Крем-брюле для Рудольфа (джен)

Сергей смотрел в покрытое кружевом окно и думал о том, что все эти гирлянды, развешенные на карнизах магазинов, и новогодние огоньки выглядят совершенно инородно. Чуждо. Искусственно. Несмотря на просто сказочные сугробы, которые коммунальщики не осилили вывезти и сгребли на обочины.

Маркетинг, попытка заработать на ажиотаже, на тех чудиках, которые ещё верят в добрую сказку. Наивные…

Кстати, надо всё же заглянуть в «Кроху». Дашка все уши прожужжала о кукольном домике для Барби, или как там называются все эти современные пигалицы с гнущимися конечностями?

— Революционная, пожалуйста, — раздался мягкий голос водителя.

Вот же нечего делать мужику. Пожалуй, он-то будет повежливее и поумнее директора швейной фабрики, где Сергей работал механиком. Откуда берутся только эти девочки? С амбициями, уверенностью в своём превосходстве и полном отсутствии хоть каких-либо правил общения с персоналом. Бонусом было и дежурство завтра в ночь. Скажите на милость, кому что-то может понадобиться в новогоднюю ночь на швейной фабрике? Нет же, график дежурств! Хотя… Сидеть дома возле телевизора с бутылкой шампанского, а лучше водки, и салатом из «Гулливера» — то ещё удовольствие.

Когда умерла Маша, ему некогда было себя жалеть. День и ночь слились в одну череду сплошного туканья где-то в висках. Наверное, сердце умерло, затихло, сосредоточилось на часах кормления новорождённого ребёнка и неумелого ухода за потничкой. Сочувственные взгляды, заглядывание в глаза… Что они желали там увидеть? По статистке это случается. Тяжёлые роды, когда персоналу пришлось выбирать между жизнью матери и младенца. Маша не справилась, не смогла. А Дашка — тогда ещё безымянный кусок красного мяса — неожиданно цепко ухватилась за жизнь.

Хорошо, что рядом была мама. Друзья, коллеги… Они пережили самые страшные месяцы, а потом — удивительно — были огромный торт с одной свечкой и Дашка с лысой головой и приклеенным каким-то чудом — может, скотчем? — огромным бантом. Маша ласково улыбалась с фотографии на стене, но её улыбка всё больше таяла в тумане прошлого, зато яркие, податливые и манящие губы Иры были рядом.

И жизнь, в общем-то, наладилась. Ира, правда, не желала переезжать к Сергею, отговариваясь тем, что терпеть не может младенцев с их вечными докучливостью и шумом. И, наверное, всё можно было оставить так, как есть, но однажды он застал Дашку в слезах, когда пришёл с очередного свидания. Он не позвонил маме, решив, что пятилетний ребёнок вполне может посидеть один дома, а потом они с Иркой ходили в бар и полночи провели на съёмной квартире, где оплата была посуточная. А когда в три часа Сергей доехал до дома, он нашёл свою дочь на подоконнике. Она сидела, закутавшись в плед и прижимая к себе зайца с оторванным ухом.

— Я думала, ты меня бросил, — просто сказала Дашка и повисла у него на шее.

А он чувствовал себя последним идиотом и понимал, что дальше так продолжаться не может.

Ира ушла из его жизни как-то плавно и безболезненно, быстро найдя ему замену. Мама умерла в прошлом году, но теперь Дашка, осенью ставшая первоклассницей, по-настоящему хозяйничала на кухне, умела приготовить яичницу и сварить пельмени, вовремя вылавливая их из бульона, так что её смело можно было оставлять одну.

Только вот чудеса вовсе растворились где-то за рамкой Машиной фотографии, которая со временем выцвела на солнце и размазалась, стала призрачной.

Очередной Новый Год для безумцев. Для тех, кто ещё умел верить в сказку.

Внимание привлёк дедок, остановившийся на автобусной площадке. Всё как полагается. Красная шуба с белой опушкой, шапка, борода до пояса, посох, овитый мишурой. Очередной артист, добирающийся до адресата. Кому война — кому мать родна. В эти дни можно было неплохо заработать, слушая стишки детишек и принимая в каждой квартире рюмку-другую.

— Добрая женщина, подскажите, пожалуйста, на тот ли я маршрут сел? Мне нужно в ветеринарную клинику. Подсказали, что она работает круглосуточно.

Этот вопрос «Дед Мороз» адресовал круглолицей кондукторше, с полной отрешенностью взирающей на пассажиров.

— «Айболит»? Да, три остановки. Оплачивайте проезд.

Дед выдохнул с большим облегчением и уставился в окно, разрисованное морозными снежинками.

— Дед, ты что, оглох? Оплачиваем проезд! — вклинился в шум двигателя теперь уже усиленный претензией голос кондукторши.

— Простите, вы мне? Но мне нужно. Руди заболел, а без него я не могу двинуться дальше в путь, — дед в красной шубе отвесил поклон кондукторше, посчитав, что вопросы на этом будут исчерпаны.

Наивный.

— Ты чё, дед, охренел? Ты у меня сейчас сам заболеешь! Пожилой человек, стыдно должно быть!

Кондукторша распалялась. Народ с интересом приглядывался к разгорающемуся скандалу. Хлеба и зрелищ… Кто-то даже достал телефон.

— Простите, уважаемая. У меня нет валюты вашей страны. Видите ли, я не планировал задерживаться здесь долго. У меня слишком много дел.

— Ах ты гад! — перешла к открытым оскорблениям кондукторша. — Сейчас вызову патруль, они тебя задержат!

— Ну и стоит шум поднимать? — Сергей встал на площадку — приближалась его остановка. — Держите. За двоих.

Протянул сорок рублей раскрасневшейся тётке, помог выйти незадачливому деду, посох которого застрял на выходе.

— Вон «Айболит», — махнул Сергей головой в сторону пятиэтажки. — Там с торца обойдёте, вывеска горит, видно.

— Спасибо тебе, добрый человек, — церемонно поклонился странный дед. — Моя вина, не доглядел. Одна девчушка пожелала ящик крем-брюле, ну, я и положил в сани. А Руди, вот же несносное создание, обожает мороженое. Слопал всю коробку, только бумажки оставил. А я без него как без рук. В ваших мегаполисах из-за смога фабрик ничего не видно.

Сергей понял, что дед, наверное, хорошо успел набраться на прошлых вызовах, но ему было абсолютно всё равно. Полное равнодушие. Хотя странно: от деда совсем не пахло спиртным.

— Руди — ваш помощник? — спросил он просто так, желая побыстрее избавиться от деда.

— Да это же мой головной олень! Его нос светит в темноте, разве ты не знаешь?

Сергей уставился на деда. Ну нет, вовлекать себя в эти сумасшедшие басни он не был намерен.

— Всего вам доброго, — категорично сказал он. — Счастливого Нового Года.

— Спасибо тебе! — крикнул дед в спину. — Я вижу, ты не очень-то веришь в чудеса, но я готов исполнить твоё желание. Самое невероятное.

Сергей остановился. Усмехнулся.

— Да ладно. Вон дочки моей желание исполните. Самое сокровенное. И на том спасибо.

— Хорошо, будь по-твоему, — донеслось как будто издалека. — Исполню. Передавай Даше привет.

Сергей расслышал стук посоха, глухой и далёкий, поднял воротник — поднималась метель — и быстрее зашагал по проспекту. Уже на повороте он опомнился.

— Погодите! Откуда вы знаете, как зовут мою дочь? Я не говорил…

Позёмка рисовала узоры на дороге, заметая следы. Никакого деда с посохом уже не было и в помине.

Дашка поджидала его с заваренным дошираком с самым деловым видом.

— Па, я добавила туда тушёнку. Вкусно! Слушай, а может, нарядим ёлку? Да помню я, что ты завтра дежуришь. Ладно, что я, маленькая, что ли…

Они молча поужинали, и Сергей чувствовал, что надо что-то сказать Дашке, поддержать, порадовать. Но внутри было так пусто, что сил врать просто не было. Дашка помыла посуду, ушла с головой в свой комп, а Сергей включил НТВ и улёгся на диване.

Он почти заснул под бубнёж сериала про ментов, когда в дверь внезапно позвонили.

— Кого принесла нелёгкая? — пробурчал он под нос, поднимаясь и волоча ноги в коридор. Глянул на часы — девять вечера. В принципе, не самое позднее время.

— Добрый вечер, — на пороге стояла женщина неопределённого возраста и неопределённой внешности — она попросту была закутана в огромный пуховик болотного цвета. — Простите, что так поздно, но завтра я не смогу. В общем, можно Дашу?

Сергей не совсем ещё отошёл ото сна, поэтому просто шире распахнул дверь, впуская позднюю гостью.

— Я знаю, любимчиков не положено иметь, — сбивчиво затараторила женщина, — но Дашка… Она особенная. Да и школьница теперь. Я символически… Тут просто сладкий подарок.

Сергей отметил, что гостья не решается зайти в квартиру, а робко протягивает пакет с ёлками, мишками, белками… В общем, таких пакетов сейчас в супермаркетах продавали сотни.

Возникла небольшая пауза. И тут облаком метнулась из своей комнаты Дашка.

— Ольга Павловна!

Она повисла у гостьи на шее, а потом потянула её решительно внутрь квартиры.

— Проходите! А я вам открытку нарисовала!

Тут Сергей запоздало сообразил, что видел тётку пару раз. Точно! Это же воспитательница Дашки из детского садика. Он, конечно, сам там бывал крайне мало, Дашку водила мама, но всё же иногда приходилось забирать и ему. Он работал до шести. Сад закрывался тоже в шесть, и поэтому Сергей чаще всего заставал тишину, когда судорожно врывался в здание. Воспитательница ни разу не попеняла ему за опоздание, за то, что её рабочий день был уже окончен. Он быстро собирал Дашку и убегал. А она… А что она? Какое ему было дело до постороннего человека? У них же, у педагогов, наверное, это встроенная функция — быть терпеливыми и вежливыми.

Сейчас почему-то стало стыдно. Он так и стоял в сторонке, пока Дашка тащила тётку в пуховике в свою комнату. Та сопротивлялась, но всё же покорно шла.

Сергей сходил на кухню. Поставил чайник.

Когда пришёл в комнату Дашки, обнаружил, что куколка сбросила кокон. Пуховик лежал на кресле. Сама же Ольга Павловна скромно сидела на краешке Дашкиной кровати и листала её альбом с рисунками. Она неловко потянула платье, пытаясь прикрыть острые коленки, и внезапно Сергею стало… легко. Чего он загрузился? Вот уйдёт воспиталка, надо будет всё же поставить ёлку. Мамы нет, но она всегда наряжала с Дашкой ёлку.

— Чай будете? — неожиданно для себя самого спросил он.

— Можно кофе? — спросила она, и тут он отметил, что у неё удивительные серые глаза.

— Нина Тимофеевна приносила Дашку и буквально закидывала в группу, — рассказывала десять минут спустя Ольга Павловна на кухне, примостившись на табуретке возле окна. — Дашка орала как резаная. Другие дети тоже плачут первое время, но тут был особый случай.

Сергей кивнул. Конечно, смерть Маши во время родов не могла не сказаться на Дашке. Она на самом деле была в младенчестве проблемным ребёнком. Педиатр сказал, что у неё... как там? Дрожательный тремор. Психика. В общем, нервный ребёнок. Педиатр отмечала, что к школе это всё может восстановиться, только ребёнка должны окружать любящие люди.

Он внимательно посмотрел на Ольгу Павловну.

— Она смешная такая… — делилась та. — Кинется на ковёр и кричит. Я не подходила сначала, Нина Тимофеевна рассказывала про вашу ситуацию. Потом потихоньку подобралась. Она прильнёт, зароется кудряшками… Вся потная, сердечко стучит…

— Спасибо… — выдавил Сергей. — Наверное, вы замечательная мать.

Тут она снова пронзила его взглядом своих невозможных серых глаз.

— Я не замужем. Так получилось. Ладно, я, наверное, пойду…

— Подождите! — Сергей и сам не мог потом ответить, что на него нашло. — А приходите завтра к нам? У меня дежурство, но шесть отгулов так и пропадут, если ими не воспользоваться. Не уволят же… Приходите, а?

* * *

— Дашка, чего ты копаешься? Опоздаем на выписку! Представь, Оля выйдет, а нас нет.

— Па, ну что ты как маленький? Успеем. И потом, это наша Светланка, её никому же не отдадут без нас. Подожди, я сейчас.

Дочь унеслась в ванную, а Сергей зашёл в Дашкину комнату, вспомнив, что где-то у неё на столе лежит конверт для дежурной медсестры. Вчера Дашка сама выбрала. С ёлочкой и праздничными гирляндами.

Удивительно.

Год назад он влачил жалкое существование одинокого человека, не верящего ни в какие чудеса. Сегодня, накануне Нового Года, он ждал старшую дочь, чтобы вместе поехать в роддом за женой и новорождённой Светланкой. Казалось, в той жизни остался совсем другой человек.

Над кроватью Дашки висели фотографии. Вот Маша. Снимок выцвел, но Оля настояла, чтобы он остался здесь, на своём месте. Рядом скромное фото с росписи летом. Оля в костюме цвета шампанского, Сергей в чёрном, строгом. Какая дурацкая у него тут улыбка. Просто однажды он понял, что быть с ней — единственно верное и правильное решение.

Она спасла их с Дашкой. Вытащила из тумана.

— Па, ну чего ты сидишь? Опоздаем! — Дашка невозмутимо возникла на пороге, будто не её пришлось ждать полчаса.

Он вёл машину и механически смотрел по сторонам. Снега было мало, но здания, офисы и дома были сплошь увешены гирляндами, напоминая о праздничных днях. На светофоре стоял Дед Мороз с посохом. Настороженно смотрел на красный свет…

— Дашка, а ты веришь в Деда Мороза? — обернулся Сергей к дочери.

— Ну что ты, па, разве я маленькая?

Сергей хмыкнул. Вспомнил, как год назад у него вышла из строя старенькая «десятка», пришлось ездить на работу на автобусе.

— Революционная, пожалуйста… — донеслось из памяти.

— Ты не будешь смеяться? — голос Дашки ворвался в воспоминание, растворив образ деда в красной шубе, поднявшегося на площадку.

— Конечно, нет, малыш. А что?

— Я в прошлом году написала Деду Морозу письмо. Ну, Динка тоже писала, и я с ней.

Впереди возникла небольшая пробка на железнодорожном переезде. Сергей полностью развернулся к Дашке.

— И?

— Динка сказала, что Дед Мороз может исполнять только вещичные желания. Ну там, кукла, Лего какое… Она попросила ящик крем-брюле, сказала, что хочет проверить, читает ли Дед Мороз письма. А я… Ну…

— А ты что? — спросил Сергей, чувствуя, как в ушах застучало.

— Я попросила себе маму… И сестрёнку… И чтобы ты улыбался.

— Знаешь, малыш, кажется, я знаю, кто съел крем-брюле твоей подружки.

Сергей понял, что не видит дороги. Глаза застилала странная пелена. Она появлялась очень редко. Например, тогда, когда Оля сказала, что у них будет девочка.

И сейчас он не мог с точностью утверждать, что по правую руку ему не почудилась упряжка, с дедом в красной шубе в санях и весёлым оленем с красным носом.