Джек Доусон-младший (джен)

Июль 1912 г.

Роза ехала на поезде в Филадельфию. Деньги на билет ей прислала мать, поскольку, как она писала, помощь дочери ей необходима. Родственники уговорили мать продать дом и поселиться в скромном загородном коттедже, они же нашли покупателя. И почему-то без Розы мать никак не могла собраться в дорогу.

"Можешь не опасаться насчет Каледона Хокли: до меня дошли слухи, что у него роман с некоей Флоренс Бентин, дебютировавшей в этом году". Оставалось надеяться, что это правда.

Роза и себе самой не хотела признаваться, что волновалась перед встречей с матерью. Она пыталась посмотреть на все иронически. В каком ужасе, наверное, мама будет от ее платья и шляпки! А руки! Хотя сейчас они хотя бы не болят...

Сперва Роза пыталась устроиться на работу в кафе через улицу от меблированных комнат, где жила. Там в первый день ее оштрафовали за разбитую посуду, а на второй выкинули на улицу, страшно обругав, за то, что она дала пощечину облапавшему ее пьяному детине. И конечно, не заплатили ни цента. Роза заложила серьги и получила двадцать пять долларов. Это позволило кое-как прожить следующие две недели, пока она попробовала себя санитаркой в госпитале (выдержала три дня) и горничной в дешевой гостинице (снова приставал клиент).

Сколько слез она пролила в те дни, как ругала себя за самонадеянность! Сил в ней точно вовсе не осталось. Ей хотелось лечь и умереть, и только данное Джеку обещание заставляло каждый день выходить из комнаты и отправляться на поиски заработка. И надеяться, что со временем станет легче.

Она очень любила ночи, когда, погружаясь в сон, снова оказывалась в объятиях Джека. И всегда ждала, что он заговорит, но он молчал. Наверное, чтобы она помнила, что это лишь сон, и не кляла настававший день.

Наконец она смогла взять себя в руки. Да, мир за пределами ее круга оказался жестоким, но там не страшнее, чем ночью, на тонущем корабле, среди ледяной воды. Розу снова взяли в какое-то кафе, и там она постаралась показать себя наилучшим образом. Она была предельно аккуратна, не отказывалась ни от какой работы, терпела, что бы ей ни сказали, ни сделали. И вот у нее стало получаться. И стало легче жить. И больше Роза не опасалась безденежья.

Она привыкла ко всему: к полупустому желудку и грязной постели, прокуренным коридорам и ночным скандалам у соседей, к тому, что мужчины раздевают глазами, а с женщинами ей не о чем поговорить. Самостоятельная жизнь даже теперь была далеко не раем на земле. Но нынешняя Роза нравилась себе куда больше, чем прежняя. Нынешняя Роза не оказалась бы за леерами только потому, что ее принуждали выйти за нелюбимого, и не тратила бы время на глупые препирательства с людьми, до которых ей нет дела.

...Вот наконец и родной дом. Теперь он не выглядел даже холодным — скорее нежилым, ветшающим. Кто только вздумал его купить?

А мать осталась верна себе. Если она и была поражена тем, как Роза выглядела теперь, то не подала виду.

— Меня отпустили с работы на три дня. Я надеюсь, этого хватит, мама?

— Надеюсь, да, — мать вглядывалась в ее лицо.

Ну конечно, Роза похудела. И не только трудности новой жизни были тому причиной. В последний месяц ее постоянно тошнило, а иногда она не хотела есть из-за нападавшей на нее тоски. И голова часто кружилась. Роза знала куда больше того, что положено было молодой девушке ее круга, и скоро сообразила, что все это значит. Джек не оставил ее совсем. Она носила под сердцем его ребенка.

Но матери об этом знать было необязательно. Роза надеялась, что за три дня сможет не выдать себя.

Родной дом! Лишь теперь, приехав прощаться, Роза поняла: это для нее гораздо больше, чем всего лишь стены и вещи. Здесь каждая мелочь напоминала об отце, о счастливых днях детства, о дорогом и невозвратном. Теперь она понимала, что сделал Джек: он вернул ей ту волю, что была в детстве, ту радость, что тогда озаряла ее жизнь. Они не были утрачены навсегда, нет. Все дорогое, что было, живо, только не надо от него отворачиваться.

Она не могла не признаться, что рада простым мелочам: вкусному обеду и ужину, мягкой ткани домашнего платья (мать настояла, чтобы Роза вымылась и переоделась), чистому белью и перине. С матерью они говорили очень мало, но по крайней мере она больше не заводила разговор ни о Хокли, ни о "Титанике", ни о кредиторах отца. Оставалось радоваться этому.

Но после завтрака,на третий день, мать попросила Розу пройти с ней в спальню и там внезапно спросила:

— У тебя очень часто кружится голова. Что это значит?

Роза невольно опустила глаза.

— Не так уж часто, мама.

— Мэри говорила, тебя тошнило утром, — безжалостно продолжала мать.

— Я просто отвыкла так плотно есть.

Мать вздохнула. Видимо, ей было неловко задать вопрос, вертевшийся на языке. И все-таки она заставила себя.

— Ты в положении, Роза?

"Ну же, надо сказать. Стыдиться нечего".

— Да, мама. Я беременна от Джека.

Мать рухнула в кресло и прижала пальцы к вискам.

— Что вы наделали оба! Дай мне соль и ослабь корсет. Вас надо бы обоих высечь, да тебя нельзя, а до этого... Уже не добраться. Помаши на меня.

Роза закатила глаза. Мать, конечно, сейчас больше притворялась потрясенной.

— И мы упустили Каледона Хокли! Сейчас ты уже была бы его женой, и можно было бы сказать про преждевременные роды. А если... Твой отец, в конце концов, был блондином.

— Мама! — Роза бросила веер. — Постыдись! Я никогда бы на такое не пошла. Да и Кэл не идиот, он бы отлично все понял.

— Что об этом толковать, раз мы его упустили. Но что ты намерена теперь делать, скажи?

Роза не смогла ей признаться, что пока побаивалась заглядывать далеко в будущее.

— Продолжу работать.

— На большом сроке, возможно, ты даже не встанешь с постели. А там, где ты теперь живешь, есть, кому принять роды? Кто позаботится о ребенке, пока ты зарабатываешь на жизнь? Ведь даже самым... бедным женщинам деньги приносят мужья.

"Она говорит правду. Но я подумаю об этом потом".

— Мама, я не буду избавляться от ребенка и никому его не отдам.

Мать снова опешила.

— Но я совсем не это имела в виду.

— А что же?

— На последних сроках ты должна вернуться ко мне. В наш новый дом. Я придумаю, как скрыть от соседей, что ребенок незаконнорожденный.

Пришел черед Розы застыть от удивления. Ее мать готова к тому, чтобы ребенок Джека родился в ее доме?

— Мама, я... Мне надо подумать. Нам с тобой будет сложно под одной крышей. Я стала другой.

Мать только пожала плечами.