Кто знает, сколько нам отведено (гет)

Лили Эванс всегда считала себя сильной. Она думала, что сможет пережить всё, что уготовила ей судьба. Обиду и презрение со стороны сестры она выносила стойко; задрав подбородок, она глотала злые слёзы и шла дальше, всё больше и больше отстраняясь от своей семьи. Она могла стерпеть пренебрежение к себе со стороны чистокровных волшебников, особенно слизеринцев, которые считали рыжую девушку с Гриффиндора человеком второго сорта просто за то, что в её семье она была первой ведьмой. Она могла стерпеть нелепые, наглые и хамоватые подкаты Джеймса Поттера, который вообразил в начале пятого курса, что влюблён в неё, и теперь делал всё, чтобы добиться её расположения. Она могла пережить всё потому, что понимала: если она сломается, то жестокий магический мир отторгнет её, она не найдёт в нём места и ей придётся вернуться в мир магглов, который за пять лет стал совсем чужим.

Но вот к чему она не была готова — так это к тому, что её предаст её лучший друг. И она не знала, как это пережить.

Когда с губ Северуса слетело слово-которое-нельзя-произносить, внутри неё словно что-то оборвалось. Северус, её первый друг, человек, объяснивший ей, что магия реальна, рассказывавший такие чудесные истории, всегда бывший рядом в трудную минуту, поддерживавший её... И теперь он одним словом оборвал всю их многолетнюю дружбу. Главное — за что? За то, что она пришла к нему на помощь? Зато, что не дала идиоту-Джеймсу насмехаться над ним и унижать?

Услышав оскорбление из уст Северуса, Лили словно влепили пощёчину. Она окаменела, потому что несмотря на все разногласия, что были у них со Снейпом в последнее время, она не думала, что он так резко решит оборвать их дружбу.

— Прекрасно, — её голос был спокоен, хотя внутри от обиды бушевала настоящая буря. — В следующий раз я не стану вмешиваться, — отчеканила она, подводя уже известный Северусу итог. — Кстати, на твоем месте я бы постирала подштанники, Нюниус, — она выплюнула оскорбительное прозвище, словно пытаясь причинить Северусу хоть капельку той боли, что он доставил ей.

— Извинись перед Эванс, — взревел Поттер, наставляя на Снейпа палочку.

— Я не хочу, чтобы ты заставлял его извиняться! — закричала Лили, теряя остатки самообладания. — Ты ничем не лучше его!

— Что? — ошеломленно взвизгнул Джеймс. — Да я никогда в жизни не называл тебя... сама знаешь кем!

— Ходишь лохматым, как будто минуту назад свалился с метлы, выпендриваешься с этим дурацким снитчем, шляешься по коридорам и насылаешь заклятия на всех, кто тебе не нравится, только потому, что ты от природы... — она не закончила фразу, не в силах подобрать самый уничижительный эпитет, который подошёл бы этому наглому оленю. — Непонятно, как твоя метла еще поднимает в воздух твою чугунную башку! Меня от тебя тошнит!

Лили резко развернулась на каблуках и побежала в сторону замка, глотая слёзы.

«Главное — не разреветься перед всей школой! Держись, Лилс, держись!»

Она бежала, не разбирая дороги, спотыкаясь и подворачивая ноги на рыхлой земле вокруг замка, пока наконец не вбежала в коридоры школы. Бросившись на первую попавшуюся лестницу, она побежала наверх. Быстрее, быстрее, подальше ото всех. На следующей лестнице подъехала стайка студентов, и Лили шарахнулась от них как прокаженная, убегая в коридор. Она не знала, какой это был этаж — не следила, сколько лестниц ей удалось пробежать и как высоко её отвезли перемещающиеся лестницы. Она бежала по коридорам как можно дальше, пока все остальные звуки не стихли и она не осталась одна.

Сбросив сумку с плеча на пол, Лили с ногами забралась на широкий подоконник и наконец дала волю слезам. Она ревела в голос, как не делала уже много-много лет, с самого детства, когда Северус сказал ей, что ведьмы не плачут. Но Лили была неправильной ведьмой, да и что теперь значили слова Северуса.

Сев, её милый Сев. Она скучала по тому мальчишке, вместе с которым она познавала магический мир, по другу, который всегда был готов подставить плечо и выслушать. Не отдались он от неё так сильно в последние годы, и Лили задумалась бы, не серьёзнее ли её чувства к Северусу, чем ей казалось... Но он всё перечеркнул одним словом! Глупый озлобленный гордый Северус! Не мог принять её помощь, когда она просто не могла остаться в стороне!

Во всём виноват Джеймс! Лохматый придурок, который ходил по школе словно король на пару с Сириусом. Два чистокровных идиота, возомнивших, что они лучше остальных! Да она уделывала их по всем предметам, да и у Ремуса оценки были выше — они вдвоём вечно воевали за первые места на курсе, тогда как эти два самодовольных придурка имели хорошие оценки всего по паре предметов. Да чем они лучше неё?!

Лили зло стукнула кулачком по толстому стеклу, но перестаралась и тут же начала им трясти, пытаясь отогнать боль — слишком сильным вышел удар.

— Не стоило бить так сильно, знаешь же, что стёкла зачарованы, — мягкий баритон заставил её едва не подскочить на подоконнике.

Лили развернулась на звук знакомого голоса, чтобы увидеть его обладателя. Ремус Люпин неловко мялся у стены, словно не знал, утешить её или уйти.

— Я не слышала, как ты подошёл, — Лили вытерла кулаком слёзы и тут же зашипела от боли. Рука, которой она избивала невиновное стекло, опухала на глазах.

— Прости, не хотел напугать, — мягко сказал Ремус, делая к ней неуверенный шаг. — Позволишь осмотреть твою руку? — он протянул открытую ладонь, и Лили, секунду поколебавшись, дала ему руку.

Ладонь Ремуса была жёсткой, но движения пальцев, которыми он провел по боковой части её ладони, мягкими и почти нежными.

— Вроде бы это просто ушиб, — улыбнулся он и наколдовал холодный компресс. — Так синяк будет меньше, — пояснил он. — Но к мадам Помфри всё равно советую заглянуть. Мазь от ушибов варить долго, а у неё той должно быть в достатке.

Ремус говорил, а Лили просто сидела, всё так же поджав колени и чуть покачиваясь. Звук его голоса успокаивал. Он не осуждал, не смеялся, не издевался — хотя Лили и представляла, как сейчас, наверное, выглядит: вся в красных пятнах и с опухшими глазами. Когда она плакала, она становилась очень некрасивой — сочетание красного лица и рыжих волос превращало Лили из одной из самых красивых девушек школы в опухшего гоблина. Но Ремус, казалось, этого не замечал, задумчиво гладя её по руке. Этот неловкий и нежный жест почему-то подействовал как спусковой крючок, и Лили снова зашлась в рыданиях. Ремус стоял обескураженным, пока она размазывал второй рукой слёзы по лицу. А потом Лили подалась вперёд, обнимая его, и продолжая плакать на его плече, буквально, в жилетку, потому что мантии на Ремусе не было.

— Как он мо-ог? — сквозь слёзы спрашивала Лили, тогда как у Ремуса не было ответа. Он осторожно, словно боясь сломать, поглаживал ее по спине, по волосам, а она заходилась в рыданиях лишь сильнее. — Почему он так сказал? Я же просто хотела помочь! Я думала, мы друзья-а, — всхлипы перемежались со словами так, что едва можно было её понять. — А ещё этот придурок Джеймс! — вот здесь Лили уже разозлилась. — Почему он так прицепился к Севу? И где он сейчас?

— Кажется, когда я уходил, он всё ещё издевался на Снейпом, — негромко ответил Люпин куда-то ей в макушку.

— А ты пошёл меня успокаивать по его приказу?! — Лили оттолкнула Ремуса и отползла по подоконнику назад. — Если так, то убирайся!

— Нет, Лили, — голос Ремуса был мягок. — Я пришёл потому, что волновался за тебя. И потому, что я не разделяю «веселье» Джеймса и Сириуса, когда они издеваются над кем-то.

— Ну, и почему ты им не скажешь об этом? Вы же друзья, тебя они бы послушали! — Лили скрестила руки на груди и сидела нахохлившись, словно маленькая птичка.

— Так я бесконечное число раз им говорил о том, что издёвки никому не нравятся, — голос Люпина звучал виновато. — Но когда они видят Северуса, у Джеймса отключает все тормоза...

— Зато как показать свою «любо-овь» ко мне не словом, а делом, — Лили протянула слово «любовь» мерзким ехидным тоном, — так у него сразу тормоза находятся.

— Лили, ты правда небезразлична Джеймсу, — посеревшим голосом произнес Ремус.

— Тогда почему здесь ты, а не он? — зло спросила Лили.

— Потому, что мне тоже не всё равно, — потупив взгляд, тихо произнес Ремус.

— Похоже, что тебе единственному.

Она сменила гнев на милость и подвинулась назад ближе к Ремусу. Тот едва ощутимо напрягся, но поднял на неё взгляд.

Лили зачарованно смотрела в его голубые глаза с расширенными зрачками. Ей казалось, что она тонет в них, погружаясь всё глубже и глубже. Она не поняла, кто подался вперёд первым, но уже через пару мгновений их губы слились в солёном поцелуе. Кажется, это был первый поцелуй для них обоих: неловкий и нежный. Губы Ремуса были пересохшими, и Лили мягко провела по ним языком, проваливаясь внутрь. Ремус целовал её жадно, словно пил и не мог насытиться. Одной рукой он зарылся в копну её рыжих волос, а второй притягивал её за талию, ближе, чтобы слиться не только губами, но и всем телом. Лили повисла у Ремуса на шее, прильнув к нему всем телом, когда он внезапно отстранился.

Ремус сделал пару шагов назад, тряхнул головой, словно сбрасывая наваждение. Лили недоуменно наклонила голову, представляя, как она сейчас выглядит: раскрасневшаяся, взъерошенная, с припухшими от поцелуев губами, в сбитой одежде. Ремус тоже смотрел на неё, пожирая её взглядом, в котором был какой-то нечеловеческий блеск.

— Нет, мы не должны.

Он развернулся на каблуках и быстрым шагом направился прочь, оставляя обескураженную Лили на подоконнике. На её глаза снова наворачивались слёзы.

* * *

Экзамены закончились, и ярко-красный поезд увозил школьников домой. Лили уставилась в книжку, чтобы её не донимали однокурсницы, и всю дорогу провела за ней, не прочтя ни строчки. Все её мысли крутились сейчас вокруг двух людей: Северуса и Ремуса. Первого она не могла простить и даже не хотела. Слишком многое она спустила ему с рук, слишком давно они стали друг другу чужими, слишком поздно было что-то исправлять.

За целую неделю, что прошла после того инцидента у озера, Северус не подошёл к ней. Завидев её, он просто делал вид, что она — пустое место, и проходил мимо. Он упустил свой шанс. И пятый, и десятый. Лили умела прощать, но Северусу она дала слишком много попыток, которыми тот не воспользовался.

Что же до Ремуса, тот извинился в тот же вечер. Потупив взгляд, он отвёл её в дальний угол гостиной и сказал, что всё было ошибкой. Он воспользовался её уязвимым положением и вызвал в ней эмоции, которых не было бы в любой другой ситуации. Ему было стыдно, но по взглядам, которые он кидал на Лили, когда думал, что та не видит, совершенно не за поцелуй. Ремус смотрел виноватым взглядом на Джеймса и после этого тоскливым — на Лили. Она очень хотела понять его.

На платформе девять и три четверти Лили встречали родители. Она радостно подбежала к ним, заключая в объятия.

— Добрый день, мистер и миссис Эванс, — за её спиной прозвучал тот наглый голос, который она сейчас хотела бы слышать меньше всего. — Позвольте представиться, Джеймс Поттер, будущий муж вашей дочери.

Родители Лили сдавленно охнули и перевели пораженные взгляды на дочь. Она же закипала. Закрыв глаза, Лили досчитала до пяти, после чего развернулась, открыла их и всё равно влепила Джеймсу смачную пощёчину. Один вид его самодовольного лица вызывал в ней ярость.

— Этого никогда не будет, — процедила она. — Лучше уж я начну встречаться с первым встречным, чем с таким напыщенным индюком, как ты!

Сириус за спиной Джеймса присвистнул, пока последний удивлённо смотрел на Лили расширенными глазами, держась за щёку. Она не стала дожидаться ответной реакции и отвернулась от них, уводя родителей с магической платформы. Печальный взгляд Ремуса жёг ей спину, но стоило обернуться, как тот отвёл его в сторону.