Дорога к себе (джен)

Оставив за спиной своё задание, которое Солдат не смог выполнить, он уходил в никуда. Ни прошлого, ни будущего, только сейчас. И это сейчас могло длиться и длиться, но внезапно Солдат наткнулся на то, чего здесь ну никак не могло быть.

Он вышел к дому, двери которого были открыты, словно приглашая войти, а крыша, похожая на соломенную, оказалась полем, убегающим вдаль, с прихотливо извивающийся дорожкой, за распахнутыми большими дверями, похожими на двери сарая, виднелись ещё одни, ведущие в какой-то сад. Ещё одна дверь вела в лес, а другая была словно порталом в космос.

Постояв перед домом, Солдат решил, что терять ему нечего, и вошёл в распахнутые двери сарая. Сейчас, оставшись один, не получив координат точки сбора, словно брошенный, Солдат шёл вперёд, уверенный, что дальше будет ответ на его незаданный вопрос о том, что ему делать дальше. Он шёл мимо каких-то несуразных, непонятных вещей, отмечая для себя некоторые из них. Ручной культиватор был совершенно новенький, им явно никогда не пользовались. Стремянка, такая старая, что ступи на ступеньку даже ребёнок, и она сломается. Детские игрушки, вырвиглазную расцветку которых приглушал внушительный слой пыли, и тут же рядом детский велосипед, которым тоже никогда не пользовались. Он прошёл мимо перекосившегося стеллажа с сельхозинструментами, которые норовили на него упасть, и поправил стеллаж, словно это действительно было кому-то нужно.

Солдат шёл вперёд, к двери, которая вела в сад. Он не задавался никакими вопросами о месте и его наполнении, не звал хозяев, уверенный, что тут никого нет. Солдат глянул за спину, зная, что увидит следы, оставленные в пыли, но следов не было, да и пыли тоже. Солдат удивился, если бы мог, но он просто пошёл дальше, наконец выйдя в сад.

Идеально ровные стены кустов были ему чуть выше чем по пояс, они образовывали чёткий квадрат с четырьмя проходами дальше, в лабиринт, где, Солдат видел, были небольшие прудики, в которых плавали белые лебеди. А в центре квадрата, куда он вышел, был небольшой фонтанчик, на бортике которого сидел мальчишка лет тринадцати. Уже сейчас было видно, что мальчишка вырастет красивым парнем. Солдат хотел пройти мимо, когда мальчишка посмотрел на него.

— Привет, — улыбнулся он светло и немного грустно. — Ты можешь мне помочь?

— Я? — не понял Солдат, оглянулся, убеждаясь, что больше здесь никого нет.

— Тут только мы, — вздохнул мальчишка. — Так можешь?

Солдат разглядывал мальчишку, отмечая ямочку на подбородке, уже сейчас яркие, но искусанные губы, серые глаза на пол-лица, растрёпанные тёмно-каштановые волосы.

— Что я должен сделать? — оторвавшись от разглядывания внешности мальчишки, всё же спросил Солдат.

— Проводи меня, — попросил мальчишка. — Пожалуйста. Я… боюсь идти один. А моего друга сейчас нет.

Мальчишка встал с бортика фонтана и подошёл к Солдату, совершенно не боясь его, и взял за бионическую руку, потянув за собой. Солдату ничего не оставалось, как пойти за ним. Он даже не задумался, что в таком месте может делать мальчик, он вообще пока не задумывался о странном месте, в которое он попал, и просто шёл, составляя ребёнку компанию. Молчаливую компанию.

— Меня зовут Джеймс, — заговорил мальчишка, — но все зовут меня Баки. Ты тоже можешь меня так называть. А тебя как зовут?

Солдат задумался. Имя. Что из того, как его называли, могло бы быть его именем, а не названием проекта или позывным? Но ответа у него не было. Да и имени не было. Солдат оглянулся, они проходили мимо одного прудика с лебедем, и птица показалась ему красивой. Длинная, изогнутая знаком вопроса шея, идеально белые перья, словно символ чистоты, почти слепили глаза, и Солдат отвернулся, позабыв про вопрос Баки.

— Эй, ты в порядке? — взволнованно спросил Баки, когда молчание стало слишком долгим.

— Да, — коротко ответил Солдат.

— Так как тебя зовут? — не унимался Баки. — Или ты не помнишь своё имя? Говорят, такое иногда бывает, если сильно удариться головой. Ты ударился головой?

— Нет, — хотя Солдат не был уверен, ударялся он головой или нет.

— Это хорошо, что не ударялся, я ударялся, это очень больно, — продолжал вещать Баки. — А как мне тебя называть? Может быть, у тебя есть прозвище? Или позывной, как у шпионов? Может, ты шпион? Кто ты?

— Я — Солдат, — прервал поток вопросов он. — Можешь так и звать.

Шпион ли он, Солдат не был уверен, хотя он выполнял очень разные задания, и шпионские тоже, но рассказывать секретную информацию ребёнку, которого случайно встретил в саду, он не собирался. Он вообще не очень хотел с ним разговаривать, но сейчас это был единственный источник информации.

— Отлично, — обрадовался Баки. — А что ты тут делаешь? Я вот ищу друга, а ты мне в этом помогаешь. Ой, а что у тебя рука такая? Или это перчатка?

— Рука, — Солдат хотел выдернуть кисть из загребущей ручонки Баки, но отчего-то не стал, словно побоялся обидеть его.

— Ух ты какая! — восхитился Баки. — А почему она у тебя такая?

— Так надо, — коротко ответил Солдат, совершенно не понимая, чего это Баки прицепился к его руке.

На его вопросы в принципе отвечать не хотелось, но Солдат почему-то отвечал, сам себя не понимая.

— Ты точно головой не ударялся? — прищурившись, глянул на него Баки. — А то ты какой-то… ушибленный, что ли. Или ты грустишь?

Вот же ж заладил про голову. Солдат точно помнил, что, может, и получил по голове, но точно не так, чтобы всё забыть. Всё забыть его заставляла машина, бьющая его током, но так было надо, правда, зачем, Солдат не знал. А о том, грустит ли он… Солдат не знал этой эмоции, ему не по кому было грустить, ведь оружие так просто не умеет.

— Не грущу, — буркнул Солдат. — И головой не ударялся.

— А ты сильный? — спросил Баки.

— Да, — он был сильным, ловким, умел убивать разными способами, но, опять же, рассказывать он об этом не собирался, не ребёнку, который ещё и жизни-то почти не видел.

Эти мысли были странными, ведь, наверное, ему должно было быть наплевать на чувства Баки, но он не хотел обижать его, не хотел делать ему больно ни морально, ни физически. Но и отвечать на его вопросы не желал. Или не мог. Солдат шёл, держал Баки за руку, мимо кустов, прудиков и лебедей, и поглядывал на солнце, которого было не видно за плотной стеной облаков, таких ровных и однотонных, что казалось, есть просто небо, на котором нет солнца, а свет просто льётся отовсюду.

Солдат чувствовал, что это очень странное место, но он вляпался в него, и, словно миссию, нужно было пройти до конца.

— И даже двести фунтов можешь поднять одной рукой? — не унимался Баки.

— Могу, — снова буркнул Солдат, а потом добавил: — И больше могу.

— Ух ты, — изумился и почему-то обрадовался Баки. — Здорово быть сильным. А я занимаюсь боксом. Мне нравится, потому что могу навалять любому и защитить своего друга. Его Стив зовут. Он слабый, но очень норовистый, и его все хотят побить. А я не даю. А у тебя есть друг?

Друг… Там, на хеликерриере, блондин, такой же сильный, как и он сам, говорил что-то о том, что он его друг, но Солдат только и твердил, что он — его задание. Блондин называл его другом. Но у Солдата не было друзей. Были подчинённые, были начальники, были техники, много кого было вокруг Солдата, с ним даже разговаривали, но вот друга у него точно не было.

— Я один, — подобрал формулировку Солдат. — Совсем.

— Одному плохо, — вздохнул Баки. — Нужен друг, понимаешь?

— А друг — это как? — решился на вопрос Солдат, потому что хотел понять, что вкладывается в это слово.

Кого можно назвать другом, и почему его называли другом, хотя он хотел убить? Что потом он спас блондина, он подумает потом, но сейчас он даже не совсем понимал значение этого короткого слова.

— У… Ты точно головой ударился, — изумился Баки. — Друг — это такой человек, который всегда будет рядом, всегда поможет, развеселит, если ты грустишь, или погрустит с тобой. С другом можно делиться секретами, тем, что нельзя рассказать никому другому, а очень хочется. С другом гораздо интереснее веселиться или проказничать. Стив — очень хороший друг. Знаешь, друг — это когда вы разные, но дополняете друг друга.

Солдат задумался над словами Баки, но понял, что друга у него никогда не было. Солдат вообще не знал себя вне того, что он делал. Вне войны или подготовки к ней. Вне тренировок. Вне кодов. Он был просто Солдатом, идеальным оружием, а у оружия не может быть друзей, может быть только хозяин, человек, который направляет оружие на цель. Но концепция друга Солдату понравилась, хотя он не хотел в этом признаваться даже самому себе. Где-то внутри, глубоко-глубоко, он не хотел быть один, но смог ли бы он сам быть хорошим другом, Солдат не знал, слишком много тайн у него было.

— А чем ты занимаешься? — спросил Баки. — Раз ты Солдат, значит, ты воюешь?

— Воюю, — кивнул Солдат. — Я убиваю людей.

— А ты убиваешь плохих людей? — тут же спросил Баки, внимательно на него посмотрев.

— А плохие — это какие? — спросил Солдат, потому что он никогда не интересовался этим вопросом. Он просто выполнял задания, и ему было не важно, хороший человек или плохой.

— Плохие люди делают плохие вещи, — ответил Баки, похоже, сам не очень разбирающийся в этом вопросе. — Ну, убивают, грабят. Предают свою страну. А хорошие, они помогают людям… Как-то так.

Солдат задумался, изрядно озадаченный вопросом о плохости или хорошести людей, которых он убивал. Но ничего не вышло, потому что из той информации, которой он обладал, ничего конкретного сказать было нельзя. Но тут вставал вопрос, а сам Солдат плохой или хороший, ведь он убивал людей?

— А я плохой или хороший? — спросил он у Баки.

— Хороший, — не задумываясь ответил Баки. — Ты мне сейчас помогаешь. И, наверное, если бы ты не ударился головой так, что всё забыл, ты бы тоже об этом знал.

Странно, но на душе у Солдата стало теплее от этого простого вывода. Наверное, действительно помогать было правильно и хорошо. Мальчишка Баки в пару предложений сделал из убийцы хорошего человека, и Солдат зацепился за это, за то, что он хороший, может быть хорошим. И этим хорошим очень захотелось стать, хотя бы попытаться.

Они дошли до выхода из лабиринта, и Солдат не понял, как он снова оказался у того дома, в который вошёл.

— Пока, Солдат, — улыбнулся ему Баки, выпуская его руку из своей. — Спасибо. Ты всё вспомнишь, когда голова пройдёт.

И Баки убежал, скрылся в одной из дверей странного дома, оставив Солдата в одиночестве. Это была очень странная встреча, но после неё Солдат почувствовал себя безумно одиноким, ему захотелось найти себе друга, но сначала нужно было, чтобы прошла голова, стать, наверное, более разговорчивым. Но сначала — выбраться из этого странного дома-мира, в котором каждая дверь вела куда-то.

Не придумав ничего лучше, Солдат решил войти в дверь, которая вела в лес.

Лес оказался очень странным. Совершенно без подлеска, толстые высоченные деревья подпирали всё такое же странное небо, а шёл Солдат по утоптанной земле, он шёл и шёл, пока не наткнулся на молодого парня за накрытым к чаю столом. Для Солдата это было ну очень странно, но он подошёл и, повинуясь странному порыву, сел на стул напротив мужчины.

— О, привет, — тот улыбнулся яркой, невозможно заразительной улыбкой, — Я тут друга жду, но он придёт позже, а ты кто?

— Солдат, — уже определился с тем, как ему представляться Солдат. — А ты кто?

— А я Баки Барнс, — ответил улыбчивый мужчина. — Садись, тебе явно надо выпить кофе. Или чай?

— Кофе, — не задумываясь, ответил Солдат.

Баки Барнс налил в высокую кружку кофе из металлического кофейника, всё так же мило, заразительно улыбаясь.

— А ты тут что ищешь? — спросил он.

— Не знаю, — ответил Солдат.

Он действительно представления не имел, что ищет в этом странном лесу, едва заметные тропинки которого вывели его к этому Баки. Очень похожему на того мальчишку Баки, которого он встретил раньше. Отпив кофе, Солдат почувствовал, как согревается где-то внутри, словно оттаивает, а на поверхность всплывают льдинками разные чувства.

— Служивый, значит, — сказал взрослый Баки. — Уважаю. Я сам собираюсь податься в армию. Оно и хлебно, и дело полезное. Только не знаю, как оставить одного своего друга. Он мелкий, но драчливый до жути. А ты воевал?

— Да, — ответил Солдат.

Он воевал, кажется. Когда-то давно, очень давно, но воевал.

— А я вот не очень хочу воевать. Знаешь, убивать других людей… Но я пойду в армию, потому что так надо, — сказал взрослый Баки. — Страна нуждается в защитниках. И я пойду.

— Ты… молодец? — не очень уверенно сказал Солдат.

— Молодец, не молодец, а так надо, — ответил Баки-старший. — А ты не собираешься на войну?

— Я… уже воюю, кажется, — Солдат прислушался к себе, но понял, что ничего не понял.

Да, он убивал людей, однако это не была война, но отчего-то он чувствовал, что воюет, что его война до сих пор с ним, и не знал, как это отпустить. Казалось, он даже не знал мирной жизни, но вот сидел человек, который мог о ней рассказать.

— И как война? — спросил Баки-старший. — Расскажи, пожалуйста.

— Много крови и грязи, — подумав, ответил Солдат. — И холодно. Мне почему-то всегда было холодно.

Солдату казалось, что он что-то вспомнил, что-то важное, но нет, воспоминание просочилось водой сквозь пальцы, оставив только мокрую ладонь. Только ощущение, что он до сих пор на войне.

— Не люблю холод, — улыбка Баки померкла, он сделался серьёзным, заглянул Солдату в глаза. — Ты умирал?

— Да, — уверенно сказал Солдат.

Он не знал, откуда у него такая убеждённость, но да, он умирал, снова и снова умирал, чтобы проснуться и снова отправиться на войну, которая даже была не его. Но и его война закочилась смертью.

— Это страшно? — спросил Баки.

— Очень, — ответил Солдат. — Каждый раз страшно. Расскажи мне о мирной жизни.

— Мирной? — Баки снова улыбнулся. — А что тебе рассказать?

— Хоть что-нибудь, — попросил Солдат. — Я ничего о ней не знаю.

— Если хочешь хорошо жить, то надо много работать, — заговорил Баки. — Но когда у тебя выходной, можно делать что хочешь. Гулять, вести девушку на танцы, можно поехать с другом на Кони Айленд, а там продаются яблоки в карамели. Стив, мой друг, старается каждый раз меня ими угостить, хоть у него и мало денег. Кстати, хочешь попробовать?

— Яблоко в карамели? — уточнил Солдат, и Баки кивнул, открывая коробку, которая до этого стояла на третьем стуле.

— Держи, — положив на блюдце лакомство, Баки протянул его Солдату. — Я люблю сладкое.

Солдат взял в руки блюдце с ярко-красным яблоком в карамели. Оно было идеально круглым, словно никогда не росло на дереве, и взялся за палочку, чтобы было удобно есть.

— Не бойся, — рассмеялся Баки. — Это, наверное, самое мирное, что я знаю.

Солдат оглядел яблоко, а потом решился и откусил кусочек, чувствуя сладость. Это было странное ощущение, но приятное, и Солдат откусил ещё. Странно было то, что вкус этот что-то ему напоминал. Что-то хорошее, действительно мирное. Напоминал что-то такое, чего он и не знал вовсе, или забыл настолько давно, что даже воспоминания о воспоминании не осталось.

— Вкусно? — спросил Баки.

— Очень, — признался Солдат.

Он откусывал от яблока маленькие кусочки, чтобы продлить удовольствие. Сосредоточенно жевал, отмечая фактуру самого яблока, слизывал карамель и был просто неприлично счастлив за этим простым занятием.

— Ты ешь, у меня ещё есть, — сказал Баки. — Вижу, что тебе понравилось.

Как только яблоко кончилось, на тарелочке у Солдата появилось ещё одно, и он тут же впился в него зубами. Он даже не представлял, что на свете может быть что-то такое вкусное и действительно мирное, как и сказал Баки.

— Спасибо, — неуверенно сказал Солдат Баки, а тот только широко улыбнлуся.

Он казался Солдату странным, этот Баки с его яблоками. Он был уверен, что никогда не встречал таких весёлых, добрых людей. Даже не знал, что такие существуют. Он ел яблоко и думал о том, что было бы здорово, если бы у него был такой друг. Весёлый и щедрый. Хотя Солдату казалось, что он сам мог быть таким же весёлым и щедрым, только забыл об этом.

— Правда, мирная штука? — спросил Баки, когда Солдат схрумкал яблоко.

— Да, — согласился Солдат. — Это что-то невероятное.

Странно, но Солдат поверил, убедился, что у мирной жизни вкус яблок в карамели, и ему стало почти хорошо. Захотелось оказаться в мирной жизни, вдохнуть запах, почувствовать, что никого не надо убивать, можно просто жить, хотя Солдат и не представлял, как.

— Как это — жить в мире? — снова спросил он, надеясь, что Баки даст более развёрнутый ответ, чем первый раз.

— Знаешь… — Баки задумался, отпив кофе. — Мир — это родители, друзья, это жизнь. Да, без работы не обойтись, потому что без денег не проживёшь. Но это не главное. Я пока не знаю, что такое война, но в мире не надо вставать по приказу и куда-то бежать, можно есть яблоки в карамели или шоколадные конфеты. Знаешь, я уже говорил, что у меня есть друг, и он болеет. Я очень боюсь оставлять его одного.

— А что за друг? — спросил Солдат, потому что помнил о мелком пацане, который тоже говорил про друга.

— Стив, — Баки улыбнулся, заговорив о Стиве. — Он… Знаешь, рядом с ним хочется быть лучше. Хочется кинуть мир к его ногам. И за мир для Стива я буду воевать.

— Почему? — не понял Солдат.

Для него фраза “воевать за мир” была странной. Он даже аналога к ней не нашёл. Воевать за мир… Война это кровь, грязь, стоны раненых и вьющиеся над трупами мухи. Вонь и холод. Всегда холод, даже жарким летом. А мир… Мир это яблоки в карамели, мир это… Это мальчишка Баки, спешащий к своему другу. Мир… Даже не до конца понимая, что такое мир, Солдат был уверен, что воевать за мир глупо. Мир надо строить, а война всё только разрушает. В войне нет ничего созидательного, в войне нет ничего хорошего, нет романтики. Война — это кровь, льющаяся рекой. Война — это задохнувшиеся от газа трупы на заграждениях из колючей проволоки. Война — это смерть.

— Почему я буду воевать? — не понял Баки.

— Нет, почему ты будешь воевать за мир? — уточнил Солдат.

— Я буду воевать на другом конце мира, — пояснил Баки. — А Стив будет жить дома, он не узнает, что такое война. Ему не нужно это знать.

— Ты жертвуешь собой ради друга? — Солдат глянул на Баки странно.

У него никогда не было друзей, он жил от приказа до приказа, и не мог понять, как один человек может жертвовать собой ради другого. Сам Солдат никогда не жертвовал ничем и никем. Он никогда никого не прикрывал. Его группа поддержки знала, что он должен вернуться живым, и они всё делали для этого. Но никто никогда не жертвовал собой ради него. Всё в рамках миссии. Всё для того, чтобы вернуться живыми всем. Без дурацких жертв.

— Я не жертвую, — улыбка Баки пропала, он стал совершенно серьёзен. — Я вернусь. Меня ждёт семья, ждёт мама, ждёт Стив. Я обязательно вернусь, Солдат. Чего бы мне это ни стоило.

— Семья? — Соладт был уверен, что где-то слышал это слово, даже понимал его, но отчего-то именно сейчас ему понадобилось разъяснение.

— Мама, папа, сёстры, — пояснил Баки. — Они меня будут ждать. И я вернусь.

— А если ты опоздаешь? — спросил Солдат, чувствуя, что он-то точно куда-то опоздал.

С чего у него были такие мысли, он и сам не понимал, но был уверен, что он опоздал, что ему некуда возвращаться, и у него нет такого друга Стива, ради которого он стремился бы вернуться. Потому что возвращаться некуда и не к кому. Он погряз в войне.

— Я не могу опоздать, — вздохнул Баки. — Не имею права. Пойми, война конечна. И я вернусь. И ты вернёшься, уверен, тебя кто-то ждёт. Главное — найти этого кого-то. И, я уверен, ты найдёшь.

Солдат задумался и крепко. Он искал в своей памяти хоть кого-нибудь, к кому можно было вернуться, но никого не находилось. Он было один как перст. И ему стало горько. Он внезапно захотел быть таким же весёлым парнем, который любит яблоки в карамели и шоколад, у которого есть друг Стив, ради которого он пройдёт войну и вернётся.

Вернётся…

— Я ничего не помню, — сказал Солдат. — Я создан для войны.

— Никто не создан для войны, — горько вздохнул Баки. — Просто некоторые учатся в ней жить, а некоторые не принимают её и умирают. А ты вспомнишь. Ты найдёшь. Я верю в твою удачу.

— А если я опоздал? — спросил Солдат.

— Если ты опоздал, то тебе надо найти новый смысл в жизни, потому что война — не смысл, — уверенно ответил Баки. — Попробуй войти в другую дверь, вдруг за ней то, что ты ищешь. А теперь извини, мне надо к Стиву.

Баки поднялся, подхватил ополовиненную коробку с яблоками в карамели и пошёл куда-то в лес. Солдат тоже поднялся, но пошёл в другую сторону. В его голове были какие-то странным мысли, на душе было тяжело, а мысли о том, был ли у него друг, не давали ни на чём сосредоточиться, потому что был человек, который называл его другом. И к нему он пока не опоздал. Нужно было просто вернуться и найти его.

Из леса Солдат выбрался достаточно быстро, снова оказавшись перед странным домом. Он не был уверен, почему раз за разом возвращается в то же самое место, но казалось, он должен пройти какое-то испытание, чтобы вернуться в мир, однако Солдат не знал, какое.

Дом со своими дверьми в разные, казалось, миры, стоял перед ним, и он решил, что залезет на крышу, вот и лестница стояла, и он залез, оказываясь на дороге между полями, засеянными пшеницей. Солдат шёл и шёл, пока не увидел мужчину с винтовкой на плече. Он тоже куда-то шёл, изредка оборачиваясь, и вот, обернувшись ещё раз и увидев Солдата, остановился, дожидаясь, когда тот подойдёт.

— Привет, — он криво, смазанно улыбнулся, и Солдат поравнялся с ним, принимаясь идти в ногу. — Куда идёшь?

Солдат посмотрел на своего попутчика, пытаясь понять, знает ли его, и понял, что не знает, хотя тот был очень похож на Баки. Но Баки улыбался, словно светился изнутри, а мужчина был суров и замкнут, это Солдат понял сразу. И несмотря на то, что был очень похож на Баки, это был не Баки, это был кто-то другой.

— Пока с тобой, — ответил ему Солдат. — А ты куда идёшь?

— К своим ребятам, — ответил безымянный военный. — Я Сержант.

— А я Солдат, — сказал Солдат, понимая, что этого представления достаточно. — Давно воюешь?

— Не знаю, — вздохнул Сержант. — Вроде полгода, а кажется, что всю жизнь. А ты?

— Сколько себя помню, — ответил Солдат.

— И что, в твоей жизни не было ничего, кроме войны? — удивился Сержант.

— Я не помню, — вздохнул Солдат. — Не помню ничего, кроме войны. Но я уверен, ты свою закончишь.

— Конечно, закончу, — улыбнулся Сержант. — Вернусь домой, отгуляю свадьбу своих младших сестёр, снова встречу своего друга. Я пишу ему, как и маме с папой, но он не отвечает, — добавил он грустно. — Я волнуюсь за него.

— А почему? — Солдат уже не раз слышал о друге от маленького Баки и от Баки взрослого.

Только он не мог понять, это один и тот же человек, или разные люди, но похоже было, что всё же это один человек, только в разное время. И говорит об одном и том же друге. Интересно, а где-то в далёком прошлом у самого Солдата был друг? Он пытался вспомнить, но никак не мог.

Тот, на хэлликэрриере, кричал, что он его друг, но Солдат не помнил его. Тот был всего лишь заданием. Просто ещё один человек, которого нужно было убить. Как и многих других до этого. Но он его спас, спас того блондина, который отказался с ним драться, а потом вытащил его из-под балки. Спасение за спасение? Может быть, может что-то ещё осталось человеческое внутри Солдата. Остался кто-то, кто не хочет убивать, не хочет убивать своего друга. Но этот кто-то в Солдате молчал, поэтому невозможно было понять, верны ли эти предположения.

— Он часто болеет, — грустно сказал Сержант. — И болеет тяжело. Я боюсь, вдруг с ним что-нибудь случилось? Он у меня один такой. Мелкий, болезненный, задиристый, но самый лучший человек, которого я когда-либо знал. Я по нему скучаю.

— Но ты же вернёшься с войны, и он будет тебя ждать, — предположил Солдат, не представляя, что может случиться в глубоком тылу с человеком, который не воюет.

— Да, обязательно вернусь. И сразу к нему, — Сержант улыбнулся воспоминанию. — Потащу его на танцы, может, наконец, он там познакомится с девушкой. У него нелады с личной жизнью, знаешь, про него говорят “гадкий утёнок”, но я-то знаю, какой он на самом деле. Просто дуры не смотрят дальше внешности.

Сержант зло сплюнул в дорожную пыль и глянул на Солдата.

— А у тебя есть друг? — спросил он.

— Я не помню, — вздохнул Солдат. — Я не уверен, что у меня есть друг, хотя один человек меня так назвал. Но, наверное, он меня с кем-то перепутал.

— Но если ты ничего не помнишь, почему ты уверен, что тот человек обознался? — спросил Сержант. — Ты бы пообщался с ним, может быть, и память вернулась бы.

Солдат задумался, ещё крепче задумался, потому что в словах Сержанта был смысл. Раз он ничего не помнит, то должен быть хоть один человек, который помнит его, помнит за него. Может быть, тот блондин и есть такой человек? Но почему тогда он был заданием Солдата? Почему Солдату необходимо было его убить?

Не было ответов, ни одного. Солдат просто шёл рядом с Сержантом. Они молчали. Да и нужно ли было что-то ещё говорить? Солдат обернулся, глядя на пасторальную идиллию странного дома-мира, где оказался. Пшеничные поля, убегающие вдаль до горизонта, пыльная, давно не знавшая дождей дорога и голубое небо над головой, такое же, как глаза того блондина, имени которого он не знал.

— А ты не знаешь, где мы? — решил спросить Солдат, потому что бесцельно куда-то идти бессмысленно.

За каждой новой дверью была другая местность, и сообразить, где он, Солдат до сих пор не мог, хотя и пытался, но в голову ничего не приходило.

— Мы? На дороге к моему лагерю, — пожал плечами Сержант. — Это не очень далеко. А ты сам-то знаешь, куда идёшь?

— Нет, — честно ответил Солдат. — Я не знаю, где я, не знаю, кто я… По-хорошему, я вообще ничего не знаю, только то, что человек, который знал меня, был моей целью. Я должен был его убить.

— И почему не убил? — резонно спросил Сержант.

— Не смог, — просто ответил Солдат. — Просто не смог. Даже не дал ему утонуть, вытащил и оказался здесь. Перед странным сараем, где было много всякого хлама.

Солдат отчего-то решил выложить Сержанту всё, что с ним приключилось в этом странном месте, которое нельзя было назвать ни домом, ни чем-то другим. Просто странное место, в котором было много других мест. Рассказывать Сержанту было легко, словно Солдат ощущал с ним какое-то сродство, а тот молча слушал, пока рассказ не был закончен.

— И ты не знаешь, кого встретил, хотя их обоих звали Баки? — уточнил Сержант.

— Да, — кивнул Солдат.

— А я похож на них? — Солдат чувствовал, что Сержанту важно это знать, словно он сам тут был за тем же, зачем и Солдат. Или так только казалось, потому что своей цели Солдат не знал.

Он бесцельно шёл, выбирая разные двери, вот даже, на крышу залез, но всё равно оказался на какой-то дороге в полях и встретил человека.

— Похож, — уверенно сказал Солдат.

Теперь он точно видел сходство черт, хотя у Сержанта они явно стали жёстче, война перековала его под себя.

— Ну ладно, — пожал плечами Сержант. — Я не уверен, что это что-то значит. Хочешь сходить к моим ребятам?

— Нет, — ответил Солдат. — Мне кажется, что я ещё не дошёл до нужного места. Не знаю, как тебе это объяснить.

— Я понимаю, — кивнул Сержант.

Рядом с Сержантом было спокойно, да и всё вокруг было таким спокойным, что все настройки Солдата сбоили. Кажется, тут никогда не было никакой войны, не проходили танки и роты пехоты, но всё равно вокруг не было ни души, кроме них с Сержантом.

Солдат пытался вспомнить, но никак не мог, было ли ему когда-нибудь так спокойно, как сейчас. Не тревожил лазер прицела между лопатками, не носились пули над головой, не надо было никого убивать, можно было просто идти и идти, ни о чём не думая, без забот и треволнений.

И Солдат шёл в ногу с Сержантом, словно отдыхая душой, забывая о том, кто он такой на самом деле, погружаясь в эту невероятную пастораль, срастаясь с ней. И в нём что-то менялось, становилось на свои места, как в игре в пятнашки, складываясь в нужную последовательность, но пока он не фиксировал все эти изменения, уверенный, что странный дом снова заведёт его куда-нибудь, где он тоже сможет подумать или поговорить с ещё одним человеком, таким же, как Сержант, только другим.

Они, эти люди, словно были картинками прошлого, кем-то, кого Солдат мог знать, но не помнил об этом. Но они были важными, Солдат знал это точно, вернее, понял именно сейчас, молча идя рядом с Сержантом.

— О чём задумался? — улыбнувшись, спросил Сержант.

— Не знаю, — ответил ему Солдат. — Думаю, что я здесь не просто так. Да и ты тоже.

— Все мы оказываемся в нужное время в нужных местах, — заверил Сержант. — Я в это верю. Знаешь, когда я познакомился со своим другом, его пыталась избить местная дворовая шпана. А я уже тогда занимался боксом. И отбил его. Вот так мы и познакомились.

— Ты оказался в нужное время и в нужном месте, действительно, — подтвердил Солдат. — Наверное, я тоже окажусь, когда пойму, кто я. Или не пойму.

— У тебя обязательно всё будет, — хлопнул Сержант его по плечу. — У такого парня, как ты, не может всё быть плохо, я в этом просто уверен. Только иногда надо подождать, чтобы всё это случилось.

— Я умею ждать, — губы Солдата поползли, искривляясь в хищную ухмылку. — Очень хорошо умею ждать.

— Вот и молодец, — Сержант улыбнулся. — Ладно, Солдат, бывай. Мне туда.

— Бывай, — махнул ему рукой Солдат и Сержант свернул направо, в сторону какой-то невозможно зелёной лесополосы.

Солдат шёл дальше, уже уверенный, что скоро снова встретит тот дом, и снова будут открыты все двери, ведущие непонятно куда. Он побывал в живом лабиринте, в лесу, и вот теперь, идя вдоль полей, думал о том, что за новая встреча ждёт его впереди. Кто же это будет, о чём, или о ком будет разговор, да и будет ли вообще.

Дом появился из ниоткуда, он просто оказался впереди, приземистый и широкий. Солдат посмотрел на него и вошёл в приоткрытую дверь, за которой шумело море.

Он оказался на узком пляже с совершенно белым песком, который с одной стороны лизали, накатываясь, волны, а с другой возвышались словно высеченные кем-то жмущиеся друг к другу высоченные колонны. Что было наверху, Солдат не знал, да и не важно это было, потому что он уже заметил мужскую фигуру, сидящую на песке. Винтовка лежала рядом, и он её вскинул, заметив Солдата, но тут же опустил, словно к нему подходил друг.

Солдат шел медленно, разглядывая человека, но он был очень похож на трёх предыдущих (хотя мальчишку он бы в расчёт не брал), только посуровевший, губы были сжаты в тонкую линию и смотрел он теперь чуть с прищуром, словно прикидывал расстояние до цели. Этот взгляд был отчасти знаком Солдату. Перед ним был человек, который убивал без проблем с совестью, просто делая свою работу. И делая хорошо.

— Привет, — поднял голову пока ещё незнакомец, когда Солдат подошёл к нему и плюхнулся рядом. — Отдыхаешь от трудов праведных?

— Думаю, да, — Солдат не был уверен, отдыхает ли, но проще было согласиться, ведь он действительно сейчас был без задания.

Без задания. Эта мысль его поразила, ведь ещё некоторое время назад он был уверен, что у него есть задание, а теперь не было ничего. Словно он исцелялся за этими разговорами, но вот от чего, он не знал. Да и был ли вообще болен?

— Я Барнс, — представился сидящий рядом. — А ты?

— Зови Солдатом, — пожал плечами он, другого имени у него всё равно не было. — Что ты тут делаешь?

— Считай, что отдыхаю, — Барнс был не особо-то разговорчивым, а винтовка, лежащая так, что её можно было легко схватить и выстрелить, говорила о недюжиной сноровке в обращении с этим предметом. — Жду отмашки друга. Он готовит операцию, чуть дальше моя позиция. Я снайпер.

— Я тоже, — ответил Солдат, ощущая, что нашёл кого-то, с кем у него действительно есть сродство, и совершенно не иллюзорное.

— Ну здравствуй, коллега, — Барнс криво усмехнулся.

— А твой друг, он, разве, не должен сидеть дома и ждать тебя? — спросил Солдат, решив проверить, один и тот же ли это человек, теперь не иллюзорно.

— О, это целая история, — это прозвучало бы радостно, если бы не льдинки в глазах, хотя и они оттаяли, когда Барнс заговорил о друге. — Он изменился. Решился на какой-то эксперимент и теперь командует отрядом, в который вхожу и я. У меня была возможность слинять с войны или хотя бы перебраться в часть поспокойнее, но вот появился он и всё. Как был мелким засранцем, влезающим во все передряги, которые находил, так и остался. Только стал командиром. Знаешь, наверное, я горд за него, он герой Америки, но всё равно это… странно. Был тщедушный пацанёнок, а вымахал в такого здоровяка. И теперь командует группой сорвиголов. И мной тоже.

— Ты жалеешь? — почему-то спросил Солдат.

— Нет, — но Барнс вздохнул. — Я просто никогда не хотел для него войны, а он её искал. И нашёл. Значит, судьба у него такая. Но теперь дамочки на него заглядываются, выбирай — не хочу.

— Разве в них… — Солдат покрутил металлической кистью, подбирая правильное слово, но не смог, — ...смысл?

— Лучше был бы в них, — Барнс оглянулся, ища что-то глазами, но не нашёл и вернулся к разговору. — Я вообще теперь не знаю, в чём смысл, но сейчас у меня есть точная цель. Я буду помогать Стиву во всём, что бы он ни придумал или затеял.

— Будешь его опекать? — Солдату казалось, что он здесь не для того, чтобы узнать что-то для себя, а для того, чтобы выслушать Барнса, и он готов был слушать, чувствуя, что сам становится кем-то другим с каждым из разговоров.

Но кем? Этого он не знал, да и не время было узнавать об этом. Он поймет позже. Дом покажет ему, куда идти, и Солдат пойдёт, чтобы найти новое знание, встретить нового Баки, или Сержанта, или Барнса, и они что-нибудь ему расскажут. И тогда он всё вспомнит, всё срастётся и встанет на свои места. Но сейчас ему нужно было просто выслушать.

— Какой там, — Барнс невесело рассмеялся. — Теперь скорее я нуждаюсь в опеке, чем этот здоровяк, у которого в голове столько планов, что страшно становится. А ты один?

— Я? — даже удивился Солдат заданному вопросу. — Один. Я помню только войну и мелькающие лица людей. Я не знаю, был ли у меня друг.

— Знаешь, друг — это большая ответственность, — сказал Барнс. — Каким бы сильным и смелым он ни был, я всё равно остаюсь на страже со своей Матильдой, — он ласково погладил винтовку. — Всегда прикрою, как и он меня.

— Если я найду друга, я буду его защищать, — сказал Солдат.

Барнс снова обернулся, глянул наверх и повернулся к Солдату.

— Мне пора, а тебе вон туда. — Барнс указал на широкую каменную тропу, сам оставаясь сидеть на месте.

И Солдат пошёл туда, куда ему указали, думая о том, что даже если он ничего не вспомнит, он всё равно найдёт друга, подружится с кем-нибудь, чтобы быть не одному, чтобы его тоже кто-то ждал в этой круговерти событий, которая называется жизнь.

Вдали показался уже знакомый дом, и Солдат припустил к нему бегом, остановившись перед распахнутыми дверьми. Остальные были закрыты, а лестница на крышу исчезла. За вторыми распахнутыми дверьми он видел лежащего на земле блондина, которого вытащил из воды. Хотелось побежать, сказать что-то, но Солдат испугался, что это всего лишь иллюзия, и он обречён ходить из двери в дверь, путешествуя по разным местам, которые были все в одном, встречать Баки Барнса, и это станет его адом, последним и вечным, что будет в его жизни. Но всё равно сделал шаг, входя в полумрак сарая.

К нему вышел только что встреченный им Барнс, он подошёл к Солдату, протягивая руку.

— Я Барнс, снайпер Капитана Америки, — сказал он, входя в тело Соладата.

— Я Сержант, боец Второй мировой войны, — сказал вышедший к нему предыдущий встречный, и тоже растворился в Солдате.

— Я Баки, Джеймс Барнс, друг Стива Роджерса, — и этот человек влился в Солдата. А последним к нему подбежал мальчишка.

— Я Баки. Баки Барнс, — сказал он и слился с Солдатом.

— Стив! — выдохнул Солдат, пока ещё Солдат, выбегая из распахнутых вторых дверей сарая, оказываясь на берегу Потомака.

Стив только-только приходил в себя, и Баки присел на колени, желая помочь ему, но не зная, как.

— Баки? — с надеждой спросил он, открыв глаза и сосредоточив взгляд на нём.

— Да, Стив, — Баки улыбнулся. — Я Баки Барнс. Твой друг.