Его игра (джен)

Что для вас любовь? Не можете дать однозначного ответа, не так ли? Над определением этого слова ломало голову не одно поколение, сколько мудрецов пытались выстроить точное значение, но для каждого оно особенное. Для меня любовь — это что-то чистое, без гнили, разврата и пошлости! Если и любить, то один раз и навсегда! За любовь умирали, за неё сражались, а нынче что? Правильно, люди забыли, что это за чувство, они буквально наплевали на самое лучшее на этой планете. Опомнитесь! Не путайте любовь с потехой, а не то останетесь в убытке.

 

Белые потолки и такие же стены быстро сменяли друг друга, люди в светлых халатах постоянно мелькали перед глазами. В воздухе повис невыносимый едкий запах лекарств и ещё чего-то неизвестного. Крики, гул, скрежет маленьких колёс, какие-то фразы, брошенные не к месту, смешались в голове.

Мэйбл лежала на больничной каталке, а над ней склонилось множество людей в белых халатах, шапочках и масках. Стоило ей повертеть головой, приходя в себя, как её большие ореховые глаза расширились, зрачки стали ещё темнее, а пересохшие губы дрогнули.

Она вспомнила.

— Держите её! — скомандовал один из голосов. — Быстро вколите успокоительное!

Мэйбл почувствовала лёгкий укол на запястье, но кричать и ворочаться от этого не перестала. Её сознание начало покрываться туманом и постепенно темнеть. Ужасно хотелось спать. Но мысли о тех днях и ночах не покидали голову и, наверное, всегда останутся в её памяти.

Вечно.

Сжав в маленьких кулачках, костяшки которых были окровавлены от всяческих порезов и ран, ткань своей одежды, она поневоле отключилась, ещё что-то неразборчиво бормоча себе под нос.

* * *

Когда Мэйбл очнулась и с трудом разлепила глаза, первое, что бросилось ей в глаза, была потрескавшаяся штукатурка на белом потолке. Пайнс резко поднялась и сразу же схватилась за голову. Она болела — нет! — она раскалывалась на мельчайшие кусочки, словно ваза. Ещё и запястье очень сильно чесалось. Взглянув на него, Мэйбл хмыкнула: чуть сбоку от вены на разодранной от порезов руке виднелся маленький след от укола.

Необходимо было привести свои мысли в порядок. Мэйбл потёрла виски, запустила пальцы в волосы и только сейчас осознала, что на ней длинная и мятая белая сорочка, а волосы спутаны, словно птичье гнездо.

Изучив себя, она перевела взгляд на всю комнату в целом: белый потолок, серые стены, маленькое одинокое окно с решёткой возле самого потолка, кровать, на которой она, собственно, и сидела, а рядом — маленькая старая тумбочка с одним-единственным ящиком и дверцей. Жаль, конечно, что не было зеркала. Хотя это хорошо. Сейчас она наверняка походила на героиню какого-нибудь ужастика вроде «Звонка».

«Н-да, не густо, — нервно рассмеялась Мэйбл. — Где я нахожусь? И почему это место походит на психушку?»

* * *

Весь день Пайнс провела наедине с собой и своими мыслями. Как она ни пыталась — ничего не вспомнила, кроме того, что неё есть брат-близнец Диппер, любящие родители, дяди... А дальше? Это единственное, что она помнила отчётливо. Больше ничего. Ничего! Вообще!

Пайнс сидела на кровати, обхватив колени руками, и нервно раскачивалась взад-вперёд, покусывая губы. Её глаза были словно покрыты белой пеленой, но в них ещё горели жизнь, надежда и вера в лучшее.

Вдруг послышался звук отпирающегося замка, лязг металла, и дверь отворилась. В помещение вошла молоденькая брюнетка в белом халате и такой же косынке на голове. Она слабо улыбнулась. Но чему? В руках девушка держала железный поднос с множеством лекарств, таблеток, пузырьков, ампул, шприцов и баночек.

— Здравствуйте, Мэйбл, — вежливо кивнула она, но Пайнс даже не шелохнулась, лишь перевела на неё задумчивый, недоуменный взгляд.

— Кто вы? И где я?

— Не волнуйтесь, — медсестра — а это была именно она — поставила поднос с лекарствами на тумбу рядом с кроватью Мэйбл и, попутно выискивая какие-то таблетки среди упаковок, объяснила: — Меня зовут Ирма. Теперь вы будете видеть меня каждый день. Я буду приносить лекарства.

— Лекарства?! Мне?! От чего?! Я не больна!

Мэйбл вдруг стало не по себе. Она резко вскочила с кровати и всем телом вжалась в стену, нервно бегая взглядом по комнате. Сердце бешено за, виски сжались, а ноги подкосились.

— Пожалуйста, успокойтесь, — Ирма говорила мягко, пытаясь успокоить пациентку, но у неё ничего не выходило. Мэйбл шарахались от неё как от огня. — Я не причиню вам вреда. Это всего лишь лекарство, — для наглядности она протянула ладонь, на которой лежали две красно-белые таблетки. Её лицо выглядело милым и не представляющим угрозы. Мягкая полуулыбка была тому подтверждением, но что-то глубоко внутри Мэйбл заставляло держаться как можно дальше от неё и её чёртовых таблеток.

— Где я?

— В реабилитационной клинике.

На лбу Пайнс выступила испарина.

«Какая, к чёрту, клиника?! Зачем?! Я здорова! Или это только так кажется?..»

— Как я здесь оказалась?! Я не хочу! Выпустите меня! Я не хочу! — на глаза Мэйбл навернулись слёзы, спутаные длинные каштановые волосы прилипли к лицу. Разум помутнел, а виски сжались вдвойне сильнее. Кажется, у неё началась истерика.

Мэйбл бросилась к двери, но Ирма тут же что-то кому-то крикнула. Не прошло и минуты, как Пайнс почувствовала, что ей заламывают руки за спину. Затем снова лёгкий укол — и темнота.

* * *

Тьма рассеялась, и Мейбл обнаружила, что стоит в какой-то абсолютно белой комнате на полу. Но пол ли это был? Стоило только взглянуть под ноги, сразу казалось, что она словно в небе, под ней виден весь город, а она — его высота. Пик. Недосягаемость.

Вдруг всё резко стало нежно-розовым. Появилась радуга, летающие мульти-мишки, милые розовые котики, блестяшки с глазками и прочие не менее милые вещи. Неожиданно их добрые мордашки стали пугающими, перекошенными от злости, ярости и ненависти. Нежно-розовый перешёл в тёмный, почти чёрный, словно выключили свет, но маленький островок, на котором и находилась Мэйбл, был по-прежнему освещён одной-единственной, но невидимой лампой. Яркие красные глаза бывших милых зверушек светились где-то там, в темноте, и отливали непостижимой злобой.

— Звёздочка, — послышался до боли знакомый металлический голос, словно из радио, который и заставлял Мэйбл каждую ночь вскакивать в нервной истерике, холодном поту и слезах. — Ну же, я знаю, что ты здесь.

— Нет! Нет-нет-нет! Это неправда! Это сон! Всего лишь кошмар! — бормотала Пайнс, прикрыв лицо руками, затем снова запустив их в волосы. Каждую ночь ей приходилось выживать, слушая его голос. Её нервы просто не выдерживали всего этого

Неожиданно появилась гигантская мохнатая чёрная псина, похожая на волка, с огромной клыкастой пастью, откуда капала противная липкая слюна. Она вышла на свет, и Мэйбл вздрогнула, наверное, уже в сотый раз. Глаза зверя были чёрными, бездонными, а взгляд пронизывал до костей. Стоило только заглянуть в них, как сразу становилось ясно, что надежды спастись нет, что это самое жестокое, опасное и жуткое существо, какое могло только существовать. Хотя нет, на первом месте всё же был Билл. Но и этот монстр был поистине ужасен. Он зарычал, обнажая острые и длинные жёлтые клыки, и в с ту же секунду бросился на жертву. Острая, адская и такая реальная боль пронзила тело Мэйбл. Её истошный крик наполнил весь маленький сонный мирок. Слёзы ручьём полились из глаз. Существо откусывало от неё конечности, старательно пережёвывая каждую, затем отбрасывало и приступало к новым. Кровь брызгала в разные стороны, точно фонтан, окрашивая всё в тёмно-бордовый цвет. В глазах Мэйбл застыли ужас и дикая боль. Она уже привыкла постоянно испытывать её, переживать свою смерть снова и снова. Но каждый раз сон был по-своему отчётлив. Настолько, что ей стало очень сложно отличить его от реальности.

И вот она снова столкнулась с глазами зверя. Теперь они показались ей янтарно-жёлтыми, с вертикальным тонким зрачком, даже без намёка на радужку, как у дикого зверя, у кошки или... Билла. Ну конечно! Кому ещё доставляло наслаждение и удовольствие причинять ей эту поистине адскую боль? Конечно же, этому садисту — демону разума. Он питался ею. Он был создан из боли, жестокости, зла, насилия и всего негативного, что только существовало в мире и за его пределами. Говорить она больше не смела, да и не могла. Он выжал из неё последние соки, силы, энергию, жизнь. Но умерла ли она? Нет. Каждый раз, каждую ночь она переживала одно и то же, словно в реальности. Каждый раз её волшебный, яркий, чудесный «розовый» сон превращался в ринг, где победа и удача уж точно были не на её стороне.

Всё. Темнота. Пустота. Тьма, сквозь которую пробирался его злобный металлический смех. На этом моменте, когда она там, в своём сне, будучи когда-то радужным миром, оказывалась на пределе, на грани жизни и сумасшествия, реальности и иллюзии, то резко просыпалась, вскакивая в слезах и истерике.

* * *

— Не-е-ет! Нет! Нет-нет-нет! — кричала Мэйбл, резко вздрагивая, но сознание её до сих пор пребывало в том царстве кошмаров.

Сердце учащённо билось, руки и ноги дрожали, табун мурашек пробегал по спине. Запустив руки в волосы, а потом судорожно обняв колени, Пайнс расплакалась. Уже какой раз она вскакивала ночью от одних и тех же снов. Снов, в которых один и тот демон. За что? Почему именно ей? Несколько ночей в подряд Сайфер являлся ей во снах. Но всякий раз они были разные, и каждый последующий — страшнее предыдущего.

Хотелось кричать. Кричать до потери пульса. Кричать, пока не кончится воздух в груди, лишь бы спрятаться!.. Не слышать больше его смеха, не видеть больше своих собственных смертей. Никогда...

— Да что же тебе нужно от меня?! Зачем ты заставляешь меня видеть это?! Что тебе нужно?! — рыдала она, крича в пустоту.

Теперь она вспомнила! Всё до мелочей!

Вокруг царила мёртвая тишина. Мэйбл вжалась в подушку лицом, продолжая сжимать её край тоненькой бледной ручонкой. Было невыносимо плохо и страшно. Как же всё это надоело!

На её вопли, кашель, всхлипы и крики сбежались несколько врачей. Они очень хотели унять взбунтовавшуюся пациентку, но все попытки, как оказалось, были тщетны.

— Что случилось?! — в палату вбежал старый седовласый мужчина, с морщинками на лице и очками-дольками на носу.

Отдышавшись, он подошёл к кричавшей и пытающейся вырваться из стальной хватки врачей Мэйбл.

— Успокоительное в двойной дозе! — скомандовал он. — Морфий и смирительную рубашку, живо!

Вся ночная клиника наполнилась отчаянными криками бедной Мэйбл Пайнс, которая сегодня уже больше точно не заснёт. Со всех концов больницы на крики сбегались врачи и санитары. И только спустя полчаса всё снова стихло, словно ничего и не было вовсе.

— Отлично! — вытер платком со лба выступившую испарину седовласый главный лечащий врач. Если верить его бейджику. — Боюсь, она здесь надолго.

Коллеги неуверенно кивнули, глубоко вздохнув и глядя на девушку в смирительной рубашке, свернувшуюся калачиком, поджав под себя коленки, словно котёнок. Её каштановые влажные растрёпанные волосы спадали на лицо, наполовину закрывая его.

За что ей всё это?

* * *

Утром следующего дня Мэйбл снова вскочил на кровати и чуть не упала, благо удержала равновесие. Она хотела дотронуться до лица и убрать мешающие волосы назад, но сделать этого не смогла. Только сейчас она заметила, что на ней какая-то белая не то сорочка, не то платье, не то наволочка. Именно она-то и препятствовала всем её попыткам размять руки, дотронуться до лица, да просто почувствовать, что у неё вообще есть руки.

Смирительная рубашка.

Откинувшись обратно на подушку, она безнадёжно всхлипнула.

«Да что же это такое?! Почему так?! Какого чёрта?!»

* * *

Несколько недель назад.

Гравити Фолз. Хижина Чудес.

00:07.

— Уйди! Отстань от меня! Нет!

Диппер ворвался в комнату сестры, чуть ли не снося дверь с петель, и, увидев, что она судорожно и беспокойно ворочается на кровати, но при этом всё ещё спит, поспешил к ней, схватил за плечи и сильно встряхнул. Он был в ночной пижаме, а взъерошенные каштановые волосы торчали в разные стороны.

— Что случилось? Снова кошмар? — испуганно спросил он, когда сестра наконец очнулась.

— Да... — Мэйбл не говорила брату о Билле. Незачем ему было это знать, да и расстраивать не хотелось. Она всячески пыталась скрыть свой дикий, панический страх, но глаза постоянно выдавали её. Не зря говорилось: «Глаза — зеркало души». — Уже всё хорошо, Дип.

— Точно? Ты плакала? — он присел рядом с сестрой, заглядывая ей в лицо, но та упрямо не давала этого сделать. — Мэйбл, это ненормально. Ты ночами не спишь, а я, каждый раз засыпая, боюсь, что вновь услышу твои крики, при этом будучи в соседней комнате.

— Всё хорошо, Диппер, я в порядке, правда. Можешь идти спать. Прости, что разбудила.

— Ты чего, сестрёнка? Всё нормально. Спи, — брат заботливо уложил сестру близняшку и укрыл одеялом. Затем поцеловал в лоб и, натянуто улыбнувшись, вышел.

«Нет, этой ночью я больше не засну», — подумала она.

Но то ли судьба решила поиграть с ней, опровергая сказанное, то ли она и вправду устала и всё же снова уснула. В этот раз, слава богу, без снов. Уж лучше так, чем постоянно вскакивать из-за нового приступа ужаса и панического страха.

 

На следующий день.

Утром Мэйбл спускалась из своей комнаты на кухню, когда странный разговор и знакомые голоса заставили её остановиться, и, чтобы не выдать своего присутствия, она прислонилась спиной к стене, вслушиваясь в каждое слово.

— ...Ей нужно к врачу, — это был голос Стэна.

— Да, — грустно произнес Диппер. — У неё каждую ночь истерики. Но ни один из тех, у кого мы были, ничего стоящего сказать не смог. Только то, что она полностью здорова и никаких угроз для её здоровья быть не должно.

— Может, у девочки что-то в голове замкнуло?... Ну... — Форд запнулся, но все, включая саму Мэйбл, поняли, что он хотел этим сказать.

— Моя сестра не сумасшедшая!

Слова Диппера были последним, что слышала Пайнс, выбегая из дома.

* * *

Нынешнее время.

Они думали, что она сошла с ума, что она сумасшедшая психопатка, которая ночами не спит, вскакивая в диких истериках и слезах. Но она была нормальной! По крайней мере, пыталась убедить себя в этом. А стоило ли?

Мэйбл хмыкнула: значит, всё же опустили руки, записали её в безумцы и запихнули в психушку. Иначе не скажешь. Умно. От дядей этого следовало ожидать, но от Диппера... Как он мог? Брат... или уже нет? Раз отправил сюда, значит, тоже считает так же. Но кто виноват, что этот трёхкратно проклятый демон приходил во снах именно к ней? Она и сама не знала, что ему нужно.

«Диппер, Диппер, а ведь я верила тебе».

* * *

Три недели спустя.

Каждый день, каждый час — плюс-минус полчаса — к Мэйбл приходила Ирма с двумя санитарами — на всякий случай — и вкалывала какие-то лекарства, транквилизаторы, антисептики, пичкала таблетками. Короче говоря, Мэйбл, наверное, здесь на самом деле сошла с ума. Если здоровому человеку вкалывать лекарства для больного, он свихнётся точно, ведь для нормального и вполне здорового человека это именно наркотики! Психика не выдержала бы, как и организм. Так и с Мэйбл. Но была ли она здорова, когда только поступила сюда?...

«Реальность — иллюзия»

«Какая ирония!»

За всё это время Диппер — или хотя бы кто-то из родных — ни разу не навестил её. Всё понятно…

Мэйбл стала совсем другой. И это касалось не только внешности, хотя та тоже сильно пострадала. Кожа стала зелёного, бледного, больного оттенка, под глазами не то что синяки, но и мешки от недосыпания, фигура стала худощавой, а вот волосы… Она не помнила, когда в последний раз хотя бы расчёсывала их, что уж говорить о мытье. Но самое страшное то, что теперь в ней поселилось безумие. Сумасшествие пустило корни где-то там, в душе, и теперь, словно эпидемия, стремительно разносилось по всему организму молодой Пайнс. Её психика очень сильно пострадала. Она постоянно была одна, если не считать того кошмара, что поджидал её каждую ночь во сне. Мэйбл уже старалась не спать из-за этого. Ночь и день для неё слились воедино. Сон полностью выпал из графика.

«Ну и где эта штука, именуемая счастьем?»

Она стала другой, не такой, не Мэйбл. Постоянно боялась, дрожала, пряталась в уголке своей тюрьмы, прижимая коленки к груди и бегая испуганным взглядом по комнате. Пайнс была напугана до чёртиков. Её было страшно даже за руку держать, если человек не хотел, чтобы её отгрызли или накинулись с какой-нибудь стекляшкой. Кто захочет закончить свою жизнь так — от рук сумасшедшей? Мир вокруг неё крутился, все называли её странной, старались избегать и заходить как можно реже. Мэйбл не находила выхода и поэтому пряталась в уголке своей комнаты. В темноте ей постоянно мерещились всякие твари, красные огоньки-глаза и прочая, но очень страшная чепуха. Слёзы душили её, сами предательски скатываясь по щекам, образуя влажные дорожки. Она то плакала, то неподвижно смотрела в одну точку.

Сколько это продлится? Вечно.

Она знала, что больше не выйдет из этой психушки, куда её посадили «дорогие» и «любимые» родственники.

«Ха, вот они как со мной! Ну ничего, на всех найдётся свой каратель, нужно просто чуточку подождать».

Эти мысли заставили губы Мэйбл растянуться в безумной улыбке. Она засмеялась. Таким безумным, страшным смехом. Не своим. Как же ей было сейчас хорошо! На воле, конечно, лучше, но сейчас наступила особенная минута. Её глаза блестели, в них колыхалось пламя неописуемого сумасшествия.

Она всё стремительнее сходила с ума.

* * *

Ещё две недели спустя.

Мэйбл стало просто невыносимо плохо. Она полностью осознавала, что стремительно теряет свой разум, становится такой, какой не хотела бы стать. Но постоянные таблетки, уколы и транквилизаторы превратили её в ходячего мертвеца-зомби. Да она уже ничем не отличалась от них, разве что не ела чужих мозгов. Мэйбл больше не походила на здравомыслящего человека. Большие ореховые глаза были наполнены безумством и туманом, руки покрыты многочисленными ранами и порезами, которые она нанесла себе сама же. Ей очень хотелось боли, а причинять её самой себе — просто несказанное удовольствие. Стекляшку для этого она нашла под тумбой, но теперь хранила под матрасом, чтобы никто не нашёл и не отнял. Врачи хоть и интересовались, откуда столько кровоточащих ран, но Мэйбл молчала, а её смех был страшнее смеха психа. В нём было что-то дьявольское...

Каждую ночь, как и всегда, её навещал очередной кошмар в лице какого-нибудь монстра и Билла, хотя последний никогда не показывался на глаза в своей истинной форме. Всё шло по обычному сценарию — сначала миленький «розовый» сон, затем он резко становился чёрным. Тут-то всё и начиналось. Но постоянно Мэйбл вскакивала от этих снов как в первый раз: вся в слезах, поту, дрожа, с очень учащённым сердцебиением и прочими физиологическими подробностями.

Сейчас Мэйбл сидела в своём излюбленном уголке, в неизменной белой сорочке длиной ниже колен, густые волнистые пряди шоколадных волос обрамляли зеленоватого нездорового цвета лицо. Она сидела с обломком стекла в руке и наслаждалась причиняемой себе болью, прочерчивая длинную красную полосу от локтя вниз. Её лицо не выражало ничего, лишь глаза — всегда такие добрые, полные любви, веселья и оптимизма — стали пустыми, туманными, но однозначно принадлежащие сумасшедшей.

Тёмно-бордовые струйки быстренько побежали по руке. Мэйбл поднесла её ко рту и закрыла глаза, пробуя на вкус такую горькую, с железным привкусом кровь.

Послышались шаги по ту сторону двери. Мэйбл бы даже не шелохнулась, если бы в руках не было стекла. Если увидят — заберут навсегда. А где она достанет ещё такую вещь, при условии, что постоянно сидит здесь, ни с кем не разговаривает и некуда не выходит, закрытая от мира?

Вскочив, Пайнс быстренько спрятала стекло под матрас и вернулась обратно, заматывая окровавленную часть предплечья в и так несвежую сорочку. Ткань вмиг пропиталась, и на ней уже стали отчётливо заметны багровые большие пятна.

Снова скрежет металла, и дверь отворилась. В так называемую палату, вошёл тот самый седовласый врач в очках-дольках и белом халате. По обе стороны от него и чуть поодаль стояли два молодых и крепких санитара. Все теперь ходили к ней именно так — с телохранителями. Ха, однако недавно она всё же смогла покусать какого-то врача, что пришёл к ней с огромным шприцом и пытался напоить таблетками.

— К тебе гости, — тихо сказал врач, присаживаясь на корточки напротив Мэйбл.

Та усмехнулась и подняла на негобольшие карие глаза. Тот вздрогнул от того, насколько они были безумными, и поспешил встать. Он боялся её. Эта мысль заставила Пайнс расплыться в ещё больше широкой улыбке-оскале. Если бы у неё в руках сейчас было её оружие, она бы набросилась на этого старика, а потом на санитаров и перерезала бы им глотки, тем самым прокладывая себе путь к свободе.

«Но не в этот раз, может быть, позже».

— К тебе гости, — повторил главный врач. — Твой брат. Он ждёт тебя в приёмной. Пошли.

«Брат? Диппер? Ха, надо же, кого ветром занесло! А почему раньше не пришёл, а объявился спустя около пяти недель?»

Мэйбл не знала точно, сколько она сидит здесь. В её палате, увы, не было календаря. Но почему это он решил прийти к ней? С какой это радости? Он отправил её в психушку. Родной брат, да ещё и близнец! Она верила ему. Ему одному. А он… Все её бросили. Мэйбл уже забыла то не́когда дорогое ей чувство — любовь. Она никого не любила, ей никто не нужен! Все говорили: «Люблю», а на деле!

«По-вашему, это любовь?! Я умираю здесь. Медленно, но верно».

Сердце стало ледышкой. А ведь когда-то всё было по-другому. Совсем по-другому. Она была счастливой и беззаботной девчонкой, охотящейся на красивых мальчиков. А сейчас… Сейчас она здесь, застряла в психушке, не видит и не слышит никого. Её просто отгородили от мира, спрятали. Каждый день одно и тоже: сон, еда, еда, сон. А через каждый час её пичкают таблетками. Надоело! Хотелось взять эту чёртову стекляшку и воткнуть в сердца мучителей, наслаждаясь их болью, какую они ежедневно причиняли ей. Но был и другой вариант — убить себя. Однако Мэйбл этого совершенно не хотела. У неё была другая цель — отомстить всем. Всем, кто посадил её сюда. В клетку. Она несколько раз прокручивала этот момент в своей голове, упиваясь и наслаждаясь страданиями, криками, мольбами о помощи и болью. Она покажет, как нельзя поступать с ней. Они превратили её в это — жестокого терминатора, убийцу и сумасшедшую психопатку. Во всём виноваты родственники!

Кулаки Пайнс непроизвольно сжались, и дикая шипящая боль пронзила окровавленное предплечье, но она даже не обратила на это внимания. За своими мыслями Мэйбл совсем забыла о присутствии врача и санитаров в своей палате. Зато те прекрасно помнили о ней и стояли, молча глядя на пациентку, чьи губы так и расплывались в омерзительном оскале, а глаза отчего-то заблестели. Врач явно забеспокоился.

— Н-да, но сначала тебе надо привести себя в порядок и, конечно же, таблеточки, — оглядев пациентку, он кивнул санитарам.

Те, в свою очередь, подошли к Мэйбл, взяли её под локти и, приподнимая над полом, потащили прочь из палаты.

«Надо же, хоть какое-то разнообразие, а не скучная однотонная палата день изо дня!»

За всё то время, что она провела здесь, её ни разу не выводили за пределы своей комнаты.

Мэйбл с увлечением рассматривала интерьер, стены, потолок, пол, людей. Главный лечащий врач шёл где-то позади них.

Неожиданно к ней и её «носильщикам» подбежал какой-то мальчик лет шести. Откуда он тут вообще взялся? У него были тёмные волосы и такие же глаза — довольно приятная внешность. Взглянув на Мэйбл, он почему-то улыбнулся. Да ещё и так… по-доброму.

Улыбнулся? Как можно вообще сейчас улыбаться? Да и кому? Хотя... У него ведь не было той жизни, что сейчас была у неё. Поместить бы его сюда, он бы не спешил так радоваться!

Жалкое подобие человека! Как же Мэйбл бесила его счастливая улыбка. Хотелось стянуть её с него и заставить рыдать.

— Рад? — обратила она к мальчику. Её голос не был похож на свой. Он был таким чужеродным и злым. Мальчик тем временем весело кивнул, изучая глазами девушку, которую под руки вели куда-то, и сам пошёл следом, держа в руках игрушечный грузовик. — Я тоже когда-то была такой счастливой, как ты. А потом меня собственный брат засадил сюда! — она говорила тихо, но с дикой злостью в голосе. Затем её тон начал стремительно повышаться и переходить на крик. — И с тобой будет то же самое, слышишь?! Ты тоже будешь здесь, и никто тебя не спасёт! Ты никому не нужное существо! М-м-м…

Она хотела выкрикнуть что-то ещё, но санитары попросту зажали ей рот и пригрозили уколами. Послышался смешанный звук, как будто что-то уронили на пол. Санитары обернулись, тем самым разворачивая и Мэйбл. Увидев эту картину, её лицо преобразилось, победная ухмылка растянулась до ушей. Однако что-то и кольнуло где-то глубоко внутри. Мальчик стоял недалеко от них, низко опустив голову и глядя себе под ноги. Там лежала та самая машинка, которую он накануне держал в руках. На неё и кафельный пол иногда капало что-то маленькое и мокрое, словно капельки воды. Мальчик всхлипнул. К нему мигом подбежал и сел на корточки седовласый врач, обеспокоенно заглядывая ему в глаза, и что-то проговорил. Мэйбл не слышала слов, ведь её уводили всё дальше и дальше от них. Но до ушей парнишки иногда доносился дикий, безумный женский смех, пока не пропал вдали, продолжая отдаваться вибрацией в ушах.

* * *

Мэйбл сидела в каком-то кабинете. Потолок был чисто белым, без каких-либо царапин и трещин, стены такого же цвета, новые пластиковые окна; на подоконнике стояли три горшка с розовой геранью; кожаный красный диван, на котором она, собственно, и сидела. Напротив окна стояли деревянный с гладкой поверхностью стол и стул на колёсиках, на столе много бумаг, документов и прочего хлама, который ни капельки не интересовал Мэйбл. Она хотела найти только одно: что-нибудь острое. Но в помещении она находилась не одна, а с каким-то молчаливым охранником. Поэтому обыскать этот кабинет, который явно не являлся палатой для какого-нибудь больного, не удастся. Но ей нужно! Однако была ещё одна проблема... Одна её рука была закреплена в «диск» одной части наручников, а вторая неотрывно соединялась с металлическим кольцом на подлокотнике дивана.

Что ж, тогда она пойдёт другим путём.

Зрительно обследовав стол, Мэйбл заметила в банке с канцеляркой ножницы, нож для бумаги и ручки. Она не смогла сдержать улыбки.

Вдруг дверная ручка дёрнулась, и в кабинет вошёл тот самый седовласый врач. Похоже, она начала видеть его чаще. К чему бы это? Он уже начинал мозолить ей глаза!

В руках у него была какая-то одежда. Хмыкнув, Мэйбл перевела взгляд с него на окно. Небо сегодня было голубое, без единого облачка, а погода ясная и солнечная. Раньше бы Пайнс радовалась этому, улыбалась бы во все тридцать два зуба, да только ключевое слово «раньше». Сейчас её уже не заботило — какая погода? Что на улице: солнце или дождь? Да пусть хоть апокалипсис! Она и бровью не поведёт.

— Вот, — врач положил рядом с ней на диван вещи. Мэйбл смогла заметить бейджик на белом халате врача:

«Главный лечащий врач реабилитационного центра клиники штата Калифорнии номер ХХХ — Мартин Линкольн»

Что ж, теперь она хотя бы знала имя своего главного мучителя. На вещи она даже не взглянула, спокойно смотря в окно, словно находилась в кабинете одна. Мартин вздохнул и присел на стул напротив неё. На диван рядом с ней — как-то не решался. Кажется, и впрямь боялся. Мэйбл мысленно рассмеялась от этой мысли. А тот тем временем снял очки, потёр переносицу и устало произнёс.

— Мэйбл, к вам пришёл ваш брат, и вы должны выйти к нему в подобающем виде.

Мэйбл яростно боролась с соблазном вскочить и высказать этому наглому старикашке, лезущему не в своё дело, что она не желает видеться с этим предателем, и ещё кучу оскорбительных и неприемлемых для культурного общества слов, но промолчала, не спуская глаз с нового заинтересовавшего её предмета — герани.

Маленькие розовые цветочки в белую крапинку и подкрасом внизу были настолько красивыми и нежными, что Мэйбл невольно залюбовалась ими. А запах просто чудесный! Ей он показался очень знакомым. Что-то из прошлой жизни. Чужое, но такое родное. Давно забытое, но такое живое.

— Мэйбл, — вернул её в реальность Мартин Линкольн, но та даже не шелохнулась, делая вид, будто и вовсе не слышит его. — Мэйбл, он ваш брат.

Пайнс и бровью не повела, всё так же не отрывая глаз от цветов.

Вдруг в кабинет без стука вошла длинноногая фигуристая блондинка в вызывающей одежде, поверх которой надет белый врачебный халат. Мужчины бы сразу подметили, что на ней это смотрится очень даже сексуально, вдобавок ко всему у блондинки были ещё и выразительные большие серые глаза и красной помадой на губах. Довольно красивая, надо сказать. Однако Мэйбл она сразу показалась какой-нибудь очередной стервой и подстилкой начальника. Так оно, видно, и было.

Незнакомка перевела на пациентку брезгливый взгляд и ещё больше сморщилась.

— Мартин, что ты с ней возишься?

— Она не хочет выйти к брату, — вымученно ответил тот, откидываясь на спинку стула.

— А её никто и не спрашивал, чего она хочет.

— Рене…

Но не успел он договорить, как названная Рене кивнула охраннику в сторону Мэйбл. Тот потёр ладони и начал медленно приближать к жертве. Но та так просто не далась им в руки. Не успели мучители хоть что-то осознать, как Рене уже была в руках обезумевшей Пайнс, а к её горлу подставлены ножницы со стола Мартина. У мужчин глаза на лоб полезли, а слова где-то потерялись, не желая складываться в целостное предложения.

Как она избавилась от наручников?..

— Мэйбл Пайнс, — спокойно начал Мартин, примирительно выставляя руки вперёд.

— Не подходите ко мне! — рявкнула та, направляя ножницы на врача. — Или она умрёт! — холодное оружие вернулось к шее Рене и чуть поранило её гладкую нежную кожу, от чего та вскрикнула.

— Хорошо, хорошо! — поспешно затараторил главный лечащий врач и мягко кивнул охраннику, чуть подавшись назад. У него был план. Он нередко сталкивался с поведением таких пациентов и именно на такой случай у него под столом имелась специальная красная кнопка для вызова персонала. — Не хотите к брату — не надо, не хотите переодеваться — не надо. Только... — ему всё же удалось нажать на заветную кнопку, благо Рене задёргалась и тем самым отвлекла девчонку. Охранник смог пройти у неё за спиной и схватить, заламывая руки сумасшедшей за спину и освобождая Рене.

— Тварь! — рявкнула та, поправляя мега-короткую юбку и одёргивая халат.

Вдруг в кабинет ворвались другие врачи. Не прошло и секунды, как Мэйбл уже лежала на полу, а в вену был вставлен шприц с какой-то жидкостью. Разум её помутнел, голова закружилась, в глазах зарябили разноцветные шарики. Миг, и она отключилась, проваливаясь в липкую пучину своих страхов.

* * *

— Как она? — сквозь темноту в сознании Мэйбл смогла различить чей-то голос. Он почему-то отчаянно казался ей знакомым, но вспоминать что-либо сейчас её разум не очень-то и хотел, сопротивляясь напору хозяйки.

— Состояние очень тяжёлое, — послышался второй голос. Он имел не́кую хрипоту, отчего она сразу догадалась, чей он — Мартина Линкольна — главного лечащего врача этой чёртовой психушки, именуемой реабилитационной клиникой. — Сегодня она напала на мою коллегу, до смерти испугала маленького мальчика, а завтра что? Она начнёт убивать людей? Кстати, на её теле множество глубоких порезов. Но никто не мог нанести ей таких, кроме… — тут Мартин запнулся. Но собеседник явно понял, что он хотел сказать, поэтому лишь глубоко вздохнул. — Мистер Пайнс, при всём моём уважении к вам, да ради вас я русалку ходить научу! — воодушевился он. — Но девушке нужна другая помощь.

— Ей не нужна психиатрическая больница, — твёрдо и с какой-то долей злости и раздражения отчеканил Диппер. — Ей поможете вы.

— Но… — обеспокоился Мартин.

— Вы ведь сами сказали, что ради меня русалку ходить научите. Только мне нужна всего лишь здоровая сестра. Сделайте это, а иначе — он заговорил тише, но уверенно и даже угрожающе: — Лишитесь работы. О, это полностью в моих силах!

— Я понял.

— Вот и славно. А ещё я бы хотел попросить вас…

Больше Мэйбл ничего не слышала, снова провалившись в царство Морфея. На этот раз ей снилось то, как она вновь стоит «на небе», а вокруг те самые белые стены, которые постепенно начали приобретать цвета радуги. Прямо над её головой пролетела милая мордашка плюшевого мишки с крыльями бабочки. Его добрые глазки-пуговки смотрели на Пайнс открыто, не отрываясь, а широкая улыбка ослепляла своей искренностью. Она тоже невольно улыбнулась, хотя и всячески пыталась подавить в себе такие порывы. Они очень ей не нравились, как и этот мишка. Мэйбл зажмурилась, сжала челюсть и прыгнула на летающую симпатягу, пытаясь поймать и стереть с её мордашки эту надоедливую постоянную улыбку.

«Почему все и всегда улыбаются?! Это ужасно раздражало и бесило. Он улыбается, смеётся, радуется, а сейчас, в этот момент, где-то там кому-то плохо, кто-то умирает, бросается с крыши. И зная это, они всё равно продолжают улыбаться!»

Мэйбл всё-таки удалось схватить летающего мишку за крыло, но тот упорно боролся, не даваясь в руки. Никто не собирался сдаваться просто так. Её лицо перекосилось от злобы, раздражения и обиды. Однако мишке всё же удалось высвободиться и улететь подальше от чокнутой девчонки. Мэйбл растянулась в довольном оскале. Ей всё-таки удалось стереть с его мордашки эту «прелестную» улыбку.

Внезапно пол под ногами Пайнс начал покрываться трещинами, словно она гуляла по недавно застывшему в начале зимы озеру. Потом он и вовсе разломился пополам, и Мэйбл упала вниз. Порыв ветра подхватил её тело, обдувая с разных сторон. Она заставила себя взглянуть вниз и тут же истошно закричала, вкладывая в голос все свои силы. Она летела прямо в жерло вулкана, до середины наполненное кипящей лавой, откуда поднимался стойкий, густой, бело-прозрачный пар. Мэйбл зажмурилась и закрыла лицо руками. Секунда, и её тело коснулось кипящей жидкости, обжигая кожу. Она чувствовала нестерпимую боль. Кричала как в последний раз, как никогда раньше, до хрипоты. Такую боль она нигде и никогда не испытывала раньше. Такую, будто тебя засунули в раскалённую печь или заставили три часа подряд торчать в бане при довольно высоком градусе. Нет, та боль была ещё хуже и намного. Мэйбл чувствовала, как её тело покрывается огромными волдырями и постепенно немеет.

Горячая жидкая лава уже доходила ей до груди, стремительно подбираясь к шее, лицу и вытянутым кверху рукам, но она пыталась отсрочить этот момент, потянувшись к небу всем телом — или тем, что от него осталось. Единственное, чего не понимала Мэйбл, так это то, почему она до сих пор жива? Любой другой бы на её месте уже давно бы просто изжарился от столь высокой температуры. Но не она. Это ведь сон. Её выдуманный мир, в котором устанавливала правила, увы, не она, а злобный демон разума. Он смеялся над ней. Это его игра. Его игра.

Последнее, что видела Мэйбл перед тем, как в очередной раз погибнуть — это яркая вспышка света в небе и пронзительная боль по всему телу, смешанная со злобным металлическим смехом…

* * *

Мэйбл с трудом раскрыла глаза, резко вскакивая на кровати, принимая сидячее положение. Перед глазами до сих пор стояла та картина злополучного кошмара, пульс бил где-то в ушах на пару со свистящими звуками, руки дрожали, сердце учащённо билось, грозясь и вовсе выпрыгнуть из груди, а вот тело… Оно было горячим. Она вся горела. Дотронувшись ладонью до лба, Мэйбл пискнула.

— Почему так жарко? Почему так плохо?...

Пайнс повертела головой и потёрла виски. Разум не желал мыслить адекватно, а глаза до сих пор застилала мутная пелена, отчего сфокусировать на чём-то конкретном взгляд было попросту невозможно. В голове смешались все звуки, слова, предложения, но на фоне всего этого она отчётливо уловила чужой голос. Голос в голове! Механический, словно по радио, с нотками насмешки и злобы, он казался неслыханно знакомым, эхом отдаваясь в голове.

«Реальность — иллюзия. Скоро увидимся, Падающая Звезда»

Мэйбл снова повертела головой, отгоняя мысли, голос, слова.

— Нет-нет-нет!

Она знала, кому он принадлежит. Он навещал её во снах регулярно, каждую ночь, придумывал ей кошмары, каждый из которых с одним-единственным одинаковым концом — её смертью. Он играл с ней. С ней в её же снах, в её мире. А теперь… Мэйбл готова была поклясться, что эти слова придумало вовсе не её воображение, что это он передал ей такое своеобразное сообщение.

«Скоро увидимся» — во снах, в новом кошмаре, верно? Но что-то внутри Мэйбл так и кричало об опасности, словно в её голове застряла красная, с ужасно противным звуком табличка, написанная чёрным: «ОПАСНОСТЬ». Теперь она мигала, напоминая о себе постоянно. К чему бы это? Внутри поселилось какое-то странное чувство предвкушения и… страха? Но перед чем? Чего ей стоило бояться? Что ещё её ждёт?

Вдруг она почувствовала щелчок пальцами прямо перед глазами и чью-то ладонь на своём лбу. Помотав головой, Пайнс начала часто моргать, а затем сфокусировала взгляд на силуэте перед собой. Картинка постепенно начала складываться в разборчивый пазл, и Мэйбл узнала Ирму, которая с обеспокоенным выражением лица смотрела на неё, держа в руках градусник.

— Ты как? — её голос отчего-то дрожал. Неужели она на самом деле волновалась за неё? Неужели у кого-то вообще было до неё хоть какое-то дело?

«Ха, нет, не верится! Наверняка это просто фальшь, а при первой возможности Ирма сама же выкинет меня в окно или вколет яд».

Её рука снова потянулась ко лбу Мэйбл, но та отпрянула и зашипела, словно дикая пума.

— Да у тебя жар! На, — медсестра протянула к ней ладонь, на которой лежали две белые круглые таблетки, — выпей. Ещё бы повязку со льдом сделать.

«Почему она так добра ко мне? Почему заботится?»

На эти вопросы Мэйбл ровным счётом не находила ответов. Такое отношение просто раздражало. Стелились перед ней, пытались казаться хорошенькими и добреньким, а потом в последний момент — бац! И где ваша доброта и любовь?

— Мэйбл, — вдруг неуверенно начала Ирма, сминая подол своего белого халата и стоя к ней спиной. — вам лучше встретиться с братом и поговорить.

Мэйбл цокнула и закатила глаза. Какого чёрта они все лезли в её жизнь, читали нотации и указывали, что делать?! Их никто не просил об этом!

— Он переживает.

Тихо и аккуратно, словно кошка, Мэйбл встала с кровати и, пользуясь тем, что Ирма не видит её, припечатала спиной к стене, приподнимая над полом за горло.

Откуда в ней нашлось столько силы?

Медсестра задыхалась, брыкалась, пыталась хоть как-то бороться, зацепиться за ту тонкую ниточку своей жалкой жизни, но, столкнувшись с обезумевшими от злости глазами Мэйбл, стала медленно терять сознание.Та хмыкнула, но хватку не ослабила.

И только сейчас подумала:

«Почему эта идиотка-добрячка одна?»

И впрямь, почему с ней нет тех грамил-охранников и санитаров? Ну что же, это даже не плохо, а очень плохо — для самой Ирмы, конечно.

Вдруг дверь в палату открылась и на пороге появился Мартин Линкольн. Оглядев помещение, его взгляд зацепился за задыхавшуюся, еле живую Ирму.

— Мэйбл Пайнс! Эй! Помогите кто-нибудь!

А дальше всё как в тумане. Мэйбл помнила, что её всё-таки оторвали от Ирмы. Она упала на пол, откашливаясь, раздирая себе горло, оттягивая ворот халата. Саму же Мэйбл держали по обе стороны за руки, но она даже не сопративлялась, увлечённо наблюдая за бесполезными попытками медсестры нормализовать своё дыхание, склонив голову набок и безумно скалясь. Её глаза так и горели адским пламенем безумия. Ей нравилась её боль.

* * *

— Мэй… Мэйбл… Сестрёнка, прошу, не игнорируй меня.

Каким-то образом Дипперу всё-таки удалось навестить сестру. Сейчас он сидел на стуле рядом с её кроватью, на которой она и лежала, бездумно глядя в потолок. Въерошенные волосы парня двадцати трёх лет торчали в разные стороны, — видно, от нервов он не раз запускал туда руки — беспокойные ореховые глаза шарили по её телу. Он был одет достаточно солидно: чёрный костюм с галстуком, недешёвый запах одеколона, чёрные, лакированные до блеска туфли, дорогие часы. Надо сказать, подготовился он ко встрече по полной.

Только завидев так называемого брата, Мэйбл сразу зашипела, точно змея, и уже хотела вскочить, достать из-под матраса излюбленную стекляшку и воткнуть её в сердце Диппера как можно глубже, при этом глядя ему прямо в глаза. Но этому не суждено было сбыться, так как ей перед их встречей специально вкололи какой-то препарат, в результате которого её тело просто онемело, она потеряла контроль над ним, не могла пошевелиться. Но говорить она всё же могла. Сейчас-то она и выскажет ему всё!

— Мэй… — снова позвал Диппер, но та сразу перебила его.

— Никогда не смей назвать меня так! Ты мне больше никто! У меня нет брата, нет дядей, нет друзей и нет родителей! Все бросили меня! Ты запихнул меня сюда! Больше никогда не смей приходить сюда! Была бы моя воля, я бы убила тебя прямо здесь, прямо сейчас, и мне по барабану, что со мной будет! Но, видно, сегодня тебе крайне повезло! Однако в следующий раз ты так легко не отделаешься!

— Мэйбл…

— Убирайся! Я не желаю слышать, а уж тем более видеть тебя!

Сказать, что Дипперу было больно, — ничего не сказать. Он знал, что поступил с родной сестрой-близняшкой очень подло, но это же была не психушка, а всего лишь реабилитационная клиника. Он не мог смотреть, как она вскакивала каждую ночь с дикими криками, в слезах и истерике. Он не знал причины этого, как бы ни уговаривал Мэйбл рассказать. Врачи кивали, мол, всё хорошо. Дипперу было просто невыносимо плохо и больно. Он думал, что таким способом сможет вылечить её, что тут ей помогут, но всё становилось только хуже. Ему говорили, что она пыталась убить нескольких людей, напугала какого-то мальчика до смерти, наносила вред самой себе. Он понимал, каково ей, но забрать отсюда никак не мог. Ему советовали перевести её под присмотр психиатра, но он считал иначе. Он любил сестру, любил до сих пор, стремился хоть как-то помочь. Но она опровергала эго слова, считала всё иначе, обвиняла его. Что ж, это её выбор. Однако он всё равно поможет ей.

— Мэй-мэй, — позвал Диппер, нарушив мёртвую тишину.

— Никогда больше не смей назвать меня так! — сквозь зубы процедила та. — Ты навсегда лишился этой привилегии! Я ненавижу тебя! Ненавижу! И больше никогда не назову по имени! Ты мне не брат! Уходи!

— Мэйбл, — настойчиво повторил Пайнс. Его голос звучал кардинально спокойно.

— А ты изменился, — продолжила тем временем старшая близняшка. — Разбогател, что ли? Видишь, запихнул сестру в эту дыру и себе же хорошо сделал.

— Я учёный, Мэйбл.

Пайнс открыто рассмеялась. Да только смех этот был не весёлым и добрым, как смеялась когда-то маленькая девочка Мэйбл, а безумным и ужасным.

Он не узнавал сестру.

— Как можно стать учёным за месяц?

— Почему за месяц? — искренне удивился Диппер, нахмурившись.

— Когда ты меня сюда отправил, ты не был учёным. А прошёл всего месяц… Наверное, — последнее слово она сказала, видимо, самой себе и тихо, чтобы Диппер не услышал. Но тот смотрел на неё со всей строгостью и серьёзностью. Его брови поползли на переносицу, а зрачки в глазах стали уже.

«Ну, может, пять-шесть недель», — додумала в мыслях Пайнс.

— С того дня прошёл не месяц, — голос Диппера звучал спокойно, но какие-то нотки беспокойства в нём всё-таки улавливались. — Ты здесь уже два года, Мэйбл.

Мир — это сумасшествие одного Супермозга, который сам из себя сошёл с ума окончательно.

 

Этой ночью, после ухода Диппера, Мэйбл никак не могла уснуть. В её голову лезли всякие мысли, но слова брата постоянно вертелись в голове, словно замученная пластинка, не желая останавливаться и выключаться.

«Ты здесь уже два года, Мэйбл».

«Два года? Два года?! Два года! Но почему? Как? Почему я не ощущаю того, что прошло как раз таки два года? Ей казалось, что прошёл всего месяц от силы. Но никак не два года! У меня уже провалы в памяти? Или это время так быстро идёт? Или…»

«Реальность — иллюзия»

Эти слова на самом деле заставили её задуматься. А что, если… что? Что — если что? Что, если весь этот мир и впрямь иллюзия? Одна большая иллюзия, в которую верят все. А настоящее… Какое тогда настоящее? Ещё и это сообщение от Билла.

«Скоро увидимся, Падающая Звезда»

Почему эти слова так будоражили и леденили кожу? Почему от них внутри снова залегло странное, непонятное чувство предвкушения чего-то нового? Словно что-то должно случиться и совсем-совсем скоро.

Этой ночью Мэйбл всё же удалось уснуть. На этот раз кошмар был поистине ужасен. Пайнс отметила, что этот кошмар был страшнее всех предыдущих в её жизни.

Ей снился тот самый день. День, когда вся её жизнь перевернётся, когда уже не станет прежней. Да только что-то в этом сне было не так…

 

Утром Мэйбл встала, сладко потянувшись, и поспешила в ванную принять водные процедуры. Утро в любимом Гравити Фолз ничем не отличалось от прежних. Но когда она спустилась на кухню, странный разговор и знакомые голоса заставили её остановиться, и, чтобы не выдать своего присутствия, она прислонилась спиной к стене, вслушиваясь в каждое слово.

— …Ей нужно к врачу, — это был голос Стэна.

— Да, — грустно произнес Диппер — У неё каждую ночь истерики. Но ни один из тех, у кого мы были, ничего стоящего сказать не смог. Только то, что она полностью здорова и никаких угроз для её здоровья быть не должно.

— Может, у девчонки что-то в голове замкнуло? Может, она обезумела на почве нервов? Свихнулась? — грубо, как выплюнул, изогнул бровь Стэнфорд. Хотя этого Мэйбл видеть не могла.

— Знаешь, я с тобой полностью согласен, Форд, — почему-то весело отозвался Диппер. — Она уже достала! Даже ночью отдохнуть не даёт. Обуза. Надо сдать её в…

— Психушку, — заливался смехом Стэн. — Пусть и сгниёт там.

— Там ей и место, — подхватили Форд и Диппер.

Мэйбл в этот момент было так обидно и больно. Она сползла по стене на пол, обхватив колени руками. Маленькая одинокая слеза скатилась по её белоснежному красивому личику. А смех тем временем всё нарастал и нарастал, и теперь казалось, что он и вовсе звучит в голове Мэйбл. Такой злобный и жестокий смех.

Обхватив голову руками, Мэйбл расплакалась сильнее. Это было слишком больно. Именно так она и не хотела думать о своих родных. Именно это было больнее всего, больнее самой жаркой лавы, самого свирепого монстра, самой жестокой смерти. Что могло быть больнее, чем слышать такие слова от тех, кому доверял больше всего, кого любил? Что могло быть хуже предательства близких людей?

Если придётся их забыть, то, наверное, навсегда. Даже вспоминать не будет. Она могла поверить в чудо, но оно не произошло. Его нет. Больше вспоминать не будет, всё забудет. Всё, что было, то прошло. Теперь оно в прошлом. Они предали её! Она ненавидела их! Ну почему же на душе тогда так тошно?

На этот раз Мэйбл не вскочила на кровати в холодном поту и истерике. На этот раз всё сложилось гораздо хуже. Она просто открыла глаза: заплаканные, полные боли, тоски и безумия. Её сердце учащённо билось, но это никак не волновало её. Ей хотелось вырвать этот кровяной сосуд из себя навсегда. Просто закрыть глаза и больше никогда не открывать. Сейчас ей было всё равно. Но навязчивые мысли то и дело врывались в голову, сооружая некий план побега из психушки и жестокой расправы и мести. Это всё, что её волновало сейчас. Она хотела видеть, как они мучаются, ползают у неё в ногах, моля о пощаде, рыдают слезами боли, скорби и ощущения скорой смерти.

От одних только мыслей об этом Мэйбл сразу становилось легче. На её лице снова засияла злобная ухмылка, а глаза недобро блеснули.

Почему-то именно сейчас ей захотелось увидеть их боль. Вот прямо сейчас! А в таких условиях кому, как не себе, причинить эту самую боль?

Мэйбл встала с кровати и опустилась перед ней на корточки, вынимая из-под матраса стеклянный осколок, который моментально порезал ей палец. Но она не вскрикнула, а даже наоборот, заинтересовалась ярко-красной жидкостью, которая маленькими струйками стекала, обрамляя палец, словно змея.

Раз.

И одна красная капелька упала на пол, размазываясь, словно клякса, под пристальным взором Мэйбл. Кто бы знал, что творилось в её голове? Какие процессы мышления там происходили?

Два.

Она задрала рукав своей белой сорочки.

Три.

Гладкое, но одновременно такое острое лезвие вонзилось в тыльную сторону кисти, доставляя наслаждение и лёгкое покалывание, прорисовывая длинную красную дорожку, по которой постепенно стекали капли крови.

Четыре.

И снова этот кислый привкус железа во рту. На вкус кровь была просто отвратительна, но даже она постепенно вызывала привыкание. Это как сигареты: с одной стороны, они вредят твоему здоровью, губят изнутри, но с первой же затяжкой сразу вызывает не́что такое, что заставляет тебя пробовать это снова и снова. Но даже зная про вред, ты продолжаешь курить. Так и с кровью. Она казалась ужасно противной, но с первой дозой в грамм вызывала не́что странное, неосознанное. Ты чувствуешь себя будто другим. Будто это вовсе и не ты. Но всему ли этому виной обычная кровь?

— Ну здравствуй, Падающая Звезда, — послышался голос за спиной.

Мэйбл резко обернулась и столкнулась со странным юношей лет двадцати пяти. Пшеничного цвета волосы были слегка взъерошены. На нём были чёрные штаны и такая же рубашка, поверх которой — жёлтый в еле заметную клетку фрак. На руках чёрные лайковые перчатки, она опирались на такую же трость, а на голове красовался чёрный длинный цилиндр. Но стоило Мэйбл только взглянуть в его глаз — один из которых по непонятным причинам был скрыт тёмной повязкой; она невольно вспомнила такую же у Стэна, — как новая волна истерики нахлынула на неё и окунула с головой. В сознании снова включилась та самая красная табличка с чёрной мигающей надписью «ОПАСНОСТЬ». А сейчас она просто разрывалась писком и сигнализацией, оповещающей, что нужно кричать и звать на помощь. Она не смогла сдержать своего истошного крика, которым наполнилась вся больница.

Снова сбежались врачи. Снова уколы, успокоительное, смирительная рубашка, которой вообще не должно быть в таких клиниках. Но она была. И снова эти расспросы.

— Что с тобой? — тряс её за плечи Мартин. — Что опять?

Мэйбл перевела взгляд на незнакомца, с лица которого всё это время не сходила насмешливая, ехидная, с примесью ещё чего-то иного ухмылка. А один-единственный глаз — полностью жёлтый, без намёка на радужку, с вертикальным еле заметным чёрным зрачком, как у кошки — внимательно следил за Мэйбл, мгновениями недобро поблескивая.

— Он! Он… здесь! — голос Мэйбл дрожал, норовя и вовсе сорваться. В этот момент ей хотелось исчезнуть куда-нибудь, лишь бы подальше отсюда, от него. А может, это просто сон? Очередной кошмар?

Она не могла сдержать навернувшихся на глаза слёз, маленькие прядки длинных каштановых волос прилипли к влажному лицу. Она не ожидала его увидеть здесь. Она не хотела видеть его здесь. Думала, что кошмар длится только по ночами в её снах, так теперь он пришёл к ней и наяву. Она не выдержит такого. Она уже не выдержала.

— Кто «он», Мэйбл? Кто такой «он»?

— Демон! — не переставая вырываться из хватки врачей, она указала на незваного гостя. Врачи обернулись на указанное Пайнс место, но, судя по взглядам, никакого не увидели.

— У девочки паранойя.

— Профессор, ничего не выходит! Успокоительное не помогает! — кричал кто-то в суете вокруг неё.

— Вколите двойную дозу! — скомандовал Мартин.

— Она не выдержит! Это огромная доза для её организма!

— Делай, что я сказал!

Мэйбл уложили на кровать и вкололи лекарство в вену. Она чувствовала, как не́что тягучее, неприятное, липкое разливается по организму. Отчего-то по телу пошла судорога, а изо рта — белая пена. Она не видела больше ничего и никого вокруг, кроме одного-единственного жёлтого глаза с вертикальным зрачком и безумной, довольной улыбки-оскала. Затем её сознание помутнело и она отключилась.

— Профессор, её сердце колотится так, словно она пять километров пробежала, — обеспокоенно покачал головой один из врачей, так и не дождавшись ответа начальника.

* * *

Когда Мэйбл всё-таки пришла в себя, её голова, кисть и желудок ужасно болели, виски сжимались до такой степени, что она вымученно простонала. Внезапно на неё нахлынули воспоминания минувшего дня. Наспех оглядев помещение, она облегчённо выдохнула. Никого не было. Может, ей это всё померещилось? Может, это был очередной кошмар? Вероятно, так и есть. Никакого незнакомца с ужасным глазом, который она узнает из тысячи, не было. Это всё всего лишь один-единственный кошмар. Всего лишь очередное испытание.

Сейчас был восход. Ну, или закат, потому как даже в столь маленькое окошко с решёткой, в котором виднелись розово-фиолетовые облака, проникал ослепительно огненный тоненький лучик солнца, стремительно приближающийся к ней. Всё было во тьме, только он — маленький, воровато крался к её постели, играючи, словно ребёнок.

Всё стало вновь как раньше. Она снова была одна. И за все эти… два года она была рада этому. Но что-то внутри кричало: «Неверно!». Страх нахлынул с новой силой, сигнализация вновь включилась. Мэйбл огляделась, но снова никого не заметила. А сердце так и разрывалось. Она чувствовала себя зайцем, посаженным в клетку к грозному, огромному и опасному хищнику. Но где этот самый хищник?

— Я знаю, что ты здесь! — крикнула она в пустоту. — Покажись!

Воздух наполнился злобным, омерзительным хохотом, что заставил Мэйбл поёжиться. Надпись «ОПАСНОСТЬ» в голове стала ярче светиться красным, мигать и сильно вибрировать, оповещая непослушную хозяйку о неизбежном.

Неожиданно Пайнс озарила яркая голубая вспышка. Она зажмурилась, но спустя минуту всё же смогла разлепить глаза, и сердце вновь упало в пятки. Перед ней стоял тот самый парень в чёрном цилиндре и жёлтом фраке. Его один не прикрытый повязкой глаз пристально следил за ней, а вертикальный зрачок стал ещё уже. Откуда не возьмись, появилась чёрная тросточка, на которую незнакомец и облокотился. Пайнс пошатнулась, но устояла, хотя тело молило хозяйку бежать отсюда со всех ног и звать на помощь.

— Ну, и как тут без меня поживают маленькие Падающие Звёздочки? — его голос был вполне нормальным, человеческим. Но только не для Мэйбл. Она знала, что это за существо на самом деле и на что оно способно.

Сглотнув, она забилась на кровать, в самый угол; оперевшись о стену спиной и обняв колени, она попыталась говорить как можно твёрже и спокойнее:

— Что тебе нужно? Зачем ты пришёл? Тебе моих снов мало? Зачем всё это?

— Слишком много вопросов, Звёздочке так не кажется? — склонил голову набок Сайфер и расплылся в широкой ухмылке, показывая острые клыки. — А может, тебе просто страшно? Страх — это хорошо. Страх — это защита, которой обладают люди. Пожалуй, это лучшая защита, которая у них есть. Если тебе страшно, значит, ты осознаёшь опасность и готова себя защищать.

— Я не боюсь тебя! — поколебавшись, выкрикнула Мэйбл.

Ложь.

Она боялась.

Очень.

Каждая клеточка тела вздрагивала от малейшего шороха, но она не подавала виду и держалась уверенно и стойко до конца.

— Ха-ха, ты уверена в этом, Комета?

Пайнс, по крайней мере, старалась держать свой страх под контролем. Всё-таки этот демон мучил её целых два года с хвостиком. Глубоко внутри она и не отрицала того, что боялась его. И потому находиться с ним в одной тесной комнатке было просто невозможно.

Видно, Билл вовсе и не торопился разрешить ситуацию и как-то успокоить Мэйбл. Он ждал и внимательно следил за тем, как маленькая Звёздочка дрожит, пытается скрыть свой страх перед ним, как её крохотное сердечко обливается кровью, вытанцовывая чечётку, от того, как она боялась его.

— Что тебе нужно от меня? — всё-таки решилась спросить Мэйбл. Этот вопрос касался всего в целом. Её уже давно мучил этот вопрос. Что ему нужно? Почему именно она? Почему не кто-то другой?

— Комета хочет выбраться отсюда? — Билл обвёл глазами помещение.

Мэйбл взглянула на него. Неестественно бедная кожа светилась под светом луны. Солнце уже давно село. Всё же это был закат.

«Он предлагает помощь? С чего бы это? Но взамен он точно что-то попросит. Сайфер не из тех, кто делает добро просто так. Ну уж нет!»

Заключать сделки с самым злейшим своим врагом она не решалась и не будет. К тому же именно он пугал её до полусмерти. Получается, из-за него она и торчала здесь. Но соблазн выбраться отсюда и привести давно заготовленный план мести в дело был слишком велик.

— Чего ты хочешь взамен? — поджав губы, спросила Мэйбл, сминая ткань своей сорочки. Этот жест полностью выдавал её тревогу, страх и стресс, но она никак не могла избавиться от этой привычки. А ухмылка Билла тем временем стала ещё шире.

— Ничего. Ты и так сделала и дала мне всё, что нужно.

«Что? Стоп, что?!»

Мэйбл не могла понять, к чему он клонит? Что она ему уже дала и сделала?

— О чём ты? — нахмурилась она, прямо глядя в его блеснувший чем-то золотой глаз.

— Звёздочка слишком любопытна. Может, мне не стоит помогать ей и оставить здесь догнивать? — голос демона отчего-то стал совсем другим: серьёзным, угрожающим и злым. Один-единственный глаз стал окрашиваться в ярко-красный цвет, что выглядело не очень хорошо.

— Нет, — спохватилась она. — Просто… ты ничего не делаешь просто так.

Демон разума усмехнулся. Глаз снова стал золотисто-жёлтым.

— Ну, раз Комете от этого будет легче, то, — его ухмылка стала ещё шире, отчего Мэйбл поёжилась. Стоило только гадать, чего же такого попросит взамен сам демон разума. — Звёздочка никогда больше не будет наносить раны самой себе.

У Мэйбл округлились глаза. Во-первых, откуда ему это стало известно? Во-вторых, она думала — будет хуже. Намного хуже.

— Ну так как? — Билл протянул ей ладонь, которая вмиг опоясалась ярким голубым пламенем, освещая стены палаты, придавая им некую жуткую схожесть с фильмами ужасов, в который она явно и попала. Вся её жизнь — сплошной ужастик.

Мэйбл недолго думая пожала её, хотя и знала, на что идёт и с кем. С демоном, который мучил её целых два года! Которого она ненавидела на уровне с Диппером и остальными. Пламя вмиг перепрыгнуло и на её руку, отчего Мэйбл невольно вздрогнула, что только рассмешило Билла.

Спустя пару минут всё прекратилось, стены снова покрыла тьма. Она не верила, что сделала это, что заключила сделку с Биллом. Что она натворила?! Но было уже поздно. Слишком. Однако выбраться на свободу она была явно не прочь.

— Итак, — Сайфер деловито поправил цилиндр и присел на кровать рядом с Мэйбл. Ну, как присел, скорее, занял всю её территорию. А находиться рядом с ним ей нужно было исключительно из-за сделки, поэтому она поспешила встать. Его трость давно уже куда-то исчезла. — Собирай вещи.

— Что? — не поняла она. — Прямо сейчас?

— А когда? Звёздочка же так хотела выбраться отсюда, — язвительно сказал демон, складывая пальцы в замок на груди, вальяжно расположившись на её кровати.

— Да, но не сейчас. Надо подготовиться.

Да, она была не прочь бежать прямо сейчас из этого отвратительного места и забыть всё, как страшный сон, но что-то подсказывало ей где-то внутри, рядом с всё ещё вибрирующей табличкой «ОПАСНОСТЬ», что стоит повременить, подождать чуть-чуть.

— Все мешки с костями и прочими органами настолько примитивны, что я давно знал, каков будет твой ответ. И не ошибся, — закатил глаза Билл.

— Раз знал, зачем спрашивать? — сложила руки на груди Мэйбл. Ей откровенно не нравилось такое к себе отношение. И то, что он всесильный, великий демон разума, не оправдывало того, что её назвали мешком с костями и прочими органами. И Сайфер, видимо, заметил это.

— Звёздочка решила показать коготки? — даже чуть привстал демон, засовывая руки в карманы. Но та только хмыкнула и отвернулась.

Почему она теперь говорила с ним так свободно, хотя пару минут — и лет — назад разрывалась от страха? Что случилось за эту пару минут? Может, всему виной то, что он не пытался убить её, как во снах? Или тут что-то другое? Однако в любом случае он оставался её врагом, но она заключила с ним сделку.

* * *

Эту ночь, как ни странно, Мэйбл спала без кошмаров, да и вообще без каких-либо снов в принципе. Просто пустая, серая, тревожная и морально тяжёлая пелена. Но не было никаких монстров, механического смеха, будто из радио, её смерти. Очень странно. Она так отвыкла от этого, от просто бессонных ночей. Однако что-то всё-таки беспокоило её. Но что? Всё ведь хорошо. А точно ли? Да, скоро она выйдет отсюда и отомстит всем, кто посадил её сюда, а в первую очередь — Дипперу. Ох, как же сладка всего лишь одна мысль о мести. Но беспокоило её не это. А то, что она заключила сделку с самим демоном разума — своим самым злейшим врагом! Он сводил её с ума два года с хвостиком, а она ещё и сделки решила заключать с ним! Идеально просто! Но что только не сделаешь ради своих планов, выстроенных уже очень давно и всё никак не воплотившихся в реальность?

Билл всё это время находился в палате своей подопечной, стоя напротив и облокотившись на трость. Он видел, как она спит, но сны её были тревожны и мрачны. Конечно, ведь он сам придумывал и дарил их ей, можно сказать, за бесплатно! А последний сон про подслушанный разговор из жизни, но переделанный им же, просто выбил маленькую Звёздочку из колеи. Он знал, как ей больно, знал, насколько сильно ранил её, но попал в самую точку. Ему нравилось видеть, как Комета плачет и кричит во сне, да и не только. О, а в первые дни она разбудила своими воплями всю улицу! Но постепенно стала свыкаться с постоянными кошмарами, адской болью и своей смертью по ночам. Однако кричала, плакала и вскакивала в истерике она постоянно, что очень забавляло демона разума. Звезда была такой хрупкой и беззащитной в такие моменты. Он всегда был рядом, видел, наблюдал. Сосна, Шестопал, Феска и родители бросили её, запихнули сюда, что играло ему только на руку. Она ведь даже не подозревала, зачем ему всё это и какие цели он преследовал. Никто не знал этого, кроме него самого.

Постепенно Падающая Звезда начала просыпаться. Длинные густые пряди волос цвета шоколада упали на лицо, частично закрывая его. Мэйбл потянулась и разлепила уставшие, горящие каким-то пламенем глаза, оглядывая помещение, но никого не обнаружила. П-ф-ф… А кого она вообще хотела увидеть? Может, встреча с Биллом была просто иллюзией, игрой её воображения, очередным сном? Может, она не заключала с ним сделку? Но если так, то шансы выбраться из этой дыры упали в два раза. В любом случае она знала, что всегда стоит полагаться только на себя.

Никто не спасёт, не поддержит, не поймёт тебя так, как ты сам. Люди приходят, а потом так же незаметно и быстро уходят, стоит тебе только довериться им. Все в этом мире делают хорошо только себе, а уж потом остальным, если им вообще есть до тебя дело. Всё относительно. Мир — это ринг для выживания. Здесь каждый сам за себя. Если ты случайно упадёшь — никто не поможет встать. Если оступишься — никто не направит, не поможет. Ты один в этой бескрайней Вселенной.

Этому она научилась здесь, после предательства брата.

Вдруг размышления Мэйбл прервал какой-то протяжный вой с улицы. Такой, словно там волк завыл на луну. А с примесью того дождя, что шёл там, как из ведра, — только грозы не хватало, если и она на подходе — так вообще зашибись!

Мэйбл не хотела признавать тот факт, что ей хоть на долечку, но страшно. Она обхватила себя руками и засела в уголке кровати, втиснувшись туда всем телом.

Неожиданно её глаз уловил движение перед собой, под тем самым окном с решёткой. Место там как раз было не освещаемое и тёмное. Но отчётливо был заметны чей-то силуэт и два ярко-красных огонька. Сердце Пайнс ушло в пятки. Она вспомнила свои сны и испугалась, что то, что ей снилось, воплотится в реальность.

Не́что выступило, и её догадки подтвердились. Перед ней из темноты выступила та самая огромная мохнатая чёрная псина, похожая на волка, с огромной клыкастой пастью, откуда капала противная липкая слюна. Она вышла на свет, и Мэйбл вздрогнула, наверное, уже в сотый раз. Его глаза были такими же чёрными, бездонными и пронизывающими до костей. Стоило только заглянуть в них, сразу можно было понять, что надежды спастись нет, что это самое жестокое, опасное, страшное, жуткое существо, которое могло только существовать во Вселенной. Этот монстр был поистине ужасен. Он зарычал, оголяя острые и длинные жёлтые клыки. В глазах Мэйбл застыл дикий панический страх и ужас. Она не знала, что делать. Тело пронзил эффект ступора. Она просто не могла, не в силах даже пошевелиться, не сводя глаз с яростных пугающих красных огоньков. Псина ещё больше зарычала, а Пайнс истошно закричала. Но на этот раз врачи сбегаться не стали. Вообще никто не пришёл, словно и вовсе не услышали.

Волк наступал. Его клыки были уже на небольшом расстоянии от её лица. Нет-нет-нет, она не хотела закончить свою жизнь так… странно! Главное, не делать резких движений. Ну и где же все, когда они так нужны?! Этот вопрос она задавала себе уже последние два года, но всё никак не могла найти ответа.

— Билл, — непонятно зачем позвала Мэйбл. Её губы словно сами прошептала его имя. — Помоги мне.

Но ничего не произошло.

— Билл, пожалуйста, — уже более уверенней позвала Мэйбл. Слёзы заглушали её, вызывая дрожь в голосе. Он просто был единственным, кто мог помочь ей. — Спаси меня.

Снова ничего, по крайней мере, ей так показалось. Псина была уже в паре сантиметров. Мэйбл зажмурилась.

Ну вот и всё. Это конец. Теперь уже точно. Это не сон, это реальность.

«Реальность — иллюзия»

Но конца не было. Нет, он был, конечно, но что-то не спешил забирать Мэйбл в свои тёмные объятия. Она прислушалась.

Тишина.

Даже тиканья часов не слышно, хотя их даже не было в её палате.

Она всё-таки решилась приоткрыть один глаз и осмотреться.

Никого.

Псина исчезла, просто растворилась в воздухе.

Открыв и второй глаз, Мэйбл поспешно оглядела помещение.

И впрямь никого.

«Что это значит? Что это было? Где псина? Почему она исчезла? Что вообще произошло?»

— Маленькая Звёздочка звала меня и просила о помощи?

Его голос даже на секунду испугал Мэйбл. Но это скорее от неожиданности. Она огляделась, пытаясь найти сам источник голоса. И нашла. Он стоял, прислонившись спиной к стене, сложив руки на груди и глядя прямо на неё своим одним-единственным, пронизывающим до костей, ужасающим глазом.

Однако видеть Сайфера она была почему-то искренние рада. В душе появилось какое-то облегчение, спокойствие и ещё что-то, что Пайнс не смогла распознать, что-то знакомое и одновременно чужое. Она уже и забыла это ощущение, но обязательно вспомнит.

— Где он? — Мэйбл имела в виду волка.

Её голос до сих пор дрожал, лицо от слёз не просыхало, а глаза ошарашенно глядели на демона.

«У него такой красивый цилиндр. Интересно, какой он на ощупь? Наверняка очень гладкий. А что будет, если стянуть его с него? Так, стоп! К чему вообще такие мысли? При чём здесь вообще цилиндр? Но то, что он красивый, как и его обладатель, было отрицать нельзя. Как же мне хочется примерить его сейчас. Да что за мысли вообще?! Это, вероятно, от испуга».

— Кто? — в свою очередь спросил Билл, не сводя глаз с неё.

— Волк, псина, оборотень — я не знаю, кто это был!

— Его здесь нет и никогда не было. Звёздочка ошиблась, — спокойно ответил демон разума.

— Что? Так, стой, он был здесь, я уверена! Он стоял здесь, — она указала на тёмный угол, скрытый пеленой мрака.

Билл щёлкнул пальцами, и из его рук вылетел яркий, наполненный голубоватым пламенем шарик. Он по воздуху подлетел к углу и осветил его. Мэйбл ошарашенно наблюдала за этим. Он напоминал ей звёздочку. Яркую, светящуюся звёздочку.

В углу и впрямь никого не было. Только отколотая, разбитая пополам плитка на полу. Никакой псины и даже следов её пребывания здесь не было. Но не могло же быть, чтобы ей показалось! Она видела! Она знала! Но факты говорили обратное. Ещё её волновало, почему никто не пришёл? Обычно, только заслышав крик пациентки палаты номер двести пять, сразу сбегалась вся клиника, перед этим обыскав все склады с лекарствами, дабы найти нужные и взять побольше. А тут — никого. Может, решили: «А, ну её! Орёт постоянно, отдохнуть не даёт! Покричит и успокоится. Не настоящая же псина к ней пришла. Она ж сумасшедшая». Вероятно, такая у них и была логика. Но это далеко к лучшему. Не будет никаких лекарств, уколов, транквилизаторов. А может, она и вправду сошла с ума?

— Звёздочке показалось, — настаивал на своём Билл.

— Нет, я знаю, что не показалось! — стучала маленькими кулачками по поверхности кровати Мэйбл. Голова всё ещё шла кругом, а тело дрожало от произошедшего. Всё было настолько реально, что просто не может быть иллюзией.

«Реальность уже плод твоей иллюзии, Комета», — пронеслось в голове Мэйбл. Она подняла голову на демона, но того уже и след простыл.

— Все мы живём в одной большой иллюзии, отказываясь принимать истину, — старшая близняшка Пайнс даже не до конца осознала, что это она только что произнесла эти слова.

Что же с ней происходило?

* * *

Этим же днём к Мэйбл зашла какая-то новая девушка с подносом лекарств, а с ней два огромных амбала-охранника. Всё, что делала девушка, входило в обязанности Ирмы. Но где же она сама?

— Где Ирма? — задала волнующий её вопрос Мэйбл.

Медсестра вздрогнула и покосилась на охранников, которые запустили руки в свои верхние одежды, дабы вытащить оттуда пистолеты, шокеры или ещё чего похуже.

— Уволилась, — кротко отозвалась незнакомка и вколола Мэйбл одно из лекарств.

Новая медсестра тоже пришлась Пайнс не по нраву. Эта походила на Рене: наштукатуренная кукла, которая, кажется, ходила на работу уж точно не для работы.

Когда «гости» ушли, Мэйбл поборола слабость. Что они вообще ей кололи? А если яд? Они точно были бы рады, если бы она умерла.

Голова снова закружилась, а виски сжались с невыносимой силой, сердце кольнуло, Пайнс мучительно простонала, ворочаясь на кровати и принимая разные позы лёжа. Ей было ужасно больно. Что они ей вкололи?! Казалось, что тело разрывается на части. Но она не плакала. Старалась не плакать, потому что Билл как-то сказал:

— Слёзы — это слабость, а у Падающих Звёздочек не должно быть слабостей. Но если уж на то пошло, нужно уметь тщательно скрывать их от посторонних глаз.

— А у тебя есть слабости? — как-то спросила у него Мэйбл.

— Комета думает, что я так легко расскажу ей всё? — усмехнулся демон разума. — У меня нет слабостей. И никогда не будет.

А ведь он был прав. Слабости одного человека возвышали и льстили другому, внушая тому, что он чем-то превосходит другого — своего же соратника, такого же, как он сам. Люди видели чужие слабости и тут же пользовались ими.

* * *

Прошло уже два дня, но Мэйбл ни на шаг не продвинулась к свободе. Всё время чего-то ждала. Но чего? Словно что-то внутри подсказывало ей, что сейчас не время, что не нужно доверять Сайферу и уж тем более заключать с ним сделок! Но было поздно. Она уже доверилась ему. Хоть и боялась, что он поступит с ней так же, как и Диппер. Бросит и растопчет. От него стоило ожидать подвоха. Но она всё равно верила ему, даже несмотря на свои страхи. Хоть этот демон разума и мучил её два года, он был её врагом и из-за него она оказалась здесь, однако же, он был единственным, кто ей и поможет. Да он вообще один из всех в её окружении, кто сейчас, на данный момент, находился с ней рядом. Она больше не боялась его, кошмары хоть и были, но теперь не такие серьёзные. Она давно соскучилась по обычным людям — хоть он и не человек, — с которыми можно просто поговорить. О чём угодно, но просто перекинуться парочкой фраз.

Мэйбл уже давно поняла, что никогда больше не увидит радуги, прохладного весеннего дождя, росы, цветов, солнца, облаков, похожих на барашков. Да она вообще больше никогда не выйдет отсюда. Она до последнего верила, что это сон, мираж, бред. Что вот сейчас она проснётся в любимом Гравити Фолз, а рядом на противоположной кровати сопит Диппер в обнимку с дневником, накрывшись одеялом с головой, а внизу дядя Стэн проводит очередную авантюру с продажами сувениров лавки. Зус и Венди хоть и отлынивают, но всё равно помогают, стоя за прилавком. Форд в своей лаборатории что-то ремонтирует и изучает. Что вся эта психушка, предательство родных, подслушанный разговор на кухне — просто очень жуткий кошмар.

Она верила в это до конца. Но… это не сон. Всё наяву. Мэйбл увидела, какой же на самом деле злой реальный мир и какие жестокие в нём люди. Радость и оптимизм отступили, счастье и вовсе убежало, сверкая пятками, а мечты… Ох, мечты! Их было так много! Но и им не суждено было сбыться. Она верила, но они не исполнились! Зачем тогда всё это? Зачем взрослые говорят детям, что мечты прекрасны и обязательно сбудутся, если это не так?!

Ложь!

Обман!

Враньё!

Когда-нибудь эти дети поймут это. Мэйбл-то поняла.

* * *

Сегодня Пайнс проснулась ночью, но с явным ощущением: «Пора!» Оглядела комнату, будто что-то искала. Затем её глаза устремились на матрас, на котором она и лежала. Встала и изъяла оттуда знакомую ей вещицу — кусочек острого стекла от какого-то окна. Не понятно, как вообще она очутилась здесь, но Мэйбл всё же нашла её. Да, она заключила сделку с Сайфером на условиях того, что не будет наносить этим оружием боль самой себе, но он ничего не говорил про других.

Злобно оскалившись, Мэйбл подумала: «Ну и где этого носит?»

— Во-первых, у меня есть имя, — раздался укоризненный голос Билла прямо над ухом Пайнс. — Во-вторых, меня не носит.

И вот теперь попробуйте опровергнуть тот факт, что он на самом деле читал её мысли. А иначе как он знал её думы? Он читал её, как открытую книгу.

Этот вопрос Мэйбл ему и задала.

Демон разума усмехнулся, оскалив острые зубы, и ответил:

— Я вроде уже говорил, что мешки с костями настолько примитивные, что узнать, о чём они думают, не составит никакого труда.

— Не называй меня так! — оскорбилась Пайнс. Ей очень не нравилось то, что Билл возвышал себя среди людей. Однако он имел на это право. Он ведь высшее существо. Хотя правильнее сказать, низшее — демон же.

— Падающей Звёздочке захотелось поспорить со мной, расторгнуть сделку, остаться здесь навсегда, упиваться болью своей же смерти во снах и ждать сладостных объятий смерти? — склонив голову набок, угрожающе произнёс Билл. В его глазу полыхнул отпугивающий красный огонёк, который и заставил Мэйбл успокоиться и опустить голову. — Так-то лучше.

— Я хочу уйти, — вдруг сказала она спустя пару секунд, поднимая полные печали и уже никогда не узнающие радости глаза на Сайфера. — Выйти на свободу.

— Что же маленькая Комета забыла на свободе?

Он вынуждал её ответить. Вынуждал поведать о своих планах, хотя уже давно знал, что она задумала. Ему просто было интересно, что же ответит Звезда. И ответит ли вообще?

— Я… — та замялась, но потом взяла себя в руки. Новая волна мести накрыла её с головой, окуная в такой же океан. Она сжала руки в кулаки и сквозь зубы процедила, словно повторяя придуманный план, чтобы ничего не забыть: — Я хочу отомстить. Отомстить всем, кто посадил меня сюда, а особенно Дипперу. Я ненавижу его всей своей силой и разумом! Даже больше, чем тебя.

На это Сайфер усмехнулся, но про себя зауважал Звезду ещё больше.

— Он посадил меня сюда! В психушку! Избавился, как от ненужного груза! — она честно старалась сдерживать слёзы, но их накопилось слишком много.

Билл цокнул. Он, конечно, любил причинять боль всем и вся, но девчачие сопли особенно терпеть не мог.

— Стало быть, Звезда хочет уйти отсюда, — демон обвёл глазами помещение, — прямо сейчас?

Мэйбл уверенно и твёрдо кивнула. Да, она хотела этого. Хотела уйти, сбежать, отомстить.

«А что потом? А потом посмотрим. Главное, выбраться».

— Отлично! — потёр ладони Билл.

— Но как открыть её? — она указала на входную дверь. — Ключа у меня нет.

Билл закатил глаза и щёлкнул пальцами. Замок на двери бесшумно отпал, и она отворилась, оставляя небольшую щёлочку.

Порой Пайнс задавалась вопросами: «Зачем он помогает мне? Что значили его слова, что я ему уже якобы что-то дала и сделала? А его условие в сделке было придумано позже. Что он скрывает? Кто вообще такой демон разума Билл Сайфер на самом деле?»

Безумен тот, кто, не умея управлять собой, хочет управлять другими.

 

— Надеюсь, ты задумалась над тем, как лучше сбежать? — изогнул бровь Билл, глядя на застывшую Мэйбл.

— А… да… — спохватилась та и, сильнее сжав в руках заготовленную заранее стекляшку, вышла из палаты.

Это такое странное чувство, когда она вышла из заключёния четырёх стен сама, без кого-либо, по собственной воле. Эта странное чувство лёгкости, словно у тебя за спиной появились крылья, хотя она очутилась только в коридоре. Что же будет на улице?

«Наверное, это чувство и называется свободой?»

Они с Сайфером шли прямо. В коридоре, как и во всей клинике, было тихо. Вдруг в гробовой тишине раздался щелчок. Он заставил Мэйбл вздрогнуть и обернуться к спутнику.

Тот смотрел на что-то в дальнем углу у потолка. Там было особенно темно, но Пайнс смогла различить мигающий красный огонёк, который потом и вовсе пропал.

— Что это? — шёпотом спросила она, мотая головой, отгоняя ту ночную тварь-псину из головы, которая на секунду снова всплыла в сознании.

— Звёздочка хочет, чтобы по этой штуке, — Билл указал на то место, где до недавнего времени был огонёк, — её увидели другие мешки с костями? По камере?

Мэйбл отрицательно покачала головой, и они пошли дальше. Однако каждый шорох, скрип и тьма очень сильно пугали её, отдаваясь в сознании грозными монстрами. Она крепче сжала стекляшку в руках, готовая в любую секунду использовать её. Темнота окутала здание, но лунный свет всё-таки проникал в окна, освещая некоторые места.

«Где все люди? В клинике было настолько тихо, что, казалось, тут и вовсе никого нет. Только мы одни».

Рано она об этом подумала…

Навстречу Мэйбл и демону вышел один из охранников с фонариком в руках, но Билл вовремя оттащил её в сторону, скрывая в объятиях тьмы. Она чувствовала его обжигающее дыхание на своей шее, отчего по телу прошлись холодок и толпы мурашки, ноги подкосились. Сердце застучало ещё активнее, когда человек проходил мимо них.

Что-то в тот момент стукнуло ей в голову, и она больше не контролировала своё тело. Высвободилась из рук Сайфера и напала на рабочего со спины, резанув стекляшкой по голове. Он не умер, но потерял сознание и много крови, даже не успев вскрикнуть. А Мэйбл впала в ступор, но Сайфер вмиг вразумил её и они побежали дальше, спускаясь на этаж ниже.

Ещё через пару минут их окутал ночной ливень на улице, хотя раньше его не было. Ну как «их», только Мэйбл. Демона же дождь избегал, водой прорисовывая некие контуры купола, не дающие ему мокнуть. А вот на Мэйбл уже и сухого места не осталась за пару секунд.

— Мог бы и со мной своим куполом — или что это? — поделиться, — обняв себя за плечи, проклацала зубами от холода Мэйбл. А тот усмехнулся.

— Я ничего не должен тебе, Звезда. Условия сделки соблюдены.

— Но ради вежливости?

Они вышли на соседнюю улицу и забрели в какую-то маленькую пустую каморку, с крыши которой то и дело стекали капли и струйки дождя.

Сайфер открыто залился хохотом, отчего она насупилась.

— Маленькая Звёздочка и вправду думает, что я вежливый? Ты польстила мне, но благодарить не буду.

Однако он всё же снял с себя жёлтый фрак и накинул на подопечную, ведь она была в одежде психиатрической лечебницы — грязной белой сорочке. А по улице ходить в таком виде, хоть и ночью, не самая хорошая идея.

Волосы были промокшими, и поэтому с них на лоб скатывались капельки воды, попадая в рот и глаза.

Они сидели здесь, наверное, уже очень долго. Однако дождь ещё не закончился, а даже наоборот. И тут Мэйбл осенило.

— Ты же можешь наколдовать пятизвёздочный отель!

— Комета предлагает сделку? — изогнул бровь Сайфер, а его ухмылка стала ещё шире.

Тут Мэйбл призадумалась. Она заключила с ним одну сделку. Теперь он хочет вторую, а потом третью и четвёртую… А не слишком ли много?! Нет, она как-нибудь проживёт и без пятизвёздочного отеля… и джакузи… и свежей еды… и нормальных вещей… и всего прочего наилучшего.

«Так, хватит ныть! Сама выбрала себе такую участь, что ж теперь! Я на свободе, и это главное! А теперь надо сосредоточиться на одном — мести».

Мэйбл вздохнула полной грудью, пытаясь запомнить этот запах навсегда. Он лучше всего, что только могло быть на свете! Так пахла свобода. Она чувствовала себя маленьким зверьком, птицей, которую только что выпустили из клетки.

— Итак, — внезапно сказал Билл, закинув ногу на ногу, сложив руки на груди и хмуро глядя на Мэйбл, — сделка выполнена, обе стороны довольны, нам пора прощаться.

Настроение её заметно упало. Она откровенно расстроилась. На душе стало так сыро и пусто. Сердце снова кольнуло. Кто бы знал, что она привяжется к демону разума настолько сильно?

— Ты… ты уходишь? — она была готова расплакаться.

— А Звёздочка против? Будет скучать?

Будет ли она скучать?

Мэйбл отвела взгляд в сторону.

Всё случилось так, как она и думала. Она доверилась ему, а он предал, уходил так же, как Диппер. Это было последней каплей. Она больше никогда никому не поверит! Никогда никого не полюбит! Никогда! Лучше быть бесчувственным роботом, чем загнанным в угол кроликом.

— Уходи! — прошипела сквозь зубы Мэйбл, вручая фрак обратно его хозяину. — И никогда не попадайся мне на глаза!

— Комета обидчивая? А может, тут дело в другом? — он склонил голову набок, наблюдая за подопечной. Всё шло как нельзя лучше, так, как нужно ему.

— Уйди! — слёзы сами брызнули из глаз, но она вовремя отвернулась, пряча их.

«Слёзы — это слабость, а у Падающих Звёздочек не должно быть слабостей. Но если уж на то пошло, нужно уметь тщательно скрывать их от посторонних глаз».

Даже не услышав никакого ответа со стороны Сайфера, что очень странно, Мэйбл развернулась и обнаружила, что находится в каморке совсем одна. Снова.

Ну почему её постоянно все предавали, покидали, уходили, бросали?! Чем она заслужила такое отношение?! Что она сделала не так?! Сначала дяди, потом Диппер, а потом… и Билл. Хотя она сама виновата. Зачем было доверять демону разума? Она знала, кто он и какой на самом деле. Знала, чего от него ожидать, и всё равно повелась на сладкие речи. А может, и не только? Он просто играл с ней, с её доверием и наивностью. Глупо! Дура! Но всё случилось само собой. После сдачи её в психушку Диппером она изменилась, стала держать свои истинные эмоции и чувства под контролем, не показывая их. Но тут… они словно вышли из-под него, вырвались наружу. Почему сейчас было такое чувство, что душа разрывалась на части, словно от неё уже отрезали огромный кусок, а теперь она одинокая слонялась по миру в поисках… чего? Что ей было нужно? Она знает, что ей нужно. Именно для этого она и сбежала. Она доверяла. Но все с ней играли. Билл был единственным, хоть и не человеком, кто появился в её жизни спустя два года. Он был той ниточкой, за которую она всеми силами пыталась ухватиться, но и та оборвалась. Она была словно одинокая дворняжка, слонявшаяся по городу. А когда её вдруг нашёл человек, погладил, дал кусочек хлеба, собака уцепилась за него, как за последнюю надежду на счастливую жизнь. Человек сам подарил её ей.

Так и с Мэйбл. Два года она была никому не нужна. Два года она жила одна, покинутая всеми, закрытая от мира. Два года одиночества. А это немаленький срок! А когда появился Сайфер, она просто доверилась ему потому, что он был единственным, кто мог дать ей счастливую жизнь, как той дворняжке. Она доверилась, привыкла к нему за всё это время. А теперь, когда его нет, всё стало совсем другим. Он был для неё маленьким огоньком света в кромешной непроглядной тьме. Тусклый, но хоть что-то светлое.

Хотя ей и надоело сдерживаться и казаться сильной, но так было надо. Просто надо.

«Но сейчас так больно, хочется рыдать, разрывать на себе волосы и одежду и просто… броситься с какой-нибудь крыши или под машину. А что? Так всем будет лучше».

Однако перед этим ей всё же следовало кое-что сделать. Нашарив где-то на полу свою стекляшку, которую она ненароком уронила, и утерев тыльной стороной ладони слёзы на лице, Мэйбл вышла из временного укрытия. Холод с новой силой обдувал её тело с разных сторон, но она не чувствовала этого, словно и вовсе забыла, что это такое — чувствовать что-то. Сердце колотилось уже не так сильно, дрожь в теле прошла, а слёзы высохли, но глаза всё так же казались злыми, полными обиды, ненависти и жажды мести. В них не было страха или ещё чего-то, что должно было хоть на секундочку остановить её.

Капли от дождя попадали в глаза и рот, ветер мешал идти, а над головой сверкала гроза, словно пытаясь предупредить, остановить Мэйбл. Но та была непробиваема.

Завернув за угол, она услышала сирену и назойливый женский голос из динамика полицейской машины, остановившейся неподалёку от места, где она и проходила.

— Поступило новое сообщение из реабилитационного центра клиники штата Калифорнии номер ХХХ. Там какое-то происшествие. Сбежала сумасшедшая. Она не могла уйти далеко. Фото вышлю через минуту.

Значит, её искали. Забавно. Хотя что здесь забавного? Однако Мэйбл отчего-то отчаянно хотелось смеяться. Она прошла мимо, шествуя прямо к месту назначения — к себе домой. Да, их дом находился на другом конце города и очень далеко отсюда, но её это не волновало. Сжимая осколок в руке с такой силой, что тоненькая струйка алой жидкости побежала по ладони, а затем на асфальт, Мэйбл услышала знакомый голос где-то на другой стороне улицы в подворотне. Странно, но после побега её слух, зрение и выносливость обострились, что очень помогло ей.

— Найдите её, иначе я сделаю так, что вы лишитесь работы, вам ясно?! — о, этого голос Мэйбл узнала бы из тысячи, ведь именно его обладателя она и искала сейчас. Именно с его хозяином она мечтала поквитаться уже как два года! Диппер стоял к ней полубоком, разговаривая с двумя шерифами, освещёнными светом фонаря.

— Ищем, мистер Пайнс, ищем, — неуверенно ответил другой.

— Найдите! Если с ней хоть что-нибудь случится, отвечать будете лично! И всему вашему руководству передайте то же самое!

Мэйбл усмехнулась, снова оскалившись, но не выступая из тени.

«Ты бы за свою жизнь так беспокоился, дорогой братик».

Диппер ещё что-то сказал шерифам, те кивнули, сели в машину с мигалками и уехали.

«Отлично!»

Диппер, поправив ворот стильного чёрного пальто, пошёл прямо по дороге. Один, на пару с подругой ночью. Мэйбл направилась следом, держа оружие наготове.

* * *

Всё произошло слишком быстро. Настолько, что Мэйбл толком даже понять ничего не успела, как у её ног, под освещением одинокой лампочки фонаря, на спине, где и красовалась достаточно широкая и глубокая кровавая рана, лежал слабый, но ещё живой Диппер. Мэйбл кончиком носка стопы перевернула тело. Из его рта маленькими, тоненькими струйками вытекала бордового цвета кровь. Испуганные глаза бегали из одной стороны в другую, то и дело останавливаясь на сестре, руки дрожали, а кожа побелела. Он был очень слаб и, казалось, держался из последних сил.

— М-мэй… — прерывисто дышал Диппер, предчувствуя скорую смерть. Но от кого? От руки собственной сестры!

Та грязно усмехнулась и занесла окровавленный осколок для последнего акта, только теперь уже в сердце.

Внезапно она услышала шорох за спиной. Обернувшись, заметила тех самых двух шерифов, медленно шествующих им навстречу. Однако они пока не заметили её.

«Отлично! Просто превосходно! Всё идёт куда лучше, чем я ожидала!»

* * *

Теперь она убийца. Её руки в крови, причём во всех смыслах. Бездыханные тела двух сотрудников полиции лежали у её ног. У одного — огромное кровавое пятно на животе, у другого — на голове.

Как она справилась с двумя сотрудниками полиции? Для неё самой это осталось загадкой.

«Надо же, какое странное ощущение! Ты чувствуешь себя царём, богом, а эти мерзкие низшие существа подчиняются тебе. Захотел — отнял жизнь. Захотел — даровал. Твоя воля — закон. Ты — бог. А они — рабы, холопы, не имеющие ни чести, ни достоинства, ни даже собственного мнения и права голоса».

Теперь она далека от света. Теперь она — тьма.

Размышления Мэйбл перебило прерывистое громкое дыхание Диппера. Он был ещё жив, но это ненадолго.

Она сжала в своих окровавленных руках стекляшку. Дождь лил как из ведра. Волосы уже были похожи на водоросли, а темнота опоясывала улицу, запрещая кому-либо постороннему входить сюда.

Она подошла к брату.

Раздался продолжительный и громкий раскат грома, на секунду освещая улицу. Свет от фонаря моргнул, так и норовя погаснуть.

Лицо Диппера было до ужаса бледным. Он потерял много крови. Но вместе с этим он был абсолютно спокоен. Мэйбл это не понравилось. Она хотела другой реакции: чтобы он плакал, унижался, боялся, молил о пощаде, просил прощения.

— Не… должна… — прошептал Диппер, хватаясь одной рукой за горло. Мэйбл очень сильно ранила его, но он не мог понять — почему до сих пор жив?

— Не тебе судить меня! — грубо отозвалась она. — Ты предал меня и засунул в эту чёртову психушку! Два года! Два года вы жили без меня, но с мыслью о том, что я там, в таком месте! И вас это не колебало! Ты знаешь, что было там со мной?! Знаешь, что я пережила?!

— С-сестр… а… я н-н-не… х-хотел.

— Пошёл к чёрту! Там тебе и место! — Мэйбл замахнулась и ударила его стекляшкой прямо в сердце. Она услышала последний вздох и слова брата перед тем, как тот ушёл навсегда.

— П-прости…

Дыхание прервалось, стук сердца и пульс исчезли. Лицо Диппера разгладилось.

Дело было сделано. В душе у Пайн нежилось наслаждение. Плохой огонёк веселился в глазах на пару ещё с чем-то совсем безумным, нечеловеческим. Тёмные, густые волосы обрамляли лицо, на котором играла мерзкая ухмылка. А вокруг плясали тени, то и дело выстраиваясь в каких-то монстров, но Мэйбл их не боялась. Она вообще больше ничего не боялась. Её окровавленная и слабая на вид ручонка выпустила осколок. Тот упал на землю.

«На моей совести три трупа. Ха, как забавно!»

Казалось, чего тут забавного? Однако Мэйбл не смогла сдержать мерзкого, озлобленного и ужасного смеха, от которого даже птицы слетали с деревьев. Непонятно, от чего, но ей было хорошо. Сейчас она чувствовала себя. И то, какой она стала, нравилось ей.

«И где же эта тётенька Совесть? Её нет».

По крайней мере, Мэйбл даже не чувствовала её присутствия в себе. Ей не было противно или стыдно. Она убила родного брата! Но раскаяния не чувствовала. Ничего не чувствовала. Просто наслаждение и удовлетворение.

— Звёздочка со всем справилась, — послышался знакомый голос за спиной Мэйбл.

Та обернулась и встретилась взглядом с тем, о ком плакала, с тем, кому доверяла больше всех, с тем, кто был нужен ей. Она медленно подошла к Сайферу. Он был на полголовы выше её, отчего она казалась маленькой, хрупкой и беспомощной на его фоне.

Но это далеко не так. Она не маленькая и не хрупкая, а уж тем более не беспомощная.

— Ты пришёл, — не отрываясь от его золотистого с вертикальным зрачком, который стал отчего-то ещё уже, глаза, спросила Мэйбл. Ничего в демоне теперь не пугало её, а даже наоборот, что-то тянуло.

— Падающая Звезда совершила порок, грех. Она убила собственного брата и ещё двух других мешков с костями. И от этого теперь полностью в моей власти, — голос Билла звучал победно и торжествующе, а глаз сверкнул какой-то непонятной искрой, которую она так и не смогла уловить. — Ты моя звезда. И твой свет теперь будет гореть только для меня.

Его рука потянулась к её волосам и выжала одну маленькую прядь. На землю упало больше десяти капель. Затем рука демона коснулась её руки и подняла на уровень лица. Он осматривал её. Маленькая конечность выглядела совсем хрупкой и бледной. Никто и никогда бы не поверил, что эта самая рука только что убивала. На ладонях и пальцах красовалось огромное количество красной жидкости, которая так и не могла запечься от надоевшего ливня, который обходил стороной только демона разума, а теперь и её саму. Осмотрев кисть, он поднёс руку Пайнс к своему лицу и облизнул её пальчик, весь перепачканный в тёмно-бордовой жидкости с явным железным привкусом, и даже не поморщился.

— Ты такая же, как я, Мэйбл.

«Он впервые назвал меня по имени! Впервые! Значит, это не пустые слова! Значит, в них есть какой-то смысл».

Она повторила жест за демоном. Сейчас на вкус кровь была совсем другой — вкуснее, слаще всякого мёда.

Его план сработал. Всё, чего он так долго желал, теперь у него. Он хотел сделать из маленькой Звёздочки такого же, как он сам — безумного, бесчувственного и жестокого робота — убийцу, но вместе с тем и сумасшедшую психопатку. Все эти два года он был рядом и наблюдал за своим детищем, совершенствовал, учил, закалял. Он изменил её. Сделал из маленькой, хрупкой, оптимистичной, болтливой, надоедливой, постоянно весёлой девчонки, которая вечно охотилась на красивых парней, сильного, волевого, бесстрашного, жестокого, бесчувственного и сумасшедшего терминатора. У него всё получилось. Сны, дарованные ей каждую ночь от него, только усиливали эффект, сводили с ума, как и таблетки с уколами врачей. Он видел, какой она становилась. И эта девчонка нравилась ему. Только в ней постоянно был какой-то свет... надежда, вера, любовь. Он пытался искоренить их. Однако маленькая Комета сама же и убила в себе эти чувства. Сама подавила их, делая за него всю работу. А когда он нашёл определённую грань и черту, решил показаться и помочь своему «ребёнку» выбраться на свободу. Он специально привязал её к себе самыми прочными нитями, дал надежду, сделал так, чтобы она доверилась ему, а затем бросил, предал так же, как и Сосна с остальными. Он знал, что ей больно. Знал, что она переполнена жаждой мести. А теперь она полностью в его власти. Она такая же, как он.

— Не оставляй меня больше никогда, Сайфер, — твёрдо, но одновременно и неуверенно попросила Мэйбл.

— Я всегда был рядом, хотя ты этого даже не замечала, — усмехнулся демон.

Они одинаковые. Взрывная смесь. Ядерная бомба, в одном флаконе. Он слепил из маленькой хрупкой девочки такого же безумного и бесчувственного робота, как и он сам. Она — его кукла. Любимая кукла.

Однако всё же одно чувство выжило под натиском великого и всемогущего демона разума. И никто из двоих даже не подозревал о его нахождении в их чёрствых, отравленных, чёрных как смоль сердцах.

Однажды он сказал, что не имеет слабостей. Однако она — его слабость. Маленькая сломленная жизнью Звёздочка — единственная слабость великого, жестокого и всесильного демона разума, который подчинил себе сотни измерений и убил множество людей и прочих тварей.

Мир — это одна сплошная иллюзия. Огромная и придуманная нами самими, а реальность гораздо страшнее. Реальность — иллюзия.