Кредо тамплиера. Борьба (гет)

Примечания:

Заранее прошу прощения за ненормативную лексику — да, она несколько не вписывается в канон, но я ее всегда использую для большего реализма ситуации, для передачи подлинной речи.

июнь 1993

Электричка Тверь — Москва

— Приватизация, прихватизация… — пробурчал под нос сосед Андрея, опуская газету, которую он читал (кажется, «Московский комсомолец» или что-то в этом роде — Андрей последнее время вообще не читал газет и не разбирался в них). — Какая, на хуй, приватизация? Страну и так развалили, теперь прихватизацию еще какую-то, блядь, выдумали…

Андрей отвернулся к окну, за которым неслись назад милые подмосковные дачи, построенные здесь еще при Сталине, а теперь большей частью заброшенные. Меж ними попадались недавно выстроенные коттеджи новоявленных олигархов, напоминая о том, что те времена прошли, а новые еще не вполне наступили.

Бубнеж соседа, подсевшего к нему в Конаково, Андрея совсем не раздражал. Последнее время он часто такое слышал. Да и старик выглядел вполне уважаемым — лет под семьдесят, вся грудь в орденах. Сейчас у этих сталинистов началась массовая истерия в связи с последними реформами, здесь все было нормально.

— Я помню, как мы в сорок пятом из Берлина на поезде возвращались, — продолжал старик, обращаясь вроде бы к пустоте, но так, что его слышало полвагона, — так товарища Сталина портрет на руках несли, целовали: спасибо, товарищ Сталин, за нашу с вами победу, за то, что жизнь нашим детям сберегли. А сейчас что творится…

— Э, дед, завали ебало, — грубо оборвал его сидевший на лавке напротив, рядом с Андреем, здоровяк в десантной форме, который жевал спичку и прихлебывал пиво из бутылки. — Развонялся тут — Сталин, хуялин. Нету твоего Сталина, бля! И войны нету! Заебись сейчас живем!

— Ты как со старшими разговариваешь, сопляк! — взорвался ветеран, отбросив газету. — Да я таких, как ты!..

— Ну давай, бля! И че ты мне сделаешь? — Десантник резко вскочил, нависнув над стариком глыбой, толкнул его в плечо. На них заоборачивались люди, парень смерил дрожащего ветерана презрительным взглядом и упал обратно на лавку. Андрей, не выдержав, встал и вышел в тамбур, покурить. Последнее время ему доводилось видеть всякое, но это был уже явный перебор.

…После окончания школы Андрей Чернов поехал поступать на истфак МГУ, потому как в родной Твери, бывшем Калинине, жить больше не мог. Отец его погиб в Афгане, в последние дни войны, воспитанием его занимались мать и бывший папин сослуживец, дядя Леня. Жили они втроем в старой коммуналке, личного пространства у Андрея не было почти никакого. А еще к тому же дядя Леня, одноногий инвалид, после Афгана пьющий без просыху, стал поднимать на подростка и его мать руку. Мать все терпела, а в последнее время сама начала закладывать за воротник. Андрей бежал в столицу не только от этого, но и от всего того хаоса, что творился на улицах города. По ночам то и дело стреляли, несколько одноклассников Андрея умерли от героина, а по телевизору сытомордый Ельцин твердил лишь о приватизации и демократии. Андрей надеялся, что в Москве ему будет лучше. Но, похоже, ему было суждено в этом разочароваться…

* * *

«Поезд прибывает на Ленинградский вокзал», — разнесся по вагонам сонный голос машиниста. Андрей, сделав последнюю затяжку, бросил окурок на пол. В голове вдруг мелькнула глупая мысль: а почему бы вокзал не переименовать в Санкт-Петербургский? Если машинист пьян, сразу он это выговорить не сможет.

Но, едва Андрей ступил на платформу, как шутить ему сразу расхотелось. Он вспомнил, как первый раз побывал в Москве. Случилось это лет десять тому назад. Он приехал сюда вместе с отцом. На вокзале тогда была толпа народу, все чему-то улыбались, весело шутили. Потом они поехали на Красную площадь, гуляли возле стен Кремля, смотрели на Мавзолей, затем побывали в Доме пионеров. Когда вечером они возвращались домой, счастливый Андрей заснул, привалившись к отцовскому плечу. Последнее время он часто думал: а ведь если бы у Горбачева хватило мужества закончить войну в Афганистане года на три раньше, отец был бы жив… Андрею прежде казалось, что за последние два года изменилось сознание людей, теперь же выходило, что и власть тут тоже виновата…

— …Подайте на жизнь, люди добрые! — истово крестясь, вопил и бился лбом о землю безногий старик. «Люди добрые» шли мимо одной угрюмой толпой, редко кто останавливался. Морщась от жалости и брезгливости одновременно, Андрей кинул в шапку инвалиду горсть монет и поскорей направился к метро…

...В общежитии, куда Андрея поселили на время поступления, ему досталась комната на двоих с Толяном, второкурсником матмеха. Толян приехал из Хабаровска, где у него остались больная мать, пьющий отец и младшая сестра — словом, судьба его была схожей с Андреевой. Впрочем, долго поговорить им не удалось. Время близилось к вечеру и, когда Андрей разложил учебники, чтобы готовиться к вступительным экзаменам, Толян вдруг встал и куда-то засобирался.

— Я на работу, — пояснил он в ответ на удивленный взгляд соседа. — По ночам в ларьке неподалеку торгую, семье ведь надо деньги отсылать.

Андрей про себя отметил, что нужно, пожалуй, тоже будет устроиться на работу, ведь если ему не удастся поступить на бюджет, платить за обучение будет нечем.

* * *

Через несколько дней Андрей сдавал экзамен по истории. Принимали у него трое: румяный упитанный мужчина с тонкой щеточкой усов, пожилой профессор с грустными голубыми глазами за стеклами очков и стервозного вида дамочка, все время пилившая себе ногти.

— Ну что же, юноша, — с причмокиванием попивая чай, произнес высоким голосом сидевший в центре толстяк. — Тяните билет.

Андрей взял билет и про себя выругался. Тема называлась: «Политические и социально-экономические реформы периода перестройки. Политика М. С. Горбачева». Про любой другой период истории, начиная с крещения Руси и заканчивая Октябрьским переворотом, он мог рассказывать долго и много, но про перестройку он не то что не знал, а просто не мог говорить из-за той боли, что она принесла ему, отняв самое дорогое в его жизни — отца.

— Ну что ж, — протянул румяный экзаменатор. — Называйте номер билета и идите готовиться.

— Господин экзаменатор, — начал Андрей, не зная, как к нему обращаться, — а можно я другой билет возьму? Или, если хотите, в следующий раз пересдам.

— Это еще что за фокусы? — Брови у истеричной барышни резко взлетели вверх. — На экзамен, молодой человек, нужно приходить готовым по всем темам! Либо отвечайте, либо ставим «неуд»!

— Ну подождите же, Эльвира Платоновна, — внезапно вступился пожилой экзаменатор, до этого молчавший. — Зачем же так сразу? Может, молодой человек действительно все учил, просто эта тема ему по каким-то причинам неприятна. А ну-ка дайте сюда билет… Ага, вот, перестройка. Ну что ж… Не любите Михал Сергеича, юноша?

— А за что его любить? — резко дернул плечом Андрей. — Страну развалил, народы между собой поссорил, еще и войну вовремя не прекратил...

— Так вы, стало быть, идейный коммунист? — ехидно прищурившись, спросила мерзкая Эльвира Платоновна.

— Ну полно вам, — снова вступился голубоглазый. — Сами, небось, не так давно свой партбилет сожгли. А молодому человеку, я думаю, нужно дать еще один шанс. Под мою личную ответственность, — поспешно добавил он, увидев, что дамочка приготовилась обрушить на него свой гнев.

— Ну ладно, — смягчился румяный толстяк. — Тяните другой билет, молодой человек. Но учтите, шанс этот для вас последний. Если и на этот вопрос не ответите, никаких пересдач!

Андрей радостно протянул руку и схватил другой билет. Спустя десять минут он на «отлично» рассказал о причинах, ходе и последствиях русско-японской войны, и даже каверзные вопросы Эльвиры Платоновны не смогли сбить его с толку.

— Ну что ж, — покачав вжатой в плечи головой, произнес румяный. — Так и быть, ставлю вам «пять». Но только из уважения к Николаю Генриховичу, ему скажите спасибо. И в следующий раз, будьте уверены, такой фокус не пройдет!

Когда сияющий от радости Андрей выходил из аудитории, он оглянулся на голубоглазого Николая Генриховича. Тот смотрел на него по-прежнему грустным взглядом, и в этом взгляде Андрею почудилось какое-то предостережение, а, быть может, сожаление о чем-то. Но уже в следующую минуту безудержная радость вытеснила из его головы все остальные мысли.

сентябрь 1993

Москва

Первый учебный день на истфаке принес Андрею много новых ощущений. Здесь все было совсем не так, как в школе — под сводами старинного здания чувствовались глубина и величие «храма науки».

В залитом последними теплыми лучами солнца коридоре перед аудиторией уже собралась толпа весело галдевших первокурсников. Навстречу Андрею шагнул белобрысый мускулистый парень.

— Привет, я Антон, староста группы, — представился он.

— Андрей, — ответил Чернов, и рука его хрустнула в здоровой пятерне старосты.

— Ты уже определился, каким периодом будешь заниматься? — внезапно спросил Антон.

— Нет, — удивился Андрей. — А что, уже надо?

— Да нет, можешь пока не торопиться, — ответил здоровяк. — Но я бы тебе все-таки посоветовал идти к Гульновскому. К нему вообще многие идут.

— А кто это — Гульновский?

— Куратор наш. Он вообще по Средним векам спец, но и других тоже берет. Сейчас, кстати, у нас как раз с ним лекция, увидишь, он тебе сразу понравится. Вот такой мужик, — Антон поднял большой палец.

— А ты-то откуда знаешь? — удивился Андрей. — Ты ведь вроде здесь тоже первый день.

— Я староста, — выпятил грудь Антон. — Мне все положено знать.

Андрею показалось, что новоявленный староста просто прикидывается всезнающим, стремясь завоевать авторитет, но он ничего говорить не стал. В это время толпа потянулась в аудиторию. Андрей на всякий случай отсел подальше, на самый верх амфитеатра. Рядом с ним оказалась девушка в строгом платье, со светлыми волосами, заплетенными в две косички.

— Привет, я Андрей, — поздоровался он.

— Аня, — чуть помедлив, ответила девушка с косичками и смущенно отвернулась.

— Ты откуда? — продолжил спрашивать Андрей. Почему-то Аня ему сразу понравилась, не то что староста-амбал. Было видно, что она не из закоренелых отличниц-выскочек и в то же время не из серых мышек.

Девушка уставилась на него так, как будто бы он спросил несусветную чушь.

— Из Москвы, — ответила она таким же тоном.

— А я из Твери. — Андрей вроде понимал, что Аня не горит желанием отвечать на вопросы, но остановиться уже не мог. — Слушай, а тебя этот Антон уже спрашивал, чем ты будешь заниматься? Он ведь ко всем так подходит, верно?

Аня отвернулась и промолчала. Андрей хотел спросить что-то еще, но тут в аудиторию вошел высокий худой мужчина в костюме, должно быть, это и был пресловутый Гульновский. Когда он повернулся к студентам лицом, Андрей невольно улыбнулся: перед ним был тот самый добрый Николай Генрихович, который выручил его на экзамене.

Воздев правую руку, профессор принялся увлеченно рассказывать историю Средних веков. Глаза его горели таким неистовым огнем, как будто сам он только что побывал в тех временах и теперь спешил рассказать об увиденном студентам. Похоже, Антон был прав насчет него: он умел таким образом передавать слушателям свою энергетику, что все невольно тянулись к нему, вглядываясь в его одухотворенное лицо и жадно ловя каждое слово.

— Борьба тамплиеров и ассассинов, этих двух враждебных кланов, — говорил он, — достигла своего апогея именно тогда, во время крестовых походов. Тамплиеры несколько раз безуспешно штурмовали замок ассассинов, но те оказались коварнее и хитрее, и раз за разом святое воинство терпело неудачи. Братство ассассинов пало лишь спустя век, ценой предательства своих и коварства восточных правителей. А вскоре и Орден тамплиеров распался и перестал существовать. Однако эти два ордена оставили огромное наследие и вдохновили своим примером многие последующие поколения...

— Извините, профессор, — вскинул руку какой-то парень из первого ряда, — но я слышал, что и тамплиеры, и ассассины тогда не погибли, и их ордена существуют до сих пор.

— Кто вам сказал такой вздор, юноша? — опустил на него взгляд Гульновский, мгновенно помрачнев и утратив весь свой пыл. — Оба этих клана в последующие века — не более чем красивые выдумки и легенды, сочиненные, дабы оправдать действия тех или иных политиков. Ни одного документального подтверждения их существования в наше время не существует.

— Но ведь документы могут лгать, профессор, — донесся голос с другого конца аудитории. — И потом, слухи ведь берутся не просто так, верно?

— На слухах, простите, не выстроишь настоящей истории, — холодно заметил профессор и, отмахнувшись от возражений, продолжил лекцию, но пыл его заметно угас — видимо, он не привык, чтобы его точку зрения ставили под сомнение.

Как только лекция закончилась и студенты засобирались на выход, Андрей спросил у Ани:

— Ну, как тебе Гульновский? Хотела бы у него учиться дальше?

Та только пожала плечами и, молча закинув сумку на плечо, двинулась к выходу из аудитории. Чернов догнал ее только у самой двери.

— Подожди, — произнес он. — Ты ведь давно живешь в Москве?

— Ну да, я коренная москвичка, — равнодушно ответила Аня. — А что такое?

— Понимаешь, я совсем плохо знаю город, — ответил Андрей. — Хотел, чтобы кто-нибудь меня сводил на экскурсию, показал всякие интересные места… Если ты не против, конечно.

— Извини, я не могу, — покачала головой Аня. — Я родителям обещала сегодня вечером быть дома.

— Родители? Да брось ты… — начал было Андрей, но девушка, не слушая, мотнула косичками и сбежала по мраморной лестнице в холл. Вскоре ее и след простыл. Андрей вздохнул и хотел было уже идти в общагу, как вдруг в голове его как будто бы сам собой зазвучал голос профессора Гульновского:

«Ассассины… тамплиеры…»

Почему-то у Андрея сложилось впечатление, что эта тема была профессору наиболее близка, ведь о ней он говорил с особым упоением, совсем не так, как про все остальное. Андрей решил зайти в библиотеку и там попросить какую-нибудь монографию профессора, чтобы узнать, правда ли он так увлечен этим вопросом.

* * *

На вопрос Андрея старенькая библиотекарша устало шлепнула перед ним несколько истрепанных брошюр. Чернов выбрал одну, на обложке которой выцветшими буквами значилось: «Рыцарские ордена Средневековья: феномен ордена тамплиеров». Сев за столик в читальном зале, Андрей углубился в работу и забыл обо всем…

Когда спустя час он дочитал и захлопнул брошюру, внутри у него все так и горело. Кинувшись к стеллажам, он стал искать на них все книги, где что-то говорилось о тамплиерах и их противниках — ассассинах. Но эти сведения по большей части были скудны и не могли сравниться с тем, что было описано в одной тоненькой брошюре Гульновского. Прочитав фразу из какой-то дореволюционной монографии о том, что ассассины занимались лишь тем, что курили гашиш и истребляли честных христиан, Андрей совсем сник и беспомощно оглядел разложенные на столе тома по средневековой истории, ни один из которых не дал бы ему и доли того, что дал за это короткое время Николай Генрихович.

— Что, молодой человек, так увлеклись моей лекцией? — раздался вдруг позади резкий голос.

Вздрогнув, Андрей повернулся и вскочил. Перед ним, заложив руки за спину и глядя на него пристальным и строгим взглядом голубых глаз, стоял сам профессор. Тут только Чернов заметил, что давно уже наступил вечер, за окнами сгустилась тьма, а здесь, в библиотеке, было пусто и сумрачно и никого кроме них двоих между стеллажами не было.

— А, здравствуйте, Николай Генрихович, — смущенно теребя в руках монографию профессора, выпалил Андрей. — Я Андрей. Андрей Чернов.

— Я помню вас, — сухо ответил Гульновский. — Еще со вступительного экзамена. Смышленый мальчик, ненавистник Горбачева… Библиотека, кстати, скоро закроется, пора бы вам отсюда уходить.

— Да-да, я понимаю. — Андрей начал в спешке собирать все равно бесполезные книги. — Меня просто действительно заинтересовала тема, о которой вы говорили. Скажите, я еще могу попасть к вам в группу и дальше заниматься этим вопросом?

— Что? Ах, да-да, конечно. — Профессор снял очки и потер переносицу. — Но только не сейчас, тут столько дел на меня свалилось. Давайте как-нибудь попозже, когда лучше подготовитесь.

— К чему подготовлюсь? — застыл на месте Андрей.

— Ну как к чему? К вопросу об истории… ээ… тамплиеров, разумеется. Или вы к чему-то другому собрались готовиться?

— Да я тут посмотрел, в этих книгах ничего почти нет, — Андрей указал подбородком на стопку книг в руках. — Может, вы мне какой-нибудь материал посоветуете?

— Знаете что, юноша, — совсем уже раздраженно промолвил Николай Генрихович. — Держитесь-ка лучше от этого вопроса и от меня подальше. А то, знаете ли, забредете… не в те дебри.

И, водрузив очки обратно на нос, он откашлялся и поспешно, как показалось Чернову, покинул библиотеку. Андрей так и продолжал стоять с книгами в руках, не понимая, что это вдруг нашло на преподавателя.

Прошло несколько недель. За это время профессор Гульновский провел еще несколько лекций, но при этом старательно избегал малейшего упоминания ассассинов и тамплиеров. Когда Андрей поднимал руку, чтобы задать вопрос, профессор как будто бы его не замечал, а после лекции собирал свой портфель и убегал из аудитории с такой поспешностью, что Чернову никак не удавалось его перехватить. Андрей недоумевал от такого поведения преподавателя, но при этом продолжал тайно ходить в библиотеку и искать любую информацию по «запретному» вопросу.

Меж тем студенческая жизнь, несмотря на бардак в стране, текла своим чередом. Учеба, досуг, гулянки, дискотеки — во все это Андрею вскоре пришлось погрузиться с головой, и он начинал ощущать себя истинным студентом. Случай с Гульновским быстро позабылся, и Андрей продолжил жить обычной жизнью.

Как-то в перерыве между парами он зашел в университетскую столовку и внезапно увидел Аню, сидевшую за столиком в одиночестве и читавшую какую-то книгу поверх тарелки с перловой кашей. С момента того, самого первого разговора им так и не удалось нормально пообщаться — на лекциях она теперь отсаживалась от Андрея подальше, к другим девчонкам, зная, что он начнет донимать ее вопросами, а после занятий убегала так быстро, что он попросту не успевал ее перехватить. Теперь же, похоже, судьба предоставила ему шанс. Взяв тарелку гречки с сосисками и стакан компота, Андрей подошел к девушке, вежливо осведомился, не занято ли у нее. Она, не отрываясь от книги, качнула головой. Андрей сел напротив, взглянул на обложку книги. Ничего необычного — учебник по Средним векам.

— Приятного аппетита, — сказал Андрей перед тем как наброситься на еду. Аня подняла на него голову, видимо, только сейчас осознав, кто перед ней находится, сдержанно ответила: «Спасибо» и снова уткнулась в книгу.

— Надо же, а рацион столовок с советских времен так и не поменялся, — заметил Чернов, задумчиво жуя, — даже у сосисок вкус такой же. Только раньше они стоили десять копеек, а сейчас десять тысяч рублей, вот ведь прикол!

Аня на это лишь усмехнулась краем рта.

— Слушай, — взял быка за рога Андрей, — а не хочешь сегодня со мной в Третьяковку сходить? У меня как раз лишний билет имеется. Хотели с соседом по комнате пойти, да у него дела, он не смог. А я там ни разу даже не был. Ты как?

— Сегодня не могу, — холодно ответила Аня, перелистывая страницу. — Отец велел сразу после занятий домой идти.

— Ишь ты, строгий у тебя отец, — усмехнулся Андрей. — Дай угадаю — он военный, наверное полковник? Или даже генерал?

— Он у меня профессор археологии, уважаемый человек, между прочим, — ответила девушка, снова вскинув на Андрея недовольный взгляд. — И если он сказал, что я должна быть дома, значит, я должна быть дома. У нас давно такие порядки. И потом, мать сейчас болеет, я должна по хозяйству помогать.

— Ну ладно, а как насчет воскресенья? — не сдавался Андрей. — Не все же время тебе дома сидеть, надо когда-то и развлекаться!

Аня опустила книгу и взглянула на парня уже с явным раздражением.

— Меня от этих музеев уже тошнит, — произнесла она с вызовом. — В детстве по ним натаскалась. И потом, я по воскресеньям работаю.

— Серьезно? И кем?

— Дворником, улицы мету.

— Ого, опасная профессия! — восхитился Андрей. — Дворник — он почти что милиционер, только без оружия. Я вот в детстве…

Аня глядела на него секунды две неприязненным взглядом, затем, вскочив, вскинула на плечо сумку и, оставив перловку нетронутой, бросилась прочь.

— Ань, ну подожди! Ну я совсем не это имел в виду! Ну Ань, ну я… — звал Андрей, но она стремительно, как всегда, скрылась из виду. Пожав плечами, Андрей придвинул к себе ее тарелку (вроде еще не остыла) и, помедлив, накинулся на еду — не пропадать же добру!

После этого случая он окончательно понял, что влюбился. Должно быть, неприступность девушки еще больше распаляла его. Порывшись в телефонном справочнике, он действительно нашел там номер ее отца — доцента, кандидата исторических наук Вершинина С.В. Несколько раз он звонил по этому номеру из автомата, но в трубке все время звучал либо мужской голос, либо голос взрослой женщины, сама Аня так ни разу и не подошла. Андрей с досадой вешал трубку и думал, как бы ему завоевать девушку.

Однажды рано утром в выходной, когда он еще нежился в кровати в общаге, в дверь комнаты постучали. Думая, что это вернулся с ночной смены Толян, Андрей сонно пробормотал: «Открыто». Но, разлепив через несколько секунд глаза, он увидел стоявшего возле его кровати человека в милицейской форме.

— Вы Андрей Чернов? — заглянул он в папку, которую держал в руках.

— Ну да. — Андрей в испуге вскочил. — А что случилось?

Милиционер строго взглянул на него из-под козырька.

— Вы хорошо знали Анатолия Тимошкина? — начал он…

...Оказалось, этой ночью Толян погиб. Кто-то кинул в окно его ларька бутылку с зажигательной смесью. Дверь оказалась подпертой снаружи, Толян не смог выбраться и сгорел заживо вместе со всем товаром. Подозревали кого-то из местных «барыг», кто давно не ладил с хозяином ларька. Так или иначе следствие пока ничего не могло сделать, да и Толяна было уже не вернуть. Стоя возле могилы соседа рядом с семьей, прилетевшей из самого Хабаровска, Андрей глядел на молодое улыбавшееся лицо на фотографии и думал: как же так вышло, что студент-отличник, будущий инженер, думавший прежде всего о деньгах для своей семьи, стал жертвой бандитских разборок? А вдруг и его, Андрея, постигнет та же участь? Долго ли еще будет продолжаться этот хаос и беспредел? И есть ли способ положить ему конец?..

* * *

День третьего октября стал для Андрея роковым. В этот день, — позже он сам не мог объяснить, зачем это сделал, — он спускался по эскалатору в метро. Народу вокруг было неприлично много, все о чем-то возбужденно говорили. Андрей слышал о беспорядках, творившихся последние две недели возле Дома Советов, однако не придавал этому большого значения. Последнее время все только и делали что митинговали да ругали власть. «Лучше уж политика, чем криминал», — думал Чернов.

Поезд к станции подошел уже переполненный, и все же толпа, а вместе с ней и Андрей, как-то умудрилась втиснуться внутрь. Зажатый между потных, разгоряченных тел, Андрей думал: «Вот, сейчас еще одна станция, народ схлынет, и будет полегче». Но не тут-то было, народ все прибывал и прибывал. Скоро Андрея прижали лицом к стеклу противоположной двери. Спасало его пока лишь то, что спину ему прикрывал мягкий рюкзак с учебниками и давление на тело было меньшее.

На Выставочной людской поток подхватил Андрея как щепку и поволок на поверхность. Он даже не пытался сопротивляться, понимая, что одно движение поперек толпы — и он будет вмиг растерзан ею. Свежий воздух, ударивший ему в лицо наверху, не принес успокоения. Он теперь понимал, куда движется народ — к тому самому Дому Советов. В ушах его звучали громкие выкрики и масса знакомых и не очень фамилий — Хасбулатов, Руцкой, Анпилов... Никогда раньше Андрей не интересовался политикой, да и сейчас он мечтал лишь об одном — поскорее вырваться из этого страшного людского моря, подняться над ним, встать на гребень волны, удрать по головам подальше отсюда. Но над собой он видел лишь неумолимо приближавшиеся белоснежные стены, над которыми гордо реял бело-сине-красный триколор. И этот символ нынешней власти, то, к чему стремилась сейчас и за чем была готова идти потом разъяренная толпа — это для Андрея было страшнее всего.

Он слишком поздно понял, что произошло. Когда раздались первые выстрелы, люди, еще не понимая, что случилось, кинулись по инерции вперед, и лишь затем всем потоком резко повернули в обратную сторону. Нескольких упавших мигом растоптали. Андрей едва не споткнулся об одно из таких тел и лишь после этого догадался развернуться лицом туда, куда бежала толпа. Его несло, так же стиснув со всех сторон и не давая ни малейшего шанса вырваться, только теперь все это происходило с бешеной скоростью, как при прокрутке видеокассеты. Какой-то человек, бежавший прямо перед ним, вдруг рухнул как подкошенный под ноги Андрею и, наступив на его спину, он услышал, как хрустнул внутри позвоночник. По белой, мокрой от пота рубашке расплывалось яркое красное пятно…

Андрей уже не думал ни о чем, лишь о том, чтобы бежать и бежать вперед, подальше от этих страшных выстрелов, от этого белого дома… В какой-то момент мелькнула спасительная мысль: если рядом окажется Москва-река, можно будет прыгнуть в воду. Если даже утонешь или умрешь от переохлаждения, то хотя бы избежишь более позорной участи — быть раздавленным тысячами людских ног. Но со стороны набережной, от Смоленки, из мелких улиц и переулков напирали новые массы народа, и прорываться становилось все труднее. Внезапно в воздухе запахло чем-то резким, все вокруг закашляли, глаза обожгло словно огнем, в боку закололо… Андрей понял: слезоточивый газ. Не иприт, конечно, но тоже штука неприятная. Перед глазами у Чернова поплыл туман, лишь иногда из него выныривали отдельные предметы: чья-то рука, милицейская каска, дубинка, раздавленное лицо… Андрея на бегу вырвало, и в тот же момент по голове словно ударили обухом. Все перед глазами слилось в разноцветную массу, а в следующий момент он понял, что стоит на коленях, не в силах бежать дальше. Толпа бегущих неумолимо надвигалась на него. «Это конец», — мелькнуло в голове Андрея, и в тот же миг чья-то мускулистая рука схватила его за воротник и выдернула из толпы наверх. Из последних сил держась, чтобы не потерять сознание, он встал ногами на твердую почву, которая оказалась крышей милицейского «уазика». Рядом с ним, в бронежилете и шлеме, с автоматом на груди, стоял белобрысый верзила-староста Антон.

— Ты что тут делаешь? — прокричал Андрей, стараясь перекрыть царивший вокруг шум.

— Стой здесь и даже не думай вниз спускаться! — рявкнул вместо ответа Антон.

Андрей увидел, как люди, которые только что бежали с ним рядом, обступили «уазик» со всех сторон, пытаясь взобраться на его спасительную крышу. Но несколько парней, одетых так же, как и Антон, но по всему видать, настоящие ОМОНовцы, лупили их дубинками по пальцам, и те скатывались вниз, падая под ноги прущих сзади. Отвернувшись, чтобы не видеть этого, Андрей окинул взглядом кошмарно бушевавшее людское море, растянувшееся от самого Белого Дома до станций метро. Посреди этого моря, словно островки, возвышались несколько таких же «уазиков». Со стороны Площади Свободной России, раздвигая людские волны, плавно двигались несколько БТРов с военными...

Внезапно Антон, сняв с груди автомат, дал очередь над головами рвавшихся к машине. Мгновенно толпа отхлынула назад, а через секунду, гонимая стеной ОМОНа и новыми волнами слезоточивого газа, бросилась врассыпную. Натянув противогаз, Антон спрыгнул с «уазика» и кинулся куда-то вперед. Андрей, забыв о его предупреждении, бросился вслед за ним, горя желанием лишь поскорей выбраться из этого ада. Внезапно из волны дыма перед ним выросла огромная фигура с милицейским щитом и перечеркнутой шрамом здоровой мордой. В следующую секунду на загривок Чернова обрушился мощный удар, а еще спустя миг он увидел прямо перед собой окровавленный асфальт и провалился в глухую тьму.

Сквозь тьму Андрею слышался чей-то до боли знакомый голос, звавший его. Потом он кое-как различил во мгле человеческий силуэт. Голова в армейской фуражке то пропадала, то появлялась, но голос, вне всякого сомнения принадлежавший ей, нельзя было спутать ни с чем.

— Андрей!.. — произнес отец, шагнув из мрака ему навстречу.

— Папа?.. — так и похолодел от ужаса Андрей. Неужели… неужели он умер?..

— Видишь, что стало со страной? — глухо произнес отец. — А ведь мы верили в лучшее… Верили, что перестройка принесет нам только счастье, что власти всегда виднее… А что теперь?

— Я… Я не знаю, папа, — произнес Андрей, и на глазах его выступили слезы.

— Ты сын офицера, Андрей, — продолжил отец. — Сын майора воздушно-десантных войск. Разве я не учил тебя решать любые сложные задачи?

— Так то когда было… — нерешительно произнес Андрей.

— А что поменялось? — нахмурился Чернов-старший. — Да, власть в стране и сама страна уже не те, но ты-то остался прежним, я знаю. Неужели ты ничего даже не попытаешься сделать, чтобы все это изменить?

— Я сделаю все, что в моих силах, папа, — горячо заговорил Андрей. — Клянусь тебе. Хотя постой… Разве я не умер?

Лицо отца внезапно посуровело и стало расплываться во мгле. А еще через несколько секунд превратилось в лицо какого-то совсем незнакомого мужчины, который склонился над Андреем, что-то делая. Андрей ощутил резкий укол в правое предплечье, а скосив глаза, увидел капельницу, которую ему ставили в неком подобии машины «скорой помощи».

— Я… жив? — резко выдохнул он.

— Слава Богу, — перекрестился колдовавший над ним врач. — Еще немного, и было бы уже поздно. Тебя еле вытащили.

— Скажи спасибо приятелю своему, который тебя прямо к нам притащил, — вступил в разговор сидевший слева рослый санитар. — Так бы тебя, парень, запросто там растоптали.

— Какому приятелю?.. — начал было Андрей, но тут же понял, что речь шла наверняка об Антоне. Вот же молодец, не бросил его в трудную минуту! А где же он сам тогда? Наверное, все еще борется с беспорядками. Но почему же все-таки он был одет как ОМОНовец?

Голова у Андрея после удара все еще раскалывалась, туман в сознании мешал трезво думать. Что сейчас творится вокруг? Чем закончилась та страшная потасовка у Белого Дома? И кто в ней победил, если победил вообще? Андрей только хотел спросить об этом врачей, как его словно молнией пронзило: Аня! Если сейчас по всей Москве такое творится, она в страшной опасности! Нужно было попасть к ней во что бы то ни стало!

— Послушайте, — сказал Чернов доктору, который принялся вводить ему в капельницу какую-то жидкость, — я здоров, мне уже значительно лучше. Вы не могли бы меня отпустить? Наверняка другим людям, более серьезно пострадавшим, сейчас нужна ваша помощь…

Врач с санитаром переглянулись, а затем первый тяжело вздохнул.

— Молод ты еще, парень, вся жизнь у тебя впереди, — с горечью произнес он. — Я бы на твоем месте сейчас вообще из Москвы на хрен валил, а то и из страны. Дело твое. Куда тебя отвезти?

Андрей хотел было назвать Анин адрес, но потом понял, что тот попросту вылетел у него из головы. Когда он смотрел ее телефон в справочнике, адрес еще помнил, сейчас же память как будто отрубило. Не станешь же просить у врачей достать телефонный справочник! Андрей назвал адрес общежития. «Позвоню оттуда», — решил он.

«Скорая» с большим трудом пробиралась по запруженным улицам — значит, беспорядки еще не кончились. Наконец машина прибыла по нужному адресу, врач с санитаром пожелали Андрею удачи и уехали. Едва Андрей ступил на твердую землю, как понял, что никуда звонить не станет и к Ане тем более не поедет. Голова болела и кружилась так сильно, что он еле доплелся до своей комнаты в общаге, повалился на кровать и не раздеваясь заснул. Спал он всю оставшуюся часть дня и ночь и не видел больше ни покойного отца, ни каких-либо еще снов.

* * *

В универе Андрей появился только спустя неделю, когда волнения в городе более-менее улеглись. К счастью, вся группа была в полном составе, никто не выглядел подавленным, наоборот, все оживленно спорили, обсуждая недавние события. Больше всего Андрея поразило то, что Антон при этом вел себя тише остальных, скромно стоял в сторонке и вообще, казалось бы, не проявлял к спору интереса, хотя, зная его характер, Чернов твердо был уверен, что их староста никогда бы не остался в стороне от такого обсуждения.

Увидев Андрея, одногруппники тут же кинулись к нему и принялись расспрашивать. Оказывается, каким-то образом слухи о том, что он побывал в самом центре давки у Дома Советов, распространились по универу, и теперь все только и спешили узнать правду из первых уст. Андрей отвечал на все вопросы неохотно. Ему вовсе не льстило всеобщее внимание. Дело было в другом: Аня наконец-то проявила к нему интерес. Теперь она смотрела на него совсем по-другому, жадно ловила каждое его слово и даже сама задала ему пару вопросов. Андрей ответил на них с особым удовольствием, при этом неосознанно-небрежно рисуясь, словно герой какого-нибудь фильма.

— Да что там рассказывать, я многого вообще не видел, — лениво протянул он, подводя итог. — Мне как по башке прилетело, так я сразу и отключился. Вон, пусть лучше он вам расскажет. — Он кивнул на по-прежнему странно молчаливого Антона. Тот с явным изумлением повернулся в его сторону.

— О чем расскажу? — недоуменно спросил он.

— Ну как же, о том пиздеце, что у Белого дома творился, — продолжил Андрей. — Ты ведь тоже там был. Стоял на крыше ментовского «уазика» с автоматом, меня еще в последний момент спас. Спасибо, кстати.

Теперь Антон смотрел на одногруппника уже как на ненормального.

— Ты о чем вообще? — переспросил он. — Меня там и близко в тот день не было. Не говоря уже о том, что я оружие последний раз в руках держал в школе на уроках НВП.

— Но как же? — опешил Андрей. — Я же точно тебя видел… Я не мог ошибиться…

— Значит, мог, — отрезал Антон, так что Андрей и в самом деле засомневался. — Говорю тебе, я в тот день был у Николая Генриховича на дополнительных занятиях, можешь сам у него спросить. А может быть, — лицо его вдруг непривычно посуровело, — тебе что-то привиделось, когда тебя по голове приложили? Тогда сходи полежи в больнице, а честным людям голову не морочь.

И он, повернувшись, с каким-то даже оскорбленным видом отошел в сторону. Андрей смотрел ему вслед, всерьез опасаясь, не тронулся ли он умом в самом деле. Да нет, ему никак не могло такое привидеться, он совершенно точно все помнил! Либо же… Антон попросту что-то скрывал.

К поводам для изумления Андрея прибавился еще один пункт, когда Гульновский не пришел в этот день на занятия. Его пара была по расписанию последней, и обрадованные студенты, весело галдя, потянулись к выходу. Андрей же шел позади всех с задумчивым видом. Еще никогда прежде пунктуальный донельзя Николай Генрихович не пропускал пары, приходил в аудиторию даже с больным горлом и насморком. Сегодня же определенно творилось нечто странное. Привычная реальность вокруг Андрея как будто размывалась, дрожала словно столовский кисель, и он уже не различал, где правда, а где ложь.

«Нужно проследить за Антоном», — мелькнула вдруг в его голове мысль. Как-никак, а он пока что был единственным ключом к разгадке всех странностей. Однако Андрея постигла неудача — староста смылся из аудитории так быстро, что его белобрысая макушка только мелькнула в толпе других студентов, а вслед за тем он словно бы в воздухе растворился. Прежде с такой же поспешностью от Андрея скрывались только Аня и Гульновский.

К слову сказать, Аня сегодня совсем никуда не торопилась, наоборот, она шла впереди Андрея неспешно и, временами оборачиваясь, даже приветливо улыбалась ему. В любой другой день Чернов был бы на седьмом небе от счастья, теперь же ему стало казаться, что в таком нетипичном поведении девушки тоже может крыться подвох.

«Надо бежать отсюда, — решил внезапно для себя Андрей. — Бежать из столицы совсем, как сказал тот врач. Уеду домой, в Тверь, устроюсь на работу, жилье отдельное сниму, быть может даже, в армии отслужу. Но все лучше, чем здесь, среди хаоса и странностей».

Вечером он отправился на вокзал. Поезд до Твери отходил только рано утром, но Андрей решил купить билет заранее, на всякий случай. Перестраховка не помешала бы.

«Будет смешно, если билетов не окажется, — подумал он. — Этот день для меня по всем параметрам тогда будет обязан войти в историю». Но билетов оказалось с избытком, и почувствовавший облегчение Андрей направился к себе в общагу.

Он шел от метро по пустынной, окутанной тьмой улице, и не смотрел по сторонам, погруженный в свои мысли. Поэтому неслышно подъехавший слева шестисотый «мерс» заметил слишком поздно. А уже в следующую секунду все его тело от не до конца зажившего загривка пронзило мощным разрядом тока. Андрей скорее понял, чем ощутил, как на голову ему набрасывают плотный черный мешок, а затем чьи-то мускулистые руки крепко сжимают оба его локтя. «Рэкетиры», — сообразил Андрей, почувствовав, как его сажают в машину и куда-то везут. Вот только что им было нужно от него, бедного и ни во что особо не ввязывавшегося студента?

Ответ пришел сам собой, как только с головы его сорвали мешок. И первое, что он увидел — сидевшего напротив Антона.

— Я догадывался, — процедил сквозь зубы Андрей и попытался разглядеть сидевших по обе стороны от него амбалов, тех, что затаскивали его в машину. А впрочем, чего на них смотреть, и так было ясно — «шестерки» при «большом папочке».

— Прости за все это, — кивнул Антон на амбалов, один из которых сжимал в руке все еще потрескивавший электрошокер, — но иного способа поговорить с тобой наедине не было. А позволить тебе просто так уехать из Москвы мы не могли.

— Кто это «мы»? — спросил Андрей.

Антон словно не услышал вопрос. Он вообще странным образом изменился: взгляд был холоден как лед, а непривычно бледное лицо напоминало маску. Андрей догадался, что сейчас в старосте проступила истинная сущность, а его развязное поведение в универе как раз и было своеобразной маской.

— Мы следили за тобой все эти полтора месяца, — продолжил он. — И поняли, что ты — именно тот, кто нам нужен.

— Да кто такие «мы»?! — не выдержал Андрей. Ему на миг показалось, что Антон сейчас резко возвысит на него голос, быть может, даже ударит, но тот внезапно произнес непривычно тихо:

— Орден тамплиеров.

Андрей даже не удивился. А вернее, у него уже не было сил удивляться, столько всего необычного случилось за этот день. Тамплиеры так тамплиеры, хрен с ними. Зато теперь многое встало на свои места, частицы пазла сложились, и все выглядело уже не таким странным, как прежде.

— Скажи мне вот что, — заговорил Андрей. — В тот день у Дома Советов был правда ты? И что ты там тогда делал в костюме мента?

— Да, я, — невозмутимо кивнул Антон. — Хоть у меня пока довольно низкий ранг в Ордене, маскироваться я уже умею. Каждого из нас этому с первых дней обучают. Собственно, если бы ты не встретил меня там, моя миссия вообще осталась бы незамеченной для многих. Но мы восприняли твое появление как знак судьбы, и я сказал Великому Магистру: он должен идти с нами одной дорогой.

— Как я понимаю, выбора у меня нет? — саркастически усмехнулся Андрей, вспомнив, что говорили на эту тему всякие злодеи в детективных фильмах.

— Почему же, — без тени улыбки ответил Антон. — Ты можешь помогать нам просто так, но я бы все-таки хотел, чтобы ты именно вступил в Орден. Я так и сказал Великому Магистру. Поверь, у тебя для этого есть все задатки.

«Да уж, выбор действительно невелик», — усмехнулся про себя Андрей. А еще у его старосты, похоже, напрочь отсутствовало чувство юмора, какую бы роль он ни исполнял перед людьми.

— Прежде чем я дам ответ, — заговорил Андрей, — я бы хотел знать о вас как можно больше. Значит, тамплиеры действительно существуют. А что насчет ассассинов?

— И они, к сожалению, тоже, — удрученно кивнул Антон. — Но лучше бы их не было. Эти твари только и устраивают беспорядки повсюду. Собственно, та давка у Белого Дома тоже была ими спровоцирована. И так на протяжении всей истории, чуть ли не с самого начала времен. — Он тяжело вздохнул. — Сколько их ни истребляй, они раз за разом возрождают свое проклятое Братство и вновь путают нам все карты.

— Но сейчас, как я понимаю, преимущество на вашей… то есть на нашей стороне? — уточнил Андрей.

— Увы, с каждым годом нам становится все труднее и труднее контролировать ситуацию, — покачал головой Антон. — С предательством Горбачева все совсем пошло наперекосяк. Ельцин смог кое-как удержать нас на плаву, но недавние события показали, что власть его шатка, как никогда. Хоть сейчас все более-менее устаканилось и власть президента даже укрепилась, любая помощь, в том числе и от новичков, нам придется кстати.

— Хорошо, я согласен стать членом Ордена, — чувствуя, что Антон сейчас заведет долгую и пафосную речь, быстро произнес Андрей. — Кстати, куда мы сейчас вообще едем?

— К Великому Магистру, — просияв, должно быть, от радости и облегчения одновременно, ответил Антон. — Там ты пройдешь обряд посвящения, а после получишь свое первое задание.

Он замолчал, и оставшийся путь прошел в тишине. Андрей отвернулся к окну, созерцая совершенно незнакомые ему московские улочки, по которым неслышной тенью скользил «мерин», и пытаясь хоть как-то привести в порядок спутанные мысли. Тамплиеры, иллюминаты, масоны… Все это раньше казалось таким фантастическим, а теперь свалилось как снег на голову… Так может, не стоило этому противиться? Тем более что он всегда был сторонником твердой руки у власти…

Наконец «мерседес» затормозил возле старинного особняка с лепными колоннами на фасаде. На первый взгляд здание казалось заброшенным, однако Андрей понимал, что прибыли они сюда неспроста.

— Слушай, — спросил он Антона, пока они вылезали из машины, — а как ты сам вообще попал… ну, к тамплиерам? Тебя тоже кто-то завербовал?

Судя по лицу Антона, он всерьез обиделся.

— Мои родители служили Ордену, — ответил он, — и многие поколения моей семьи, начиная еще с петровских времен. Передо мной выбора никогда не стояло, я с самого рождения знал, что Орден — вся моя будущая жизнь.

Тут только Андрей вспомнил, что фамилия старосты была Шереметьев, и вместе с тем понял, какая ему с самого начала была уготована тяжелая судьба. И не изменить ее никак, не избавиться от этого бремени. Даже у русских царей выбор был — они хотя бы отречься от трона могли.

— И вот еще что запомни, — с суровым видом повернулся к нему Антон, пока они шли в сгустившейся тьме по дорожке к особняку, — на время службы Ордену о любви и личной жизни напрочь забудь. Кодекс Ордена и приказы Магистра должны быть для тебя выше любых чувств. Секс — пожалуйста, сколько угодно, но без сердечной привязанности. Ты меня понял?

Андрей подумал про Аню, вспомнил ее прекрасное лицо, лучистые глаза, две светлых косички… Но тут же отогнал всякие мысли о ней, как только в голове его всплыли растерзанные тела и окровавленная земля перед Домом Советов. Нет, пока в стране творится такой бардак, о любви и правда нечего думать. Главное сейчас — борьба. Борьба за лучшее будущее для всех.

— Понял, — сказал он.

Они вошли в дом, и Антон зажег фонарь, свет которого заметался по стенам пыльного холла. Андрей разглядел занавешенные покрывалом портреты по углам и хотел было спросить у Антона, не его ли это родовое поместье, но тот, не давая ему сказать и слова, потащил за локоть куда-то вглубь дома. Чем дальше они шли по длинному извилистому коридору, тем громче становился звучавший из дальней комнаты раскатистый голос.

— Ассассины нанесли нам в спину подлый удар! — вещал этот голос. — Но мы не просто устояли перед ним, мы оправились, а потом и значительно укрепили свою власть! И, если так пойдет и дальше, мы окончательно разгромим насквозь гнилое Братство!

Андрей и Антон вошли в просторный полутемный зал, озаренный лишь странным голубоватым свечением, лившимся откуда-то из середины. Вокруг этого свечения расселись в креслах полукругом пара десятков людей. Большинство из них было незнакомо Андрею, однако встречались и несколько лиц, часто мелькавших на экранах телевизоров и первых полосах газет. Андрей уже твердо решил ничему после этого не удивляться. А прямо перед этими людьми стоял… Гульновский. Другого Андрей и не ожидал.

В руке у скромного профессора-историка, каким всегда знал Николая Генриховича Чернов, был жезл, напоминавший скипетр русских царей. Странное сияние исходило из конца этого скипетра. Лицо профессора горело воодушевлением, его голубые глаза, казалось, метали молнии. Голос, который Андрей слышал перед этим, принадлежал, вне всяких сомнений, тоже ему.

Они с Антоном прошли через полукруг с любопытством глядевших на них тамплиеров и оказались прямо перед Великим Магистром. Гульновский взирал на своих студентов все с тем же яростным огнем в глазах, однако в этом взгляде Андрею почудились даже некие забота, желание укрыть и защитить, как было в первый день встречи с ним, на вступительном экзамене.

— Я привел его, как и обещал вам, учитель, — опустившись на одно колено, промолвил Антон. — Он готов стать вашим верным аколитом.

Гульновский едва заметно кивнул и обратил свой взор прямо на Андрея, так что тому стало не по себе. Ему казалось, глаза профессора глядят ему в самую душу, а огонь в них способен прожечь его насквозь.

— Клянешься ли ты блюсти устав Ордена и наши принципы?.. — заговорил внезапно Магистр.

— Клянусь, — ответил Андрей, понимая, что это единственно возможный сейчас ответ.

— …Не разглашать никому наших тайн и сути наших трудов?..

— Клянусь.

— …Отныне и до последнего вздоха, любой ценой?

— Клянусь.

— Тогда я приветствую тебя, мой новый ученик, — все тем же возвышенным тоном продолжил Гульновский. — Вместе мы приблизим зарю Нового мира, где нашими трудами у всякой вещи будет свое место. Теперь ты один из нас, сын мой. Да направит нас Отец Понимания.

Андрей едва не прыснул, услышав последнюю фразу, однако взгляд Гульновского не только удержал его от смеха, но и каким-то образом подсказал, что нужно ответить.

— Да направит нас Отец Понимания, — склонив голову, повторил Андрей. Тут же из скипетра Магистра в потолок ударил яркий сине-белый луч, чье сияние на миг больно резануло по глазам. Каким бы материалистом ни был Андрей, он точно понимал, что все это ему не чудится.

Тамплиеры реально существовали. А значит, путь его теперь лежал вместе с ними.

Примечания:

Повторюсь, я довольно слабо знаком с линейкой игр, поэтому могут быть расхождения с каноном. А вообще, мне все это уже начинает казаться хренью в духе российского кино, поэтому не знаю, стоит ли вообще продолжать.