Это какой-то неправильный Дом, в нём какие-то неправильные Уизли (джен)

Сфинкс вынырнул из омута сна в сладкую полудрёму, когда ещё не проснулся, но уже чувствуешь, как твоё посвежевшее тело утопает в матрасе, то ли сны, то ли мысли пугливыми бабочками разлетаются при попытке к ним приглядеться поподробнее, голова ещё не забита ежедневной суетой, как подушка, на которой она покоится — пухом, когда в сладкой неге вытягиваешься, не открывая глаз, переворачиваешься и кладёшь руку под голову, чтобы она лежала под оптимальным углом... стоп.

Сфинкс вздрогнул и резко проснулся. Глаза его были плотно закрыты — много лет подряд ночуя на одной и той же кровати и просыпаясь в одной и той же позе, он выработал в себе естественное отвращение к потолку прямо над его ложем и, как следствие, привычку просыпаться с закрытыми глазами. Он прислушался к себе: пробуждение было быстрым, слишком быстрым... Что-то не так. Какая-то мысль разбудила его, и теперь вертится на краюшке сознания, как бы её поймать! Подушка, чёртов потолок, мне кажется или кровать мягче чем обычно, что там ещё было, а, точно, голова, под неё бы что-нибудь подложить, хоть бы и руку... Руку?!

Он распахнул глаза и сразу же их закрыл, но увиденное и без того потрясло его. Он не в Доме! Кроме того — Сфинкс попробовал пошевелить руками — у него есть руки! "Плохи мои дела, — подумал он. — Должно быть, я провалился в Изнанку". Эта мысль несколько подняла его настроение. Изнанка, какая бы она ни была, остаётся Изнанкой, а значит, путь назад существует, и Сфинкс в силах его найти. А если не в силах, ему на выручку обязательно явится Слепой. Этому все тропы в Лесу ведомы, а добраться до Леса Сфинкс и сам сможет.

Юноша(?) несколько раз сжал-разжал пальцы рук, разгоняя кровь, наслаждаясь давно забытым чувством присутствия конечности. Тело охотно отозвалось бурчанием в животе. Это позабавило Сфинкса, отвыкшего есть по утрам и вообще регулярно есть. "Ладно, — сказал он себе. — Надо проверить, куда меня занесло." Оттолкнувшись рукой от кровати (и откуда только навык взялся!), он принял вертикальное положение и только теперь открыл глаза.

Комната бросилась на него обилием ярких деталей, словно здесь побывали Табаки с Леопардом и завалили её всяческим хламом, а поверх залили краской. Стены, обклеенные плакатами, шкафы, заваленные книгами с непонятными названиями и финтифлюшками, плед, явно сделанный вручную, красный, оранжевый, жёлтый... какой-то удивительный, незнакомый и непонятный, но вместе с тем очень домашний хлам.

Это настораживало. Изнанка не была цветной, она была... другой. Кто-то говорил, что Изнанка — их коллективный сон, кажется, это была Ведьма, но Сфинкс не помнил точно. Как положено снам, Изнанка была тусклой, если не серой; Лес был зеленовато-бурым, но тоже не ярким. "Я слышал, — подумал Сфинкс, — что цветные сны бывают у шизофреников. В принципе, я не удивлюсь, если у меня разовьётся психическое недомогание, — от такого-то общества! — но почему так поздно?"

Желудок снова напомнил о себе. "Кто не рискует, тот не пьёт шампанского, — сказал себе Сфинкс. — Хотя в данном случае скорее 'кто не работает, тот не ест'. Если хочется есть, придётся выяснить обстановку. Начну, пожалуй, с себя."

— Руки-ноги-голова, — сказал Сфинкс вслух и удивился тонкости собственного голоса. "Я что, девчонка?" — вихрем пронеслась мысль, но между ног не было ничего необычного. Сфинкс выдохнул. Он мальчик. Лет двенадцать, щуплый, бледнокожий, непорочный, тьфу, то есть каких-либо пороков не наблюдается. Зеркало он сходу не смог найти, посмотрелся в глянцевую металлическую поверхность какого-то кубка (вроде, не настоящего, сувенирного). Лицо чем-то напомнило ему Лорда, каким он мог бы быть в детстве, только куда более неуклюжее и значительно более контрастное. Поначалу он даже решил, что оно рябое, но тактильный анализ (пощуп руками, проще говоря) показал, что это всё-таки веснушки.

— Я — рыжий, — сказал Сфинкс и прислушался к своему голосу, чтобы привыкнуть. Потом немного подумал и глубокомысленно добавил: — Но не Рыжий.

Он только собрался добавить что-то ещё умное, как за дверью спальни (а это была спальня, его собственная, подумать только, личная спальня!) послышался шум, среди которого выделялись два нестройных голоса, довольно таки фальшиво (Волк бы сказал — микрохроматика) и без общего ритма (Волк бы сказал — полиритмия) скандировавших:

— Рональд Уизли, завтрак подан, а копуши будут воду!

Дверь распахнулась и в комнату влетели два подростка, тоже рыжих и похожих как две капли воды. Не дав Сфинксу осознать произошедшее, они сдёрнули его с кровати (он не сразу удержался на ногах, пол оказался непривычно близко, ноги — непривычно тонкими, Изнанка — непривычно шумной) закидали какой-то одеждой ("По крайней мере мне не придётся выбирать, что надеть," — успел заметить, эм... мальчик), залезли к нему на кровать и выжидательно уставились на него. Видимо, они ждали, что он им ответит и начнёт одеваться, но Сфинкс смешался и только неуклюже вертел футболку в руках. Чёртовы руки! Он как-то привык одеваться без них, а вот как, блин, просовываются конечности в рукава, он забыл. Близнецы переглянулись — кажется, они решили, что он всё ещё не проснулся.

— Тот, кто слишком любит спатки... — начал один и запнулся.

— Сам колдуй себе овсянку! — нашёлся второй. Они хлопнули в ладоши и расхохотались.

— Вмиг покинь свою кровать, или будешь голодать! — реабилитровался первый, и оба они запрыгали по кровати.

— Ладно, ладно, — буркнул Сфинкс, надеясь, что они сейчас уйдут и оставят его разбираться с загадкой футболки. В конце концов он просто бросил её на пол и начал натягивать на себя штаны. "Главное, не забывать использовать руки," — напомнил он себе. Как ни странно, близнецам этого оказалось достаточно, и они с готовностью выбежали из комнаты, обдав его вихрем неуёмной энергии и крикнув напоследок:

— Не копайся там! А то у маман кончится терпение! Ведь мы его уже поиспытывали сегодня!

Хохот удалился, и Сфинкс ужом влез в одежду. Некоторая заминка произошла с футболкой: как оказалось, если надеть её задом-наперёд, при наличии рук быстро развернуть её не получится. В Доме всем было всё равно, надета она нормально или наизнанку, но Сфинкс решил, что здесь лучше не выделяться. Только, похоже, чтобы здесь не выделяться, недостаточно просто ходить серой тенью. Сфинкс мысленно охнул, вышел из комнаты и, спускаясь по лестнице, внезапно вспомнил, что близнецы называли какое-то имя. Ро... Рональд? Ви... Уи...

Сфинкс замер, занеся ногу над ступенькой. Пазл сложился. Он понял, куда он попал.

Соблазнительный план притвориться, будто бы он потерял память (хотя технически это именно так и было, ведь то, что у него есть воспоминания о какой-то другой жизни, можно и не упоминать), Сфинкс отмёл сразу. Слишком подозрительно и привлекает слишком много ненужного внимания. Но и утверждать, что всё в порядке, не вариант — он просто не знает слишком много базовых вещей! Каким заклинанием, например, прогоняются садовые гномы, или как сварить кашу, или, или, или... Слишком много вопросов, слишком мало ответов. Сфинкс обрадовался, что он хотя бы читал Гарри Поттера и примерно себе представляет, что там было. Таак, интересно, какой это курс? Вряд ли первый, может быть, второй или третий... Он дома, видимо, на каникулах, видимо, летом. Ему вообще можно колдовать, он же несовершеннолетний? Это было бы удобно, но надеяться на это не получалось. Он вошел на кухню и увидел уже знакомых близнецов, жонглировавших посудой (это они так накрывают на стол, догадался Сфинкс) с помощью палочек; значит, можно. "Как их там зовут?" — спросил себя Сфинкс, но тут наткнулся взглядом на часы с подписанными стрелками и мысленно поаплодировал.

Молли Уизли колдовала над плитой, но это не помешало ей заметить появление младшего сына.

— Рон, подойди сюда и скорей помоги мне с компотом! — деловито приказала она. Сфинкс оцепенел; он попытался было просчитать, чего от него хотят и как сделать это естественно, но Молли оказалась проворнее.

— Рональд! — она взмахнула руками, и ложки на столе заплясали. — Что с тобой, почему ты стоишь столбом? Ты не заболел?

"Вот оно!" — понял Сфинкс.

— Не знаю... — пробурчал он как можно более вяло. — Не понимаю, что со мной. Голова болит. Есть не хо... — живот предательски забурчал снова. Сфинкс внутренне чертыхнулся.

Фред, конечно же, заметил это противоречие и не преминул съязвить:

— Мысли Ронни гонит прочь, голод силясь превозмочь!

— Крошке Ронни невдомёк, что в еде бывает толк! — подхватил Джордж.

Сфинкс пробурчал что-то неразборчивое, надеясь, что это не слишком его выдаст. Пока Молли пыталась всех утихомирить, он выхватил из рук Фреда (или Джорджа?) тарелку с едой, взял со стола вилку и, едва не сорвавшись в позорный бег, поспешно отступил на лестницу. На втором этаже он позволил себе отдохнуть, но тут открылась дверь и на него буквально наткнулся высокий парень. "Нет, — поправил себя Сфинкс. — Это не парень высокий, это я опять низкий." Парень посмотрел на мальчика, на тарелку в его руках, снова на него, скривился и пошёл вниз. В его комнате, пока дверь не захлопнулась, Сфинкс успел разглядеть стопки книг и документов.

"Перси — ботан, — сообразил он. — У него наверняка есть все необходимые мне конспекты! Это мой шанс, пока он завтракает и его комната свободна!"

С некоторым сожалением посмотрев на свой завтрак (он выглядел весьма аппетитным, чем выгодно отличался от той бурды, которую обычно давали в Доме), Сфинкс быстрым движением поднял тарелку и смёл всё её содержимое себе в рот, затем взял её подмышку и проскользнул в комнату Перси. Она была не в пример чище и упорядоченней его собственной. Шкаф — тот и вовсе напоминал библиотеку, книги расставлены по алфавиту, конспекты по предметам и по курсам, даже карточки с надписями вроде "Обязательные курсы Хогвартса, 3 семестр" торчат. Сфинкс даже восхитился, как это оказалось удобно. Он схватил папки, озаглавленные "Заклинания, полезные в быту" и "То, чему не учат в Хогвартсе", а также книжку, почему-то валявшуюся под столом, — "Магия для самых маленьких". Остальное, сообразил он, можно будет проглядеть в своих учебниках, ту же историю магии и генеалогию чистокровных семей.

Крадучись, Сфинкс вышел из комнаты. Снизу, с кухни доносились голоса и звон посуды. Убедившись, что путь свободен, он бросился себе в комнату, подпёр дверь стулом и жадно набросился на книги. Тарелку, чтоб не мешала, он поставил на пол. Оказалось, что если не задумываться о наличии рук, они не прочь работать сами собой; это уже было немного похоже на волшебство: только подумал, например, хочу взять книгу, перелистнуть страницу, и оно уже сделано. Нет этой вечной возни с дурацкими граблями, нет этой беспомощности, когда грабли тебе в очередной раз сломают. Сфинкс расслабился и позволил себе увлечься книжкой, но тут в дверь постучали.

— Сынок, у тебя всё хорошо? Я войду, — послышался голос мамы. Мальчик лихорадочно заметался по кровати, сгребая бумаги под одеяло, дверь с протяжным скрипом начала открываться, убрав книги, Сфинкс сел по-турецки и на всякий случай попробовал пригладить волосы, и тут стул, который должен был помочь бедняге уединиться с грохотом рухнул на пол. Молли от неожиданности подпрыгнула, а Сфинкс, выругавшись про себя, краем глаза увидел торчащую из-под пледа папку с легко узнаваемым почерком Перси и, не придумав ничего лучшего, бросился на постель, прикрывая её собой.

Стул всё-таки выполнил свою роль и отвлёк Молли достаточно, чтобы она не успела заметить последний манёвр. Подняв стул и поставив его в сторонку, она попыталась приблизиться к кровати Рона, чтобы разобраться, что не так с её сыном, и... наступила в оставленную на полу тарелку. В лучших традициях мультфильмов Уолта Диснея, она подскользнулась, неловко взмахнула руками, но зацепиться было не за что, и её внушительная фигура растянулась на полу. Тарелка негодующе зазвенела и на всякий случай разбилась. В комнату влетели близнецы, чтобы не пропустить столь увлекательное зрелище — конечно, не буквально влетели, но скорость их оказалась недостаточной для манёвра в тесноте маленькой комнате, и они по очереди врезались в мать...

Воспользовавшись суматохой, Сфинкс спихнул книжки вместе с одеялом на пол с противоположной стороны кровати и ногой затолкал их подальше.

Первым воспрял Джордж. Или Фред?

— А малыш-то не простак! Как он раз её растак! — проскандировал он, провернувшись вокруг своей оси, и помог подняться брату.

— Да... может, нам стоит взять его к себе в команду? — смешливо произнёс Джордж, но потом саркастически добавил: — Если, конечно, он сочтёт нас достойными этой чести!

— Не сочту, — мрачно ответил Сфинкс, скрестив руки на груди. Близнецам, кажется, только того и надо было, они нависли над ним с обеих сторон, словно две гадюки, капая ядом.

— Ах, какая жалость, — сказал тот, что справа, и скорчил рожу, в которой ясно читалось, что ему ни капельки не жалко. Левый вторил ему:

— Как же мы теперь будем жить, — и, кажется, хотел что-то столь же язвительное добавить, как позади них возникла разъярённая миссис Уизли, схватила обоих за шкирки и приказала:

— А ну выметайтесь отсюда! Вы что, не видите, Рон заболел, а вы тут со своими приколами! Кыш, кыш! Фред, а ну уходи, кому сказала!

— А я не Фред, я Джордж, — сказал замешкавшийся (вероятно, специально) близнец и ухмыльнулся, но маман испортила ему шутку:

— Неважно, просто вон отсюда!!!

Сфинкс нервно сглотнул. Он не успел придумать способ сымитировать температуру и вообще хоть какое-нибудь недомогание. Молли тяжело опустилась к нему на кровать и приложила ладонь к его лбу.

— Странно, жара нет... может быть, пониженная? Ты чувствуешь слабость, сынок?

Сфинкс с трудом подавил в себе желание яростно закивать в ответ и ограничился слабым движением подбородка. Молли покачала головой.

— Может быть, тебя ночью продуло? Хотя нет, не в плюс тридцать же. Или наоборот, жара так подействовала?

Сфинкс слегка пожал плечами, мол, не знаю, кто здесь опытная мать, разбирайся сама, а я больной ребёнок и ни за что не отвечаю. Мать вздохнула, заставила его открыть рот, высунуть язык, закрыть рот, "сначала засунь язык обратно, а потом закрой рот, что это с тобой такое, простых вещей не понимаешь, а если это шутка, то третьего близнеца мне только не хватало", так что Сфинкс даже немного почувствовал угрызения совести. "Надо запомнить, — сказал он себе. — Обычно я не такой непослушный." В конце концов Молли не обнаружила других следов загадочной болезни, встала и неуверенно сказала:

— Тогда отдохни сегодня, дорогой, отлежись. Может быть, это поможет. Я, конечно, посмотрю в "Справочнике магохозяйки" на предмет чего-нибудь полезного, но говорят ведь, что сон — лучшее лекарство, а гномов, так и быть, прогонишь завтра.

Подумав, она добавила:

— Если что-нибудь понадобится, отправляй записку. Кто-нибудь принесёт, — и Молли вышла из комнаты.

Сфинкс медленно выдохнул. Похоже, у него появилось время разобраться.

Страшно хотелось курить. Какую угодно дрянь, лишь бы затянуться и выдыхать не прозрачный воздух с капельками пара, а элегантный дым, чтобы ощутить знакомую смоль в лёгких, чтобы-чтобы-чтобы... да просто почувствовать себя Дома, в знакомом мирке, пусть даже среди чёртовых Крыс, пусть даже в больничной палате, где он ой как много дней провёл, ой как много напугал медсестёр. Было бы здорово снова обвешаться побрякушками, исколоть губы, уши, что угодно, нанести боевую раскраску, испугать кого-нибудь, прикрыть цветными очками эти чёртовы глаза, у-у-у-у!

Рыжий, нервно шагая по комнате туда-сюда, мельком увидел себя в зеркале и чуть не взвыл. Переселение душ, блин! Вот ведь угораздило! Нет чтоб в какого-нибудь близнеца попасть, там даже амплуа можно было бы особенно не менять, просто брать и наводить по утрам какой-нибудь вопиющий марафет, подбить на то же самое брата и чувствовать себя хоть немного, но в своей тарелке, но нет ведь, надо было оказаться самым заумным, самым образцовым из этой семьи, самым занудой и слюнтяем, и зачем, ведь по закону жанра попаданец должен попадать в какого-нибудь главного героя, или хотя бы приближенного к оному, разве нет? И на закуску — глаза, чёртовы ангельские глаза, преследующие его даже в этом мире!

Бывший Смерть презрительно сплюнул. Он торчал здесь уже две недели, толком ни с кем не общаясь, огрызаясь на нападки Фреда и Джорджа, и говорил всем, что ему нужно учиться. И ведь действительно учился: он уже выяснил, что ему предстоял последний год обучения в Хогвартсе, а после, видимо, работа в Министерстве. Шесть лет школьной программы освоить за два оставшихся летних месяца — это ли не шутка! Не говоря уже о тех десяти, которые этой школе предшествовали, и включали в себя базовые знания любого волшебного ребёнка. Хорошо хоть английския язык доучивать не пришлось! Знания пришли сами собой. Родной, правда, вспоминался немного как в тумане, но это Рыжий выяснил не сразу. Оказалось, местному мозгу привычнее думать в терминах родного для него языка, а не языка какого-то подселенца; если не контролировать его привычки, начинаешь на автомате делать что-то характерное для бывшего владельца тела: чесать нос, поправлять причёску, размахивать руками, думать на английском... Через два дня русский начал забываться. Поймав себя на том, что не помнит, как пишется слово "хронический", Рыжий стал за этим следить и наедине с собой прикладывать дополнительные усилия, чтобы размышлять на русском. Он надеялся, что если предоставить тело самому себе, оно без труда вспомнит и все необходимые сведения (в частности, заклинания), но, увы, не вышло.

Он развернулся, в три шага оказался перед зеркалом и уставился на своё отражение. К счастью, Перси был чистюля и франт, и у него в комнате стояло большое зеркало над комодом. В него Рыжий мог видеть если не себя целиком, то как минимум по пояс, а то и до колена. Он наколдовал себе зелёные очки, пирсинг, причёску "пьяный ёж" и рваную одежду, постоял минут пять, пытаясь узнать в чёртовом зеркале былого себя, вполголоса выругался и развеял морок. Это помогало, но ненадолго.

Бесило всё. Заботливая мать, пассивный отец, вездесущие близнецы, которые сегодня были в особом ударе, Рон, который на него как-то странно сегодня посмотрел, стоя с тарелкой на лестнице, да и на кой чёрт ему сдалась эта тарелка на лестнице?! Невзрачная сестра, от которой не было никакого толку, она только и делала, что ходила сомнамбулой и повторяла "Гарри Поттер, Гарри Поттер". И, самое ужасное, Рыжего люто, бешено бесил он сам.

Страшно хотелось курить. "Надо будет ночью сходить нарвать хоть чего-нибудь в саду, — подумал он. — Подсушу заклинанием, авось сойдёт." Он ещё задумывался о том, чтобы сходить в деревню, обрести себе чего-нибудь огненного, но вспомнил, что волшебные деньги там не оценят, а красть у собственного отца (отчима? или как это нормально нозвать вообще?) магловские фунты, выданные тому по работе, у него рука не поднималась. Кроме того, он не знал, как отреагирует на это мать.

Было ещё одно "но": Рыжий не пил уже две недели, с тех пор, как здесь оказался, и очень боялся, что дорвавшись до алкоголя, сорвётся и наклюкается как свинья. Как вы это себе представляете, а? Чистоплюй Перси, хлещущий водку или виски или что-у-них-здесь-наливают из горла и поющий что-то неразборчивое на кириллице? Он грустно усмехнулся этой мысли. Немыслимо. Конечно, немыслимо.

Но и проводить всё своё время в комнате, занимаясь какой-то ерундой, которую этот амбициозный болван себе придумал, не хотелось совершенно. "Когда там у меня день рожденья, — внезапно подумал юноша. — Может быть, мне уже можно просто брать и колдовать?"

Рыжий задумался, где можно взять эту ценную информацию, затем хлопнул себя по лбу и полез копаться в чужих дневниках. "Двадцать второго августа, — прочёл он и вздохнул. — Не свезло."

Делать было нечего.

"Пойду спать, — решил Рыжий. — Поставлю будильник, чтобы не пропустить обед с ужином, а ночью что-нибудь придумаю."

Ночь хороша тем, что можно хоть немного побыть собой.

Весь день и всю ночь Сфинкс читал, прерываясь лишь на еду и сон. Утром второго июля Молли поднялась к нему в комнату, чтобы оценить его состояние и, удовлетворившись осмотром, спросила, спустится ли он к завтраку. Мальчик ответил утвердительно.

Завтрак прошёл без происшествий, близнецы, похоже, его пожалели и особо не трогали, Перси жевал, уткнувшись в книгу, Артур читал газету, Джинни... Сфинкс старался не сосредотачивать своё внимание на новообретённой сестре, но его поразило, насколько вяло и безжизненно она ковырялась в тарелке. Время от времени она бросала на него резкие, колючие взгляды, но потом неизменно опускала глаза в тарелку и всё время молчала со скорбным, словно вырезанным из камня лицом. "Странное поведение для маленькой девочки", — невольно подумал Сфинкс. Он не мог перестать пытаться разглядеть в ней Рыжую, но ни единой искорки от того огня, которым была его подруга, в камне не было.

Джинни встала из-за стола первой, молча закинула грязную посуду в мойку и ушла. Фред попытался было её остановить, сказав что-то в духе "эй-эй, не уходи, разве ты не хочешь услышать очередную историю Ронни об их приключениях с Гарри Поттером?", но девочка сделала вид, что не услышала. Правда, наблюдательный Сфинкс успел заметить её покрасневшие уши, прежде чем она скрылась за дверью комнаты; похоже, подкол всё-таки достиг цели. Сфинксу стало её немного жаль: нехорошо как-то, когда у девочки нет других увлечений, кроме молодой влюблённости в местного Избранного, которая ещё и осложняется кучей бестактных старших братьев, которые, конечно, все в курсе, а один с этим самым Избранным дружит и наверняка ему всё рассказал в самых издевательских красках. И (Сфинкс вспомнил содержание второй книги) ещё вся эта история с дневником... Есть от чего расцвести комплексам.

Перси смылся вторым, Артур растворился в дверном проёме, чуть не забыв портфель с бумагами, близнецы попытались было слинять, но были пойманы суровой Молли, наказавшей им убрать со стола.

— А ты, Рон, — повернулась она к Сфинксу и резко сменила тон на нежное воркование, — пойди отдохни, полежи.

Сфинкс не преминул воспользоваться предложением и выкинул Джинни из головы. Правда, поднявшись наверх, отдыхать он не стал, а вместо того раскопал свою волшебную палочку, понимая, что теория — это хорошо, но без практики никуда. Палочка была перетянута толстым слоем волшебного скотча.

— Тьфу, — сказал Сфинкс себе под нос. — Совсем забыл.

Как и следовало ожидать, палочка совсем не желала его слушаться. Он попытался наколдовать воды — вымок до нитки, но в кружке так ничего и не появилось. Попробовал зажечь свечу — едва успел потушить кровать. После Вингардиум Левиосы было ощущение, словно по комнате прошёл смерч. Сфинкс не был уверен, насколько во всём этом была повинна именно палочка — могла сказаться его магическая неопытность или даже смена личности владельца. Палочка, она же должна привязываться к личности, не к телу, верно? Как бы то ни было, когда Сфинкс закончил приводить комнату в порядок, настало время обеда, и думать о том, что делать с палочкой, времени не было.

Вздохнув, Сфинкс отправился социализироваться к родным.

Родные не подкачали. Перси и Джинни по-прежнему не разговаривали, зато близнецы болтали за четверых с половиной. Сфинкс стоически жевал свою еду, а после подошёл к матери и предложил помощь в уборке. Молли переживала за него, но обрадовалась предложению и мигом нагрузила его работой по дому. Сфинкс разумно подождал, пока братья куда-нибудь сгинут, и пошёл испытывать домашнюю магию.

Терпение миссис Уизли было велико, но домашняя магия в исполнении Сфинкса оказалась для него слишком.

— Рон! — всплеснула она руками. — Ты что, разучился? Или тебе плохо? Почему ты не можешь наколдовать простейшие вещи?

— Наверное, это палочка, — потупил глаза Рон-Сфинкс. Ему и правда было неловко.

— Глупости! — сказала Молли. — Чарли, когда его палочку надкусил дракон, колдовал как ни в чём ни бывало!

— Но она же не сломалась пополам, — буркнул Сфинкс под нос. Вслух же он сказал другое: — Не знаю, мне кажется, в последнее время с ней что-то не то творится... всё хуже и хуже.

Щенячьи глаза удались на славу. Миссис Уизли сочла объяснение удовлетворительным, но что толку?

— Даже не знаю, что тогда делать, — сказала она. — Сейчас у нас нет ни единого лишнего кната... А в сентябре в Хогвартс. Как ты там будешь справляться? Надо будет попробовать наскрести хотя бы на б/у палочку...

— Я попробую её заклеить получше, — соврал Сфинкс. Он пытался делать хорошую мину при плохой игре, но, во-первых, он понимал — не поможет, во-вторых, ему было очень стыдно за то, что поднял такую неловкую тему. По правде говоря, он забыл. В Доме деньги не имели никакого значения.

Он вызвался помыть посуду и убраться руками. Помимо всяких социальных благ, это давало полезную нагрузку на руки, к которым всё ещё надо было привыкать. Сфинкс задумался: а что, если свою роль в невозможности колдовать играло именно неумение пользоваться руками? Ответа он не знал. С другой стороны, тело хорошо помнило все необходимые рефлексы, стоило только позволить ему работать на автомате, не рефлексируя о том, что делаешь. Непослушная мысль моментально скакнула к рукам, они задрожали, он немедленно попытался сомкнуть пальцы, но они отказались слушаться, и тарелка с оглушительным грохотом упала в раковину. Дверь комнаты отворилась, из неё выглянула Джинни, непонимающе уставилась на брата (глаза её были при этом неправдоподобно широко распахнуты), ничего не сказала и закрылась обратно. Миссис Уизли, хлопотавшая по соседству, только вздохнула.

"Ты криворукий чурбан", — отругал себя Сфинкс. К его собственному удивлению, это сработало, дело пошло споро и без дальнейших происшествий.

Артур появился в камине за полчаса до ужина. Взъерошенный и слегка опалённый, первым делом он бросился к жене и порывисто обнял её, потом взял вышедшую встречать Джинни на руки и закружил по комнате. Похоже, от обуявших его чувств, он не мог вымолвить ни слова. Джинни вяло дёргалась у него в руках, на лице её была смесь непонимания, мольбы и "что этот безумный волшебник себе позволяет".

— Что случилось, дорогой? — спросила Молли, вытирая руки о передник. Тон её был скорее взволнован, чем радостен — видимо, в этой семье скорее привыкли к плохим новостям, чем к хорошим.

Артур поставил Джинни на пол (она немедленно юркнула за дверь своей комнаты, но не стала закрываться, а выглядывала из-за неё, словно прикрываясь от неизвестной опасности), поправил очки, принял торжественный вид, словно красуясь, и тут его сбили с ног опоздавшие близнецы.

— Хочешь попробовать конфету? — предложил Фред (или Джордж). — Новый вкус, чистое удовольствие!

— От неё ничего не склеивается, гарантия производителя, — загадочно добавил Джордж (или Фред). Увы, их старания оказались напрасны.

Мистер Уизли встал, отряхнулся, отодвинул близнецов подальше, залез в свой портфель, достал оттуда распечатанный конверт и протянул жене. Молли с опаской взяла его, словно внутри мог прятаться какой-нибудь ядовитый паук, заглянула внутрь, и глаза её округлились. Рывком сдёрнув конверт, она извлекла из него плотный лист золотистого картона, на котором красовался затейливый текст.

— О, Мерлин, Артур, это правда? — выдохнула она.

— Да! — только и сказал мистер Уизли; кажется, все слова у него просто закончились. Миссис Уизли бросилась ему на шею.

— Семьсот галлеонов, подумать только! — повторяла она. — Мы сможем обновить мебель... покрасить стены... купить детям приличные мантии... палочку Рону!

— Да, дорогая, — промурлыкал мистер Уизли. — Обязательно!

Со второго этажа, наконец, спустился мрачный Перси. Он обвёл всех тяжёлым взглядом, как будто его только что разбудил этот шум, и он пришёл воззвать к совести всех участвующих. Кроме, быть может, Фреда и Джорджа — за отсутствием оной.

— Что здесь происходит? — вопросил он едким, как соляная кислота, голосом. Сфинксу на мгновение показалось, что вокруг него разлилась ядовито-зелёная желчь. Впрочем, настроение мистеру и миссис Уизли это не испортило.

Они отлипли друг от друга, Артур взял в руки картонку, картинно откашлялся и произнёс:

— Дорогие дети! Судьба, столь немилосердно обходившаяся с нами до сих пор, решила смилостивиться над своим покорным слугой — то есть мной, конечно, и, — он наткнулся на ледяной взгляд Перси и решил закончить без лишнего пафоса. — Я выиграл в лотерее "Ежедневного Пророка" семьсот галлеонов.

Артур помахал картонкой в подтверждение своих слов.

Глаза Джинни округлились, Фред и Джордж синхронно охнули, Сфинкс мысленно хлопнул себя граблей (ну не привык человек к рукам, ну что поделать) по лбу, но постарался изобразить радость, Молли светилась, как, наверное, на собственной свадьбе. Перси посмотрел на них всех, сказал: "А-а, ясно," — и ушёл к себе в комнату. Наверное, заниматься.

Молли немедленно достала блокнот и начала расписывать, на какие нужды потратить деньги, Артур и Джинни сидели рядом, изредка что-то вставляя от себя, Фред с Джоржем затанцевали вальс по столовой, чудом не роняя стулья и прочую мебель. Сфинкс стоял, не зная куда себя деть, потом сообразил накрыть на стол. Хоть кто-то же должен позаботиться об ужине? Через некоторое время к нему присоединились Фред с Джорджем.

— Кстати, — шёпотом сказал Сфинкс. — В чём подвох конфеты, которую вы хотели предложить папе? Она со вкусом соплей?

— Неа, — шёпотом ответил ближайший близнец. — Она издаёт пердящие звуки, когда её жуёшь.

— Надо будет подложить Перси за ужином, — зажмурился второй, и оба они захихикали.

С площадки второго этажа показалась голова Перси ("Вспомнишь г..." — пошутил Фред), строго произнесла:

— И не забудьте про поездку к Биллу! — и скрылась.

— Точно, — оторвалась Молли от блокнота. — Можно же съездить к Биллу! Мы сто раз ему обещали...

— Ты уверена? — усомнился Артур. — Мне придётся оформлять отпуск, не знаю, успею ли разобраться... Если нет — придётся идти в неоплачиваемый.

— Глупости, — сказала Молли. — У тебя будет две недели. За две недели можно вырастить помидоры, неужели ты не сможешь оформить отпуск нормально?

Артур вздохнул. Он не был уверен в своих силах.

— А с тобой, — повернулась миссис Уизли к Сфинксу, и он вздрогнул. — С тобой мы завтра отправимся в Косой переулок. За новой палочкой.

Рыжего бесило всё. Отсутствие возможности удовлетворить элементарные потребности (в табаке и алкоголе), неугомонные близнецы, каменная Джинни, рохля Рон, размазня-отец и домохозяйка-мать. Близнецы бесили особенно.

Дело в том, что в плане "спать днём, гулять ночью" обнаружилась здоровенная дыра. Размером с комнату проклятых близнецов, которая располагалась на том же этаже, что его собственная.

Спать не получалось. Ещё бы, когда у твоих соседей всё время что-то падает, взрывается, пахнет… От учёбы уже голова кругом шла, да и зачем ему, казалось бы, учиться? Парню, чьё тело он сейчас занимал, эта учёба, возможно, уже вообще никогда не понадобится, а даже если ему удастся вернуться обратно, придётся изучать всё заново. Тогда смысл? Да нет никакого смысла.Рыжему очень захотелось побиться головой об стену.

“Всё, — сказал он себе. — Сегодня ночью сбегу из дома. И хрен вы меня остановите.”

В полночь, когда громкие звуки стихли, он тихонько приоткрыл дверь своей комнаты (только бы не скрипнула!) и прислушался, оценивая обстановку. Снизу раздавался ладный храп родителей, сверху было тихо, в комнате напротив тихонько переговаривались Фред и Джордж. Наверняка планируют очередную подлянку на завтра, мрачно подумал Смерть. Над Роном, конечно, шутить безопаснее, но старший брат-ботан всегда был для них лакомым куском.

Вздохнув, Рыжий затворил дверь. Через кухню идти не хотелось… что ж, есть старый добрый метод. Заложив палочку за пояс, он достал из шкафа запасные простыни, связал их узлом, подёргал, проверяя на прочность. Добыл откуда-то длинный шнур, добавил в композицию и остался доволен плодами трудов своих. Почесал себе голову, пожалел (в стотысячный раз, наверное) об отсутствии очков; выложил палочку на стол и прикрыл бумагами. “Ни к чему она мне, — подумал он. — Всё равно снаружи колдовать нельзя, а забраться-выбраться я и так смогу,” — и с грацией опытного скалолаза (или малолетнего хулигана-рецидивиста) выскользнул по простыням из окна в темноту.

Земля была ещё тёплой и пахла прелым. Рыжий жадно втянул в себя воздух свободы. “Ещё не свободы, — поправил он себя. — Ещё надо перебраться через забор.” Припал носом к траве, словно собака-ищейка, согнулся в три погибели и так заспешил прочь от дома, как будто боялся, что тот его приманит обратно, как свет заблудшего мотылька.

— Я не мотылёк, — произнёс он вслух, чтобы себя подбодрить. — Я хитрая оса. Я шершень!

Рыжий перемахнул через забор в прыжке, отошёл ещё немного и оглянулся. На первом этаже было темно и тихо. Комната близнецов осталась с другой стороны — на втором этаже было видно только окно его собственной комнаты, настежь распахнутое; ничего необычного — простыни Смерть втянул наверх с помощью шнура и таким же образом рассчитывал вернуться обратно. В комнате Рона горел тусклый свет лампадки, которому Рыжий удивился, но не сильно. Что может малявка делать ночью? Но подозрительная мысль мелькнула в голове и погасла. Его манили поля и далёкие крыши деревни. Как она называется? Он не помнил.

Оказавшись на порядочном расстоянии от дома, юноша раскинул руки и побежал. “Я шершень, — смеялся он. — Большой и хитрый шершень. Огню меня не перехитрить! Не сжечь мои крылышки!”

Добежав до стога сена, Рыжий прыгнул на него с разбегу. Запрыгнуть не получилось, но стог, поднатужившись, покатился. Рыжего это очень развеселило, он катал, пинал, прыгал на него ещё и ещё, потом побежал в какую-то сторону — он не потрудился сориентироваться, в какую, — падал, смеялся, целовал землю, шёл вприпрыжку и бежал снова, пока не забежал в уютное местечко промеж двух стогов и не рухнул на спину, любуясь звёздами.

— Хорошо! — крикнул Рыжий небесным светлячкам и широко зевнул.

Сверху вежливо покашляли.

Юноша нервно дёрнулся, но быстро успокоил себя — своих здесь быть не может. Полевые травы дурили его своим запахом, хотелось валяться в них, словно дикий зверь, втирая запах в шерсть, в данном случае — в одежду… Разве что-нибудь может испортить ему эту ночь? Ни в коем случае!

— Эй, наверху! — пропел Рыжий. — Ты, верно, добрый дух, что сердцу моему принёс покой и сладость?

Мелодичный девичий смех был ему ответом. Небо над ним потемнело — кто-то, свесившись со стога, пытался его разглядеть, в чём, видимо, преуспевал. Рыжий почувствовал недовольство — ему-то как раз ничего, кроме неясного силуэта, видно не было. Но он прогнал раздражение от себя, как надоедливого друга, который не знает, когда остановиться.

— Ну что ты медлишь, — сказал Смерть. — Покажись же мне!

Силуэт заколебался.

— Я не совсем добрый дух, — послышалось сверху. — Скорее, призрак неудачи, что портит людям жизнь.

— Неважно, — ответил Рыжий. — Кто бы ты ни был, я в тебя уже влюблён.

Снова смех. Немного напряжённый, печальный. Недоверчивый.

— Тогда тебя точно ждут неприятности, — произнёс голос.

— Ерунда, — сказал Рыжий. — Больших неприятностей, чем те, с которыми я уже столкнулся, у меня быть не может. Слезай давай.

Сверху послышался шелест, и с него свалилась молодая девушка (лет 15-17, оценил Рыжий); похоже, она собиралась аккуратно съехать по боковой поверхности стога, но не удержала равновесие, неловко взмахнула руками и, в итоге, заехала парню локтем в живот. Тот поморщился, но не издал ни звука.

— Ну вот, — сказала девушка, приняв условно вертикальное положение. — Видишь, уже неудача.

— Ерунда, — соврал Рыжий, переживая за свою печень. Ей же ничего не должно быть из-за одного удара? А вдруг она развалилась на части? Или это ушиб желудка? Что находится справа — печень или желудок?!

Девушка, всем своим видом выражая скорбь и сожаление, села, прислонившись спиной к стогу. Рыжий поспешил к ней присоединиться, тем более что лежать уже не хотелось. Сел по-турецки, охнул, ощупав свой живот, зато, наконец, получил возможность рассмотреть девушку как следует. С поправкой на ночную темноту, конечно же. Длинная, до середины колена, юбка немного приоткрывала ноги — стройные, может быть даже худые, на которых так неуместно смотрелись огромные, явно не по размеру, ботинки с прослойкой свободно болтавшихся на щиколотке носков. Рыжий попробовал разглядеть узор на ткани: то ли цветочек, то ли пейсли, то ли геометрический — и не смог. Цветное зрение тоже ему отказало. Левая рука девушки, тонкая, белая, с какими-то невероятно длинными пальцами, неловко теребила юбку, правая пряталась в куртке. Куртка — здесь Рыжий с трудом удержался, чтобы не обзавидоваться — тяжёлая, кожаная, явно с мужского плеча, скрывала тоненькую фигурку, но Смерть счёл её достаточно ладной. Да и как будто у такой шикарной куртки может быть недостаточно красивая хозяйка…

— Эй, — перебила его мысли девушка. — Ты уже нагляделся или как?

Рыжий смутился и перевёл взгляд на её лицо. Немного вьющиеся волосы, упрямый подбородок, нос пуговкой, тонковатые, требовательные губы… он хотел прочесть её, как открытую книгу, потому что весь её облик лучился свободой, искренностью, а может, ему просто так этого не хватало, что он был готов увидеть их в первом встречном. Он глянул ей в глаза и сказал:

— Да, милый дух. Впрочем, я уже успел убедиться в твоей материальности, — и артистично схватился за бок.

— Извини, — смутилась девушка. — Я не хотела. Я предпочла бы побыть ещё в роли бестелесного духа. — Она покопошилась в куртке (“Там, должно быть, целый арсенал внутренних карманов!” — подумал Рыжий и восхитился), достала оттуда бутылку и протянула Рыжему. — Может быть, ты примешь это в качестве компенсации?

“Почему бы и нет,” — подумал юноша и взял бутылку. Пивная. Крышку он сорвал одним движением, подцепив её клыком, приложился и не смог оторваться, пока не выпил всё. Девушка следила за ним с некоторой опаской.

— Всё, теперь я точно влюбился, — сказал Рыжий, осушив бутыль. Он уже примеривался, куда бы её закинуть, но девушка деловито её забрала и сложила обратно в куртку. Он ожидал, что она в ответ глупо хихикнет, но она воздержалась. — Прости, я должен был тебе оставить глоток или два… но как же давно у меня не было такого славного напитка!

Вот теперь “добрый дух” хихикнула. Правда, отметил Рыжий, получилось у неё не глупо, а очень даже… задорно?

— Не переживай, — сказала она и достала из недр своей куртки ещё пару бутылок. — У меня есть ещё.

— Ты чудо, — сказал Рыжий и с наслаждением приложился к добавке.

— Как звать тебя, дорогой дух? — спросил Рыжий некоторое время спустя. Он чувствовал, что пьянеет, — подумать только, всего с двух бутылок пива! — но приветствовал хмель, словно старого друга. “Похоже этот соплежуй никогда не употреблял, — злорадно подумал он. — Но это мы быстро исправим.”

Девушка неопределённо пошевелила носками своих непропорциональных ботинок. Рыжий не торопил. Если не хочет говорить, то и не надо. Наконец, она решилась:

— Меган.

— А я Рыжий, — кивнул он. Девушка бросила на него быстрый взгляд, но снова уставилась на свои ноги.

— Что, правда, что ли?

В её голосе слышалась усмешка. Рыжий вспомнил, что оплошал, но, с другой стороны, что он теряет? Его семья с маглами всё равно не общается.

— А то, — сказал он. — Понимаю, что сейчас не видно, но меня не зря так прозвали.

О том, что его так прозвали в другом теле и (вероятно) в другом мире, он решил не уточнять. Благо, хоть что-то у них с “этим соплежуем“ совпадало. Помимо чёртовых глаз!!! Рыжий пообещал себе при случае наколдовать какие-нибудь очки.

— А я тоже рыжая, — призналась Меган. — Возможно, поэтому меня так не любят мои родственники.

— Родители? — вежливо уточнил Рыжий. Она покачала головой.

— Дядя с тётей. Я сирота, живу с ними. Они считают, что рыжий — к несчастью. И, кажется, правы…

“Так-так-так, — подумал Рыжий. — Сирота, дядя с тётей… где-то я это уже слышал. Есть у нас один такой. Кстати, если я доживу до осени, придётся ещё и с ним иметь дело….” Он чуть не взвыл.

Кажется, Меган приняла его страдания на свой счёт, и поспешила от него отодвинуться. Рыжий взял её за руку, чтобы удержать.

— Не переживай. Во-первых, это неправда, потому что самосбывающееся пророчество, во-вторых, даже если это правда, неужели ты думаешь, что это действует на таких же рыжих? Вот и всё. Со мной тебе не о чем переживать.

Девушка замерла. Кажется, слова её успокоили, а жест, наоборот, испугал… Рыжий запутался и попросту приложился к бутылке снова. Меган, помедлив, поднесла к губам свою. Когда пиво закончилось, она была ощутимо более расслабленной.

— Так как тебя зовут? — полюбопытствовала она. Рыжий пожал плечами.

— Так и зовут. Рыжий. Раньше ещё Смертью звали, но это давно было.

— Ого, — округлила глаза Меган. — А за что?

— Да болел много, — поморщился Рыжий. Об этом рассказывать не хотелось. Вспомнилась Рыжая… жаль, что Меган её совсем не напоминает. Но всё лучше, чем младшая сестрёнка. — Все всё ждали, когда я умру, а вот фигушки.

— Ничего себе. Ты не местный, верно?

Смерть хотел было сказать что-то очевидное, но прикусил язык, потому что очевидного ответа не было. Вроде бы?— Я оттуда пришёл, — неопределённо махнул он рукой в сторону Норы. “Заодно и узнаем, какой ты магл.”

— А там разве есть дома?

— Я издалека. И вообще, я таинственный незнакомец, овеянный ореолом тайны и всякое такое. — Идти ва-банк не хотелось, но замутнённое алкоголем сознание уже понеслось вперёд, а тормозов у Рыжего изначально не было предусмотрено.

— Ну да, ну да, — рассмеялась девушка. — Ладно, храни свои тайны. А я буду хранить свои, — и подмигнула. “Какие у тебя могут быть тайны, сиротка наша?” — подумал Рыжий, а сам сказал:— Послушай… Мег. Я думаю, тебе тоже нужно какое-нибудь таинственное прозвище. Там, откуда я, так принято, и мне так, если честно, будет проще.

Девушка запрокинула шею, любуясь звёздами.

— Почему нет, — сказала она. — Я буду для тебя добрым духом, да?— Конечно, любовь моя, — сказал Рыжий. Мег хихикнула и, кажется, покраснела. — Ты будешь Келпи.

— Келпи — это хорошо, — Меган прикрыла глаза, представляя себя в обличье лошади. — Они не очень добрые, но тебе, наверное, сойдёт.

— Конечно, — важно кивнул Рыжий. — Много ли нужно для бывшего Смерти?

— Мир, желательно весь, — серьёзно ответила Меган. — Мне, наверное, пора, — добавила она с неохотой. — Завтра с утра опять помогать по хозяйству.

— Ты придёшь ко мне следующей ночью? — спросил Рыжий и с удивлением обнаружил в своём голосе нотки мольбы. Девушка покачала головой, мол, не знаю, и поднялась на ноги. Грустно звякнули пустые бутылки в изнанке куртки. — А куртку ты, видимо, у дяди стащила? — полувопросительно произнёс Рыжий, не зная, как закончить разговор.

— Почти, — уклончиво ответила девушка. — Крёстный отдал.

— А ботинки тоже его? — хохотнул Рыжий. — Они явно не на твою ногу!

— Пф, — надулась девушка. — Это ты моих ног не видел.

И протянула ногу, на, мол, убедись, что по размеру. Рыжий со значением пощупал кожу ботинка, потыкал в носок.

— Да-а… Не Золушка.

— Не Золушка, — согласилась Келпи. — Но и мачеха у меня не злая. Так, суеверная.

Утром Перси не спустился на завтрак, но суматоха и без того стояла небывалая, поэтому про него все просто забыли. Артуру повезло, он быстро смылся на работу (“Не забудь выбить документы на отпуск!” — крикнула ему вслед Молли), а вот Джинни с близнецами были как следует пропесочены на тему “вы уже взрослые, сегодня на хозяйстве (и дальше большой список дел)”. Сфинкс уже запереживал: что в таком случае, будет с ним? — но его просто попросили одеться побыстрее и взять свою старую палочку. Он взлетел в свою комнату, побросал мелких денег, найденных накануне в укромных местах, в карманы, заложил сломанную палочку за пояс, и тут наткнулся взглядом на клетку с Коростой. “Мерлин, — подумал мальчик. — У меня же есть крыса. Живая. Я хоть не забываю её кормить?!"

Короста смотрела на него с живым интересом. Вид у неё был — для крысы — очень интеллектуальным. В кормушке ещё был какой-то комбикорм, но в рацион грызуна обязаны входить свежие овощи, фрукты, мясо, зелень… Вода в автопоилке тоже почти закончилась.

Сфинкс пулей слетел вниз.

— Ма-ам, — крикнул он, пролетая комнату близнецов. Рука, которой он держался за перила, чуть не вылетела из сустава, но Сфинкс этого не заметил. — Мне нужен свежий корм для Коросты!

— Ну почему сейчас?! — крикнула Молли в ответ, и махнула рукой, мол. возьми сам. Мальчик набрал в одну руку обрезки моркови и салата, в другую — чашку, куда набрал воды, и побежал к себе.

— Вот, — сказал он, наливая воду в поилку и накладывая еду. — Надеюсь, ты на меня не обижаешься?

Короста посмотрела ему в глаза. “Что поделать, — читалось в её взгляде. — Тебе и самому тяжко приходится.” Затем неловко поднялась и заковыляла к еде. Сфинксу показалось, что он забыл что-то очень важное, что совершенно необходимо вспомнить, но снизу снова позвали, поэтому он схватил повседневную мантию, рванул вниз и выбросил крысу из головы.

— Скорее, — торопила миссис Уизли, подпихивая сына к камину, от чего Сфинкс обречённо пытался не отпираться. Инстинкт самосохранения никак не хотел отключаться, зарраза. — У нас сегодня много дел!

Дел и впрямь оказалось с избытком. Сфинкс изо всех сил старался не путаться под ногами у матери, но впитывать новую, хлещущую изо всех дыр информацию и мотать её на ус. А мотать приходилось много! Раз за разом Сфинкс вздыхал, что его занесло именно во вселенную ГП. Нет чтобы в Средиземье или Земноморье! Там было бы попроще, да и нравилось ему больше. А тут одних только заклинаний выше крыши. И пассы. И палочка сломанная не слушается. А ещё зубрить генеалогии чистокровных волшебников, историю магии, новейшую историю магии (это после рождения мелкого Поттера, понятное дело), причём в подробностях! И всё просто чтобы не облажаться. Что будет, если он облажается, Сфинкс думать не хотел.

Он послушно таскался за миссис Уизли, носил вещи, подбирал упавшие коробки, тыкал пальцем во что-нибудь, если спрашивали, что ему нравится, а вообще на всякий случай делал вид, что спит на ходу, чтобы его не трогали. Время от времени Молли останавливалась, чтобы поболтать со случайными знакомыми (Косой переулок тесен!), и такая стратегия оказывалась весьма кстати. Наконец, они добрались до цели своего похода — магазина палочек Олливандера.

Глухо звякнул колокольчик, когда они открыли дверь и вошли. Миссис Уизли жестом приказала сыну сесть на стоявший у двери стул, сама осталась стоять, нетерпеливо притоптывая носком ноги. Сфинкс послушно сел, рассеянно озираясь. Магазинчик, казалось, весь состоял из шкафов, снизу доверху забитых коробочками. “Палочки,” — догадался Сфинкс. Слева и справа наверх поднимались две изогнутые деревянные лестницы с резными перилами; мальчик так увлёкся их разглядыванием, что не заметил, как откуда-то из подсобки появился сам мистер Олливандер.

— Добрый день, — тихим голосом произнёс он, и Сфинкс чуть не подпрыгнул. — О, миссис Уизли, это вы! Тис, чешуя русалки, двенадцать дюймов, не так ли? За палочкой для очередного сына? — Мистер Олливандер чуть поправил очки и уставился на мальчика. — Он несколько старше, чем я ожидал.

— Когда Рон поступал в Хогвартс, у нас катастрофически не хватало денег, а собрать ребёнка в школу нынче так дорого, — неловко, будто оправдываясь, ответила Молли Уизли. — Мы ему дали старую палочку Чарли.

— А, Чарли, — расплылся в улыбке старичок. — Шерсть единорога, ясень. Вы смогли подружиться? — обратился он к Сфинксу, но ответ ему, по-видимому, не был нужен. Мистер Олливандер отвернулся к полкам и начал изучать её глазами. Оттуда, повинуясь невидимому жесту, начали выползать некоторые коробочки и стайками слетаться на стойку.

Молли Уизли затаила дыхание. У Сфинкса засосало под ложечкой, но Олливандер продолжал как ни в чём ни бывало.

— Не расскажете, что случилось с палочкой? Сломалась? Ах, какая неудача… Давно? Уже год как?! Бедный мальчик ходил целый год с неисправной палочкой?!! Ох, как славно, что ничего не произошло… Это же очень опасно, понимаете. (“Не понимаю,” — мысленно ответил Сфинкс.) Так-так-так… вот эту надо попробовать… и ещё вон ту.

Миссис Уизли попробовала было заикнуться о финансовых трудностях, но мистер Олливандер остановил её широким жестом руки.

— Дорогая, вот уже несколько десятилетий вы являетесь моими постоянными клиентами, конечно же я мог подобрать вам палочку в рассрочку. Вам нужно было только ко мне обратиться! А вы, молодой человек, — он помахал рукой Сфинксу. — Идите сюда, будем обмеряться и пробовать.

Сфинкса поставили прямо, измерили его рост, размах рук и обхват головы, после чего старичок отмёл примерно половину отобранных палочек. Дальнейшее напоминало некий странный перформанс: старик вручал ему палочки одну за одной, заставлял делать пассы или сразу вырывал из рук, время от времени просил произнести какое-нибудь заклинание (обычно в результате что-нибудь громыхало или падало), недовольно морщился, будто в его расчёты закралась какая-то неожиданная ошибка, и доставал следующую палочку. Через полчаса этих телодвижений Сфинкс начал уставать.

Наконец, гора палочек растаяла. К тому моменту брови мистера Олливандера окончательно сошлись на переносице, а миссис Уизли нервно раскачивалась на стуле. Руки её нервно перебирали подол мантии. Владелец магазина прошёлся туда-сюда, заложив руки за спину, затем остановился перед Сфинксом и произнёс:

— Мда-а… Задали вы мне задачку, молодой человек. Вы уверены, что с предыдущей палочкой у вас получалось колдовать?

Сфинкс похолодел. Неужели этому сухонькому старичку, которого он видит впервые в жизни, что-то известно? Он нашёл в себе силы неопределённо пожать плечами, но в душе ему было неспокойно.

— Ладно, — развёл руками Олливандер. — Ничего не поделать, начнём сначала, — и по его указке из шкафа вылетела вторая гора палочек.

Новые палочки отличались бóльшим разнообразием. Длинные, короткие, тонкие, неуклюжие, с рукоятью, монолитные… Трудно было запомнить их все. Сфинкс махал, выводил восьмёрки, писал в воздухе буквы и чувствовал себя полным идиотом, пока одна из палочек не отозвалась в пальцах приятным холодком. Взмахивая ей, мальчик чувствовал приятную тяжесть в руке, как будто воздух немного сопротивлялся его движениям.

— Вот оно! — воскликнул мистер Олливандер, и Сфинкс услышал, как сидящая у входа Молли облегчённо вздохнула. “Я только подумал, как было бы глупо попасть в мир волшебников, в тело волшебника и — разучиться колдовать, — подумал он и рассмеялся. Затем посуровел. — А какое бы это было разочарование для моей матери…” — Австралийский клён, подумать только, и волос с головы великана. Новейшая разработка, я ещё не понял в точности, чего они требуют от волшебника… — Он наклонился к Сфинксу и заглянул ему в глаза, отчего у того внутри как будто зашевелились змеи, и негромко, чтобы Молли не могла разобрать слов, сказал: — Берегите её, юный волшебник. Кто знает, чем это обернётся… — И добавил уже громче: — Мне будет очень интересно узнать, как у вас с ней всё сложится!

Он проснулся раньше обычного; противное солнце пробивалось в окно, залезало под веки, щекотало зрачки. С тихим (чтобы никого не разбудить) стоном он перевернулся на живот и спрятал голову под подушкой. Проворчал что-то про “бакланов, не умеющих закрывать шторы”, прислушался, ожидая молчаливой поддержки Тени.

Было тихо и пусто. Конь не храпел как конь, не раздавалась сонная тарабарщина Слона, Дронт не сопел оглушительно, и не скрипела кровать под Красавицей. За плечом присутствия Тени не ощущалось.

Он почувствовал, как изнутри поднимается паника. С трудом подавив в себе желание вскочить и заорать на подчинённых (они всё-таки ни в чём не виноваты), Птица дёрнулся и затих.

“Попробую рассуждать логически,” — подумал Стервятник. Из двух альтернатив: полежать и подумать или открыть глаза и выяснить, что происходит, он выбрал первую, потому как открывать глаза решительно не хотелось. — “Для начала, Тень не обязан везде следовать за мной. Да, он обычно это делает, но у него могут быть и свои дела. Поэтому беспокоиться ещё рано. Затем, — он прислушался внимательнее, — кто-то здесь определённо есть. Значит, я ещё не всё проспал. Было бы обидно пропустить событие, где присутствовал даже Слон.”

Стервятник подоткнул ногами одеяло и стал думать дальше.

“Нет, ничего важного в Доме происходить не может, я бы это уже знал. Или это уже было бы слышно отсюда. А если не слышно, значит, всё в порядке. Если бы не это солнце… Кстати, у нас же все окна заставлены растениями, откуда может взяться такое яркое солнце?”

Мысль была логичной, но Стервятнику почему-то не понравилась. Вдобавок он обратил внимание, что кровать как будто мягче, одеяло больше, а больная нога о себе не напоминает.

Вывод напрашивался один, и он Стервятнику не понравился. “Меня украли мои злые родственники, — подумал он. — И накачали лекарствами. Всё сходится: нога не болит, Тень не ощущается. Хорошо, что я вообще проснулся!”

Птица рискнул открыть один глаз. Наволочка встретила его восхитительной белизной. Делая вид, что спит, он приподнял подушку и огляделся.

Комната не напоминала ничего из того, где он бывал раньше. Это не был Дом, но это не был и дом его родственников. Стены сверху донизу были усеяны полками, заваленными разноцветным хламом, который перетекал на кровать и растекался по полу, навевая ностальгические воспоминания о Хламовнике. У окна стоял стол, уставленный химической посудой, вокруг в живописном беспорядке лежали книги. К ним Стервятник пригляделся повнимательнее и ахнул.

Он сел на кровати и огляделся уже без осторожности. “Если это то, что я думаю, то сию минуту мне ничего не грозит,” — сказал он себе. Зрелище привело его в восторг. “Я в Норе! — ликовал он, пока его взгляд перепрыгивал с одного загадочного артефакта на другой. — Я, наверное, волшебник!”

Он вспомнил про то, что не один в комнате, и обернулся. Рядом тихо посапывала долговязая фигура, почти полностью скрытая одеялом. Птица не удержался и приоткрыл лицо соседа; тот, видимо, почувствовал движение воздуха у своего носа, заворчал, схватил край одеяла и отвернулся. “Джордж, не бузи, дай доспать,” — разобрал Стервятник.

“Отлично,” — решил он, — “значит, передо мной Фред. Значит ли это, что я теперь..?“

Птица перегнулся через кровать, нашёл более-менее отражающую поверхность и посмотрелся в неё. На него взглянуло точно такое же лицо, как у спящего.

— Люмос, — шепнул Стервятник, схватил отозвавшуюся палочку и быстро потушил. Внутри назревал настоящий восторг. Он маг! С палочкой! У него есть нормальная семья! Брат-близнец!.. Близнец?

Восторг как рукой сняло. Тени за плечом не было, и это уже не могло быть недоразумением или ошибкой. Мог ли его брат оказаться… в теле Фреда? Кажется таким маловероятным… Но попадание Стервятника в тело Джорджа очень вероятным событием тоже не назовёшь. И разве может быть случайностью то, что он оказался одним из близнецов?

Не может, сказал себе Птица и, кажется, сам себе поверил. Не должно.

Тогда почему Тень назвал его Джорджем, а не Рексом? Разве они не должны быть связаны друг с другом сильнее, чем условности местного мира? Или он попал сюда раньше и пока ещё не знает, что Стервятник тоже здесь? Или, наоборот, попадёт позже?

Сколько вопросов! Стервятник почувствовал, как его голова начинает раскалываться. В любом случае, нужно было проявить аккуратность и не вести себя слишком подозрительно. Загадку второго близнеца нужно будет решить обязательно, но пока можно просто освоиться со своей новой ролью.

Главное — он в любом случае не одинок.

Колдовство далось Стервятнику легко и естественно. В своё время он фанател от вселенной ГП, поэтому заклинания отлетали у него от зубов, да и вообще вхождение в образ заняло удивительно мало времени, точнее, нисколько. Они с Максом даже когда-то играли, представляя себя близнецами Уизли, придумывали шалости, прикалывались над окружающими (иногда им за это хорошенько доставалось) — и вот, на тебе, теперь это его новая реальность. Правда, когда Молли с Роном отправились в Косой переулок, Птица всё же ощутил некоторое облегчение; а то, что работой нагрузили — так это же повод поэкспериментировать.

И он экспериментировал. Он заставлял посуду кружиться в танце (Фред ему ассистировал), ведро — проехаться верхом на швабре, пыль — выстроиться ровными квадратами, а старенький диван — хихикать, когда на него кто-то садился. Джинни недобро на него смотрела, когда он слишком увлекался, но скучную сестру он быстро сбросил со счётов; не для неё старался. Фред изо всех сил старался не отставать от брата, но как будто был немного вялым, может быть апатичным. Конечно, по сравнению со всеми остальными он всё ещё вёл себя как отбитый на голову, но для одного из близнецов Уизли… Стервятнику казалось, что как раз Фред и должен быть главным заводилой в их дуэте и был готов к роли “подпевалы”, и такая внезапная перемена ролей его удивила. Впрочем, не его одного. В глазах Фреда, когда они ненадолго установили зрительный контакт, столкнувшись в кладовке, (в остальное время тот быстро рвал связь, делая вид, что занят чем-то ещё; Стервятник не понимал, почему) Птица успел прочесть удивление, подозрение и… облегчение?!

После этого Птица решил немного сбавить обороты. Освободившуюся энергию он потратил на размышления и пришёл к выводу, что главная движущая сила магии — импровизация и фантазия. Джинни, например, пользовалась только теми “формулами”, которым её учили: определённые слова, определённые движения, никакой любви к искусству. Молли (насколько мог судить Стервятник) тоже отличалась догматизмом, хотя её репертуар был несравнимо больше. Рон не колдовал вообще, что было очень подозрительно, но ему сегодня купят новую палочку, а там посмотрим. Фред… Второй близнец импровизировал, это так. Но было в его усилиях что-то натужное, как будто это давалось ему с трудом. Настоящий Фред не должен так стараться, всё это должно было быть для него естественным, считал Птица. Где-то здесь крылся подвох… Скорее всего, он не тот, за кого себя выдаёт. Неужели… Макс?

Впрочем, подходить и спрашивать напрямик было бы слишком грубо. Стервятник решил дать себе ещё время разобраться и, когда они закончили с утренней частью дел, пошёл разбираться. С настольной лабораторией.

— А ну вставай, соня, обед проспишь! — гаркнули Рыжему в самое ухо. Он попытался спрятаться под подушкой, но её отобрали, а затем сорвали и одеяло. “Мои Крысы себе такого не позволяли,” — с некоторым сожалением подумал бывший вожак, сел и продрал глаза. Едва он это сделал, ему в голову прилетела его же подушка, и пока он соображал, что происходит, близнецы (а это были, конечно, они) принялись громить комнату.

— Сейчас мы у тебя наведём порядок, братишка, — сказал один, подбрасывая листочки с конспектами вверх, так что они разлетелись осенними листьями по всей комнате.

— Чтоб уютно и по-домашнему, — подхватил второй, дирижируя палочкой; шкаф и тумбочки, подчиняясь неслышной музыке, неуклюже вальсировали, теряя на ходу своё содержимое. Пол комнаты начинал напоминать свалку. Рыжий подумал, что ему так даже больше нравится, но необходимость поддерживать образ хорошего мальчика-ботаника взяла верх.

— Придурки! — заорал он, спрыгивая с постели, и мстительно кинул подушкой в ближайшего близнеца. Тот слишком поздно среагировал и не смог увернуться, но, не долетев до него, подушка взорвалась, и мелкие клочки хлопка вперемешку с перьями заполонили комнату. Рыжий собирался сказать ещё что-то, но слова застряли у него в горле, а второй близнец, как ни в чём не бывало, опустил свою палочку (мебель с протяжным скрипом остановилась и затихла), отряхнул её от пуха и нарочито бодро произнёс:

— Неплохо, неплохо, Фред, отличная реакция. И давно ты увлекаешься боевыми заклятиями?

Фред насупился, сложил палочку в карман и принялся отряхивать одежду и волосы.

— Да так, недавно наткнулся на одну интересную книжечку… решил изучить на всякий случай.

К этому моменту Рыжий пришёл в себя, набрал воздуха и крикнул:

— А ну. Пошли. Вон. Отсюда!!! — и гневно взмахнул руками. Близнецы мигом испарились за дверь, и кто-то из них, выглядывая из-за приоткрытой створки, напомнил:

— Обед через двадцать минут, Перси, не будь копушей.

И стало тихо.

Рыжий со стоном упал обратно на кровать. Желудок робко напомнил о себе, мол, действительно, завтрак проспали, а есть-то хочется, но Рыжему было плевать на желудок и его ценное мнение. Фред и Джордж неоднократно его доставали, но сегодня был какой-то перебор. Потом он вспомнил, что Рон с мамой вроде бы в тот день должны были отправиться за новой палочкой, а значит, одним объектом для издевательств у близнецов было меньше. Это как-то объясняло произошедшее, но никак не помогало смириться с разгромом в комнате. “Заставлю их самих это убрать,” — злорадно подумал Рыжий и пошёл раскапывать свою одежду.

Обед прошёл практически в полном молчании. Джинни дулась (видимо, ей тоже досталось) и быстро умчалась к себе, Фред, видимо, переживал из-за растерзанной подушки (или, скорее, из-за взбучки, которую ему устроит маман, когда об этом узнает), Джордж пристально разглядывал брата. Рыжий предвкушал вечерний побег из дома. После еды он поднялся к себе, взял книгу и демонстративно устроился читать на кухне. Фред бросил на него беглый взгляд, но ничего не сказал, только продолжил убирать со стола. Джордж мыл посуду, что-то мыча себе под нос. Можно было бы радоваться жизни, если бы попавшаяся книжка не оказалась Историей Магии для Продвинутых, где описывались методы выживания во время сжигания, четвертования, колесования, утопления, а так же приводились инструкции, как сделать это стильно, с юмором и максимально устрашающе для бедных маглов. Звучит как что-то интересное? Увы, её автор отличался на редкость плохим вкусом, и шутки у него были, в основном, сортирные. На абзаце, где он рекомендовал набить отходами жизнедеятельности мешок, наложить на него иллюзию, чтобы он выглядел как, собственно, объект казни, и подглядывать за своим собственным четвертованием (предполагалось, что мешок под давлением взорвётся и заодно хорошенько удобрит поле) из кустов, Рыжий захлопнул книгу и с трудом удержался, чтобы не приложить её ко лбу. К счастью, в этот момент вернулись Рон с Молли.

— Фред, Джордж, вы оставили нам еды? Рон, помоги мне разобрать сумки, разве ты не видишь, я одна не справляюсь! Нет, это не на кухню, это в подвал. А это на чердак, да. Если упырь не спит, попроси его повыть завтра в семь утра, Артуру завтра надо пораньше на работу. Нет-нет, эту коробку я уберу сама. О, Перси, что такое? Почему ты не в комнате?

Рыжий встал, сделал максимально скорбное лицо, медленно подошёл к матери и произнёс:

— Эти… бестолочи разнесли мне комнату! В этих условиях совершенно невозможно заниматься! Если это продолжится, я от вас куда-нибудь съеду! — сказал он и подумал, что это и вправду было бы неплохо. Было бы ещё на что жить… Не фокусы же на улице маглам показывать. А то Министерство придёт, и явно не по головке погладит…

Молли засуетилась.

— Нет-нет, дорогой, не нужно таких поспешных решений! Сейчас разберёмся, а там вы все в Хогвартс уедете, а у тебя последний курс, потом уже устроишься куда-нибудь… К Биллу на стажировку, может быть…

Рыжий пропустил её слова мимо ушей, поскольку и Хогвартс, и стажировка беспокоили его в последнюю очередь. Миссис Уизли оставила Рона разбираться с вещами, а сама поднялась в комнату старшего сына оценить ущерб. Не прошло и минуты, как раздался её оглушительный крик, переходящий в ультразвук. Смерть с превеликим удовольствием выхватил из общего потока несколько фраз, включая “я вас не для того растила, чтобы вы разрушали всё, к чему притронетесь”, “Перси вас умнее обоих, вместе взятых, а вы с ним как я не знаю что” и “вот ведь пара рукастых, но безмозглых балбесов”. На шум вышла Джинни, посмотрела на снующего туда-сюда Рона, подошла к Рыжему.

— Тебе тоже показалось, что они сегодня как с цепи сорвались? — обратилась она к нему. Тот пожал плечами.

— Может быть. Они тебе что-то сделали? — спросил он в ответ, скорее из вежливости, чем из настоящего интереса. Апатичная девочка его пугала, и он не знал, как с ней обращаться. Он поймал себя на том, что сейчас ни она, ни Рон, ни Молли его больше не раздражают, и криво улыбнулся. То ли вчерашняя прогулка пошла ему на пользу, то ли привкус мести улучшил настроение.

Джинни заметила эту улыбку, видимо, приняла её на свой счёт, поэтому быстро сказала “нет” и снова спряталась у себя. Рыжий выругался про себя; что за неуместное проявление чувств! Сверху раздавались оплеухи (ну, по крайней мере он так надеялся) и приказы “немедленно всё убрать, и дайте сюда ваши волшебные палочки, а то знаю я вас!“ Рыжий повеселел ещё больше; настолько, что раскрыл свою книжку на случайном месте и погрузился в чтение. Он уже давно оценил репутацию “хорошего старшего брата“, которая позволяла ему избегать семейной активности под видом старательной учёбы, и пока не собирался что-то менять.

Если, конечно, не считать побегов из дома. После ужина Молли распорядилась, чтобы Фред, как нарушитель, отдал Перси, как пострадавшей стороне, свою подушку, и оная была торжественно вручена Рыжему, перевязанная ленточкой. Он её принял, презрительно покосившись на провинившегося брата, но, когда родители ушли спать, постучался в соседнюю комнату и отдал её изумлённым близнецам обратно.

— Забирайте, — сказал он, чувствуя себя не в своей тарелке. — Обойдусь без неё.

— Братец, да ты чего, — сказал Джордж. — Мы же от всей души! Нам для тебя ничего не жалко!

— Знаю я вас, — фыркнул Рыжий. — Опять туда чего-нибудь подложили, а мне потом расхлёбывать. Ну уж дудки.

— И вовсе не подложили, — обиделся Фред, на редкость натуралистично изобразив обиженную невинность.

— Так, немножко заколдовали, — радостно добавил Джордж, опережая недоверчивый взгляд Рыжего. — Ничего серьёзного!

— Забирайте уже, — сказал Рыжий, втолкнул подушку внутрь и закрыл дверь. Постоял немного, качаясь с носков на пятки, и отправился к себе, готовиться к побегу. Что-то в поведении Фреда его настораживало, но он не мог понять, что. Впрочем… сегодня ночью у него были дела и поинтереснее.

Келпи ждала его в поле, на вчерашнем месте. Увидев его, она помахала ему рукой, а когда он плюхнулся с ней рядом, протянула открытую бутылку пива.

— Как дела? — спросила она. Рыжий вздохнул.

— Ужасно. Младшие братья порвали подушку, разнесли мне всю комнату и, кажется, стащили или потеряли половину моих записей, которые нужны были мне для подготовки к учебному году. Мать, конечно, заставила их убраться, но пробуждение всё равно было незабываемым.

— Сочувствую.

— Ерунда. У тебя как?

— И вовсе не ерунда! А сколько у тебя братьев? — Келпи проигнорировала вопрос, но Рыжий решил не переспрашивать.

— Ммм… — он привычно изобразил задумчивость. — Двое старших, трое младших, и ещё одна сестра, самая мелкая.

Если он хотел произвести впечатление, ему это удалось.

— Ничего себе! — воскликнула девушка. — Семеро детей! Да ваша мать просто героиня! Твои родители, наверное, очень набожные?

Рыжий поперхнулся пивом.

— Ну… может быть, в каком-то смысле. Только не заставляй меня цитировать Священное Писание, ладно? — попросил он. Келпи фыркнула.

— Надо оно мне. Самой надоело. Ты закуску принёс?

Увы, закуски у Рыжего не было, в чём он немедленно со всем сожалением, на которое был способен, признался. Келпи нахмурилась.

— Что, сложно было купить?

— Эм, тут такое дело… — Рыжий запнулся, подбирая слова так, чтобы не сильно наврать. — Моя семья довольно бедная, и у меня нет карманных денег. Вообще.

— Звучит неправдоподобно даже для сына священника. Пиво, купленное на мои деньги, вон как хлещешь, а совесть твоя где?

— Забыл, — признался Рыжий и заглянул Меган в глаза. В кои-то веки их чарующие свойства ему пригодились!

И ведь сработало. Девушка сухо рассмеялась и позволила ему замять тему. “Надо будет завтра стащить что-нибудь из холодильника, — подумал Рыжий. — А то что это я, правда. А если спросят, скажу, что молодой подрастающий организм требует усиленного питания.”

— Давай я тебе лучше про звёзды расскажу, — сказал он вслух. — Смотри, вон там большой треугольник — это созвездие Лебедя, у него ещё двойная звезда в клюве. А вот эта W — Кассиопея…

Келпи положила голову ему на плечо, и Рыжий почувствовал тепло и умиротворение. Никакой суеты, ни Крыс, ни Уизлей, только он, она и звёзды над головой. Умереть как романтично. Если кто из Домашних узнает, точно засмеют. Он всё говорил и говорил про созвездия, Зодиаки, легенды, с ними связанные, пока не услышал мерное посапывание.

— Эй, — возмутился он и скинул голову Келпи с плеча. — Я для кого всё это рассказываю?!

— Извини, — зевнула девушка. — Но я это всё и так знала.

— А почему не сказала раньше?!

— Ну… ты выглядел таким расслабленным, таким заинтересованным. А ещё под твой голос очень здорово засыпа… ай!

Рыжий ткнул Келпи в бок и обиженно отвернулся. Каким идиотом себя выставил… Стыдоба. Потом он понял, что обижаться было ещё глупее, и повернулся обратно.

— Мир? — спросила Келпи, улыбаясь, и протянула ему мизинец.

— Мир, — подтвердил Рыжий и приложился к бутылке.

Ральф был самым закалённым из всех воспитателей Дома и думал, что уже ничто не способно выбить его из колеи. Но когда его разбудил вопль, похожий на внебрачного сына самого мерзкого из чаячьих криков и сирены скорой помощи, а какая-то женщина, лежащая в его (!) постели, не обратив на это особого внимания, на чистейшем английском пожелала ему удачи на работе и напомнила выбить себе отпуск через десять дней, он решил, что дело зашло слишком далеко и пора увольняться, пока в нём ещё остались какие-то крупицы разума. Поэтому он решительно встал и, будучи полусонным и потрясённым вышеописанным стечением обстоятельств, а потому погружённым в свои мысли и совершенно не замечающим того, что обстановка, мягко скажем, отличается от привычной, побрёл в ванную умываться, где его ждал новый сюрприз.

Нору сотряс ещё один вопль, близкий родственник предыдущего. Молли пробормотала что-то о том, что “старикашка перестарался“, дети перевернулись в своих кроватях, а Ральф стоял над раковиной, зажав себе рот и не в силах оторваться от зеркала. “Это и есть Изнанка?” — с ужасом подумал он. Он, конечно, знал, что в Изнанке всё не совсем так, как в реальности, но ему казалось, что она хоть как-то соотносится с внутренним миром туда попавшего; человек в отражении с самоощущением Ральфа не соотносился вообще никак. Жидкие рыжие волосы, выражение лица добродушного, замученного жизнью кролика — словом, ничего общего. Оставалась ещё надежда на дурной сон, но с тем же успехом можно было верить в то, что вся твоя жизнь тебе только снится. Или, ещё хуже, не тебе, а какому-нибудь сверхразуму с Альфы Центавра. Ральф вздохнул, взял себя в руки и решил действовать по обстоятельствам.

Обстоятельства требовали от него пойти на работу и выбить себе отпуск через десять дней. Отпуск действительно пришёлся бы весьма кстати… но не идти же неизвестно куда в пижаме? Поэтому Ральф вернулся в спальню, порыскал по шкафам, стараясь не шуметь, наконец, нашёл что-то не заношенное до дыр и не жутко старомодное, оделся и выбрался на кухню. “В столовую,” — поправил он себя, оглядевшись, поскольку назвать это помещение, больше похожее на гостиную, кухней язык не поворачивался. Он внимательно осмотрелся в поисках зацепок; в глаза бросилась ухоженная бедность обстановки, уют, но в то же время какая-то расхлябанность, как будто здесь ничего не удаётся довести до логического конца. Отрывной календарь показывал 5 июля, понедельник, и Ральф немного удивился: его субъективное вчера было в начале весны; затем он обратил внимание на часы, и даже подошёл к ним поближе, чтобы рассмотреть.

У них было много стрелок; сильно больше двух. Почти все показывали в одном направлении, но это было не время… а “Дом”. Некто “Билл” был уже “на работе”, а “Артур” колебался у края “Дома”, как будто собирался оттуда уходить. “Интересно, — подумал Ральф. — Что-то мне это напоминает, вот только не могу понять, что…”

На диване валялась газета. Он поднял её, пробежался глазами по заголовкам. Она была на английском, и он уже опасался, что ничего не поймёт, но оказалось, что ему вполне естественно как читать, так и думать на этом языке. “What a strange name for a newspaper: “Daily Prophet”, — отметил он. — Wait, if I can think smoothly in this language, what about talking?”⁽¹⁾ Ральф подошёл к окну, глянул в своё отражение, поправил галстук и попытался произнести небольшую речь на английском. Что удивительно, это ему удалось. Потом он попробовал сделать то же самое на русском. Память услужливо подбрасывала нужные слова, но язык не слушался, и звучали они с ужасным акцентом. “Очень интересно, — подумал Ральф. — Кажется, я с этим телом всё-таки не одно целое.” Это вселяло некоторую надежду, хоть и запутывало окончательно — гипотеза об Изнанке, тем самым, не подтверждалась.

Ральф соорудил себе сэндвич и заварил чай. Проблемы-проблемами, а на голодный желудок не повоюешь. Чай был слишком горячим, чтобы его пить, поэтому он оставил его остывать на столе, а сам пошёл разглядывать семейные фотографии, развешанные на стенах. Первое, что его удивило — почему-то все фотографировались спящими. Впрочем, не все; несколько очень старых, написанных маслом, портретов выглядели вполне естественно, и только как будто бы за ним следили. Ральф знал эту технику, в ней не было ничего необычного: нужно было всего лишь нарисовать зрачок точно по центру глаза, и тогда с любого угла обзора будет казаться, что изображённый смотрит именно на тебя; но эти лица всё равно его нервировали. Он нашёл семейный портрет и направился к нему, жуя бутерброд. На снимке среди спящих шалашиком людей он обнаружил себя, женщину, которая была с ним в постели, — видимо, жену, — трёх подростков, трёх мальчуганов и маленькую девочку. “Вот так проснёшься однажды утром, а ты — многодетный отец, — с каким-то непонятным щемящим чувством подумал Ральф. — Хорошо хоть их всего семь; после Третьей и Четвёртой, вместе взятых — ерунда.” Пока он разглядывал лица на фотографии в надежде их запомнить, девочка проснулась, потянулась, заметила его и (!) помахала ему рукой. Ральф в недоумении потёр себе глаза незанятой бутербродом рукой, но девочка продолжала улыбаться и махать. Воспитатель поспешно отошёл оттуда подальше, вспомнил про чай и чуть ли не бегом бросился к нему. Только осушив кружку до половины и пожалев о том, что не смог найти кофе, он позволил себе посмотреть ещё.

Девочка перестала махать. Напротив, она сложила руки на груди, насупилась, а когда увидела, что Ральф на неё смотрит, скорчила ему рожу и отвернулась. “Я её что, обидел?!” — пронеслось у него в голове. Но отрицать невероятное было уже бессмысленно, тем более что на других фотографиях фигуры людей тоже начали просыпаться и что-то делать. Двигающиеся фотографии… Семеро детей… Младшая — дочь… “Ежедневный Пророк”… Что же это ему напоминает? Ральф просмотрел фотографии ещё раз; все они были чёрно-белые, но он был уверен, что все изображённые на них — рыжие. Прямо как в той книжке, которую он начинал читать, и бросил… как её там?

Время (ему удалось найти нормальные часы в этом странном месте) уже близилось к восьми, надо было торопиться. Он зашёл в спальню, стараясь не шуметь, но мог бы и не напрягаться — жена уже встала и заправляла постель. Ральф нашёл портфель, хотел было в нём покопаться, но решил, что при этой женщине не стоит выглядеть сумасшедшим или дураком, поэтому неловко оправил на себе пиджак, поцеловал её в подставленную щёку и собрался было уходить, как…

— Артур, ты ничего не забыл? — спросила жена голосом нежным, но не лишённым нотки раздражения. Ральф изобразил растерянность, похлопал себя по карманам и неуверенно сказал:

— Да вроде нет…

Жена поджала губы, подошла к его тумбочке, взяла оттуда какую-то продолговатую коробочку и вручила ему. Под её пристальным взглядом Ральф её взял и сложил в карман брюк; только после этого она немного расслабилась и со вздохом сказала:

— Что ж ты у меня такой рассеянный! Прошу тебя, хоть перед начальством не стой столбом, нам очень нужен этот отпуск. Удачи, дорогой…

Ральф вышел из комнаты, чувствуя себя полным идиотом. Женщина вышла следом и направилась в ванную. Отлично, можно быстро посмотреть, что в коробочке, а потом заглянуть в портфель…

Обнаружив в футляре (а это был он) волшебную палочку, Ральф уже не удивился, а в портфеле нашлись и визитки, где было сказано, что его теперь зовут Артур Уизли, и что он сотрудник “Сектора борьбы с незаконным использованием изобретений маглов” Министерства Магии.

Ральф чувствовал себя самым бестолковым попаданцем в мире. Он уже узнал всё необходимое, вспомнил, хоть и с большим трудом, первоисточник, но совершенно не представлял, как он будет добираться до этого Министерства Магии. Оно же спрятано, верно? Значит, чтобы там оказаться, надо либо знать какой-то секрет, либо придётся колдовать. А он совершенно не представляет, как это делается! Вроде бы нужно произносить какие-то слова и махать палочкой, верно? Но что говорить и как махать?

Он вышел во двор и, к своему удивлению, обнаружил гараж, но машины там не было. Вокруг — глухая провинция, сколько оттуда до Лондона — неизвестно. В приступе безысходности Ральф вернулся назад, в столовую, нашёл недопитый чай, тяжело опустился на стул и стал ждать знака свыше. Он не был верующим и к мистике относился с подозрением, но в этот момент только что-то такое могло ему помочь.

Знак не появился, зато сверху спустилась крыса. Заметив его, она вскарабкалась на стул с противоположной стороны, затем прыгнула на стол и заглянула ему прямо в лицо. Ральф вздохнул.

— Я и не знал, что здесь водятся крысы. Или ты домашняя?

Крыса опустилась на четвереньки, крутанулась на месте и снова уставилась на человека.

— Понятно. Ты, наверное, хочешь что-нибудь вкусненькое? Давай посмотрим, что у нас есть…

Ральф поднялся, чувствуя на себе внимательный взгляд крысы, покопался на полках, нашёл половинку какого-то печенья, вернулся и вручил его крысе. Та взяла, обнюхала его, но есть пока не стала, участливо (как показалось Ральфу) глядя на воспитателя. Он смутился, но ощутил потребность что-то сказать.

— Да я вот, понимаешь… на работу мне надо. А я не помню, как это делается, — он подумал, что выглядит как полный идиот, признаваясь в этом крысе, но что он ещё мог ей сказать? “Хорошенькая крыска, миленькая,“ — ..? Но она не выглядела ни миленькой, ни хорошенькой. А вот умной — вполне.

Умная крыска посмотрела на него задумчиво, взяла печеньку в зубы и спрыгнула со стола. Ральф собрался было предаваться дальше своим унылым размышлениям (пока жена не вышла из ванной и не пересчитала ему все кости за избыточную рассеянность), но почувствовал, как что-то тянет его за штанину. Он посмотрел вниз и с удивлением обнаружил крысу, которая чего-то от него хотела. Он встал, и тогда животное его отпустило, подбежало к камину, несколько раз около него подпрыгнуло, как будто пытаясь что-то сказать. Ральф нерешительно встал на то место, где только что была крыса и, не зная, что делать, сказал:

— Хор-рошенькая крыска, умная…

Крыса явственно фыркнула, забралась по его штанине и прыгнула на камин. Убедилась в том, что человек за ней следит, подбежала к какой-то чаше, встала на задние лапки и попыталась передними скинуть с неё крышку, но та оказалась слишком тяжёлой для неё. Ральф подошёл и помог ей. Внутри оказался какой-то голубовато-серый порошок. Ральф вопросительно посмотрел на крысу. Крыса отложила печенье и закрыла морду лапами. Из ванной перестал доноситься шум воды, и Ральф с ужасом понял, что скоро жена будет здесь и станет свидетельницей их с крысой разговора, поэтому шёпотом произнёс:

— Быстрее, крысонька, я тебя прошу… Помоги!

Крыса быстро схватила лапой щёпоть порошка и с размаху бросила в камин, который немедленно вспыхнул зелёным пламенем и тут же погас. Ральф намёк понял, зачерпнул пригоршню в ладонь и кинул сам; зелёное пламя разгорелось и приглашающе затрещало. “Что теперь, — лихорадочно думал он. — Неужели..?”

Крыса почти человеческим жестом приказала ему прыгать в камин, и он, недолго думая, прыгнул. “Надо будет её потом как-то отблагодарить, — наспех подумал он. — А теперь, видимо, надо понять, куда я хочу? Я хочу… на работу!!!”

Огонь успокоился, стал нормального, оранжево-алого цвета, но мужчины там уже не было. Крыса покачала головой, взяла печенье в зубы и убежала наверх. Надо было вернуться в клетку до того, как Рон проснётся.

1) Какое странное название для газеты — "Ежедневный Пророк". Погодите, если я могу думать на этом языке без запинок, может, и говорить тоже?

Вернуться к тексту

Как он добрался до своего кабинета, Ральф не помнил совершенно. То ли ноги его привели, то ли интуиция, то ли бейджик сотрудника Министерства был специальным образом заколдован, чтобы в хаотично изменяющемся здании заблудившийся работник мог всегда найти дорогу на рабочее место. Как бы то ни было, воспитатель был искренне рад оказаться за рабочим столом, на котором стояла табличка с его новым именем и должностью. Стол был крепкий и вызывал ощущение надёжности. Документы, его заваливающие, вызывали ощущение чего-то родного и знакомого. В Доме Ральф искренне ненавидел всю эту макулатуру и необходимость возиться с бумажками, когда так много воспитанников требовали его неусыпного внимания; здесь же это было элементом привычной рутины — и неважно, что язык был не тот, а содержание вызывало множество вопросов; и Ральф, недолго думая, сел разбирать документы, а заодно создал иллюзию бурной деятельности.

Именно поэтому он не сразу заметил своего первого посетителя.

— Кгхм! — громко раздалось над его ухом, причём, судя по выражению лица гостя, тот пытался привлечь внимание уже не в первый раз.

Ральф уронил кляксу на копию формы 27-Б "О переинвентаризации артефактов магловского происхождения", что она немедленно восприняла как ошибку заполнения и растворила уже внесённые в бланк ответы (а ведь Ральф уже был на пятой странице из восьми!), и поднял взгляд на визитёра.

— Здравствуйте? Чем могу быть полезен?

Седовласый мужчина в старомодном костюме прокашлялся ещё раз и нахмурил брови. Ральф внутренне поёжился, но сказал сам себе: “Спокойно, старина, это не страшнее, чем родительское собрание”.

— Я, мистер Уизли, к вам по поводу регуляции летающих пылесосов, — энергично произнёс мужчина и в дополнение к своим словам помахал руками. — Вы на прошлой неделе мне обещали…

“Я что-то обещал", подумал Ральф и почувствовал, как его сердце упало.

— …что на этой неделе подготовите проект и представите его на подпись!

— На этой неделе? — переспросил Ральф и почувствовал, что краснеет. Чёрт, эти рыжие так легко краснеют! Так неудобно.

— Это значит вчера! — рявкнул посетитель.

— Хм, — сказал Ральф и полез в бумаги. Кажется, он видел что-то похожее среди неразобранных документов…

Вот же оно! Он выудил стопку помятых листов и пробежался по ним глазами. Судя по всему, “рыба” уже готова, но несколько пунктов требуют правок вышестоящего начальства.

— Пожалуйста, вот, — сказал Ральф и почувствовал, как к нему вновь возвращается уверенность. — Видите, здесь и тут подчёркнуто? Эти места требуют вашего экспертного вмешательства, у меня нет достаточных полномочий, чтобы решать эти вопросы. Я вам отправил копию документов ещё позавчера, возможно, где-то во внутренней корреспонденции потерялись. Можете взять эту.

Серьёзный мужчина втянул носом воздух, стянул губы в ниточку, но ничего не сказал, только вырвал бумаги у него из рук и сердито ушёл. Ральф вздохнул с облегчением. Кажется, это не так сложно. Во всяком случае, после Акулы…

Вторым посетителем оказалась молоденькая коллега из отдела Псевдомагического Копирования и Заверения Документов. Она чуть ли не плакала, рассказывая, как заколдованный копир взбунтовался и укусил её за бедро, приподнимала юбку, чтобы продемонстрировать доказательство преступления (Ральф старательно отводил глаза) и требовала возмездия. А кто лучше всех успокаивает маготехнологические устройства? Конечно же, Артур Уизли! Спасите-помогите…

— Успокойтесь, пожалуйста, ничего страшного не случилось, — утешал Ральф коллегу, лихорадочно соображая, как ему справиться с ситуацией, ведь он понятия не имеет о том, как колдовать. — Просто у… магокопира начался брачный период, но он совершенно не знает, как дать вам понять, что вы ему нравитесь.

Ему было почти стыдно за тот бред, который он несёт, не успевая подумать, но посетительница внезапно просияла.

— Правда? Это так работает? — Слёзы моментально высохли, а в глазах появилось мечтательное выражение.

— Эм… Конечно, — пробормотал Ральф, не зная, что и думать.

— Бедное устройство! Ему, наверное, так одиноко без подружки! — воскликнула магичка и вскочила с места. — Спасибо, спасибо, я теперь буду знать, что делать!

Ральф представить себе не мог, что она там себе придумала, но мысленно поздравил себя со второй маленькой победой на рабочем месте и решил, что нужно немедленно найти какой-то способ решать проблемы, требующие магического вмешательства, не прикладывая к этому вмешательству свою собственную руку. Вот был бы у него какой-нибудь стажёр, на которого можно было бы свалить всю грязную работу…

В этот момент в кабинет протиснулся маленький, сутулый и безобидный на вид старый волшебник, подошёл, шаркая, ко второму столу и забрался в кресло. На его пропуске значилось “Мистер Перкинс”. Ральф понял, что это его шанс.

— О, Мистер Перкинс! Как ваша спина сегодня? — Воспитатель знал, что вопрос про спину актуален всем людям за тридцать, поэтому зашёл с козырей.

— Охо-хо, мистер Уизли, сегодня совсем не так плохо, как вчера, спасибо, спасибо! — тут же отозвался старичок и расплылся в улыбке. — Вовсе не так плохо, как во время магических бурь! Помню, как при Георге Пятом магнитный и магический полюс земли поменялись местами…

Ральф слушал внимательно, не перебивая, отвлекаясь только на то, чтобы скользнуть взглядом по очередному документу и распределить его в одну из аккуратных стопочек “Готово”, “Посмотреть подробнее”, “Пустые бланки” и “Что это, мерлиновы подштанники, такое?!” Старичок оказался разговорчивым, и хоть три четверти того, что он нёс, не имело никакого смысла, из всего остального Ральфу удалось понять, что мистер Перкинс является его ассистентом, работают они уже лет десять как вместе, но мистеру Уизли всегда было жалко пожилого мага, поэтому он всё старался делать сам, из-за чего перенапрягался и ничего не успевал, а старик отчаянно скучал и переживал, что его вот-вот попросят из отдела на пенсию. “Пора положить этому конец”, решил Ральф, и тут очень кстати к нему зашёл очередной посетитель.

— Простите, эм… — молодой человек неловко помялся на входе, но поймал выжидательный взгляд Ральфа и продолжил: — Могу я… обратиться к мистеру Артуру Уизли?

— Я вас внимательно слушаю, — ответил Ральф.

— Эм… У меня тут такая… деликатная проблема, — сказал молодой человек и покраснел. — Я хотел сделать приятно своей будущей невесте… Я слышал, что у маглов есть специальные… ну… устройства…

— Ни слова больше, — прервал его воспитатель и почувствовал, что тоже краснеет. Чёрт, эти рыжие краснеют слишком легко! — Электричество вблизи магии не работает, поэтому вы попытались его заколдовать и теперь…

— Да, да, да! — с энтузиазмом подтвердил молодой человек, а потом запнулся и уже тише сказал: — А теперь это устройство меня преследует, и я боюсь представить, чего ему от меня надо… Оно должно появиться здесь с минуты на минуту…

— Ни слова больше! — сказал Ральф и от избытка чувств легонько ударил ладонью по столу. — Перкинс! Идите с молодым человеком в коридор и разберитесь! Главное — не пускайте это, кхм, “устройство” ко мне в кабинет. Я только-только навёл порядок в бумагах!

— Так точно, мистер Уизли! — оживлённо отозвался Перкинс, вскочил с резвостью, нехарактерной для его возраста, схватил посетителя в охапку и выпрыгнул в коридор.

Дверь захлопнулась. Ральф мысленно поставил себе галочку за успешную адаптацию и погрузился в стопочку “Посмотреть подробнее”.

* * *

В конце рабочего дня, отправив Перкинса в больницу святого Мунго разбираться с взбунтовавшимся самописным пером, которое ни много ни мало написало заявления об увольнении по собственному желанию от всего отдела магокардиологии и уже переключилось на департамент по уходу за детьми с нестабильной магией, что вызвало хаос в кадровом отделе, поскольку они не могли отличить настоящие заявления от поддельных, Ральф задумчиво смотрел на письмо от старшекурсника Хогвартса, выбравшего в качестве темы курсовой “Магловские аналоги предметов магического домашнего обихода” и просящего от Артура Уизли экспертных рекомендаций, и думал, что ему посоветовать, когда в кабинет постучали и дверь открылась. Уже по стуку было ясно, что пришёл не посетитель, а начальство, и Ральф инстинктивно подобрался, готовясь к неприятностям.

Через порог переступила крупная женщина с короткими волосами и чрезвычайно строгим лицом. Она задержала взгляд на столе Перкинса, где вместо самого мага была табличка с надписью “В настоящее время нахожусь на задании по делам Министерства” и произнесла:

— О, Артур, наконец-то вы научились делегировать, а не пытаться делать всё и сразу одновременно. И порядок навели. Можете мне быстро неформально отчитаться: как у вас в отделе сейчас с нагрузкой?

“Странная женщина, — подумал Ральф. — Вроде бы чем-то похожа на Акулу, а всё-таки нет в ней акульей взбалмошности. Сработаемся”.

— Да знаете, — сказал он, — всё хорошо, только мне бы не помешала ещё пара человек в отдел: видите, сколько тут заявлений, — он потряс стопочкой, — я оторваться не могу, а коллега Перкинс один не справляется.

Боунс задумчиво посмотрела на бумажный кирпич.

— Хм… пожалуй, я могу вам выделить временно пару стажёров… Хогвартс как раз прислал несколько человек, которым позарез нужно пройти практику. Потом, может, наймём кого-нибудь на полставки. А вам точно столько народу нужно? Раньше же вы как-то справлялись.

Ральф решил проигнорировать последнее замечание; в конце концов, очевидно, что справлялись из рук вон плохо. Иначе столько недоделанных дел бы не накопилось.

— Да стажёры подойдут, — сказал он. — Сами посудите, разве я могу сам разбираться с каждой мелочью? Вот, например, малолетний внучатый племянник благородной ведьмы заколдовал её любимый заварочный чайник, да так, что он теперь мяукает. И они боятся его расколдовывать самостоятельно только потому, что мать этого малолетнего изобретателя не является волшебницей! На что это, по-вашему, влияет? А отказать им мы не имеем права. Приходится отвечать. Но если вступать с ними в переписку, то дело растягивается на несколько месяцев, на отдел поступают жалобы, — Ральф показал на переполненную бумажную корзину с гневными письмами разочарованных сограждан. — И таких дел — каждое второе! Проще уж отправить туда стажёра с бейджиком и должностными инструкциями, были бы только у меня такие стажёры.

Амелия Боунс — а это была она — внимательно посмотрела на того, кого она считала мистером Уизли.

— Хорошо, — ещё более задумчиво сказала она. — Обеспечим. Не знала, что в тебе есть такие таланты… Артур.

Она развернулась на каблуках и хотела было умчаться дальше по своим делам, но Ральф вспомнил о просьбе жены и остановил её:

— Подождите! Я ещё должен сказать: мне очень нужен отпуск через десять дней.

Амелия Боунс удивлённо посмотрела на него.

— Но у вас же столько дел! Мы никак не можем вас отпустить. Простите, Артур, но лето, и такие завалы…

Ральф собрал волю в кулак, посмотрел на неё исподлобья и сказал:

— Завалы? Надо разгрести? Дайте мне три стажёра, и к концу следующей недели у меня всё будет чисто. С текучкой вполне справится и Перкинс. А в отпуск я уйду через десять дней, жена сказала, это важно для семьи. И если я этого не сделаю, то у меня такое чувство, что она открутит мне голову.

— Молли? — спросила Боунс. — Хм… Пожалуй, мы не имеем морального права мешать вам исполнять свои семейные обязанности. Идите тогда немедленно к Муфалде и заполняйте заявление на отпуск. Если справитесь с этими авгиевыми конюшнями — я подпишу.

“Йес-с”, подумал Ральф, когда дверь за начальством закрылась. Перед ним лежало ещё три стопки документов, которые нужно было отправить по адресу, заполнить и отправить, ответить на просьбы и отчитаться, но всё это такая ерунда по сравнению с силами и вниманием, которое требовали дети в Доме. Даже глуповатые стажёры — такая ерунда.

И он поставил размашистую подпись под разрешением использовать сломанные магловские артефакты в качестве материалов для магического искусства.

* * *

Вечером Ральф расслабленно сидел в кресле, пил чай и читал газету. Рабочий день в Доме не заканчивался никогда. Здесь же он мог насладиться не только тишиной и безответственностью, но и небольшими бонусами от наличия жены-домохозяйки.

Он посмотрел на неё, хлопочущую, на кухне и сказал:

— Молли! Дорогая! У меня хорошие новости. — Молли обернулась с выражением некоторого скепсиса на лице, и он продолжил: — Кажется, меня повысили.

— Повысили? — переспросила жена и даже ненадолго прекратила суетиться. — А как же отпуск?

— Будет отпуск, — уверенно сказал Ральф. — Мне нужно всего-то навсего организовать небольшую ораву стажёров, и отпуск у нас в кармане. Может быть, даже премию дадут.

В раковине звякнула моющаяся тарелка. Вся семья недоумённо посмотрела на Артура Уизли, внезапно обнаружившего в себе лидерские качества. Ральф, нимало не смущаясь, спрятал лицо за газетой и, тихо посмеиваясь, продолжил изучать мир, в котором оказался…

После приобретения новой палочки магия стала даваться Сфинксу гораздо легче. Он всё ещё ощущал себя странно и немного глупо, делая пассы, но постепенно привыкал снова чувствовать тяжесть рук, а то, что последние два дня семья от него не хотела никакого активного участия, кроме помощи по хозяйству, давало ему возможность практиковаться в своей комнате, сколько влезет.

Но всё-таки он не переставал обращать внимание на поведение домочадцев.

Например, накануне Молли высказывала беспокойство, что Перси совсем перестал выходить к завтраку, отсиживается у себя в комнате, больше не читает нравоучения своим младшим братьям и вообще ведёт себя нетипично; но отец семейства только отмахнулся и сказал, что это у него “переходный период” и что такие периоды у всех бывают. Близнецы продолжают шалить, но с новой палочкой противостоять им значительно проще, а ещё Сфинкс пару раз перехватывал взгляд Джорджа, который как будто бы немного стекленел, когда тот смотрел на Фреда, думая, что его никто не видит.

Но самое удивительное изменение произошло с Джинни. Ещё два дня назад она была тихой и печальной, часто запиралась в комнате, огрызалась на старших братьев, но на конфликт не шла, а объятья матери покорно терпела, а тут вдруг совсем отказалась выходить, весь день пронзительно, с завываниями, рыдала, а когда вышла к ужину, вдруг оказалось, что у неё великолепная осанка, что ей так идёт слегка болезненный румянец на бледных щеках, и в принципе как будто за одну ночь она из неказистого подростка превратилась в прекрасную девушку, несмотря на то, что ничего в её внешности толком не изменилось. Джордж попытался пошутить что-то про “наверное, у неё эти дни”, но Джинни пронзила его настолько убийственным взглядом, что тот поперхнулся на середине предложения и уткнулся носом в тарелку.

Это была слишком разительная перемена, чтобы её можно было так просто объяснить, подумал Сфинкс. Тем более, что по сюжету книги она должна была оставаться гадким утёнком ещё как минимум год. Да чёрт, если бы Гарри Поттер увидел её такой на своём третьем курсе, он охренел бы! Нет, что-то здесь очень нечистое, и, учитывая его собственные обстоятельства, ответ напрашивался один.

“Я здесь не один такой попаданец”, — догадался Сфинкс. Осталось только понять, как действовать дальше. Вариант объявить во всеуслышание, что он не тот, за кого себя выдаёт, он отмёл сразу. Если кто-то в этой семье ещё остался “нормальный”, например, мать, её либо удар хватит, либо она начнёт проявлять агрессию, либо в попытке выяснить, что произошло и куда делись её родные, растрезвонит об этом на весь магический мир, а это сразу поставит всех под удар. Тем более, что они сами не знают, как здесь оказались и куда пропали оригинальные Уизли. Начать подозрительно себя вести, чтобы все остальные попаданцы сами к нему обратились? А если они, кгхм, не отличаются умом и сообразительностью? Сфинкс представил себе Слона в роли попаданца и решительно отказался от этой идеи. Впрочем, уж лучше Слон, чем какой-нибудь Фазан. Оставалось одно: заявиться к сестре лично и спросить у неё самому.

Но Сфинкс не стал реализовывать план сразу, а дал себе время понаблюдать за псевдо-Джинни подольше, хоть она и продолжала почти всё время прятаться в комнате. Он вызвался отнести ей обед и даже выполнил за неё часть домашних дел, чем вызвал на себя серию насмешек со стороны близнецов, но это его мало тревожило. Полученная информация стоила всех приложенных усилий.

Так, например, он обратил внимание, что Джинни избегает магии и открытых пространств, где не за что зацепиться, неуловимым движением заправляет распущенные волосы за ухо, а у себя в комнате всё время забивается в глубь кровати и практически никогда с неё не слезает. Знакомая картина! Но Сфинкс всегда был перестраховщиком, поэтому не мог обойтись без последнего, решающего теста.

— Джинни, — постучался он к ней после пятичасового чая, когда семья разбрелась по своим закуткам и Нора подзатихла. — Мама просит тебя посмотреть на одну штуку, можно я…

— Делать мне нечего! — донёсся из-за двери раздражённый ответ. Сфинкс вздохнул и попробовал ещё раз:

— Ну мама очень просила, ей очень надо…

Из-за двери раздался нетерпеливый вздох и Джинни сказала:

— Ладно, сейчас выйду, — но Сфинкс поспешил её прервать:

— Нет-нет, я сам могу зайти, если ты не против!

Щёлкнул замок — открывать его магией дистанционно псевдо-Джинни научилась очень быстро. Может быть, это было единственное, что она на самом деле научилась делать с помощью магии. Сфинкс протиснулся в комнату, пряча одну руку за спиной и стараясь не открывать дверь широко. Джинни, как и оба предыдущих раза, когда он заходил, сидела в полумраке в глубине кровати и глядела на него из под занавеси волос. Он невольно залюбовался её слегка заострившимся профилем.

— Что нужно? — спросила сестра непринуждённо-деловым тоном, не лишённым, впрочем, истерической нотки, и её голубой глаз блеснул из-под чёлки. Сфинкс решил, что дальше тянуть уже нельзя, поэтому достал руку из-за спины и резко бросил в Джинни предмет, который в ней держал.

— Лови! А то разобьётся!

Предмет описал красивую дугу, но, как и рассчитывал Сфинкс, поймать его, не сдвинувшись с места, сестра не могла. Он специально не дал ей времени понять, что происходит, полагая, что только поймав её врасплох, можно будет увидеть то, что он хотел видеть, и его расчёт полностью оправдался. Осознав, что она не сможет дотянуться до летящего снаряда, просто подняв руку, она схватилась за спинку кровати и дёрнула себя вбок, после чего поймала предмет второй, свободной рукой. Ноги её при этом не шевелились.

— Что за… — начала она, вглядываясь в зачарованный будильник, которым в неё кинул Сфинкс, но тот снова прервал её.

— Лорд! Ты ли это?!

Она уставилась на него, выражение удивления на её лице сменилось испугом, потом недоумением, потом облегчением.

— Ты… Ты понял? Ты тоже, что ли… из наших?

— Я Сфинкс, — сказал Сфинкс. Скрываться дальше было бессмысленно.

— Сфинкс! Ну конечно! — сказал Лорд и расхохотался. — Кто же ещё! Даже тут ты присматриваешь за своей Четвёртой? Кто-то ещё здесь есть?

— Подозреваю, что да, — честно сказал Сфинкс и добавил: — но пока не знаю точно. Они, возможно, оказались здесь раньше меня и скрываются лучше. Ты — уж прости — слишком странно себя ведёшь. Вся семья беспокоится.

— Странно! — воскликнул Лорд. — Да ты просто представь себя на моём месте! Просыпаешься такой в незнакомом месте, в непонятном теле…

— Как ты можешь догадаться, именно через это я тоже прошёл, — вставил Сфинкс.

— …да ещё и малолетней девчонкой! Я, блин, не только не понимаю, как у них тут всё должно работать, я, блин, в зеркало на себя смущаюсь смотреть!

— Хм, — сказал Сфинкс. Действительно, после чисто мальчишеского коллектива в Доме, наверное, не просто увидеть девчонку, но ещё и ей стать должно было быть очень непросто…

Тем временем Лорд продолжал:

— А ещё вся эта магия-шмагия, палочки-фигалочки, лифчики-шмоточки! Мать ни на шаг от меня не отходит, если я выхожу из комнаты, а если не выхожу — то каждые полчаса заглядывает. Я терпеть не могу внимание; а такое — и подавно. А домашние дела! Не понимаю, откуда столько домашних дел, и почему именно я должен ими заниматься! А когда я занимаюсь — на меня ещё и смотрят подозрительно!

— Это потому что ты их делаешь без помощи магии, — пояснил Сфинкс. — Я тоже не сразу привык.

— Да как, блин, их делать с помощью магии?! — возопил Лорд. Сфинксу стало его жалко. У него и так психика неуравновешенная, а тут ему ещё и “повезло” переродиться в девочку. Надо ему помочь, пока его не раскусили или, чего хуже, отправили в больницу святого Мунго…

— Давай, — сказал он, — я тебя научу…

— Ты не Фред Уизли, — сказал Стервятник близнецу. — Это точно.

Они поднялись в спальню после пятичасового чая. Он пропустил брата вперёд, закрыл за собой дверь и остался там стоять, перекрывая путь к отступлению. Конечно, оставалось ещё окно, но вряд ли лже-Фред решится бежать через окно без явных на то причин.

— Пожалуй, — ответил не-Фред и набросил на лицо маску спокойствия, но Стервятник заметил, что он напряг плечи и сжал кулаки.

— Но и не Макс тоже, — сказал Стервятник. Его собеседник отрицательно помотал головой. Что ж. Надежда умирает последней.

— Что меня выдало? — поинтересовался лже-Фред, впрочем, не снижая бдительности.

— Отсутствие чувства юмора, — сказал Стервятник. — Без обид, но до уровня близнецов Уизли тебе далеко.

— Ха! Ну, да, ты всегда настаивал, что моё чувство юмора не дотягивает до твоих высоких стандартов, — произнёс лже-Фред. — В какой-то момент я даже перестал с этим спорить.

Стервятник наклонил голову к плечу.

— Разве ты знаешь, кто я? — и лже-Фред разулыбался в ответ.

— Во всех мирах, наверное, найдётся один единственный человек, который хотел бы, чтобы его братом-близнецом оказался некий Макс, — сказал он. — Ты — Сиамец Рекс, иначе известный как Стервятник.

“Меня переиграли, — подумал Стервятник. — Но если он так близко и так хорошо меня знает…”

— Тогда ты… — начал он, но лже-Фред его прервал:

— Нет, не отгадывай. Я лучше сам скажу, — он почему-то поморщился. — В конце концов, здесь это ни на что не влияет. А нам будет проще.

— Нам будет проще, — зачем-то повторил Стервятник.

— Я — Чёрный, — договорил лже-Фред и скривился. Стервятник уставился на него в изумлении.

— Чёрный! Вот те на! — воскликнул он. — Нет, если так подумать, то всё сходится, но должен признаться, я бы никогда на тебя не подумал. Для Чёрного ты слишком успешно справляешься с ролью шалуна-весельчака. Как будто у тебя появилось чувство юмора!

— Спасибо, — без тени иронии ответил Чёрный. — Я просто здесь оказался одним из первых. У меня было время адаптироваться.

Стервятник навострил уши.

— Одним из первых, говоришь? А есть ещё кто?

Чёрный усмехнулся, обнажив зубы.

— Что, ты слишком сильно сосредоточился на выяснении, являюсь ли я твоим внезапно воскресшим братом, чтобы заметить? — сказал он с ноткой самодовольства в голосе. — Перси, например, ведёт себя совершенно неестественно, не по канону. Рон…

— На Рона я обратил внимание! — поспешил реабилитироваться Птица, но слегка притух под вопросительным взглядом Чёрного. — Просто решил пока ничего с этим не делать…

Чёрный вздохнул.

— Да, — сказал он, — я тоже пока не понимаю, что с этим делать. Но знаешь, что меня сейчас безмерно радует?

— Хм?

— Что мне больше не придётся притворяться невесть кем в своей, мать её, собственной комнате!

Рыжий был счастлив. Предки не доставали, провинившиеся братья поутихомирились, добрая Келпи принесла ему пачку сигарет, которую он медленно, смакуя каждую затяжку, и очень тайно курил. Они с ней договорились видеться каждую ночь, а в конце лета сбежать к хиппи (о которых и он, и она имели очень смутное представление) и жить свою лучшую жизнь. Он не думал о будущем и наслаждался моментом. Он вёл себя безответственно и не чувствовал угрызений совести по этому поводу. Об учёбе он вспоминал только когда нужно было придумать отмазку, почему он не хочет проводить время с семьёй и помогать по хозяйству. А прошлой ночью и вовсе не ночевал дома.

Не собирался он оставаться дома и этой ночью, но в этот раз, прежде чем выбраться из душной Норы на свободу, он заглянул в холодильник в надежде реабилитироваться перед Келпи. Конечно, в многодетной семье лишних снеков просто не существовало, но если взять всего по чуть-чуть, думал Рыжий, то, может, никто и не заметит. Он уже сделал бутерброды с тончайшими лепестками сыра, набрал фруктов и примерялся к полке с печеньем, когда из темноты донеслось:

— И зачем тебе столько еды, позволь спросить?

Рыжий подпрыгнул от неожиданности, уронил апельсин, чертыхнулся и обернулся на звук. В кресле, прячась за газету, которую в темноте, конечно, читать было совершенно невозможно, сидел Артур Уизли. Он отложил ненужное уже больше прикрытие и пристально смотрел на сына.

— Эм-м, — замешкался Рыжий. — Я молодой здоровый организм, мне нужно лучше питаться…

Артур усмехнулся и сказал:

— Именно поэтому ты целыми днями не выходишь из комнаты, отказываешься от добавки за обедом, игнорируешь ужин, а ночью побираешься по холодильнику? Интересная история! Ещё варианты?

Рыжий замешкался.

— Да я… так. Погулять хотел… устроить пикник на свежем воздухе…

— Ночью?

— Ну… да. Ночью.

Прикрытие Рыжего трещало по швам. Ему ничего не оставалось, кроме как пойти в контратаку.

— А я думал, ты ничего, кроме своих магловских поделок, не видишь, не замечаешь!

Мистер Уизли в ответ только рассмеялся.

— Какое нелепое обвинение! Конечно, я очень люблю свою работу и иногда приношу её домой, но когда моя родная жена говорит мне о том, что наш старший сын странно себя ведёт и что нужно провести с ним беседу, мне остаётся только подчиниться.

“Старший?” — подумал Рыжий, но ничего не сказал.

— Пойдём прогуляемся, может? — внезапно предложил отец. — Не хочу тревожить спящих нашими разговорами.

Рыжий положил еду на стол и вышел вслед за Артуром в ночь. Погода была отличная, звёзды яркие, и ему было очень жалко, что он не сможет сегодня вновь увидеться с Келпи. “Надеюсь, она догадается, что я не по своей воле её динамлю, и не обидится”. Они шли по мощёной дорожке в сторону гаража, и Рыжий машинально считал шаги: десять, одиннадцать, двенадцать…

— Ну-ну, что ты сразу понурился весь? Я тебе свидание, что ли, испортил?

Голос отца как будто изменился, но не стал незнакомым. Наоборот, в нём как будто прорезались характерные нотки, которые он уже где-то слышал. И не один раз.

— Д-да… Пожалуй. Можно так сказать.

— В том смысле, что ты ей ещё не сказал, что она тебе нравится? — уточнил мистер Уизли.

— Вроде того.

— А какие у вас планы? Она твоя однокурсница?

— Она вообще не колдунья, пап. Просто девчонка из соседней деревни.

— Хм, хм, — Артур постучал носком ботинка по дорожке. — Интересная история. Перси — заучка, зануда, примерный мальчишка, — внезапно влюбляется, перестаёт спать по ночам, больше не пытается выслужиться перед матерью и отчитывать младших братьев, опускается до воровства еды из холодильника… Нет, что-то тут не сходится. Mozhet byt, ty vot tak ponimaesh?

Рыжий не сразу понял, на какой язык перешёл отец, но последнее слово звучало до боли знакомо, даже несмотря на тяжёлый акцент.

— Oi, — сразу же ответил он. — Eto tak rabotaet, da? I ty tozhe zdes…

— Давай лучше перейдём обратно на английский, — предложил мистер Уизли. — У меня язык в трубочку заворачивается от этих согласных. А уж это ‘ы’!

— Хорошо, — сказал Рыжий. — Тогда, наверное, бессмысленно скрываться? Мне почему-то кажется, что в прошлой жизни мы были знакомы.

— Похоже на то, — ответил мистер Уизли. — Я * * *

ич (Рыжий моментально выкинул чужеродное имя из головы), в быту известный как Ральф Первый.

— Чёрный Ральф! — воскликнул Рыжий, и у него точно камень с души свалился. Ну конечно, кто же ещё! — Это очень хорошая новость!

Ральф хмыкнул.

— Чем же хорошая, интересно?

— Уж лучше вы, чем Шериф или Овца! — пояснил Рыжий, и Ральф был вынужден с ним согласиться. — Я — Смерть, в смысле, Рыжий.

— Логично, — ответил воспитатель. — То-то ты так естественно смотришься в своём новом обличье.

— Обижаете.

— Нисколько.

Они постояли немного в молчании, каждый думал о своём.

— Что будем делать? — наконец, спросил Ральф.

— В каком смысле?

— Ну, мы попали в этот мир, непонятно зачем, наверное, нам имеет смысл задуматься о том, как отсюда выбраться.

— Зачем?

Повисла неловкая пауза. Рыжий искренне не понимал, зачем выбираться из мира, где он здоров, влюблён, безответственен, и возвращаться в затхлую, хоть и по-своему волшебную атмосферу Дома.

— Ну… — протянул Ральф. — Это не в порядке вещей. Всё-таки у этих тел были хозяева и без нас.

— А если их больше нет? — отрезал Рыжий. Они помолчали ещё. Он думал об этом раньше, и задача казалась неразрешимой. Забросило ли их сюда с целью или без цели, он представления не имел, как отсюда выбираться, а, учитывая его свежеобретённую симпатию к Меган, и не хотел. — Мне здесь хорошо. Я не хочу возвращаться.

— Ты успел так сильно влюбиться? — спросил Ральф. — Что готов отказаться от друзей, Стаи и…

— Пожалуйста, не продолжайте. Я не хочу об этом думать сейчас. У меня есть план, я хочу сбежать из семьи и путешествовать. Я всегда мечтал объездить весь мир, но знал, что моё здоровье мне этого не позволит. Здесь у меня есть шанс. Он мне очень нужен.

Ральф задумался. Ему явно не нравилась идея побега, но в то же время он понимал, что здесь у него нет над ним такой власти, как в Доме.

— Хорошо, — в итоге вздохнул он. — Давай так. Никаких побегов: пожалей свою новообретённую мать! В Хогвартсе возьмёшь gap year, я похлопочу на работе, чтобы тебя привлекли практикантом в какой-нибудь активно разъезжающий отдел. И при деле будешь, и мир повидаешь. По рукам?

Теперь задумался уже Рыжий. Это звучало… интересно. По крайней мере, это снимало с него часть проблем по поиску способов передвижения и денег. Но было ещё одно но…

— Но я хочу взять с собой Меган! В смысле, мою девушку! То есть, мою будущую девушку.

— Девушку без магических способностей и без малейшего представления о том, что магия существует? В командировку от Министерства Магии? Как ты себе это представляешь? — скептически спросил Ральф, но, конечно, сразу начал думать, какие у него есть варианты.

— Она ирландка! По крайней мере, по крови. Я думаю, она быстро приспособится, — сказал Рыжий и сам удивился своей наглости.

— Возможно, — ответил Ральф. — Ладно, иди на своё свидание, только давай без глупостей. Ты же не хочешь потерять расположение своей возлюбленной. Я завтра спрошу на работе, не нужно ли нам создать подотдел Немедленного Реагирования с маглом-экспертом в штате. Но ничего не обещаю.

— Спасибо огромное! — загорелся Рыжий. Прекрасная жизнь, полная приключений, ещё минуту назад висевшая на волоске, снова заиграла радужными красками в его воображении. Он развернулся в сторону дома, потом вспомнил кое-что и добавил: — Кстати, Перси не старший сын. Есть ещё Билл и Чарли, но они с нами уже не живут.

— Точно, — пробормотал Ральф себе под нос, глядя на то, как Рыжий в обличье Перси исчезает в доме, чтобы появиться через несколько минут и убежать в поле. — Никак не могу запомнить этот досадный факт.

Молли Уизли не знала, что и думать. Что-то таинственное, медленное и неотвратимое творилось с её семьёй. Привычные паттерны поведения домочадцев сменялись незнакомыми, немного, по чуть-чуть выбивавшими её из колеи, но все делали вид, будто всё нормально и ничего не происходит. Рон внезапно сблизился с Джинни, хотя раньше только и делал, что ревновал к младшей сестре. Джинни захлопнула своё сердце наглухо, не пускает мать к себе в комнату и только иногда из-за двери слышны сдавленные рыдания. Близнецы перестали быть похожи друг на друга как две капли воды, Фред как будто слегка одеревенел, а Джордж, напротив, стал веселиться за двоих, но какой-то отчаянной весёлостью, будто ему одновременно очень хорошо и больно одновременно. Перси превратился в затворника, а Артур, несмотря на свою возросшую рассеянность и забывчивость, рассказывает о повышении на работе и о том, что выбил себе не только кучку стажёров в подчинение, но и оплачиваемый отпуск.

Всё это было почти нормально, но вместе с тем совершенно неправильно.

А главное — было непонятно, что с этим делать и с кем это можно обсудить.

Видимо, поэтому миссис Уизли решилась на отчаянные меры и пошла к гадалке.

Гадалка была юная, недавно защитившая дипломную работу под руководством профессора Сивиллы Трелони, поэтому ужасно волновалась и очень хотела произвести положительное впечатление на свою первую клиентку.

— Вы… хотите сначала что-нибудь рассказать? — уточнила она. — Или, может быть, выбрать метод гадания? Я могу заглянуть в шар, или погадать на кофейной гуще, или на картах…

— Карты Таро, если можно, — попросила Молли. — В своё время они мне помогли сдать СОВ и устроить личную жизнь, мне кажется, они будут точнее, чем наши домыслы по поводу изображений в шаре или гуще.

— Да-да, конечно. — Гадалка с Молли, конечно, не согласилась, кофе давало более точные результаты, особенно если делать его на хорошем, свежем зерне и правильно помолоть. Но Молли было об этом знать не обязательно. — Есть какой-то конкретный вопрос, или обстоятельства, которые нужно пояснить?

Успешное гадание на кофейной гуще также требовало очень чёткой постановки вопроса. Вероятность правильного предсказания для вопросов, на которые можно было ответить да или нет, достигала 90%, а у выдающихся специалистов с многолетним опытом — 95%! И это с учётом самосбывающихся пророчеств, возможности предотвращения события, если о нём знать заранее и использования маховика времени! Абсолютно невероятные результаты для науки о знании будущего!

— Нет, боюсь, у меня нет вопросов, кроме того, что происходит с моей семьёй, — сказала Молли. — Я ничего не понимаю, и меня это очень тревожит.

Гадалка разочарованно потянулась за картами. В такой ситуации действительно лучше предоставить картам разглагольствовать самим. Но есть существенный риск того, что они будут ходить вокруг до около, и клиент уйдёт недовольный, так и не получив ответ на невысказанный вопрос. А это очень неприятно бьёт по репутации пророка!

— Хорошо, — прикрыв глаза, начала тасовать карты гадалка. Два-три перемешивания, сняла половину — перевернула, два-три перемешивания — дала снять Молли, перевернула. — Семья, настоящее, будущее, что-то сумрачное, непонятное… И первая карта…

Она сняла верхнюю карту с колоды и положила её перед Молли. Та тут же наклонилась, словно хотела угадать значение карты по изображению, но небольшой замок, окружённый четырьмя шестами, ничего ей не сказал.

— Четвёрка жезлов. Ваша семья сильна и сплочена. Никто не угрожает её разрушить. А ещё… кажется, кто-то влюблён!

— Это Джинни, — уверенно сказала Молли. — Она уже год как влюблённая ходит. Хотя стали бы карты об этом говорить, если это так очевидно? — задумалась она. — Не знаю. Тогда, может быть, это Перси. Он в последнее время очень изменился, может быть, это из-за неразделённой любви?

— Нет, — возразила гадалка. — Четвёрка жезлов появляется только когда симпатия взаимная.

— Тогда точно Перси, — покачала головой Молли. — Гарри, наверное, ещё слишком молод, чтобы о девчонках думать.

Гадалка ещё раз перемешала карты и на этот раз вытащила карту из середины колоды, на которой был изображён тренирующийся с шестом молодой парень. Она покачала головой.

— Перевёрнутая семёрка жезлов. Кто-то из вас находится под немыслимым напряжением, и очень боится, что другие его будут осуждать. Ему нужно переоценить свои приоритеты, а всем остальным — перестать от него столько всего требовать и начать поддерживать в его собственных, личных желаниях.

— Это Артур! — ахнула Молли. — Я, наверное, совсем заколупала его своими придирками… Он же ещё получил повышение по работе, наверное, он так перенапрягается! А я его только критикую…

Гадалка нахмурилась. Слова клиентки были разумны, но почему-то не отзывались теплом в её сердце. Как будто в целом она права, но карты пытались сказать что-то другое. Впрочем, гадалка снова ничего не сказала и достала следующую карту.

— Десять мечей. И всё-таки карты говорят, что происходит что-то тяжёлое, зловещее… возможно, неизбежное. Но… — она быстро вытянула следующую карту, не дав Молли возможности рассмотреть распластанного на земле мужчину с десятью мечами в спине, и накрыла ей предыдущую. — Но в итоге всё закончится очень хорошо, вы преодолеете все препятствия и станете дружнее прежнего!

Молли посмотрела на карту с изображением трёх поющих девушек ангельского вида с кубками в руках и спросила:

— Значит, нас ждут большие трудности, но мы их преодолеем, и всё закончится хорошо, и на это никак нельзя повлиять?

Гадалка залезла в ящик стола, достала оттуда тетрадку с конспектами, перелистнула в конец, сверилась с таблицей и ответила:

— Вероятность предотвращения большого испытания или хэппи энда меньше полутора процентов.

Миссис Уизли вздохнула, расплатилась и откланялась. Всё ещё ничего не понятно, но, по крайней мере, она сделала всё, что могла.

Сфинкс трижды проклял тот день, когда открылся Лорду и взял его под свою опеку. Во-первых, все очень удивились, когда Джинни начала всюду ходить за братом, во-вторых, Лорд просто категорически не умел притворяться, он практически отказывался это делать! Да от него эльфийским благородством несло за километр! Лучше бы и правда продолжал прятаться в своей комнате. А ещё лучше бы он попал в какое-нибудь Средиземье и не отсвечивал.

— Лорд, пожалуйста, — уговаривал его Сфинкс. — Ну хотя бы попытайся делать вид, что ты двенадцатилетняя девочка! Ну очень тебя прошу! Мать смотрит на тебя так, как будто уже завтра готова отправить тебя в психушку, чтобы из тебя снова сделали нормальную Джинни!

— Да не могу я, не могу! — взрывался в ответ Лорд. — Сам попробуй! Я же вообще ничего не знаю о девочках, что они любят, как они живут. Можно я просто сделаю вид, что меня подростковыми изменениями шандарахнуло, по-жа-луй-ста? Иначе я не знаю что!

— Ну может ты хотя бы в комнате почаще сидеть будешь? — с надеждой спросил Сфинкс, на что Лорд только презрительно фыркнул.

— Скажешь тоже. Впервые за столько лет меня слушаются ноги, а ты хочешь меня взаперти держать. Сам-то руками не стесняешься пользоваться.

Сфинкс мысленно взвыл, но виду не показал. Что толку ругаться? Лорд прав, они не знают, что будет дальше и сколько им ещё торчать в этом мире, надо приспосабливаться, а если есть возможность воспользоваться неожиданными бонусами вроде целых конечностей, то пренебрегать ею просто глупо.

Но присутствие Лорда обозначало кое-что ещё. А именно, что в Норе наверняка присутствуют и другие попаданцы, и если двое из них — обитатели Дома, то и другие, почти наверное, тоже. Во всяком случае, если исключить возможность невероятного совпадения.

В такие совпадения Сфинкс не верил.

“Единственная, в нормальности которой я не сомневаюсь — это мама, — думал он, лёжа в кровати и уставясь в потолок. — Она не только ведёт себя как обычно, но и активно взаимодействует с внешним миром и прекрасно в нём ориентируется. Сегодня даже ходила в гости к подруге, что ни один попаданец не стал бы делать добровольно, если только эта подруга тоже не является попаданцем. Но эта версия отсекается Бритвой Оккама”.

“Близнецы ведут себя как обычно. Во всяком случае, мне не на чем их подловить. Можно пока отмести, потом, при необходимости, вернуться к рассмотрению. Перси выглядит очень подозрительно, но он, наверное, изначально не любил проводить время с братьями. С другой стороны, миссис Уизли жаловалась на то, что он сильно изменился в последнее время. Возможно, это что-то означает”.

“Наконец, мистер Уизли. Всё, что я о нём помню из книг — что он очень увлечённый своей работой неудачник, и в Министерстве его как работника совсем не ценят. Кроме того, он всё свободное время должен проводить в гараже, но совсем недавно перестал это делать. А ещё получил повышение и оплачиваемый отпуск. Да, если среди нас есть ещё попаданцы, то это он”.

Сфинкс бросил взгляд на клетку с Коростой и только тогда понял, что всё это время рассуждал вслух. Крыса смотрела на него очень пристально, но ничего не говорила. Что было вполне логично.

— Как думаешь, Короста, мистер Уизли на самом деле не тот, за кого себя выдаёт?

Крыса фыркнула и спряталась в домик. Сфинксу опять показалось, что он должен вспомнить что-то очень важное, но он снова не смог понять, что.

— Ладно, — сказал он сам себе. — Пора выводить папашу на чистую воду.

— Я жопой чую, где-то здесь прячется Сфинкс. — Чёрный ходил туда-сюда по комнате, заложив руки за спину, и повторял по кругу: — Жопой чую!

Стервятник возлежал на кровати, полуприкрыв глаза, и лениво провожал его взглядом.

— И давно это у тебя?

— Давно, — огрызнулся Чёрный. — Это появилось не сразу, конечно. Но сейчас я более чем уверен, что он где-то здесь. И наверняка это из-за него мы в таком положении!

— Почему ты так думаешь?

— А из-за кого ещё?

Стервятник промолчал. Ненависть Чёрного к Сфинксу была непреодолима, как скорость света, но в то же время на его сфинксодетектор можно было положиться. Положим, вряд ли Сфинкс был непосредственно виноват в том, что они имеют возможность насладиться прелестями владения магией, но если Чёрный говорит, что Сфинкс где-то поблизости, то он наверняка не ошибается.

— Я почти уверен, что Сфинкс — это Перси, — вдруг сказал Чёрный и остановился. Стервятник потянулся, зевнул, но в остальном своего положения не изменил.

— Почему ты так думаешь?

Чёрный нахмурился, как будто не знал, что ответить.

— Он резко стал нелюдимым, перестал со всеми разговарисять, — наконец произнёс он. — Ведёт себя странно.

— Это не значит, что он Сфинкс, — заметил Стервятник. — Может быть, кто-то ещё.

— Может быть, — согласился Чёрный. — Хочешь проверить?

— Проверить? Как?

— Зайдём к нему в комнату и спросим. Как ещё?

Стервятник задумался. Действительно, что может случиться? В крайнем случае, они скажут, что это их новая шутка. Может сработать!

— Ну пойдём, — согласился он и вскочил с кровати. Чёрный замахал на него рукой:

— Да нет, не сейчас. Его сейчас там нет.

— Как нет? А где же он? — удивился Птица.

Чёрный пожал плечами.

— Вот так. Я не знаю, что происходит, но он уже как минимум вторую ночь проводит вне дома. Вчера ночью, когда ты уже заснул, а мне не спалось, я услышал, как они разговаривают с отцом на улице, после чего отец вернулся в спальню, а Перси куда-то ушёл. Я ждал его часа два, но он не вернулся. Сегодня он уже тоже улизнул.

Стервятник покачал головой.

— Не хотел бы я быть твоим врагом. Ладно, проведаем братишку утром. А ты не слышал, случайно, о чём они разговаривали?

— К сожалению, нет. Отец увёл его к гаражу, и говорили они тихо. Кажется, отец пытался его вразумить, но в итоге они о чём-то договорились, и, видимо, Перси получил от него разрешение ночевать не дома.

— Тогда почему он продолжает скрываться? — удивился Стервятник.

— Не знаю. Возможно, они не хотят говорить маме.

— И где ты, спрашивается, опять шлялся всю ночь?

Рыжий замер на пороге с занесённой ногой, но не посмел переступить его и войти в дом. К виду суровой и недовольной Молли Уизли с руками, сложенными на груди, и сведёнными воедино бровями, он был не готов. Отвечать на её претензии он, впрочем, тоже был не готов. К счастью, это не понадобилось.

— Как тебе не стыдно! Мог бы предупредить хотя бы! Думал, я не замечу? Думал обмануть материнское сердце? Я думала, хоть ты приличным мальчиком растёшь, а нет, такой же балбес, как все остальные! — Молли причитала, и ярость с обидой в её голосе постепенно сменялись тревогой и соучастием. Наконец, она закончила словами: — Почему ты мне ничего не сказал?!

Рыжий смешался окончательно.

— Что не сказал?

— Что у тебя есть возлюбленная! — ответила Молли, и Рыжий сразу покраснел и замахал на неё руками, показывая, чтобы она говорила потише. Это Ральф ей рассказал? Да ну, не может быть. Ральф не мог, он не стукач.

Он поставил ногу на пол, наклонился к матери и зашептал:

— Ты уже знаешь? Откуда?

— Женская интуиция! — твёрдо ответила Молли. По её лицу было видно, что она будет защищать свой источник информации до последнего.

— А кто-то ещё знает? — поспешил уточнить Рыжий. Не хватало, чтобы близнецы его засмеяли! Ему их как минимум до конца лета терпеть, пока отец его не пристроит на работу.

— Нет, никто, — ответила мать, и он тут же успокоился. Особенно приятно было получить подтверждение тому, что Ральф не стукач. — Почему ты мне ничего не сказал?

— Э-э-э… Я не знал, что надо, — сознался Рыжий и это была почти правда. Он как-то не задумывался о том, как это происходит в нормальных семьях. А тем более — в волшебных. — Но можешь, пожалуйста, пока никому не говорить? Я ещё, эм-м… не вполне успешен в своих ухаживаниях.

— Хорошо, — согласилась Молли. — Но Артуру-то сказать можно?

Конечно, Ральфу можно было бы сказать. Но если уж отыгрывать неловкого подростка, то отыгрывать до конца!

— Нет, нет, мам, пожалуйста, — попросил он и сделал круглые глаза. — Я пока не готов. Может быть, потом. Когда-нибудь.

— Да в чём проблема? — всплеснула руками миссис Уизли. — Ну ладно, будь по-твоему. Кто она хоть такая? Твоя однокурсница?“Да почему они все сразу на однокурсниц думают!” — подумал Рыжий и ответил:

— Да нет, просто девочка из соседней деревни. Не колдунья…

Молли торжественно кивнула.

— Конечно, Артур был бы совсем не против девочки из неколдовской семьи, это само собой разумеется. Но я понимаю твою нерешительность, всё-таки мы чистокровные, и тяжело быть первым, кто перешагнёт эту грань. Но ты можешь быть уверен, мы все тебя абсолютно поддержим!

Рыжий вдруг подумал, что проблемы чистокровности в этом мире проходят глубже, чем он думал, и затрагивают больше людей, чем он мог предполагать. К счастью, его причины скрывать зачатки отношений с Келпи и ночные похождения были проще и прозаичнее.

— Я понимаю, мам. Просто пока не готов. Можно я сейчас пойду к себе спать, пожалуйста? Я очень устал.

— Подожди, я ещё должна провести с тобой воспитательную беседу, чтобы ты не натворил глупостей. Например, знаешь ли ты, что…

— МАМ, ДАВАЙ НЕ СЕЙЧАС И НЕ В КОРИДОРЕ!

Молли осеклась. Действительно, такие разговоры лучше проводить в другом месте. И, может быть, сейчас уже поздновато. Но, в конце концов, это же её душка Перси, гиперответственный малый, может быть, всё ещё обойдётся…

— Хорошо, Перси, милый, иди отсыпайся. Но потом я с тобой серьёзно поговорю. И впредь предупреждай меня, когда захочешь уйти куда-то на целую ночь! Я же переживаю!

— Хорошо, мам.

Рыжий покорно вытерпел объятия женщины, считавшей себя его матерью, и поплёлся в комнату, освещённую рассветным солнцем, но выспаться ему, конечно же, не удалось.

Когда Ральф проснулся, Молли уже была на ногах. Однако вместо обычных утренних хлопот она сидела на краю кровати и разглядывала семейный фотоальбом.

Не то чтобы это могло быть для неё нехарактерно — в конце концов, что Ральф может об этом знать? — но воспитатель в силу характера своей работы умел на глаз отличать человека, просто занятого своими делами, от человека, который хочет о чём-то поговорить и не знает, как начать.

Поэтому он придвинулся к ней поближе, чтобы создать более доверительную обстановку и спросил:

— Молли, дорогая, что-то случилось?

Она повернула на него заплаканное лицо и сказала:

— Ах, Артур, дети растут так быстро! Наш мальчик Перси влюбился!

Ральф опешил. Хорошо, она теперь тоже знает. Но плакать-то зачем?!

— Эм… Ну… Бывает, наверное. Я и сам в его возрасте… — пробормотал он и почесал у себя затылке.

— Он очень просил меня тебе не говорить, но мне кажется, ты должен знать! — продолжала Молли, вытирая слёзы платочком. — И его девушка — магл.

“Ещё не девушка, — мысленно поправил её Ральф. — И, кстати, в чём проблема?”

— А в чём проблема? — повторил он вслух. — Почему ты плачешь?

— Дети растут так быстро, — ответила Молли, сдержанно всхлипнув. — Ещё немного, и они все разлетятся из нашего гнезда…

Ральф вздохнул.

— Ну-ну, моя хорошая, до этого ещё как минимум лет десять. Ну минимум восемь, — утешительно сказал он. — Ты ещё успеешь их всех по два раза проклясть и пожелать, чтобы ноги их в твоём доме не было.

— Но с тех пор, как Джинни поступила в Хогвартс, в нашем доме зимой так пусто и одиноко!

“Чёрт, — подумал Ральф. — По эту сторону школы-интерната совсем не то, что по ту. Наверное, ей действительно тяжело. Надо придумать что-то ещё утешительное. Но что? Что?”

— Ну-ну. Это всё потому, что я провожу с тобой слишком мало времени, — рискнул он. — Я могу урезать часы на работе, или взять отпуск осенью, съездим куда-нибудь без детей, развеемся…

Теперь опешила уже Молли. Она округлила глаза, и её лицо обрело ещё более жалобное и печальное выражение.

— О нет, Артур! Я и так слишком много от тебя требую. Честно признаюсь, когда я узнала о твоём повышении, я сначала обрадовалась, но теперь мысли о нём вызывают у меня только тревогу, — лепетала она. — Я понимаю, растить пятерых детей требует затрат, но мы же и без этого справлялись, тебе не нужно перенапрягаться, правда!

Ральф, которому работа в министерстве казалась сущим отдыхом по сравнению с той нагрузкой, которая у него была в Доме, не нашёлся с ответом. Бросив взгляд на часы, он заметил, что если он хочет успеть позавтракать, ему нужно поторопиться, поэтому он встал с кровати и начал одеваться; но он не мог просто проигнорировать печальную жену, поэтому, завязывая галстук, произнёс:

— Если хочешь, я проведу с Перси разговор по поводу его… увлечения.

— Да нет, — поспешила отговорить его Молли. — Я собиралась сделать это сама. И он просил меня тебе не говорить…

— И всё-таки я думаю, что лучше я с ним поговорю как мужчина с мужчиной, — заключил Ральф. — В конце концов, я всегда могу сделать вид, что узнал о его похождениях независимо от тебя.

“Тем более что это чистая правда”, закончил он мысленно и вышел в коридор.

Молли смотрела ему вслед и слёзы текли по его щекам. “Мерлин лукавый! — думала она. — Неужели не только Перси внезапно повзрослел — но и мой муж?!”

— Пора, — сказал Птица.

Он стал негласным командиром их вылазки, потому что, как ни крути, он всё ещё Вожак Стаи, а Чёрный уже давно нет. Они вышли из комнаты на цыпочках, закрыли дверь медленно-медленно, чтобы не хлопнула, замерли, услышав шаги внизу, в спальне родителей; но скоро всё стихло и они продолжили двигаться к спальне Перси. Скрипнула половица — это Рон встал с постели. План “разобраться со Перси до того как остальные проснутся” трещал по швам. Стервятник подал Чёрному знак, тот достал палочку, шепнул “Алохомора” и они резво запрыгнули в распахнувшуюся дверь.

Перси спал, развалившись на кровати, как будто у него нет никаких забот. В отросших волосах запутались травинки, а одеяло, смятое, запуталось в его ногах, и непременно обнажило бы его торс, если бы он в принципе удосужился раздеться, вернувшись со своих гуляний. Братья-заговорщики переглянулись: если это не Домовые привычки, то что?

Они прыгнули на него одновременно, Чёрный схватил его за левую руку, Птица за правую, и начали бить его по щекам, чтобы тот проснулся.

— Ай, ай! Перестаньте, придурки! Ай! — зашумел Перси, продирая глаза, и попытался вырваться, но держали его крепко. Наконец, он проснулся полностью, осознал, что сопротивление бесполезно и спросил уже более спокойным голосом: — Что это за новые приколы! Это уже не смешно. Мне придётся…

— Да жалуйся маме сколько влезет, — отрезал Чёрный, — мы тут не за этим.

— Мы знаем, что ты не тот, за кого себя выдаёшь, — сказал Птица. Перси закатил глаза.

— Да мы тут уже все не те, за кого себя выдаём, — ответил он. — Очень приятно, я Смерть, то есть Рыжий.

— Ры-ыжий! Здорово, братан! — воскликнул Птица. — Я практически скучал. Вот кого не ожидал здесь увидеть, так это тебя.

Рыжий, как и был, с прижатыми к кровати руками, осклабился.

— Теперь ваша очередь. С кем имею честь? — спросил он. Лже-Джордж и лже-Фред наконец отпустили его, и он сразу же размял руки, потёр ладонями виски.

Чёрный ткнул пальцем себе в грудь:

— Чёрный. А он, — он показал на Стервятника, — Стервятник.

Рыжий сел на кровати, подобрал ноги и рассмеялся.

— Старая добрая компания. Хотя от Чёрного я, конечно, не ожидал.

— Чёрный говорит, что где-то здесь ещё водится Сфинкс, — сказал Стервятник. — Не знаешь такого?

— Нет, — покачал головой Рыжий. — Но знаете, что? Наш папаша — Ральф!

— Ого! — протянули хором Чёрный и Птица, а последний добавил:

— Тогда понятно, как ему удалось выбить отпуск.

— Ага, — поддакнул Рыжий. — Наш Ральф и не такое может!

За дверью зашумело, захлопало, было слышно, как кто-то спустился с третьего на второй этаж, потом в кухню, на первый. Послышались голоса: кажется, Рон с Артуром. То есть, с Ральфом.

— Надо, наверное, к ним присоединиться, — сказал Птица. — Тут-то мы всё и узнаем. Но перед этим у меня есть к тебе ещё один вопрос… Куда ты уходишь ночью и зачем? Тебе что, здесь не нравится?

Рыжий перевёл взгляд с одного близнеца на другого. Пожал плечами. Поднял глаза в потолок.

— Когда я только-только здесь оказался, мне очень понравилось. Большая семья, хорошая еда, волшебство… Но когда я понял, что младших братьев я бешу своей “правильностью”, сестра меня побаивается, отец по большей части с нами не взаимодействует, и только мать меня обожает за мои академические достижения и послушания, но это делает только хуже, потому что, ну… братьям тоже хочется от неё похвалы и внимания. Всё это заставило меня невзлюбить пацана, в теле которого я оказался, вот я и решил устроить ему выход из зоны комфорта, а заодно хоть насколько-то перестать быть “достоянием семьи” и выбраться из душной атмосферы. А там как-то увлёкся.

Он закончил свой рассказ и неожиданно с хитринкой посмотрел на Стервятника и Чёрного.

— Кстати, у меня есть сигареты. Хотите?

Стервятник не стал дожидаться, пока ему протянут пачку и вырвал её из руки Рыжего сам. Поджёг сигарету кончиком пальца, затянулся и закрыл глаза. Чёрный поколебался немного, но тоже принял предложение и закурил.

— Ка-айф, — протянул Стервятник, когда в их руках остались только бычки, а в комнате витало облако дыма. — Обожаю тебя, Рыжий, ты везде найдёшь, как оттянуться!

— А теперь пойдём вниз, — предложил Чёрный, — мне кажется, там намечается что-то очень интересное.

Они поспешили на кухню, но там уже никого не было.

— Можно тебя задержать ненадолго? — спросил Артура Сфинкс, спустившись в кухню и убедившись, что в ней никого, кроме них двоих, нет.

Артур сложил кружку из-под кофе в раковину и вопросительно посмотрел на него.

— Я должен сказать тебе кое-что важное, — продолжил Сфинкс, сердясь на то, как глупо звучит его тринадцатилетний голос.

— Так, — сказал Артур, не изменяясь в лице.

Сфинкс почувствовал, как его руки начали дрожать.

— Я… Я… — Он посмотрел на свои ладони и легонько сжал их в кулаки. — Я не справляюсь! Я так хочу, чтобы всё оставалось спокойным и под контролем, но я просто больше не могу! Особенно… Особенно Лорд! Он у меня со своими капризами уже в печёнках сидит!

О том, что он это сказал, Сфинкс пожалел сразу же. А что, если мистер Уизли всё-таки настоящий? Что он должен подумать? Как ему объяснить, что Лорд — это не Лорд Волдеморт, а очень красивый слегка истерического характера подросток, вселившийся в его дочь? Да он наверняка решит, что она из-за чёртового дневника сама стала крестражем!

Все эти мысли пронеслись перед внутренним взором Сфинкса очень резко, быстрее, чем Артур Уизли успел как-то отреагировать, но когда он отреагировал, он отреагировал, в целом, адекватно:

— Лорд! И правда, кто же ещё!

Сфинкс почувствовал, как его ноги немеют. Ему внезапно стало тяжело стоять, и он прислонился к стене. Сердце бешено стучало, как будто он только что прыгнул в море с двадцатиметровой вышки.

— Да… Он в Джинни… Я устал его успокаивать…

— Понял-понял, — Артур подошёл к нему, прислонил ладонь ко его лбу, убедился, что ребёнок не свалится сейчас с жаром, и перешёл к решительным действиям. — Я сейчас же с ним поговорю. Спасибо, что предупредил. Ты успокаивающие заклинания, если что, накладывать умеешь?

Сфинкс покачал головой.

— Спроси у Молли тогда. Или подсмотри в тетрадке, которую она прячет в тумбочке возле кровати, у неё там список необходимых для каждой домохозяйки вещей, включая жаропонижающее, запорооблегчающее и успокаивающее заклинания. Я сейчас что-нибудь на него наложу, но мне нужно будет уйти на работу, и, увы, оттуда я для вас ничего не смогу сделать. Ну, погнали!

Артур распахнул дверь джинниной спальни и решительно туда вошёл. Сфинкс юркнул за ним.

Лорд не спал. Он всё так же сидел на кровати, обняв себя за колени, качался влево вправо, сверкал голубым глазом из-под нечёсаных волос и тихо подвывал. Кажется, быть девчонкой ему давалось совсем не легко. Артур на глаз оценил обстановку и начал наколдовывать успокоин и прикидывать, где в магическом мире добыть антидепрессанты.

Сфинкс подошёл к другу, взял его за руку и заговорил:

— Тише, тише, я привёл помощь, тебе обязательно помогут, сейчас станет легче…

Лорд дёрнулся, потом глаз его остекленел, мышцы расслабились. Артур помог ему лечь в кровать и накрыл одеялом.

— Он вообще спал с тех пор, как здесь оказался? — уточнил он. — Я наложил на него снотворное, мне кажется, ему не мешало бы.

— Я не знаю, — сказал Сфинкс. — Я только два дня назад ему открылся, и он был невыносим со своими жалобами, но в таком состоянии я его ещё не видел. Может быть такое, что он оказался несовместим с новым телом, и он умрёт у нас на руках?

— Не исключено, — ответил Артур. — Но маловероятно. Что куда более вероятно, это… — он посмотрел на дочь, — что он оказался не готов к обычным женским неприятностям. Чёрт, я искренне надеялся, что мне никогда не придётся разговаривать с девочками об этом, но чего я даже не подозревал, что мне придётся говорить об этом с подростком-мальчиком!

— Мы можем направить его к Молли, — предложил Сфинкс, но отец посмотрел на него с усмешкой.

— Ни в коем случае. Во-первых, Лорд умрёт от неловкости, во-вторых, Молли не поймёт, учитывая, что подобную беседу с Джинни она уже наверняка проводила. Но вот обезбол у неё раздобыть точно следует.

Они немного полюбовались мирно спящим Лордом и взглянули друг на друга.

— Я, кстати, Ральф. Видимо, буду за старшего. Доложи обстановку?

Сфинкс уже даже не удивился. Так быстро и решительно взять на себя ответственность за происходящее мог только Ральф, да ещё, пожалуй, Слепой. Но представить Слепого в виде отца семейства… Сфинкс поёжился.

— Я Сфинкс, и…

И именно в этот момент в комнату вломилась бравая троица из Перси, Фреда и Джорджа, причём Фред вопил “Так вот ты где, терминатор лысый!”, Перси кричал “Ральф, смотри кого я тебе привёл!”, а Джордж молчал, ухмылялся и только слегка пританцовывал, потому что всё, в целом, уже и без него сказано.

И только пронзительное “Да дайте поспать нормально, Четвёртая!!!” исполненное тонким девчачьим голосом заставило их заткнуться.

Молли Уизли не понимала, что происходит с её семьёй. Сначала Перси приходит домой на рассвете, потом крики в комнате Джинни, потом оказалось, что близнецы курят, дочка заболела, а Артур просто ушёл на работу и сказал ей, что “всё нормально, он со всем уже разобрался”.

Рон развалился в кресле и начал чертить ногой на полу план Хогвартса, Фред согнулся в три погибели и комментирует, а Джордж потащил Перси на поле и начал учить его летать на метле.

Джинни спит, но все как будто только и ждут, когда она проснётся, чтобы… чтобы что?

Молли торопливо распределяет сковородки по кухне, по дороге смахивает заплутавшего паука, прикидывает в уме, сколько садовых гномов нужно выкинуть за пределы их маленького садика, чтобы они не успели добраться до вызревающих помидоров, и думает, что если эти дети готовы справляться с тем, что с ними случилось, самостоятельно, то, может, и пускай.

По крайней мере, они действительно вдруг стали вести себя очень дружелюбно по отношению друг к другу, перестали отсиживаться каждый в своей комнате и избегать её и Артура. Гадалка не соврала.

Только что же это тогда была за трагедия, которую они успешно преодолели? И была ли она?

— Хорошо всё-таки, что мы все теперь друг о друге знаем, — сказал Сфинкс Коросте. — Так намного легче.

Короста мотнула головой и ушла на колесо. Впрочем, она никогда в нём не бегала, только лежала и иногда толкалась лапкой, как человек на больших качелях. В последнее время Сфинкс обнаружил в ней на удивление приятного собеседника: не спорит, не отвечает, делает умный вид и иногда пожимает плечами.

— Только вот мне всё ещё кажется, будто я забыл что-то очень важное, — сказал Сфинкс. — Что-то, от чего зависит моя безопасность и чего забывать ни в коем случае не стоило. Как будто есть что-то, что могло бы мне угрожать в моей собственной комнате! Если только не…

Сфинкс уставился на Коросту. Крыса посмотрела на него в ответ. Шестерёнки в мозгах скрипели, скрипели, и вдруг встали на место.

— ПИТЕР ПЕТТИГРЮ! — воскликнул Сфинкс и схватился за голову. Питер! Он прямо здесь, в этой комнате! Он поможет воплотиться Лорду, но не нашему, а Волдеморту, и он уже знает, что мы не настоящие Уизли, а значит, значит…

Короста смотрела на него в упор, напряжённо, но без понимания происходящего. Сфинкс подвинулся к ней поближе и положил голову на ладонь.

— Ты не Питер Петтигрю? — рискнул он спросить напрямик.

Крыса отрицательно помотала головой.

— Ты тоже попаданец? — попытал счастья Сфинкс.

Крыса два раза кивнула. Потом вытянула лапку и показала ему два пальца.

— Два? Чего два? Два дня? Две недели? Нет... Ты что, здесь уже два месяца?!!

Крыса закрыла глаза руками, как будто ей самой страшно это представить.

— Вот это да, — сказал Сфинкс. — Наверное, тебе было очень уморительно наблюдать за тем, как мы здесь приключаемся.

Крыса пожала плечами и взяла хвост в руки. Посмотрела ещё раз вопросительно на Сфинкса и юркнула в домик.

— Подожди, подожди, — позвал её Сфинкс. — Мне, наверное, нужно тебе сказать… Ты ведь, получается, книжек про Гарри Поттера не читал? Фильмов не видел?

Крыса сделала неопределённый жест лапой, что-то в духе “знаю, но не знаю”. И посмотрела так искоса: а что?

— Так вот, — торжественно начал Сфинкс. — На самом деле ты… человек! Анимаг, понимаешь? Волшебник, который умеет превращаться в животное! В данном случае, в крысу!

Короста навострила уши. Потыкала себя в грудь пару раз, причесала шёрстку. Посмотрела на Сфинкса вопросительно. Потом с возмущением. Потом возмутилась настолько, что поднялась на задние лапки и упёрла ручки в бока, сразу став похожей на маленькую и очень высокую сахарницу.

— Ну извини, извини, — забормотал сконфуженный Сфинкс. — Ты же видел, я сам никак не мог вспомнить. Иначе согласился ли бы я спать в одной комнате с незнакомым взрослым мужиком? То-то же. Знаешь что? Давай я сейчас отверну от тебя зеркала, чтобы ты не шокировался, а ты попытаешься обернуться человеком обратно. Главное, только, чтобы мама тебя не увидела, а то это будет очень плохая история. Но мы аккуратненько. Я могу Лорда попросить постоять на стрёме.

Но крыса уже не хотела ждать. Два месяца торчать в теле маленького грызуна, да ещё и домашнего животного — это вам не шутки! Она выбежала на середину комнаты, ударилась оземь, как в русских сказках, второй, третий… На четвёртый тело волшебника само вспомнило, как перевоплощаться, и очень скоро на полу комнаты Рона Уизли действительно оказался весьма потрёпанный Питер Петтигрю, стоящий на коленях и пытающийся перевести дух.

— Вау, — только и смог произнести Сфинкс.

— Уфф, — выдохнул попаданец в Питера. — Как же я рад наконец-то снова быть человеком… Кто б мог подумать, что незнание канона выйдет мне таким боком.

— Ещё бы, — ответил Сфинкс. — Это стоило бы знать. Ведь, как известно, чаще всего попаданцы попадают именно в мир Гарри Поттера. С другой стороны, — добавил он сразу же, — на все случаи жизни соломки не настелишься.

— Согласен, — сказал помятый Петтигрю, садясь по-турецки и приваливаясь к кровати. — Кстати — тебе (как и нашим читателям), наверное, интересно, — я — Курильщик.

Это было тихий и мирный вечер, Рождество. Как говорится, ничто не предвещало. Впрочем, и тихим его назвать было тяжело — всё-таки в Норе по-настоящему тихо было только перед рассветом, а сейчас, когда за столом сидели Ральф-Артур, оживлённо пересказывающий жене курьёзные случаи с работы, Молли Уизли, тихонько утирающая слёзы радости из уголка правого глаза, Рыжий-Перси с Меган, трансгрессировавшие из Франции на выходные, раскачавшийся Чёрный-Фред и вечный весельчак Стервятник-Джордж, суровый Сфинкс-Рон, обсуждающий с Гермионой Грейнджер политические последствия порабощения домашних эльфов, беспринципно холодная и красивая Джинни-Лорд, беззастенчиво игнорирующая запавшего на неё ещё в первый день учебного года Гарри Поттера, который, конечно же, тоже тут сидел, и даже Курильщик под обороткой, старательно притворяющийся младшим братом Келпи — тихо не могло быть по определению.

Стол валился от снеди, гудел как улей, и воздух был наполнен звуками, ароматами, теплом, ощущением счастья и уюта, как вдруг загремел гром, камин закашлялся, зачихал, зашвырялся зелёными искрами, и из него вывалился… Лорд Волдеморт!

Все настолько опешили, что даже не подумали двинуться с места, но стало так тихо, что было слышно, как падает на пол отряхиваемый нежданным посетителем пепел. Громко звякнула уроненная кем-то вилка.

Лорд Волдеморт распрямился (его лицо было ещё ужаснее, чем они могли себе представить), обвёл всех присутствующих взглядом и голосом Слепого сказал:

— Парни! Вы бы знали, как я задолбался вас всех искать!

Первым засмеялся Сфинкс. Гарри Поттер решил, что это нервное, и достал палочку, но его, Молли и Гермиону быстро разорушили близнецы. Рыжий обнял Келпи за плечи и зашептал ей на ухо что-то утешительное — всё-таки не каждый день такую страшную рожу увидишь, даже если не знать, что этот Тот-самый-гад-которого-уже-два-или-три-раза-не-смогли-убить, — а Ральф твёрдо положил руки на палочки Билла и Чарли и кивком головы приказал им ничего не делать.

— Нет, ну ты и придумал, конечно, — сквозь смех и слёзы сказал Слепому Сфинкс. — Такого я даже от тебя не ожидал!

Слепой наклонил голову, как будто бы вопросительно, но, как обычно, забыл изменить выражение глаз. Это всегда удивляло и раздражало тех, с кем он пересекался в Изнанке.

— Ну, знаешь, — пояснил Сфинкс, — это как если бы за Фродо в детский сад пришёл назгул. Или вообще Саурон. В общем, очень нелепая ситуация.

Слепой посмотрел вниз, на свои руки и ноги, потом подошёл к камину и посмотрелся в зеркало, которое над ним висит. Потрогал себя за нос. Оттянул нижнее веко глазу.

— Мда, — заключил он. — Этот дохляк ещё больше, чем я, дохляк. Ну да это неважно уже. Пойдёмте, заблудшие, пора Домой!

Сфинкс с Курильщиком с готовностью вскочили с места и встали рядом со Слепым. Чуть погодя к ним подошли Чёрный и Стервятник, последний с некоторым сожалением. Джинни яростно вырвала рукав из руки Гарри Поттера и тоже к ним присоединилась. Ральф неловко улыбнулся Молли, схватил последнюю фрикадельку, прошептал ей “всё будет хорошо, дорогая” и встал поближе к камину, за спинами детей. Только Рыжий не сдвинулся с места и только сжал плечо Келпи так, что костяшки побелели.

— Эй, Рыжий, ты чего, — позвал его Стервятник. — Пора возвращаться. Иди к нам!

Рыжий насупился.

— Я пойду с вами только с одним условием, — произнёс он, глядя на Слепого исподлобья. — Только если Меган пойдёт со мной.

Слепой-Волдеморт повернулся к нему тем местом, где у него должно было быть левое ухо.

— Вообще говоря, это не…

— Мне плевать, что там допустимо или не допустимо, положено или не положено! Я знаю, ты можешь это сделать, так сделай! Скучать по ней здесь никто не будет!

Меган побледнела, не вполне понимая, о чём речь, но только сильнее вжалась в Рыжего. Они уже обсуждали что-то… что-то про возможность сбежать в другой мир. Там, под звёздами, ещё до поездок в другие страны и посвящения её в мир магии. Только тогда это казалось таким дурацким и теоретическим!

Молли сжала губы. Она хотела сказать, что вообще-то она уже привязалась к этой магловской девчонке, но момент как-то не располагал. С другой стороны, если она не скажет этого прямо сейчас, то, возможно, уже никогда…

— Я пойду с вами, — решилась Меган. — Если там хоть на йоту так же интересно, как в Министерстве…

— Моё мнение и мнение Леса, я так понял, уже никого не интересует? — возмутился Слепой. — Вы думаете, это всё так просто? Вы думаете, я тут просто погулять вышел?!

Но Рыжий уже взял Меган за руку, и они смешались с группой “путешественников”. И тут голос решил подать Гарри Поттер.

— Гхм, простите, пожалуйста, но… — сказал он, переводя взгляд с Ральфа на Слепого, со Слепого на Рыжего и снова на Слепого. — Может быть, вы и этого… Волдеморта с собой заберёте, пожалуйста? Нам он здесь не очень нужен.

Сфинкс со Стервятником захихикали.

— Вам лишь бы мне дополнительного балласта подкинуть! — возмутился Слепой. — Просто запинайте его ногами, когда я отчалю, он сам и умрёт, много ли ему надо. Все его резервные копии уже и так испортились, когда я его тут попросил подвинуться и нарушил с ними связь. Справитесь!

И Слепой взял Своих и повёл через Изнанку Домой. А Артур, Перси, Фред, Джордж, Рон, Джинни и Петтигрю под обороткой медленно опустились на пол один за одним и зашевелились, как будто пытались проснуться от очень долгого сна. Только Меган пропала совсем.

Билл, Чарли, Молли, Гермиона и Гарри бросились к лежащим на полу людям, поспешили смочить их горящие щёки холодной водой, и когда они открыли глаза, все заговорили одновременно:

— Артур! Ты меня слышишь? Ты что-нибудь помнишь? Ты меня помнишь?

— Рон! Скажи мне, что происходит? Это ты? Это точно ты? Так вот почему ты так странно вёл себя последнее время.

— Джинни, я должен тебе сказать, пока не поздно. Ты ужасно красивая! Будешь моей девушкой?

— Фред, Джордж, это опять ваши приколы? Что происходит? Это уже какой-то заоблачный уровень приколов, больше не делайте так никогда!

— Мм, я помню, лотерея, отпуск… надо связаться с Муфалдой… погоди, почему у нас дом украшен под Рождество и что у нас в доме делает Гарри Поттер?!

— Да мы здесь ни при чём! По крайней мере я. Может быть Фред/Джордж что-то знает, но если так, то я буду очень удивлён, что он мне ничего не сказал!

И только Петтигрю под прикрытием ничего не сказал, попытался незаметно отползти в сторону, наткнулся на бездыханного Волдеморта, ахнул, и тихонько плюнул ему на лоб. После чего обернулся крысой и сгинул в темноте.