Поздний визит (гет)

Дверь еле слышно скрипнула, и Гаара бесшумно прошел в темный больничный коридор. Сакура еще была на работе — удачное стечение обстоятельств, и документы о поставках будут подписаны вовремя. Легкое волнение покалывало на кончиках пальцев — он должен будет ее увидеть. Впервые за долгое время. Уже повзрослевшая Сакура — главный медик больницы Конохи, но все еще хрупкая и тонкая, с теми же розовыми волосами и глубокой зеленью глаз. Она всегда на него так действовала. Вызывала это неясное волнение, трепет, когда была рядом.

Гаара выдохнул, сворачивая к ее кабинету, как вдруг услышал, что из-за плохо прикрытой двери доносится слегка раздраженный мужской голос.

— Ты знала, на что шла! — голос явно принадлежал Саске. Ее муж — муж Сакуры, тот, которому повезло быть рядом, быть с ней, получить ее любовь и ее преданность.

— Пожалуйста, — она явно устала, говорила тихо, с нотками мольбы, — ты можешь остаться еще на пару дней, Ино и Сай ждут нас в выходные.

— Не пытайся манипулировать, Сакура, это самый идиотский повод, который ты только могла выбрать. В угоду каким-то посиделкам я не буду оставаться в Конохе.

Гаара стиснул челюсти. Захотелось уйти, не видеть ее раздавленной и униженной перед Саске, как и всегда в ее странной любви. Он развернулся и зашагал к выходу. Уже в конце коридора его догнал Саске, коротко кивнул и скрылся. Учиха ушел один. Гаара остановился в нерешительности, сжал в кулаке бумаги, дернулся уйти, как и хотел, но вдруг развернулся и пошел обратно к кабинету Сакуры.

Дверь распахнулась, и он увидел ее. Сакура сидела за столом, торопливо растирая лицо ладонями. От Гаары не укрылось, что она хотела спрятать следы недавних слез.

— Извини, я поздно, на вахте сказали, ты на работе.

— Нестрашно, вот… бумажки… — Сакура коротко махнула на стол, где в беспорядке были разбросаны какие-то документы. — Что ты хотел?

— Поставку подписать.

— Да, давай.

Гаара подошел ближе, но не остановился, не сел напротив, а встал вплотную у ее плеча, протягивая бумаги. Сакура засуетилась в поисках ручки, торопливо обернулась на Гаару, и тот протянул ей свою. Прохладные пальцы легко коснулись его собственных, и одно случайное прикосновение обожгло и как будто подтолкнуло спросить:

— Я встретил Саске, он навещал тебя?

Сакура оцепенела, уставилась в бумаги невидящим взглядом.

— Да, да, навещал…

Замолчала, стараясь успокоиться. Вдруг развернулась к нему, всматриваясь во внимательные спокойные глаза Гаары, приоткрыла губы, вот уже готовая что-то сказать, но промолчала. А Гаару как будто прошибло, пробрало от одного ее взгляда, и сердце зашлось от тоски по чему-то несбывшемуся, упущенному.

— Готово. — Сакура вернула ему ручку и подписанные документы.

Уходить не хотелось, и Гаара решился:

— Ты долго? Давай, провожу тебя домой?

— Не надо, что ты. Я тут, кое-что… — Сакура замялась, снова беспорядочно зашелестела бумагами. — Да и Саске вряд ли это понравится. — Голос дрогнул предательски, и ее тонкие плечи поникли.

Гаара осмелел, осторожно ободряюще сжал хрупкое плечико. Она застыла, глянула на него из-под опущенных ресниц и всхлипнула. Слезы покатились по щекам сами собой, и Сакура спрятала лицо в ладонях. Гаара отложил документы, присел перед ней, стараясь оказаться вровень. Надо было сказать что-то, но он никак не мог придумать что.

— Я… ты извини, я устала просто… — Сакура торопливо вытирала слезы, руки дрожали, и она никак не могла успокоиться. — Я устала просто, работы много в последнее время, — проговорила тихонько, нервно улыбнулась. А Гаара так и сидел рядом молча.

Он проклинал себя за неумение утешить, не таким он был. Не таким он рос. Какие слова нужны были, какие действия? Все казалось надуманным и бессмысленным, и Гаара придвинулся ближе, сжал дрожащие ладони в своих руках.

— Я понимаю, работы много, — прошептал еле слышно и потянул ее к себе. Сакура дернулась в попытке отстраниться, изумленно распахнула блестящие от слез глаза, а Гаара сильнее рванул ее к себе, почти грубо прижал, не давая вырваться. Сакура еще слабо трепыхнулась, но чужие крепкие руки сдавили ее в объятиях.

Они оказались сидящими на полу. Сердце Гаары замерло, а дыхание перехватило, предательски загорелось лицо от близости Сакуры. Гаара тяжело задышал, резко, торопливо поцеловал, сильнее вжимаясь всем телом. Голова горела, что-то ухнуло и провалилось в животе от волнения. Сакура оттолкнула его, вывернулась, отползла на полу, рвано хватая воздух. Их взгляды встретились, и Сакура сжала ладонь в кулак. Взмах, но, подчинившись въевшимся в кожу инстинктам, Гаара увернулся от ее удара. В секунду бросился вперед, зажимая ее в объятия, торопливо и пылко целовал ее волосы, ее шею, губы, лицо. Сакура крутила головой, в бесполезной попытке увернуться от его губ.

— Сакура, прости, — Гаара прошептал еле слышно, обжигая ее щеку своим дыханием, и тут же ослабил хватку, давая ей свободу. Вопреки всему она не отстранилась, замерла на секунду, прожигая его раскрасневшееся лицо болезненным взглядом. Губы дрогнули, раскрылись беспорядочным вздохом, и Сакура потянулась к нему сама.

Жаркое возбуждение охватило все тело, жадно горячая пелена подернула глаза поволокой и отключила голову. Сакура ответила. Непонятно почему перестала брыкаться, отозвалась на его ласки, зарылась руками в рваные пряди волос, поцеловала, прижалась, вызывая томные ноты сладкого ожидания. Прикосновения стали нежными, осторожными, а поцелуи волнующими и легкими. Руки торопливо стаскивали одежду, в беспорядке раскидывая вещи по полу кабинета. Гаара навалился сверху, подминая ее, тоненькую и маленькую, под себя. Что-то запредельное происходило, новое, столь желанное и немыслимое, что сносило крышу. Совершенно все равно оказалось: мстит ли она Саске или просто сошла с ума, главное, что позволяла быть с ней. И было невыносимо хорошо, до цветных искр перед глазами. Взгляд беспорядочно цеплялся за маленькую родинку у основания шеи, за красно-багровую отметину, только что оставленную его же губами, за влажный блеск бледной кожи, за розовую россыпь прядей.

Сакура прикусывала зацелованные припухшие губы, выгибалась ему навстречу. Льнула несдержанно, рвано, рьяно отдавалась ему. Общее тесное безумие, беспорядочные отрывистые движения, воздух густой и душный, и жаркая Сакура, с которой они расплавлялись вместе. Гаара провалился, потерялся на секунду от яркой волны, упал на нее мокрый от пота, мазнул по шее влажным поцелуем.

— Сакура. — В голове кружился розовый туман, Гаара еще не совсем пришел в себя, впервые не думал, что будет дальше и как, теснее прижал ее к себе.

Непонятно сколько времени прошло, когда Сакура зашевелилась, попыталась выползти, вывернуться из его объятий. Тусклый лунный свет высветил ее бледное лицо. Гаара молчал, еле заметно изогнул губы в улыбке. Красивая. Взгляд лег на вычерченную тенями впадинку у основания шеи, тонкую выпирающую косточку ключицы. Отпускать Сакуру не хотелось, но Гаара разжал руки. Она выскользнула, торопливо сгребла что-то из одежды и прижала к груди. Уставилась несколько испуганно, когда увидела, что он сел, смотрит на нее спокойно и внимательно, как и всегда.

Слова застряли в горле, она моргнула, засуетилась, пряча взгляд, и, отвернувшись, принялась торопливо одеваться.

Гаара поймал ее за руку у двери выхода из больницы. Сакура была встрепанная и помятая, наверное, как и он сам, в темноте зеленых глаз мелькнул молчаливый стыд, неясная неловкость так и повисла в воздухе.

Ладонь у Сакуры была ледяная, а взгляд горький, отчаянный, с ноткой сожаления. Печальная тоска разлилась в груди от понимания, но Гаара все же спросил:

— Жалеешь?

Она поправила выбившуюся прядку за ухо, помолчала, но руку не отняла.

— А ты?

А у Гаары все опустилось внутри, стало душно, муторно. Мечты имеют свойство сбываться не так, как хочется.

— Нет. — Наклонился, не давая ей опомниться, поцеловал сначала нежно, потом чуть требовательнее, стараясь урвать себе ее еще хоть на чуть-чуть, ускользающую, не его. Маленькая ладошка мягко уперлась в его грудь, и Гаара в который раз отпустил Сакуру.

Примечание к части

макси по Гааре/Сакуре — https://ficbook.net/readfic/7663214, вдруг будет интересно.

Буду рада вашим лайкам, отзывам и ждунам )

Небо над головой было серое, тяжелое и низкое, будто уставшее. Мелкие белые снежинки сыпали плотной стеной, оседали на лице, на одежде, смешивались под ногами в кашу цвета уставшего неба. Гаара шел в сопровождении брата в резиденцию Дайме Страны молнии*. Совет Каге** созвали здесь, в желто-синей горной стране, которая встретила их холодным ветром, нескончаемым снегом и сизыми облаками на уставшем небе.

Бесконечно долго длилось заседание, и Гаара невольно терял нить разговоров, возвращаясь в мыслях к вопросу, который мучил его сегодня весь день: приехала или нет? Делегацию из Конохи он не видел, за общим столом на заседании сидел от Хокаге слишком далеко, да и вряд ли бы решился спросить напрямую. Легкий холодок волнения щекотал внутри, и глупая надежда, что Сакура приехала, никак не хотела исчезать.

Торжественный прием в честь совета Каге проходил в большом зале резиденции Дайме. Уже прошло время длинных пустых речей, и гости расслабленно прохаживались по залу. Легкая ненавязчивая музыка и приглушенный свет смягчали деланные улыбки и дежурные разговоры. Гаару тошнило от пестроты нарядов и разнообразия лиц, он автоматом жал чьи-то руки, слегка наклонял голову в приветствии. В зале давно появился Какаши с Шизуне, и призрачная хлипкая надежда увидеть Сакуру улетучилась, уступив место едкой горечи разочарования.

— Гаара-сан, здравствуйте. — Он повернулся, силясь вспомнить имя этой невзрачной блондинки из деревни Скрытого Камня.

— Здравствуйте. — Голос вышел хриплым после долгого молчания. Гаара кашлянул, в очередной раз склонил голову в приветствии. Имя само всплыло в голове, и он поспешил добавить: — Минако-сан.

— Вы как будто скучаете, Гаара-сан, не нравится прием?

Апатия к происходящему теперь перерастала в раздражение. Накатила с двойной силой усталость от недосыпа, длинного заседания и этого скучного бесконечного вечера. Досаждала говорливость Минако, которая слишком навязчиво выказывала ему свою симпатию. Гаара поймал себя на мысли, что зол, вот-вот готов послать девушку биджу под хвост, совершенно не заботясь о последствиях, и уйти. Прямо сейчас найти Канкуро и свалить в Суну, наплевав на приличия.

Как вдруг все изменилось, как будто незримая ниточка потянулась через весь зал и соединила его с ней. Сакура стояла у входа, оглядывала зал в поисках кого-то и беспокойно мяла в руках края легкой накидки. Темно-зеленое шелковое платье необыкновенно шло ей, подчеркивая красоту глаз, но было и что-то еще, какая внутренняя красота и изящество, то, что не выразить словами, что заставило Гаару приклеиться, прикипеть к ней взглядом.

— Гаара-сан? — Он успел забыть об этой надоедливой девице рядом.

— Что? Простите, я отвлекся.

Девушка на секунду скривилась недовольно и тут же вернула улыбку, стараясь скрыть раздражение.

— Я говорю…

— Простите, Минако-сан, я отойду. — Гаара даже не посчитал нужным как-то объяснить свое бегство, просто рванул прочь, стараясь не упустить Сакуру из виду.

От внезапного счастья Гаара совсем не подумал, что скажет ей, когда окажется рядом. Сакура обернулась, увидела, как он решительно направляется к ней через весь зал, на ее красивом лице мелькнула тень испуга, и она быстро отрицательно мотнула головой. Гаара замер, внутри стало гадко и от внезапного чудесного ощущения счастья не осталось и следа. Он криво усмехнулся, развернулся и вышел из зала прочь.

На улице было темно и холодно, снежная крупа щедро сыпала на голову, летела в лицо, попадала за воротник, но Гаара не замечал этого. Его слишком захватило разочарование. Глупо было ждать Сакуру, как будто их встреча сегодня что-то бы изменила, но он все равно ждал. Хотел увидеть ее, вот только просто увидеть оказалось уже недостаточно. Слишком отчетливо вспомнилась шелковая мягкость ее кожи, вкус ее губ и маленькая родинка у основания шеи, и слишком сильно захотелось снова ее заполучить.

Наверняка было поздно, но на время оказалось наплевать. Песок, подчиняясь воле своего хозяина, быстро привел Гаару к ее комнате, услужливо сообщая, что Сакура одна. Царящая в коридоре тишина разорвалась от требовательного стука, и за дверью послышались торопливые шаги.

— Гаара? — Лицо Сакуры изумленно вытянулось. Гаара, не давая опомниться, втолкнул ее в комнату, шагнул следом сам и тут же захлопнул дверь.

Сакура попробовала отступить, но он резко дернул ее к себе, прижал спиной к стене, наваливаясь всем телом.

— Да ты совсем уже? — Сакура зло возмущенно зашипела, попыталась его оттолкнуть, но Гаара только криво улыбнулся в ответ на ее бесполезные попытки. — Уходи немедленно!

— Я не могу…

Сакура снова попробовала вывернуться, заерзала, но осознав тщетность своей возни, перестала дергаться и уже спокойнее выдохнула:

— Гаара, уйди.

Он лишь мотнул головой, осторожно поцеловал ее макушку, провел ладонью по щеке. Рука соскользнула, погладила округлое плечико, переместилась на талию. Сакура стояла перед ним покорная, казалось, даже не дышала в ожидании, что будет дальше. Гаара прижался лбом к ее лбу, выдохнул. И вдруг резко, со всей силы ударил в стену рядом с ней кулаком, от чего Сакура вздрогнула и ойкнула.

— Прости. — Гаара чуть отодвинулся, силясь в темноте разглядеть ее лицо, заговорил еле слышно: — Скажи мне, что ничего не может быть. Никогда и ничего. Скажи мне это, Сакура.

— Не может, уходи, прошу тебя, уходи, — Сакура зашептала быстро, снова заерзала, высвободилась кое-как. — Зачем ты вообще пришел? Возвращайся в Суну! — Она махнула рукой в сторону двери.

В полумраке Гаара не мог рассмотреть ее лицо, услышал как раздраженный шепот Сакуры сорвался на плач. Она всхлипнула, привалилась плечом к стене, стерла руками слезы.

— Иди ко мне, пожалуйста. — Гаара шагнул ближе, поймал ее руку и потянул к себе. Сакура не сопротивлялась, прижалась к нему сама. Дыхание у нее было частым и порывистым от плача, а лицо мокрым от слез. Она вся тряслась, а он снова не знал, как ее успокоить.

— Зачем ты пришел? — Сакура спросила уже тихо, успокаиваясь в его объятиях. Гаара осторожно поглаживал ее спину, проводил пальцами вдоль позвонков, очерчивал ладонью изгиб тонкой талии и прижимал ее к себе. Так, чтоб даже дышать было тяжело, так, чтоб каждым сантиметром кожи ее чувствовать, каждой клеточкой соприкоснуться.

— Захотел.

— А меня ты спросил? Уходи, Гаара.

— Нет… Не хочу… И ты не хочешь.

Сакура промолчала. Гаара, испытав какую-то непостижимую потребность, сжал ее лицо в ладонях, замер совсем близко, дыхание в дыхание, прикрыл глаза и нервно облизал губы.

— Люблю тебя. — И не требуя ее ответа, быстро поцеловал чуть соленые от слез мягкие губы. Сакура ответила на поцелуй, скользнула тонкими горячими пальцами по его шее, вызывая волнительные мурашки. Внутри сладко заныло, затрепетало. Руки затряслись от волнения и возбуждения, Гаара снова подтолкнул Сакуру к стене, рванул нетерпеливо узел на поясе ее халата. Поцеловал, теряясь в ней, податливой, сладкой и будоражащей. Он даже не сразу понял, что она тянет его куда-то, прочь от стены, вглубь комнаты, попутно скидывает ненужный халат с плеч, чем вырывает у него зыбкую опору из-под ног и снова сносит крышу.

Гаара проснулся от почти неизвестного ему ощущения присутствия рядом другого человека: чья-то кожа касалась его собственной, чей-то острый локоть неудобно упирался в ребра, а чьи-то волосы щекотали плечо. Он медленно открыл глаза. Рука, на которой лежала Сакура, затекла, но шевелиться не хотелось. Разбудить ее, спугнуть этот хрупкий момент их единения было много хуже каких-то неудобств. В сером свете раннего утра Гаара рассматривал каждую черточку, стараясь запомнить Сакуру до мельчайших подробностей. Оставить себе ту малую часть, которую может.

Серое небо наполнило всю комнату, перетекло, расширилось и затопило все вокруг, сглаживая краски. Как будто мало было этой непроглядной мути на улице и теперь уже в комнате, серость проникла в самое сердце, заполонила, вытеснила теплые воспоминания вчерашней ночи и поселила тоску от ожидания ее скорого пробуждения, скомканного прощания и нового жалящего сожаления в глубине зеленых глаз. Гаара, не отрываясь, смотрел на приоткрытые губы Сакуры, пересохшие, в тонких ярко розовых полосках, и боролся с желанием поцеловать ее. Не хотелось будить Сакуру, хотелось растянуть эти жалкие мимолетные мгновения рядом с ней в бесконечность. Состарится и умереть в этой комнате, чтоб никогда не было «после», а только «вместе».

Сначала она пошевелилась, не открывая глаз, улыбнулась сонно. А Гаара напрягся, уже готовый к ее сожалению, позволил себе провести подушечками пальцев по линии ее подбородка, потянуть чуть ближе к себе и поцеловать. Провалится в этих прикосновениях, острых, электрических, волнующих.

Сакура устроилась удобнее, легко пробежала прохладными пальчиками по его груди, мило, уютно-доверчиво потерлась носом о щеку, прильнула нежно и еле слышно выдохнула куда-то в шею:

— Я такая дура, Гаара, такая дура.

Он сжал ее крепче, смелее, поцеловал в лоб, как маленькую. Пробрало, надломило от ее нежности, от искренности, от того, что не было сожаления, которого он ожидал и которого так боялся. Остро и нестерпимо захотелось сделать больше, сжать расцвеченные утренним светом тонкие плечи, ощутить вкус кожи на губах, захватить, получить, снова почувствовать какая она с ним. Сакура снова потянулась к нему, нервно, хаотично поцеловала, и перед глазами смазалось все до серо-розового, ее волос, ее губ, ее легкого румянца в рассветной тусклости. Снова его. Затянуло, расплавилось внутри раскаленное желание, задурило голову.

Сакура бездумно подалась навстречу, вжалась, задрожала под ним, почти мучительно простонала, и это стало настолько слишком, что Гаара умирал, сердце бешено колотилось в груди, и судорожная волна затопила, унесла его и растворила наслаждением.

Сакура сидела напротив, мелкими глотками отпивала чай, голые ноги подобрала под себя, вся собралась в комок, локти прижала, обняла длинными пальчиками чашку. Взгляд в тени ресниц — зеленое болото — засасывает в омут.

Разговор этот наболевший и обязательный повис в воздухе, необходимость его стала практически осязаемой, они оба это знали. Сакура прятала взгляд, вздыхала украдкой, а Гаара все никак не мог придумать, с чего начать. Слова сорвались с губ прежде, чем он успел их обдумать. Угораздило же произнести самое идиотское из всего возможного:

— Ты его любишь?

— Что? — Сакура оторвала взгляд от чашки, уставилась на него так, что моментально захотелось придумать что-то еще, совсем не то, что спросил, но вместо этого Гаара повторил:

— Любишь Саске?

— Не надо, пожалуйста, не спрашивай о нем.

— Извини.

Они оба замолчали, Сакура покрутила чашку в руках, прикусила губу.

— Я не могу…

— Я люблю тебя.

Слова повисли в воздухе, одновременно произнесенные и оттого кажущиеся еще более контрастными. Жалящими острыми иголками впились в самое сердце: «Я не могу». Резанули по нервам, отравили и разозлили. «Не может она. Не может или не хочет?»

Примечание к части

Ребятки, кто читает и не понимает, что вообще с Сакурой происходит, и какие тараканы в ее голове устроили карнавал, сообщаю, что ее поведение прояснится в следующей главе (хотя бы отчасти). Возможно, вам покажется это авторской хитростью и подогревом интереса. Но на самом деле, в этой главе достаточно всего, поэтому серьезный разговор и его итог переношу на третью. Скорее всего, она же будет и последней.

Спасибо за интерес к работе, лайки, ждуны и комменты ))))

*Дайме Страны молнии — правитель Страны молнии.

**Каге — титул, отведённый лидеру скрытой деревни одной из Пяти Великих Стран Шиноби.

Глаза у Гаары сузились от захлестнувшей злобы, а кулаки сами собой сжались.

— Не можешь, да? — Он хотел сказать это спокойнее, но получилось в точности до наоборот, вместо его голоса — какой-то деревянный, грубый почти рык.

Сакура поджала обиженно губы, притихла. Но словно толкнуло что-то, докатились и до нее волны его обиды и гнева, зажгли, распалили, и Сакура вскинулась:

— Да, что ты знаешь вообще? Что? Смотришь на меня, как и все, презираешь за эту любовь. А я, представь себе, не могу. У него нет никого кроме меня и не было почти никогда. Все только и говорят: Саске — преступник, Саске — псих, боятся его, избегают. У него только я и есть, понимаешь? Я не могу его оставить, не могу.

— Ты у него есть, а он у тебя? — Нужные слова не нашлись, зато обидные едкие и колкие с легкостью срывались с его губ. — Не могу… А ты пробовала? Думаешь, Саске в тебе так нуждается? Очнись уже, Сакура!

— Ты не понимаешь. — Плечи ее опустились, и весь запал куда-то ушел и погас.

— И не хочу понимать. — Гаара раздраженно дернул плечами. — Ты, Наруто, Какаши даже носитесь со своим Саске, как с сокровищем, его столько времени не было, а вы все видите в нем того мальчика, с которым в команде были. Идиотские детские мечты. Ладно, Наруто, он всегда такой, у Какаши, допустим, свои интересы. Ты то почему до сих пор не видишь очевидного под собственным носом? Какая-то бесконечная вера в человека, беспочвенная! Идиотизм! Саске на всех вас плевать. Он даже говорить об этом не стеснялся никогда.

Гаара сделал по комнате круг. Слишком много сказал, и все совсем не то, что хотел.

— Не можешь, да? Любишь его? — уставился на Сакуру холодным немигающим взглядом, и она не посмела возразить, не стала больше оправдываться или объяснять, замолчала. — А я что тогда тут делаю?

Эта комната раздавила, стала постылой и тесной, захотелось уйти, демонстративно и пошло хлопнуть дверью, или лучше: схватить Сакуру, потащить за собой. Если понадобиться, скрутить ее, рот заткнуть. Унести, раз не может объяснить ей, как больно слышать о ее преданности. Слепой вере в Учиха.

Хотелось убедить, чтоб поняла, чтоб не поколебалась ни на минуту, за ним побежала, за Гаарой, как за своим Саске всю жизнь мчалась. Гаара уже приготовился сказать еще что-то, как вдруг наткнулся на злые ненавидящие глаза Сакуры. Задел все-таки, зацепил за живое, а право не имел. Ни на секунду не должен был упрекнуть ее собой.

— Уходи, — глухо прозвучало. Гаара понял, что сейчас она расплачется, сдерживает себя из последних сил. Только после своих упреков он не мог ее успокоить, прощения попросить, объяснить, что зол, что любит ее так сильно, что убить готов и сам умереть, только бы рядом с ней быть.

Гаара раздраженно дернул полы камзола, ушел, тихонько прикрыв дверь за собой. Все-таки не хлопнул, еле-еле удержался.

Странно было осознать, уже находясь в своей комнате, что все еще было ранее утро. Канкуро дрых. Пришлось растолкать его и буквально тащить за собой в Суну. Ни минуты больше не хотелось быть так близко от Сакуры. Разбитое сердце ныло, обида облепила душу черными пятнами злости, клокотала внутри. Хорошо хоть задерживаться в Стране молнии было незачем. Наскоро откланявшись Дайме и объяснив свой скорый уход неотложными делами, они с Канкуро отправились домой.

* * *

Гаара специально не спрашивал о Сакуре. С их встречи в Стране молнии прошло уже слишком много времени, он уже столько раз так и этак повернул их дурацкий разговор, передумал миллион вариантов, что надо было сказать ей тогда и как. Все больше казалось, что он испортил все окончательно, сам разорвал эту хрупкую ниточку, тончайшее единение их утра. Испоганил, ногами истоптал, потому что впервые за долгое время не мог себя сдержать, быть умнее, осторожнее. Повел себя как глупый мальчишка. Это казалось таким далеким теперь, год прошел.

Целый год Гаара старательно избегал визитов в Коноху, прикрывался занятостью, отправлял Канкуро или Мацури, лишь бы не самому. Только бы не ехать туда, где можно встретить Сакуру.

Сейчас он остыл, перегорел своей ненавистью к ее выбору, яростью. Осталась тянущая дыра в душе, которая ширилась и заполняла стылой грустью всю его сущность.

Наруто позвонил неожиданно. Искрил своим счастьем, не просто звал, был безоговорочно настойчив: «Ты должен, Гаара, не приму отказа!» И Гаара понимал, что должен, что Наруто ни при чем, что у Узумаки сын родился и приехать надо, поздравить, обнять обязательно. Ведь Гаара и правда был за него рад.

На празднике были все — как только дом у Наруто не лопнул от обилия гостей. Ленточки, подарки, летучее щебетание девушек: «Какой хорошенький!», «Хината, он у тебя такой милый!», «Можно подержать?» И смущенная Хината, повзрослевшая, уже не такая застенчивая, как раньше, передавала свое сокровище, маленький драгоценный сверток в руки то Ино, то Тен-Тен. Более сдержанные мужчины хлопали Наруто по плечу, обнимали, кивали одобрительно: «Сын!» — А Наруто светился счастьем, расплескивал его, раздаривал вокруг, как только он и мог.

Гаара думал, что боится увидеть Сакуру, а оказалось, напротив, до нестерпимого захотелось хоть чуть-чуть посмотреть на нее, украдкой, издалека. Только Сакуры не было. К облегчению Гаары, не было и Саске.

Окончательно осмелев, он как можно спокойнее спросил, улучив наконец момент, когда Наруто остался один:

— Что-то твоя бывшая команда не пришла тебя поздравить.

— Команда? А, да Саске на миссии, а у Сакуры роды, даттебайо. — Гааре показалось, что разом и свет померк, и голоса стихли, заволоко глаза противной дурной поволокой, как будто издалека Наруто продолжал, совершенно не замечая его состояния: — Сэцуку-сан рожает, что-то сложное, я не разбирался даже. — Наруто виновато улыбнулся, почесал затылок. — Сакуре непременно присутствовать надо было, хотя она ж после разрыва с Саске все время в госпитале торчит, клещами не вытянешь оттуда…

До Гаары как будто не сразу дошло, как ведро холодной воды на голову опрокинули, сразу звуки со всех сторон обрушились, сильнее перед глазами помутилось.

— Что? — глухо, как из бочки, переспросил он у Наруто.

— Что? — разул глаза в недоумении Узумаки.

— Развод?

— Ааа, — Наруто опять поскреб макушку, раздумывая стоит ли говорить больше о чужой личной жизни, — такое дело, Гаара, даттебайо, ушла она от Саске. Тут все в шоке были. Уже год почти как, поругались они что ли. Из Саске не вытянешь ничего, только губы поджимает и сверкает своими шаринганами. А у Сакуры я постеснялся спросить… Эй, стой, ты куда?

Наруто еще таращился вслед стремительно удаляющейся фигуре.

Гаара летел как в тумане, стучало в голове: «Развод», — а одновременно вспышками мелькали другие мысли: какой он дурак, и какой дурак Наруто, ведь столько времени знал и не сказал ни разу, сколько бесполезных новостей из Конохи, и никто не принес эту, самую важную и нужную. Он мчался в сумраке узких улиц к больнице, как мог, но все еще казалось, что он еле плетется, и заветное здание с каждым шагом не становится ближе, а наоборот избегает его, прячется в полутьме. Наконец, впереди показалась та самая дверь, Гаара влетел, чуть не снес ее с петель и обрушился на дежурного ирьенина, задыхаясь от стремительного бега:

— Сакура-сан здесь?

— Н-нет, — опешила молоденькая девушка за стойкой. — Ушла пару минут назад, у вас случилось что-то?

— Адрес, — рявкнул Гаара, и ужаснувшись своей грубости, поспешил добавить. — Пожалуйста, скажите, куда госпожа Харуно ушла, личное дело, безотлагательное.

Девушка не посмела отказать, назвала адрес, сбивчиво от волнения объяснила, как добраться до дома Сакуры, только открыла рот, чтоб что-то уточнить, как Гаара уже умчался, грохнув дверью больницы.

Снова замелькали домики, улицы, сливаясь в пеструю ленту. Задохнувшийся, он взлетел на порог ее дома, чуть не умер, пока Сакура, услышав стук, подошла к двери и наконец ее открыла. Стала на пороге, кутаясь в халатик.

— Ты? — прошептала беззвучно, одними губами, только глаза распахнулись до невозможности широко.

Гаара все еще дышал часто и рвано после бега. Глянул на нее:

— Я…

Сакура отошла на шаг, то ли в смятении, то ли приглашая его войти, и Гаара вошел, вскочил в ее квартиру, влетел в тесный коридорчик, напал на нее, как дикий, схватил, прижал к себе, бормоча что-то бессвязное, глупое.

— Сакура… не могу без тебя… не могу… прости… Сакура, слышишь?

Сакура не сопротивлялась, совсем потерялась, пропала в этом его сумасшествии. Гаара остановился, перестал беспорядочно хаотично хвататься за Сакуру, оторвался от нее, встряхнул за плечи.

— Почему ты не сказала?

— Я думала, ты знаешь.

— Нет.

— Но как же…

Вспомнилось, что-то такое: Канкуро рассказывал как-то про ребенка Рока Ли или Акимичи, на что Гаара вызверился, что его мало интересует личная жизнь коноховцев, кроме разве что семей Темари и Наруто. А может, он даже наорал на брата за «бабские сплетни», совершенно не приемля, что и личная жизнь шиноби — важная информация. Тогда еще слепила глаза обида на Сакуру, не давала трезво рассуждать.

Потянул ее к себе за халат, обжег кожу быстрыми беспорядочными поцелуями.

— Сакура, Сакура…

Она еще отбивалась, сначала отпихивала его от себя, сумасшедшего, нетерпимого.

— Да подожди же ты!

Но Гааре было все равно. Сорвало все, слетело в бездну. Только она рядом, дурманящая, сладкая, в халатике своем, растрепанная, желанная, долгожданная.

— Люблю тебя, — Схватил за острый подбородок, притянул к себе. — Дура ты…

— Сам ты… — Не давав ей договорить, вжал в стену, впиваясь в губы. До крови. Потому что его. Никому не отдать.

С худых белых плеч халат сполз, а его руки заскользили по плавным изгибам, до синяков сжимая тонкую талию. Соскучился так, что раздавить хотелось в объятиях. Жаль времени потерянного, до щемящего сердца жаль собственной глупой обиды.

— Я дурак, я…

— Остановись же ты, подожди, Гаара!

А Гааре все равно, никакой гордости не надо, доказательств своего превосходства, сполз к ее коленкам, поцеловал голые чашечки.

— Да все равно мне, ясно, — дернул ее вниз, на пол, к себе. Дурацкий халат до неприличия задрался, показалась линия белья, некрасивого, удобного и скучного, только разница какая — никакой.

— Гаара, да, что с тобой!

Не слушая, разложил ее на полу: волосы растрепанные, туманная зелень глаз, изумление и, совсем на дне где-то, радость. Наверное… ему очень бы хотелось. Уловила на секунду его затуманенный взгляд.

— Ты что? — прошептала и улыбнулась.

— Никогда больше…

Содрал с Сакуры халат окончательно, целуя — кусая, бесконечно, не в силах оторваться, одежду свою скинул даже не помнил когда, как и белье ее дурацкое.

Бумажно белая кожа, худые ноги ее, руки, ласки торопливые. Слишком хотелось, до болезненных спазмов. Ткнулся, скользнул, и поплыли перед глазами цветные пятна. До изнеможения хорошо, до синих отпечатков страстных укусов. Наплевать совсем на то, что на полу, на то, что и недолго, и не во всех позах, унять бы безумную тягу, дрожь во всем теле, желание крышесносное. Сакура куда-то в ключицу застонала-заныла, и Гаара чуть замедлился, до осторожных, медленных точков, поцеловал в плечо, в шею, сильнее к себе прижал. Почувствовал, что совсем все, тонет, задыхается. Сакура всхлипнула, прижалась и задрожала, а Гаара еле успел. Свалился на нее, безвольный, счастливый до невозможности, мокрый, дурной еще.

Сакура заливалась удушливой краснотой, а Гаара рядом стоял невозмутимый, как монумент.

— Ты хорошо подумала? — в который раз уточнил Хокаге. Сакура лишь молча кивнула, пылая стыдливым румянцем.

— Жаль, жаль, — пробубнил Какаши, прошелестел какими-то бумагами для вида, внимательно-серьезно посверлил взглядом Гаару. — Лучшее забираешь.

Гаара позволил себе ухмыльнуться, кивнул, соглашаясь с Какаши, и добавил:

— Насовсем.

Примечание к части

Ребятки, спасибо, что ждали, я наконец поймала то самое, что никак не ловилось, вдохновение что ли или видение, как все должно закончится.