Предопределение (джен)

Наоми казалось, что кто-то тщетно пытается вырваться из её головы через лоб. Казалось, если закатить глаза, можно увидеть человечков, которые копошатся, вылезая на свет божий. Наоми даже подошла к зеркалу и удостоверилась, что ничего такого не происходит: лоб был гладок, как море в штиль, и бел, как снега в Гималаях. Наоми приложила руку ко лбу и вздохнула — мигрень была ожидаема и привычна, но от этого не менее неприятна. Всё, на что оставалось надеяться: пока Наоми будет спать, человечки успокоятся, и можно будет жить спокойно до следующего их загула.

Звонок ударил по ушам, радуя человечков — они с удвоенной силой принялись плясать. Наоми, внимательно вглядываясь в отражение, задержала дыхание секунд на десять. Всё это время отражение менялось — в глазах забрезжила теплота, кто-то небрежным движением кисти обозначил на губах улыбку. Наоми поспешила открыть дверь.

— А вот и я! — Рей, как всегда шумный и деятельный, чмокнул Наоми в щёку, отдал ей пальто, бросил портфель в угол коридора и аккуратно поставил на тумбочку достаточно большой, расписанный восточными узорами пакет.

— Как я рада, что ты вернулся сегодня пораньше, слов нет, — Наоми не позволяла себя расслабиться.

Она была мила и прекрасна. Она была такой, какой она должна была быть. Хорошая жена, мудрая мать — и то, и другое лишь в перспективе, но в ближайшей.

— Я как раз закончила готовить ужин, так что можешь уже садиться.

— Не, я с Джоном из кадров поужинал, так что не буду, — Рей махнул рукой. — Наелись, честно говоря, так, что даже думать о еде не хочется.

— Что ж, — улыбка не сходила с лица Наоми, — мне тоже не очень хочется, так что...

— Так что мы будем... — Рей замолчал, выдерживая паузу, и радостно потёр руки.

Наоми бросило в холодный пот. Выражение лица Рея был говорящим — он всегда забавно выпячивал нижнюю губу, задумав что-то интересное. Но Наоми сейчас не хотелось ничего. Хотелось лечь и заснуть уже наконец.

— Гадать!

— Гадать? — как автоматон повторила Наоми.

— Именно, вот по этой книге, — Рей жестом фокусника вытащил из пакета большую и достаточно потрёпанную книгу, подхватил Наоми под руку и направился в гостиную. — И это не просто книга, скажу я тебе, это Библия короля Якова. Причём издание не абы какое, а аж тысяча восемьсот тридцать третьего года.

— И ты предлагаешь гадать по Библии? — Наоми пыталась уложить этот факт в голове, но человечки мешали.

Вспоминалась мать, ловко перебирающая высушенные стебли тысячелистника и заверяющая, что всё, что выпадает, всегда сбывается. Наоми заставила себя вернуться в реальность и обнаружила, что уже сидит на диване рядом с Реем.

— И что мы будем подбрасывать?

— Подбрасывать ничего не будем, это тебе не Канон перемен, — Рей фыркнул. — Просто откроем случайную страницу и прочитаем, что написано.

— А откуда ты вообще взял такое старое издание? — Наоми благоговейно прикоснулась к тёмно-коричневой обложке, вдохнула запах древности.

— Ни за что не поверишь — мне на работе посылкой принесли. Вы, говорят, Рей Пенбер? Извольте, распишитесь, вам доставка. Я, конечно, удивился, решил, что ошибка какая вышла, но нет — там записка была, что, мол, поздравляю с помолвкой и желаю скорейшего рождения ребёнка. Так и было написано, представляешь?

Наоми кивнула, хотя что-то в душе у неё заскребло при упоминании рождения. Наоми попыталась понять, почему достаточно бестактное поздравление заставляет её радоваться, но не успела додумать мысль, когда Рей продолжил:

— И подпись ещё какая-то непонятная — одновременно и L, и R. Может, какой мой бывший друг узнал, что я обручился, и решил прислать подарок? Неудобно получается, он думал, небось, что я его прекрасно помню, а мне и в голову не приходит, кто это может быть.

— Так это же... — начала Наоми на радостях и осеклась: она не рассказывала Рею, что работала с Эл, и сейчас был не лучший момент, чтобы пытаться всё объяснить. — Ах, нет, глупость. Что ж, давай гадать!

— Ты первая, — улыбнулся Рей, перекладывая книгу Наоми на колени.

Она замерла в нерешительности, так и не коснувшись обложки, с удивлением осознавая, что голова почти совсем прошла. Где-то это было, про Бога и прошедшую мигрень...

— Испугалась? Давай, это не страшно!

Наоми встряхнула головой и замерла, ожидая возвращения человечков, но его не последовало. Голова не болела. Наоми закрыла глаза и начала отсчитывать страницы, собираясь открыть что-то из Нового завета, но рука у неё дрогнула, и Библия распахнулась невероятно быстро и легко — открылось самое начало, книга Бытия. Не желая листать дальше, Наоми ткнула пальцем куда-то в середину.

— Какая ты у меня слабомощная, — погладил Наоми по руке Рей. — Что ж, судьба — значит, судьба. Итак: «Жене сказал: умножая умножу скорбь твою в беременности твоей; в болезни будешь рождать детей; и к мужу твоему влечение твоё, и он будет господствовать над тобою».

— Практически прямо про нас с тобой, — бледно улыбнулась Наоми. — И про того самого ребёнка.

— Ты же знаешь, я не хочу тебя подчинять, ты прекрасна! Да и роды сейчас проходят гораздо спокойнее, чем в допотопные времена, — Рей поцеловал Наоми в макушку. — Теперь моя очередь!

Рей захлопнул Библию настолько резко, что Наоми вздрогнула и недовольно на него посмотрела — разве можно так неаккуратно обращаться со старыми книгами? Но Рей её взгляда не заметил, потому что уже закрыл глаза и аккуратно перебирал страницы, как будто отсчитывая их. Наоми отметила, что страницы между его пальцами скользили так же мягко и плавно, как гадательные стебли в руках матери. Когда Рей распахнул Библию, Наоми даже расстроилась — настолько правильным и красивым казался ей танец пальцев над страницами. Рей указал в самый верх страницы и открыл глаза:

— Теперь твоя очередь читать!

— «В те дни, когда управляли судьи, случился голод на земле. И пошёл один человек из Вифлеема Иудейского со своею женою и двумя сыновьями своими жить на полях Моавитских», — Наоми замолчала, неожиданно сильно напуганная написанным.

Прошлая цитата была достаточно безобидна, но вот это — голод, переезд...

— Нет, голодать мы не будем, я тебе обещаю! — Рей взмахнул рукой, чуть не заехав Наоми по уху. — И переезжать мы не собираемся, мы же останемся в Штатах?

— Да, — отозвалась Наоми, пытаясь понять, почему она так сразу поверила в правдивость написанного. — Надо только будет в Токио съездить, чтобы родители с тобой познакомились...

— Это конечно, это в самом ближайшем времени! — Рей даже кивнул. — Вот разгребу все дела — и поедем. Нет, глупость эти все гадания, так и скажем нашим детям! Пошли спать.

— Ты ложись, — отозвалась Наоми, аккуратно перекладывая Библию себе на колени, — а мне ещё кое-что по дому надо сделать — посуда там, я ещё думала рубашки погладить...

— Хозяйственная ты моя, — умилился Рей, поднялся на ноги и потянулся. — Ну, спокойной ночи.

— Спокойной ночи, — сказала Наоми уже спине Рея и замерла на диване, гладя страницу.

Это было приятно — буквы были выпуклыми и мягко врезались в подушечки пальцев. Наоми опустила взгляд на страницу и продолжила читать с того места, где остановилась, но уже про себя: «Имя человека того Елимелех, имя жены его Ноеминь...»

Наоми прикрыла глаза. Дурное предчувствие овладело ей, захотелось отбросить книгу и забыть обо всём прочитанном, но какое-то болезненное любопытство победило. Наоми читала, водя пальцем по строкам и руки у неё дрожали: «И умер Елимелех, муж Ноемини, и осталась она с двумя сыновьями своими... Но потом и оба, Махлон и Хилеон, умерли, и осталась та женщина после обоих своих сыновей и после мужа своего».

Наоми вскочила, захлопывая книгу, но задела ногой край ковра и плюхнулась обратно на диван, а Библия в её руках распахнулась вновь. Наоми опустила взгляд в низ страницы: «Она сказала им: не называйте меня Ноеминью, а называйте меня Марою, потому что Вседержитель послал мне великую горесть».

Наоми откинулась на спинку дивана, глубоко дыша. Суеверия, пустые суеверия! Подумаешь, попалось собственное имя — мало ли, сколько раз оно встречается в ветхом завете? И что она так разнюнилась, всегда смеялась над матерью и никогда не верила в гадания — так с чего бы вдруг радикально менять взгляды? Из-за одного-единственного совпадения? Нужно ещё выгладить Рею рубашки, убрать ужин... Ребёнка в муках родить.

Наоми передёрнула плечами, медленно поднялась с дивана, положила Библию на стол и быстро направилась на кухню.

* * *

Тетрадь смерти: правила пользования

• Можно указывать в качестве причины смерти самоубийство. Во всех людях изначально заложена мысль о суициде. Поэтому нельзя сказать, что это нечто, чего человек никогда не совершил бы по своей воле.

* * *

Наоми постоянно хотелось спать. Она полагала, что в том числе и потому, что во сне был жив Рей. Она вновь и вновь видела рождественскую встречу с родителями, слышала девятую симфонию Бетховена, радовалась, что Рей понравился отцу. Просыпаясь, Наоми тяжело поднималась с кровати и шла гулять по городу — находиться в квартире было невыносимо, каждый угол напоминал о Рее. Наоми гуляла до полного изнеможения и думала, думала, думала... Она тасовала в голове факты, вспоминала всё, что говорил Рей, — и выходило, что Рей видел Киру. Не просто видел — показал ему удостоверение личности. Дурак, прости Господи. Доверчивый дурак, как его в ФБР вообще взяли? Даже она, Наоми, была бы лучшим агентом! Ей бы и в голову не пришло показывать удостоверение, если бы она охотилась на Киру!

Злость появлялась всегда неожиданно. Только что Наоми тосковала и пыталась уговорить себя, что жизнь на смерти Рея не кончается и всё ещё впереди, а Киру поймают и посадят, — и вдруг она уже злилась, причём невероятно сильно. Она злилась на Рея, сотворившего глупость, на полицию, которая не делала ничего, на Эл, который занимался расследованием, но сам, конечно, не подставлялся. Когда пора этой злости проходила, Наоми принималась каяться. Она не могла понять, как она могла так думать о Рее, о бедном, милом Рее, который погиб, сражаясь с преступником.

На третий день после смерти Рея Наоми поняла, что не может больше бездействовать. Она, наконец, выстроила достаточно цельную картину произошедшего, сделав всего одно допущение — Кира может убивать не только с помощью сердечного приступа.

Тогда логично выходило, что Кира подстроил угон автобуса, Рей показал удостоверение Кире, тот убил сначала грабителя, пытавшегося угнать автобус, а потом с помощью Рея убил всех агентов ФБР, прибывших в Японию. Помощь эта, очевидно, была не добровольной — Наоми предполагала, что Кира, управляя Реем перед смертью, заставил его выдать имена других агентов.

Записав все эти соображения, Наоми ещё раз уверилась, что всё выглядит логично, и твёрдо решила идти в полицию. Взгляд на часы подсказал, что сейчас уже девять вечера и в отделении, вероятно, никого уже нет. Наоми поразилась тому, насколько безразлична она стала к смене времён суток, и с удивлением поняла, что завтра уже тридцать первое декабря, а значит, надо будет убирать квартиру...

При этой мысли Наоми чуть не расплакалась — незачем убирать. Рея больше нет, а мать справится самостоятельно. Точно, она же договаривалась отметить с родителями! Будут ласковые улыбки, мягкая поддержка, уверения, что всё будет хорошо...

Наоми легла спать пораньше, убеждая себя, что завтра будет новый день, в который она не будет злиться на родителей за то, что они добры к ней и практически не были знакомы с Реем.

Проснувшись рано утром, она решила всё-таки помыть полы и вытереть пыль, чтобы не дать себе раскиснуть и прийти в полицию уже собранной. С полами проблем не возникло, а вытирая пыль, Наоми наткнулась на тумбочке в углу на ту самую старинную Библию. Наоми замерла с тряпкой в руках, вспоминая октябрьский вечер и страшные слова, которые, выходит, всё-таки были пророческими — в Японию Наоми с Реем переехали, и он здесь умер, и послал Бог ей, Наоми, великое горе...

Боясь самой себя, Наоми аккуратно положила тряпку на тумбочку и взяла в руки Библию, пытаясь вспомнить, почему они с Реем вообще взяли её с собой. Точно, собирались подарить родителям на Новый год! Наоми отступила от тумбочки, собираясь переложить Библию куда-то на видное место, чтобы как можно скорее отдать её матери — и забыть о том гадании как о страшном сне, но мокрая от тряпки рука соскользнула, и Библия полетела на пол.

Ударившись корешком, Библия распахнулась и Наоми, присевшая, чтобы её поднять, непроизвольно прочитала: «Тогда придите — и рассудим, говорит Господь. Если будут грехи ваши, как багряное, — как снег убелю; если будут красны, как пурпур, — как волну убелю».

Наоми перевела дух — обыкновенная бессмыслица с обещанием прощения, если уверуешь. Она протянула руку, начав закрывать книгу, но достаточно быстро отдёрнула руку — надо вытереть её, перед тем как вообще трогать такую старую книгу. Наоми взглянула на новую открывшуюся страницу и вновь не удержалась от искушения прочитать предложение, на которое был направлен взгляд: «Тогда сыновья иноземцев будут строить стены твои, и цари их — служить тебе; ибо во гневе Моем Я поражал тебя, но в благоволении Моем буду милостив к тебе».

Наоми вскочила, потому что вот эта цитата уже казалась гораздо более подходящей случаю — и выходило, что скоро всё наладится. В это хотелось верить. Каждый раз, что ли, верна именно вторая фраза? Вытирая руки, Наоми пыталась вспомнить, что первое они прочитали с Реем в так далёком теперь октябре, но все усилия были напрасны. Единственное, что она помнила — что это было что-то про Адама и Еву.

Взбодрённая предсказанием, которое на этот раз оказалось оптимистичным, Наоми быстро собралась и поехала в полицейское управление. Она давно не чувствовала такого воодушевления — она была уверена, что информация, которую она предоставит полиции, поможет быстрее поймать Киру. Однако, оказавшись на месте, Наоми поняла, что ничего не будет быстро и просто. Никого из группы расследования на месте не было, давать их контакты ей не хотели...

Воодушевление, владевшее Наоми с утра, рассеялось как дым, и навалились усталость и гнев. Наоми слегка потеряла связь с реальностью, погружаясь в свои мысли, вновь окунаясь в злость, которая красным маревом встала между ней и миром. Дальнейшие разговоры помнились Наоми смутно — вечером она с трудом смогла припомнить лишь общее их содержание.

Она помнила явление ангела — сына главы отдела расследования уголовных дел. Имя Лайт юноше подходило — он действительно был светом спасения, но лунным — пока что призрачным. Наоми помнила, как ухватилась за него, надеясь, что сможет связаться с его отцом, — должно быть, это было невежливо, но в тот момент её это не волновало.

Помнила, как почему-то испугалась, когда он спросил её имя и наврала, сплетя на ходу дерево, свет и ребёнка. Она даже представить не могла, что у неё творилось в голове в тот момент — помнила лишь, что эта тройка казалась ей донельзя логичной.

Дальше начиналось что-то уж вовсе сказочное — она выболтала Лайту все свои догадки. А потом она совершила, наверно, самую большую глупость, какую только можно было совершить — Наоми поклялась больше никогда не злиться на Рея. Потому что знать всё, знать, что Кирой мог быть кто угодно, знать, что это умный школьник, и показать чрезвычайно умному школьнику свои водительские права, — это надо быть не просто глупой. Это надо быть идиоткой крайней степени! Лайт просто выпендривался, как свойственно всем мальчишкам, не понимая серьёзности предмета обсуждения и вписывая себя в воображаемую им группу расследования, — а она умудрилась принять его мальчишеские бредни за чистую монету! И чудо, на самом деле, что он просто выпендривался, а не лгал ей намерено, будучи Кирой, иначе она уже лежала бы с сердечным приступом! Хотя, может, и не с сердечным. Может, она бы повесилась. Или утопилась. Или...

Наоми оборвала себя, запрещая себе так подробно останавливаться на мысли о самоубийстве и вообще пытаясь выкинуть это всё из головы хоть на время — ни к чему расстраивать родителей постной миной, а до их дома уже рукой подать!

* * *

Тетрадь смерти: правила пользования

• Если смерть наступает в результате несчастного случая или самоубийства и она влечет за собой гибель кого-то еще, то этот человек просто умирает от сердечного приступа. Это сделано для того, чтобы не влиять на остальные жизни.

* * *

— Мы не можем его арестовать! Я почти на сто процентов уверена, что он невиновен!

— Как я уже говорил...

Эл принялся размешивать в чае сахар, чрезвычайно неприятно стуча ложкой. В голову Наоми закралась мысль, что Эл делает это специально, желая вывести её из себя, что было очевидной глупостью.

— Он мог не убить тебя, понимая, что это наведёт на него подозрения — я бы ни за что не поверил, что ты могла совершить самоубийство или погибнуть, попав под машину.

— Да, вместо этого он сам пришёл к отцу, передал ему всю информацию и уговорил его связать меня с тобой! — горячась, Наоми вскочила и принялась расхаживать по комнате.

Последнее время она стала чрезвычайно нервной, хотя, казалось бы, стоило радоваться, ведь она вышла на группу расследования и предоставила важную информацию. Но она была бесполезна — потому что Лайт был невиновен.

— А что это у тебя на тумбочке? — резкость, с которой Эл перевёл тему, поразила Наоми. Они говорили о вещах чрезвычайной важности, а он! — Неужели ты привезла с собой мой подарок? Рад, что он тебе так понравился.

Наоми глубоко вдохнула, а потом медленно выдохнула через зубы, пытаясь успокоиться — Эл приводил её в бешенство, и она ничего не могла с собой поделать. Это было абсолютно иррациональное чувство — умом она понимала, что ей следует быть благодарной ему. Единственным чувство, которое она смогла явно выделить, — досада по поводу того, что она никак не могла вспомнить, где она прежде видела Эл. Наоми не могла отделаться от чувства, что уже его видела, но не могла припомнить, при каких обстоятельствах — он напоминал ей Бейонда, но не был похож на него слишком сильно. Наоми заставила себя вернуться мыслями к настоящему — последнее время она всё чаще ловила себя на том, что отвлекается в случайные моменты времени на сущие глупости и позволяет эмоциям овладевать собой.

— Да, это прекрасная книга, — мягко сказала Наоми. И некстати добавила: — Старинная.

— Предлагаю позволить ей разрешить наш спор, — Эл поднялся и под недоумённым взглядом Наоми взял книгу, а потом вернулся в кресло, — ведь она стара, как ты правильно заметила, и мудра, что отрицать, я думаю, не будет никто из нас.

— Я не думаю, что... — у Наоми пересохло в горле, и она замолчала, сглатывая. — Мы гадали с Реем по этой книге, и она предсказала, что он погибнет.

— Действительно? — Эл приложил большой палец к губам и вдруг улыбнулся.

Наоми захотелось закричать, но она не позволила себе — она не имела на это права. Она должна быть тиха и вежлива.

— Тогда тем более стоит по ней погадать — значит, она и впрямь вещая.

Эл раскрыл книгу и прочитал: «Не произноси ложного свидетельства на ближнего твоего».

— Что ж, — Эл теребил уголок страницы, периодически загибая его — от такого обращения с книгой у Наоми зашлось сердце, но она одёрнула себя, ведь сейчас это было неважно. — Выходит, ты права. Лайт ни при чём.

— Ты сделал этот вывод на основе случайной цитаты? — Наоми абсолютно не могла понять, что творится у Эл в голове.

— Ты только что уверяла меня в том, что Лайт невиновен. Я принял во внимание твои слова об этом и о том, что эта книга вещая, — Эл захлопнул книгу так же, как захлопнул её когда-то давно, в другой жизни, Рей. Наоми вздрогнула точно так же, как в той, другой жизни. — Кстати, я надеюсь, что ты присоединишься к группе расследования. Я уверен, что ты сможешь помочь.

— Я буду рада, — отозвалась Наоми, пытаясь прийти в себя.

— Славно, — Эл поднялся, положил Библию обратно на тумбочку и не говоря ни слова прошествовал к двери. Уже открыв её, он обернулся. — Завтра утром за тобой заедет машина, я написал её номер в книжке.

Эл моргнул большими глазами и вышел, аккуратно прикрыв за собой дверь. Наоми какое-то время стояла в полном оцепенении, а потом кинулась к Библии — ей вдруг стало чрезвычайно интересно, как Эл мог записать номер, учитывая, что она не видела у него в руках карандаша. «Написан» номер был абсолютно варварски — он был выцарапан на странице. Наоми внимательно вглядывалась в страницу, запоминая сочетание знаков и цифр, пока они не исчезли.

Наоми подняла Библию и уже подошла к тумбочке, когда вспомнила свою теорию про правильность второй, а не первой цитаты — и не удержалась от того, чтобы вновь открыть книгу. Попавшиеся на глаза слова были тяжёлыми и страшными: «Если же скажут тебе: "Куда нам идти?", — то скажи им: так говорит Господь: кто обречен на смерть, иди на смерть; и кто под меч — под меч; и кто на голод — на голод; и кто в плен — в плен».

Наоми опустила Библию на тумбочку, аккуратно закрыв её перед этим, и без сил опустилась на пол. Не хотелось делать ничего. Наоми обхватила себя руками за плечи, пытаясь бороться с отчаянием, но ничего не помогало. Ещё и живот заболел — туда, словно, на время переселились человечки из головы. Мигрени и правда давно не было — она обычно приходила с месячными, а они последний раз были уже давно.

Наоми замерла, лихорадочно считая. Месячные были последний раз в октябре, когда они с Реем впервые открыли эту проклятую Библию. Она отметила, что срок нарушился, в ноябре, но не придала этому значения — у неё и прежде бывали задержки по месяцу, сказывалась нервная и активная работа. Наоми, конечно, скрывала это от всех, понимая, что ни Рей, ни родители такому не обрадуются — да и в конце концов, это было её личное дело. Потом появился Кира, они с Реем отправились в Японию, и со всей этой кутерьмой она и думать забыла о...

«Жене сказал: умножая умножу скорбь твою в беременности твоей», — всплыло внезапно у Наоми в голове. Точно. Вот какую цитату она читала самой первой.

Не может быть, — забилось в висках. — Не может, не может, не может! Всё, выходит, было предначертано с самого начала. С самого начала не было выхода, с самого начала было известно, что они поедут в Японию, что Рей погибнет, что...»

Желая отделаться от безумных мыслей, Наоми вскочила на ноги и тут же пожалела об этом — закружилась голова, и пришлось ухватиться за дверной косяк. И почему она посчитала эти мысли безумными? Если возможно было убивать людей, зная лишь их имя и лицо, так почему бы не существовать и предсказаниям? И Богу?

Глупости, глупости всё это! Она прямо сейчас съездит к гинекологу и узнает, что у неё просто не в порядке что-то с женскими делами. А все эти паранормальные бредни пусть остаются Эл!

* * *

Тетрадь смерти: правила пользования

• Тетрадь смерти не подействует на людей младше семисот восьмидесяти дней.

* * *

— Я та-а-ак рада, что ты согласилась мне помочь, уж и не знаю, что бы я без тебя делала? Спасибо-спасибо-спасибо! Ой, а мне казалось, они здесь... Нет? Ты садись, чего тебе стоять, они точно в этой комнате, никуда я их деть больше не могла, — Наоми опустилась в кресло, стоящее в комнате Мисы.

И зачем только она согласилась? Ответ пришел тут же, и Наоми на секунду прикрыла глаза, снова видя запертую плачущую девочку, молящую о пощаде. А ведь она, Наоми, сразу тогда сказала Эл, что не следует использовать такие жесткие методы, что это ставит их на одну ступень с Кирой... Но кто бы её слушал. Тем не менее, чувство вины не отпускало, казалось, что если бы она соображала получше, этой девочке не пришлось бы так страдать.

— Это была бы просто катастрофа, я не знаю, что бы я делала, если бы не ты! Вообще, сплошные мальчишки вокруг, и все это так ужасно, и я даже подумать не могу, как бы я без тебя, я вообще с ума бы сошла, — Миса не замолкала ни на секунду, перебирая платья в шкафу. Наоми искренне начала недоумевать, почему Миса вообще туда полезла — она же, вроде, собиралась отдать ей...

— О, смотри, что тут есть! — Миса резко обернулась, прерывая размышления Наоми. — Мне Эл это впихнул, сказал, волшебная книга, знает все ответы.

Наоми обмерла. Библия. Та самая проклятая книга, с которой все началось, которую она буквально швырнула в Эл, когда первый раз приехала в эту гостиницу участвовать в расследовании.

— Не надо, — твёрдо произнесла Наоми. — Не трогай её, она... Она не принесёт ответов, только горе.

— Ой, да ладно тебе. Я пару раз открывала — всё отлично было, даже удивилась, от Эл-то я ничего хорошего не жду, от извращенца. Я вот спросила — любит меня Лайт? Не помню уж точно, что там было, но что-то хорошее, про то, что любовь — она ценнее любых богатств, так что не бойся.

Наоми не успела даже моргнуть, как уже смотрела на Библию, которую Миса распахнула в случайном месте.

— Ну? Что написано?

— «И обратился я, и видел под солнцем, что не проворным достается успешный бег, не храбрым — победа, не мудрым — хлеб, и не у разумных — богатство, и не искусным — благорасположение, но время и случай для всех их», — проговорила Наоми, словно оказавшись в каком-то трансе, не имея храбрости отвести взгляд от букв.

— Какие глупости! Конечно, каждый получает только результат своих усилий. Нет, случай тоже важен, но считать его самым важным, — Миса небрежно пожала плечами, всучила Библию Наоми и вернулась обратно к шкафу. — Вот я разве так известна из-за случая? Нет, это результат каждодневных усилий, который из-за этих извращенцев скоро полетит к чертям! О, нашла! Нашла-нашла-нашла.

Наоми дернулась, от резких воплей Мисы, и Библия с глухим стуком упала на пол. Миса, тем временем, вынырнула из шкафа, торжествующе размахивая часами.

— И это такая прекрасная идея, что ты сможешь купить такие же, а то эти встали и не идут, уж и батарейки меняли, и... Ой, как же ты так? — Миса протянула Наоми часы, которые та автоматически взяла, и кинулась поднимать Библию, не замолкая, однако, ни на секунду. — Вот я тебе совсем не завидую, ты извини меня за честность, но ты стала така-а-ая большая, и у тебя совсем скоро родится ребенок, и тебе придется постоянно с ним быть, и все для него делать, и я даже не знаю, как бы я...

— Не говори так, — неожиданно для самой себя заговорила Наоми, вертя в руках часы. — Я так и не стала женой, но хотя бы матерью я теперь стать могу, это важно.

— Да я разве что говорю? Просто... — Мису прервал стук в дверь.

— Кто там? — произнесла она, поправляя волосы.

Наоми принялась раздраженно ковырять ногтями часы, не очень понимая, почему её так раздражает этот приторный тон Мисы.

— Неужели Лайт-кун решил прийти в гости к Мисе-Мисе?

— Нет, это просто мне надо поговорить с Наоми, — в дверях появился Эл, в некотором отдалении от которого стоял Лайт.

— Но Лайт-кун тоже пришёл к Мисе-Мисе, — не обращая внимания на цепь и очевидно подневольное положение Лайта, воскликнула Миса.

— О, та самая Библия! Рад, что ты её читаешь, — Эл бесцеремонно шагнул вперёд, втягивая Лайта в комнату, выхватил у Мисы книгу и принялся шуршать страницами. — Ну-ка, что тут у нас?

Наоми сжала в руках часы и вздрогнула, скорее почувствовав, чем услышав, щелчок. Опустив глаза, она недоуменно уставилась на выдвинувшуюся пластинку, на которой лежал клочок бумаги.

— «Но я видел сон, который устрашил меня, и размышления...» — Наоми вскинула голову, сжимая в руках клочок бумаги, когда выразительный голос Лайта вдруг прервал громкий раскатистый смех.

Прямо за Лайтом в воздухе парило чудище. Оно было всё в чёрном — это почему-то первым бросалось в глаза, — его длинные конечности изгибались под нечеловеческими углами, и оно хохотало, глядя прямо на Наоми. Она попыталась вскочить, что-то сказать, и почувствовала, как что-то потекло по ногам.

— Там, — только и успела она сказать, оседая обратно в кресло и слыша сквозь шум в ушах и этот демонический смех встревоженные возгласы Мисы.

* * *

Тетрадь смерти: правила пользования

• Тетрадь смерти не подействует, если имя жертвы было написано с ошибками более четырех раз.

* * *

— Ты ведь смерть, да? — устало спросила Наоми, дождавшись, когда медсестра вышла из палаты, объяснив перед этим, что пока следует сидеть и глубоко дышать, и что она непременно вернётся, как только приборы начнут что-то показывать.

— Не-е-ет, я бог смерти, — проскрежетало чудище. — А ты что думала, что я за тобой пришёл? Ох, какие вы все эгоистичные! Нет, мне просто интересно. У меня, понимаешь ли, есть мечта — узнать все правила Тетради смерти. А тут такой интересный случай!

— Тетрадь смерти? — недоумённо переспросила Наоми.

— Во-о-от такая, — чудище помахало толстой черной тетрадкой прямо перед Наоми, чуть не попав ей по носу розовым брелоком-сердечком. — Хочешь узнать, зачем она? А что, можно и рассказать, та-а-ак я соскучился по разговорам. Но только если купишь мне потом яблок. Ты же купишь мне потом яблок?

— Яблок? — растерянно повторила Наоми. — Хорошо, яблок так яблок.

— И не вздумай Эл или кому-нибудь ещё это всё разболтать, мигом запишу и тебя, и ребёнка твоего в свою тетрадку! Хотя сможешь ли ты вообще... Так вот, о чём это я?

Следующие несколько минут Наоми заворожённо слушала историю о короле над богами, о тетрадях смерти и правилах.

— Так что вот такой казус выходит, — хихикая, сообщило ей чудище, представившееся Рюком. — Имя твоё в тетрадь записано, а помереть ты никак не помрёшь — ведь как только ты прикажешь долго жить, так и твой ребёнок окочурится, а так нельзя-я-я. Значит, ты должна преставиться через сорок секунд от сердечного приступа, проходит сорок секунд, ты должна дуба дать — а так снова нельзя. И опять, и опять... Мне вот и интересно — как ты родишь, ты ноги протянешь? Или, может, считается, что имя твоё написано больше четырёх раз, и тебе ещё небо коптить чёрт знает сколько?

— Но разве ты не видишь даты смерти людей? — Наоми нахмурилась, пытаясь осознать всё, что только что узнала.

Хотелось поверить, что всё это бред и галлюцинации, но было страшно, страшно до дрожи в коленях, и этот страх не был похож на страх из кошмаров. Он был гораздо реальнее.

— Ви-и-ижу, — Наоми вдруг поняла, что заметила что-то важное по тому, как вдруг заёрзал — она и не думала раньше, что так можно, если висишь в воздухе — Рюк. — Но вот твою... Твою не вижу, совсем. Это, вероятно, из-за этого парадокса, в котором ты сидишь.

— А кто моё имя написал? — осмелела она. — Кира? Лайт — это всё-таки Кира?

— У-у-умная ты, — засмеялся Рюк, переворачиваясь в воздухе. — И Эл умный. А дураки дураками. Кто же ещё? Он, он, тогда, как ты имя ему назвала — он и написал. А вы всё прошляпили.

— Но он же не... Убийства же продолжаются, а он под постоянным наблюдением... Или у кого-то ещё есть тетрадь смерти?

Следующие несколько минут Наоми ошарашенно слушала рассказ про Лайта и Мису, про хитрость и глупость, про гениальные планы и потерю памяти. Ей было жаль их, практически до слёз, и она изо всех желала, чтобы они никогда не вспомнили про проклятые тетради. Ей нравился умный, обаятельный Лайт, нравилась милая и прямолинейная Миса — и она не хотела, чтобы они вновь превратились в убийц.

«А Эл, — подумалось ей неожиданно зло, со своей справедливостью и возмездием, — пусть катится к чёрту!»

— Почему ты это мне всё рассказываешь? — выдавила Наоми наконец из себя. — Ты говорил, что мне следует молчать, или ты убьёшь и меня, и ребёнка, но зачем идти на этот пусть и небольшой, но риск?

— Ску-у-учно, — протянул Рюк, подмигивая Наоми. — Лайт думает, что он как Эл убьёт, так и заживёт, но на самом деле просто скучнее станет, чем в бане с пауками.

— И что теперь? — устало спросила Наоми. — Мне что теперь делать?

— А это уж сама думай, — захихикал Рюк. — А пока можешь даже и не думать — может, тебе уже и не придётся думать. А я пока могу тебе почитать, я даже книжку захватил — я слышал, у вас, людей, так принято. «И увидел Бог свет, что он хорош, и отделил Бог свет от тьмы» — правда, мне тоже больше свет нравится! Что там дальше? — Рюк, не глядя, перелистнул несколько страниц, — «И создал Господь Бог человека из праха земного» — так вот, из чего вы на самом деле! А уж я-то думал...

Наоми сидела, не смея пошевелиться, слушала, как жуткое существо читает Библию, перемежая её язвительными комментариями, и не знала, чего хочет — жить или умереть.