Кто знает, сколько нам отведено (гет)

Лили Эванс всегда считала себя сильной. Она думала, что сможет пережить всё, что уготовила ей судьба. Обиду и презрение со стороны сестры она выносила стойко; задрав подбородок, она глотала злые слёзы и шла дальше, всё больше и больше отстраняясь от своей семьи. Она могла стерпеть пренебрежение к себе со стороны чистокровных волшебников, особенно слизеринцев, которые считали рыжую девушку с Гриффиндора человеком второго сорта просто за то, что в её семье она была первой ведьмой. Она могла стерпеть нелепые, наглые и хамоватые подкаты Джеймса Поттера, который вообразил в начале пятого курса, что влюблён в неё, и теперь делал всё, чтобы добиться её расположения. Она могла пережить всё потому, что понимала: если она сломается, то жестокий магический мир отторгнет её, она не найдёт в нём места и ей придётся вернуться в мир магглов, который за пять лет стал совсем чужим.

Но вот к чему она не была готова — так это к тому, что её предаст её лучший друг. И она не знала, как это пережить.

Когда с губ Северуса слетело слово-которое-нельзя-произносить, внутри неё словно что-то оборвалось. Северус, её первый друг, человек, объяснивший ей, что магия реальна, рассказывавший такие чудесные истории, всегда бывший рядом в трудную минуту, поддерживавший её... И теперь он одним словом оборвал всю их многолетнюю дружбу. Главное — за что? За то, что она пришла к нему на помощь? Зато, что не дала идиоту-Джеймсу насмехаться над ним и унижать?

Услышав оскорбление из уст Северуса, Лили словно влепили пощёчину. Она окаменела, потому что несмотря на все разногласия, что были у них со Снейпом в последнее время, она не думала, что он так резко решит оборвать их дружбу.

— Прекрасно, — её голос был спокоен, хотя внутри от обиды бушевала настоящая буря. — В следующий раз я не стану вмешиваться, — отчеканила она, подводя уже известный Северусу итог. — Кстати, на твоем месте я бы постирала подштанники, Нюниус, — она выплюнула оскорбительное прозвище, словно пытаясь причинить Северусу хоть капельку той боли, что он доставил ей.

— Извинись перед Эванс, — взревел Поттер, наставляя на Снейпа палочку.

— Я не хочу, чтобы ты заставлял его извиняться! — закричала Лили, теряя остатки самообладания. — Ты ничем не лучше его!

— Что? — ошеломленно взвизгнул Джеймс. — Да я никогда в жизни не называл тебя... сама знаешь кем!

— Ходишь лохматым, как будто минуту назад свалился с метлы, выпендриваешься с этим дурацким снитчем, шляешься по коридорам и насылаешь заклятия на всех, кто тебе не нравится, только потому, что ты от природы... — она не закончила фразу, не в силах подобрать самый уничижительный эпитет, который подошёл бы этому наглому оленю. — Непонятно, как твоя метла еще поднимает в воздух твою чугунную башку! Меня от тебя тошнит!

Лили резко развернулась на каблуках и побежала в сторону замка, глотая слёзы.

«Главное — не разреветься перед всей школой! Держись, Лилс, держись!»

Она бежала, не разбирая дороги, спотыкаясь и подворачивая ноги на рыхлой земле вокруг замка, пока наконец не вбежала в коридоры школы. Бросившись на первую попавшуюся лестницу, она побежала наверх. Быстрее, быстрее, подальше ото всех. На следующей лестнице подъехала стайка студентов, и Лили шарахнулась от них как прокаженная, убегая в коридор. Она не знала, какой это был этаж — не следила, сколько лестниц ей удалось пробежать и как высоко её отвезли перемещающиеся лестницы. Она бежала по коридорам как можно дальше, пока все остальные звуки не стихли и она не осталась одна.

Сбросив сумку с плеча на пол, Лили с ногами забралась на широкий подоконник и наконец дала волю слезам. Она ревела в голос, как не делала уже много-много лет, с самого детства, когда Северус сказал ей, что ведьмы не плачут. Но Лили была неправильной ведьмой, да и что теперь значили слова Северуса.

Сев, её милый Сев. Она скучала по тому мальчишке, вместе с которым она познавала магический мир, по другу, который всегда был готов подставить плечо и выслушать. Не отдались он от неё так сильно в последние годы, и Лили задумалась бы, не серьёзнее ли её чувства к Северусу, чем ей казалось... Но он всё перечеркнул одним словом! Глупый озлобленный гордый Северус! Не мог принять её помощь, когда она просто не могла остаться в стороне!

Во всём виноват Джеймс! Лохматый придурок, который ходил по школе словно король на пару с Сириусом. Два чистокровных идиота, возомнивших, что они лучше остальных! Да она уделывала их по всем предметам, да и у Ремуса оценки были выше — они вдвоём вечно воевали за первые места на курсе, тогда как эти два самодовольных придурка имели хорошие оценки всего по паре предметов. Да чем они лучше неё?!

Лили зло стукнула кулачком по толстому стеклу, но перестаралась и тут же начала им трясти, пытаясь отогнать боль — слишком сильным вышел удар.

— Не стоило бить так сильно, знаешь же, что стёкла зачарованы, — мягкий баритон заставил её едва не подскочить на подоконнике.

Лили развернулась на звук знакомого голоса, чтобы увидеть его обладателя. Ремус Люпин неловко мялся у стены, словно не знал, утешить её или уйти.

— Я не слышала, как ты подошёл, — Лили вытерла кулаком слёзы и тут же зашипела от боли. Рука, которой она избивала невиновное стекло, опухала на глазах.

— Прости, не хотел напугать, — мягко сказал Ремус, делая к ней неуверенный шаг. — Позволишь осмотреть твою руку? — он протянул открытую ладонь, и Лили, секунду поколебавшись, дала ему руку.

Ладонь Ремуса была жёсткой, но движения пальцев, которыми он провел по боковой части её ладони, мягкими и почти нежными.

— Вроде бы это просто ушиб, — улыбнулся он и наколдовал холодный компресс. — Так синяк будет меньше, — пояснил он. — Но к мадам Помфри всё равно советую заглянуть. Мазь от ушибов варить долго, а у неё той должно быть в достатке.

Ремус говорил, а Лили просто сидела, всё так же поджав колени и чуть покачиваясь. Звук его голоса успокаивал. Он не осуждал, не смеялся, не издевался — хотя Лили и представляла, как сейчас, наверное, выглядит: вся в красных пятнах и с опухшими глазами. Когда она плакала, она становилась очень некрасивой — сочетание красного лица и рыжих волос превращало Лили из одной из самых красивых девушек школы в опухшего гоблина. Но Ремус, казалось, этого не замечал, задумчиво гладя её по руке. Этот неловкий и нежный жест почему-то подействовал как спусковой крючок, и Лили снова зашлась в рыданиях. Ремус стоял обескураженным, пока она размазывал второй рукой слёзы по лицу. А потом Лили подалась вперёд, обнимая его, и продолжая плакать на его плече, буквально, в жилетку, потому что мантии на Ремусе не было.

— Как он мо-ог? — сквозь слёзы спрашивала Лили, тогда как у Ремуса не было ответа. Он осторожно, словно боясь сломать, поглаживал ее по спине, по волосам, а она заходилась в рыданиях лишь сильнее. — Почему он так сказал? Я же просто хотела помочь! Я думала, мы друзья-а, — всхлипы перемежались со словами так, что едва можно было её понять. — А ещё этот придурок Джеймс! — вот здесь Лили уже разозлилась. — Почему он так прицепился к Севу? И где он сейчас?

— Кажется, когда я уходил, он всё ещё издевался на Снейпом, — негромко ответил Люпин куда-то ей в макушку.

— А ты пошёл меня успокаивать по его приказу?! — Лили оттолкнула Ремуса и отползла по подоконнику назад. — Если так, то убирайся!

— Нет, Лили, — голос Ремуса был мягок. — Я пришёл потому, что волновался за тебя. И потому, что я не разделяю «веселье» Джеймса и Сириуса, когда они издеваются над кем-то.

— Ну, и почему ты им не скажешь об этом? Вы же друзья, тебя они бы послушали! — Лили скрестила руки на груди и сидела нахохлившись, словно маленькая птичка.

— Так я бесконечное число раз им говорил о том, что издёвки никому не нравятся, — голос Люпина звучал виновато. — Но когда они видят Северуса, у Джеймса отключает все тормоза...

— Зато как показать свою «любо-овь» ко мне не словом, а делом, — Лили протянула слово «любовь» мерзким ехидным тоном, — так у него сразу тормоза находятся.

— Лили, ты правда небезразлична Джеймсу, — посеревшим голосом произнес Ремус.

— Тогда почему здесь ты, а не он? — зло спросила Лили.

— Потому, что мне тоже не всё равно, — потупив взгляд, тихо произнес Ремус.

— Похоже, что тебе единственному.

Она сменила гнев на милость и подвинулась назад ближе к Ремусу. Тот едва ощутимо напрягся, но поднял на неё взгляд.

Лили зачарованно смотрела в его голубые глаза с расширенными зрачками. Ей казалось, что она тонет в них, погружаясь всё глубже и глубже. Она не поняла, кто подался вперёд первым, но уже через пару мгновений их губы слились в солёном поцелуе. Кажется, это был первый поцелуй для них обоих: неловкий и нежный. Губы Ремуса были пересохшими, и Лили мягко провела по ним языком, проваливаясь внутрь. Ремус целовал её жадно, словно пил и не мог насытиться. Одной рукой он зарылся в копну её рыжих волос, а второй притягивал её за талию, ближе, чтобы слиться не только губами, но и всем телом. Лили повисла у Ремуса на шее, прильнув к нему всем телом, когда он внезапно отстранился.

Ремус сделал пару шагов назад, тряхнул головой, словно сбрасывая наваждение. Лили недоуменно наклонила голову, представляя, как она сейчас выглядит: раскрасневшаяся, взъерошенная, с припухшими от поцелуев губами, в сбитой одежде. Ремус тоже смотрел на неё, пожирая её взглядом, в котором был какой-то нечеловеческий блеск.

— Нет, мы не должны.

Он развернулся на каблуках и быстрым шагом направился прочь, оставляя обескураженную Лили на подоконнике. На её глаза снова наворачивались слёзы.

* * *

Экзамены закончились, и ярко-красный поезд увозил школьников домой. Лили уставилась в книжку, чтобы её не донимали однокурсницы, и всю дорогу провела за ней, не прочтя ни строчки. Все её мысли крутились сейчас вокруг двух людей: Северуса и Ремуса. Первого она не могла простить и даже не хотела. Слишком многое она спустила ему с рук, слишком давно они стали друг другу чужими, слишком поздно было что-то исправлять.

За целую неделю, что прошла после того инцидента у озера, Северус не подошёл к ней. Завидев её, он просто делал вид, что она — пустое место, и проходил мимо. Он упустил свой шанс. И пятый, и десятый. Лили умела прощать, но Северусу она дала слишком много попыток, которыми тот не воспользовался.

Что же до Ремуса, тот извинился в тот же вечер. Потупив взгляд, он отвёл её в дальний угол гостиной и сказал, что всё было ошибкой. Он воспользовался её уязвимым положением и вызвал в ней эмоции, которых не было бы в любой другой ситуации. Ему было стыдно, но по взглядам, которые он кидал на Лили, когда думал, что та не видит, совершенно не за поцелуй. Ремус смотрел виноватым взглядом на Джеймса и после этого тоскливым — на Лили. Она очень хотела понять его.

На платформе девять и три четверти Лили встречали родители. Она радостно подбежала к ним, заключая в объятия.

— Добрый день, мистер и миссис Эванс, — за её спиной прозвучал тот наглый голос, который она сейчас хотела бы слышать меньше всего. — Позвольте представиться, Джеймс Поттер, будущий муж вашей дочери.

Родители Лили сдавленно охнули и перевели пораженные взгляды на дочь. Она же закипала. Закрыв глаза, Лили досчитала до пяти, после чего развернулась, открыла их и всё равно влепила Джеймсу смачную пощёчину. Один вид его самодовольного лица вызывал в ней ярость.

— Этого никогда не будет, — процедила она. — Лучше уж я начну встречаться с первым встречным, чем с таким напыщенным индюком, как ты!

Сириус за спиной Джеймса присвистнул, пока последний удивлённо смотрел на Лили расширенными глазами, держась за щёку. Она не стала дожидаться ответной реакции и отвернулась от них, уводя родителей с магической платформы. Печальный взгляд Ремуса жёг ей спину, но стоило обернуться, как тот отвёл его в сторону.

Летние месяцы тянулись неприлично долго. Без Северуса её жизнь в Коукворте окончательно потеряла цвета. Она по привычке приходила на их место, под раскидистым дубом, где они проводили долгие дни и вечера все предыдущие годы, но теперь сидела там совсем одна. Пару раз она видела Снейпа, издалека, словно машинально сворачивающего к дереву, что хранило столько добрых воспоминаний, но стоило ему заметить огненно-рыжую гриву волос, как он тут же уходил прочь.

Лили было горько от потери своего первого друга и от того, что он даже не хотел объясниться. Она послала ему сову, попросив окончательно расставить все точки над «i», но та вернулась с её письмом назад. Северус не хотел иметь с ней ничего общего. С грязнокровкой. Вроде бы это было просто слово. Набор букв, складывающихся в оскорбление, набор звуков, ранящих чувства. Это просто слово. Но почему было так больно?

Лили скучала. Все домашние задания на лето было сделано ещё в первые недели, а до отбытия в Хогвартс оставалось ещё полтора месяца. Колдовать дома ей было нельзя. А без магии она чувствовала себя уже как без рук. Все дела занимали в разы больше времени, когда в Хогвартсе она могла бы сделать их одним взмахом палочки. Так что она просто отключалась, погружаясь в домашние дела или уходя бесцельно гулять по городу. Она не особо замечала, какой сейчас день. Все они слились в единый бесконечный понедельник, и ей хотелось, чтобы он поскорее подошёл к концу.

Школьные подруги были таковыми только, пока они соседствовали в одной комнате. За пределами школы они забывали о существовании Лили, а ей не хотелось навязываться. Письмо от Джеймса Лили сожгла в камине, не читая, и даже дым от этого послания взвился розовым сердечком. Омерзительно. Лишь одно короткое письмо согрело ей душу, придав хоть какую-то осмысленность её серым будням.

Ремус просто написал небольшую записку, просто уточняя, как у неё дела и как проходит лето. Единственный, кому было не всё равно, что происходит с Лили Эванс за пределами Хогвартса. Раньше таким человеком был Северус, но теперь он оставил её, тогда как Ремус, наоборот, впервые за все эти годы написал ей.

Лили тогда расплакалась, прочтя ровные строчки, выведенные каллиграфическим почерком Ремуса.

 Привет, Лили!

Надеюсь, ты хорошо проводишь летние каникулы. Не знаю, удивишься ли ты, получив сову от меня, но если захочешь пообщаться, я буду рад, если ты дашь ответ.

Как твои дела? Как проходит лето? Не обижал ли тебя Северус?

Скажи, если что-нибудь будет нужно, я постараюсь помочь.

Ремус Л.

Ремус был единственным из компании Мародеров, кто не раздражал Лили. Но так как он был всегда в окружении своих друзей, они мало общались, лишь иногда вечером в гостиной, пока Джеймс с Сириусом развлекали весь честной народ, Питер преданно аплодировал всем их шуткам, а Ремус в дальнем углу спокойно погружался в учёбу, игнорируя шумных друзей. Там они чаще всего и сталкивались с Лили, которая тоже предпочитала шумному веселью общество книжек — звание лучшей ученицы на курсе само себя не получит. Иногда они говорили о об учебе, немного о жизни, чуть-чуть рассказывая о себе. И Лили была поражена, что Ремус запомнил, что они с Северусом жили в одном городке, и переживал, как бы тот не причинил ей вред.

Она села писать ответ внезапному собеседнику в тот же день, и письмо вылилось в несколько страниц. Она расписала в подробностях всё: как она уже несколько недель была ежедневно предоставлена сама себе — родители вечно были заняты работой, чтобы оплатить курсы машинописи, на которые поступила её сестра. Сама Петуния снимала крошечную квартирку в пригороде Лондона и отказалась появляться в родительском доме, пока там «эта ненормальная», что тоже очень задевало Лили. Друзей из младшей школы не осталось — все разъехались из Коукворта, а с соседями Лили никогда не общалась. Да и дружелюбные на первый вид старушки не стремились знакомиться с девочкой, что проводила дома всего два месяца в году. Северус же... Вёл себя как злой сальноволосый слизеринец, которого видели в нем Мародеры, и полностью игнорировал бывшую подругу. Лили было одиноко, очень одиноко, и она изливала причины на бумагу, словно исповедуясь. Это было так странно — в школе к ней тянулись все, кто не презирал её происхождение, тогда как дома она словно была невидимкой. Ей больше не было места в маггловском мире, и она понимала, что у неё осталось не так много времени, чтобы устроиться в магическом. Последние два года в Хогвартсе могли решить её судьбу.

В какой-то момент ей показалось, что столь длинное письмо, скорее всего, останется без ответа, потому что они с Ремусом не были столь близки, но она не решилась выбросить исписанные листы в камин. Она излила всю свою душу в этих кривых неровных строчках и не могла оторвать от неё кусок.

Лили привязала большой свиток к лапке недовольно ухнувшей совы, и та, клюнув на прощание её за палец, вылетела в закат. А Лили так и осталась сидеть у окна, глядя птице вслед.

Кто она для Ремуса? Она никак не могла забыть их поцелуй — отчаянный, горячий, жаркий. Щёки вновь бросило в жар от этого воспоминания. Так не целуют по ошибке, так не целуют, не испытывая чувств. И, внезапно получив от Ремуса сову, Лили убедилась, что чувства у него к ней были. Но почему-то он выбрал игнорировать их и молча прожигать ей спину взглядом, когда Лили не видела. Но она почти физически ощущала его взгляд, которым он скользил по её телу, по лицу. Видела, как искорки танцуют в его глазах, когда она улыбается. Лили видела эти проявления пока ещё безымянного чувства, но не понимала, почему вместо шага вперёд Ремус делает два назад. И сейчас она пожалела, что уже отправила сову, не спросив его об этом.

* * *

Ремус дрожащими руками разглаживал листы пергамента, глядя на строчки письма, написанного рукой Лили. Он узнавал её почерк — округлый и неравномерный, почти детский. Он видел, как она записывает даже лекции профессора Биннса, выводя пером эти круглые, словно пузатые буковки. А сейчас она своей рукой написала Ремусу огромное письмо, со всеми подробностями. Он приложил бумагу к носу, шумно вдыхая. Чувствительный волчий нюх позволял ему почувствовать аромат Лили, который остался на бумаге после того, как она водила рукой по листу, пока писала ему ответ. Он почувствовал солёный запах в паре мест на следующем листе, который Лили писала со слезами на глазах. Две крупные капли упали на пергамент, и текст слегка размылся.

Ремус устроился в кресле и перехватил листы пергамента поудобнее, читая ответ от Лили.

Одиночество, сродни тому, в котором провёл все свое детство Ремус, сквозило буквально из каждой строчки. Ремусу очень хотелось сейчас оказаться рядом, обнять её и поддержать. Но он был в соседнем графстве и добраться до Лили быстро он не мог.

Хлопнула входная дверь.

Или мог?

Звуки шагов отца, вернувшегося с работы в Министерстве, раздались на первом этаже. Он снял мантию, которую Ремус узнавал по шороху, и повесил в шкаф, который всегда выдавала скрипучая дверка, которая не поддавалась починке ни с помощью магии, ни с помощью маггловских средств. Затем звуки шагов исчезли в другой части дома, и Ремус знал, куда направился отец.

Мама Ремуса заболела. Обыкновенный маггловский рак начал съедать её изнутри. Лекарства от этой болезни не было. Магглы ещё не продвинулись в лечении этого заболевания, а колдомедицина была бессильна, потому что магглам нельзя было давать и половины магических снадобий, ведь принцип их действия основывался на синергии с магическим ядром пациента. А у его матери — обыкновенной маггловской женщины по имени Хоуп — магического ядра не было. Надежды не было, и его матери оставалось жить максимум пару лет.

После постановки врачами диагноза Люпины сразу же начали лечение. Все деньги, зарабатываемые отцом, шли на лечение матери. Химиотерапия, дорогостоящие препараты — всё это вставало в круглую сумму, и Лайеллу даже пришлось брать ссуду у гоблинов на очередной экспериментальный курс, но его супруга всё равно продолжала угасать.

Ремус проводил с ней всё лето и возвращался из школы домой на все праздники. Единственное время, когда он не мог быть а ней рядом, — это полнолуние, которое должно было наступить на днях. Ремус чувствовал его приближение: все чувства обострялись, звуки, запахи, вкусы — всё становилось ярче, и одновременно с этим становился слабее он сам. Его тело не могло сдержать волка внутри, и Ремус не мог бороться.

Он уселся за письменный стол и написал ответ Лили. Свистом подозвав сову, он вручил ей пергамент и закрыл окно. В его голове созрел маленький план.

Когда в дверь постучал отец, Ремус его ждал, собирая дорожную сумку.

— Ты готов, сынок? — обеспокоенно спросил он, отмечая неестественную бледность Ремуса и испарину у него на лбу. До полнолуния была всего пара дней, и ему пора было уходить.

— Да, отец, — кивнул Ремус, застенчивая молнию на спортивной сумке через плечо.

— Куда ты отправишься в этот раз? — спросил Лайелл.

С тех пор, как Ремусу стукнуло десять лет, ему было опасно оставаться на время превращения в доме, так что он на несколько дней уходил в леса, каждый раз разные — иногда отец аппарировал с ним куда-нибудь в соседние графства, чтобы странный волк нигде не примелькался.

— Сможешь перенести меня в Коукворт? — спросил Ремус. — Мне сокурсница рассказывала, что рядом с ним хорошие густые леса на многие десятки километров. А в городке от силы сотня жителей — так что в лесу мало кого можно встретить.

— Хороший выбор, — согласился отец, кивая. — Попрощайся с мамой и будь готов аппарировать через десять минут.

— Хорошо, — Ремус последовал за ним вниз по скрипучей лестнице, а оттуда — в комнату к матери.

Хоуп лежала в кровати, рядом с изголовьем которой стояла стойка с парой капельниц. Бледная и измученная, мама всё равно просияла при виде сына — пусть он и мог посоревноваться с ней в болезненности внешнего вида.

— Привет, мам, — Ремус присел на краешек кровати, накрыв её ладонь своей.

— Здравствуй, Реми, — она улыбнулась, обращаясь к нему детским прозвищем. — Тебе снова пора?

— Да, мам, — кивнул он. — Не переживай, я буду осторожен, как и всегда.

— Я не могу не переживать за тебя, родной, — она несильно сжала его ладонь. — Но я тебе верю.

— Всё будет хорошо, — Ремус наклонился, целуя мать в лоб, и затем, с усилием заставив себя отпустить её руку, вышел из комнаты.

— Ты готов?

Отец уже был одет в маггловскую летнюю рубашку с брюками, похожую на ту, что была на самом Ремусе. Песочного цвета льняная рубашка висела на его теле свободно, скрывая вздутые мышцы, напрягающиеся в преддверии полнолуния.

— Да, — кивнул Ремус.

— Тогда бери меня за руку.

Он схватился за ладонь отца в привычном движении. Ремусу не терпелось самому научиться аппарировать, но до этого ему оставался ещё год. А пока отец брал его с собой в парную аппарацию.

Неприятное ощущение, словно его сливают в трубу закончилось быстро, и вот они с отцом оказались на холме, неподалеку от железнодорожной станции. Табличка на платформе говорила, что они попали куда нужно.

Лайелл оценивающим взглядом обвёл городок и затем переключил внимание на лес.

— Действительно, хорошее место. Густой лес и крошечный городишко, почти деревня. Уверен, что найдешь ночлег?

— Думаю, да, — кивнул Ремус. — На худой конец заночую на станции.

— Ладно, — Лайелл вытащил маггловской бумажник и протянул сыну. — Вот тебе на расходы.

Ремус кивнул, забирая кошелек, где была небольшая сумма, чтобы снять комнату, где его будут ждать его вещи, и поесть, пока он не в обличье волка.

— И не забудь заглянуть к местному врачу после обратного превращения. Вдруг найдётся специалист.

Отец отошёл на пару шагов и аппарировал. Ремус остался один.

Неспешным шагом он направился к городку, осматривая окрестности. Солнце уже садилось, так что нужно было найти ночлег до темноты.

Сняв комнату в крошечном отеле, Ремус перекусил там же похлебкой, что ему предложила хозяйка, и вышел на улицы. Уже стемнело, и он решил прогуляться по вечерним улочкам в надежде увидеть Лили.

Эванс, Эванс, что же она с ним сделала. Ремус не мог разобраться в противоречивых чувствах, обуревающих его при мысли о Лили. Одна его часть была преданной друзьям, и Ремус понимал, что ему не стоит смотреть на девушку, расположения которой пытается добиться Джеймс. Но другая его половина восхищалась ею: её умом, её красотой, её заразительным смехом. Он невольно ловил себя на том, что в Хогвартсе его взгляд постоянно, словно магнитом, тянет к Лили Эванс. Ему хотелось быть рядом с ней, хотелось обнимать её, заботиться, и его бросало в жар от одного воспоминания о её мягких губах и нежном язычке...

Ремус тряхнул головой, сгоняя наваждение. Его бледные щёки залило румянцем при мысли о Лили.

Но была и третья часть. Его звериная сущность, которая обрекала его на вечное одиночество. Никто не захочет быть с оборотнем. Ремус боялся, что стоит Лили узнать о его «пушистой проблеме», как она оставит его. Поэтому он не хотел даже пытаться.

Он тяжело вздохнул и продолжил медленным шагом идти по неосвещенной половине улицы, когда увидел её. Лили Эванс, с книжкой в руках, шла по кругам света, которые оставляли фонари. Она была в широкой юбке ниже колена и лёгкой белой рубашке. Рыжие волосы отливали медью в свете фонарей. Она была прекрасна. Ремус спрятался за ближайшим деревом, чтобы затем бесшумно проследовать за ней.

Лили возвращалась домой, Ремус увидел, как она обняла родителей в гостиной на первом этаже, а затем — как поднялась к себе в комнату. Сова Ремуса, которую он отправил ей перед тем, как аппарировать, сидела на её подоконнике. Даже издалека он заметил, как Лили просияла, получив его письмо.

Кажется, он всё же влюбился в Лили Эванс.

* * *

На следующий день Ремус с самого утра отправился к дому Лили. Устроившись за стволом широкого дерева на противоположной стороне улицы, он наблюдал, как к их дому подъехала машина и из неё вышла долговязая девушка, отдаленно напоминающая Лили. Она с брезгливым выражением лица вошла в дом.

Родители Лили уже не спали и сердечно приветствовали прибывшую. На шум снизу проснулась и Лили. Она надела платье — Ремус тактично отвернулся, когда она переодевалась, — и ещё пару минут воевала с расчёской, пытаясь привести волосы в порядок. Затем спустилась вниз.

Ремус заметил, что Лили была искренне рада гостье и даже бросилась к ней с объятиями, но прибывшая девушка, на несколько лет старше Лили, была этому совершенно не рада. Она остановила Лили ещё до того, как та успела заключить её в объятия, и на повышенных тонах выплюнула ей что-то в лицо.

Ремус охнул. У Лили было такое же выражение лица, как в тот день, когда Северус обозвал её грязнокровкой. Вероятно, эта девушка сказала что-то, что очень сильно обидело Лили. Всю её радость как рукой сняло, и она, поджав губы, что-то ответила и тут же бросилась прочь из дома.

Лили бежала, не разбирая дороги, или наоборот, зная маршрут до автоматизма. Ремус следовал за ней, стараясь не отставать, но и не попадаться на глаза. В конце концов, Лили оказалась у раскидистого дуба на окраине города, а Ремус скрылся в кустарнике неподалёку, присматривая за ней.

И случилось то, чего он и боялся. Лили уселась прямо на траву и, обняв колени, горько зарыдала. Сердце Ремуса сжалось от нежности и желания защитить плачущую девушку, пока зверь внутри требовал разорвать её обидчиков.

Он стоял так ещё несколько минут, но Лили никак не прекращала плакать. И Ремус сдался. Он не мог видеть её такой несчастной. А время до заката у него ещё есть.

— И почему я опять нахожу тебя в слезах? — он вышел из-за кустов и подошёл к Лили почти вплотную, но она заметила его, лишь когда он заговорил.

— Я ещё сплю? — сквозь слёзы спросила она, хлопнув носом.

— Нет, я правда рядом, — Ремус уселся на траву рядом с Лили и притянул её к себе. — Кто тебя обидел, солнышко? — он нежно коснулся губами её макушки, пока Лили заходилась плачем у него на плече.

Лили думала, что это лето не может стать ещё хуже, но оно становилось. Петуния соизволила приехать домой на свой день рождения, и Лили думала, что они смогут пообщаться, несмотря на их разногласия. Но нет, сестра буквально с порога напомнила ей, что она приехала только потому, что так хотели родители. А ненормальной сестры у неё просто нет. Они друг другу чужие.

Лили тогда просто застыла на месте. Туни, её любимая старшая сестра, буквально отказывалась от неё, словно всё их совместное прошлое обратилось в прах. Сам факт того, что Лили была ведьмой, оказался сильнее сестринской любви. А в зависти Петунии не было равных: и если она не могла получить желаемого, со временем просто делала вид, что этого не существует. И это же произошло с Лили. Туни решила, что раз она не ведьма, то магического мира не существует. А раз нет магического мира, то и сестры, являющейся его частью, у неё тоже нет.

— Ты злая завистливая курица! — выпалила Лили и, швырнув в сестру её подарком, выбежала на улицу. Любовно выбранный медальон с цветком петунии, который она купила в ювелирной лавке в Косом переулке, переливался всеми цветами радуги, а также защищал носителя от мелких проклятий и сглазов. Последнее свойство было мало полезно для магглы, но Лили не смогла удержаться от этой покупки, потому что, впервые увидев украшение, сразу подумала о сестре. Она надеялась, что Туни приедет, и они смогут нормально пообщаться, и она поздравит сестру с двадцатилетием лично, но её надежды были разбиты вдребезги, как, она надеялась, разлетится и этот медальон.

Ей было больно, потому что её оставляли все. Сперва Северус, затем Петуния. А больше у неё и не было близких друзей. Разве что Ремус мог бы занять это место, как прочно занял её сны. Проваливаясь в дрёму, Лили каждый раз видела перед собой его лицо, пронзительные голубые глаза, раскрасневшиеся от поцелуев губы, и в этих снах они не прерывались, как тогда в пустынном коридоре Хогвартса.

Но сейчас его не было рядом. Прошлым вечером она не успела ответить на его последнее письмо, а теперь и домой возвращаться не хотелось. Поэтому Лили побежала туда, где ей всегда было хорошо.

Могучий дуб, под которым они любили сидеть с Северусом, как обычно одиноко возвышался на холме. Лили подошла к толстому стволу и с размаху уселась на траву. И только здесь, вдалеке ото всех, она смогла, наконец, дать волю слезам, что рвались у неё изнутри после обидных слов Петунии.

Она плакала самозабвенно, жалея себя, упиваясь своими страданиями, потому что только они были с ней сейчас. Она была одна. Или она так думала.

Мягкий баритон и его обладатель оказались для Лили полной неожиданностью. Ремус никак не мог оказаться здесь, но вот он — прямо перед ней.

— Я ещё сплю? — неверяще переспросила Лили.

Ремус улыбнулся и присел рядом с ней, протягивая руки для объятий, в которые она с удовольствием отдалась, убеждаясь в реальности происходящего.

— Нет, я правда рядом. Кто тебя обидел, солнышко? — он ласково поцеловал её в макушку, и Лили с удвоенной силой зашлась слезами. Ей было не важно, как Ремус оказался рядом в нужный момент, важно было только то, что он был здесь, рядом с ней, живой и настоящий.

Лили успокоилась далеко не сразу. Ремус терпеливо сидел, обнимая её и гладя по волосам. Без магической укладки они ложились на плечи непослушными волнами, и он аккуратно пропускал между пальцев рыжие пряди. А Лили всё говорила и говорила, выливая на Ремуса все свои проблемы. А он и не был против.

Ремус всегда был хорошим слушателем, так что он был только рад дать Лили выговориться, потому что ей это было нужно, чтобы успокоиться. Сейчас они были не в школе, и слова лились из неё рекой, потому что она не боялась, что их подслушают. Этот дуб был находился на отшибе города, куда никто, кроме них с Северусом, не приходил.

Но сейчас она сидела под этим деревом не со Снейпом, а с Люпином, который внезапно для неё нашёл своё место в её разбитом сердце. Лили замолчала посреди фразы, осознавая этот факт. Ремус перевел на неё удивленный взгляд, и Лили, вновь встретившись с ним взглядом, потянулась к его губам своими.

Ремус целовал её нежно, словно боясь разбить, и сейчас эта безграничная нежность и мягкость были как раз тем, что было ей нужно.

— Так как ты здесь оказался? — спросила у Ремуса Лили, когда они оторвались друг от друга.

Ремус откинулся на ствол дерева, утаскивая её за собой и устраивая её голову у себя на плече.

— Отец хотел, чтобы я заглянул к местному доктору, — отвёл он взгляд.

— К доктору Бернару? — переспросила Лили. — Но он же маггловской врач. Зачем он волшебникам?

— Мы ищем врача не для нас, а для мамы, — голос Люпина стал очень печальным. — Она маггла.

— Я и не знала, что ты полукровка, — удивлённо наклонила голову Лили. — А что с твоей мамой?

— У отца небольшая должность в Министерстве, так что никто особо не спрашивает, кто моя мама, — пожал он плечами. — Но она просто человек, и у неё неизлечимая болезнь.

— О Мерлин, Ремус, мне так жаль! — Лили удивлённо охнула, прикрыв рот рукой.

— Спасибо за сочувствие, Лилс, — он прижал её ближе к себе, и она даже сквозь одежду чувствовала, как у него колотится сердце.

Они замолчали, молча глядя на подкатывающееся к линии горизонта солнце. Они и не заметили, как за разговорами прошёл почти весь день. Лили неловко провела рукой по груди Ремуса, чувствуя почти каменные мышцы. Странно, ей никогда не казалось, что Люпин был сильным. Хотя в школьной форме и мантии — что там разглядишь? А сейчас, когда на Ремусе была только тонкая рубашка, ей хотелось воспользоваться моментом и рассмотреть его полностью.

Она скользнула рукой к пуговицам на его рубашке и неловко затеребила верхнюю, когда Ремус перехватил её руку. Его взгляд был совершенно серьёзен.

— Лили, я думаю, тебе пора, — его взгляд скользнул в сторону, на садящееся солнце. — Уже поздно.

— Но я не хочу возвращаться домой, — обиженно надула губки та. — Я хочу остаться с тобой на этот вечер.

— Это плохая идея, Лилс, — голос Ремуса внезапно растерял все заботливые и нежные нотки. — Всё это было ошибкой.

— Ты тоже хочешь от меня отвернуться? После всего, что сейчас между нами произошло? — Лили вскочила на ноги, возмущённо глядя на Ремуса, неспешно поднимающегося следом. — Пожалуйста, не бросай хотя бы ты меня, — Лили бросилась к нему, обнимая его за талию, и почувствовала, как напряжено всё его тело.

Солнце скрылось за горизонтом, и на улице резко начало темнеть.

— Нет, Лили, я не могу, — почти прорычал он, размыкая её руки. — Пожалуйста, уходи.

— Не можешь или не хочешь? — топнула ногой Лили, глядя в лицо Ремусу, и тут она поняла, что что-то не так. Его глаза, обычно светло-голубые, отливали золотом. Лили похолодела и отступила на шаг, когда её накрыло осознание.

— Теперь ты понимаешь? — горько усмехнулся Ремус, отступая от неё. — Беги отсюда, Лили. Ради своей же безопасности беги со всех ног!

— Ты... — она прижала руки ко рту. — Ты...

— ЛИЛИ! — рявкнул на неё Ремус, возвращая в чувство. — Да, я оборотень, но ты и сама это поняла, — он потупил взгляд янтарных глаз. — И ты знаешь, насколько я опасен, так что беги, молю тебя!

Он порывисто прижался губами к её лбу — возможно, в последний раз — и развернулся, побежав к лесу. Из-за облаков показался краешек полной луны, и Лили охнула, увидев, как Ремус упал на колени у самой опушки. Его хребет выгнулся под неестественным углом, разрывая рубашку, кожа начала темнеть, как показалось Лили, но на самом деле Ремус начал равномерно покрываться шерстью, пока все его тело деформировалось, ломалось и росло. Его лицо вытянулось в длинную морду, и Лили с ужасом поняла, что перед ней стоит уже не Ремус, а волк. Оборотень.

Она развернулась на каблуках и побежала в надежде, что оборотень не последует за ней. Она бежала из всех сил, спотыкаясь и чуть не падая, боясь, что сейчас почувствует дыхание зверя у себя за спиной. Но всё обошлось.

Громкий вой с опушки леса прорезал всю округу, прежде чем оборотень скрылся в лесу. В небе стояла полная луна, а Лили бежала сломя голову домой.

Она ворвалась в дом, закрыв все засовы на двери, и затем, не говоря никому ни слова, взлетела на второй этаж и заперлась в своей комнате.

«Ремус — оборотень».

Наконец, только когда она закрылась в своей комнате и забралась с ногами на кровать, её накрыло осознание этого факта. Страшная картина превращения стояла перед её глазами.

В эту ночь она не смогла уснуть.

* * *

Ремус очнулся с утра на опушке. Он забылся вчера, потерял контроль, не смог уйти глубоко в лес.

«Лили могла пострадать!»

Мысль о ней придала Ремусу сил, и он смог подняться. Всё тело просто раскалывалось от боли после трансформации, но ему надо было бежать. Нельзя было оставаться здесь, и нужно отправить сову Лили. Вряд ли она захочет его теперь видеть.

Ремус припустил трусцой к городу. Хорошо, что рассвет только наступал — город ещё спал, и никто не заметил бы парнишку в обносках, похожего на бродягу, повстречавшегося с газонокосилкой.

Ремус подкатил мусорный бак и запрыгнул с него в окно снятой им комнаты, которое он благоразумно оставил открытым вчера. В номере он сбросил обрывки одежды и пошёл в душ. Всё его тело пахло потом, было покрыто кровью и травяным соком. Он не мог контролировать своё тело во время трансформации, но, к сожалению, осознавал происходящее, наблюдая словно со стороны. Ему хотелось думать, что это не он, а волк разрывает кроликов на части, загрызает оленей и вообще творит все эти непотребства. Так что после обратного превращения ему всегда хотелось смыть с себя эти воспоминания.

Ремус стоял под холодным душем и сосредоточенно отскребал с себя кровь, перья и остатки внутренностей. Кажется, сегодня не повезло куропатке. Как хорошо, что она оказалась ближе, чем Лили, которая застыла как вкопанная, глядя на его превращение.

Закончив мыться, Ремус пошёл чистить зубы. Он ненавидел застрявшие в зубах перья.

Из зеркала на него смотрел едва ли не живой скелет. Две трансформации за ночь выматывали организм, и Ремус приходил в себя ещё несколько дней.

В спортивной сумке нашлись сменная одежда и несколько флаконов зелий: укрепляющее, обезболивающее и бодрящее. Ремус выпил все три флакона друг за другом и, собрав клочки одежды в сумку, покинул отель.

Он не соврал вчера Лили, сказав, что ему нужно к врачу. А его болезненный вид после полнолуния был пропуском на прием без очереди, чем и пользовался Лайелл, чтобы добыть информацию о болезни жены. Сегодняшний день не стал исключением. Едва завидев его внешний вид, миловидная медсестра тут же провела его к доктору, игнорируя нескольких старушек.

Увы, это был очередной бесполезный визит. Областной врач в крошечном городе, разумеется, ничего не смыслил в онкологии. Ремус даже не питал иллюзий по этому поводу, но всё равно упорно ходил по врачам, которые находились в городках рядом с лесами, где он скрывался.

Понурый, он вышел из больницы, чтобы столкнуться с той, кого он меньше всего рассчитывал увидеть сегодня.

— Лили? — он сделал шаг назад, пока Лили стояла на месте, смотря на него. Под её глазами залегли тёмные круги. Возможно, она не спала эту ночь.

— Пойдём со мной, — она развернулась и неуверенно взяла его за руку, ощутимо пересилив себя.

Ремус послушался и последовал за ней всё к тому же дубу, где они были вчера. Где всё и случилось.

Лили села на траву и, подняв взгляд на Ремуса, похлопала по траве, предлагая ему сесть рядом. Тот послушался, но сел на безопасном расстоянии от неё.

— Ты в порядке? — обеспокоенно спросил он, глядя на Лили, которая нервничала и грызла ногти, бросая странные взгляды на него.

— Я? Конечно, нет, — искренне ответила она, и Ремус поник. Искорка надежды потухла. — Но я волнуюсь за тебя. Ты в порядке? — Лили подняла на него обеспокоенный взгляд.

— Я? — стушевался Ремус, не ожидая этого вопроса. — Меня кроме родителей и мадам Помфри никто не спрашивал, как я, — он задумчиво почесал голову. — Я плохо, но это нормально после полнолуния.

— И с тобой такое каждый месяц?.. — спросила Лили.

— Каждый лунный цикл, каждое полнолуние, если быть точнее, — поправил её Ремус.

— Это должно быть очень больно... — Лили несмело придвинулась к нему и провела по его груди, почти как вчера.

— Так и есть, — подтвердил Ремус. — Всё моё тело перестраивается, и не по своей воле без боли, как у анимагов; меня насильно ломает проклятие, обращая в это чудовище.

— Но ты не чудовище, — Лили смотрела ему прямо в глаза.

— Ты не боишься меня? — удивлённо спросил Ремус.

— Боюсь, конечно. Но не тебя, а за тебя, — она несмело коснулась губами его губ, но он не ответил. — Что не так, Ремус?

— Я не могу, Лили, — он отвернулся с горьким вздохом. — Теперь ты знаешь, что я монстр.

— Ты не монстр! — жарко возразила она. — У тебя просто... маленькая пушистая проблема!

— Это звучит так, словно у меня невоспитанный хомячок, — рассмеялся Ремус.

— Ну, волк или хомячок, разница небольшая! — покраснела Лили, надув щёчки, но через секунду тоже рассмеялась вместе с Люпином.

— Ты правда меня не боишься? — голос Ремуса посерьезнел.

— Это же ты, Ремус, — Лили порывисто обняла его, устраиваясь у него на плече, как вчера.

— Но я всё равно не могу, Лилс, — понурил голову Ремус.

— Почему?

— Ты нравишься Джеймсу, и тебе будет лучше с нормальным волшебником, чем со мной.

— Да к чёрту этого Поттера! — вспылила Лили. — Он мне даже не нравится!

— А я нравлюсь? — напрямую спросил Ремус, глядя ей в глаза.

Его глаза снова были голубыми.

Лили густо покраснела.

— Да, нравишься, — пробубнила она ему в грудь, спрятав лицо.

— Мерлин, Лили, ты же только усложняешь ситуацию... — простонал Ремус, зарываясь носом ей в волосы. — Я не могу так поступить с Джеймсом.

— Не маленький, переживёт, — пробормотала Лили, всё ещё не показывая лица и пальчиками вцепившись в рубашку Ремуса.

— Нет, ты не понимаешь, — качнул головой Ремус. — Они столько для меня сделали, что в не могу так ударить в спину.

— Что именно они для тебя сделали, что ты ставишь это выше своих чувств? — заинтересованно спросила Лили, отстраняясь.

— Они стали анимагами ради меня.

Глаза Лили удивлённо расширились.

— Они? — переспросила она.

— Джеймс, Сириус и Питер. Они выяснили, что оборотень нападает только на людей, а в животной форме им ничего не угрожает рядом со мной, пока я сыт. Так что теперь они каждое полнолуние проводят со мной, чтобы я не сходил с ума. И ты не представляешь, насколько я им благодарен, — Ремус зарылся руками в волосы, оперевшись локтями на колени.

— А стать анимагом сложно? — задумчиво спросила Лили.

— Они тренировались год, прежде чем смогли превратиться.

— Тогда я справлюсь за полгода, — она наклонилась и чмокнула оторопевшего Ремуса в нос.

— Ты... что? — непонимающе переспросил Ремус.

— Мне неплохо даётся трансфигурация, я старше них на момент, когда они учились, и я лучшая ученица на курсе, в отличие от твоих дружков-шалопаев. Конечно, я справлюсь быстрее. И ещё профессора Макгонагалл попрошу мне помочь, чтобы сразу и официально зарегистрироваться...

— Стой, ты серьезно? — хлопая глазами, переспросил Ремус ещё раз.

— Да, Рем, серьезно! — она переплела пальцы своей руки с его. — Ты сам сказал, что анимаг рядом с тобой в безопасности. Так что я готова стать анимагом, чтобы быть с тобой. Вот настолько ты мне нравишься!

— Ох, Мерлин... — Ремус возвел глаза к небу.

— Я тебе нравлюсь, Рем? — осторожно спросила Лили, боясь отказа.

— Очень нравишься, — сдавшись, ответил он, целуя костяшки её пальцев.

— Тогда прекращай придумывать отговорки, — она вывернулась из его объятий и уселась ему на колени, лицом к лицу. — Ты мне нравишься, я тебе нравлюсь. Зачем всё усложнять?

Лили коснулась губами сжатых губ Ремуса, и тот ответил на поцелуй. Видимо, это означало «да».

Ремус всё же струсил и не решился афишировать их отношения. Но Лили и этим была довольна, потому что лишние расспросы о её личной жизни вызывали бы только проблемы с учёбой, потому что её соседки по комнате были знатными сплетницами. Ей хватило одного раунда расспросов после того, как она в очередной раз отшила Поттера, показав ему палец с кольцом.

— Поезд ушёл, олень, — она улыбнулась самой хитрой улыбкой, на которую была способна. Выражение лица Джеймса было достойно колдографии. Лили с Ремусом придумали этот план, чтобы снизить заинтересованность Джеймса, показав, что она занята, а также намекнув, что она знает его тайну.

Ошарашенный Поттер был вынужден отступить, потому что со второй попытки Лили чуть ли не прямым текстом дала ему понять, что он её не интересует, у неё есть возлюбленный, и если Джеймс продолжит попытки покорить её, она расскажет всем его маленький рогатый секрет. Лили, наконец, вздохнула полной грудью, когда Джеймс оставил её в покое. А его жалобные взгляды побитого щенка можно было и пережить.

Зато Лили делала успехи в анимагии. Она договорилась о дополнительных занятиях с профессором трансфигурации, и под её наставлениями успешно вгрызалась в гранит этой новой для себя науки. Конечно, с полугодом она погорячилась, недооценив нагрузку на последних курсах, так что план был переигран, и теперь она целилась на восемь месяцев. Ей так хотелось утереть нос Мародёрам перед окончанием шестого курса! Лили брал азарт, как и в любой учёбе: она продолжала учиться на высшие баллы, соревнуясь с Ремусом за звание лучшего ученика на их курсе, она делала успехи в анимагии, стремясь догнать Мародеров, и у неё даже оставалось время на свидания с Ремусом.

Они встречались в Выручай-комнате, которую Люпин показал ей ещё в начале года. Эта комната могла принимать любой вид, по желанию того, кто туда входит, и чаще всего они создавали пустую гостиную Гриффиндора, чтобы сидеть на диване, обнявшись, и самозабвенно целоваться.

Ремус объяснил Лили, почему они встречались там, и рассказал ещё об одном секрете Мародеров в лице Карты, которую они разработали пару лет назад. Эта карта показывала местонахождение всех в замке, но не могла отобразить эту комнату и тех, кто внутри. Они прятались там от друзей Ремуса, потому что тот был ещё не готов сказать, что это он подарил Лили колечко, которым она сверкнула перед его напыщенным носом. Это было простое серебряное кольцо, не помолвочное, да и Ремус просто сделал подарок, а не предложение — до этой стадии им было ещё далеко.

Мародёры начали замечать, что Ремус несколько отстранился от них и часто где-то пропадает, но искать его на карте они начали очень нескоро.

* * *

Стоял апрель месяц. И в тот день Лили летела на всех парах в Выручай-комнату, чтобы сообщить Ремусу радостную весть. Ей удалось впервые превратиться!

Она трижды прошла мимо стены, где появлялась дверь в их комнату — а она уже давно начала считать Выручай-комнату их собственной, но ничего не произошло. Лили нахмурилась и заново представила их пустынную гостиную с любимым диваном, на котором они любили ютиться вдвоём, ложась словно ложечки и засыпая в объятиях. Но дверь снова не появилась.

«Я хочу попасть в комнату, где сейчас Ремус Люпин».

Ещё три проходки, и снова ничего. Видимо, такой запрос комната не могла обработать.

Лили озадаченная отошла и устроилась на подоконнике напротив злополучной стены. Они с Ремусом условились встретиться здесь, так что он либо внутри и выйдет, чтобы найти её, либо он ещё не пришёл.

Лили открыла учебник по анимагии и начала повторять основные постулаты, когда внезапно в той стене открылась долгожданная дверь. Лили спрыгнула с подоконника, радостно побежав ко входу.

— Ремус, ты представляешь... — она запнулась посреди фразы, потому что встречал её не Люпин, а Блэк.

Сириус криво ухмыльнулся и крикнул куда-то внутрь:

— Ты должен мне десять галлеонов, Сохатый! Я угадал, что не зря Эванс пропадает вместе с ним, — Сириус победно воздел кулак и пошёл назад в комнату. — Давай, заходи уж, — миролюбиво кивнул он на проход, который норовил за ним закрыться. Любопытство Лили взяло верх, так что она проскользнула в комнату вслед за Блэком, и дверь закрылась.

Она обвела взглядом помещение, где они оказались. Больше всего это было похоже на лабораторию: на нескольких столах стояло около четырёх котлов, в двух из которых бурлили какие-то неизвестные ей субстанции, вдоль стен стояло несколько книжных шкафов и стеллажей с ингредиентами, была доска, исписанная какими-то формулами. Лили сощурилась, пытаясь разобрать кривой почерк — Блэка? Поттера? — и что они пытались изобрести.

— О, узнаю Эванс, — хмыкнул Петтигрю за её спиной. — Наплевать на людей, здесь же знания!

Лили резко обернулась, осматривая оставшуюся часть комнаты, которая больше была похожа на небольшую зону отдыха. Два длинных дивана стояли друг напротив друга, и на них расселись Мародеры в полном составе: Джеймс, скрестив руки на груди и поджав губы, переводил недовольный взгляд с Ремуса на Лили и обратно; Питер похихикивал над сложившейся ситуацией и сидел рядом с ним, напротив них сидел напряжённый как струна Ремус, а рядом с ним вальяжно развалился Сириус, забросив ноги на стол.

— Что всё это значит? — строго спросила Лили, скрестив руки на груди и вставая рядом с диванами.

— О, простите, что помешали вашему свиданию, — манерно протянул Блэк, погладив Ремуса по щеке, чем вызвал волну хохота у Петтигрю и ещё более суровый взгляд у Джеймса. — Я вижу, железной Эванс тоже не чуждо ничто человеческое, вот и решила приручить пёсика.

— Заткнись, Блэк! — Лили пнула его по ногам, и тот с недовольным скулежом поджал их, убирая со стола. — И вообще, двигай отсюда, — она толкнула его в плечо, и Сириус, повинуясь её приказу, переступил через журнальный столик и плюхнулся на диван рядом с Джеймсом, приобняв того за плечи.

— Ах, Джейми, ты посмотри, какая бойкая рыбка не попала в твои сети, — он картинно закатил глаза и под гогот Петтигрю получил в нос от Джеймса.

— Закрой рот, Бродяга, — процедил тот.

Поттер навис над Ремусом и Лили, тяжело дыша.

— Лили, почему он, а не я? — слабым голосом спросил он.

— Потому, Джеймс, что ты о своей неземной любви ко мне орал разве что не с Астрономической башни, тогда как Ремус был рядом со мной в те моменты, когда он был мне действительно нужен, — Лили накрыла ладонь Ремуса своей, и тот чуть шевельнул рукой, переплетая их пальцы.

Джеймс выглядел жалко, глядя на даже столь сдержанное проявление эмоций.

— Ещё потому, что с Ремусом у меня гораздо больше общего, чем с тобой. Мы оба любим учиться и не увлекаемся квиддичем, когда ты на нём помешан, а учишься постольку-поскольку.

— А ты знаешь, что он... — попытался было возразить Джеймс.

— Оборотень? — остальные ахнули. — Да, знаю.

— Но это же опасно! — воскликнул Джеймс.

— Не для меня, — с гордой улыбкой мотнула головой Лили и закрыла глаза. У неё всё получилось сегодня в классе с профессором и обязательно получится сейчас!

Лили уже точно знала свою анимагическую форму и изучила её перед зеркалом после превращения до мельчайшей детали, по рекомендации профессора. Так что теперь превращение было совершить гораздо легче. Её тело пошло волной и начало уменьшаться, нос вытянулся, она покрылась шерстью, почувствовала, как её руки превратились в лапки с мягкими подушечками. Взмах выросшим хвостом, и вот перед Мародёрами на диване села небольшая рыжая лисица. Лили попыталась тявкнуть, но получился странный пищащий звук.

— Лилс! У тебя получилось! — подал наконец голос сидевший до этого молча Ремус. Его глаза светились искренним счастьем.

Лили радостно тявкнула и залезла к нему на колени, свернувшись клубочком. Ремус нежно провёл рукой по её длинной шёрстке.

— Ох, Мерлин, это ты ей рассказал? — дошло, наконец, до Джеймса, откуда Лили знала про его анимагическую форму.

— Прости, Сохатый, — виновато произнёс Ремус. Но в его глазах не было и тени вины, когда он с обожанием смотрел на лисичку на своих коленях.

— Эй, Рыжик, мы можем продолжить разговаривать или так и продолжишь издавать странные звуки? — Сириус с усмешкой смотрел на Лили, которая издала в ответ какой-то булькающий звук, лизнула Ремуса в нос и вновь обернулась человеком, решив не слезать с его коленей, а лишь поерзать, устроившись поудобнее.

Ремус приобнял её за талию, притянув к себе. Джеймс скрипнул зубами, глядя на этот собственнический жест.

— Как ты мог так со мной поступить, Лунатик?

— Сохатый, остынь, — хлопнул его по плечу Сириус. — Нет бы порадоваться за друга!

— Но почему именно она?! — Джеймс взъерошил и без того лохматую шевелюру, обиженно глядя на Лили и Ремуса, которые, казалось, не замечали никого вокруг, смотря друг на друга.

— Эй, земля вызывает Лунатика! — прервал их раздраженный Питер.

— Как я уже сказал, прости меня, Джеймс, — Ремус виновато улыбнулся. — Я не хотел причинить тебе боль.

— Но причинил, Рем, — отрезал Джеймс. — Ты знал, как сильно мне нравится Лили, но просто решил встречаться с ней за моей спиной?!

— Я знал, что ты так отреагируешь... — печально вздохнул Люпин.

— Джеймс, — перебила его Лили, вскакивая с колен Ремуса. — Прекрати. Считать. Меня. Своим. Призом, — она чеканила каждое слово, тыкая Поттеру пальцем в плечо. — Я не вещь, не невеста на выданье и не девочка, которую помани пальчиком — побежит. Я — живой человек со своим вкусом и с правом выбора. И я ни за что не выбрала бы тебя, — отрезала она.

Джеймс сидел мрачнее тучи.

— Почему, Лили?

— Ты мне не нравишься. Ты заносчивый, избалованный, самовлюбленный кретин. Даже Блэк на твоём фоне порой выглядит нормальным, а для него это комплимент!

— Спасибо за похвалу, Рыжик, я польщён! — отсалютовал ей Сириус.

— Несколько лет назад я могла бы выбрать Северуса, пока вы не уничтожили нашу с ним дружбу. Но не тебя.

Джеймс молчал.

— Я могла бы и выбрала Ремуса, потому что вместо снимания подштанников с моего бывшего лучшего друга он пришёл проведать меня. Ему важны были мои чувства, тогда как тебе, Джеймс, всегда было на них плевать.

— Но я пытался показать тебе истинное лицо Снейпа, я пытался защитить тебя! — с пылом возразил он, вскакивая с дивана.

— А ты не думал, Поттер, что мне не нужна защита?! — так же на повышенных тонах отвечала ему Лили.

Ремус тронул её за запястье, и она выдохнула. Закрыла глаза, сосчитала до пяти и смогла удержать себя от желания врезать по этой смазливой роже Джеймса. Лили выдохнула сквозь зубы и села. Джеймс тоже сел, откинувшись на спинку дивана.

— Я сама могу за себя постоять, Джеймс. Я стала анимагом, чтобы доказать Ремусу, что он может не бояться быть со мной. Что меня не нужно будет защищать от него. Это я его заставила встречаться со мной.

— Не говори глупостей, Лилс, — приобнял её за плечи Ремус. — Всё по обоюдному согласию. Хотя не спорю, твоя анимагическая форма — милый и весомый аргумент «за».

Лили улыбнулась ему и, ластясь, как лиса, подползла поближе к нему, вызвав у Ремуса улыбку.

— Я всё равно не понимаю! Что не так я сделал со Снейпом? — на щеках Джеймса ходили желваки, при взгляде на Лили и Рема.

— Да хоть то, что ты его чуть не скормил Ремусу! — воскликнула она. — Не говоря уже про многолетние издевательства и унижения. Я знала Северуса до школы, и то, как вы к нему относились, изменило его. И я думаю, именно это и толкнуло его на темную сторону, — печально закончила она. — Знаешь, Джеймс, если бы не ты, у меня всё ещё был бы друг.

— Да какой он тебе друг, змея подколодная! Чуть что, словами на букву «Г» разбрасываться начинает!

— Я не буду защищать Сева за тот поступок, — качнула она головой. — Но я знала его с шести лет, и до прошлого лета мы продолжали общаться. Как ты думаешь, я бы дружила столько лет со «змеей подколодной»?

— Ты просто не видела его истинной сути!

— Джеймс! — Лили одернула его. — Наш разговор ходит по кругу. Мне не нужна твоя защита и твоя помощь. Я сама справлюсь или попрошу помощи, когда она действительно будет нужна.

Лили встала с дивана и наклонилась, чтобы поцеловать Ремуса.

— Чувствую, мальчики, что вам лучше поговорить без меня. Только не убейте моего волка, пожалуйста, — улыбнулась она и вышла из Выручай-комнаты.

* * *

— Бойкая она, оказывается, штучка, — присвистнул Сириус, когда за Лили захлопнулась дверь. — Как она тебя осадила, Сохатый!

— Заткнись, Бродяга! — шикнул на него Питер, неприязненно глядя что на Ремуса, что на Сириуса, который не встал на сторону оскорбленного Джеймса.

— Сохатый, — начал было Ремус.

— Нет, Лунатик, теперь ты послушай, — перебил его Джеймс. — Я не прощу тебя за это, ты понял?

— Эй, Джейми, ты перегибаешь палку, — похлопал его по плечу Сириус. Джеймс неприязненно скинул его ладонь.

— И тебя, Бродяга, это тоже касается. Карта всё это время была у тебя, почему ты не начал искать Эванс раньше, чтобы заметить, что они оба отсутствуют?!

— Да какое мне дело до этой девчонки? — развел руками Сириус. — Я использовал карту, чтобы пообжиматься с десятками других. Зачем мне единственная, которая не даёт?

— Затем, что она небезразлична мне! — стукнул кулаком по столу Джеймс.

— Твой шанс упущен, братишка, — Сириус словно игнорировал его нервозность. — Ты выбрал неверную тактику, а Реми — верную.

— Но я её занял первым!

— Лили — не вещь, на которую можно применять право первенства, — холодно произнёс Ремус.

— Да какая разница! Зачем ты к ней полез, Ремус? — взвизгнул Питер, вставая на сторону Джеймса.

— Я не лез к ней, — спокойно ответил он. — Я просто повел себя воспитанно. Когда девушка убегает в слезах — почему у тебя не возникло мысли, что нужно проверить, в порядке ли она?

— Да, сама бы поняла, что лить слёзы из-за Нюниуса — пустое дело! Я лишь пытался показать ей его истинное лицо.

— Ты унижал и оскорблял честь и достоинство её лучшего друга, — Ремус, в отличие от Джеймса, который был близок к истерике, говорил спокойно. — Она проливала слёзы, потому что ты лишил её человека, с которым она дружила лет десять. Чтобы ты понимал, это больше, чем мы с вами всеми знакомы.

— Она плохо выбирает друзей и не только, — процедил Джеймс. — А ты теперь у нас в защитники Нюнчика подался?!

— И снова ты обесцениваешь её решения, Джеймс. Она для тебя действительно была просто трофеем, чтобы поставить на полочку достижений? — резонно заметил Ремус. — А против издевательств над Снейпом я был с самого начала. Возможно, Лили права, и мы подтолкнули его к плохой компании.

— Всё, Ремус потерян! У него теперь «Лили права», — передразнил его Питер.

— Ну, если Рыжик дело говорит, не вижу ничего зазорного в том, чтобы это признать, — пожал плечами Сириус.

— Так, Бродяга, проваливай на диван к этому подкаблучнику. Вы с ним спелись! — Петтигрю потянулся через Джеймса, чтобы прогнать Сириуса на соседний диван. — Вот послушай их, как запели, Джеймс! И нужна тебе такая девчонка, что под каблук тебя подомнет, даже не переспав с тобой?

— Наша с Лили личная жизнь вас не касается, — холодно процедил Ремус.

— Ещё как касается, если из-за неё мы теряем сразу двух членов команды. Ты должен её бросить, Ремус! — Питер смотрел на него выжидающим взглядом, Джеймс буравил его таким же.

— Нет, — коротко ответил Люпин. — Я люблю Лили и действительно ценю её мнение и её вклад. Она выучилась анимагии ради меня, вы понимаете?

— Алло, а мы что сделали? — переспросил у него Питер. — Мы это сделали раньше, и раньше знали твой секрет и были с тобой все эти годы.

— И я вам за это безмерно благодарен, — искренне ответил Ремус. — Но я также благодарен и Лили. Если бы не она, я бы похоронил себя заживо, поставив крест на любых возможных отношениях. Простите, но я от неё не откажусь.

— Ты и не должен, — резонно заметил Блэк. — Если ты с ней счастлив, то ни в коем случае не отпускай. Ты у нас не склонен к полигамии, так что если нашёл подружку, то держись за неё, волчара!

Ремус благодарно улыбнулся другу.

— Тогда, видимо, это конец, — подвёл итог Джеймс.

— Остынь, Сохатый, — зевнул Сириус. — Признаем честно, Ремусу она подходит куда больше, так что тебе обижаться глупо. Найдёшь себе другую, а эту оставь Рему. Ты вообще видел его таким счастливым хоть раз в жизни?

— Ну, если его счастье в предательстве друзей... — протянул Питер.

— Ремус, я доверял тебе, — Поттер вздохнул. — Думал, мы пойдём по жизни все вместе, до конца. Но теперь я не готов доверить тебе защищать мою спину в войне, что начинается. Я буду на передовой, с тем, кто меня не предаст, — он кивнул Питеру. — А ты можешь идти своим путём.

— Ты распускаешь Мародёров? — удивлённо спросил Сириус.

— Похоже на то, — криво усмехнулся Джеймс. — Когда мы начинали, мы обещали друг другу, что все решения будем принимать только единогласно. А сейчас согласия среди нас больше нет. Так что это конец.

Мародёры развалились в одночасье. Признаться, Лили чувствовала свою вину в том, что случилось, но Ремус убедил её, что не она была тому причиной.

Бескомпромиссность Джеймса вышла ему боком. Он потерял двух друзей просто потому, что они с ним не согласились. Только верный Питер остался рядом с ним.

Сириус стал тише — без лучшего друга ему уже не хотелось устраивать проказы, так что он находил утешение в объятиях старшекурсниц и каждое полнолуние присоединялся к Ремусу и Лили, к которой таки прицепилась кличка Рыжик из-за её анимагической формы.

Седьмой год обучения прошёл тихо и напряженно. Шла война, и все школьники понимали, что они будут вынуждены после выпуска встать по разные стороны баррикад. Так что все учились, оттачивали свои боевые навыки и планировали будущее, надеясь до него дожить.

Дожили не все. Едва Лили и Ремус закончили Хогвартс, умерла Хоуп Люпин. Лайелл долгие годы боролся за её жизнь, но так и не нашёл лекарства. Она страдала и мучилась последний год, а болезненные процедуры тянули из неё все соки, и она была измотана. Она выглядела такой маленькой в гробу: с абсолютно лысой головой, без бровей и ресниц — химиотерапия оставила от неё лишь бледную тень той, кем она была.

Перед смертью она попросила Ремуса дать ей обещание, что он будет жить сегодняшним днём. Потому что невозможно предсказать, сколько лет тебе отведено. Но Ремус не смог последовать данному обещанию. Война затянула всех в свои сети.

Лили пошла учиться на колдомедика. Профессор Слагхорн выбил для неё место практикантки в Мунго, так что она постоянно пропадала в больнице, помогая раненым.

Ремус стал разведчиком в рядах оборотней. За вычетом отдельных радикалов, они не принимали участия в войне, но за ними было нужно постоянно следить.

Сириус тоже помогал в разведке. Его анимагическая форма помогала ему незаметно проникать в поселения, где, по слухам, располагались силы противника, и собирать информацию.

Джеймс и Питер вступили в ряды авроров и участвовали непосредственно в боевых операциях, раз за разом бросаясь на передовую.

Джеймс потерял голову. Он был беспощаден, налетал на противников как ураган, всегда в первых рядах. Ему было нечего терять. Он потерял любовь, друзей и остался почти один, только Питер был рядом с ним. Поэтому он раз за разом рисковал своей жизнью, пока она не оборвалась.

Во время одной из операций его ударили в спину. Смертельное проклятье прилетело из шеренги союзников, оборвав жизнь бравого аврора Поттера, тогда как Петтигрю пропал в тот же день. Это не было совпадением. Спустя два месяца Питера нашли мёртвым, в маске Пожирателя.

Именно эти события подкосили Ремуса окончательно. Двое из его ближайших друзей были мертвы. И что ещё хуже — Джеймса убил тот, кому он доверял до последнего вздоха.

Сириус и Ремус оставили передовую в день смерти друга. И пусть они не общались с Джеймсом несколько лет, они восприняли его гибель близко к сердцу.

А на следующий день Ремус попросил руки Лили. Прямо в больнице, над койкой одного из пациентов, с кольцом своей матери. И Лили сказала «да».

Свадьба была скромной, потому что в военное время другой и не могло быть. Сириус выступал в роли шафера, а Алиса Лонгботтом, недавно вышедшая замуж за Фрэнка Лонгботтома, стала подружкой невесты. Свадьбу сыграли зимой, в крохотной заснеженной церквушке в Коукворте, чтобы родители Лили смогли прийти на торжество.

А спустя несколько месяцев Лили забеременела. Их с Ремусом сын, Гарри Джеймс Люпин, родился в конце марта восьмидесятого года. Первое имя выбирала Лили, а второе — Ремус, назвав сына в честь погибшего друга, который стоял на своём до конца.

В конце июля в семье Лонгботтомов тоже родился сын, которого назвали Невиллом. Фрэнк оставил службу в Аврорате сразу после рождения сына, поскольку не хотел, чтобы мальчик рос без отца.

Но если Люпины перебрались подальше от войны без каких-либо проблем, то Лонгботтомы были чистокровным семейством и уповали на защиту поместий.

Фрэнк и Алиса перебрались в маленький дом, защитив его чарами Фиделиуса. Хранителем стал отец Фрэнка, Джером, который закрылся вместе с супругой Августой в родовом поместье под целой паутиной защитных заклинаний. К сожалению, это их не спасло.

В ночь всех святых в восемьдесят первом году Волдеморт нашёл их. Он за считанные минуты при помощи своих приспешников взломал чары на поместье Лонгботтомов и под пытками узнал, что Джером является Хранителем. Его взяли под Империус и, смеха ради, заставили пытать свою супругу, пока та не скончалась от ран. После чего он провёл Тёмного Лорда к дому, в котором скрывались его сын и невестка с младенцем. Стоило чарам Фиделиуса пасть, как вместе с ними пал замертво и Джером, получив Аваду в грудь.

Фрэнк Лонгботтом боролся до последнего, защищая своих жену и ребенка. Он был подготовленным аврором и сдерживал их, сколько мог, но и его настигла Авада. Алису убили над кроваткой её сына, которого она пыталась защитить до последнего вздоха. Но когда Тёмный Лорд попытался убить младенца, его Авада срикошетила в него самого, вызвав взрыв, который погреб под камнями его приспешников.

Война закончилась. В ту ночь все чествовали Невилла Лонгботтома, Мальчика-который-выжил.

Его забрал к себе брат его деда, Элджи Лонгботтом. Младшая ветвь их дома, да ещё и тупиковая, обрела своего наследника.

Невилл рос в уединении, потому что его двоюродные бабушка и дедушка отошли от светской жизни и считали, что не стоит портить ей внука. Мальчик-который-выжил пропал на много лет, пока не настало его время идти в Хогвартс.

* * *

— Гарри, ты собрал свои вещи? — крикнула с первого этажа Лили, усилив голос Сонорусом.

— Да, мам, я иду! — Гарри Джеймс Люпин, одиннадцатилетний мальчик со светло-каштановыми волосами и зелёными глазами, показался на верху лестницы с большим сундуком.

— Давай я отлевитирую. Вингардиум Левиоса! — Лили взмахнула палочкой, и сундук полетел вниз по лестнице, следом за бегом спускающимся Гарри.

— А где папа? — спросил он.

— Думаю, помогает Астре собрать клетку Хедвиг, — улыбнулась Лили.

Их с Ремусом дочь, Астра Хоуп Люпин, родилась через два года после окончания войны. Сейчас ей было восемь лет, и она провожала брата в Хогвартс.

— Поберегись! — Ремус со смехом приоткрыл дверь, чтобы в неё смогла протиснуться Астра, балансирующая в руках клетку с возмущённой полярной совой.

Астра унаследовала цвет волос от мамы, а глаза — от папы. Ярко-рыжая, с пронзительно голубыми глазами, она была маленькой занозой, тогда как Гарри унаследовал спокойный характер отца.

— Мы не опоздаем? — взволнованно спросила Астра.

— Нет, такси скоро будет, так что мы приедем вовремя, — Ремус потрепал дочку по волосам и забрал у неё клетку с совой.

— Так не терпится от меня избавиться? — картинно вздохнул Гарри, закатив глаза и пародируя своего крестного Сириуса Блэка, который был частым гостем в их доме после войны.

— Конечно! Я смогу летать на твоей метле! — Астра показала брату язык и побежала на улицу, потому что Гарри понёсся за ней.

Гудок клаксона оповестил их о прибытии машины.

* * *

Ремус сидел на переднем сидении такси, краем глаза поглядывая в зеркало заднего вида. Мог ли он предугадать, что один смелый шаг пятнадцать лет назад приведёт его к такому результату? Конечно же, нет.

Он очень боялся, что зря рассказал Лили о своей «пушистой проблеме», что зря не уступил Джеймсу, что зря сделал предложение, что зря завёл ребенка, второго. Но всё оказалось не зря.

После войны Лили помирилась с Северусом, который шпионил для обеих сторон с тех пор, как услышал пророчество. Он знал, по слухам, что Лили ждёт ребенка, но так как они были далеко от войны, а общих знакомых у них не осталось, он не знал, когда тот родится. И чтобы защитить Лили, он стал двойным агентом, потому что Дамблдор, даже обладая информацией, решил использовать порыв Северуса в своих целях.

А после войны Северусу предложили должность профессора зельеварения, на которой он сменил Слагхорна. Он получил мастерство за разработку аконитового зелья для Ремуса, которое позволило ему вновь проводить полнолуния дома, с супругой в облике лисы под боком.

Это зелье очень сильно повлияло на жизнь Ремуса и послужило стартовой точкой для примирения Снейпа и оставшихся Мародёров. Северус даже стал крёстным отцом их дочери — в качестве благодарности за то, что он сделал для Ремуса.

А сейчас, глядя в зеркале на отражение своей семьи, Ремус понимал, что не променял бы эту жизнь ни на какую другую. У него красавица-жена, умная не по годам, интересный собеседник, заботливая мать, любимая женщина, которая делала его счастливым. А ещё она подарила ему двух замечательных детей. Ремус души не чаял в Гарри и Астре и не представлял, как опустеет их дом, когда дочка тоже пойдет в Хогвартс.

Нет, все решения, что он принял за свою жизнь, были правильными. Потому что он был жив и с радостью смотрел в каждый новый день, ожидая, что тот ему принесет.

* * *

— Пап, а что, если я попаду в Слизерин? — маленький Гарри переминался с ноги на ногу на платформе.

— Мы с мамой будем гордиться тобой вне зависимости от того, на каком факультете ты будешь учиться, — Ремус крепко обнял сына, прощаясь.

— А ещё из Слизерина выпустился дядя Северус — он очень умный и смелый, — добавила Лили, крепко держа дочку за руку.

— Но я думаю, ты попадёшь в Хаффлпафф, — показала ему язык Астра.

— Посмотрим, как ты запоешь, когда придёт твоё время распределяться, — Гарри отпустил отца и закружил сестрёнку по платформе.

— Я буду скучать, Гарри, — прошептала ему на ухо Астра, когда брат поставил её на землю. — Только родителям не говори!

— Не скажу, это будет наш маленький секрет! — Гарри крепко обнял сестрёнку.

— Только вы забыли, что у папы очень хороший слух, — заговорщицки прошептала Лили, подкравшись к ним.

— Ну, ма-ам, — Астра шутливо ущипнула маму за руку и убежала к Ремусу, который посадил её на плечи.

— Веди себя хорошо, Гарри, — строго сказала ему мама. — Не обижай слабых и не поддерживай тех, кто обижает других. Будь хорошим мальчиком!

— Обязательно буду, мам!

Хогвартс-экспресс издал резкий гудок, оповещая о скором отправлении. Гарри запрыгнул в вагон и помахал семье рукой на прощание.

Поезд тронулся, и Гарри пошёл по вагону искать свободное место. Оно нашлось в купе с двумя мальчиками: один был рыжим и одетым в одежду на пару размеров больше, а второй — чуть пухловатым шатеном, который как раз показывал спутнику шрам на лбу в виде молнии.

— Привет, я Гарри Люпин! Можно к вам? — он широко улыбнулся и, когда ему кивнули, затащил сундук и клетку с совой в купе.

— Привет! Я Невилл Лонгботтом.

— А я Рон Уизли. Рад знакомству!

Поезд увозил их в закат, и это было начало новой чудесной дружбы.