Призраки Вековечных Глубин (джен)

С мрачным видом Урфин Джюс шагал прочь от Фиолетового дворца. Однажды он с опаской оглянулся, чтобы удостовериться в том, что за ним действительно никто не собирается гнаться. Но никто его не преследовал, горизонт был чист. В ушах до сих пор стояли свист и насмешки, которыми его осыпали мигуны и марраны, как только Урфин в головокружительной панике бежал прочь от собственного войска.

Ему предстояло, как и в прошлый раз, тащиться через всю страну. Но тогда, по крайней мере, он добирался до своей родины верхом на Топотуне, а теперь придётся проделать весь этот путь пешком, будь он трижды неладен. Все покинули Джюса — один лишь Гуамоко с ним и остался, и он как мог подбадривал свергнутого короля:

— Не переживай, повелитель, не расстраивайся! Ещё придёт наш час, и мы ещё расквитаемся с этими презренными, глупыми людишками. — Это он говорил за всю дорогу уже пять раз, на шестой Урфин отозвался:

— Оставь этот пафос, Гуамоко. Не придёт. — Голос — сухой, бесцветный. Опустошённый. Изгнанник на мгновение повернув черноволосую, тронутую сединой голову, окидывая усталым взглядом глубоко посаженных тёмных глаз шпили и башни Фиолетового дворца, откуда его с позором изгнали. — Теперь уже нет. Я упустил свой шанс, с чего бы взяться ещё одному? Шанс, филин, — это такая вещь, что на Жёлтом тракте не валяется... Не будет у меня возможности снова завоевать Волшебную страну, к чему самого себя обманывать? А ещё... — Урфин не договорил.

— Что — ещё, повелитель?

— Если бы ты знал, как я устал от всего этого, Гуамоко. Как я устал...

— Знаю, что ты чувствуешь себя на редкость паршиво...

— Паршиво — это ещё мягко сказано.

— Да — а чему удивляться-то? Странно бы было, чувствуй ты себя иначе. Но клянусь перьями своего прадеда Каритофилаксирга, это не навсегда же! Тебе просто нужно сначала прийти в себя... Один древний мудрец из Большого мира (Соломоном, его кажется, звали) неоднократно говорил: «И это пройдёт...» Будет тебе мучить себя — придёт время, и ты посмеёшься над этими жалкими людишками! Ты им ещё покажешь, этим проклятым насмешникам!..

«Эти «людишки и проклятые насмешники» не бросились за мною вдогонку, когда мой обман раскрылся, стервец пернатый. Чудовищный обман, кстати», — со вздохом подумал Урфин, но промолчал в ответ: всё-таки Гуамоко пытался утешить его и делал это, как умел.

Дорога устремлялась к горизонту, петляя между домов, мимо которых Урфину предстояло идти, как когда-то десять лет назад. Как он хорошо помнил, какое позорное шествие ему тогда устроили!

Джюсу до смерти не хотелось встречаться с местными жителями, однако и торчание на одном месте до наступления темноты, пусть до этого оставалось всего несколько часов, отнюдь не прельщало его. Урфину хотелось убраться подальше от этих мест: а ну как Страшила опомнится и решит выслать за ним погоню, дабы отправить на трибунал, как военного преступника? Сколько ему нужно времени, чтобы додуматься отдать соответствующий приказ? Урфин с иронией усмехнулся, представив, как его настигают бывшие деревянные полицейские, которых он сам же и выстругал, хватают и волокут в один из подвалов Фиолетового дворца, где сейчас находились победившие его. «Занимательное зрелище, но я не желаю быть его участником», — решил Джюс. Рукой он коснулся правого кармана, где лежало несколько мелких изумрудов, которые были вынуты из городских стен. Могут пригодиться, хотя он и сильно сомневался в том, что кто-то из жителей Волшебной страны примет драгоценные камни, украденные из столицы... впрочем, кто их знает? Попытка не пытка, если что.

— Гуамоко?

— Да, повелитель? — ухнула птица.

— С этого дня зови меня просто хозяином. Не пристало мне зваться повелителем, раз я уже не при скипетре. Нечего эотлинговщину разводить.

— Как скажешь, повели... хозяин, — с заметным удивлением, но покорно отозвался старый филин и уселся Урфину на плечо, устраиваясь поудобнее. Солнце постепенно уходило за льдистые вершины Кругосветных гор, озаряя напоследок Волшебную страну величавым золотистым сиянием.

Помимо изумрудов у Джюса имелся при себе кинжал, который взял себе ещё в стране мигунов перед тем, как отправился штурмовать Изумрудный город. «Пригодится», — отметил про себя свергнутый король, спрятал оружие и зашагал на запад, дабы добраться до Жёлтого тракта.

Как он и предполагал, брань, насмешки и оскорбления со стороны местных жителей не заставили себя ждать.

— Проклятый узурпатор! — крикнул кто-то сзади.

— Презренный захватчик!

— Вор! Разоритель самого прекрасного на свете города!

— Преступник! Негодяй!

— Как таких только земля носит?..

— Чтоб тебе никогда не знать покоя, ублюдок! Чтоб тебе никогда не найти пристанища!

— Зачем ты пошёл захватнической войной? Зачем?!

Урфин шёл, стараясь не показывать своим видом, будто его задевают упрёки и оскорбления. Получалось плохо. Вернее, вообще не получалось. Сыпавшиеся в его адрес слова ранили его душу, словно осы. И дальше было только гораздо хуже.

— Жалкий неудачник! — сказал один франтоватого вида парнишка, облокотившись об изгородь. Его взгляд был на редкость нахален, а поза развязна. — Что, люди из-за Гор тебе снова наваляли по первое число, да? Вот то-то же!

«Просто иди, Урфин. Просто пройди через это. Всего-то и нужно — быстрее переставлять ноги».

— Эй, король-бродяга! Ваше Бродяжье Величество, эй!

— Дурак ты, а не король!

«Просто иди! Иди, чёрт тебя побери!»

— Опалился, божок, когда с огнём играл?

— Так тебе, злодей! Будешь знать, как...

Было ещё и такое:

— Тебя вообще следовало бы вздёрнуть, проклятый! Прилюдно — и перед стеной Изумрудного города! — сказала одна женщина.

— Нет, Санна, дорогая, — ответил ей муж. — Страшиле с ним следовадо поступить так, как с саблезубыми тиграми, чем он их лучше? Впрочем, я думаю, день уже недалёк...

Джюс едва не потянулся к кинжалу. Хотелось пригрозить им, напугать, чтобы они заткнулись, однако не стал. Сам не знал почему, но не стал.

— Ну посмотри, повели... хозяин, ну ты видишь, как обнаглели? — шипел ему на ухо Гуамоко. — Когда ты был у власти, они и пикнуть не смели! Чёрт возьми, Урфин, они же такие придурки! Их можно и просто нужно завоёвывать!..

— Отвянь, Гуам, мне и так хреново! — буркнул Урфин, глядя себе под ноги, не желая встречаться с людьми взглядом. — Их ненависть ко мне понятна...

— Только, прошу тебя, не говори, что тебя мучает стыд перед ними, хозяин! Только не говори! Или я точно в обморок свалюсь!

Урфин Джюс смолчал, на что получил в ответ презрительное фырканье.

Но Гуамоко неверно расценил молчание свергнутого короля. Не стыд мучил изгнанника, а ужас. Воспоминание о том, как он едва не учинил резню между марранами и мигунами, не оставляло Урфина в покое.

Как он до этого дошёл? Неужто он настолько поддался панике, настолько испугался за свою жизнь, что пошёл на такое?

Он завоевал трон, но власть его вскоре пошатнулась. Марраны стали сомневаться в его могуществе, стали даже уходить из армии, чтобы заняться мирным трудом. Хорошей возможностью положить этому конец могло стать знание тайны волшебного ящика: узнав её, Урфин Джюс смог бы знать всё, что происходит в Волшебной стране, а также неизменно бы убедил марранов в своём «божественном всеведении». Однако Страшила наотрез отказался сообщить ему эту тайну... а шантажировать его чьей-то жизнью ни за что не смог бы. «Просто смешно! — думал он про себя. — Я ведь был готов убивать — а на такое не решился. А решился бы — и город был бы захвачен иначе, заложников-то хватало, я мог...

Нет. Не мог. Этого бы я не сделал. Не решился бы».

Впоследствии личный разведчик короля Верес выяснил, что у повстанцев скопилось немалое количество оружия; выяснилось и то, что у них есть могущественные союзники. Ещё задолго до этого события рота марранов, посланная на завоевание Голубой страны, оказалась разнесённой в пух и прах рудокопами. Так или иначе, до Урфина Джюса банально допёрло, что выбор тут невелик: нанести удар первым или дожидаться, пока явятся по его душу. Он думал лишь о том, как бы побыстрее избавиться от нависшей угрозы, пока его не окружили, как в прошлый раз. Отправляясь подавлять восстание в первый раз, Урфин Джюс оказался зажат между мигунами и изумрудогородцами, и ему просто-напросто отрезали путь к отступлению. В этот же раз дела обстояли куда хуже: он рисковал оказаться между мигунами — и драконами и шестилапыми рудокопов, которые стали союзниками Страшилы с тех самых пор, когда освободились от гнёта Семи Подземных Королей и выбрались из мрачных подземелий к солнечному свету. Джюс поморщился. Когда он после долгих скитаний вернулся домой то оборвал всяческие контакты с жевунами. Он предчитал проводить время в глуши, не интересуясь людскими новостями и общественной жизнью, вот поэтому толком ничего не узнал о переселении рудокопов. Чертовская и зряшная ошибка! Не соверши он её, то вообще бы, собственно говоря, повёл бы завоевательную политику совсем иначе.

В общем, сложившаяся ситуация означала, в понимании Джюса, одно — поражение, плен и последующая, скорее всего, вслед за ним казнь (если не линчевание на месте). А Урфин не хотел умирать, пусть он и сам загнал себя в эту ловушку, действуя излишне самоуверенно.

Именно за тот поступок, едва не окончившегося большой кровью, изгнанику было совестно больше всего.** «Я обезумел. Обезумел — словно моя бывшая ведьма-повелительница Гингема, которая хотела уничтожить весь людской род своим чёртовым ураганом»* * *

. Урфин старательно отгонял ненавистное воспоминание, однако оно присосалось к нему, словно лесной клещ. «Среди которых мне вскоре придётся ночевать», — подумал Джюс, подняв голову и словив несколько молчаливых презрительных взглядов, которыми его наградили несколько прохожих.

Скрипучий голос Гуамоко вывел Урфина из тяжких раздумий:

— Пригнись, хозяин.

Над вовремя наклонившейся головой изгнанника просвистел брошенный сзади увесистый камень. Тот, кто это делал, целился в Джюса, однако злополучный камень, преодолев расстояние в несколько шагов, попал в идущего навстречу изгнаннику прохожему. Прямиком в лоб.

Лицо человека, в которого попал камень, исказилось от злости. Может, он и хотел сказать в адрес Джюса какую-нибудь гадость, но сейчас позабыл о своём намерении. Прохожий ускоренным шагом прошествовал мимо свергнутого короля, чудом избежав прямого столкновения с ним, и подскочил к кидавшему. Не слушая его объяснений в том, что он вообще-то кидал камень в «проклятого тирана и узурпатора», тот врезал ему кулаком в челюсть. И на этом не остановился. Завязалась драка, сопровождаемая ругательствами.

— Да уж, приятель. Стрельба по мишеням — это явно не твоё. Не надо было тебе браться за этот камень, как мне... за власть, — произнёс Урфин, окинув драчунов снисходительным взглядом. «Что твои марраны», — с отстранённым удовлетворением подумал изгнанник. У него немного приподнялось настроение. — Спасибо тебе, Гуамоколатокинт. Я знаю, что очень виноват перед людьми, но моей голове и так досталось от того проклятого волшебного ящика. — Урфин потянулся к тому месту, по которому Тим О‘Келли шарахнул его в Изумрудном дворце.

— Что ж, весьма рад, что ты ценишь мою помощь, — важно отозвался филин. — Но мне сдаётся, будто ты слишком много страдаешь из-за этого. Смешно, хозяин, смешно. Увидела бы тебя Гингема сейчас... Впрочем, где наша не пропадала. Вернёмся в твой старый дом и будем ждать, пока не подвернётся чего-нибудь ещё, и тогда...

Урфин закатил глаза.

— Ну опять ты за своё, Гуамоко! Я, во-первых, уже не молод, и перспектива ожидания нового чуда десять лет — так себе удовольствие. А во-вторых, моего старого дома у меня больше нет. Я сжёг его.

— Что-о-о?! — вытаращил жёлтые глаза Гуамоко — он явно не ожидал от своего хозяина такого безрассудства. — Дом? Спалил? И на какой чёрт, позволь спросить?!

— Опостылел, вот и спалил, — мрачно отрезал Урфин и несколько скривился от неприятной мысли, которую не стал высказывать. — Не об этом след мне переживать...

— А о чём же?

— Гуамоко! Да проснись уже, ты, перец желтоглазый! — воскликнул Урфин Джюс раздражённо. — Ты когда нух-нуха последний раз ел, раз такое говоришь, позволь спросить?! Я теперь вне закона вообще-то, если до тебя до сих пор не дошло! Я — военный преступник, который должен, по идее, сидеть сейчас в темнице и дожидаться суда, — ты что, забыл?

— Что-то погони я не заметил,— нашёлся с ответом филин — и на всякий случай поглядел в сторону дворца; но изгнанник только презрительно отмахнулся от этого довода.

— У Страшилы сейчас иных забот хватает — а как покончит с ними? Посмотри на меня, Гуамоко! Я лишён армии, союзников, трона, короны — даже медведя, на котором мог бы побыстрее покинуть этот край! Мои враги победили меня. Знаешь, они вообще-то могут захотеть отправить меня сородичей этой курвы Кагги-Карр кормить, а ты всё — «завоёвывать, завоёвывать»!.. Тебе, я вижу, неймётся, Гуамоко, но мне совсем не до захватнических планов — ни сейчас, ни в будущем — хотя бы потому, что Страшила, уверен, с меня глаз не спустит, и если ты этого не понимаешь, то какой, нахрен, из тебя советник?! И кстати, я не забыл, как после разгрома своего деревянного воинства мне пришлось одному расхлёбывать эту кашу. Я один сидел в тюрьме, один отдувался, не ты со мной! — Злой, горестный голос Джюса пораспугал птиц. — Никаких «мы» в помине не было!..

— Ладно уж, не злись, хозяин, понимаю, — примирительно согласился Гуамоко. Если ему и стало неловко, он это очень хорошо скрыл. Прищурившись, произнёс: — А вот чего я точно не понимаю, так это того, что ты, беглец от закона, идёшь по основному тракту...

— Податься в бега — здесь, в Фиолетовой стране? Которую чуть было кровью не залил, да? Хороша затейка, ничего не скажешь. Уходить мне отсюда надо, вот что; а треклятый тракт — единственная возможность сделать это побыстрее. Пока что время у меня есть.

— Время-то у тебя есть — как распорядишься?

— А какие варианты-то? Вернусь, заберу с пепелища инструменты — я уверен, они никуда не делись. А дальше — как Гуррикап пошлёт.

«Беглец от закона, — мрачно произнёс про себя Урфин, критически осматривая свою роскошную одежду, в которой он представал перед марранами в образе Огненного бога в дни своего могущества, когда, казалось, весь мир только и ждёт, дабы покориться ему. Больше, нежели зелёный, Джюсу полюбился красный цвет — цвет силы. — Беглец от закона, ха! Это сейчас я выгляжу, как король, но потом у меня тот ещё видок будет! Лёгкий способ внушить страх... но в кои-то веки мысль об этом не приносит мне никакой радости.

Абсолютно.

Что же со мною стало?»

Ветер пошевелил листвой. Через несколько часов спустится ночь.

— Не мешкай тогда, повелитель... ну то есть хозяин.

— Само собою, Гуам.

— Гуамоко! — автоматически поправил филин. — Мы договорились вообще-то, что...

— Прости, забыл, — усмехнулся Джюс.

— Вечно ты забываешь, хозяин.

* * *

В одном из миров лошадь Кэльпи всхрапнула, нетерпеливо пристукнула копытом о почву. Цири собиралась снова воспользоваться своим даром — способностью путешествовать по измерениям и мирам. Она сконцентрировалась на желании во что бы то ни стало попасть к Геральту Белому Волку, своему Предназначению, а затем в сопровождении Иурраквакса шагнула в образовавшуюся пустоту. В чёрное бархатное ничто.

Круговорот архипелагов миров, мест и времён.

* * *

Урфин вполголоса выругался. Три дня пути прошли довольно спокойно — на четвёртый его окружили пятёрка вооружённых марранов. «Бывшие караульные застав», — тут же догадался Джюс. Судя по их лицам, намерения у его бывших солдат были совсем не добрые.

После свержения Огненного Бога птицы, подчинявшиеся Кагги-Карр, оповестили об этом всех, кто состоял в воинства Джюса, расчитывая на то, что они тотчас же уберутся из захваченного края; впрочем, здесь Страшила проявил некоторую наивность, отметил про себя Урфин. Многие солдаты покинули свои посты, однако нашлось не мало и тех, кто остался на прежнем месте. Дорогу они больше не охраняли, однако продолжали время от времени фуражировать, а точнее, попросту грабить ближайшие посёлки.

Здоровенные парняги вышли из ольховника и мгновенно окружили его. У одного из них глаза лихорадочно блестели — не иначе, нух-нуха принял на грудь недавно.

Угрызаться насчёт подсаживания своих солдат на наркотик было некогда. Джюс постарался сохранить спокойствие.

— Привет, ребятки. Чего нужно? — попытался потянуть время он.

— Ты нам нужен, вот что. — Самый высокий марран сплюнул ему под ноги и хрустнул здоровенными кулаками.

Нечего было и говорить о том, что Урфина природа силой не обидела. Он был росл, широкоплеч, а руки его были узловаты, жилисты и мощные — уж сколько времени он провёл в работах, столярных и огородных! — мог бы стальной прут согнуть без видимых усилий. Однако, имея несомненное и к тому же значительное физическое превосходство над многими из своих соплеменников, вряд ли он что-то мог бы поделать один против нескольких закалённых в постоянных кулачных боях силачей.

— Ну и для чего же я вам нужен, не знаю? На пикник собрались пригласить?

— Гляньте, ребята, какой недогадливый! — хохотнул тот, что стоял с правой стороны, в двух шагах. Его глаза были зло сощурены. — Спрашиваешь, для чего? Ты пролез в нашу вотчину, обманул нас и заставил бояться себя с помощью своей грёбаной полиции, а мужчине унизительно испытывать страх! Мы позорно боялись тебя и не можем этого забыть. Что, думал, будто тебе твои штучки в Долине оставят безнаказанными? Что, думал, будто можешь идти спокойненько через наши края? — Кулачный хруст повторился.

«Через наши края...» Тёмно-синие, почти чёрные, глаза Урфина Джюса полыхнули гневом при этих словах, он — не сдержался:

— Слушай, ты, — сказал он негромко и зло, — когда себе бороду снимал, мозги в грязь не выронил, часом? Ты с какого дерева сиганул, ты каким местом приземлился-то, а? «Ваш край» стал вашим благодаря мне — забыл? И мои «штучки в Долине» не помешали вам здесь удобно устроиться, как я погляжу. Что ж вам, чертям этаким-то, неймётся?!

— Да нам следовало прибить тебя в первый же день твоего появления, как всегда поступали со всеми умниками, что залазили в наши земли! — сплюнул главарь. — Мы решили тебе навалять за то, что держал нас в страхе, а за то, что ты своим лживым языком сейчас ляпнул, — в довесок получишь, сучий ты сын! Потом ты можешь, конечно, остаться в живых, если получится, но это я тебе не обещаю! — Лицо скривилось в очень неприятной ухмылке. Джюс не двинулся с места, но инстинктивно искал глазами путь к спасению.

— Это что я сейчас только что слышала, а? Вы кому тут навалять решили, фрайеры?

Урфин и марраны обернулись. По тракту верхом на высокой кобыла, чёрной, словно озёрная гладь в безлунную ночь, подъехала пепельновласая всадница. Девушка так же резко не походила на виденных Урфином жителей Волшебной страны, как и он сам. Изгнанник с немалым любопытством уставился на огромный шрам, пересекавший девичье лицо, и на рукоять меча, торчавшей из-за гибкой спины. Доселе он не встречал воительниц, но откуда им было взяться в Волшебной стране, где и мужчины редко берутся за оружие? Девушка держалась в седле весьма уверенно, а её ярко-зелёные глаза смотрели на марранов с презрением.

— Может быть, всё-таки измените планы на сегодняшний день? — поинтересовалась она как бы между прочим. — Дурное это дело — нападать на одинокого путника. Кучей на одного — это, по-вашему, честно, храбрецы фиговы?

— Тебя не спросили! Ну-ка проваливай, девка! — сказал один из них, сплёвывая. — Всякая дура будет тут учить нас!.. Не встревай в наши дела!

— Не встревать, говоришь? Мимо пройти? А ху-ху не хо-хо, мечтатель?! Если вы собираетесь впятером избить его, то это очень даже моё дело. Я вам настоятельно советую сейчас же оставить его в покое, ребята. — Джюс различил в её голосе угрожающие нотки и удивился.

Марран нагло залыбился:

— Да я гляжу, этот ублюдок, по ходу, трахнул тебя, а иначе с чего бы тебе его выгораживать. — Марраны дружно расхохотались. «Вот ведь дебилы, я её вообще-то в первый раз вижу!..» — буркнул себе под нос Урфин. — Ну, признавай, красотка, что ложилась под него! Давай!

— Ах, значит, трахнул? Такой разговор, стало быть? — Девушка с ехидной улыбочкой глянула на него. — Послушай-ка вот что, мародёр: сказала бы сама, где — и под кем тоже — ты своей задницей дрыгаешь, да вот не в моих правилах это — влазить в чужую личную жизнь. Да и речь не о том идёт, кто кого наяривал, а такая: оставьте вы его наконец в покое и уматывайте, откуда пришли, коренастые! — Острый меч вылетел из-за спины и ярко блеснул в полуденном свете. — Аль посеку вас, детей курвиных!

— А ты, я смотрю, борзая деваха! — прищурился тот, кто первый заговорил с Урфином. — Ну что ж... Эй, Акем! И ты тоже, Гирт! А ну-ка стаскивайте эту шльондру с седла и вяжите её во-он к тому дереву — повеселимся с ней после того, как разберёмся с этим чёртовым самозванцем! Поучим стерву тому, как надо с марранами разговаривать!

Чёрная лошадь лягнула копытом первого подскочившего нападающего, разможив ему голову. Второй прыгун не увидел, что сталось с его товарищем. На пружинистых ногах он совершил гигантский для обычного человека скачок, чтобы захватить девушку.

Цири рубанула его краем лезвия прямо в широкое горло. Разливая вокруг себя фантан крови, марран лицом рухнул в дорожную пыль рядом с напарникомим.

— Ах ты вонючая паршивая сучка!!! — злобно скрежетнул зубами говоривший с Урфином марран. — Да я тебе, курве, сейчас...

Что он там «ей сейчас» так и осталось неизвестно: воспользовавшись моментом, ободрившись нежданной помощью, Джюс вышел из оцепенения. Прицельным ударом широкого кулака он врезал ему под дых, а затем прошёлся с силой по одному из наиболее уязвимых мест на человеческом теле: солнечному сплетению. Увидев, что Урфин отправил в лёжку его товарища, другой марран рассвирепел. Он накинулся на своего бывшего командира и увлёк вниз. В этом месте дорога поднималась по пригорку, и они с него покатились в заросшую бурьяном низину. Если бы не это обстоятельство, марран бы ему, скорее всего, свернул бы шею на месте. Но Джюс не мог освободиться от сильнейшей схватки. Страх за свою жизнь и ярость на собственную беспомощность помогли ему отыскать припрятанный кинжал. Урфин ударил навалившегося на него врага не целясь. Попал в печень. Сбросив с себя переставшее угрожать тело и встав, он со всей силы в ярости пнул его.

Держа руке окровавленное лезвие, Джюс быстро поднялся по пригорку обратно на тракт, желая убраться от убитого маррана подальше. Его немного подташнивало. Когда он вернулся, нух-нушечник лежал с перерезанным горлом. Его дубинка сиротливо валялась рядом. Девушка пинком отправила её в низину, где лежал убитый Урфином марран.

— Могу я узнать имя своей храброй спасительницы? — Он обошёл окровавленное тело, и тут очень не кстати пришло воспоминание о том, как он натравил марранов на мигунов. Изгнанник подавил в себе тошноту.

Всадница усмехнулась, забрасывая меч обратно за спину.

— Так уж тебе любопытно?

— Ну ещё бы! А ещё, к тому же, я никогда не не встречал женщин с оружием.

Девушка фыркнула, тряхнув пепельновласой головой.

— Только не вздумай мне нудить о том, что оружие — не для девочек. На дух не переношу нравоучений!

Урфин громко хохотнул: ему понравились её слова.

— Нотации — что может быть скучнее? Разумеется, оружие не для девочек, но ведь трон тоже не для меня был. Так уж сложилось.

— Шутку поняла, ага. Тебя это не волновало. Ты — Урфин Джюс. Наслышана о тебе, а как же. Я ещё издалека поняла, что ты.

— Догадалась! — На лице Урфина отразилась мрачная ирония. — Подумать только! Но если ты обо мне наслышана, то почему пришла ко мне на помощь? Вот уж не ждал, что кто-то самоотверженно бросится меня спасать! Да мне в адрес прилетело столько пожеланий, покуда я шёл!..

— А ты думаешь, что один на свете — с такими печалями-то?

— Об этом я не знаю, девушка. Но так всё-таки — почему? Ответишь?

— Отвечу. Самосуд в час нужды — ведьмачество, Урфин, а самосуд без оной — обычное скотство и подлежит пресечению. Да и потом, полководец, забитый собственными бывшими солдатами, — очень глупая смерть, каких много, а таковых быть — не должно. Что до имени, то меня зовут Цирилла, Урфин. Ну или просто Цири. Предпочтительнее второй вариант.

— Гуамоко бы с тебя пример брать... Искренне рад знакомству. — Она протянула к нему руку, и Джюс крепко стиснул её. — Куда путь держишь, милая Цири?

Позади раздался хлопот крыльев. Гуамоко вернулся с двумя куропатками в когтистых лапах.

— О все злые волшебники и волшебницы! Что это здесь произошло?!

— На меня напали, — сказал Урфин. Филин вытаращился и проухал какое-то замысловатое длинное ругательство своего племени. — Пожалуй, ты был прав, Гуамоко. Не след было идти по тракту. Едва, сука, с жизнью на нём не попрощался! — Он бросил мимолётный взгляд на низину и отвернулся. — Кстати, Цири, позволь представить: это мой помощник Гуамоколатокинт, бывший слуга могущественной чародейки Гингемы. Как он тебе?

Цири окинула филина долгим взглядом.

— Да-а-а... ещё одно чудо чýдное да диво дивное: филин — говорящий. Всё-то тут чудесатое: птицы на ветвях треплются, зверьё усякое, солома, железяки... Ну-ка, вспоминаем, какую мы ещё дивноту видели?.. Ах да, ещё и ожившие деревяшки с лицами перманентных дебилов (на этом моменте Джюс одобрительно кивнул словам) мне вóслед лыбились — ух и ну, ну и ух! Фисштеха когда последний раз пробовала, девочка? Таким макаром, не ровен час, мой меч со мной заговорит. Ну или седло... аккурат под попой. Если я сама с собой раньше не начну болтать, а до этого, похоже, уже недалече... Странное место — и чёрт его знает, какое время! Не то место, не то время. Ire lokke, ire tedd.

Урфина снедало огромное количество вопросов, и он не знал, с какого начать. Видимо, это было так хорошо написано на его лице, что Цирилла сказала:

— Понимаю тебя, Джюс. Но у меня нет времени ни самой рассказывать истории, ни узнавать твои, я и так уже подзадержалась в этом мире... А что дают краткие ответы, сказанные в спешке? Ничего — кроме новых вопросов. А посему — не спрашивай меня. Я Цири из Каэр Морхена, которая ищет своё Предназначение, (и это Предназначение — с тебя ростом будет), вот и всё. И можешь забыть про нашу встречу.

— Да, жаль, что не узнаю я, что это за Предназначение, которое с меня ростом будет, однако я тебя не забуду, Цирилла: встречу с тобой я запомню на всю оставшуюся жизнь. Спасибо тебе, Цири из Каэр Морхена, за твою помощь — и твоей лошадке, кстати, тоже, — хотя жители Волшебной страны, пожалуй, скажут, что я её не заслуживаю. Быть может, оно так и есть.

— Не досуг мне выяснять, чего ты там заслуживаешь. Я ехала мимо и вдруг почувствовала — надо. Просто надо. И кто-кто, а лично я не считаю тебя тираном. Ну почти.

Такие слова Урфина Джюса просто потрясли. Он едва не полюбил её за эти слова, но иная его ждала судьба.

— Вся Волшебная страна зовёт меня тираном и узурпатором! Неужели кто-либо, кроме придворных подхалимов, мог сказать иначе? Неужели... Скажи, Цирилла, скажи мне — почему ты считаешь так? Ответь!

— Почему? Ха! Да потому, Урфин Джюс, что тебя только что свергли — а эшафотов я чего-то нигде не видала! Что, на ярмарке по приемлемой цене отдал? Или они тоже ожили да на гулянку утóпали — ножками; а ты, жестокий тиран, стало быть, — не покарал самовольщиков? — Обалдевший Джюс громко расхохотался — ай девчуля-то! — Прощай, Урфин Всадник Утраченного Медведя, как сказали бы на Скеллиге, да гляди в оба. Я тебе только что жизнь спасла, своей рискуя, — не желаю, чтобы тебя на следующем же повороте прибили. Видишь ли, милсдарь Джюс, я не люблю тратить силы впустую.

— Уж постараюсь, обещаю тебе. Я ведь и сам знаю, каково это, когда все усилия идут прахом. Ты мудрая девушка, Цирилла. Чуточку, конечно, сумасшедшая — но кто бы говорил... — Она улыбнулась ему — понимаю, мол. — Что бы ты ни задумывала в дальнейшем — удачи тебе. Неплохо с мечом обращаешься, кстати!

— Привычка. Бывай, Урфин Джюс, и живи себе. Может быть, Предназначение и сведёт нас вместе снова, а может быть, и нет. Удачи и тебе, птиц ушастый, Гуамоколатокинтом именуемый, — помогай хозяину! Йа-а-а-а, Кэльпи! — Ударив пятками лошадь, Цири умчалась прочь, к горизонту.

— Странная она какая-то, хозяин, — проухал Гуамоко.

— Не могу не согласиться с тобой, старый приятель. Пропал бы я без неё. Валялся бы заместо этих мордой в земле и пускал бы кровь... Как подумаю о том, скольких людей порадовал бы мой труп... — Мрачная усмешка осветила смуглое лицо. — Цири из Каэр Морхена... Видимо, Каэр Морхен — это и есть то место, где девочек железяками учат махать... А ведь милая девочка, между прочим. И весёлая. — Урфин стал очищать от заноз ладони, а затем повыдёргивал репея, приставшие к штанам. — Совсем не похожа на этих заносчивых фей.

— Всадник Утраченного Медведя — ха, надо же, как метко! — произнёс он после полуминутного молчания. — Ни хрена не врубил, что же это за Скеллиге такое, но придумывать прозвища там явно умеют... — Стараясь прогнать грустные мысли о покинувшем его Топотуне, Джюс взял принесённую куропатку и стал её ощипывать. К сырому мясу он не был привычен, однако выбора у него не оставалось: знаменитая зажигалка Чарли Блэка осталась а армейском обозе. — Придётся тебе снова стать моим персональным разведчиком, Гуамоко. Не хочу ещё раз таким... макаром попасться. Хватило и одного раза.

— Как скажешь... Эй, хозяин, куда это ты? — удивлённо спросил он. Покончив с куропаткой (её мясо оказалось на вкус очень даже ничего), Урфин пошёл в березняк, откуда доносился шум ручья.

— Помыться. Угадай, какие пойдут слухи, если увидят меня в крови?

Филину не пришлось гадать — чай, не тупой.