Дело на одну трубку (джен)

Проснувшись, Ватсон сначала подумал, что он снова в Индии, где дислоцировался их полк перед походом в Афганистан. Вокруг, несмотря на ранний час и темноту, стояла липкая влажная жара, и кто-то шумел под окнами, как никогда не бывало на тихой Бейкер-стрит. «Но ведь я поселился на Бейкер-стрит уже после того, как вышел в отставку, — сказал себе Ватсон. — Как же я тогда снова очутился в Индии?»

— Лорд Эддард, — окликнули Ватсона из темноты.

«Коул, поверьте, ваши шутки совершенно неуместны», — хотел было ответить Ватсон своему однополчанину, который и впрямь вопреки очевидности уверял всех, что они живут в Индии как раджи и королевские особы и наделял лейтенантов и капитанов армии Ее Величества не принадлежащими им пышными титулами. И в этот момент Ватсона накрыло осознанием, что в этом мире он действительно лорд Эддард, десница короля, Хранитель Севера и глава большого семейства — и будущее этого семейства, в особенности двух дочерей, привезенных лордом Эддардом с собой в столицу, теперь зависит от того, сможет ли лорд Эддард, а точнее, сейчас уже Ватсон, раскрыть дворцовый заговор, жертвой которого пал лорд Аррен.

— Лорд Эддард, — снова позвал Джори. — Вы приказывали разбудить вас пораньше.

Перспектива расследовать такое дело в одиночку, без своего гениального друга, привела доктора Ватсона в уныние, но благодаря армейской выучке и хорошему воспитанию Ватсон взял себя в руки и решил использовать свои сильные стороны, из-за чего мейстер Пицель сначала удивился, а потом растерялся, увидев, что лорд Эддард, которого Пицель почитал служакой и прямодушным рыцарем, соображает в медицине и поболе великого мейстера, а также знает неизвестные мейстерам Вестероса термины «интоксикация» и «гемолитический яд». Пицель струхнул и решил отвести от себя подозрения, признавшись в том, что Джон Аррен был отравлен ядом, называемым «слезы Лисс», который, как назло, пропал у Пицеля незадолго до смерти лорда Аррена.

Находись он в Англии, доктор Ватсон никогда не позволил бы себе без веских оснований усомниться в том, что его коллега неправильно вел лечение, а уж тем более делал это злонамеренно, но сейчас по понятиям викторианского джентльмена Ватсон находился среди дикарей, и поэтому Ватсон положил себе разобраться в том, как надлежит лечить отравленного «слезами Лисс» и кто из врачей, домашний врач Арренов или Пицель, был прав в этом случае. Прежде того, правда, Ватсону предстояло большое для викторианского джентльмена испытание в виде Малого совета, на котором пахнущий перегаром и потом король хлопнул по ближайшему к себе креслу, подзывая к себе своего друга, и Ватсон уселся в кресло подчеркнуто прямо и немного поджав губы. Впрочем, неприятности щепетильного доктора только начинались.

— Я хочу, чтобы эта таргариенская дрянь умерла! — ревел во всю глотку Роберт. — Отравите ее, или зарежьте, или задушите ее во сне, но ни она, ни ее ребенок, ни ее идиот-братец не должны остаться в живых.

— Друг мой, — вспыхнул Ватсон, вставая и вытягиваясь как струна. — Ваши слова возмутительны и постыдны, а остальное, прошу всех меня извинить, я могу сказать вам только наедине, как джентльмен джентльмену.

— Вон! — рявкнул Роберт, и Ватсон подумал, что за следующий такой окрик он залепит королю Вестероса пощечину. — Пойдите все вон и оставьте меня одного с моим десницей.

Вероятно, король Роберт давно приучил своих царедворцев к своим плохим манерам и бешеному нраву, потому что все члены Малого совета послушно вышли, а Роберт посмотрел на своего друга и принялся хохотать.

— Черт меня возьми, — сказал Роберт, утерев слезы. — «Как джентльмен джентльмену»! Впрочем, достаточно было посмотреть на то, как вы, дорогой Ватсон, сели в кресло, положив руки на колени, чтобы узнать вас среди этого сброда в любом обличье. Представляю, чего вам стоило войти в комнату и не пожать всем этим милым джентльменам руки. Они, допустим, сами виноваты, что не соизволили встать...

— Но как, Холмс? — пробормотал потрясенный Ватсон.

— Если бы я знал, — вздохнул Холмс и отворил окно, от чего в комнате так и не стало свежее. — Я, представляете, проснулся сегодня утром, не нашел рядом с собой ни трубки, ни скрипки, а потом еще припомнил, что я, только подумайте, женат, и самым безобразным образом. Это не жена, а какая-то ядовитая змея, похуже той, что укусила доктора Ройлотта.

— Я крайне сочувствую вашему положению, Холмс, — перебил Ватсон, боясь, что убежденный холостяк Холмс пошлет еще несколько проклятий женскому полу и выйдет за рамки хорошего тона. — Но я бы хотел попросить вашего совета в одном важном деле...

— А, кто убил Джона Аррена, — махнул рукой Холмс. — Это, дорогой мой Ватсон, дело на одну трубку — хотя именно трубки у меня и не было. Аррен перед смертью читал книгу о генеалогии великих домов — разумеется, интересуясь родом Баратеонов, потому что все остальные великие рода сидят в своих вотчинах. Такие книги обычно идут в ход, когда решают вопросы о наследстве, ищут бастардов или подозревают, что лорд растит не своего ребенка. Смертей в роду Баратеонов в последнее время не было, ни одного своего бастарда Роберт Баратеон не признал, значит, остается последнее, измена жены, — что весьма и весьма вероятно, коль скоро у брюнета Роберта, чьи братья и отец тоже брюнеты, все дети блондины. Более того, я практически уверен, что королева изменяла королю со своим же братом, уж слишком сильны во всех детях черты Ланнистеров, я сегодня утром специально сходил и посмотрел. И это сказало бы нам также, кто пытался убить сына Эддарда Старка — и королева, и ее брат были в доме Старков, когда с мальчиком случилось несчастье. Вероятно, бедный мальчуган увидел или услышал что-то, что их выдало.

— Потрясающе, Холмс, — пробормотал Ватсон. — Значит, Джона Аррена отравили по приказу королевы?

— Я этого не говорил, — заметил Холмс. — Убийство десницы было бы с ее стороны очень глупым шагом. Ей нужно было убивать короля, который представлял бы куда большую угрозу, если правда выплывет наружу, — а его гибель возводила бы на престол ее сына. К слову, оба ее сына — негодные к правлению дураки, которые шага не смогут ступить без ее совета, так что воцарение любого из них было бы и для нее, и для ее любовника очень удобным. Значит, убийство Аррена без убийства короля ничем королеве не помогало, более того, ставило ее в опасное положение — даже если бы ей удалось сделать десницей своего брата-любовника, Эддард Старк — это, кстати, теперь вы, дорогой Ватсон, — довольно быстро выяснил бы обстоятельства смерти своего любимого воспитателя и сумел бы сделать из чтения Арреном перед смертью генеалогической книги правильные выводы. Да в Винтерфелле, стоя во главе своей армии, он бы был даже опаснее!

— Насколько я вспоминаю, его попросила поехать в столицу жена, — заметил Ватсон.

— А я всегда говорил вам, дорогой Ватсон: никогда не женитесь, — отозвался Холмс. — У меня здесь сами видите, какая ситуация, у вас тоже неважная, вас здешняя жена послала практически в логово врага с небольшим отрядом, да и Джона Аррена, как я полагаю, отравила его же жена. Разумеется, она действовала не одна, а, скорее всего, по наущению своего любовника, заинтересованного в начале смуты. Если искать такого заинтересованного человека среди могущественных вельмож Малого совета, то мы имеем двух стариков, одного педераста, одного евнуха и единственного годного ей в любовники Петира Бейлиша, который настолько глуп, что везде болтает о том, как Лиза Аррен в детстве была в него влюблена. Вот его вам и надо бы арестовать — разумеется, вместе с Лизой Аррен, королевой и ее братом.

— Я хочу напомнить вам, Холмс, что я нахожусь тут во главе, как вы сами сказали, маленького отряда, недостаточного для того, чтобы арестовывать могущественных вельмож и королевскую фамилию, — сказал Ватсон, но в этот момент двери комнаты, в которой заседал Малый совет, распахнулись настежь, и в комнату странно знакомой и Холмсу, и Ватсону нарочито размашистой походкой невысокого человека, не подходящей к его огромному росту, вбежал Станнис Баратеон.

— Да, я подслушивал, — признался Станнис. — Черт меня побери, Холмс, как я рад видеть вашу надменную мину! Я даже был бы рад в очередной раз выслушать ваши заумные рассуждения о дедуктивном методе! Я сижу тут почитай второй месяц и чую печенкой, что кого-то надо арестовать, но никак не могу смекнуть, кого. Я уж пробовал арестовывать своих вассалов, даже Давоса Сиворта подержал в камере, но все зазря. Верите ли, я дошел до того, что пытался обратиться к оракулу и спутался с какой-то красной жрицей, чтоб она сгорела!

— Но я, конечно, не терял времени даром, — продолжал Станнис, подходя к окну и жестами отдавая кому-то приказания, после чего Красный Замок тут же наполнил топот ног и приглушенные звуки коротких драк. — Так-то, мистер Холмс! Скотленд-Ярд знает свое дело — даже этих дикарей можно вымуштровать так, что они заменят собой приличных полицейских. Значит, если еще кого вспомните, я буду рядом с оружейной. А Лизу Аррен вы и упустили, ай-ай-ай! — и воодушевленный Лестрейд унесся руководить арестами и задержаниями.

— Хотелось бы надеяться, что, после того как мы выполним свою работу, высшие силы вернут нас в наш мир, — проговорил Холмс, глядя Лестрейду вослед. — И знаете, Ватсон, что меня угнетает в нашем текущем положении больше всего?

— То, что Лестрейд тоже не нашел здесь табака? — предположил Ватсон.

— Нет, — покачал головой Холмс. — То, что в этом мире Лестрейд — мой брат.