Нора (гет)

Молли сидела на козетке, подогнув ноги, скрытые длинной юбкой, и с неподдельным интересом разглядывала магловский журнал со схемами для вязания. В ее рыжем пучке, словно диковинные палочки для волос, торчали деревянные спицы, и все вокруг напоминало об этом ее увлечении. Повсюду, будто книззлы, которых маменька никак не позволяла завести, вальяжно разлеглись клубки яркой шерсти. Они свернулись на смятом покрывале, устроились в корзине у окна. Их можно было отыскать в шкафу. И под шкафом. И даже на шкафу! Мягкие проныры сидели на обитых бархатом стульях, лежали на круглом столике, накрытом кружевной салфеткой. Клубки владели этой комнатой и частенько подкатывались под бок спящей хозяйке. Но праздно лежали они недолго и вскоре превращались в свитера или цветастые вязаные коврики — личное проклятие госпожи Пруэтт.

За окном мелькнул темный силуэт, и створка распахнулась, сметая вазочку с сухостоем. Долговязый парень запрыгнул на подоконник, ойкнул и кинулся, чтобы поднять ее, но шторы коварно спеленали его.

— Артур! — Молли прыснула и тут же зажала ладонями рот. Ну как тут не расхохотаться, когда неудачливый визитер чуть было не пал, погребенный тяжелым бархатом. От смеха она раскраснелась и веснушки на румяных щеках выступили еще ярче.

— Прости! Прости, Молли, — извинялся Артур приглушенным голосом, ведя неравный бой.

Выглядело это так, будто его руки и ноги не всегда были в согласии. Наконец он вырвался из плена, пригладил волосы и поспешил поприветствовать хихикающую подругу.

Артур был таким милым в своем смущении, что Молли все же не выдержала и задорно рассмеялась в голос, но сразу оборвала себя — не дай Мерлин, матушка услышит и прибежит совать свой нос куда не просят.

То и дело одергивая непривычно строгий наряд, Артур присел на диванчик. Чуть коротковатые брюки открывали взгляду полосатые носки, но рубашка была выглажена и застегнута на все пуговицы, видно было, что он только со службы. Молли тут же прижалась к нему теплым боком, а рука Артура попала в плен аккуратных девичьих пальцев.

Они замерли, глядя друг на друга, не решаясь на большее.

— Я хочу поговорить с твоими родителями, — прошептал Артур.

— Не выйдет. Я уже попыталась сегодня, — сказала Молли и отвела взгляд, и по голосу стало ясно, что ничем хорошим разговор не закончился. Она скорчила презрительную гримасу. — Артур Уизли? — протянула Молли, копируя манеру матери, и бросила надменный взгляд из-под полуприкрытых век. — Надеюсь, я больше не услышу этого имени. Сегодня вечером приезжают Паркинсоны, будь добра, приведи себя в порядок, — Молли взмахнула рукой и закатила глаза. — И дал же Господь такую дочь, — и тут же добавила уже своим голосом: — Не иначе как за грехи.

Артур закусил губу. Видно было, что он не хочет смириться, но идти против воли миссис Пруэтт не посмеет.

— Я попросила братьев помочь, так что Гидеон и Фабиан приняли огонь на себя, сюда она не сунется, — добавила Молли. — Я так надеялась, что ты сможешь пробраться ко мне, Артур. Просто побудем вместе, пускай и не получится поговорить сегодня о нашей помолвке. Знай, с Паркинсоном у меня точно ничего не будет.

— Как ты объяснишься? — взволнованно спросил он.

— Да никак. Буду бесцеремонно отказывать всем женихам, пока мамочка не устанет краснеть за меня.

Артур нахмурился. Тяжело принять, что миссис Пруэтт никогда не сочтет его достойным руки дочери. Но трудно возражать, когда и сам до конца не понял, чем заслужил любовь такой исключительной девушки.

Новость так его расстроила, что он засомневался, стоит ли делиться радостью, с которой он спешил к Молли. Но та развеяла его сомнения, прижавшись в поцелуе. Ей было горько от того, как повернулась судьба, от того, что ее родителям, в особенности маме, так важно положение жениха. Она целовала теплые, чуть обветренные губы, утешая Артура и себя.

И постепенно тревоги отступили.

— Мне так жаль, что я не могу привести тебя в такой же красивый дом, — пробормотал Артур. Он и правда хотел бы одарить Молли всеми сокровищами мира. Хотя самым ценным сокровищем, конечно, была сама Молли.

— Это, — Молли взмахнула рукой, — не дом, а монстр. Все выровнено по линеечке, стул не сдвинешь без того, чтобы матушка не прибежала с упреками. Хорошо хоть мою комнату она теперь обходит стороной, больно уж плебейский у меня вкус, — Молли не выглядела расстроенной пренебрежением матери.

— Может, ее мнение обо мне изменится? Работа в Министерстве уже приносит неплохой доход. И... и я устроил нам дом, — Артур не сдержал волнения в голосе. — Маленький, — тут же уточнил он. — До Пруэтт-холла ему далеко.

— Сам? — Молли распахнула глаза. — И ты молчал?

— Это только начало, — Артур волновался все больше. — Там три комнатки, но уже есть водопровод…

— Я хочу на него посмотреть, — глаза у Молли горели, как у кошки. — Сейчас же, Артур! — она подскочила на диванчике.

— Но как же родители?

— Мама хлопочет перед приемом, про меня она вспомнит только к восьми, когда надо будет наряжаться. Ну же! Чего ты сидишь?

Она вопросительно смотрела на залитого краской Артура. Тот не ожидал, что дело примет такой оборот, но отказывать не хотел. Честно признаться, он и не мечтал, что Молли так воспримет новость, и сейчас ему было радостно и страшно одновременно.

Он помог ей вылезти через окно и спуститься на мягкий газон. Они выбрались за пределы поместья, и Артур, затаив дыхание, прижал Молли к себе, и они переместились к дому.

Молли выпуталась из объятий и прикрыла ладонью глаза, привыкая к яркому солнцу. Ее волосы трепал вольный ветер, вокруг на много миль не было ни людей, ни строений. Только один крошечный домик за невысоким заборчиком устроился среди полей. Он походил на игрушечный, на домик из стеклянных волшебных шаров.

Артур сцепил пальцы, разглядывая носки потертых ботинок, но потом все-таки поднял взгляд и широким жестом обвел клочок земли с домом.

Молли невольно сделала шаг к дому, стараясь разглядеть каждую мелочь.

— Наше любовное гнездышко, — Артур зарделся, что вкупе с веснушками смотрелось просто кошмарно мило.

— Скажешь тоже! — рассмеялась она. — На голубков мы не тянем, скорее уж, из нас выйдут неплохие ласки, — Молли заправила упругие рыжие локоны за уши. — И пусть это будет наша «Нора», — возвестила она с наигранной серьезностью.

— «Нора» — звучит просто отлично, — Артур выдохнул и улыбнулся. — Прекрасный дом для Уизли.

Молли не терпелось рассмотреть будущие владения, так что она направилась ко входу, но Артур поспешил ее остановить.

— Куда! Стой! — Молли растерянно замерла от звука его голоса. — А перенести через порог? — возмутился он.

— Мы же ещё не женаты, — повела она плечом.

— Я свои клятвы тебе давно принес, — ответил Артур.

Молли улыбнулась непривычно робко и подошла ближе, а потом обхватила ладонями его лицо. Артур затаил дыхание. Не обидел ли он ее? Не слишком ли нагло себя повел?

Она, видя волнение Артура, только рассмеялась и крепко поцеловала его.

— Неси! — важно сказала Молли, задрав нос.

И Артур тут же подхватил ее, пока она хохотала от восторга, и поспешил в дом.

Он поставил ее на ноги посреди небольшой гостиной, заставленной разномастной мебелью, но не успела Молли даже оглядеться, как раздался хлопок аппарации.

Они испуганно переглянулись и поспешили обратно во двор.

У заборчика стояла высокая чопорная дама. Ее талия была затянута в корсет, а огненная шевелюра, такая же, как у дочери, была укрощена и скована многочисленными шпильками так, что ни единый волосок не выбивался из этой тоскливой безупречности. Поверх платья была накинута тяжелая мантия, и ее длинные рукава закрывали даже кончики пальцев. Фамильные веснушки были похоронены под толстым слоем пудры.

— Миссис Пруэтт, не подумайте дурного, я хочу попросить… — начал было Артур, но его речь была прервана резким взмахом руки.

— Помолчите, молодой человек, — сказала она так, будто хотела произнести «жалкий мальчишка». — У вас нет никакого права говорить за мою дочь.

— У тебя тоже нет такого права, — сказала Молли, прищурившись. — Артур только хотел сказать, что мы поженимся, одобришь ты или нет. И будем жить тут, в нашем доме.

Артур невольно схватил Молли за руку. Она повела себя дерзко и непочтительно, но слышать такие слова было для него сродни исполнению заветного желания.

— Вот это ты называешь своим домом? — процедила миссис Пруэтт. — Променяешь жизнь в особняке Паркинсонов на прозябание в хибаре?

— Это «Нора»! — с яростью сказала Молли.

— Оно и видно, — сморщилась ее мать. — Паркинсон ждёт ответа сегодня же. Их сын от тебя натерпелся, так что извинишься перед ним, и я закрою глаза на твои выкрутасы. Домой! — приказала она.

Удивительно, они столько лет они жили под одной крышей, но были будто чужими. Во всяком случае, миссис Пруэтт совсем не знала свою дочь, раз могла думать, что та ее послушается.

— Нет, — даже тени сомнения не было теперь на лице Молли.

Вместо того, чтобы стыдливо последовать за матерью, вымаливать прощение у жениха, родни и вообще у всех на свете, она твердо произнесла:

— Можешь выжечь меня с гобелена. Я не вернусь. И выйду замуж за Артура. У тебя больше нет дочери.

Миссис Пруэтт посмотрела холодно и уронила:

— Что ж, такое твое решение.

На деле она лучше других знала свою дочь.

Молли и Артур замерли, ожидая уговоров и угроз. Но миссис Пруэтт, не сказав больше ни слова, крутанулась и исчезла в вихре взметнувшейся мантии.

Артур поник.

Они вернулись в дом, но между ними повисло неловкое молчание.

— Теперь мы навсегда вместе. Где слезы радости? — нарушила тишину Молли с преувеличенной веселостью.

— Не хочу, чтобы ты платила непомерную цену, — Артур не мог радоваться, что их необдуманный побег обернулся настоящим скандалом.

— Мама поймет. Или нет... Не важно! Я остаюсь в «Норе». — Молли было страшно, но неожиданно хорошо, словно она скинула тяжелые гири, прикованные к ногам. — Матушка однажды выбрала свадьбу с отцом, и что с ней стало? Иссушенная ревностью, несчастная, она заражает своим несчастьем всех вокруг, — она подняла чуть покрасневшие глаза. — Ты веришь, что мы справимся?

— Верю, Молли. Я тебя так люблю, что вот тут... — он прижал руку к груди, — у меня тут уверенности на десяток Артуров Уизли хватит.

— Мне не страшно уходить из семьи, — всхлипнула Молли, и Артур тут же прижал ее к себе, поглаживая рыжие пряди. — Я мечтаю поскорее создать нашу собственную, — пробормотала она в его стремительно намокающую рубашку.

Артур усадил ее на потертый диван и взял в ладони ее заплаканное лицо.

— Я тебя люблю, Молли. Я люблю тебя.

Стоило ей услышать эти слова, как слезы вмиг высохли.

— Поцелуй меня, — сказала Молли.

Артур прижался к ней и прикрыл глаза. Губы едва касались молочно-белой кожи, он вдыхал ставший родным аромат ее волос. Наконец, он решился и приник к приоткрытым губам и получил неудержимо-горячий ответ. Он целовал снова и снова, а его руки потеряли всякий стыд, прокрались под блузку, только Молли не стала их отталкивать, вместо этого обхватила его шею и прильнула к Артуру.

Никакие церемонии не могли сделать их ближе, поэтому ни он, ни она больше не смущались. Они страстно целовались, и даже не заметили, что уже давно лежат, переплетаясь на поскрипывающем диване. Артур затаил дыхание, разглядывая Молли. Ее рыжие пряди разметались по диванным подушкам, глаза блестели, а зацелованные губы алели словно маков цвет. Молли напоминала ему фею, которая снизошла до простого смертного.

Только она не позволила ему любоваться слишком долго и снова потянула на себя. Как по волшебству, и рубашка и блузка пропали, и они прижались кожа к коже. Скрывая неловкость, оба только жарче целовались, позволяя чувствам вести их.

Артур остановился на мгновение, привыкая к ошеломительному жару. А потом снова принялся целовать прикушенные губы, утешая и успокаивая Молли. Она только коротко выдохнула и расслабилась от его нежного шепота. Быть вместе, вот так, когда ни полдюйма их не разделяет — было настолько хорошо, что одного этого чувства ей было достаточно. Но Артур двинулся, раз, еще один, и она только едва слышно ахнула. Его руки не отрывались от шелковистой кожи, поглаживали, а порой и сминали, когда ощущения захлестывали обоих.

Задыхаясь, они двигались все резче, не сдерживая стоны и желая только слиться сильней. И у них получилось почувствовать себя наконец единым целым, пусть и на мгновение, всего на несколько ударов сердца. А потом они снова стали Молли и Артуром.

Разгоряченные тела блестели от пота, и Артуру хватило сил укутать их в тонкий плед, так, чтобы ветерок из распахнутого окна не холодил кожу. Оба мгновенно уснули, убаюканные мерным биением сердец.

* * *

Артур спал, по-детски подложив ладонь под щеку, но Молли проснулась до рассвета и больше не сомкнула глаз. Ее переполняли радость и вдохновение. Хотелось петь, хотелось обнять весь мир.

Она поднялась, накинула рубашку Артура, и прошлась по дому.

Хоть многие предметы не один год жили на свете, «Нора» была обставлена с любовью, это сразу бросалось в глаза. В маленькой спаленке Молли нашла резную колыбель, а кухня радовала начищенными сковородками и черпаками. Молли с восхищением огладила медные бока кастрюли, и ей сразу же захотелось испечь любимый пирог с патокой. Но она остановила себя — не хватало еще разбудить Артура грохотом.

Молли вышла на крошечное крыльцо и вдохнула воздух, наполненный запахом трав, прохладный, свободный, не скованный высокими оградами и строгими правилами. Небо озарялось багрянцем рассвета, и ей захотелось потянуться вместе с солнцем и расправить крылья. Молли и правда думала, что, стоит ей пожелать, и она поднимется в небо — никакой метлы не нужно.

— Ты так и не вернулась домой. Целую ночь пропадала, — Артур неслышно подошёл и обнял ее со спины, оглушенный, не вполне осознавший, какое счастье на него свалилось. Он потянул ворот рубашки вниз и поцеловал ее обнаженное плечо, а потом переплел их руки.

— Мой дом тут. Куда мне возвращаться? — Молли чуть повернулась и поймала его взгляд. — Мама вчера услышала меня. Видишь, никто не караулит под дверью.

Артур огляделся, будто и правда ожидал увидеть разъяренную миссис Пруэтт.

— Я не хочу снова говорить, что не богат, ты все это слышала, ты умница, — Артур развернул ее к себе, глядя прямо, но на дне его глаз плескалась неуверенность. — Вот он я, перед тобой, с открытым сердцем. Я не знаю, чем заслужил твою любовь, я не знаю, как мне расплатиться за это счастье. Но я дам любую цену за возможность стать твоим мужем, — его голос дрожал, но взгляд был твердым. — А ты? Ты согласишься стать моей женой?

— Артур, — Молли провела кончиками пальцев по его щеке. Какой же он прекрасный, и как мало в себя верит! Ей хотелось всю жизнь провести рядом с ним, рассказывая о своей любви. — Да. Мой ответ «да», — она улыбнулась. — В деревеньке неподалеку есть чудесная церковь. И я хочу прямо сейчас пойти туда. Рискнешь?

— Спрашиваешь? Я закину тебя на плечо и потащу в церковь, — рассмеялся Артур, и из его глаз ушла тревога.

В это же утро они обвенчались по-магловски в деревушке Оттери-Сент-Кэчпоул.

Молли смеялась, заворачиваясь в прозрачную вуаль, так что только глаза сверкали. Старомодное, чуть пожелтевшее платье и фату она нашла в огромном сундуке на чердаке. Часть вещей Артур привез из отчего дома, чем-то поделились многочисленные родственники, так что это платье наверняка послужило однажды одной из его тетушек.

Венцом стали полевые цветы, прихотливо сплетенные прямо перед церемонией. Молли не жалела, они были прекраснее тиары гоблинской работы.

У алтаря Артур все поправлял и поправлял бутоньерку, и не знал куда деть свои руки, боялся, что от волнения запустит пальцы в волосы и разрушит аккуратный пробор. Но стоило священнику начать свою речь, как он замер, не решаясь даже лишний раз вдохнуть.

Их кольца были простыми, но никакие бриллианты не стали бы дороже кусочка металла, что охватил ее палец и сказал: вот она, Молли Пруэтт, отныне и навеки становится Уизли и будет принадлежать самому чудесному человеку на земле.

А позже, пока мать объявляла новости Паркинсону-старшему, они провели церемонию по магическим законам.

Потекли дни, наполненные запахом полевых цветов и ароматной выпечки. Артур спешил домой, и Молли всегда встречала его улыбкой и умопомрачительным ужином. Она освоилась в огородике, даже и не скажешь, что ее руки не видели грубой работы.

«Нора» оживала.

Молли не выпускала из рук спицы, и однажды Артур заметил, что она вяжет подозрительно крошечные вещи. Догадка его ошарашила.

— Всегда мечтала назвать первенца Билиусом, в честь дядюшки, — подтвердила его мысли Молли, довязывая носочек.

— Может, подумаем еще немного? — осторожно попросил Артур.

— Альфред? — Молли нахмурилась, когда он помотал головой. — Галактион?

— Решила вспомнить блэковские корни? — в притворном ужасе замахал руками Артур.

Они расхохотались, и губы их соприкоснулись в нежном поцелуе. Раз уж, вопреки всем трудностям, они стали семьей, об имени точно договорятся.

И вскоре «Нора» увидела рождение их первенца, которого, к большому счастью Артура, все же не назвали Билиусом. «Нора» следила, как один за другим в семействе появлялись все новые рыжие сорванцы. Они росли, и «Нора» росла вместе с ними. Она обзаводилась этажами, пристройками, и каждому находился любимый уголок. Как далеко ни разлетались ее птенцы, все они возвращались снова и снова, чтобы разделять и горе, и радость.

«Нора» скорбела, «Нора» подрагивала от счастья вместе с ними.

Шли годы, в рыжине супругов появилась седина, но любовь их совсем не поблекла.

— Артур? — позвала Молли мужа, увлеченно разбирающего очередной магловский прибор.

Большой железный ящик был выкрашен в белый цвет и зачем-то оснащен распашной дверцей. Сама она вязала очередной бордовый — любимый цвет Рона — свитер к Рождеству.

— М-м-м? — Артур поднял взгляд и вопросительно улыбнулся ей.

Его улыбка с годами не потускнела, и Молли ответила с той же теплотой.

— Ничего, просто так позвала.

Артур поднялся, вытирая руки о штаны, и Молли только закатила глаза. Но тут же снова улыбнулась, стоило ему подойти ближе.

— И я тебя люблю, — сказал он, склонился и поцеловал мягкие губы.