Снега смерти (джен)

Никто не верил, что это случится. «Бред», — говорили люди, пока лютые холода не врывались в их дома, убивая всех, кто не успел согреться. Сначала пришла зима, охватившая всю планету, за ней последовали голод и анархия. Силовые структуры быстро вышли из-под контроля… Больше нет законов, границ и правителей — мир умер. Умер намного раньше, чем начался настоящий кошмар.

Да, глобальное похолодание в сравнении с этим — пустяк. Его можно пережить, как бы ни было тяжело. Быть может, цивилизация восстановилась бы и после такого удара, но ход истории переломил Morte Falcatis — самый страшный вирус из всех, что когда-либо существовали. Дрянь, передающаяся через заражённую воду, со слюной или кровью и поражающая нервную систему, а затем — и весь организм. Заражённые Morte Falcatis обречены: через несколько часов наступает смерть, после чего почти все биологические процессы останавливаются и жертва стремится лишь к одному — питаться.

И Адалард это знал. Он смотрел на рваную рану от зубов на руке, и в глазах его застыл ужас. Он молчал, но немой вопрос повис в воздухе: «Сделаешь ли ты это?»

Я стоял над без сил осевшим в снег другом, направив пистолет ему в голову. Палец лежал на спусковом крючке, но я не решался нажать. Мы с Адалардом пережили начало апокалипсиса, научились выживать, вместе прошли через бурю и полчища мертвецов. Неужели для него всё закончится вот так?

— Чего ты ждёшь, Райнхард? — глухо спросил Адалард. — Я не хочу превращаться в тварь. Стреляй.

— Прости. Мне жаль… — неслышно прошептал я и надавил на спуск.

Громыхнул выстрел. Адалард мешком повалился на пол рядом с трупом зомби. Я плеснул на обмякшее тело немного керосина и, чиркнув спичкой о коробок, поджёг его. Затем вышел на улицу и зашагал прочь.

С тёмного неба стеной падали крупные белые хлопья, осевдавшие на глубоком снежном ковре. С крыш зданий свисали острые сосульки. Морозные узоры покрывали оконные стёкла. Всего лишь несколько лет назад Берлин освещали фонари, по улицам проносились машины, люди спешили по своим делам. Теперь же лишь холод и мгла остались на вымершей Земле.

Здесь, в окрестностях убежища, зомби осталось мало: регулярные зачистки военных принесли свои плоды. Откуда-то донеслись выстрелы — это бойцы генерала Бауэра отстреливали тварей. Утром явно будет, чем поживиться.

* * *

В Берлине время остановилось. По пустым улицам, занесённым снегом, гулял ветер. Уцелевшие стёкла дребезжали под его напором. Он диким зверем завывал в тёмных переулках, и одичавшие собаки вторили ему.

Зомби бродили по улицам, как неприкаянные души. А ведь, выходит, так оно и есть: они не нашли покоя даже после смерти. Morte Falcatis поднял их, не позволив навсегда остаться в безжизненных снегах.

И только в занятом выжившими торговом центре теплилась жизнь. Вдоль ограды из сетки Рабица и колючей проволоки прохаживались часовые, ещё двое стояли у запертых ворот. На крыше залёг снайпер.

К воротам приблизилась группа из десяти человек, одетых в тёплый белый камуфляж. В состав отряда входили снайпер, пулемётчик, огнемётчик и семеро автоматчиков. Вёл их бывший лейтенант Шмидт, прошедший через горячие точки и оказавшийся одним из тех, кто был готов к апокалипсису.

Ворота со скрипом приоткрылись. Построившись цепью, бойцы выдвинулись в мёртвый город, а ворота закрылись за их спинами. Среди автоматчиков шёл и молодой хаупшт-ефрейтор, Аццо. Ему повезло в момент начала анархии оказаться под командованием Шмидта, который собрал солдат и выживших и организовал оборону.

Группа углубилась в хитросплетение мёртвых улиц. Вокруг стояла тишина, и только снег хрустел под ногами.

За белой пеленой пурги метнулась в темноту гибкая тень. Огнемётчик выпустил по ней струю пламени, мгновенно охватившую хладный труп. Не обращая внимания на огонь, жадно пожирающий плоть, зомби кинулся к людям.

Не оборачиваясь, Шмидт скомандовал:

— Не стрелять!

Бойцы проявили неординарную выдержку: когда на тебя на полной скорости несётся горящий мертвец, который может в считанные секунды разорвать вооружённого человека, не так-то просто сдерживаться, чтобы не срезать его очередью. Но патроны в дефиците.

У Аццо вспотели ладони в перчатках, мороз пробрал до костей, но он не шелохнулся, когда недобежавший совсем немного зомби упал практически у его ног.

— Бойцы, готовность к бою! — скомандовал Шмидт. — Где один, там и стая.

Солдаты ощерились стволами во все стороны. В следующий миг из холодного мрака вынырнула толпа мечущихся, словно тени в освещённом костром помещении, зомби. Они не разлагались: Morte Falcatis защищал их от этого. И потому они сохраняли мобильность и ловкость.

Первым заработал снайпер, стреляя в головы стремительных силуэтов. Следом загрохотал пулемёт, взметнулось пламя из огнемёта. Рассредоточившиеся автоматчики вели прицельный огонь короткими очередями — по головам. Аццо стрелял из G36 с колена, повернувшись спиной к глухой стене. Эта ночь будет жаркой, в этом он не сомневался.

Мертвецы падали один за другим, но бо́льшая их часть всё-таки настигла людей. Аццо видел, как у одного из автоматчиков кончились патроны. Выщелкнув магазин, он вставил другой, но выстрелить не успел: до него добежал один из мертвецов.

Аццо отвернулся, чтобы не смотреть на кровавую расправу. Даже сквозь грохот и хриплые крики отдающего команды Шмидта он слышал истошные вопли товарища. Не выдержав, он обернулся и очередью разнёс на куски голову зомби, однако несчастному солдату уже нельзя было помочь: запах свежей крови привлёк тварей, которые гурьбой набросились на умирающего человека. Не желая товарищу такой смерти, Аццо выхватил из подсумка гранату и, выдернув чеку, бросил её в гущу зомби. Грянул взрыв.

Вновь повернувшись к наступающим трупам, Аццо перезарядил винтовку и открыл огонь. Вокруг грохотало разнокалиберное оружие, свистели пули, взрывались гранаты. Снег уже стал алым от крови зомби и людей.

Сквозь общий шум едва различимо прорезался громовой голос Шмидта:

— Отступаем!

Но его никто не слышал. Он надрывался, пока шальная пуля не пробила бронежилет. Шмидт поперхнулся криком и упал в снег. Вряд ли кто-то заметил его смерть: оставшиеся в живых солдаты были слишком увлечены боем. Их становилось всё меньше, пока Аццо не остался один против нескольких тварей. Сорвав с пояса последнюю гранату, он метнул её в бежавших на него зомби…

Взрыв.

Наступила тишина. Сдавленный хрип донёсся откуда-то из здания, где засел снайпер. Аццо осторожно приблизился к захлёбывающемуся собственной кровью мужчине. Он умирал и, судя по укусам, был заражён. Несколько часов мук или быстрая смерть от потери крови, не важно — зомби станет на одного больше.

Аццо навёл прицел на его голову.

— Спасибо... — расслышал он сиплый шёпот за секунду до того, как воцарившуюся тишину прорезал выстрел.

— Покойся с миром, брат, — вздохнул Аццо.

Выйдя на улицу, он окинул её потухшим взглядом. Метель не прекращалась, но он видел трупы. Среди останков зомби выделялись тела в армейской экипировке. Аццо остался один — ночью в городе-призраке. Патроны на исходе. Оказавшихся в одиночку вне стен базы гражданских и солдат приравнивали к обречённым: в отличие от падальщиков, они не смогли приспособиться к суровым условиям. Мало кому удавалось вернуться живым после проведённой за пределами убежища ночи.

Но Аццо знал главное правило выживания: движение — жизнь. Он направился в сторону базы, постоянно глядя по сторонам. В сердце робко закрался страх: а что, если направление неверное?

«Всё равно. Нужно убраться подальше от этой бойни, пока мертвецы не пришли».

Из подъезда с надтреснутым лаем выскочил пёс. На тощем теле проступали следы гниения, изморозь покрывала спутанную шерсть. Зверь бросился на человека. Тот присел, пропустив противника над собой, и кувыркнулся вперёд. Вскочив, Аццо развернулся к мёртвой собаке и открыл огонь. Пули рвали плоть, но тварь атаковала вновь… Цели она не достигла. Несколько пуль пробили лобастую голову, и заражённое животное повалилось на дорогу.

Аццо бросился прочь: выстрелы привлекают зомби. Запоздало он понял, что взял неверное направление, но возвращаться было поздно. Мёртвые уже пировали на останках солдат.

Ночь сменилась предрассветными сумерками. Снег толстым слоем лежал на улицах Берлина, укрыв под собой стреляные гильзы и трупы. Морозная дымка стелилась по дорогам, витиеватые узоры покрывали уцелевшие стёкла.

Дыхание превращалось в пар, рассеивавшийся в холодном воздухе. Нос щипало, но не от едкого сигаретного дыма, а от мороза. Казалось, стоит ещё немного постоять без маски, и обморожение обеспечено. Докурив сигарету, я надел закрывавшую половину лица маску, втоптал окурок в снег и побрёл к ночному побоищу.

Тяжёлая винтовка в руках придавала уверенности. В изменившемся мире я оказался одним из тех, кто успел подготовиться и встретил апокалипсис, надменно ухмыляясь ему в лицо, но человек больше не хозяин жизни. Доживёшь ли до вечера и переживёшь ли ночь, зависит от случая. Но меня вполне устраивала новая реальность: она раскрывает истинную человеческую натуру и заставляет сбросить маски. И будет ли выживший среди тех, кто ходит по лезвию или с теми, кто в ужасе забился в нору, зависит только от него.

Я выбрал первый вариант, и потому не примкнул к крупным группам выживших, а со дня Конца Света держался только с напарником… другом. Адаларда укусил зомби — и это после всего, через что мы прошли! Глупая, несправедливая смерть.

Обычное дело здесь.

Порой на пути попадались скелеты. Кости выглядывали из снега острыми кольями. В первые несколько дней проходить мимо трупов и обглоданные скелетов было жутко, но время заставит привыкнуть ко всему. Когда первые зомби стали набрасываться на людей, началась паника. Выжили те, кто избежал давки и ДТП или вовремя выбрался из суматохи. В это время я находился в квартире, и оставалось лишь наблюдать, как мир срывается в бездну.

И дна бездны он достиг очень быстро. В первые две недели пали Германия и соседние страны, в течение месяца — вся Евразия. Ещё через три недели перестали поступать радиосообщения из Японии и США. Откуда взялся Morte Falcatis, никто так и не знал. И не узнает: некому вести расследование и искать концы.

Я вышел на улицу, откуда ночью доносились выстрелы. Едва заметные холмики снега пересекали её, словно шрамы. Я ткнул один из них стволом винтовки. Труп. Отряхнув его от снега, я невольно поёжился: видеть мертвецов мне доводилось не раз, но этот бедолага явно стал едой для зомби. Я пошарил по карманам окровавленной разгрузки, собирая патроны и гранаты, затем осмотрел его снайперскую винтовку и, убедившись в исправности, закинул её на плечо.

Такова работа падальщиков — собирать всё ценное, что можно унести, после неудачных вылазок и возвращать военным за еду и патроны. Разумеется, находились мародёры, выслеживавшие и убивавшие небольшие отряды, но их быстро вычисляли и оставляли ночью в городе без оружия и снаряжения. Если кому и удавалось каким-то чудом выжить, но не хватало ума уйти подальше, везунчиков добивали во время рейдов сами военные.

Я методично осматривал каждого мертвеца, не трогая лишь трупы зомби. Очередь дошла до последнего солдата, неподвижно лежавшего в сугробе. Его автомат валялся рядом. Я присел рядом с ним, механическими движениями проверил все карманы и извлёк на свет полный магазин. Скудно…

Солдат захрипел, протянул ко мне онемевшую руку со скрюченными, покрытыми изморозью пальцами. Я отшатнулся и дважды выстрелил ему в голову, секундой позже подумав, что он мог быть жив. Маловероятно, но не исключено, что мороз не успел убить раненого. Измождённый, он вполне мог вести себя, как зомби. Но я всё же склонялся к тому, что зомби это и был: слишком пустые глаза. В любом случае перестраховка лишней не бывает.

Убийство уже не вызывало ни шока, ни ужаса. Двадцать первый век ознаменовался закатом человечества, и смерть перестала быть чем-то страшным. Сколько крови на моих руках? Я уже забыл. Да и кто будет считать убитых, когда улицы усеяны телами?

Я уже собирался идти на базу, когда заметил, что трупов людей всего девять, а остальные — зомби. Обычно на такие зачистки выходило минимум десять человек. Может, одного потеряли по дороге?

Мысленно отметив, что нужно внимательнее глядеть по сторонам в поисках ещё одного мертвеца на маршруте, я двинулся к базе. Военные организовали её в здании супермаркета, что на момент конца было обоснованно наличием большого запаса продуктов, однако теперь он превратился в укреплённый, окружённый сеткой с колючей проволокой и снайперскими вышками лагерь, за единственными воротами которого располагался КПП из мешков с песком и боксера — уже нерабочего, но с функционирующим пулемётом. Впрочем, возможно, при наличии хорошего механика и бензина удалось бы завести и эту внушительную машину.

Оружие весило немало, спина быстро начала болеть. Я забрал всё, что смог унести. К счастью, идти пришлось не так уж далеко, перенести тяжёлый груз на короткую дистанцию — на марафон с ним бежать.

До супермаркета я дошёл без проблем: где ночью прошли военные, бояться нечего. В десяти метрах от ворот демонстративно поставил на предохранитель свою HK XM8 и поднял руки.

— Стой, падальщик! Назовись! — потребовал командир блокпоста.

Этого фельдфебеля я знал, хоть и не помнил фамилии. С его лёгкой руки нас стали называть падальщиками. Сначала это звучало презрительно, но со временем превратилось в общее название, уже никого не задевавшее. Он нас ненавидел и наверняка приказал бы отстреливать, если бы военным хватало людей для сбора снаряжения и поиска пропавших, однако все силы уходили на защиту базы. Да и против командования он не пойдёт: застрелят без суда и следствия как изменника.

Я остановился и представился:

— Райнхард.

— Какие люди! — ядовито ухмыльнулся фельдфебель. — А напарник твой где? Завалил?

Внутри заклокотала злость. Если бы не угроза получить пулю в голову, с удовольствием врезал бы прикладом по его ехидной роже. Но подобных выходок солдаты терпеть не станут. Каждый раз приходилось унижаться, игнорировать насмешки и оскорбления, порой огрызаясь, но не переходя грань словесной перепалки.

— Я б тебя завалил, да нельзя, — тихо, но так, чтобы фельдфебель услышал, процедил я.

— Что ж ты, смельчак, со жмурами тогда возишься? — не остался он в долгу. — Сходи в рейд — посмотрим, как запоёшь.

— А чего вы своими рейдами добились? Что-то меняется? Чёрта с два. Гадов меньше не становится.

Фельдфебель что-то прорычал себе под нос.

Я прошёл через КПП, и солдаты закрыли ворота. У дверей супермаркета сидел в сделанной на скорую руку будке охранник. Он мельком взглянул на меня и, узнав, вернулся к чтению старого журнала о военной технике.

Внутри здание делилось на несколько частей, иногда вместо стен, непредусмотренных архитектором, тянулись фанерные перегородки и пустые стеллажи. Я прошёл мимо столовой, откуда слышались разговоры завтракающих солдат, и свернул в оружейную. В метре от двери комнату перегораживал длинный стол, заваленный разнообразными запчастями. За ним сидела, ковыряя отвёрткой рацию, девушка арийской внешности, одетая в огромный пуховик. Её звали Бинди. Когда начался апокалипсис, ей едва исполнилось девятнадцать, но она лишилась всего, чем жила. Впрочем, её познания в радиотехнике и идеальное знание азбуки Морзе сыграли свою роль — девчонку с нестандартным хобби, ставшим залогом её выживания, взяли к себе выжившие. Хороший техник и связист в одном лице лишним не бывает. Кроме того, Бинди оказалась очень ответственной, но солдата из неё не вышло, потому теперь она заведовала оружейной и складом. И она была одной из немногих, кто относился к падальщикам с благодарностью за нелёгкий труд.

— Хотела бы сказать «доброе утро», да ни черта оно не доброе, — вздохнула Бинди, освобождая стол. — Отряд не вернулся, но это ты и без меня знаешь. А где?.. — в ясных глазах мелькнуло понимание.

— Адалард погиб, — глухо проронил я, раскладывая оружие и боеприпасы на столе. — Его покусали. Пришлось добить.

— Прошедшая ночь богата на потери, — грустно сказала Бинди. В отличие от большинства, она ещё скорбела по безвременно ушедшим. Не всех апокалипсис заставил очерстветь. — Сколько солдат ты нашёл?

— Девять.

Лицо девушки озарилось надеждой.

— Выходили десять. Может быть, хоть один выжил! Поищи его, пожалуйста.

— Ты понимаешь, о чём просишь? Найти здесь одного человека — всё равно, что иголку в стоге сена! — воскликнул я.

Бинди выложила пару банок консервов, пачку гречки и две пачки патронов. Негусто, но больше за работу падальщика не получить.

— Времена тяжёлые… этого мало, знаю. Но если нужны медикаменты, поищи нашего человека и я смогу выдать их, — предложила Бинди.

Я задумался. Медикаменты лишними не бывают, как и патроны и еда. Но за сбор оружия их не давали, а более важную работу непроверенным людям не поручали… обычно. Если есть шанс получить хотя бы бинты и спирт, стоит им воспользоваться.

— Хорошо, — сдался я. — Поищу пропавшего.

— Если он мёртв, принеси его жетон. Как подтверждение. И… на его месте я пошла бы в кафедральный собор: это недалеко от места зачистки и там относительно безопасно.

Забрав плату за работу, я вышел из супермаркета и взглянул в небо. Погода стремительно портилась. Угрюмые тучи нависли над крышами. Крупные снежинки летели к земле. Завывал среди зданий мёртвого Берлина штормовой ветер. Скоро начнётся настоящая пурга.

«Надо поторапливаться».

Я прошёл через КПП и тут же услышал ядовитый голос фельдфебеля:

— Удачи сдохнуть!

Оглянувшись, я молча показал ему средний палец и свернул на соседнюю улицу. Попетляв немного, вернулся к месту, где лежали трупы солдат. Отсюда до острова Шпреинзель рукой подать. Действительно, оказавшись ночью в одиночку в городе, лучше пойти в кафедральный собор, где обосновалась группа выживших.

Я направился к мосту через Шпрее, мельком заглядывая в каждый дом, где мог укрыться пропавший боец. Обыскивать каждое здание — дело долгое и опасное. Зомби предпочитали охотиться ночью или в пасмурную погоду из-за уязвимости Morte Falcatis к ультрафиолету. И наткнуться на стаю в замкнутом помещении — значит, подписать себе приговор.

Буря всё усиливалась. Я вглядывался в снежную пелену, направлял оружие на каждую тень, мелькавшую в белом месиве. Маска уже не спасала от холода. От мороза щипало в носу. Снег оседал на капюшоне и таял, быстро превращаясь в мелкие сосульки. Снежинки обжигали кожу. Ноги вязли в сугробах.

С крыши упала и со звоном разбилась сосулька. Я машинально развернулся на звук — как раз вовремя. Из подворотни позади вышли несколько зомби. Я выстрелил в голову первому и прошил очередью второго. Его это не убило, и он вместе с остальными мертвецами бросился ко мне. Я вытащил из подсумках гранату и, выдернув чеку, бросил под ноги тварям, а затем упал в снег и закрыл голову руками.

Взрыв! Осколки просвистели надо мной. Я вскочил, но ринувшийся в атаку зомби сбил меня с ног. Я подставил винтовку, и тварь вцепилась зубами в цевьё. Когти царапали по куртке. Мертвец пытался дотянуться до моего лица, но ему не хватало ума отпустить винтовку. Я с трудом удерживал его на расстоянии, а уж о том, чтобы освободить оружие, не могло быть и речи.

Я обхватил монстра ногами и резким движением перевернулся, сбросив его с себя и прижав его голову к дороге винтовкой. Зомби захрипел. Не добив его, я кувыркнулся вперёд: сзади заскрипел снег под ногами второго мертвеца. Прыгнувшая тварь упала рядом с первой. Я разнёс им головы короткой очередью и перезарядил ХМ8.

Не на того напали.

Тучи сгустились настолько, что на земле воцарились сумерки. Пурга и не думала заканчиваться. Я дошёл до конца улицы и, повернув на следующую, перешёл на бег. До моста оставалось около сотни метров. Уже спустя несколько минут я прошёл над Шпрее и вышел на Шпреинзель. До Конца Света эта его часть называлась Музейным островом, сейчас же старое название вспоминали редко.

Со стороны кафедрального собора донеслись выстрелы. Я пробежал через парк и присел за замёрзшим фонтаном. Зомби столпились перед огромным готическим зданием с зелёными куполообразным крышами. Изнутри стреляли.

«Помочь или не стоит? Если того бойца среди них нет, риск неоправдан», — размышлял я. Благородство и безвозмездная помощь бывают только в сказках для романтиков, но не в реальности. Никто не станет подставляться ради незнакомых людей, не имея своей выгоды. Так было до апокалипсиса и осталось после, но теперь от любого принятого решения зависит выживание.

Зомби ломились в приоткрытые для стрелков двери, почуяв за ними живых. Последних осталось мало: я видел всего пятерых бойцов у окон и снайпера на крыше. Патронов им вряд ли хватит надолго — не оружейный магазин. Словно в подтверждение догадки замолк автомат одного из стрелков, прекратил огонь снайпер. Четверо оставшихся стреляли одиночными.

Я осторожно отступил под прикрытие деревьев. Судьба оставшихся в соборе людей меня мало волновала. Отстреляются — хорошо, нет — не всем везёт. Не зомби меня отпугнули, а вероятность вместо благодарности получить пулю в спину: в тяжёлые времена выжившие готовы друг другу глотки рвать за боеприпасы.

Мертвецы прорвались внутрь. Я перебежал ближе. Из собора доносились крики и беспорядочная стрельба. Закричал, поскользнувшись, снайпер. Он упал в снег в полуметре от меня, не подавая признаков жизни. Я скользнул в органный зал. Из перевёрнутых скамей сложили брустверы, из-за которых отстреливались выжившие. Зомби рвали чьё-то ещё вздрагивающее тело.

Я метнул последнюю пару гранат в их скопления и укрылся за импровизированным бруствером. Взрывы прогремели почти одновременно. Вскрикнул раненный осколками человек.

— Я сказал: без гранат! Дебилы! — заорал кто-то.

Я выглянул. В нескольких метрах впереди перебежал за бруствер парень в солдатской форме. Я перебрался к нему.

— Нужно убираться! — попытался перекричать хрипы зомби, крики живых и стрёкот винтовок. — Бинди послала за тобой. Этим людям уже ничем не помочь.

— Пошёл к чёрту! — огрызнулся военный. — Помоги — или вали!

— Как скажешь.

Я отступил назад, якобы занимая позицию и, как только парень переключил всё внимание на зомби, ударил его прикладом по голове — недостаточно сильно, чтобы убить, но достаточно для обморока. Он мешком свалился на пол. Я ухватил его за ворот куртки и вытащил на улицу. Винтовка военного волочилась за ним на ремне.

На противоположном берегу Шпрее я остановился и отпустил ношу. Толстый слой льда сковал реку. С моста и ажурных перил на его краях свисали сосульки. Я взглянул на жетон: «Аццо Цейлир, хапшт-ефрейтор». Набрал снега и бросил его в лицо солдату.

— Подъём! — приказал ему, когда он завозился и вытер холодную воду с лица.

— Что за?.. — пробормотал Аццо, но, опомнившись, схватился за оружие.

Я приставил ХМ8 к его голове.

— Без глупостей, дружище, — предупредил. — Я спас твою шкуру и намерен вернуть на базу живым. Я Райнхард, падальщик. Бинди просила тебя найти.

— Чем докажешь? — настороженно спросил Цейлир.

— Если бы я хотел тебя убить, как думаешь, стал бы вытаскивать из этого пекла? Тебя ждут, а ты тут, как я вижу, отсиживался непонятно с кем.

— Этим людям нужна была помощь!

— Идеалист чёртов… — вздохнул я. — Всем не поможешь. Всё, пошли, пока зомби сюда не добрались.

Мы побрели сквозь пургу в обратном направлении.

— Ты как вообще там оказался? — спросил я у Аццо.

— Ночью свернул не туда, а возвращаться было поздно. Добрался до собора, там мне позволили дождаться утра, — пояснил тот. — Я уже собирался уходить, когда зомби напали. Пришлось задержаться… Жаль, от группы мало что осталось — не отбились…

Грохот выстрелов раздался из супермаркета. Мы побежали на базу. Снег серьёзно тормозил, сугробы преграждали дорогу. Вскоре дорога вывела к ограде, за которой кипел ожесточённый бой. Дорогорал взорванный метким попаданием из противотанкового гранатомёта боксер. Хорошо подготовленный и вооружённый противник прорвался через единственные ворота и загнал военных в супермаркет.

— «Walküre»… — сквозь сетку взглянув на труп в чёрной форме, процедил Аццо. — Самый сильный из наших врагов. Пошли, нужно вытащить тех, кого ещё не убили. Перевес сил не на нашей стороне.

О «Walküre» я знал. Это спецподразделение с детства внушало мне уважение, и лет в семь я даже мечтал когда-нибудь присоединиться к ним. Лучшие из лучших, великолепно обученные бойцы, боровшиеся за правое дело — особая аполитичная структура, после глобального похолодания превратившаяся в ночной кошмар для выживших. Они продержались так долго лишь потому, что не чурались грабежа, мародёрства и разбоя, убивали, обдирали до нитки попавшихся им случайных людей и истребляли тех, кто мог объединиться с другими группами и дать отпор.

Мы перебрались через заграждение и бросились в здание. Военные и вооружённые гражданские схлестнулись с «Walküre», неся немалые потери. Люди метались по задымленному шашками помещению, от грохота выстрелов закладывало уши. Стонали раненые и умирающие, кто-то кричал от боли.

Я прижался спиной к стене и, осторожно выглянув, выстрелил по мелькнувшей в дымовой завесе фигуре. Промах! Противник засел в укрытии и огрызнулся огнём. В последний момент я отскочил за угол, и пули вышибли кирпичную крошку из стены. Сейчас очень пригодилась бы граната…

Враг решил так же. Зелёный «цилиндр» стукнулся о пол. Я прыгнул за накренившийся и опиравшийся на стену стеллаж. Взрыв — и наступила звенящая тишина… В глазах двоилось. Боль пронзила предплечье. Я вытащил из кобуры пистолет и направил в проход. Боец «Walküre» вышел из-за стеллажа, но выстрелить не успел: я спустил курок, затем ещё и ещё… Словно в замедленной съёмке, отлетели гильзы. Противник дёрнулся и, выронив автомат, осел на пол. Бронежилет не спас от трёх выстрелов в упор.

Немного придя в себя, я закинул за спину винтовку и перебежал в следующий зал, где ещё шёл бой. Уцелевшие отступали в подсобные помещения, из которых выбирались на задний двор. Я задержался возле вражеского трупа, чтобы собрать патроны, и наткнулся на светошумовую гранату. Сгодится для отступления.

Вокруг свистели пули. В дыму уже непонятно было, где свой, где — чужой. Несколько раз выстрелив наугад, я перебрался в подсобку, бросил гранату туда, где должны были находиться враги, и отбежал дальше по коридору. Оглушительно хлопнуло. Это на время отрежет «хвост». Вот только что понадобилось «Walküre» так далеко от Дрездена?

На заднем дворе я столкнулся с оставшимися солдатами. Под командованием фельдфебеля с КПП они отступили в самый его конец и теперь один за другим перебирались через ограду. Лишь один сидел на снегу в полубессознательном состоянии, в то время как Бинди перевязывала его раны.

— Идите… Я их задержу, — боец закашлялся и выплюнул сгусток крови. — Вы должны любой ценой добраться до Клагенфурта…

— Прощай, брат, — фельдфебель отдал честь, и остальные последовали его примеру.

— Райнхард! — позвала Бинди. — Давай сюда.

Я и рад бы пойти своей дорогой, но когда в городе снуют солдаты «Walküre», куда безопаснее держаться с отрядом пусть не самых надёжных, но союзников. Тем более, они уходят из Берлина и путь их лежит туда, куда наш общий враг сунуться не посмеет — в Австрию, где балом правит другая, не менее опасная организация, впрочем, идущая на контакт с выжившими.

К концу 2027 года подобные особые структуры создавались почти в каждой стране, имевшей на это средства. Уже тогда учёные предсказывали глобальное похолодание, началась эпидемия ещё не мутировавшего Morte Falcatis, проявлявшегося, как сильная ангина, назревал кризис мирового масштаба. Мир летел в бездну. И никакие усилия обречённого человечества не могли его спасти.

…Я выбрался за территорию базы следом за военными. Отряд отошёл на соседнюю улицу и остановился для перегруппировки. Воспользовавшись моментом, я достал из рюкзака последний бинт, щипцы и принялся вытаскивать застрявший в ране осколок. Наложив повязку, я проверил оружие и подошёл к фельдфебелю с вопросом:

— Не возражаешь, если я пойду с вами? Возможно, не до конца.

— Ты знаешь моё отношение к вам, но сейчас каждый боец на счету, — вздохнул тот. Благоразумия от него я ждал меньше всего.

— А в чём цель похода?

— Нужно доставить ценный груз нашим австрийским коллегам, — пояснил за него Аццо. — Это вакцина или что-то подобное. Не знаю, рабочая ли, нам почти ничего не сказали. Но из-за неё напали «Walküre»… Среди нас завёлся «крот» — и, надеюсь, сдох вместе с остальными.

«Вакцина, значит? — подумал я, но промолчал. — Смешно…»

Даже теперь, на дне пропасти, видя неизбежную кончину, человек продолжал бороться за осколки разрушенного и опустошённого мира. За уходящую жизнь. Земля уже мертва, а жалкие остатки человечества бьются в предсмертных конвульсиях, никак не желая смириться с неизбежным…