Curiosity killed the cat, but... (джен)

Все началось из-за ее ненормальности, наверное, врожденной. Триша была настоящей волшебной кошкой — все кошки волшебные, кстати, так что тут как раз ничего необычного. А вот ее любопытство было настолько неуемным, что его вполне можно считать самой настоящей ненормальностью. Триша и считала. Вот только поделать с этим ничего не могла. Точнее, ей и в голову не приходило, как это — поделать. Ведь это была она. Но иногда ей казалось, что его так много, что внутри становится тесно. Поделиться бы с кем, но поди найди того, кому это надо!

Именно оно, любопытство, которое было больше, чем сама кошка, в конце концов привело ее к самому большому приключению. Хотя кошки приключаться не любят. Вот совсем. Уж поверьте.

Они появились в этом доме вместе — Франк и она, так что Триша привыкла считать, что этот дом — их. И Франк — ее. Ведь он ее кормит и даже гладит иногда. Хотя если внимательно посмотреть, они просто вместе живут. Ей удобно. Ему… Ну, если бы ему было неудобно, он бы просто ушел, наверное? Домов-то в городе много.

Их дом был интересный, особенно первое время. В нем каждый день что-то появлялось — то новая комната, то лесенка, то кресло, которое начинает качаться, если надавить лапой на край, то просто занавеска какая-нибудь. С кисточками. Замечательный дом, как раз для Триши с ее любопытством.

А Франк? Что Франк… Ходит туда-сюда, иногда что-то передвигает, но самое интересное обычно приносит с собой после долгих отлучек. Триша сперва думала, что это ей, но когда он принес высокие стаканы из тонкого прозрачного стекла, подумала, что это он себе. Вот только он их больше в руки не брал, так стояли себе и стояли. Зачем? Правда, однажды в солнечный день через окно залетел солнечный лучик, который стаканы оценил и долго играл с ними, переливаясь по стенкам и отбрасывая солнечные зайчики. После того дня они в той комнате и поселились, так что, наверное, стаканы Франк для дома принес. Ну, Триша так решила.

Поведение Франка все чаще и чаще ставило ее в тупик или как минимум удивляло. Вот для чего он переставил мебель и поставил несколько столиков в самой большой комнате на первом этаже? Тем более что сам он сидит только за одним или вообще на кухне. Кто за остальными будет сидеть — в доме-то, кроме них, нет никого? Или придет? А кто и когда?

Зачем он варит что-то сильно пахучее и добавляет туда еще более пахучее? И ведь потом это пьет… Бр-р-р. А на его лице, когда он пил — по нему Триша всегда понимала, что Франк чувствует — расплывалось блаженство. Вот как так? Гадость же… или все-таки нет? Интересно…

Не раз и не два она, трепеща вибриссами и двигая розовым носиком, втягивала воздух, но ничего, что могло хотя бы намекнуть на неземное удовольствие, в этом запахе не находила. И ведь не спросишь… А хотелось. Все чаще и чаще. Так что в конце концов внутри стало совсем уже нестерпимо — любопытству снова тесно, наверное, еще подросло.

Она неторопливо, как и должна вести себя уважающая себя кошка, встала и подошла к Франку. Потереться о ногу? Нет, он ее просто погладит… Она села напротив и внимательно посмотрела в его глаза.

И он что-то сказал… Ей! Только понять, в чем смысл этих звуков, Триша не могла. Чувствовала, что он ей что-то объясняет, но он не умел объяснять по-кошачьи. А она тогда еще по-человечьи не понимала. Зато запоминала, и довольно скоро стала догадываться, что «кофейня» — это та большая комната с несколькими столиками, деревянными стульями и уютными пледами. И что то, что Франк варит, называется «кофе». А потом еще много-много всего, даже запахи, оказывается, имели каждый свое имя. Ну, раз уж все на свете имело свои имена, почему бы и нет… Любопытство было довольно и даже тихо мурчало внутри — оказывается, столько всего значат эти звуки, когда их складывают!

С тех пор, стоило ей устроиться напротив Франка и внимательно посмотреть ему в глаза, как он начинал говорить. А она — понимать. С каждым разом все больше и больше.

А потом он ушел совсем надолго, словно растворился на заднем дворе в тумане между «здесь» и «там», оставив, чтобы Триша не скучала, первого щенка тумана. Щенок был совсем глупым, но хлопот не доставлял, собакой вообще не пах, а главное за один день научился слушаться. А что ей было еще делать, только воспитывать щенка. Чтобы лизаться не лез. Ну и соображал хоть немножечко. Хотя с последним справиться она толком не смогла, что возьмешь с тумана-то! Но это Франк хорошо придумал, а то она бы не только взвыла от тоски, она бы залаяла…

Щенок тявкал и смешно вилял хвостом — Триша сперва думала, что он так сердится, а потом оказалось, что совсем наоборот. Она с трудом уворачивалась от его попыток облизать ее и в конце концов пошла с ним на задний двор и села на крылечко, уставившись на тропинку, по которой ушел Франк.

«Кошки, конечно, привыкают к дому, — думала она. — Но ведь и люди, оказывается, не пустое место».

Тропинка вела себя странно: стоило зайти в дом, а потом снова выйти, как оказывалось, что она ведет немного в другую сторону. Или с другой стороны? Триша задумалась, а потом решила, что если она по ней пойдет, то тропинка поведет ее в ту сторону. А когда будет возвращаться, то, конечно, с другой. А Франка все не было...

Однажды в скучный и дождливый день она встала с крыльца и решила немного попробовать, но противная тропинка растаяла прямо под лапами, стоило ей отойти от дома на десяток прыжков. А потом… Триша сама не поняла, только вся шерсть на ней поднялась дыбом, и она оказалась на шкафу, где стояли те самые стаканы с солнечными зайчиками, с колотящимся сердцем. И вроде никто ее не пугал!

Нет, в ту, другую сторону ей точно не надо, — решила Триша. И на следующий день пошла гулять по городу — просто сама по себе. Щенок тумана почему-то не мог с ней пойти, начинал скулить и таять, так что Триша стала запирать за собой дверь, уходя в город. А то растает, и что с ним делать?

День шел за днем. Сладко томиться ожиданием Триша еще не умела, а поэтому понемногу начала сердиться. И все чаще уходить в город — а там стала замечать, как меняются его мосты. Например, Стеклянный все время ее обманывал, оказываясь не на том месте, где она его ожидала. Она даже так рассердилась тогда — на всех сразу, и на Франка, которого все нет, и на мост, что поймала и разбила одного из стеклянных снегирей. С тех пор они все время, когда она мимо идет, переполох поднимают. И никто не знал, как ей было странно и стыдно: зачем ловить то, что несъедобно? Но об этом Триша никому не рассказывала, даже Франку, когда он наконец вернулся.

Он тогда принес необычный запах — хотя так было всегда, когда он возвращался, но в этот раз сильнее. Сразу понятно, что издалека. Трише очень хотелось сказать ему что-то, а еще больше — спросить о том, где он ходил и что видел. Но все еще было обидно, и об этом тоже ведь не скажешь… Она посмотрела на него, а потом ушла в самое дальнее кресло, прыгнула на него, устроилась поудобней и отвернулась. Пусть знает, что ей здесь и так хорошо.

— Хочешь разговаривать? — спросил Франк, и Триша обиделась еще сильнее.

А что он над ней смеется?

— Я не шучу, Триша.

Ах да, это у него всегда называлось «шутить». Она посмотрела на него, но не двинулась с места.

— Я ведь для тебя ходил, глупая кошка.

Триша демонстративно начала вылизывать свой пушистый белый животик, якобы ее это не касается, но ушки были настороже. Наверное, поэтому Франк опять рассмеялся:

— Я же знаю, как ты иногда хочешь меня о чем-нибудь спросить.

Тут Триша уже не выдержала, села и строго-строго посмотрела на него.

— Хочешь стать девушкой? Я теперь умею. Из тебя очень хорошая девушка получится. Настоящая кошка. И мы с тобой будем разговаривать. Хочешь?

У Триши внутри стало горячо-горячо, а в самой серединке странно холодно. Потому что страшно, но это она уже потом узнала. Как это — девушкой? А как она будет есть? Вылизываться? По деревьям в саду лазить?

Франк будто в ее мысли заглянул — и давай рассказывать. Оказалось, девушки на деревья тоже могут залезать, только невысоко. Ну, высоко Триша и сама не любила, там ветки гибкие, тонкие, кажется, что удержат, а как согнутся, так и вовсе нехорошо и страшно. Ну их. А еще качели сделать пообещал. Как для настоящих девушек.

Трише страшно захотелось узнать, что это такое — «качели», а тут еще Франк улыбнулся и сказал, что для себя делать вроде как странно, хотя он качаться любит, а вот для девушки — совсем другое дело. Ну, Триша взяла и согласилась.

Самое главное хитрый Франк не сказал: что ей придется научиться одеваться… Но одежда была простой, в городе, кстати, по-разному ходили, хоть в простыню завернись. Но Франк ей принес настоящее платье — тоже оттуда, из-за границы Тумана, а еще Алису из Дома на холме позвал, помогать. С тех пор они все втроем и подружились, особенно Триша с Алисой, конечно. Самые лучшие подруги с тех пор. Триша Алису учила на дерево залезать, а Алиса ее — одеваться, ну и всякое разное, что девушкам полагается. Даже нитки и иголки принесла, чтобы вышивать, вот только Триша, конечно, научилась, а потом оставила. В нарды с Франком играть интереснее. И по городу ходить.

Как она превращалась, Триша вспоминать не любит. Она вообще весь тот день с удовольствием бы позабыла — кто же любит, когда страшно-престрашно, пол где-то далеко, лапы внизу заплетаются, хоть их там всего две, что с верхними лапами делать, вообще не понятно, хвоста совсем нет, как равновесие-то держать? Ужас, в общем. Поэтому сразу забыть не удалось, а потом это перестало быть важным, потому что Алиса пришла. А гости — это всегда интересно, даже если с ними знакома и вообще они не в гости, а помогать пришли.

Алиса сразу начала ее опекать, как будто мама-кошка котенка. И как-то две руки и две ноги этому не мешали, а совсем даже наоборот. Трише сразу смешно стало, она же почти совсем взрослая, и страх ушел. Совсем. Еще Франк ее все время подбадривал и даже изобрел тогда свой «огненный рай» — самый трудный и удивительный кофе. Триша так загордилась, что это в честь нее, что даже решилась попробовать. А потом сама варить захотела, даром, что ли, у нее теперь две руки? Правда, оказалось не так и просто даже обычный кофе сварить. Шафрановые коржики, что Алиса делала, куда проще оказались.

Та ее потом спрашивала, как она решилась девушкой стать, а Триша и сама толком сказать не могла. Но ведь хотела! А потому у нее каждый раз получалась немного разная история. Один раз — чтобы разговаривать, как все, другой — потому что платье ей принесли из-за самой границы, третий — потому что кофе… Но самое главное было, что Франк ради нее ходил учиться, наверное. Алисе все истории нравились, наверное потому, что у нее тоже каждый раз получались разные кексы с цукатами, всегда непохожие, как и ее сны — она их Трише рассказывала. А уже потом, когда поняла, что ей интересно, стала пересказывать соседские сны — и им сразу стало что обсудить.

А потом Франк начал строить флигель. Триша даже не сразу поняла, что это и зачем, а тот сказал, что у них скоро будет много гостей. Она даже в ладоши тогда захлопала, удобно это все-таки, когда руки, хотя лапки, конечно, тоже хорошо, но ими ни кофе не сваришь, ни салат с хризантемами не сделаешь, ни тем более коржики не испечешь. А еще ей на стол накрывать нравится, чтобы все было красиво и блестело.

Большая комната на первом этаже теперь называлась «кофейня», и даже дом их теперь свое имя имел, Кофейная гуща. Триша сначала думала, что это два имени, пока Франк ей саму гущу не показал, а потом смеялся, и Триша смеялась, потому что такая гуща только кофейной и может быть, только одна, и никак иначе.

Качели ей тоже понравились, так что Франку сразу две пришлось сделать — для нее и для Алисы и еще для кого-нибудь, потому что гости на их Пустой улице действительно стали появляться чаще.

Триша постепенно с другими горожанами знакомилась — они в «Кофейную гущу» почти не заходили, но в город она выбиралась все чаще — дом стал реже баловать интересным, в отличие от улиц и мостов. А еще ей нравились гости, которые видели Город во сне. Вот так выйдешь в сад, а там полупрозрачная девочка на качели качается и поет какую-то красивую незнакомую песню — даже птицы молчат, слушают, учатся, наверное.

Ото всех таких полупрозрачных всегда очень интересно пахло — то морем и солью, то каким-то нездешним ветром, то едой, которой здесь никогда не видели, просто Триша чуяла, что это съедобно, то незнакомыми травами. Они часто из-за Границы приходили — из-за той самой штуки в тумане, которая Тришу тогда испугала. Фрэнк ей потом рассказал, как мог, объяснил, что там к чему. И похвалил, мол, правильно она туда больше не подходит, умница, хорошая кошка.

Хотя с живым туманом Границы у нее понемногу отношения наладились, по крайней мере он перестал ее пугать, если она далеко не ходила. Но ей и не надо было далеко — вот ее дом, ее город, зачем ей дальше? Франк сходит, вернется и все расскажет… А то и принесет чего. Уж он так доволен, какая из Триши девушка получилось, что ей только гордиться и остается.

А любопытство… Столько людей появляется разных! Вот с теми же призраками-сновидцами — так интересно играть… Франк научил, и теперь они в угадайку играют, кто из них вернется, где поселится и все такое. Просто захватывающе. Триша часто выигрывает, хотя иногда, наверное, Франк поддается.

А еще Франк иногда говорит о том, кто в гости придет, и это всегда Тришиному любопытству целый праздник. А значит, и самой Трише тоже. И правда, никто кроме них не встречал заплутавших путников — почему-то это было только возле их замечательного дома. «Наверное, и правда он тут специально появился, — думала Триша. — И не только для меня и Франка». А потом изумилась, когда к ней пришла еще одна мысль — о том, что и они здесь тоже для этого. Путников встречать, поить их кофе или, наоборот, тем, что успокаивает, не зря Франк настойки делал специальные; рассказывать, что к чему, а если понадобится, то и провожать. Триша — в город, а Франк — обратно на Ту сторону.

Потом оказалось, что и путники эти тоже для них — ни один не уходил и не приходил просто так — Триша полюбила иногда перебирать лап… пальчиками странные монетки, разноцветные камушки, что они приносили с собой и оставляли в доме — на память, но лучше всего, конечно, были чудеса. Особенно когда ей вместо тонких косичек сделали кудрявые волосы такого чудесного солнечного цвета, а главное, они не росли больше, так что никаких хлопот почти, кроме причесывания. Но для него ей специальный гребень подарили — и ведь кто бы мог ожидать такого от мрачного господина в полосатом жилете!

Некоторые гости по дому помогали, когда хотелось что-нибудь поменять, а то дом совсем перестал делать сюрпризы. Но самым замечательным, конечно, были истории. Потому что тогда любопытство было счастливо: сворачивалось урчащим комочком, только ушки на макушке — ведь это было так здорово — получить кусочек новой, чужой жизни! Намного интереснее, чем, например, рыбы утащить… Наверное, ради такого и стоило стать девушкой.

Захватывающе, но ровно настолько, чтобы порадоваться или попечалиться — так, слегка, испугаться, но не всерьез, посмеяться — незаметно, в душе. Как будто попробовать все самое вкусное и не объесться. Истории — это деликатес. Это они научили ее сладко томиться ожиданием — теперь она знала, что оно обязательно сбудется. Но самое замечательное, что никогда нельзя было угадать, как именно. Потому что все гости разные. Кто-то простой и теплый, как плед возле камина, а от кого-то у нее прямо мурашки по спине. Правда, таких не много. И это хорошо. Хотя хорошо и то, что они есть. Потому что это тоже удивительно вкусно, когда одновременно и страшно, и интересно.

Потому что когда-нибудь, Триша знает, что это будет, но не скоро, ее любопытство уйдет той самой тропинкой в туман, и его пропустят… И ей не останется ничего, как пойти вслед за ним. Там тоже интересно, и вполне может быть, там будет ждать ее другой дом. Наверное, она сможет его полюбить, как и этот. Вот только пока она сама подождет кого-нибудь с новой историей. Триша умеет быть благодарной тому, что приходит само. Франк говорит, что она очень умная кошка. Даже мудрая иногда. Хотя Триша и так это всегда знала.