Формула победы: Шекспир плюс Люцифер делить на войну (гет)

Стыд — это чувство сильного смущения от сознания предосудительности поступка. Стыд формируется воспитанием, обществом, моральными качествами. То, что вызывает это чувство у одного человека, может с легкостью приниматься другим, но у всех людей есть какая-то своя маленькая грязная тайна. Если ее нет, как, например, у Геллерта Гриндевальда, который считал, что нет ничего на свете, что заслуживало бы осуждения, то такие люди действительно опасны.

Люциус Малфой считался опасным, но не то чтобы сильно. Он был, скорее, неприятен в соперничестве. Вообще Люциуса часто называли бессовестным, но только потому, что его совесть и мораль отличались от большинства. Он был азартен, вспыльчив, терпеть не мог асимметрию, абсент и Артура Уизли. Но стыд был ему знаком, и он почти каждый раз испытывал его, полоща утром горло ромашковым раствором, чтобы не сипеть министру в ухо о том, как он не одобряет очередную инициативу Дамблдора. Нарцисса жалела супруга, у которого такие слабые голосовые связки, что любой ветерок заставляет его хрипеть и покашливать, а еще нежное здоровье, так что он периодически сверкает покрасневшими глазами и, чтобы не терзать жену своей бессонницей, спит в другой комнате. В другой…

— Как насчет еще пары каток, Шекспир?

— Мне завтра на работу, — простонал голос в наушниках.

— Жену отправь. Вы ж коллеги. Подменишь ее вечером.

— Она меня скоро из дома выгонит.

— Да ну брось. За голду на всю премию не выгнала.

— С-сука, мехвод контужен… Что-то свою ты не отправляешь к своим министрам, буржуй! Что ты там ей обещал, сережки? А купил себе гуся?

Люциус расхохотался и закашлялся.

— Да ты заебал кашлять, туберкулезник, — проворчал голос в наушниках.

— Я с этими раками в команде голос опять сорвал, — Малфой подтянул кашемировые брюки и глотнул пива, ощущая наждачку в горле. Ох, что будет утром… — Рикошет!!!

— Да харе орать!!! — переполошились в наушниках. — Истеричка гребаная, я из-за тебя свернул!

— Еще одно БТР, и на боковую, — сказал Люциус, разминая затекшую шею. — Бот ебучий, кто тебя придумал…

В подвале Малфой-мэнора рядом с темницей была неприметная дверь, куда всем строго-настрого запрещалось заходить. Шестилетний Драко, делая большие глаза, говорил трясущимся от волнения Панси и Теодору, что отец создал дементора и держит его там. Нарцисса подозревала, что муж, как и ее отец, выпускает там пар: свежует туши, избивает домовиков, тренирует Аваду на крысах и фантомах своих недругов. Она не спрашивала, как истинная леди, в конце концов, Люциус был любящим и нежным мужем, а из комнатки в подвале возвращался удовлетворенным и расслабленным, как после любовницы, но Гоменум Ревелио никого не обнаружил. Хотя Нарцисса и подозревала, что утренние хрипы и кашель Люциуса связаны с холодом подземелий, но рассудила, что спокойствие в доме важнее легкой простуды. Ну нравится ему торчать в темнице, у всех свои причуды.

Комнатка рядом с темницей представляла собой темное помещение с диваном посреди, у стены стоял большой экран, а перед ним на столике восемнадцатого века возлежала она. Вожделенная возлюбленная. Консоль.

Когда-то давным-давно Люциуса и Рудольфуса Лестрейнджа занесло в компьютерный клуб. Им надо было отсидеться где-то, пока авроры накрыли район антиаппарационным куполом, потому они и заскочили в этот подвал. Люциус, у которого всегда были с собой магловские деньги просто так на всякий случай, оплатил два часа, набросил на себя и Лестрейнджа чары отвлечения внимания… и пропал. Что такое магловское оружие, он знал, отец требовал от него «Превосходно» по всем предметам, и потому по приколу взятое магловедение тоже пришлось учить, но вот то, что маглы учатся убивать вот так, стало для него открытием. Потом он огляделся и подумал, что это не учебный центр, а что-то вроде кружка по помощи маньякам, не потому ли их с Руди так легко сюда пустили: ты просто убиваешь, убиваешь, убиваешь, а на самом деле никто не может тебя посадить. Потом до него дошло, что можно не только убивать, но еще и путешествовать: в пространстве, во времени, становиться другим человеком, выбирая себе внешность. У маглов не было магии, и потому они просто сделали себе еще один мир, где она была! Несовершенная, топорная, но зато совершенно безнаказанная: можно было на самом деле творить что угодно, сидя за этим странным ящиком со стеклянной стенкой.

Люциус вышел из компьютерного клуба со странным чувством. Рудольфус, держа его за локоть, сообщил, что в этой духоте и у него голова разболелась; Малфой заторможенно кивнул, думая совсем о другом. Это было что-то… что-то интересное.

И вот тут-то ему и стало стыдно впервые за всю жизнь: Люциус Абрахас Малфой, чистокровный волшебник, аристократ, миллионер и наследник, Пожиратель смерти, казначей Темного лорда заинтересовался чем-то магловским. Люциус споткнулся об собственные мысли, но потом глянул на Руди и подумал: Лестрейндж спит с Беллой, только если на ней мужская одежда, Руквуд носит дамское белье, включая бюстгальтер, Сириус Блэк не женился, потому что Джеймс Поттер не женщина, Дамблдор запал на Гриндевальда так, что его за пятьдесят лет не отпустило, отец, когда никто не видит, смешивает водку с пивом и заедает шоколадом, Темный лорд любит шотландскую музыку с волынками и подозрительно подробно расспрашивал, кто там деканом Гриффиндора работает, Нарцисса пьет зеленый чай без сахара, Эйвери читает «Ежедневный пророк» полностью, и он об этом знает, и тем не менее, эти люди не привязаны к позорному столбу с табличкой на груди: «Извращенец», хотя все вышеперечисленное, а особенно волынки и чай, уж точно хуже, чем небольшая заинтересованность в магловской игрушке. Пожиратель смерти должен знать врага в лицо, сказал себе Люциус и запомнил адрес клуба.

Чтобы успокоить собственную совесть, Люциус стал искать положительные моменты. Во-первых, он научился выполнять приказы Темного лорда, на которые ему давали стандартно сутки, за шесть часов, потому что команда ждать не будет, а объяснять маглам, что у него священная миссия, бессмысленно, потому что они точно и во всех выражениях расскажут, какая миссия по-настоящему священна. Во-вторых, он взлетел на недосягаемую высоту в делах постельных, ибо вывел простую истину: удовлетворенная женщина спит долго и крепко и сразу, а еще полностью доверяет, вообще не ревнует и не слушает свою чокнутую сестру, то есть, двадцать минут усиленной ежевечерней работы приводят к семи божественным часам за консолью, ведь у него привычка после секса гулять по подвалам собственного дома. Все курят, а он гуляет, да, дорогая, у всех свои странности. Люциус, как экономист по рождению, пришел к выводу, что сделка вполне успешна. Беллатрикс завидовала и шипела, что зять-то у нее пьяница, каждый вечер куда-то пропадает и возвращается из подземелий мэнора с красными глазами и наполовину оглохший, наверняка бухает, на что Нарцисса томно и беспечно отвечала, что после того, что он творит каждый раз, пусть делает что хочет, и бросала на супруга нежный взгляд. В-третьих, ругался Малфой так изощренно, что заслушивались даже Долохов и выросший в магловском приюте Темный лорд. Голос у Люциуса был звучный, и без наушников он не срывал горло с одного выкрика, потому авроры во время рейдов с Люциусом половину времени просто обсыхали от его злословий. Малфой орал что-то странное, даже соратники его не понимали, например, тех авроров, что по нему мазали, а мазали по нему все, он называл «днищем», тех, кто попадался Рабастану и его катанам — «кабанами», Долохова звал «русским мясником», про рейды говорил «раш», а Рудольфусу предлагал «пидорасить за мясом», чем ставил Лестрейнджа в тупик. В-четвертых, Люциус вложился в компании и получал и игры первым, и деньги на счет в магловском банке, ибо усилить интерес к какой-либо игре парой рунических цепочек легче легкого.

Но успех пришел не сразу. Год, целый год Люциус въезжал в прелесть компьютерной реальности, постигал мудрость командной работы, что мгновенно сделало его незаменимым в рядах Пожирателей не только как казначея, но и как командира. У Малфоя язык чесался ляпнуть, что не гены великого Арманда Малфоя проснулись, а неизвестные маглы в первый месяц активного пользования дарами своего мира достали троллить его нубом и, что было неистово обидно, ламером, а ведь он на самом деле считал, что маглы не могут сравниться с ним по интеллекту и организаторским способностям, но шестиклассник из Канады доказал, что это не так. Люциус обиделся, удалился отовсюду, но пожалел уже через десять минут. Восстановиться под прежним ником гордость не позволила, имя «Люциус» (когда он регистрировался, думал, что можно только настоящие) уже было покрыто позором в чатах, посему он выбрал себе банального «Люцифера» и дал себе слово не совершать подобных ошибок, никого не учить, не назначать себя командиром и ни в коем случае не кемперить в контре, потому что, как он понял, за это в суровом магловском мире геймеров можно заработать люлей сильнее, чем от Визенгамота за непростительное. Новая тактика дала свои плоды, Люциуса больше не сливали и не хейтили. Из кемпера он вырос до скиллового снайпера, его появление стало сулить победу, и успех и уверенность в себе перетекли из Интернета в магический мир. Люциус ходил с видом абсолютного победителя, производя на союзников неизгладимое впечатление чокнутого фанатика, на противников — мерзкого подонка, но на самом деле это был вид задрота. Но задротов в магическом мире не было, потому идентифицировать его никто не мог.

У Малфоев не бывает друзей. Это прописная истина, и ни один Малфой не пытался опровергнуть ее. Рудольфус был для Люциуса чем-то вроде друга, но он называл его «мужем сестры своей жены», чтобы не нарушать вековых устоев семьи, а вот кем считать Шекспира, он не знал.

Шекспир встретился ему в одной команде, он был подрывником. В очередной раз, когда Люциус орал капсом в чате, что вы все олени, а он тащил весь бой, Шекспир напомнил, что кустодрочеры презираемы культурной частью общества, был обозван в ответ пидорасом, на сем первая встреча кончилась. Люциус с утра, увидев у жены томик Шекспира, внезапно для нее взбесился и заорал, что дряни этой чертовой в его доме не будет и испепелил книгу без палочки, одним взглядом, заметил ошеломленно взирающих на него отца, Рудольфуса и Темного лорда, криво улыбнулся и извинился, сказав, что просто ненавидит проклятых маглов и все их творения, и ретировался. Ночью мерзкий Шекспир был в его команде снова и слился, что дало Люциусу шанс изойти ядом в чате. Затем так уж вышло, что слился сам Люциус. И понеслась.

Они срались так, что Малфой, всегда следивший за грамотностью сообщений и изысканностью речи, за что над ним угорали тиммейты, начал писать с ошибками. Шекспир заранее готовил оскорбления и выдавал их очередями. Сокомандники начали их просто стравливать и потом подначивать, предлагая уединиться уже. Онлайн-цирк «Люцифер против Шекспира» стал более захватывающим, чем сама игра, особенно когда состоялся выход на прямую голосовую связь. Иногда Люциус ловил себя на мысли, что надо вычислить ублюдка по ай-пи и нагрянуть с пожирательским рейдом, взяв с собой Беллу, но потом вздыхал и признавал, что тогда жизнь не будет столь красочна. Это не мешало ему отыгрываться на всем, что хоть как-то касалось Шекспира: он уничтожил его книги дома, несмотря на любовь Нарциссы к сонетам, он отворачивался, когда только видел надпись, стоило кому-то процитировать, как он начинал натурально шипеть, как открытая газировка.

Со временем взаимная ненависть, которая не мешала плодотворному сотрудничеству, переросла во что-то сродни дружбе. Люциус знал, что Шекспир — врач, что у него есть девушка по имени Джейн, и он планирует жениться, пока она не узнала, что он геймер, и не ушла от него. Шекспир, в свою очередь, представлял себе Люцифера как избалованного жизнью богача, который периодически страдает от каких-то министров чего-то там, занимается папиным бизнесом и скрывает от жены, которую любит, компьютерную зависимость.

Годы шли. Менялись игры, менялась ситуация в мире. Нарцисса прятала сонеты в своей комнате под подушкой. Шекспир женился на Джейн, но она его неожиданно не пилила, и потому он подбивал Люцифера рассказать своей ненаглядной, что он на самом деле танкист. «Она не поймет, — искренне вздыхал Люциус в микрофон новых наушников. — Как и твоя, кстати. Помнишь, когда с драконами, что она тебе сказала? Что был нормальный мужик с танками и боями, не стыдно, а теперь? «Миледи, я вернулся из рейда на дракона»?» Шекспир тащился от ММОРПГ настолько же, насколько Люциус фанател от танков, потому рейдили по очереди; по закону подлости, Люциусу не было равных в фанезийных мирах, в то время как в танках он фейлил. Малфой видел в этом влияние миров: все же магл с техникой ладит лучше даже в сети.

Нарцисса забыла как-то Шекспира на столе, и когда вошел Люциус, замерла, предчувствуя бурю. Малфой равнодушно скользнул взглядом по обложке и фыркнул, но ничего не сказал. Нарцисса выдохнула и перестала прятаться. А Шекспир и Люцифер начали гамать на желания.

— Ты ведь понимаешь, что мы сломаем жизнь своим детям? — хохотал Шекспир. — Ладно, девочка, имя еще нормальное, но если парень? Ему жить с именем «Дракон»?

— И только попробуй слиться, — щурился Люциус. Имена и «Гермиона», и какое-нибудь производное от дракона в магическом мире нормальны, потому этот спор дался ему легко. Как и провокация с татуировкой, хотя момент, когда он протрезвел и понял, что теперь у какого-то магла на предплечье красуется метка Волдеморта, был не самым радостным в его жизни. С другой стороны, Шекспир заставил его набить над задницей «My life — my rules», и однажды нагнувшись в аврорате без мантии, Люциус почувствовал на себе непонятные взгляды от нескольких маглорожденных, а потом с ним отчего-то некоторые обращались особо ласково и как-то двусмысленно. Нарциссе татуировка понравилась, а Шекспир каким-то мерзким голосом интересовался, не сказал ли ему кто что-то. Люциус зарекся ходить без мантии просто так, на всякий случай.

А потом пал Волдеморт.

— Что тебя месяц не было? — спросил Шекспир после бурного приветствия. — Ты что, жене признался, и она комп спалила?

Люциус трясущимися руками никак не мог набрать пароль.

— Я… погорел на дельце одном, — наконец сказал он: магл — единственный, кому он может признаться, все равно они никогда не свидятся. — Месяц за решеткой.

— А-а, — коротко сказал Шекспир. — И как оно?

— Оправдали, — прерывисто вздохнул Малфой. — Черт, даже играть не смогу, наверное, руки трясутся.

— Да ты никогда не можешь, — фыркнул Шекспир. — Как семья? Блин, до сих пор не могу поверить, что ты назвал сына Драконом! Как тебя жена не убила?

— А у меня в семье отцы дают имена! Ты дочь Гермионой назвал! — Люциус передернулся. — Ненавижу Шекспира. Одно утешает, что тебе хуже, ты ж тоже его терпеть не можешь. Зачем только так обозвался?

— А ты что, сатанист с таким ником? — огрызнулся Шекспир. — Взрослые же люди…

Люциус к нему привык. Ночами они играли и разговаривали, спал Малфой в Визенгамоте. Ничто не предвещало беды.

Люциус очень любил своего сына и очень уставал от него. Если у Драко было хорошее настроение, хорошо было всем, если плохое… Люциусу хотелось бежать из дома в лес и там орать, вопрошая небо и великих предков, за что они наказали его таким ребенком. Проводив Драко в Хогвартс, Люциус отменил все мероприятия, открыл ящик с вином, и они с Нарциссой упились в хлам, празднуя депрессию и скорое появление седых волос у Северуса Снейпа: за неделю до первого сентября Драко успел трижды испортить родителям попытки заняться любовью, в результате ничего так и не случилось, дважды вызвать у отца нервный тик, Нарцисса страдала в обнимку с коробкой трюфелей, домовики были готовы вешаться. И вот — свершилось! Напившись, наевшись и натрахавшись до состояния овоща, Люциус в трусах дошел до подземелий, завернулся в одеяло и рухнул перед экраном в кресло.

— Отправил сына в Хо… рошую частную школу, — сыто сказал он Шекспиру. — Я очень плохой отец, но я так рад, что сейчас сдохну. У меня есть неделя счастливой жизни, прежде чем начну скучать.

— Я дочку тоже, — радостно ответил тот. — Волнуюсь за нее, конечно. Давай на демонов сегодня?

— Да что хочешь, я сегодня добрый…

Летние каникулы были периодом нытья Драко с краткими перерывами на сон. Нарцисса в какой-то момент поскреблась к Люциусу в подземную его комнату, он вышел и уставился на нее, скрестив руки на груди.

— Пусти меня к себе, — взмолилась Нарцисса. — Что бы ты там ни делал, мне все равно. Пусти, пожалуйста. Я ничего не спрошу, ничего не скажу, память мне потом сотри…

С внутренним содроганием Люциус открыл ей дверь в свое логово, держа палочку наготове, намереваясь в любой опасный момент стереть ей воспоминания, но Нарцисса осторожно села на диван и с интересом огляделась. Экран, консоль, кресло перед роскошным компьютером, наушники… Уже через полчаса она уверенно листала музыкальные треки, лежа на диване в старых наушниках Люциуса, а сам он говорил Шекспиру, что сделал-таки каминг-аут и признался супруге, что танкист.

— Еще добавь, что ты пидор, то есть, читер, — фыркнул Шекспир.

— Она и так знает, — Люциус обернулся на Нарциссу, которая в его наушниках выглядела почему-то еще более привлекательно, чем обычно. — У меня от жизни коды.

Которые явно не сработали в Косом переулке, когда Люциус Малфой, озверев от жары (а он был в мантии из-за дурацкой татуировки), сына, забравшей его кошелек жены и общего дурдома, появился в книжном магазине.

Что сделали с Драко и его чувством собственного достоинства и самосохранения в Хогвартсе, Люциус не знал, а спрашивать боялся, потому что Поттер и Грейнджер уже снились ему в кошмарах. Драко достал его так, что Люциус готов был начать грызть собственную трость: он всюду влезал, перебивал, наступил Люциусу на ногу и как только возник вопрос, с кем он пойдет, с отцом или с мамой, выбрал отца. Когда Драко сообщил, что вот они, причины его летних страданий, Гарри Поттер и Гермиона Грейнджер, Люциус вытаращился точно также, как и человек рядом с Артуром Уизли, когда услышал от Люциуса фразу: «Драко, веди себя прилично».

— Как тебя зовут? — хором спросили они у детей. Драко оглянулся на своего отца, Гермиона на своего. Нарцисса кожей почувствовала, что что-то происходит, и поспешила к мужу.

— Драко, — первым сказал юный Малфой и подозрительно прищурился, глядя на магла.

— Гермиона, — представилась за ним Гермиона, и Нарцисса, ахнув, схватила Люциуса за руку с палочкой, заподозрив возвращение шекспирофобии. Малфой выронил дневник, который держал в руке, и он и мистер Грейнджер уставились друг на друга, пока Артур Уизли, не понимая, в чем дело, пытался выспросить сначала у отца Гермионы, а потом у ее матери, что же случилось.

— Люци, — Нарцисса наконец заставила мужа посмотреть на себя. — Нам лучше уйти.

— Уилл, — миссис Грейнджер потянула своего супруга подальше от неадекватного колдуна со странным именем.

А Люциус забыл про дневник, который подобрала Джинни.

Они встретились на нейтральной территории, подозрительно глядя друг на друга. Люциус был в самом дорогом магловском костюме, который только видел Малфой-мэнор когда-либо, Грейнджер пришел в медицинской форме, не успел переодеться со смены. Сидели они в ресторане.

— А какого хрена?! — орал через несколько минут Малфой, набросив Полог тишины на приватный зал. — А какого хрена ты не сказал, что твоя дочь поехала в Хогвартс?!

— А ты?! Я думал, ты Цукерберг вообще! А твой «Люцифер» — это постирония!!!

Люциус бы орал и дальше, но привычно захрипел и закашлялся, и, пользуясь слабостью противника, Уильям Грейнджер повторил все, что когда-либо говорил Люциферу за годы сотрудничества и тоже выдохся.

И никто так и не вспомнил потом, от кого прозвучало робкое: «Может, в Дотку?»

Джейн Грейнджер всегда знала, что увлечение супруга до добра не доведет. Нельзя считать добром странного длинноволосого мага, у которого с твоим мужем парная татуировка, но мало этого, на копчике у него еще самый знаменитый лозунг гей-сообщества восьмидесятых. Уилл клялся и божился, что ничего это не значит, но каждый раз, когда она возвращалась домой и заставала Люцифера, а по-другому он не представлялся, на диване в наушниках, сопровождался тихим и крайне напряженным скандалом. Обоим казалось, что разговор происходит в двигателе внутреннего сгорания. И Малфой, заранее мысленно попросив прощения у многих поколений чистокровных предков, сказал сакральное:

— Ну пошли тогда ко мне.

В Малфой-мэноре выяснилось следующее: во-первых, Уильям Грейнджер его видел, следовательно, он был не маглом, а сквибом; во-вторых, Нарцисса как жена куда лучше, чем Джейн, потому что она не знает геев и их лозунгов; а потом она получила от Люциуса плеер с новой музыкой и розовые наушники, свалилась в своей комнате на кровать и сказала, что Люциус ей угодил, Люциус может играть во что хочет.

— Где ты нашел такую жену? — завистливо спросил Уильям, когда они проходили по коридору мэнора.

— Папа нашел, — отозвался Люциус и глянул на портрет. — Папа, привет.

— Ты кого притащил? — грозно рявкнул Абрахас с портрета. — Любовника в дом?! Да я никогда…

— Я знаю, что ты никогда не водил любовников в дом, — устало перебил Люциус и задрал рукав опешившего Грейнджера, продемонстрировал папе метку. — Это мой соратник. Мы вместе… в рейды ходим.

— Переодень его хотя бы, — фыркнул Абрахас. — Смотреть тошно. У Малфоев всегда были лучшие… соратники.

— Твой отец, что… ну… читер? — тихо спросил Уилл и покраснел.

— В каком смысле? — не понял Люциус.

— Ну… в хорошем смысле…

— Э… а, нет, он натурал, просто юмор такой, — они спустились в подземелья. — Ну, это тюрьма, это погреб, я там пиво храню, это пыточная, здесь урны с прахом, а вот дверь в мою комнату.

— Мило, — хмыкнул Уильям, оглядываясь. — Хера се, вот это железо! А откуда у тебя четвертая часть, ее же нет пока в продаже?!

— Ну… магия, — скромно сказал Люциус.

Схема взаимодействия выработалась простая. Большую часть времени они играли онлайн, но если у Джейн был приступ паранойи, то Шекспир с помощью специального многоразового двустороннего портала десантировался в Малфой-мэноре, а если Нарцисса собирала в доме клубок ядовитых змей, как называл это Люциус, а вообще-то девичник, то уже Люцифер спешил убраться подальше в дом дантистов. Джейн поняла, что на честь супруга никто не покушается, и с Люциусом у нее сохранился холодный нейтралитет, но теперь она могла ему даже сигареты передать, не поморщившись. Единственное, что мешало — дети. Дети в Хогвартсе враждовали не на жизнь, а на смерть, писали домой гневные письма друг о друге, которые отцы, пока грузится заставка, читали сообща.

— Может, поженить их? — задумчиво сказал Грейнджер.

— Типа они поубивают друг друга? — хмыкнул Люциус, сразу же умер сам, шарахнул приставкой в стену и тотчас восстановил ее невербальным Репаро. Вот уж чему Уилл завидовал, так это заклинанию Репаро. В играх магия Люциуса не действовала, потому он не ощущал неполноценности или обиды. Люциус Малфой поражал своим видом, одеждой, мрачной харизмой и холодной отстраненностью. Люцифер, заколов волосы крабиком Джейн и посасывая таблетки от кашля, сидел в специально купленной для него Уиллом радужной футболке и проклинал сраный Кактус, который необходимо пройти в бою.

— Да нет, может, у них родится что-то нормальное, — протянул Уилл. С Люциусом они перебрасывались парой фраз раз в час, и сейчас, отключив микрофоны, решили поболтать. Дети прислали письма в один день. — И назвать можно…

— Матильда! — громко сказал Люциус.

— В честь среднего танка? — скептически спросил Грейнджер.

— Это девочка, нельзя называть в честь тяжелого!

— А если мальчик? Ты ж советофил, сейчас предложишь какой-нибудь… Клим Ворошилов.

— Ну почему же, можно Фердинанд… С-сука!!! Гуслями танкуй, дегенерата кусок!

— Связь включи, он тебя не слышит, — подсказал Уилл, но Люциусу уже было все равно. Шекспир вздохнул и снял один наушник, чтобы понаслаждаться в реальном времени. Что-то в воплях Люциуса было невыразимо прекрасное. Джейн в соседней комнате вздохнула так, что Уилл аж почувствовал, но принесла Малфою чай и сказала, что на его месте поберегла бы связки.

— О чем мы говорили? — отпившись, спросил Люциус.

— О том, что надо поженить Драко и Гермиону, — напомнил Грейнджер. — Потому что они достали ныть друг о друге.

— Я лорд, — напомнил Люциус. Его полосатые шорты и радужная футболка несколько ставили под сомнение данное утверждение, но Уилл решил поверить. — Это так просто не устроить.

— Ну давай купим родословную.

— Да зачем тебе это вообще? — Люциус поморщился. — Они же в школе.

— Именно, — поднял палец Грейнджер. — А теперь вспомни, что до конца учебного года… месяц, — Люциус вздрогнул. — А до конца учебы пять лет, — Люциуса натурально затрясло. — А потом они вернутся домой!

— Я знаю Дагворт-Грейнджера и гоблина, который сделает вас родственниками и левелапнет в магическом мире, — быстро сказал Люциус, все еще в ужасе. — Пусть эти зануды живут вместе друг с другом и отдельно от нас.

— Да, — кивнул Грейнджер. Его дочь, в отличие от Драко, не только ныла по поводу своего прямого конкурента, но и пилила отца из-за компьютерной зависимости, из-за чего Люциус снова благодарил все силы небесные за семью. Драко по крайней мере не совался в его подвал, потому что боялся призраков темницы.

Люциус засветил на заседании Визенгамота новый перстень с буквой «Т» на стилизованном щите. Поползли слухи о скорой помолвке Драко с наследницей рода Трэверс. Люциус купил себе смартфон, а у Грейнджера появился ненавязчивый пергамент, на котором периодически возникали чернильные строки. Уилл называл его «оффлайн-чат».

Когда Гермиона рассказывала о Министерстве, Отделе тайн, битве и Люциусе Малфое, она не заметила, с каким напряжением слушает ее отец. Потом она сказала, что они прокляли в поезде Драко Малфоя, и вдруг отец, всегда безучастный и довольно меланхоличный, вскочил и яростно заходил по комнате.

— То есть, ты хочешь мне сказать, что злобный преступник, как ты его называешь, приложил тебя заклятием, из-за которого ты танцевала? А у вас там все такие… безобидные?

— Другая Пожирательница Круцио накладывала! — взвизгнула Гермиона.

— Я не говорю тебе про других, — прервал ее Уильям. — Я спрашиваю про Малфоя. Он не причинил никому вреда, а вы прокляли его сына, хотя если Люциус сейчас в Азкабане, то вполне вероятно, на его жену наложены ограничения. А финансовые траты? Вдруг его счета арестованы, и они не могут вызвать врача? Об этом ты не подумала?

— Но пап…

— Чем вы прокляли этого мальчика? Это безопасно для здоровья?

— Папа…

Уилл бросил тоскливый взгляд на компьютер, вздохнул, взял дочкину палочку под крик, что маглам нельзя, схватил источник громкого наставительного звука за шиворот, прижал к себе покрепче и активировал портал.

— Я тебе покажу, как хулиганить, — приговаривая так, Уилл тащил за собой опешившую дочь по галереям Малфой-мэнора. — Я покажу тебе, как нападать на тех, кто не может тебе ответить! Почему на Люциф… на Люциуса не напала? Зассала на батю лезть? Здрасьте, лорд Абрахас! Где проводит досуг несравненная супруга вашего сына?

— Нарцисса в голубой гостиной, она своим цветом напоминает ей о Люциусе, — царственно ответил Абрахас, с интересом глядя на начинающую реветь от непонимания происходящего Гермиону и наконец видя палочку в руке Грейнджера. Для него все стало на свои места, и он удовлетворился увиденным. — Наследник, кажется, нехорошо себя чувствует, она беспокоится.

— Ага, мерси, — кивнул Уилл и снова за руку повел Гермиону за собой.

— Папа, где мы, — всхлипнула Гермиона, начиная подозревать, что это кто-то под оборотным, а не ее отец.

— Мы в Малфой-мэноре, — отозвался Уилл и распахнул дверь. — Нарцисса, доброго времени суток.

Нарцисса, сидевшая на корточках возле низкой софы, на которой лежало нечто, слабо напоминающее объективно симпатичного наследника рода Малфой, торопливо выпрямилась, глядя на Уилла встревоженными блестящими глазами, но узнала и совсем не по-аристократически шмыгнула носом. Уилл прищурился и вручил дочери ее палочку и еще в спину подтолкнул со словами: «Напортачила — исправляй!», а сам отвел в сторону Нарциссу:

— Ну как?

— Е-его в-в Азкабан по-посадили, — вздрагивая от едва сдерживаемых рыданий, сообщила Нарцисса и сдерживать перестала: мужское плечо было рядом, даже татуировка знакомая располагала к проявлению слабости, не Люциус, но тоже сойдет для пожаловаться. — У-у меня на палочке ограничитель до се-сентября, а даже Драко помочь не могу-у…

— Сейчас ему помогут, — успокаивающе сказал Грейнджер и сурово глянул на дочь, которая махала палочкой над софой. — Ну не раскисай. Он уже сидел, вышел же? Ну вот. И сейчас выйдет.

— Т-ты не зна-аешь…

— Все я знаю, — вздохнул Уилл. — И про Министерство, и про идиотизм… мне рассказала эта героиня уже.

— Что?! — от шока мгновенно перестала рыдать Нарцисса. — И ты пришел?

— У Люцифера скорость речи как у Эминема, он бы столько проклятий успел наговорить, что никого в живых бы не осталось, если б он хотел, — довольно громко, чтобы Гермиона услышала, сказал Грейнджер. — Но судя по тому, что твоего сына отделали школьники-идиоты, и он еле дышит, а моя дочь сама своими ножками пришла домой, он вообще ничего не делал в этом Министерстве. У него адвокат хоть был?

— Не дали-и… он ведь Пожирате-ель…

— Хреново у вас в магическом мире, даже пожрать нельзя, — хмыкнул Уилл, которому Люциус пытался что-то объяснить, но сам так сыпался на простом анализе, что выносить каверзные вопросы Грейнджера в какой-то момент просто отказался. — Гермиона, справилась?

— Да, — красная от смущения, Гермиона отошла от лежащего Драко, отчаянно жалея, что не успела схватить мантию и отправилась в короткой юбке. Кто ж мог подумать? Драко перевернулся и круглыми глазами уставился на магла в собственной гостиной, который обнимал его мать, рыдающую ему в рубашку. И ничего не понял.

— Если тебе что надо, ты скажи, — проникновенно сказал Уилл. — Я снайпера не брошу. Телефоном пользоваться умеешь?

— Это который только у Люци в комнате ловит? — шмыгнула носом Нарцисса. — Да, умею.

— Заряжать только не забывай, — напомнил Грейнджер. — Я у него записан как Шекспир. Если там показания дать, что он никого не тронул, так ты звони. А еще я врач, как выйдет, пусть зайдет, а то мало ли…

— Ты стоматолог! — напомнила Гермиона слабым голосом.

— До чего же ограничен диапазон знаний у молодежи, — подмигнул успокаивающейся Нарциссе Уилл. — Звони. Когда к сатане своему на свиданку пойдешь, скажи, что я через его акк в Малиновку сгоняю. И… я надеюсь, он в одиночке сидит?

— Да…

— Фух, — выдохнул Грейнджер. — А то моя шутка могла бы выйти ему боком. Ладно, мы пошли. Дракон, аривидерчи.

— Подожди, — Нарцисса взяла палочку Драко и сказала. — Мне кажется, стоит заблокировать Гермионе воспоминания, пусть вспомнит… на выпускном.

— Да, — кивнул Уилл. — И этому архаровцу тоже.

Архаровец попытался уползти, но ноги его еще не держали, а руки не были тренированными, потому удалялся он со скоростью червяка. Нарцисса успела заблокировать воспоминания Гермионы, догнать сына и поставить блок и ему. Грейнджер шутливо поклонился и, взяв Гермиону повыше локтя, исчез вместе с ней из поместья, пока она еще не начала соображать.

В июне среди ночи Уильям Грейнджер проснулся от до боли знакомого и давно не звучавшего звонка: песня «It's OK to be gay» обозначала вызов от Люцифера, он подскочил, думая, что это он, вспомнил, что он сидит, значит, что-то нужно Нарциссе.

— Люци дома, — без приветствия сообщил голос Нарциссы Малфой. — Но он не освобожден, он сбежал. Ты ведь врач?

— Он соображает? — быстро спросил Грейнджер, скатываясь с кровати и толкая в бок жену. — Может телепортироваться?

— Нет, — несколько неуверенно сказала Нарцисса. — Могу я, но мне нужны координаты.

— Через минуту пришлю, сейчас в Гугле чекну только.

Он вдруг услышал слабый голос Люциуса: он что-то сказал про геопозицию.

— Люци говорит, пришли геопозицию двора, — неуверенно сказала Нарцисса.

— Ага, — он повесил трубку и посмотрел на Джейн. — Готовься, сейчас труп реанимировать будем.

Может, с Нарциссой поживать и сладко, но она так не может, с гордостью подумал Уилл, когда Джейн, держа в руке оранжевый чемоданчик «скорой помощи», стояла рядом с ним на дорожке перед газоном участка, ждала своего часа каталка, служившая в доме мобильной полкой для всякой мелочи, которую жаль выбросить, и экстренной гладильной доской. Лицо сосредоточенное, глаза сузились — ждет. И можно быть уверенным, что стол на кухне уже стерилен, подготовлен, чтобы положить на него тело в любом состоянии и начать его спасать. Нарцисса аппарировала точно по координатам даже не в клумбу; высоченный Люциус, уж на что исхудал в Азкабане, только чудом удержался, точнее, был удержан ею в относительно вертикальном состоянии. Уилл успел его подхватить. Нарцисса — кто бы сомневался — сбагрила мужа в чужие заботливые профессиональные руки и разрыдалась. Джейн неуловимым движением подвинула каталку, и Уилл уронил Люциуса на нее.

— Что у него за плюхи? — поддерживая голову Люциуса и осторожно кладя ее на жесткую поверхность, спросил Уилл у Нарциссы.

— Когда они… ну, он не один бежал. Люци светленький, по нему и били…

— Танковал, уебок, — выдохнул Грейнджер. — Нарцисса, ты не будешь против, если я его наголо обрею?

— А точно надо? — озадаченно спросила Нарцисса.

— Нет, он лысиной отсвечивать будет, — фыркнула Джейн, успокоившись. Вроде как ничего особенно серьезного. — Вези его в дом, — а сама подошла к Нарциссе и, взяв ее под руку, осторожно повела следом. Нарцисса напомнила ей маленькую девочку, внезапно оказавшуюся в непонятном месте без родителей. Ревность и опасения, которые сразу появлялись, стоило только Люциусу с его постоянным духом латентного настроения немного светлее синего возникнуть на горизонте, мгновенно растаяли, когда она увидела эту куколку. В Косом переулке она ее как-то не заметила. А теперь Нарцисса, как какая-то русская жена декабриста, утирая слезы кружевным платочком, преданно держала орущего и матерящегося Люциуса за руку, пока два стоматолога вспоминали модуль первой помощи и зашивали ему ногу. Малфой был сильно избит, но цел, единственное, что смущало, так это какое-то ненормальное напряжение мышц, периодическая судорога и непрекращающаяся боль. Нарцисса на вопросы, что с ним, начинала рыдать сильнее. Джейн в конце концов сунула в руку Уильяма шприц.

— Леводопа с бенсеразидом, — сказала она. — Пусть блюет лучше, тазик поставим. Он сейчас откинется с такой судорогой.

— Это последствия Круциатуса, — наконец смогла выговорить Нарцисса. — Тем… Темный лорд был недоволен, что он ранен.

Круциатус, подумал Грейнджер, знакомое что-то. Ага, Гермиона что-то летом говорила, что кто-то из Пожирателей вот этим против детишек сражался. Он глянул на Люциуса с горячей благодарностью, что тот это заклятие не использовал.

— Что это за маньяк?! — взъярилась Джейн. — На нем и так места живого нет!

В этот момент она совершенно непривычно взвизгнула и отскочила: татуировка на руке Люциуса стала извиваться и темнеть.

— Это еще что?!

— Его вызывают, — Нарцисса обреченно посмотрела на мужа. — Темный лорд.

— А если он без сознания? — быстро спросила Джейн.

— То он не отзовется, — сглотнула та. — Но это такая боль…

Это Джейн и сама видела. Малфой извивался, молчал, держался, держался, но потом заорал так, что мгновенно охрип. Уильям кинулся за хлороформом.

Через полтора часа Люциус сидел в подушках перед экраном и смотрел. Играть он не мог, потому исходил злобными комментариями. Он был весь в мазях, пластырях, бинтах и чужих семейниках, про которые Уилл клялся, что не надевал. На руке у него красовался компресс из фольги. Кто бы мог подумать, что сигнал Темного лорда полностью блокирует обычная фольга. Люциус планировал провести испытания шапочки из фольги и ее защитных свойств при легиллименции. Некоторые маги постоянно носят головные уборы, почему бы не сделать своеобразную подкладку? Или как эльфы из «Властелина колец» — обруч, который держит волосы. А на самом деле заветная фольга под иллюзией! Все еще болело, но уже как-то неопасно. Нарцисса влюбленно перебирала его волосы, не остриженные вопреки угрозам. Джейн сначала хотела припахать ее помочь, но поняла, что нежные пальчики леди не держали ничего тяжелее отдельных частей тела ее супруга (руки, естественно!), и решила даже не начинать.

Нарцисса вернулась в Малфой-мэнор, где расположились все сбежавшие второй раз Пожиратели, сказала, что Люциусу нехорошо, и он лежит в ее комнате, выдержала смешки других и особенно Беллатрикс, получила тайком лечебные зелья от Снейпа, проведала Драко, который заперся в своей комнате, и аппарировала обратно к Грейнджерам. Там как раз шло бурное обсуждение того, что делать. Вот-вот должна вернуться из школы Гермиона…

— Она будет расстроена, — прохрипел Люциус. — Дамблдор помер.

— Ну так и хрен с ним, он мне никогда не нравился, — пожал плечами Уильям. — Кэмпер сраный, все время у детишек за спиной, еще и гайды какие-то стремные — что у них на первом курсе было? Ты прикинь, он моей дочери дал хронохрень какую-то, что у нее в сутках было не двадцать четыре, а двадцать восемь часов.

— Хроноворот?! — охренел Люциус.

— Ага, его. Я ей говорю, ну ты дочь врачей! Есть цикл, есть необходимая минималка по сну… Ну не дура ли?

— Дура, — хором согласились Нарцисса и Джейн. Люциус опять закашлялся, но крайне возмущенно.

— Короче, могу тебя в клинике поселить, — сказал Уилл и развел руками.

— Мы вернемся, — Люциус глянул на Нарциссу. — Драко уже дома, мне надо присутствовать. Слушай, а дай мне вот этого… чем ты меня после Круцио расслабил? Снейп зелий не напасется, а я чувствую, что мне это ой как понадобится.

— Пожалуйста, не давай ему танковать, — от всей души попросил Нарциссу Грейнджер. — Ты его хилить не умеешь, этот ваш швец-жнец-на дуде игрец Снейп на всех не разорвется, а вас, я так понял, там целый отряд смертников.

Нарцисса взяла шприцы и ампулы, кучу таблеток, в результате Джейн собрала ей целый пакет. Нарцисса долго думала, потом решительно сняла с себя бриллиантовый набор и протянула серьги Джейн, а колье Уиллу и объяснила, что это не украшения, а больше броня. Большинство смертельных заклинаний вызовут только кратковременное оцепенение, никакие вмешательства в воспоминания не смогут сработать, даже Империус не получится. Грейнджеры поблагодарили, решили оставаться на связи, и Малфои отправились в оскверненный мэнор.

— Папа! — взвизгнула Гермиона, открыв мусорный бак, чтобы выбросить упаковку от мороженого и увидев там кучу окровавленных бинтов. — Что это?!

— Мотоциклист возле дома врезался, нам с мамой пришлось молодость вспомнить и латать немного, — сразу же гладко соврал Уилл, сняв один наушник. На сердце у него было неспокойно.

«А помнишь, ты говорила мне, что надо жить в реальном мире? — сквозь зубы проговорил Грейнджер жене, когда они в мантиях шли к Хогвартсу. — А то я все в игрушки свои, в игрушки… Вот тебе жизнь реальная!»

Год был сумасшедшим. Началось все с того, что любимая доча внезапно обратила длань свою дерзновенную против породивших неблагодарную девчонку, трясущимися губами выговорила «Обливиэйт» и ушла. Уилл и Джейн от такой наглости впали в ступор, что и убедило нахалку в том, что заклятие подействовало. «Вот п-поганка!» — выговорила Джейн, пока Уилл набирал Малфоя.

— Люцифер, милый, что такое «Обливиэйт»?

— Это то, что ты не должен знать, что это такое! — разъяренный Люциус очевидно сидел в своем подвале в обнимку с консолью, потому и снова доорался до хрипа. — Быстро сюда!

Грейнджеры переместились в мэнор… и через полчаса после этого радостного события, то есть, когда Люциус сидел на позорнейшем собрании, с тоской думая о нервной Нарциссе, психованном сыне и слитой катке из-за этого мудака лысого и страшного, Темный лорд опустил на мэнор дополнительный защитный купол. И порталы в нем работать перестали. Люциус впервые возблагодарил небеса за раздрай в доме: Грейнджеры с мрачными рожами и видом носителей тайного знания шатались по Малфой-мэнору, Уилл отрастил эспаньолку, как у Лестрейнджа, и никто из магов даже не засек, что среди них маглы. Нарцисса называла Люциуса аферистом. Драко с недоверием косился на Уилла и думал, что где-то его уже видел. Но метка на руке снимала вопросы еще до их появления.

Люциус Малфой периодически заявлял, что падает в обморок, наматывал на предплечье фольгу и уползал в подвал лечить нервы. Они с Уиллом с гиеньим смехом составили брачный договор для Драко и Гермионы, подстраховав таким образом семьи на любой расклад: победит Темный лорд — жену последнего из рода никто не тронет по древним законам. Победит Поттер — мужу героини и подруги Избранного ничего не грозит. Уильям был сквибом, потому Договор между главами двух семей скрепился самой магией: палочку у Люциуса отнял все тот же лысый и страшный мудак, но эти договоры — такая древняя магия, что она старше всех палочек.

— И это месть за их отвратительное поведение, — сказал Люциус. — Еще пропиши про имена детям! Если мальчик, то Фердинанд, девочка — Матильда.

— Гермиона в детстве грохнула мой ноут, — вспомнил Грейнджер.

— Драко свалился в сокровищницу, мне пришлось его спасать, и я погиб! Единственный из всей команды! Но ноут… — он передернулся, представив. — Давай ей жизнь по кодексу Малфоев пропишем! Так ей и надо!

— А твой сын пусть первые пять лет после свадьбы живет с женой в магловском мире!

Люциус сатанински расхохотался и вписал, предвкушающе глянул на Шекспира.

— А пусть поженятся через месяц после победы! — сказал он.

— Чьей? — записывая, спросил Малфой.

— Какая разница? — фыркнул Уилл. — Зато потом можем сказать, что и не сомневались в победе вашей… или вашей…

Шутки кончились, когда егеря привели пленников, среди которых Люциус с ужасом увидел Гермиону. Точнее, увидел Драко, озвучил, а Люциус уже рванул на всех парах в подвал, где как раз наслаждался игрой Уилл.

Малфой сдернул с него наушники, чуть не выхватил в челюсть, но увернулся, поймал кулак Уилла и проговорил:

— Твою дочь поймали. Сидеть! — рявкнул он. — Мертвый ты ей не поможешь. Палочки у меня нет. Какие лекарства?

— От чего, для чего?!

— Будут пытки, — сквозь зубы проговорил Люциус. — Попробую дать ей сбежать.

Опять сориентировалась Джейн. Распихивая Люциусу по карманом какие-то упаковки и пузырьки, говорила быстро и четко, что сунуть Гермионе, что вколоть, если будет сильная боль, что от того же Круциатуса. Грейнджер тем временем сидел на стуле, вцепившись себе в волосы. «Я правда…» — начал было Люциус, но замолчал. Он сам бы никому не поверил. «Иди, — проговорила Джейн. — Мы тебе верим, ты сделаешь, что сможешь».

Когда Беллатрикс устала и отошла, пнув Гермиону к Люциусу, тот резко и хищно наклонился над ней, схватив ее за горло, но Гермиона почувствовала, что прикосновение осторожное, а зверское выражение лица не вяжется и тем, что в карман ее кофты незаметно опускается какой-то флакон? Пузырек? Что-то шуршит, а потом она ойкает от боли, как будто кто-то щипает бедро: она замечает, что тянущая внутренняя боль отступает, а Люциус прячет в кармане брюк магловский шприц. Гермиона пораженно уставилась на Малфоя и увидела, что тот едва уловимо подмигнул ей, а потом отшвырнул от себя так, что она оказалась почти возле лестницы.

Чтобы наказать всех виновных в ограблении Гринготтса, Темный лорд снял свой купол: все равно никто в здравом уме не станет перемещаться в Малфой-мэнор. Грейнджеры исчезают, но кто сказал, что они в здравом уме? Потому они возвращаются. Люциус, привыкший к арбалетам, вешает на себя автомат и сверху прикрывает мантией. «Сомневаюсь, что кто-то будет оценивать меткость твоей стрельбы», — хмыкнул Шекспир. Палочек нет ни у кого, но впервые без нее Люциус все равно чувствует себя уверенно.

Пожиратели смерти, те, что выжили, потом говорили, что с самого начала битвы за Хогвартс Люциус вел себя как предатель и ренегат. Мало того, что он смотрел на Темного лорда с тоской еврея, увидевшего на дороге кошелек с деньгами в шаббат, так еще и рядом с ним был какой-то странный Пожиратель в почему-то малфоевской мантии и маске. Нарцисса, палочка которой на Люциуса не реагировала вообще, совершила невозможное и аппарировала с тремя людьми и целым арсеналом на буксире. Люциус высматривал среди учащихся белобрысое пятно. Пятно не находилось.

Пятно не находилось до самого рассвета, когда уже умер Гарри Поттер, на которого Люциусу было искренне плевать. Малфою надо было найти свое пятно и ту, из-за кого он будет ненавидеть английского классика еще пуще, а всякие Поттеры — это не его забота. И наконец он его засек.

— Пошли огородами, — шепнул Уилл, покосившись на соседей. — Сдавай влево.

Люциус кивнул, а Грейнджер вдруг заметил, что у кого-то из егерей сломалась палочка, и он просто отнял ее у соседа. Это породило в нем новые вопросы к логике магов, но он решил влезть в бутылку чуть позже.

— Ты же волшебник! — сообщил он Малфою.

— Охуеть удивил, — отозвался Люциус.

— Ты можешь превратить что-то во что-то.

— Во-первых, у меня нет палочки, во-вторых, что во что?!

— Попроси палочку, — сказал Уилл.

— Она так не сработает. Надо ее отнять.

— Ну отними.

Люциус бросил на него косой взгляд, удивляясь, как ему это самому раньше в голову не пришло, рванулся в сторону, повалил какого-то егеря на землю и отобрал палочку, а когда тот попытался возразить, Уилл шарахнул его прикладом, уже не скрываясь. И хоть бы кто голову повернул. Пожиратели были уже такие уставшие, что если бы Темный лорд вдруг развернулся и сказал, что все, у него больше нет настроения, он едет на Канары, все бы только вяло кивнули и разошлись по домам отсыпаться.

— Что превратить? Что превратить? — Люциус шел рядом с Грейнджером, и руки у него тряслись от возбуждения. — Нужно что-то более-менее по размеру, желательно из камня…

— Вон, смотри, — указал Уилл на разбитую статую перед входом в школу. Она была немного в стороне, потому возле нее не было учеников. Люциус шепнул Нарциссе, чтобы шла за ними, Уилл дернул Джейн, и четверо пожирателей под удивленными взглядами рыдающих защитников школы отделились от общей массы и направились вбок.

Минерва Макгонагалл, когда писала в характеристике Люциуса Малфоя о том, что ученик отличается выдающими способностями к трансфигурации, ничуть не преувеличила. Тем не менее, декан Гриффиндора опешила, когда увидела, что под взмахом палочки от усталости обнаглевшего Малфоя разбитая статуя-защитник школы вдруг превратилась в…

— Это что, танк? — внезапно прекратила рыдать Гермиона.

— Э-э-э… — глубокомысленно изрек Драко, по воле случая оказавшийся рядом. Внезапно возле них возникла Нарцисса Малфой, схватила обоих за руки и оттащила назад. Гермиона принялась вырываться, но тут ей прилетел крепкий шлепок по заднице, да такой, что аж зазвенело. Но покраснел почему-то Драко.

— Мам?!

— Как ты могла пытаться стереть мне память?! — прошипела Джейн. — Я разве этому тебя учила? Или здесь тебя такому учат?!

— Тихо, — Нарцисса внимательно вгляделась в поле грядущего боя, потом посмотрела на сына. — Береги ее. Если что, выруби.

— Очнется — опять выруби, — добавила Джейн мстительно. — На Пожирателей она бочку катила, что те с маглами делают, что хотят. А сама-то, сама?!

Между защитниками Хогвартса и Пожирателями смерти выехал танк, неловко покрутился на месте и замер, четко направив дуло в Темного лорда, который остановился больше от изумления, чем от страха.

— Ты долбоеб?! — орал тем временем в танке Грейнджер, хватаясь за снаряд и пытаясь не покатиться; их мотало, как игральные кости в стакане. — Клим Ворошилов? Из всех танков ты выбрал Ворошилова?! Хоть бы Чертилу или Щуку!

— Это единственный, который я детально помню! — орал в ответ Люциус. — Молись, что я все детали правильно вспомнил!

Последней мыслью Темного лорда было то, что магловедение он недооценил.

— Бабах, — оскалился в улыбке Малфой, и раздался оглушительный грохот.

Гарри Поттер вывалился из рук Хагрида, готовый к начавшейся битве, но… битва была в самом разгаре и без него. Люциус Малфой стоял на танке, как Ленин на броневике, возле него сидел на броне человек в маске Пожирателя, но в руках у него почему-то был автомат, и он короткими очередями отстреливал лезущих к нему оборотней Сивого. Люциус хотел было спрыгнуть, но неизвестный, обозвав его оленем, втащил назад на танк. Гарри поднялся, растерянно оглядываясь.

— Читер сраный, — сплюнул Малфой, зло поглядев на него, сложил руки рупором и заорал так сварливо, что Гарри живо вспомнил почему-то дядю Вернона. — Слыш, пидорас! Читер сраный!

— Люцифер, не надо… — начал было Пожиратель, но махнул рукой, снял маску, и Гарри, опешив, узнал мистера Грейнджера.

— Нет, ну ты видел? Видел?! — кипятился Люциус. — Его убили, Авадой убили! А он сука жив! Да я таких…

Гарри мигал и отчаянно не понимал происходящее. Кто-то куда-то бежал. Миссис Грейнджер накладывала шину на запястье Драко Малфою. Джинни, охренев, наблюдала за Гермионой, которая сидела бочком рядом и глотала слезы обиды, что ее отшлепали прямо при всех. Магия восприняла битву как выпускной, и теперь воспоминания о лете после пятого курса и первом визите в Малфой-мэнор начали проступать. Нарцисса тем временем что-то читала сыну и Гермионе, отчего сначала осел в обмороке Драко, потом истерически расхохоталась и отправилась вслед за ним в астрал и мисс Грейнджер. Профессор Макгонагалл, встрепанная и неимоверно довольная, провозгласила:

— Миллион баллов Слизерину за великолепную демонстрацию трансфигурации, мистер Малфой!

И этими словами кончилась знаменитая битва за Хогвартс. Танк, который Люциус с испуга трансфигурировал намертво, оттащили, и теперь он возвышался справа от входа в замок. Гарри Поттер получил орден Мерлина. А Люциус Малфой и Уильям Грейнджер, давясь злобным хохотом, наблюдали за приготовлениями детей к свадьбе. Драко тихо плакал, Гермиона разбила костяшки пальцев о стену.

— Это тебе за вечное нытье, это тебе за «я все папе расскажу», это за то, что из-за тебя у меня не было секса сначала полгода, а потом вообще не было, потому что ты вечно мешал, это за твои капризы, за испорченное лето, за мои седые волосы!

— Это тебе за ноутбук, за «папа, у тебя зависимость», за то, что память мне пыталась стереть, шовинистка! Это потому, что мы с мамой не волшебники?! Вот тебе теперь отличная пара, можете на пару обсуждать, какие маглы мерзкие!

Новый министр магии Кингсли, который должен был расписывать, по меткому выражению своего маглорожденного помощника, бомбу с детонатором, старался слиться со стеной, но те как назло были в мэноре белыми.

— А после свадьбы поедете жить в квартиру, — продолжал изгаляться Люциус. Он был в тонкой рубашке и брюках, и Кингсли с ужасом смотрел на надпись у него над ремнем. — А сына назовете Фердинандом.

— Но почему?

— Потому что я так сказал!

— Скажи им, — подначил Уилл.

— Сам скажи, Шекспир! А заодно скажи, откуда у них имена такие, — он посмотрел на Гермиону. — «Мы природные враги», — процитировал он ее письмо отцу от второго курса. — Не так ли, мисс Грейнджер? То есть, миссис Малфой?

— Папа?!

— Ну… — протянул Уильям Грейнджер. — Однажды я попал под дождь, зонта не было, и я заглянул в компьютерный клуб…

Примечания:

Небольшое баловство из разряда "5 лет спустя".

---

— Драко, ты помнишь, что будет завтра? — с миллионный раз за последние два дня спросила Гермиона, выглядывая из дверного проема, и Драко закатил глаза: как он может забыть, что завтра пятая годовщина их свадьбы, а это значит, они могут вернуться в магический мир. По идиотской договоренности их родителей, они должны были пять лет прожить не просто среди маглов, а «как маглы», следовательно, никакого волшебства, даже стихийного, никаких каминов, чар, сов и даже амулетов. Они не успели никому из друзей сказать, никого предупредить. И ладно друзья Малфоя: Люциус мог им сказать, но о ней-то никто не знал! Не у родителей же ее будут спрашивать! Гермиона ждала, что Гарри включит мозги, он ведь долго жил среди маглов, догадается позвонить хотя бы ее родителям, но время шло, и даже Драко, сначала зубоскаливший по поводу того, что она никому не нужна, когда нет экзаменов, стал проявлять к ней сочувствие. Гарри мог спросить у Кингсли и его помощника, но те не имели права ответить без позволения Люциуса, он ведь глава рода, а Гермиона могла руку дать на отсечение: он не позволит.

Как они орали на родителей! Гермиона даже не знала, что Драко в курсе таких выражений. Чтобы не было проблем, орали на чужих, так не настолько страшно, да и задавить Гермиону авторитетом какой-то бывший Пожиратель точно не сможет, а Драко в жизни не проявит уважение к жалкому маглу. Люциус выслушивал ее с издевательским спокойствием, потом повернулся к своей жене и сообщил ей, что последняя фраза Гермионы: «Это недопустимо в двадцать первом веке!» звучит как тост, следовательно, надо выпить. Уильям же витиеватые оскорбления Драко сначала запоминал, потом записывал, а когда тот выдохся, радостно помахал Люциусу смартфоном с открытыми заметками и похвастался, что знает, как приложить того ублюдка alexist34viktori, который затрахал уже со своими дебильными командами портить им всю малину в Малиновке.

И вот теперь мучения кончаются. Они могут вернуться.

Вообще-то Драко довольно часто встречался с матерью и много чего знал из новостей, например, что масштабный ремонт мэнора закончился совсем недавно, чему он был рад: хоть с этим возиться не придется. Он их возвращение давно представлял: для начала скандал, потом банкет, ничего особенного. Точнее, ничего другого не ожидают… но Драко за эти годы несколько изменился характером. В магловском мире у него бизнес: Люциус все же не зверь, чтобы выкинуть балованное дитятко на мороз, потому ему в качестве свадебного подарка были торжественно вручены акции, журнал «Форбс» с вложенным листочком, на котором было написано, кто есть кто, как Люциус в свое время заставил этих людей чувствовать себя ему обязанными и номера телефонов. Только Драко повернулся к новоявленной супруге, чтобы радостно сообщить ей, что она без него никто, ничто и звать никак, как Уилл отдал ей ключи от квартиры в Лондоне с адресом. Пришлось запихнуть обидные слова обратно в глотку и смиренно кивнуть.

Люциус и Уильям, злобно смеясь уже в голос, проводили детей до остановки и милостиво вызвали такси. Драко в тот момент пытался привыкнуть к мысли, что отец носит футболки и темные очки, потому мысль, что сидящая рядом Грейнджер — его жена, пока еще только ждала своей очереди. Доперло до него в то мгновение, когда они, держа в руках сумки, остановились в прихожей своей новой квартиры и включили свет. Дверь в спальню была открыта, и первым, что они увидели, была двуспальная кровать с заботливо отложенным уголком одеяла. Гермиона взвизгнула и заперлась в ванной; Драко с визгом той же тональности заперся на кухне.

Так и прошла первая брачная ночь.

— Что мы скажем всем? — Гермиона снова появилась в поле зрения.

— Я точно не желаю, чтобы кто-то знал, что эту хрень придумал во время войны мой отец в период жесткого запоя с маглом в темнице мэнора! — отозвался Драко, поднимая голову от экрана смартфона. — Это позорище.

— Ну… мне вряд ли кто-то поверит, что я была в тебя настолько влюблена, что сбежала прямо с церемонии награждения, — проговорила Гермиона, садясь напротив него. На колени к ней тотчас забрался трехлетний малыш. — Кстати, где там мой орден Мерлина?

— У отца, ему Кингсли отдал потом, — ответил Драко. — Мне тоже никто не поверит. Но вообще-то это их проблемы, я никому ничего не должен. Как и ты не должна. Особенно тем, кто даже не стал тебя искать.

— Тебя тоже не стали, — огрызнулась Гермиона.

— Тео и Панс через три дня после моего исчезновения связались с отцом, — пожал плечами Малфой, они говорили об этом сотню раз. — Кстати, Панс и про тебя тогда спросила, сказала, что давно тебя не видела.

— А почему они не навещали, раз они тебе обалденные друзья? — полезла в бутылку Гермиона. — Твои родители у нас все выходные просиживали!

— Тебе что, они мешали? Сама говорила, что не можешь уложить ребенка!

— Люциус Малфой с матерными частушками меня тоже чуть не уложил! В гроб!

— Твой отец вообще хотел дать ему пиво! И это маглы называют врачом!

Они замолчали, злобно глядя друг на друга, потом Драко примирительно проговорил:

— Мы не должны ссориться. Нам надо действовать сообща.

— Мы заставим их сожалеть, — отозвалась Гермиона предвкушающе.

Увидев улыбку своей жены, Драко Малфой почувствовал знакомые мурашки.Обычно она с таким предвкушающим видом оглядывала уголовное дело, которое приносил ей буквально в зубах следователь: Гермиона уже полтора года работала частным детективом, настолько частным, что не считала нужным раскрывать даже свой диплом, искусно подделанный Люциусом, но все равно от клиентов не было отбоя, в том числе от служб; или его самого, когда он имел неосторожность одеться как отпрыск благородного и древнейшего семейства Малфой: Гермиону заводила сама мысль о том, что эта охрененная задница и банковский счет достались ей, маглорожденной гриффиндорке, хотя кто бы мог подумать.

— Дорогая, сегодня возвращается в родные стены наш блудный сын, — Люциус перекатился по кровати и раскопал Нарциссу в одеялах. — А с меня снимают последние ограничения!

— О, — сонно проговорила Нарцисса, уворачиваясь от поцелуя. — Надеюсь, успеют снять к дуэли.

— Какой дуэли? — не понял Малфой.

— Ну ты же не надеешься, что Драко тебе не отомстит? — резонно заметила Нарцисса, приоткрыв один глаз. — Дай поспать еще…

Люциус выбрался из постели и спустился в подвал, где ловила связь, набрал давно знакомый номер.

— Шекспир? Не разбудил?

— Разбудил, скотина, я ведь спал часа два!

— Ну тогда с добрым утром. Сегодня дети возвращаются, — он вздохнул. — Я тут подумал… возьми с собой бронежилет и смирительную рубашку. Они пять лет жили среди маглов, вполне могли… накопить опыт.

— Даже странно слышать от тебя настолько здравую мысль, — уже более твердым голосом проговорил Уилл и, судя по звукам, встал с кровати. — И у них еще и палки эти волшебные…

— Это не я придумал, а Нарцисса, — признался Люциус, понимая, что рано или поздно это всплывет, и тогда насмешек не оберешься, лучше уж сразу.

— Вот как, как такая женщина вышла за тебя?! Умная, красивая, еще и делает вид, будто ты главный! Это нечестно!

— Не завидуй, — оскалился Люциус, прикидывая, успеют ли они сыграть или нет. Нет, скорее всего. Пора готовиться к празднику, все же не каждый день сын возвращается после пятилетнего изгнания, устроенного даже не Министерством, а любящим родителем.

На торжественный ужин были приглашены и Грейнджеры. Джейн нарадоваться не могла, что Гермиона не утонула в своей магии, а как приличная дочь хороших родителей дважды в месяц приезжает в гости, заставляя соседок и их дочек еще дней десять после каждого визита обсуждать Драко, его модельную внешность и роскошную машину. Драко решил, что если уж он и вынужден жить как магл, то его падение произойдет с комфортом. Квартира была переполнена навороченной техникой, с машиной фотографировались на улицах, а Гермиона узнала, что, оказывается, на заказ шьют даже белье. Драко открыл для нее мир мажоров.

Грейнджеры прибыли порталом где-то в двенадцать: Уилл просто не мог оставаться дома и ждать, куда лучше запереться с Люциусом в подвале и скоротать время там. Нарцисса и Джейн, отдав распоряжения домовикам, вышли в холл и вдруг узрели сумки и чемоданы. Дети отправили вещи в мэнор. Совсем скоро! Нарцисса совсем не по-аристократически взвизгнула от радости и велела домовикам все разобрать и, взяв Джейн под руку, принялась гадать, что сейчас делают Драко и Гермиона.

Драко и Гермиона тем временем стояли перед стеной, ведущей к Косому переулку, и осознавали, что оба не помнят расположение нужных кирпичей. Драко сообразил первым, как отвести от себя ответственность, схватил сына и сказал:

— Ну, Грейнджер? Что стоим? Давай, впускай нас, мне что, вечно его на руках держать?

Гермиона, чертыхнувшись, полезла в мантию за подсказкой.

— Белобрысый хорек, — проговорила она. — Ты ведь точно так же не помнишь, как и я!

— Хорошо, но было, — отозвался Драко.

— Мерзкая змеюка.

— Повторяешься.

— Папенькин сынок.

— Не смешно уже после первого года совместной жизни.

— Маменькин сынок?

— И горжусь этим!

— Буржуй.

— С тех пор, как ты прочитала Маркса, с тобой невозможно иметь дело.

— Мажор.

— Сказала женщина, сперевшая мой золотой чехол от айфона.

— Читер!

— Но-но! У меня на руках сидит доказательство моей ориентации.

— Как же тебя оскорбить-то… о, точно! Ты на грязнокровке женился! — наконец победно проговорила Гермиона, глаза ее смеялись.

— Я поражен в самое сердце, — кивнул Малфой. — Вперед и с песней, о, лучшая студентка Хогвартса, так и не получившая аттестат!

Гермиона треснула его сумочкой и забрала ребенка себе. Они миновали проход и оказались на торговой магической улице, и звуки обрушились на них со всех сторон. Гермиона так чувствовала себя при первом визите сюда: тот же восторг и детская растерянность. Драко приобнял ее и шепнул:

— Так какой версии мы все же придерживаемся? Я приковал тебя наручниками к батарее, пока ты не родила мне потенциально умного наследника? Или все же великая любовь?

— Последнее, — хмыкнула Гермиона. — Ты только представь, как все взбесятся.

На них уставились так, словно они пришли под обороткой Волдеморта и Беллатрикс, не меньше. Списать на магловский вид не получалось, наоборот, они, кажется, единственные выглядели полностью как волшебники, а большинство посетителей Косого щеголяли в джинсах. За неделю до годовщины с ним пришла в гости Нарцисса и принесла полные костюмы, со вздохом призналась, что теперь волшебницы носят штаны, потому вот тебе, Гермиона, шелковый брючный костюм под мантию. Какое невообразимое падение нравов. С утра, облачаясь в магические вещи, Гермиона и Драко почувствовали что-то странное, что-то, несмотря на абсурд, волшебное. Теперь-то они понимали, что Нарцисса просто провела их, и теперь ни среди прочих казались выходцами из девятнадцатого века. Одетый в бархатный костюмчик сын только усугублял впечатление. Цирк начался.

— Я подолью Амортенцию на маму самому министру магии, — сквозь зубы сказал Драко. — Пусть наслаждается неуместным вниманием!

— Для такого я сварю тебе хоть целую ванну Амортенции, — тихо ответила Гермиона, затравленно глядя по сторонам.

Их узнавали. Драко, вопреки ехидным словам отца, что маглы так не ходят, отрастил волосы и теперь издалека попадал в облик «типичный Малфой», усугубленный роскошной мантией. И как он сразу не понял? В таком кошмаре, наверное, ходил еще Абрахас, но и он наверняка жаловался, что это слишком старомодно.

Ну что ж. Рука Драко на талии Гермионы напряглась, та мгновенно поняла без слов и незаметно огляделась: из магазина «Всевозможных вредилок» вышли Гарри с Джинни и Рон. Гермиона только приготовилась задохнуться от горя и стыда, как следом за ними выскочила Лаванда и обняла Рона. Трагический порыв угас, не успев и возникнуть.

— Ого, — ухмыльнулся Драко. — Джек-пот!

— Скажи мне, Малфой, — приторным голосом проговорила Гермиона. — Какую степень прожарки ты предпочитаешь?

— Если стейк, то три минуты, если ты, то хотелось бы двадцать минут, но хватает меня на четырнадцать, если стендап, то восемь минут на комика, потом они всегда начинают лажать, — мгновенно отозвался Драко.

— У тебя восемь минут, — сказала Гермиона. — Если мне понравится твое выступление, твои четырнадцать сегодня вечером тебе гарантированы в любой позе, которую выберешь, и я лично приготовлю тебе мясо так, как тебе нравится.

— Господи, кто ты, ангел небесный, и куда дела мою сварливую жену? — восхитился Драко и, обняв Гермиону крепче, шагнул в сторону потенциальных жертв.

Их заметили. Гарри вытаращился так, что глаза сравнялись диаметром с очками, Джинни рот раскрыла. Рон и Лаванда выронили на землю пакеты с покупками. Драко, улыбаясь сытой акулой, поздоровался так сладко, что Гарри захотелось съесть лимон целиком со шкуркой, косточками и ножом. Так даже Люциус над Кингсли не измывался, а его манера была той еще тошнотворной.

— Гермиона… ты… вы… — начал Гарри, как самый смелый. — Ты где была пять лет?

— В депрессии, — отозвался Драко, делая вид, что Гермиона не ущипнула его за бок так больно, что Круцио лорда пошатнулась на уверенном втором месте самых неприятных вещей в личном рейтинге Драко Малфоя. На первом навсегда был незапланированный визит Люциуса, его аппарация в субботу утром в самый неподходящий момент и радостное: «А я знал, что вы поладите!» прямо над головой Драко в тот самый день, когда они с Гермионой решили проверить, действительно ли все маги бисексуальны, а тот парень из секс-шопа не ошибся, говоря, что эта игрушка подойдет всем, вне зависимости от пола. — То есть, несколько месяцев. Никто не искал, никто даже не заметил… пришлось уйти в магловский мир, чтобы найти ее, — Драко просиял широкой улыбкой. — Так что пять лет Гермиона была в браке. И сейчас в нем находится.

Выражение жутчайшего стыда на физиономиях друзей пролило бальзам на оскорбленную душу Гермионы. В депрессии несколько месяцев на самом деле был Драко. Он ничего не мог, ничего не умел и не понимал. Он ведь даже на магловедение не ходил! Его ставила в ступор стиральная машина, к микроволновке он старался не приближаться. Кредитные карты, социальные сети и смартфон снились ему в кошмарах. Фильмы, музыка, электронные часы — все это становилось причиной искреннего ужаса. Гермиона, решившая поначалу, что ни в коем случае не прикоснется к мерзкому хорьку, будь она хоть триста раз его женой, поняла, что жить придется не как будто она вышла замуж, а как будто уже родила ребенка. Восемнадцатилетнего злобного ребенка, похожего на Люциуса Малфоя, но горько рыдающего по ночам от безысходности.

Как не похож на него сегодняшний Драко, который уверенно, прикрыв бесстыжие глаза ресницами, вещает чудесную сказку о том, как он и его великая любовь и терпение спасли бедняжку Гермиону Грейнджер из пучины отчаяния, куда та погружалась после окончания войны, когда все о ней радостно забыли, стоило ей неделю не появляться на людях. Гермиона рассматривала тем временем своих друзей. Или бывших друзей? Гарри стал что-то мямлить, что видел во время битвы родителей Гермионы рядом с Люциусом и Нарциссой, а значит, хорьку нельзя верить, но тут его перебили снизу.

— Ты, — с презрением из разряда «Люциус Малфой — специально для Артура Уизли» проговорил юный Малфой. — Не сметь называть так папу!

Гермиона всегда подозревала, что общение ребенка с дедом с отцовской стороны наложит отпечаток. Дитя не разговаривало, дитя отдавало приказы, что бы ни имело в виду. Люциус, слыша приказы, гордо говорил «настоящий Малфой», Уилл радостно подхватывал: «Командир растет!»

— Фердинанд, — промурлыкал Драко, наклоняясь и поднимая его на руки. — Ну что же ты. Этот человек — национальный герой, который умер так вовремя, да еще и всего лишь на время.

— Не называть его героем! — насупился Фердинанд. Гермиона вспомнила, как на восьмом месяце смотрела на характеристики, которые радостно продемонстрировал ей отец, читала: «немецкая противотанковая САУ восьмого уровня. Толстая лобовая броня и 128-мм орудие делают эту ПТ-САУ важной фигурой на поле боя. Недостатки: большой силуэт, низкая подвижность и высокая уязвимость к атакам с бортов и с кормы…», а потом орала, что они все с ума сошли, называть ее сына в честь артиллерийской установки. Люциус и Уильям, переглядываясь, злобно и дебильно хихикали, их жены делали вид, что не слышат, Драко заблаговременно приобрел вредную привычку и быстренько ушел курить на балкон, чтобы даже не присутствовать при скандале, потому что ему имя понравилось.

Гермиона глянула на часы — у Драко еще шесть минут. Драко заметил ее жест и ускорился. Досталось всем: Гарри за то, что не заметил исчезновение подруги, Джинни — поздравление с отсутствием конкуренции, Рону — снова поздравление, что его кто-то подобрал, когда Гермиона решила отказаться от карьеры дрессировщика, Лаванде — искренние соболезнования. Ребенок на руках Малфоя не позволял героям светлой стороны его проклясть, а Гермиона — а Гермиона злорадно ухмылялась, потому что помнила, как на второй день рождения в магловском мире ее поздравили только клиенты. Она так подскакивала от каждой телефонной трели или звонка в дверь — курьеры приносили букеты, но все время слышала: «Миссис Малфой…» Это были не они, не друзья. Драко валялся на кровати, радуясь с каждым звонком все сильнее, комментируя все ехиднее, как вдруг перед ним появился патронус Нарциссы, которая сообщила, что они с Люциусом чудесно проводят время в Альпах без него, что кажется просто чудом каким-то после стольких лет рабства, а еще она надеется, что он не забыл отдать милой Гермионе подарок от них. Драко с ворчанием сполз с постели, прошлепал до своего кабинета, вернулся с бархатной коробочкой и только тогда заметил, что Гермиона все еще сидит на полу без движения, застыв с приоткрытым ртом.

— Эй, ты чего? — Драко присел перед ней, тронул за плечо. — Ты обиделась? Ну все, молчу теперь.

— Патронус, — чужим, хриплым голосом произнесла Гермиона. — Здесь могут появляться патронусы.

— Ну да, — не понял Драко. — Все антипоисковые и отталкивающие исчезли, когда мы переспали первый раз, типа раз брак консумирован, никто тебя от меня не спасет. А…

И резко замолчал, потому что понял. Гермионе не приходило ни одного патронуса за все время их совместной жизни, и списать их отсутствие на чары больше не получится. Драко отложил подарок своих родителей на покрывало и со вздохом ее обнял. Сказать ему было нечего, потому что сам он в такой ситуации никогда не оказывался. Люциус исправно передавал ему письма и новости от Блейза Забини, Теодора Нотта и Панси Паркинсон, которая скоро станет Панси Нотт, и это словосочетание ужасало больше, чем тот хтонический пиздец, в который погрузилась магическая Британия. Волдеморт, будь он жив, аплодировал бы стоя. После охоты на ведьм, точнее, на соратников Волдеморта, когда Азкабан переполнился, выяснилось, что в стране никого не осталось. Ни финансистов, ни дипломатов, ни просто тех, кто понимает, что такое организация рабочего процесса. И даже хроноворотов не осталось, чтобы единственный, кто мог это все организовать, Кингсли, мог появиться сразу в ста местах, где он требовался. Вышли практически все, включая Рудольфуса Лестрейнджа, хотя никто не понимал, как так-то. И в то же время царила повальная мода на все магловское — как же, герой-то полукровка! Надо соответствовать! Драко порой тихо злорадствовал, что не ему приходится это все разгребать, а Гермиона… а Гермиона ничего не знала. Никто не рассказывал ей, а Драко и в голову не приходило, что о ней действительно могли забыть.

Потому что он сам бы никогда ее не забыл, так она его бесила с самого первого взгляда. В тот вечер они занялись любовью даже не на кровати, а прямо на полу и даже не раздевшись, и как-то оба почувствовали, что теперь в одной команде. Из двух человек. Но и двое могут горы перевернуть, если им понадобится. А потом появился третий.

Восемь отведенных на яд минут истекли, и Драко умолк секунда в секунду, вопросительно глянул на Гермиону — та кивнула и спросила, невинно глядя на Гарри и Рона, как у них дела. Гарри, а вы с Джинни давно женаты? Как не женаты, вы ведь встречаетесь столько лет! Ну да, наверное, так правильно, все же двадцать первый век, это ее Драко, воспитанный лордом Люциусом, потащил ее под венец сразу после первого поцелуя, ведь так у таких семей положено… Лаванда, какой у тебя месяц? Что?! Ой, прости-прости, просто показалось, наверное, это из-за магловской толстовки такой эффект… Рон, ты, как и хотел, работаешь аврором? Не взяли? Да как они могли?! Но тогда точно играешь вратарем в сборной, как планировал на шестом курсе? А, продавцом у братьев… Драко слушал и охреневал от того, насколько язвительной и жестокой может быть его жена, а еще напоминал себе никогда ее не злить по-настоящему, а то выслушает про все свои комплексы. Какой, к черту, Гриффиндор? Концентрированный, дистиллированный Слизерин! Опустила всех: Уизли, которую не берут замуж, Поттера, который вроде как оскорбляет девушку своим промедлением, Рона, ничего не добившегося, Лаванду, которая наверняка переживает из-за фигуры… Он ей даже залюбовался. Нет, хорошо, что Нарцисса одела их прилично, такую отповедь надо читать именно в такой мантии и еще с трибуны, а чтобы внизу сидели начинающие сучки и с благоговением внимали и конспектировали слова Мудрейшей Королевы Стерв.

— Драко? Драко… — Гермиона повернулась к нему. — Драко, чем ты занимаешься? Что-то с бизнесом… да? Не знаю, большие деньги — это его территория, — о, это кокетливое махание ручкой в перчатке и беспечный смех в стиле «Темный лорд пошутил при Беллатрикс Лестрейндж», еще и под локоть его взяла. — Я делаю то, что мне нравится. Работаю частным детективом. Это почти аврорат, ну, как ты хотел, Рон, только частный, то есть, у меня нет начальства, и я сама выбираю дела.

Гарри, который только что сказал, что в аврорате ему все нравится, только вот как дадут какое-нибудь дело скучное и предсказуемое, так хоть на стенку лезь, поперхнулся воздухом. И снова одним махом двоих… кроликов. Они — кролики, подумал Драко. А Грейнджер — хитрая мстительная лиса, которой очень не понравилось, что про нее забыли.

Уизли спросила, где они жили, на что Гермиона стала воодушевленно расписывать итальянский курорт, на котором они были всего-то три недели, взяв с собой всех бабушек и дедушек, чтобы по-настоящему отдохнуть. В результате, Люциус и Уилл затрахались ловить сверхактивного, вопреки всем характеристикам, Фердинанда на пляже, их планы-перехваты становились всеобщим ежедневным развлечением, Нарцисса и Джейн научились произносить имена своих благоверных таким тоном, чтобы вся нецензурная лексика испарялась из их речи примерно на сутки, а Драко и Гермиона воображали себя свободными людьми без детей и обязательств. Три недели рая. В аэропорту лорд Малфой и мистер Грейнджер рыдали от счастья, что наконец-то возвращаются назад в скучную Британию, где нет маленьких детей на их совести, зато есть консоль и последнее обновление. И тогда, точнее, спустя полтора часа в самолете, когда Гермиона и Драко смотрели на отрубившихся родителей, и зародилась идея Великой мести.

Разойдясь с будущими супружескими парами Поттер и Уизли, Драко и Гермиона отправились к мадам Малкин. Для Великой мести Драко был полностью экипирован, а вот Гермионе надо было обновить гардероб. Фердинанду, который категорически потребовал себе «платье, как у папы», купили мантию. Ребенок должен был играть роль во второй части коварного плана.

— Идут! — патронус Нарциссы появился перед лицами Люциуса и Уилла, и те, разочарованно застонав, принялись все выключать. Драко и Гермиона с Фердинандом аппарировали к воротам и вошли на территорию мэнора.

— Главное — ничего не говорить сразу. Просто здороваемся и идем в комнату, — напомнил Драко. — Давай его мне. Ферре, иди к папе. Сейчас дедушек увидишь, — Драко подбросил сына в воздух, поймал и прижал к себе. Гермиона притянула Драко к себе и поцеловала в щеку. — Грейнджер, ты нам сейчас все сорвешь!

— Не сорву, — хмыкнула Гермиона, оценивающим взглядом смерив Малфой-мэнор.

Вручив Фердинанда Уиллу, Драко и Гермиона торопливо поздоровались со всеми и ринулись в свои комнаты. Драко несколько завис, увидев две приготовленные спальни, потом махнул рукой, раскрыл шкаф и сдернул с себя рубашку с пышным бантом.

— Грейнджер, майку или футболку?

Гермиона в трусах, закрывая грудь рукой, показалась из-за дверцы, прищурилась:

— Давай футболку, а сверху ту уродскую клетчатую рубашку. И шорты! Шорты взял?

— Обижаешь, — Драко скинул брюки и натянул обрезанные выше колен обтягивающие черные джинсы с висящими нитками и прорезанными дырами, присел, зашнуровывая разноцветные кеды. Гермиона тем временем, шипя сквозь зубы, надевала невысокие сапожки на каблуке. Драко несколько завис, уставившись на ее ноги сквозь нижнюю сетчатую юбку.

— Что ты пялишься, помоги мне лучше!

Люциус Малфой сидел во главе стола, ожидая, пока спустятся дети. Он несколько нервничал, готовясь в случае опасности крикнуть «Инканцеро!» и «Акцио, смирительная рубашка!» На всякий случай он еще выучил заклинание для буйных психов, что-то взгляд Драко не внушил ему доверия еще в аэропорту, когда он с Нарциссой приготовился аппарировать, а Драко с Гермионой и Ферре еще предстояло пилить на машине через весь город. Фердинанд незаметно размазывал по столу каплю шоколада, рисуя символ Даров смерти, что тоже навевало тревогу. Нарцисса радостно переглядывалась с Джейн, Уилл следил за внуком, они с Люциусом менялись по часам. И вот зазвучали шаги.

Люциус не стал оборачиваться, не царское дело главе рода смотреть на опоздавших, потому и не смог подготовиться морально, когда возле него оказались… непонятно что и Беллатрикс Лестрейндж. Осознать он не смог сразу, потому машинально принялся с чего-то более-менее знакомого. С Беллочки, земля ей стекловатой.

Черное корсетное платье, буйные кудри беспорядочной волной, выражение невыносимого презрения на физиономии — и это Гермиона? Занудная отличница с Гриффиндора?! Гермиона равнодушно с оттенком презрения поглядела сквозь своих родителей и сообщила Люциусу, что невыносимо счастлива наконец вернуться в нормальный мир, где можно чувствовать себя полноценным человеком и больше не притворяться. Этот ужасный примитивный мир без магии… просто кошмар. Какое счастье, что теперь она в доме древней семьи, где чувствует магию кожей, где нет тупых и ничего не понимающих людей: слово в слово повторила вдохновенную речь Беллатрикс, однажды отправленной Темным лордом на разведку в магловский Лондон. Драко специально заставил ее выучить. Люциус чуть вилку не проглотил, Уилл облился вином. Джейн и Нарцисса незаметно для них переглянулись, и взгляд их выражал одно: «Я же говорила!»

Люциус глянул на второе нечто и не смог ответить себе на вопрос, это ли его сын. Что-то глубоко внутри отчаянно надеялось, что нет. Потому что это нечто с красными прядями, кучей дешевых украшений на шее, в футболке под отвратительную желтую клетчатую рубашку, в драных шортах и темных зеркальных очках в помещении не должно быть на свете вообще, тем более не должно носить фамилию Малфой. Нечто с чавканьем жевало жвачку, поставив локти на стол. Уилл машинально закрыл Фердинанду глаза, понимая, что бессмысленно: если он видел такое дома, нормальным он уже не вырастет. Внезапно Драко дернулся и глупо усмехнулся:

— Ой, палочку забыл… да и хрен с ней, все равно не колдуется.

— Что? — от неожиданности фальцетом спросил Люциус, откашлялся и повторил грозно. — Что?!

— Да не колдуется, говорю ж, — беспечно отмахнулся Драко. — Отвык. Да и зачем? Холодос есть, микроволновка тоже, тачка… да и женушка, если что, пивас заклятьем охладит, да, кисонька? — и он потрепал заледеневшую в мрачном презрении Гермиону по щеке. В Люциусе невольное восхищение на миг пересилило отвращение: он бы в жизни не решился коснуться ни Беллы, ни такой Гермионы, а Драко как будто бессмертный. Ах да, точно, он ведь прописал Гермионе жизнь по кодексу Малфоев, а там жена не может поднять руку на мужа. Ой бедная, за что ж он ее так… Никакой ноутбук не стоит таких страданий!

Ужин прошел в молчании и тишине, нарушаемой только отчаянным чавканьем Драко. В конце концов не вынес не только Люциус, но и Гермиона, и в одинаковом бешенстве отодвинули от себя тарелки. «Заинька, кисуня, ты что, не в духе? — спросил Драко с выражением лица главного героя очень плохой американской комедии. Уилл поймал себя на мысли, что даже если Люциус успеет сотворить ему таз, блевать при внуке неэтично. Хотя хуже того, что творит его папаша, уже ничего не может быть. — Может, это? Тебя развлечь?» — и похабно подмигнул, выгнув бровь.

Уилл шарахнул кулаком по столу так, что подлетели приборы. Джейн мгновенно поймала его руку и прижала к скатерти. Гермиона взглядом страдающей героини посмотрела на Люциуса, потом обернулась к Драко: «Как тебе угодно, муж мой».

Люциус скрежетал зубами, меряя шагами свое логово. Уилл методично избивал спешно трансфигурированную боксерскую грушу.

— Я даже не мог предположить, что он так оскотинится! — наконец рявкнул Люциус.

— Да?! Лучше сын быдлан, чем дочь нацистка! — заорал в ответ Грейнджер. — Ты ее слышал вообще, видел? Один в один бешеная сестра твоей жены!

Они оба вспомнили Беллу и ее внезапные монологи посреди коридора, которые непременно надо было выслушать с должным вниманием, чтобы не схлопотать Круцио, и одновременно передернулись.

Драко и Гермиона, оказавшись в своих комнатах, ударили по рукам. Драко мгновенно отменил заклятие, покрасившее ему волосы, с отвращением снял шорты и приманил себе пижамные штаны, Гермиона пыталась расшнуровать корсет.

— А тебе идет образ безумной последовательницы Темного лорда, — хмыкнул Драко. — «Как тебе угодно, муж мой», — он рассмеялся. — Ты лицо отца видела? Я все думал, когда он подавится?

Гермиона с наслаждением сбросила с себя все юбки и подальше откинула корсет, наконец-то вздохнула полной грудью. Драко кинул ей кофту от своей пижамы: они всегда делили один комплект напополам. «Завтра продолжаем?» — спросила Гермиона, стянув одеяло со своей кровати и переходя в спальню Драко с ним вместе. «Еще бы, — фыркнул Малфой, забираясь под свое. — Я тебе еще из теткиных монологов цитаты вспомню».

— Я просто не могу поверить!

Нарцисса, в который раз задремавшая, измученно открыла глаза и уставилась в потолок. Шел третий час ночи, а Люциус все не мог успокоиться: проклятые маглы испортили его кровиночку, а теперь испорченная кровиночка портит кровь Гермионе. Как вообще она может спать с таким… с таким пиздецом?

— Ты же помнишь, по кодексу… — пробормотала Нарцисса, прекрасно видевшая всю дешевизну спектакля. Они с Джейн уже отхохотались над мужьями. — Там леди вроде не может отказывать своему лорду, да?

— Да! — Люциус помолчал и вдруг завелся снова. — И вообще тебе следовало бы помнить об этом!

— Вот даже не начинай, — перебила Нарцисса, приподнимаясь на локтях. — Я тебе отказываю только тогда, когда ты отвратительно себя ведешь и знаешь, что отвратительно себя ведешь, и все равно продолжаешь.

— Если ты про тот раз, когда…

— Да. Например, тот раз, когда ты ушел, потому что «мужики не поймут, если я сольюсь», а потом вернулся и решил продолжить с того момента, где остановился.

— Я извинился! Ты две недели заставляла меня спать на диване, хотя у меня есть своя спальня!

— Если ты променял меня на консоль, значит, и спать ты будешь тоже с ней, — спокойно объяснила Нарцисса. — Оставь детей в покое.

— Я не могу! Нет, ну ты видела?! Ты это видела?! Фердинанд на это смотрит, дети учатся, повторяют за родителями!

— То есть, Драко повторяет за тобой? — хмыкнула Нарцисса и вкрадчиво продолжила. — Ну, а что, вполне жизнеспособная версия. Твои танки вечные, манера ходить по дому в трусах или без них, Люциус, ты думаешь, я не знаю?

— Тебя не было дома. Ты не должна знать.

— Я все знаю, — холодновато ответила Нарцисса. — Убери руку, я не договорила.

— Ты сейчас как-то сделаешь меня виноватым, — обиженно сказал Люциус, но руку не убрал, продолжая неторопливыми ласками отвлекать Нарциссу от осознания своей потенциальной ошибки. Нарцисса оттаяла и придвинулась к нему ближе, обняла за шею, привычным жестом перебирая кончиками пальцев его волосы, но в самый сладкий момент первого проникновения вдруг взяла за подбородок и, заглянув в глаза, проговорила:

— Если ты будешь орать или, еще того хуже, рукоприкладствовать, этот раз будет последним в этом году. Ты понял?

У Люциуса дрогнули руки, и он всем весом прижал Нарциссу к матрасу, чем она немедленно воспользовалась, поймав его в поцелуй, пока он еще не успел ответить. Пока настроение у Люциуса не испортилось, его надо как можно быстрее отвлечь; в любом случае, ее слов он уже не забудет.

Когда Драко и Гермиона спустились к завтраку, Люциус дернулся, но промолчал. Уильям, которого Джейн вчера обрабатывала с тем же посылом, отвел глаза. Перетерпеть, переждать, им обязательно надоест. Люциус утром сказал, что рассчитывал на банальную дуэль с сыном, которого принудили что-то делать, к тому же жениться, к тому же жить как маглу пять лет, но тот изощренно подошел к мести. «Это все Гермиона, — уверенно сказал Грейнджер. — Клянусь тебе, это ее отвратительная и ужасная идея. Я просто не верю, что твой сын мог пойти на такое». «Ты считаешь, что он тупой? — спросил Люциус. — Не, не верь, он просто так выглядит, что при любом взгляде на него санитаров вызвать хочется. Он та еще скотина хитрожопая, я чуть инфаркт не схватил. Да и Гермиона не слышала Белкиных спичей, а он вполне».

Гермиона поэкспериментировала с макияжем, потому, взглянув на нее, Люциус все же подавился. Драко не удержался и победно глянул на жену, но тотчас вернул себе олигофреническое выражение лица и продолжил есть руками, заставляя Люциуса изнывать из-за зуда в руке от невозможности отвесить подзатыльник.

— Мы идем играть в Диабло! — Люциус поднял на руки Фердинанда и шагнул было к лестнице, как был остановлен железной хваткой Гермионы за рукав.

— Мой сын, будущий глава рода Малфой, не будет свидетелем вашей позорной слабости, — отчеканила она с таким видом, что Люциусу показалось, что его рост уменьшился. Нарцисса издала горлом странный звук, но когда к ней все обернулись, она с выражением полного покоя оглядела всех и вновь опустила глаза в книгу. — Драко, — Гермиона взяла Фердинанда, Люциус от неожиданности его даже отдал. — Я хочу, чтобы ты рассказал Ферре об Армандо Малфое. Самое время начать изучать историю своей семьи.

— Гермиона… — начал было Уильям.

— Уилл, — резко оборвала Джейн, бросая на Нарциссу хитрый взгляд. Драко особенно сильно качнулся на викторианском стуле и грохнулся вместе с ним на пол, явив миру разноцветные кеды. У Люциуса задергался глаз, он набрал в легкие побольше воздуха…

— Люци!

— Пошли, — сказал Люциус, взяв Уилла под руку. — Мне срочно надо кого-то бессмертного убить.

— Сложность «Инферно», — добавил Грейнджер. — И виски. Нам нужен виски.

Лорд Абрахас на портрете, увидев Гермиону с Фердинандом, просиял, витиевато поприветствовал ее и наследника и сообщил, что крайне рад тому, что сын пошел в отца мастью, а в мать чертами. Перед дедом Драко решил не экспериментировать, он побаивался даже его портрета, потому трансфигурировал свой наряд в классический костюм, чтобы подойти и поговорить. Но тот, как выяснилось, появлялся на чужом портрете во время торжественного ужина, раскусил постановку и горячо одобрил, посмеиваясь и потирая руки со словами, что Люциусу давно пора отвесить хорошего пинка, а то министр так его облизывает, как единственного посредника между темными и образованными и светлыми недоучками, что сынок уже потерял берега, смотреть тошно. Фердинанд опешил от говорящего портрета, в приказном порядке велел, чтобы портрет жил с ним, и только после того, как Драко, Гермиона и сам Абрахас пообещали исполнить его просьбу, согласился, чтобы его унесли. Он вообще обожал сидеть на руках, что Люциуса несколько напрягало, потому что Драко в его возрасте был куда самостоятельнее.

— И вырос в невротика, — невозмутимо говорила Гермиона, ставя перед Люциусом чашку с кофе и ничуть не смущаясь присутствием Драко. — А мне теперь это разгребать.

— Сын, тебе хамят, — заметил Люциус, косясь на Драко, который странновато выглядел в магловском спортивном костюме на магловской же кухне.

— Нет, это тебе хамят, — возразил Драко, гася сигарету в пепельнице. — Моя жена считает, что отец из тебя вышел так себе.

— Потому что вы геймер! — добавила Гермиона. — Ваши игры и привели вас к Волдеморту!

— Вообще-то если б не Темный лорд, царство ему небесное, я вообще не оказался бы в компьютерном клубе, ничего не знал о маглах, Драко звали бы Астаротом, а ты, милая моя, была бы Миртл.

— Миртл, — насмешливо повторил Драко. — Миртл Грейнджер. Да я бы так тебя довел, что ты бы сама василиска искала, чтоб как твоя тезка… Ми-иртл! Может, потому она и откинулась, что жить с таким именем невозможно?

— Драко, нельзя над этим смеяться.

— Можно, — пожал плечами Малфой. — Я ж смеюсь.

В Малфой-мэноре, который был куда больше, чем помещения, к которым привык Фердинанд, он вообще старался не слезать с рук знакомых ему людей. Переодевания родителей вообще никак не повлияли на его восприятие, кроме одной фразы: «Мама красивая», после чего Драко и его шутки про «ходи так, Грейнджер, восстановим род Блэк!» было не остановить.

Люциус и Уилл терпели и держались. Люциус еще вздрагивал от появления Гермионы, Грейнджер — от сальных и особенно тупых шуток Драко. Малфой тихо исходил ненавистью, когда Драко переходил на магловский сленг, а Гермиона убивала отца тем, что он называл «геббельсовщиной». Оба потом, чтобы привести нервы в порядок, рубились в Баттлфилд до потери сознания.

— Сдохни, сдохни, сдохни, сгори в аду! — орал Уилл так, что даже Люциус, обычно куда более истеричный, смотрел на него с опаской. — Ненавижу, засрали моей дочери мозги!

— Это месть, — вздохнул Малфой. — Это месть за наш договор. Надеюсь, она не продлится пять лет, потому что иначе мы сбежим в твой коттедж и будем жить там.

— За что месть, они же вроде уживаются вместе? — простонал Уильям. — Они же подходят друг другу, ты просто посмотри, как они нас довели уже! А они и двух недель с нами не прожили!

— Драко никогда не отличался справедливостью, — с гордостью сказал Люциус. — Нарцисса говорит, что если мы не будем обращать внимание, они перестанут.

— Не перестанут, — мрачно ответил Грейнджер. — Джейн сказала, что пока мы их не осадим, они так и будут изгаляться.

— Да, — задумчиво кивнул Малфой. — Они ведь видят, как мы страдаем…

Они переглянулись, Уилл поставил игру на паузу.

— Ты ведь не хочешь сказать, что…

— Именно это я и хочу сказать, — оскалился Люциус. — Нарциссе не говорим, а то я буду спать на диване до нового года.

— До нового года? — переспросил Уилл. — Слабо. Джейн обещала на битве с Имлерихом пробки выкрутить.

— Я так и думал, что когда тут был Лорд, она в Пожирателей заигралась! — с ужасом проговорил Малфой.

На следующий день, когда была очередь Нарциссы и Джейн заниматься Фердинандом, почтенные дамы, спустившись в гостиную, поначалу не узнали своих детей: они уже привыкли к их новому имиджу. Но на сей раз Гермиона сидела на полу в обычных брюках и свитере и переставляла шахматные фигурки — Люциус играл вслепую, а Драко…

— Драко в подвале, — сообщила Гермиона, не поднимая головы. — Папа тут выяснил, что у них есть общий знаменатель.

— Какой? — поинтересовалась Джейн.

— Так Баттлфилд же, — вздохнула Гермиона, вспоминая тот день, когда Драко принесли игровой компьютер. Ее вопрос: «А если Люциус с крыши прыгнет, ты тоже прыгнешь?» удостоился ответа, кратко заключающегося в мысли, что если Люциус прыгает с крыши, значит, других вариантов нет, и лучше последовать за ним. — У Драко какая-то органическая ненависть к нацистам, говорит, после Волдеморта. Ну, а у папы генетическое.

— Генетическая ненависть? — переспросила Нарцисса.

— Дедушка воевал, — пожала плечами Гермиона.

— А вы играете в шахматы, — прищурилась Джейн, смерив Люциуса взглядом. Тот невинно посмотрел на нее. — И как это связано с вашей вчерашней отлучкой из дома?

— Никак, — хором отозвались Гермиона и Люциус и нервно посмотрели друг на друга.

Люциус и Уильям решили, что если дети вышибают клином клин, то кто мешает им, и посему Люциус пригласил Гермиону сопроводить его в небольшой прогулке, а Уилл… а Уилл потащил Драко в гей-клуб.

Люциус не знал, но собирался выяснить, что такого узрел в клубе его сын, что, примчавшись домой, переоделся назад в костюм, сжег на заднем дворе кеды Адским огнем и с видом утопающего, нашедшего соломинку, вцепился в родовой кодекс. Гермиона после его взыскания выглядела не лучше: черное платье полетело в камин, а сама она теперь сидела в бежевых брюках и разговаривала так, как должна разговаривать нормальная ведьма двадцати трех лет, не имевшая близких отношений с Темным лордом. Уилл злорадствовал, но тихо: мало ли что Джейн рассмотрит как негативное воздействие, и повел обретшего человеческое лицо зятя в подвал пострелять от души.

— Куда мы? — спросила Гермиона, когда они с Люциусом аппарировали к неизвестному ей дому, больше похожему на особняк Дракулы, чем на жилище приличного мага.

— Туда, где тебе теперь самое место! — пафосно и двусмысленно изрек Люциус, покрепче взяв ее за локоть, чтобы не сбежала. Гермиона несколько нервно покосилась на его черный камзол и мантию. Дома Малфой предпочитал светлые оттенки, а сейчас выглядел совсем как в период расцвета Пожирателей. Даже как будто помолодел. Гермиона решила, что аппарировать всегда сможет, выдохнула и перестала замедлять шаг.

Они вошли в кованые ворота и приблизились к дому. Люциус не стучал, но дверь сама открылась, стоило ему только протянуть руку к массивному кольцу: на пороге стоял высокий худой колдун с темно-рыжими, почти красными волосами, заплетенными в косу, достающую до ремня, перетягивающего талию. Он глянул на Люциуса, посторонился, пропуская его, закрыл за ними дверь и вдруг схватил Гермиону за плечи. Та так испугалась, что не сразу вырвалась.

— Белла, — выдохнул колдун ей на ухо, и Гермиона с ужасом узнала Рудольфуса Лестрейнджа. Хотела махнуть палочкой, но Лестрейндж уже успел поймать ее руку и захватить Гермиону в танцевальную позицию: вообще не вырваться.

Люциус отошел, как ни в чем не бывало, и налил себе коньяк.

— Валькирия моя, воительница, — шептал Рудольфус, словно не замечая, что Гермиона вырывается изо всех сил. — Я узнаю огонь в твоих глазах!

— Люциус!!! — завизжала Гермиона так, что Малфой невольно обернулся: Белла орала точно так же, стоило ему сделать что-то не так, а по ее мнению, он всегда делал что-то не так.

— Да, милая? — невозмутимо спросил Малфой, опуская в коньяк охлажденный заклинанием камень. — Что-то хотела сказать?

Она даже не нашла, что ответить. Рудольфус продолжал держать ее, теперь молчал, но улыбочка его Гермиона оч-чень не понравилась.

— Отпусти ее, Руди, — велел Люциус, и Лестрейндж сразу разжал руки. Люциус снял с пальца перстень-портал и кинул Гермионе, и та мгновенно исчезла, а два колдуна согнулись пополам от хохота.

— Ох, порадовал, — утирал слезы Рудольфус. — Лайтовая версия Белки: а ведь с какой физиономией гордой шла от ворот, я чуть не уссался от смеха!

— Я это дома каждый день смотрю, — Люциус сидел на полу, ноги его не удержали. — Ты воспоминания посмотрел, которые я тебе прислал?

— Знал бы, что дети — это так весело, заставил бы Беллу рожать, — сказал Руди. — Ох, аж бок заболел. Крестничку привет и передай, что если я увижу его в таком виде, как в твоих воспоминаниях, я восполню пробел его воспитания.

— Его Уилл в гей-клуб повел, — фыркнул Люциус. — С его смазливым лицом ты просто представь, что это будет.

— Как с тобой в том баре, когда мы…

— Хватит! — прервал Люциус. — Не помню, значит, не было.

— Я могу рассказать.

— Нет.

— До чего ты не любопытный, — вздохнул Лестрейндж. — Зато гибкий и…

— Руди!

— Молчу.

Люциус появился в своем кабинете через несколько минут после Гермионы и жестом предложил ей сесть, сам устроился за столом и пристально посмотрел на невестку. У Гермионы дрожали губы от обиды. Она пыталась выйти, разрушить кабинет, но ни одно заклятие не сработало, пока не явился хозяин помещения, а при нем колдовать она не решилась.

— Я полагаю, что дальнейшая война бессмысленна, — сообщил Люциус. — Драко капитулирует, я не сомневаюсь в Шекспире. Сам Шекспир против тебя боевых действий осуществлять не будет. Моя мотивация слишком высока, чтобы я позволил себе открытое противостояние, но Руди — это лишь декларация намерений, так сказать, адекватная демо-версия общества, в которое я тебя втащу, если не прекратишь.

— Почему вы договариваетесь со мной? — прищурилась Гермиона.

— Потому что у моего сына другой почерк, — отозвался Люциус ангельским тоном. — Хотя я уверен, он приписывает эту спецоперацию себе любимому. А ты и не против… Умно.

— Мир маглов меняет волшебников, — невинно сказала Гермиона.

— Драко вызвал бы меня на дуэль, возможно, с магловским оружием, — отозвался Малфой. — Но эта многоходовочка, объединившая Беллу, сленг, жвачку (он передернулся) и Армандо Малфоя, точно выкидыш не его больной фантазии.

— Хорошо, — Гермиона расслабилась и даже голос стал другим, прежним. — Где мы прокололись?

— Нарциссу не учли, — отозвался Люциус. — Она стимулирует мою мозговую активность одним своим существованием. Именно поэтому мужчины носят портреты своих жен в медальонах.

— Я храню портрет Драко, потому что когда смотрю на него, понимаю, что если я пять лет выносила Драко Малфоя, то мне уже ничего не страшно, — пожала плечами Гермиона, а Люциус запомнил, что надо бы спросить у Нарциссы, чем служит для нее его портрет и прядь волос в медальоне. Иногда ему казалось, что она сделала куклу вуду, иначе почему он вообще слушается эту женщину.

— Война была весьма увлекательной, — признал Люциус, пожимая Гермионе руку.

— Первая или вторая? — хмыкнула Гермиона. Люциус не успел ответить: грохнула пудовая парадная входная дверь в мэнор, и раздался крик Драко: «Грейнджер!!!»

— Кажется, мой сын в растерянных чувствах, — заметил Люциус. — Довольно… демонстративная капитуляция.

— Не смейте оскорблять моего тиммейта, — прищурилась Гермиона, напоминая себе, что вторая часть плана мести еще не реализована.

Гермиона вошла в комнату и увидела, что Драко сидит на кровати в одеяле и раскачивается, уставившись в одну точку. Вспомнив рассказы отца про Люциуса, что тот вечно танкует, в результате любая совместная операция с ним что в игре, что среди Пожирателей превращается в «хильте танка, еб вашу мать!», она поняла, что тот принял огонь мести отцов на себя. Ну да, все же Люциус повел ее к человеку, который был для него предсказуем. Она тогда испугалась, но теперь понимала, что это такой же спектакль, как и они с Драко разыгрывали эти две недели, а вот отец… он был человеком помасштабнее. У Драко тонкая душевная организация, и Гермиона могла поспорить на что угодно: тот притащил Драко в гей-клуб на тематическую вечеринку и сообщил окружающим, что мальчику скучно, развлеките его. Драко перевел расфокусированный взгляд на Гермиону, увидел черное платье с кожаными деталями и с писком скрылся в одеяле с головой. Торопливо стянув вызывающий триггер наряд, Гермиона ногой запихнула его под кровать и села рядом с одеяльным коконом на простыню.

— Вылезай, — тихо сказала она. — Пора реализовывать вторую часть.

— А первая? — раздался приглушенный голос.

— Первая все, — вздохнула Гермиона. — Еще одну встречу с Рудольфусом Лестрейнджем я вряд ли вынесу.

— Дядя Руди? — заинтересовался Драко и выполз на свет. — Да он милейший человек! Как он вообще может кого-то напугать, тем более тебя?

— Геи — милейшие люди, но почему-то ты сидишь в одеяле!

Они помолчали, думая каждый о своем, потом Драко передернулся:

— У меня новый боггарт, точно тебе говорю. Так что теперь?

— Усыпляем бдительность, — отозвалась Гермиона, и они отправились уничтожать орудия первого раунда, давая Люциусу и Уильяму иллюзию перемирия на их условиях.

Несколько дней прошли в тишине и спокойствии, и только портрет Абрахаса Малфоя, посвященный в тайну второго раунда, завидев сына и Уилла, хохотал до истерик и падал за раму. Причины подобного поведения сиятельного лорда были не ясны, пока однажды утром Люциус, проснувшись утром, не обнаружил, что находится вовсе не в своей постели. Дом Грейнджеров он узнал, к тому же рядом с ним на второй половине кровати спал Уильям, а между ними на подушке Фердинанд. Люциус рассеянно огляделся, сел, машинально взял внука на руки и только сейчас заметил громовещатель, который явно был настроен на пробуждение, потому что начал быстро краснеть. Люциус толкнул локтем Уилла, и тот проснулся как раз в тот момент, когда письмо подлетело в воздух и зависло прямо перед их лицами.

«Дорогие предки, — провозгласил нахальный конверт голосом Драко. — Поскольку ваше поведение далеко от того, что мы с супругой считаем приемлемым, а ваше воспитание заставило нас пройти через муки ада, Гермиону через Гриффиндор, а меня через Пожиратели смерти, мы великодушно предоставляем вам второй шанс и оставляем Фердинанда на ваше попечение на пять недель».

— Воспитал скотину?! — рявкнул Уилл, поглядев на побледневшего Малфоя.

«Не ищите палочку, лорд Люциус, — вступила Гермиона. — Она осталась в Малфой-мэноре. Как и ваш телефон, который лежит в вашей спальне, то есть, там, где нет связи. Ключи от единственной комнаты, где работает связь, у нас. О, в этой самой комнате заперты обе ваши консоли и все компьютеры из обоих домов, на которых может пойти хотя бы Сапер. Для работы вам сойдет и тот кирпич, который служил подставкой под принтер. Ключи от твоей машины, папа, тоже у нас, пользуйтесь общественным транспортом. Новые пароли от ваших аккаунтов записаны у Драко, и если вы попытаетесь попасть в мэнор до истечения пяти недель, Драко случайно потеряет ежедневник. Он ведь такой забывчивый, не так ли, пап?»

— Твоя дочь монстр, — простонал Люциус.

«Уильям, вы сказали мне в день нашей свадьбы, что работать в семье должен мужчина, — снова заговорил Драко. — А еще добавили, когда мы вернулись, что длинные волосы делают меня женщиной. Итак, эти пять недель работать будете только вы, потому что денег на жизнь у вас нет, а папин магловский паспорт мы не нашли. У него длинные волосы, считайте, он не должен работать из-за них».

Люциус только ехидно заухмылялся, как вновь раздался голос Гермионы:

«А лорд Люциус посидит с Фердинандом, ведь, как он сказал все в тот же день свадьбы, цитирую, «дети — это непрекращающееся счастье, и я надеюсь, что вы сполна прочувствуете, что такое — быть родителями». Наслаждайтесь!»

«Ну, а мы едем в путешествие по магической Европе, — сказал Драко. — Да, папа, то самое, которое ты тайком оплатил себе и маме, думая сбагрить Ферре на нас с Грейнджерами. Мама сочла твой сюрприз несправедливым, потому и подсказала, что мистер и миссис Малфой вполне могут сойти за лорда и леди: в Европе не такое пристальное внимание уделяют титулам, а мы все Малфои».

Люциус заскрипел зубами, выхватил подзатыльник от Уилла с шипением: «Гнусный предатель! Уехать он хотел!» и решил, что ему тоже надо найти способ наказывать Нарциссу. Это уже ни в какие ворота не лезет!

«Всего пять! — опять процитировала Гермиона. — Это не так уж и много. К тому же отношения проверяются как далеким, так и близким расстоянием. Так вы сказали мне, Люциус? Знаете, я признаю вашу абсолютную правоту!»

Фердинанд улегся поудобнее на руках застывшего в отчаянии Люциуса и приготовился доспать. Уилл обреченно опустил лицо в ладони. Finish them! — сказал кто-то в голове у обоих.

«Ах да, — спохватился Драко. — Некоторые соседи по непонятной причине теперь считают, что вы — супружеская пара, усыновившая ребенка. «Толерантность — неотъемлемая часть магловской культуры» — так вы сказали мне, Уилл? Я полностью согласен!»

Fatality.