущенное им время и страшились каждой секунды, прожитой впустую.

Она не умела жить как все, да и не жила никогда. Так, скиталась от континента к континенту, попадала в неприятности, рисковала жизнью, но никогда, ни на малейший росчерк меча не подставляла других под удар. Зато слишком часто подставляли ее.

Митос медленно шел по набережной Сены, стараясь пока не выдавать своего присутствия, он знал — один неосторожный шаг, и она разоблачит его: вечного юношу с глазами древнего как мир мудреца. Что, собственно, было не слишком далеко от правды. Но ей нужно было время, а ему — редкий миг восхищения ею.

Аманда смотрела, как лучи закатного солнца играют в водной глади вечно беспокойной и такой прекрасной реки, а Митос украдкой наблюдал за самой Амандой. Кто-то считал ее плутовкой, продавшей душу и честь за блеск монет, кто-то тщетно пытался образумить и внять к голосу ее сердца, и первые, и вторые, отчаявшись и разочаровавшись достучаться до одним им известных основ морали, вздыхали и шли дальше. Митос улыбался и молчал. Он любовался ею. Может ли женщина быть такой красивой?

Красный шарф трепался на зябком осеннем ветру, черное пальто выгодно подчеркивало все достоинства фигуры и эффективно скрывало элегантный и надежный меч с серебряной рукоятью — подарок наставницы. Потускневшее серебро таило витиеватую вязь букв и надпись на древнем языке: «Достойная любви». Таким было ее имя, такой была сама Аманда.

Рука, одетая в замшевую перчатку, небрежно гладила перила, а взгляд рассеянно блуждал по бликующим волнам. Беспокойная Сена тщетно пыталась отыскать тихую гавань. Аманду не зря влекло в Париж. Не так давно умер Ник. Нет, он, верно, пьет сейчас где-то в барах, испытывая на себе все преимущества бессмертия, и скрывается по святым местам, но Аманда четко понимала — для нее он умер. Она умерла для него.

Очередной возлюбленный в долгой череде шальной жизни древних. Митос рад бы упрекнуть Аманду в бессмысленном желании достучаться до того, кто не желает слушать, но и сам был грешен. И сам утратил Кассандру, запутавшись в собственных чувствах. Потому, он лишь отрешенно наблюдал.

Аманда всего лишь хотела помочь Нику, подержать, образумить. Спустя пару веков этот несчастный поймет, что Аманда была права, но что-то подсказывало Митосу, что ему никогда не стать одним из них. Как ни крути, а жизнь учит многому, в особенности такую красивую женщину за двенадцать веков ее чудачеств.

Митос был одним из немногих, кто не считал Аманду проклятой плутовкой, которую интересовали лишь побрякушки. Нет. Она была подобна дорогому вину, оценить которое могут лишь избранные, она была словно потускневшее серебро, которое боишься повредить излишней полировкой. Элегантность и шарм, неистовство и драма — в этом была вся она. А этот несчастный не оценил.

Порой Митос отчаянно завидовал Дункану. Чем такой правильный как он смог зацепить такую как она? Древнейший по праву считал обоих своими друзьями, но иногда даже его опыт, длиной в пять тысяч лет, позорно капитулировал. В вопросах любви, как и в вопросах мести, логику искать было бесполезно. Но Аманда вновь носила брошку в виде цветка чертополоха, а Дункан хранил кристалл — осколок камня Мафусаила, это о многом говорило Митосу. Быть может эти двое, наконец, договорятся?

Митос вздохнул и прикрыл глаза — бликующие лучи ослепляли. А Аманда просто стояла и что-то высматривала в водной глади. Она не дала Нику умереть, благодаря ей он узнал о собственном бессмертии! Митос презрительно сплюнул: глупость этих неблагодарных неспособны понять даже древние. Он больше не задумывался над тем, как бы все сложилось, окажись Алекса бессмертной, время не давало ответов, оно лишь помогало сгладить причиняющий боль вопрос.

Джо говорил, что первое время после расставания с Ником на Аманду было страшно смотреть. Она тенью бродила по своему огромному дому, отослала прочь всех близких ей людей, а когда становилось невыносимо — приходила в бар и просто сидела у стойки. Янтарная жидкость так и оставалась нетронутой, наставал рассвет, и Аманда уходила домой. Ее больше не тянуло в приключения и авантюры, даже в жизни бессмертных наступали времена, когда боль оказывалась слишком сильной, чтобы нести ее в одиночку. Но Аманда была не из тех, кто охотно разделял свои страдания. Даже с Джо. Там, где иные давали волю слезам и истерикам, Аманда сохраняла ледяное спокойствие. И пряталась за выстроенные ею стены.

Все, кто знал ее лишь однажды, навсегда сохраняли в сердце зияющую пустоту. Кроме этого неблагодарного.

Аманда, наконец, разоблачила присутствие старого друга, и устало улыбнулась. Конечно, ее фраза: «Я возвращаюсь в Париж», брошенная на прощание старине-Джо, не осталась без внимания. Митос подошел ближе и обнял ее без слов.

— Я много мог бы наговорить вам, миледи, но это ни к чему.

— Что ты здесь делаешь?

Она была все такой же: прекрасной, уставшей и недосягаемой. Женщиной, которая знала цену себе и всему, что ее окружало.

— Дункан отдал мне ключи от доджо, он скоро прилетает. Давай, я отвезу тебя домой.

Аманда ответила кивком головы. Дом. Как давно они утратили всякую надежду его отыскать? Но на пальто по-прежнему была брошь с чертополохом, а «слишком правильный», по мнению Митоса, Маклауд, ждал ее, как и всегда. Это ведь так нужно, чтобы кто-нибудь где-нибудь ждал.

Аманда устало рассказывала Митосу о своих злоключениях, а он слушал не перебивая. Скоро они приедут в доджо, Аманда примет ванну, выпьет горячего вина со специями, и они просидят до рассвета, любуясь языками пламени и рассказывая истории, понятные лишь древним. Митос, шутя, спросит, могла ли бы у них быть любовь, а Аманда загадочно улыбнется и не ответит. Он проводит ее до спальни и укутает в одеяло. Впервые за месяцы Аманда заснет, не заботясь ни о чем.

Он тихо уйдет, передав ключи Дункану. Ветер будет мести прогорклые листья октября, а Митос будет идти по набережной и улыбаться, думая о женщине, оставившей след в его душе. Женщине, достойной любви.

Конец.

21.07.2017

Примечание к части

— чертополох — символ Шотландии, откуда родом Дункан.