Естественное чувство (джен)

— Я постараюсь научить вас тому, как околдовать разум и обмануть чувства. Я расскажу вам, как разлить по бутылкам известность, как заваривать славу и даже как закупорить смерть…

Бархатно-мягкий голос Снейпа плавно понизился к концу тирады, и с последним словом в помещении наступила гробовая тишина.

— Ну а пока, — будничным тоном продолжил он, выдержав паузу, — приступим к оценке степени вашего незнания.

Северус ненавидел детей, особенно тех, что приходили к нему в качестве студентов. Каждый год он начинал знакомство со своей прочувственной речи, надеясь, что сногсшибательные перспективы, собственноручно налитые во флаконы, сумеют заинтересовать… и каждый год проклинал себя за глупую надежду, что эти бараны способны оценить всю прелесть парующего котла, день за днём убеждаясь в обратном. Однако сегодня — впервые за почти двадцать лет работы — в аудитории находились не глупые дети, а уже понимающие чего хотят от жизни подростки. И тишина не была следствием страха и непонимания, а доказательством предвкушения и интереса.

— Рецепт на доске, — взмахом руки заставляя строчки проявиться на доске, он прошёл к учительскому столу и, притормозив, окинул зашевелившихся студентов изучающим взглядом.

Первый ряд занимали классические ботаники. Вряд ли среди них найдётся хотя бы трое тех, кто способен его приятно удивить. Последний ряд по традиции оккупировали не самые добросовестные ученики. Однако среди лентяев могут скрываться и любители экспериментов, так что к ним стоило присмотреться. Между же традиционно располагалась серая масса, которая была недостойна его времени.

Сев за стол, Северус потянулся к левому краю, где должны были располагаться нуждающиеся в проверке работы, но его рука так и зависла в воздухе — стол был девственно чист. Секундное непонимание… и губы сами собой стали расползаться в улыбке, которую он скрыл за кашлем.

Белоснежные стены, широкие окна, прекрасная вентиляция — его кабинет больше не ютился в подземельях старого замка. Почти взрослые студенты, искренне заинтересованные в зельеварении, а не отбывающие повинность с ненавистным учителем, — он больше не учил детей в Хогвартсе. Пустой стол, никаких идиотских эссе — у него, как у профессора престижного учебного заведения, теперь был собственный ассистент, а эксперименты не только больше не нужно было скрывать, напротив, они приветствовались и полностью спонсировались руководством.

На мгновение прикрыв глаза, Северус выдохнул, наконец-то разрешая себе поверить в новую реальность.

Он любил зельеварение, а не то рабство, на которое его обрекли. И теперь, когда Дамблдор, Волдеморт и Поттер были мертвы, мог признать это.

Годы лишений и испытаний остались позади, как и ежедневный риск, необходимость лгать, одиночество и всеобщая ненависть. Он пожертвовал своей жизнью ради общего блага и был готов умереть; и умер, оказавшись в туманном нигде. А потом в мутном мареве соткалась преграда, Северус подумал: «Что это за дверь, куда она ведёт?» — и толкнул её.

Очнулся он в Мунго, где и узнал, что война и враги остались в прошлом, а в будущем он свободен.

Конечно же первым делом он сбежал. Навсегда покинул берега Острова, зарёкся подходить к котлу, прицельно расстреливал сов, пытавшихся его найти. Но праздность была чужда его натуре, и всего двух месяцев на тропическом острове, о котором раньше он даже не смел мечтать, хватило, чтобы пресытиться отдыхом. Он вернулся и оказался героем. Никто не смотрел на него исподлобья, никто не ненавидел, не попрекал прошлым; Северус даже не стал спрашивать, кто для него так расстарался — просто принял новые правила игры.

И вот настал первый день новой жизни. Первый урок в лондонском магическом университете. Он вошёл в свой новый кабинет, увидел новые лица с проблесками интеллекта на лбах, и понял, что любовь к работе — это не какая-то форма извращения. Когда работа — призвание, любить её — самое естественное в мире чувство.