Облако и дым (гет)

— Солнышко, просыпайся! — раздался над ухом нежный женский голос. — Тебе пора на занятия.

Перевернувшись на другой бок, Роза лениво потянулась и зевнула, пытаясь укрыться с головой, но Мия стянула с неё одеяло. Прохладный воздух тут же заставил Розу поёжиться. Недовольно простонав, она всё же поднялась с кровати и поплелась в ванную. Очередной день, как две капли воды похожий на предыдущий, уже наступил.

Приведя себя в порядок, младшая Уинтерс не глядя схватила из шкафа первые попавшиеся джинсы и футболку, взяла свой рюкзак, натянула на светлые волосы чёрную кепку и сбежала вниз по лестнице. На первом этаже её уже ждали.

— Садись кушать, — позвала её мама, подливая в кружку кофе мужчине в чёрном костюме.

— По дороге поем, — отмахнулась Роза, схватив с тарелки сэндвич. — Поехали.

Охранник поднялся из-за стола, оставив кружку почти полной, и последовал за ней. Роза уже расположилась на пассажирском сидении, вставив в уши наушники и всем своим видом показывая, что не настроена на беседу. Впрочем, как и всегда. Ритуал был уже настолько знакомым и отточенным до автоматизма, что Уинтерс нередко терялась в днях. Если бы не учёба, она бы и вовсе думала, что проживает один и тот же день из раза в раз. Всё было слишком одинаково.

Казалось бы, так считали все подростки, желая получить больше свободы и возможности веселиться на полную катушку, но Роза была не из их числа. Она бы всё отдала, чтобы хотя бы ненадолго почувствовать себя обычной. Проснуться с утра, позавтракать в компании любящей матери, поехать на автобусе учиться, написать какой-нибудь тест, переживать, сколько баллов наберёт, и не думать о том, что за тобой наблюдали каждую секунду твоей жизни. Вместо этого в их доме круглосуточно находилась пара человек, что следили за ней, отвозили в школу, забирали и везли на засекреченную базу, где до самого вечера приходилось выкладываться на полную, едва ли не выворачиваясь наизнанку.

Как бы Мия ни пыталась поддерживать иллюзию обычной семьи, Роза уже давно перестала верить в это. Не оставалось ничего, кроме как смириться с тем, что она мутант и ошибка природы, и послушно следовать по выстроенному для неё пути. Единственной радостью было то, что ей позволили получить базовые знания о мире, посещая обычную школу, хотя и там всё было не так гладко. Друзей у Уинтерс не было, ведь все опасались лишний раз подходить к девочке, что каждый день приезжала и уезжала на бронированном чёрном внедорожнике в сопровождении жутких мужчин с оружием. Ходили разные слухи. Одни были уверены, что она дочь какого-то мафиози; другие считали, что она внебрачный ребёнок кого-то из политических деятелей, раз о её семье ничего не известно; третьи имели менее правдоподобное объяснение, но так или иначе никто из них не был близок к правде. Время от времени Роза пыталась вырваться из этого ужаса, сбегая с занятий и желая побыть одной, но каждый такой побег карался куда больше, чем она того заслуживала.

Подъехав к школе, Уинтерс отстегнула ремень безопасности, ещё раз проверила, что длины её джинсов хватает, чтобы браслет слежения на ноге не было видно, и вышла из машины, не попрощавшись. Ни проронив за всё время поездки ни слова, Роза поправила лямку рюкзака на плече и опустила кепку ниже на глаза. Как бы ей ни хотелось находиться среди своих ровесников, здесь она тоже чувствовала себя чужой. Пусть одноклассники и учителя не знали о её «богатом внутреннем мире», это не облегчало ей жизнь.

Сидя на истории и пытаясь сосредоточиться на лекции, Уинтерс в очередной раз перевела взгляд на парк за окном, где гуляли люди. Компании были самые разношёрстные: от взбалмошных подростков на скейтбордах до семейных пар и пожилых людей. Розе нравилось наблюдать за ними и представлять себя среди них. Свобода была так близко и вместе с тем так далеко.

После первого урока Уинтерс вышла во двор школы, подойдя ближе к ограждению. Оглянувшись по сторонам, она всё же решилась на новый побег, хотя вряд ли его можно было назвать таковым, ведь Роза знала, что её слишком быстро найдут. Пробравшись через дыру в заборе, она помчалась к парку, вновь надеясь урвать хотя бы несколько минут счастья. Любимое место Уинтерс в тени одного из деревьев рядом с прудом было свободно, словно ждало именно её. В этой части парка практически всегда было безлюдно. Присев на мягкую зелёную траву, Роза глубоко вздохнула. Лёгкая прохлада, исходящая от воды, расслабляла, позволяя отпустить тяжёлые мысли, что было так необходимо Уинтерс.

— И как только такую юную особу оставили без присмотра, — раздался совсем рядом хриплый мужской голос, заставивший Розу обернуться.

— Идите куда шли, дядя, — раздражённо ответила она, всё ещё рассчитывая посидеть у пруда в одиночестве.

— Зачем же так грубо? — наигранно оскорбился незнакомец, подходя ближе.

— В ваших же интересах оставить меня в покое, — недобро глянув на нарушителя своего спокойствия, произнесла Уинтерс. — Что бы вы ни задумали, предупреждаю, вам же будет хуже.

— О, я знаю об этом получше многих, — мужчина расплылся в улыбке, чуть сдвинув с глаз солнцезащитные очки с круглыми стёклами. — Не хотел бы я оказаться каким-то маньяком, напавшим на тебя в подворотне, уж поверь. Жаль, твой папаша упорно не хотел принимать тот факт, что ты любого можешь скрутить в бараний рог.

На словах об отце в груди Розы что-то сжалось. Нарушитель её спокойствия больше не казался таким уж раздражающим и даже смог вызвать у неё некий интерес. Кто он? Откуда мог знать о ней и её силе? О её отце? Он работает или когда-то работал вместе с Крисом?

Повернувшись, Роза пробежалась глазами по его фигуре, пытаясь найти ответы, но в голове возникало всё больше вопросов. Мужчина выглядел весьма нетипично и очень контрастировал на фоне обычных людей, что ей доводилось видеть каждый день на улице. Кожаный серо-бежевый плащ был весьма потрёпан временем, странная шляпа прикрывала часть его лица, как и солнцезащитные очки, но всё же от глаз Уинтерс не укрылось несколько шрамов. На его шее висели совершенно не подходящие для этого вещи: небольшой компас, какой-то странный медальон и пружинные весы. Как же их называли? Преподаватель физики говорила их название, но сейчас было трудно вспомнить. Безмен, кажется. Роза неосознанно дёрнула уголком губ, понимая, как глупо сейчас вспоминать столь не имеющие значения вещи.

Присев на траву на расстоянии пары метров от неё, как бы показывая, что пришёл с миром, мужчина снял с глаз очки и, совершенно не стесняясь, начал разглядывать её.

— Ты подросла с нашей последней встречи, — усмехнулся он, достав из внутреннего кармана плаща портсигар и зажигалку, и закурил. — Мордашкой точно пошла в своего старика.

— Откуда вы… — Роза тут же осеклась, не закончив. — Вы… знали его?

— С удовольствием бы поболтал с тобой ещё, но не хочу попадаться на глаза твоим нянькам.

Незнакомец мотнул головой в сторону проезжей части, где парковался чёрный внедорожник. Уинтерс последовала его примеру, глянув на дорогу, и тяжело вздохнула. Ни минуты уединения. Недовольно пожав губы, Роза поднялась с травы и хотела ещё что-то спросить у неизвестного, но тот словно сквозь землю провалился. Как он только смог за считанные секунды и при том абсолютно бесшумно исчезнуть из поля её зрения? Нет, вряд ли он как-то относился к организации, но что-то в этом знакомстве не давало Уинтерс покоя.

— Не надоело ещё? — холодно бросил охранник, когда она уже подошла ближе. — Тебя не для того пристроили в школу, чтобы ты постоянно сбегала.

— А вам всем не надоело читать мне нотации и совать нос не в своё дело? — рыкнула Роза, проходя мимо. — Можешь отзывать вертолёты и спецназ, я возвращаюсь в школу.

Весь оставшийся день из её головы не уходил образ незнакомца. Судя по его словам, они уже встречались, но… почему Уинтерс этого не помнила? Как давно это было? Неужели он тоже работал в лаборатории B.S.A.A? Так много вопросов…

— Роза, соберись, где ты витаешь? — прикрикнул её наставник, что помогал ей в управлении своей силой. — Так никуда не годится. Давай сначала.

— Да сколько можно?! — не выдержала Уинтерс, сдёргивая с головы осточертевшие провода. — Я каждый день этим занимаюсь, лишь бы никого случайно не убить, в то время как моя голова постоянно на прицеле у ваших снайперов!

Всё прикреплённое к ней оборудование тут же полетело в стену, и Роза направилась к выходу.

— Ладно, продолжим завтра, — мужчина поднял руки в примирительном жесте. — Думаю, сегодня можешь немного отдохнуть.

«Просидеть в своей комнате вместо того, чтобы сидеть здесь? Да, спасибо, шикарный отдых», — подумала Роза.

Мало того, что вся её жизнь напоминала день сурка, так ещё и в собственных мыслях ей не давали побыть одной. Плыть по течению было уже невыносимо, но Уинтерс просто не представляла, как это изменить.

Вернувшись домой, она нехотя зашла на кухню. Нужно было подкрепиться, но аппетита не было от слова совсем.

— Как дела в школе, милая? — ненавязчиво спросила Мия, поставив перед дочерью тарелку с макаронами и овощным соусом.

— Всё хорошо, мам, — ковыряя еду вилкой, ответила Роза.

Желая избежать дальнейших разговоров, она всё же впихнула в себя большую часть содержимого тарелки и поспешила сбежать в свою комнату. На стол тут же посыпались учебники, и Уинтерс попыталась отвлечься на домашнее задание, но из головы всё так же не шёл тот незнакомец. Теперь, когда её никто не видел и не слышал, если не считать нескольких камер, что висели в доме и по его периметру, уйти в себя никто не мешал. Прикрыв глаза, Роза попыталась отыскать в подсознании схожие черты лица, но ничего не выходило.

— К чему все эти тренировки, если я даже не могу воспользоваться силой по собственному желанию? — пробормотала себе под нос Уинтерс, сбросив со стола учебники.

Гнев копился в ней с каждым днём всё больше, но так и не нашёл способны выйти. Не исключено, что однажды она не выдержит, сорвётся и разнесёт всю лабораторию к чертям, а её надзиратели словно только этого и ждали, чтобы наконец найти повод от неё избавиться. Хотя они и сами не уверены, что им это под силу.

Тут телефон в кармане внезапно завибрировал, что очень удивило Розу. У неё не было друзей, да и вообще знакомых, которые могли бы писать ей в одиннадцатом часу ночи. Ещё более странным было то, что это было даже не смс, а нечто иное. Текст просто высветился поверх изображения заставки:

«Если не передумала поговорить, завтра на том же месте».

Всю ночь Роза проворочалась в кровати, не находя себе места. Это странное послание — и никакой тебе подписи. Что же это значило? Уинтерс была уверена, что его послал тот странный мужчина из парка, но как он это сделал? Ещё больше вопросов вызывало то, почему ей ни слова не сказали по поводу их беседы. Люди из B.S.A.A. не особо скрывались и в открытую помимо браслета на ноге всунули датчик слежения и прослушку в её телефон. Они просто не могли не слышать их диалог в парке.

Почему же никто ничего так и не узнал? Она ни один раз крутила телефон в руках, снимала крышку и проверяла батарею. Всё было цело. Телефон работал исправно. Не мог же он засбоить именно в тот момент в парке. Или мог?

Из более-менее реальных предположений на ум шли только фильмы про шпионов и полицейских с разного рода глушилками, способными блокировать сигналы, но этот человек был последним, кто подходил бы на роль шпиона. Незнакомец скорее создавал впечатление убийцы-психопата из какого-нибудь детектива. Слишком много нестыковок и противоречий. Роза не была уверена, стоит ли ей рисковать ради первого встречного и сбегать второй день подряд. Ответ пришёл сам собой.

Найдя на следующий день в своём школьном шкафчике небольшую неприметную коробочку, Уинтерс обернулась, надеясь, что никто ничего не видел, и быстро сунула её в сумку. Что бы там ни находилось, она была уверена, что это не должны увидеть посторонние.

Закрывшись в женском туалете, Роза с опаской оглядела подарок со всех сторон. С виду обычный серый картон без каких-либо подписей. Всё же решившись, она открыла коробку. Внутри лежала какая-то небольшая конструкция, похожая на пульт управления. Затёртые куски металла неплотно прилегали друг к другу, позволяя увидеть лёгкое свечение и провода, скрывающиеся внутри. Посередине была одна-единственная кнопка. Роза покрутила его в руках, не совсем понимая, что с этим делать. К счастью, на дне коробки обнаружилась записка:

«Этот пульт поможет расстегнуть твой браслет, не послав сигнал тревоги твоим нянькам. Советую снять его и оставить вместе с телефоном в школе, чтобы твои передвижения не могли отследить. Для начала избавимся от лишних ушей, а после поговорим».

Что же он от неё хотел? С чего такой щедрый жест помощи? Да и сработает ли эта неведомая штуковина на высокотехнологичном устройстве? Но ещё непонятнее было то, как он узнал об этом чёртовом браслете. Уинтерс всегда покупала себе джинсы, которые не позволили бы посторонним увидеть её позор, и регулярно проверяла, не задралась ли штанина. Исключено. Он не мог его видеть.

Ладони вспотели и даже немного подрагивали, удерживая в руках самодельный пульт. Поверхность была шершавой и местами поцарапанной — было видно, что его собирали на скорую руку. Здравый смысл кричал, что нельзя так слепо доверять первому встречному, что эта штуковина может рвануть, оставив на месте здания воронку, но Уинтерс не желала слушать. Она крепко зажмурилась, боясь того, что может произойти, и нажала на единственную кнопку.

Глухой щелчок заставил её вздрогнуть. Нерешительно открыв сначала один глаз, затем второй, Роза осмотрелась. Вокруг всё ещё были тёмно-зелёные стенки туалетной кабинки, и все надуманные опасения не оправдались. Неужели сработало? Наклонилась, чтобы посмотреть на браслет, Уинтерс едва ли не завизжала, не веря, что действительно получилось. Зеркальная поверхность ярко поблёскивала, но не подавала никаких признаков тревоги, словно пульт был родным и создавались они вместе. Аккуратно сняв браслет с ноги и убрав в сумку, Роза выскользнула из туалета в опустевший коридор. Теперь самым сложным было не попасться кому-то из преподавателей, но удача точно была на её стороне.

Забросив по пути к выходу телефон и браслет в шкафчик, Уинтерс, уже не оглядываясь, бежала к месту встречи, всё тем же путём выскользнув за пределы школы. Ноги сами несли её к назначенному месту, а сердце бешено стучало. Не то чтобы она боялась, нет. Роза знала, что в критической ситуации всегда сможет положиться на свои силы и не дать себя в обиду, но волнения от этого не убавилось. Она словно подсознательно знала, что этот человек важен, но не могла это объяснить даже самой себе. Это было скорее внутренним ощущением, каким-то животным чутьём. Не смотря под ноги, Роза умудрилась споткнуться о кочку и прокатилась кубарем почти до самой воды, разорвав джинсы на одной коленке, но ей было всё равно. Всё же добравшись до того самого дерева, где сидела вчера, Уинтерс опёрлась руками о колени, пытаясь восстановить сбитое дыхание.

— Неужели так торопилась, потому что соскучилась по мне? — за спиной раздался уже знакомый хриплый голос.

И снова ни «Привет», ни «Как поживаешь?» Не то чтобы Розу действительно волновали подобные формальности, но хотелось, чтобы он не появлялся каждый раз так внезапно.

— Слушайте, может, вы хотя бы представитесь для начала? — фыркнула Уинтерс, пытаясь скрыть своё волнение, и гордо вздёрнула подбородок. — Я из-за вас, между прочим, рискую.

— Карл Хайзенберг, — мужчина шутливо поклонился, всё так же оставаясь чуть на расстоянии от неё. — А теперь, если мы закончили с формальностями, давай перейдём к делу.

— Да, вы сказали, что мы сможем поговорить, — перебила Роза, дёргая железную собачку молнии, чтобы унять дрожь в руках. — И мне как минимум интересно, как вы связаны с моим отцом и почему мне помогаете?

— Не здесь, Цветочек, — коротко произнёс Хайзенберг и, развернувшись, зашагал прочь. — За тобой всё ещё могут следить, поэтому лучше убраться отсюда.

Роза стояла ещё с минуту, потерянно хлопая глазами, и наблюдала за удаляющейся фигурой мужчины. Что ж, она узнала его имя, но легче от этого не стало ни на минуту. Стоит ли соглашаться и сбегать, оставив любые возможные способы себя отследить? Что он задумал и зачем она ему нужна? Как он связан с её отцом? Уинтерс снова неосознанно дёрнула уголками губ, подавив смешок. Насколько же дерьмовой должна быть жизнь, что она готова практически без раздумий следовать за человеком, напоминающим маньяка? Так или иначе, но Роза уже твёрдо для себя всё решила. У неё есть порядка пяти часов, чтобы вернуться обратно в школу и сделать вид, что ничего не было.

Он шёл медленно, но при этом даже не думал оглядываться, будучи абсолютно уверенным, что девочка последует за ним. Уинтерс на это лишь фыркнула, возмутившись его поведением, но любопытство вновь сыграло свою роль. Ей казалось жизненно необходимо получить ответы на свои вопросы, поэтому не оставалось ничего другого кроме как послушаться. Роза побежала следом.

Почти догнав Карла, она чуть замедлилась и молча шла за ним, так же соблюдая дистанцию в пару метров. Иди пришлось недолго. Через парк и один квартал после него они вышли к автомастерской. Хайзенберг прошёл вперёд, заходя в открывшуюся словно по волшебству дверь, а Уинтерс только сейчас почувствовала лёгкий, подбирающийся к горлу страх. Впервые за её спиной не было охраны, и все возможные средства связи остались далеко. Чем она только думала, решившись на подобное. Остановившись у порога, Роза неловко переступила с ноги на ногу.

— Проходи, не бойся, — так и не обернувшись к ней, произнёс Карл. — Это не ловушка.

Уинтерс лишь нервно сглотнула, теребя железную собачку на молнии куртки. Шла она достаточно тихо, и все возможные звуки, которые могли бы выдать её присутствие, просто-напросто тонули среди окружающего шума. Как же тогда он понял, что она всё же пошла за ним, ни разу не глянув в её сторону? А что она остановилась?

— Вы… вы читаете мысли? — всё же переступив порог, она зачем-то озвучила своё предположение, но что Хайзенберг лишь рассмеялся.

— Было бы неплохо, но нет, — ответил он, наконец глянув в её сторону, и махнул рукой, словно подзывая к себе.

Не успела Роза отреагировать, как за её спиной захлопнулась дверь, от чего по позвоночнику пробежали мурашки. Она внезапно почувствовала себя героиней какого-то второсортного ужастика, где безголовые главные герои идут прямиком навстречу смерти, пока ты сам с другой стороны экрана кричишь им, чтобы они этого не делали.

— Ну так… Кхм… Зачем мы здесь? — спросила Уинтерс, оглядывая помещение и пытаясь перебороть внутренне волнение.

Ничего особенного вокруг не наблюдалось. Стол с какими-то бумагами у одной стены, несколько стеллажей с разнообразными автозапчастями у другой, достаточно высокий потолок с яркими лампами и два подъёмника для машин в центре. Так же было две двери помимо той, через которую они вошли: одна на втором этаже, к которой вела железная лестница, другая — рядом со столом. Через стекло так же было видно небольшое помещение, напоминающее офис. В целом, место не казалось заброшенным, скорее, наоборот. Тут явно работали, но сейчас кроме них двоих здесь никого не было.

— И где мы вообще?

— Тебе действительно не насрать, что это за место? — Хайзенберг никогда не стеснялся в выражениях, но для выросшей в парниковых условиях девушки это было чем-то внезапным. — К тому же ты вроде не дура и сама всё видишь.

— Предположим, но мотивы ваших поступков мне всё ещё непонятны, — Роза с опаской поглядывала в сторону собеседника, неуверенно шагая вдоль стен и рассматривая окружающее её пространство.

— Признаюсь, с Итаном мы поладили не сразу, потому что он был тем её упёртым бараном, поэтому надеюсь, с тобой будет попроще, — Карл снова закурил, скинув плащ и шляпу на стоящий неподалёку стул, и сдвинул солнцезащитные очки чуть ниже на переносицу. — Судя по записям в лаборатории, успехи у тебя хреновые, поэтому предлагаю сделку. Я помогаю тебе совладать с твоими силами, а ты взамен исполнишь одну мою просьбу, — оперевшись поясницей о стол, он с интересном наблюдал за действиями своей гостьи.

— Какую просьбу? — уточнила Уинтерс, остановившись и посмотрев на него в упор.

— Не переживай, ничего криминального, — усмехнулся Хайзенберг, выдохнув серый дым в и без того душном помещении.

— А если я откажусь? — Роза всё ещё пыталась храбриться, вздёрнув подбородок и посмотрев в задумчивые серые глаза.

— Тогда у тебя есть все шансы однажды не выйти из лаборатории и стать их подопытной крысой в буквальном смысле, — спокойно протянул он, сложив руки на груди, и задумчиво почесал бороду. — К тому же в отличие от этих умников, я знаю, каково тебе сейчас, ведь я уже проходил через подобное.

— А с чего вы взяли, что сможете мне чем-то помочь? — Роза брезгливо сморщила нос, когда до неё добрался запах крепкого табака, и в следующую секунду её осенила новая догадка. — Вы… Такая же ошибка природы, как и я?

— Вот как ты себя называешь, — усмехнулся Хайзенберг, всё же рискнув сократить между ними расстояние, и сделал несколько шагов вперёд. — В некотором роде ты, может быть, и права, — произнёс он, практически нависнув над ней, и склонил голову чуть набок. — Но как по мне, то «мутант» звучит безобиднее.

Вжавшаяся спиной в полки стеллажа Уинтерс не знала, куда деться. Инстинкт самосохранения боролся с безрассудным любопытством, пока сердце вырисовывало кульбиты в грудной клетке.

— Покажите.

Не просьба, приказ. Карла даже позабавило то, как уверенно она это произнесла и как беспомощно при этом выглядела. Очень напоминала загнанного в угол зверька, показывающего зубки в надежде отпугнуть обидчика. Во только он опасался её не меньше, чем она его, но ни за что бы этого не показал. Тем не менее просьбу всё же выполнил. Не отводя от неё внимательного взгляда, Хайзенберг коротко махнул пальцами руки, которой удерживал сигарету, вырисовывая какие-то символы в воздухе. За спиной Уинтерс тут же послышался стук металла о металл, словно кто-то смахнул гайки со стола, а в следующую секунду она почувствовала, что по плечу что-то поползло. Взвизгнув от неожиданности, Роза метнулась в сторону двери, попутно пытаясь стряхнуть с себя неизвестно откуда взявшиеся цепи, но те, наплевав на все законы физики, продолжали кружить вокруг неё, не давая пройти.

— Какого чёрта? — в панике попятившись обратно, Уинтерс сама того не желая, упёрлась спиной в грудь мужчины. — Прекратите! — резко отшатнувшись, она вновь прижалась к стеллажам.

По одному лишь щелчку пальцев Карла летающие цепи рухнули на пол. Всё вокруг снова стало абсолютно обычным, но Роза знала, что это не был плод её воображения. Если до этого момента она относилась к Хайзенбергу с лёгким недоверием и опаской, то сейчас его внимательный взгляд вызывал леденящий ужас. Всю её сознательную жизнь ей вдалбливали, что она опасна для общества, что таких как она не должно быть в природе в принципе. Как бы ей ни хотелось встретить кого-то себе подобного, чтобы не чувствовать себя всеми покинутой и одинокой, сейчас она неосознанно стала проецировать все негативные установки на него.

Монстр. Опасный, способный убить в любую секунду, стоит лишь ему этого захотеть. Уинтерс старалась не терять зрительный контакт с Карлом, ожидая нападения в любой момент, и судорожно думала о том, что делать дальше. Голубые глаза лишь на секунду метнулись к закрытой железной двери, но это не осталось незамеченным.

— Твою мать, только не говори, что решила сбежать, — недовольно фыркнул Хайзенберг, вновь поднеся сигарету к губам. — Не будь как твой папаша и пораскинь мозгами! Если бы я хотел тебя убить, то уже давно бы это сделал.

— Мне не нужны проблемы, я просто хочу уйти, — Роза выставила одну руку вперёд в защитном жесте и медленно направилась в сторону двери. — Давайте разойдёмся мирно, хорошо?

Карл лишь хмыкнул, махнув рукой, после чего входная дверь тут же распахнулась. Не проронив больше ни слова, он прошёл к столу с чертежами, совершенно забыв о Розе.

Уинтерс удивило, как просто он её отпустил. Так и подмывало спросить: «И вы даже не станете меня переубеждать?» — но сейчас страх перевесил любопытство. Она сломя голову бросилась к выходу.

До самой школы Роза не сбавляла шаг, едва ли не врезавшись в чёртов забор. Как можно аккуратнее перебравшись на ту сторону, Уинтерс незаметно пробралась к своему шкафчику, достала браслет и, оглядевшись по сторонам, защёлкнула её на ноге, поправив штанину.

«Ничего этого не было, — твердила она сама себе, направляясь на урок. — Ничего не было».

Как бы она ни пыталась себя убедить в том, что больше никогда не увидится с Хайзенбергом по собственной воле, подаренный им пульт остался лежать в шкафчике, спрятанный от посторонних глаз за учебником биологии.

Прошло несколько дней. Жизнь Розы вернулись в прежнее русло. Она всё так же избегала разговоров с матерью, рычала на любые реплики телохранителей и устало вздыхала на очередных тестах в лаборатории. Лишь одна вещь изменилась. Теперь каждую перемену между уроками Уинтерс проводила в парке рядом со школой, оставляя браслет и телефон в шкафчике. Ей нравилось это уединение и спокойствие. Никаких тебе надзора и подозрительных взглядов, никаких стен и оков. В целом, ради этих недолгих минут можно было бы смириться со своей участью, но мысли то и дело возвращались в ту автомастерскую. Липкое и неприятное чувство того, что этот тип мог за ней следить, не покидало. В то же время он больше не стремился показываться на глаза, и Роза уже стала задумываться, а нет ли у неё мании преследования? По крайней мере, это было бы не удивительно, ведь она не помнила и дня за все свои восемнадцать лет, когда рядом не было бы надзора.

Так или иначе, любой выдержке рано или поздно приходит конец. У Уинтерс не было плана. Ей не угрожали, не шантажировали и даже не тащили волоком. Она пошла на поводу у своего внутреннего чувства, решившись вернуться в ту автомастерскую по собственному желанию.

Дойдя до здания, Роза остановилась на пороге, оглядывая открывшуюся картину. Работа кипела, и через открытые ворота мастерской были видны два автомобиля и несколько крутившихся возле них мужчин. Хайзенберга нигде поблизости не наблюдалось. В голову забралось предположение, что он и вовсе выбрал в прошлый раз это помещение лишь из-за того, что у работников был выходной. Или же нет?

— Кхм… — Уинтерс попыталась привлечь к себе внимание, покашляв, но безуспешно. — Эм… Здравствуйте!

На её голос отреагировал высокий тучный мужчина за сорок, подняв голову. Отвлёкшись от изучения внутренностей одной из машин, он обтёр измазанные в масле руки о тряпку и подошёл ближе.

— Заблудилась, красавица?

— Нет, я… мне нужен Карл, — ладони вновь вспотели от волнения. — Он сейчас здесь?

— Карл? — переспросил мужчина, вздёрнув бровь. — Зачем он тебе?

— Я хотела…

Роза тут же растерялась, не ожидав расспросов. Утешало одно — Хайзенберг действительно здесь как-то числился. Либо вышло очень глупо, если здесь работал какой-то другой Карл.

— Папа просил передать ему кое-что, — нашлась Уинтерс, невинно улыбнувшись. — Они друзья. Я не могу говорить об этом с посторонними, извините.

— Так бы сразу и сказала, — хмыкнул собеседник, поворачиваясь к ведущей на второй этаж лестнице. — Начальник! К вам гости! — рявкнул он, перекрикивая шум автомастерской.

Через долгие полминуты дверь открылась, и на лестничной площадке показался виновник торжества. Выглядел Хайзенберг совсем иначе, чем обычно, хотя можно ли считать две недолгие встречи за «обычно»? Тёмные, местами поседевшие волосы были собраны в небрежный пучок, рукава светлой рубашки закатаны. Солнцезащитных очков на нём не было, собственно, как и шляпы. От прежнего образа остались лишь странные побрякушки на шее и шрамы на лице. Жаль, стоял он далеко и разглядеть его лучше не представлялось возможным, но зато цепкий взгляд серых глаз ощущался на коже почти что физически.

— Ну здравствуй, Цветочек, — усмехнулся Карл, облокотившись на перила и явно не собираясь спускаться. — С чем пожаловала?

Похлопав себя по карманам, Хайзенберг достал портсигар, но зажигалку не обнаружил. Пришлось просить одного из работников подкинуть ему другую. Прикурив, он тем же способом вернул вещь владельцу и выдохнул серое облачко в воздух. Карл казался таким обычным в этот момент. Конечно, Раза догадывалась, что он скрывал свои силы от других, дабы избежать лишнего внимания к своей персоне, но всё равно было сложно принять его в новом образе.

— Ты так и будешь там стоять столбом или всё-таки поднимешься? — окликнул её Хайзенберг, отвлекая от мыслей. — У меня и без тебя дела есть.

Сжав руки в карманах, Уинтерс двинулась вперёд, пытаясь придать себе невозмутимый вид. Каждая новая ступенька давалась с ещё большим трудом, чем предыдущая. От этого человека веяло опасностью, но сбежать снова было непозволительной роскошью. Роза хотела здесь оказаться, и было глупо это отрицать.

— Сигарету? — протянув ей портсигар, Карл продолжил непринуждённо выпускать табачный дым из лёгких. — А то с твоими нервами мы и через месяц нормально не поговорим.

Уинтерс немного помедлила, но всё же взяла предложенный подарок. До этого ей уже доводилось курить, но то было скорее из любопытства и попытки устроить небольшой бунт, когда один из новых «нянек» забыл в их доме свою пачку сигарет. Сейчас же Роза надеялась на чудодейственные свойства табака, хотя и знала, что это вряд ли поможет. Неловко прикурив от протянутого ей окурка, Уинтерс закашлялась, не ожидав, что дым будет настолько крепким.

— Вы чему девку учите? — обернувшись на её кашель, выкрикнул мужчина, с которым она не так давно говорила. — Дружба дружбой, но её отец же вас потом зашибёт за такое. Я бы на его месте точно зашиб.

— Меня же зашибёт, а не тебя, так что работай и не умничай, когда не просят, — ответил ему в тон Хайзенберг, чуть тише добавив: — Умно, Цветочек. Очень умно. Практически и не соврала.

— Как я могу врать, если даже не знаю правды? — откашлявшись, так же тихо спросила Уинтерс. — Вы же мне так и не объяснили, кем вы с папой приходились друг другу.

— Ты бы ещё быстрее сбегала, — фыркнул Карл, недовольно скривив губы.

— Я испугалась, — стала оправдываться Роза, всё же попытавшись сделать ещё одну затяжку. — Кхм… Вы первый, кого я встретила из… Эм, ну вы поняли.

— Хочешь сказать, в вашей лаборатории больше нет подопытных крыс? — скептично отозвался Хайзенберг, наблюдая с высоты за работой автомастерской. — Как минимум там сидит парочка ликанов.

— Парочка кого? — не поняла Уинтерс, уже увереннее выдыхая едкий дым.

— Как же их там по-вашему… — задумался Карл, щёлкая пальцами. — Точно, оборотни.

— Но они же не…

— Они тоже когда-то были людьми, Цветочек, — перебил её Хайзенберг, выкинув окурок в жестяную банку, стоящую на полу рядом с перилами. — Просто не всем так везёт, что получается сохранить рассудок.

Его осведомлённость пугала Уинтерс. На каждый его ответ появлялось вдвое больше вопросов.

— Откуда вы столько знаете? — не выдержав, спросила напрямую Роза, неосознанно повысив голос.

— Не шуми, — приставив палец к губам, Хайзенберг вновь кинул взгляд на работников. — Думаю, им этого знать не стоит, — с этими словами он прошёл к двери, надавив на ручку, и приглашающе кивнул в неизвестность. — Пойдём, если не струсила.

И снова Уинтерс повиновалась как заворожённая. Выбросив недокуренную сигарету в импровизированную пепельницу, она прошла мимо Карла, оказавшись в достаточно просторной комнате. Помещение напоминало нечто среднее между тихим уголком в библиотеке, рабочим кабинетом и холостяцкой берлогой. По левую руку от входа находился рабочий стол с какими-то чертежами, над ним висела пробковая доска с кучей самых разных заметок, а чуть правее располагалась плазма. Вокруг стола царил лёгкий беспорядок, создаваемый обломками металлических конструкций и разными инструментами. Там же располагался небольшой островок, напоминающий кухню. Плитка, чайник, шкаф с посудой и мини-холодильник. С правой стороны от двери всё выглядело совершенно иначе. Несколько высоких стеллажей были забиты до самого потолка разнообразными книгами, а в самом углу стояло кресло.

Роза не могла себе представить этого человека, сидящего с книжкой в руках. В голове гораздо красочнее рисовалась картина, как он по ночам топил котят в речке. Уголки её губ едва заметно дёрнулись, стоило ей только об этом подумать. Уинтерс постаралась отогнать бредовые мысли и сделала ещё пару шагов вперёд, остановившись у дивана, который преграждал путь в, судя по всему, спальную зону. Это было лишь предположением, так как было скрыто от любопытных глаз плотной тёмно-зелёной шторой, тянувшейся от одной стены к другой. Решив, что лучше не испытывать судьбу, Роза аккуратно присела на край дивана, ожидая, что Карл наконец расскажет ей всё, что она хочет.

Увы, Хайзенберг имел иные мысли на этот счёт. Привалившись плечом к одному из книжных шкафов, он молча наблюдал, как Уинтерс оглядывала его обитель. Стало даже забавно, когда в памяти проскользнул образ Итана, что так же разглядывал когда-то его доску с планом восстания на той злосчастной фабрике. Сколько времени прошло с тех пор? Карл давно потерял счёт времени, ведь для него оно текло не так, как для обычных людей. Не многим из них суждено прожить больше восьмидесяти, в то время как он по привычным меркам жил уже вторую жизнь, всё так же оставаясь молодым.

— Значит, телекинез, — не выдержав давящей тишины, произнесла Роза, пытаясь привлечь внимание провалившегося в свои мысли Хайзенберга.

— Металлокинез, — сухо поправил он, проходя к своему излюбленному креслу. — В любом случае, это сейчас не так важно.

— Вы знаете обо мне практически всё, а я о вас — совершенно ничего, — возмутилась Уинтерс, теребя собачку на куртке. — Так что для меня это важно.

— Цветочек, притормози, — усмехнувшись, Карл подобрал своей силой небольшой нож со стола и стал водить им в воздухе, словно указкой. — Давай кое-что проясним. Мы с тобой не друзья и вряд ли ими когда-то станем. Собственно, трепаться с девочкой-подростком за чашечкой чая о смысле бытия у меня тоже нет особого желания.

— Мне вообще-то уже восемнадцать, — возмутилась Роза, обиженно сложив руки на груди.

— Да как-то насрать, — прервал её Хайзенберг. — Если бы у меня была возможность получить желаемое другим способом, я в твоей жизни ни за что бы не появился, но, к сожалению, ты единственный… — он на секунду запнулся, не зная, как правильно её назвать, но всё же продолжил, как и хотел: — Единственный человек на этой чёртовой планете, способный мне помочь. Других я не нашёл.

— Вы в курсе, что переговорщик из вас так себе? — фыркнула Уинтерс, но осталась сидеть на месте.

— Ну спасибо, что хоть не мудак, — хохотнул Карл, вспоминая разговор с Итаном, и продолжил крутить ножик в воздухе, как обычно люди крутят ручку или карандаш в руках для успокоения. — В любом случае, я всё ещё жду твой ответ.

— Раз уж я тоже вам нужна, у меня тоже есть условия, — вскинулась Роза. — Вы расскажете мне об отце и о том, откуда столько обо мне знаете.

Хайзенберг усмехнулся, но спорить не стал, щёлкнув пальцами. Телевизор тут же включился, замигав разными картинками, пока на экране не отобразились знакомые помещения. Неведомым для Уинтерс образом он смог подключиться к камерам слежения в лаборатории. Пролистав все знакомые ей места, Карл остановился на одном из кабинетов. После он переключился на их дом.

— А можно послушать? — попросила Роза, заметив свою мать, которая что-то обсуждала с одним из телохранителей.

— Они не треплются ни о чём интересном, — заверил её Хайзенберг, вновь выключив телевизор. — Довольна?

Уинтерс поймала себя на мысли, что вся эта ситуация со слежкой была бы дикой, если бы то же самое не делали в B.S.A.A. К счастью или к сожалению, но Роза уже привыкла к подобному и теперь, узнав, могла выдохнуть спокойно.

— И как долго вы за мной наблюдали? — всё же решила уточнить она.

— Конкретно за тобой я почти не следил, когда понял, что ты не можешь совладать со своими силами, — ответил Карл, всё так же расслабленно мотая ножик из стороны в сторону. — А чтобы понять, на что ты действительно способна, пришлось слушать этих сраных всезнаек из лаборатории практически ежедневно. Ты вообще в курсе, как много тебе не говорят?

— В каком это смысле? — не поняла Уинтерс, нахмурившись.

— В таком, — отложив ножик на стол, он достал с рядом стоящей полки дневник со своими записями и начал зачитывать. — Чтобы не пересматривать эту нудятину по несколько раз, я всё записывал. Начнём вот с этого: «Объекту РУ шесть лет. После вспышки неконтролируемого гнева смогла свести воспитательницу в детском саду с ума. Женщина не была заражена плесенью, от чего появляется вопрос, как РУ смогла проникнуть в её сознание. Воспитательницу поместили в психиатрическую больницу в надежде, что там ей смогут помочь, избавив от кошмарных непрекращающихся видений. Во избежание подобных случаев к РУ была приставлена охрана», — Хайзенберг облизнул пальцы и перелистнул несколько страниц. — Идём дальше. «Объекту РУ тринадцать лет. У неё наблюдаются новые вспышки агрессии. После того, как РУ упала с лестницы, а телохранитель позволил себе над этим рассмеяться, РУ стёрла ему память. Бедняга теперь даже не может есть самостоятельно, забыв, как держать ложку и жевать. Обратим ли это процесс, пока не известно», — ещё несколько страниц было пролистано вперёд, пока Роза напряжённо сжимала кулаки, впиваясь наглыми в кожу ладоней. — О, моё любимое: «Объекту РУ семнадцать лет. Активность мозга показывает, что способности находятся на пике возможностей. Если их не подавлять, её сил хватит, чтобы проникнуть в голову к абсолютно любому человеку, завладев их сознанием. Пока остаётся лишь надеяться, что она не свихнётся как Эвелина».

— Я не… — немного потерянно отозвалась Уинтерс, когда он замолчал. — Не хотела им навредить.

— Думаешь, их это волнует, Цветочек? — захлопнув дневник с записями, Хайзенберг вернул его на полку. — Тебя никто и не собирался учить управлять твоими силами. В их интересах не позволить тебе ими пользоваться, потому что они опасаются, что ты можешь пойти по стопам этой чокнутой дуры из пробирки.

— Я не такая, как она, — Уинтерс почувствовала, как внутри вновь закипает гнев.

— А я вас и не сравнивал, — заметил Карл, поднимаясь с кресла. — Так или иначе, тебе стоит научиться себя контролировать, иначе закончишь как она.

— Хорошо, что я должна делать?

Прошла пара недель. Розе и Карлу всё ещё было сложно находиться в компании друг друга, ведь до их сотрудничества каждый привык к определённым правилам и ежедневным ритуалам. Уинтерс раздражали многие замашки Хайзенберга, а от некоторых его выражений уши готовы были завернуться в трубочку. Ему же крайне не нравились все её попытки изучить его обитель получше и засунуть нос куда не просят. Ведь она была первой, кого он пустил на свою территорию.

Как-то раз во время перерыва Роза решила взглянуть на его личную библиотеку, взяв с одной из полок заинтересовавшую её книжку. Увидев это по возвращении, Карл взял из ящика своего стола чёрно-жёлтый скотч, неизвестно зачем и откуда там взявшийся, и обклеил две полки — ту, на которой стояли дневники с записями о Розе, и ту, что над ней — как бы выделив тот скромный участок, разрешённый для изучения.

— Про себя можешь читать сколько влезет, но остальное трогать не смей, — резко заявил он, выхватив книгу по роботостроению из её рук и вернув её на место.

— Можно тогда с собой взять домой? — спросила Уинтерс, взяв один из его дневников.

— Нет.

— А может, у вас есть электронные копии?

— Цветочек, сколько, по-твоему, мне лет? — раздражённо вздохнул Карл, щёлкнув зажигалкой и закурив.

— Эм… Сорок? — неуверенно предложила Роза, зажав нос, и попыталась отмахнуться от дыма.

— Почти угадала, только теперь умножь на три.

Посчитав, что таким образом Хайзенберг родился где-то в тридцатых годах двадцатого века, Уинтерс растерянно открыла рот, не зная, что сказать.

— Бессмертие имеет свои плюсы, — усмехнулся он, заметив её озадаченный вид. — Вот только в моё время всей этой вашей навороченной техники не было. Я привык хранить информацию на бумаге, и делать мне больше не хер, как переписывать по сто раз свои же записи. Так что скажи спасибо, что я вообще разрешаю их трогать.

После гневной тирады он прошёл к своему столу, снова что-то рассматривая на одном из развёрнутых чертежей.

— Ну знаете, на вид вы, может, и неплохо сохранились, но ворчите точно как старый дед! — обиженно фыркнула Роза, пытаясь просверлить взглядом дыру в его затылке.

Он как-то неопределённо махнул рукой, будто бы отгоняя надоедливую муху, и в следующую секунду Уинтерс почувствовала, как в голову прилетало что-то маленькое, запутавшись в волосах. Удар был не сильным, скорее, неприятным. Проведя пальцами между прядей, она обнаружила небольшой шуруп.

— Вы невыносимы!

Но Карл не обращал внимания на её истерики и визги. После многих лет, проведённых в компании надоедливой Энджи с её писклявым голосом, его было уже не удивить подобными выходками. Они скорее забавляли, чем раздражали.

Что же касалось обучения, то дела шли немногим лучше. Вместо привычных советов от учёных в стиле «сосредоточься, не позволяй эмоциям взять верх над телом» Роза слышала: «Выкинь всё это дерьмо из своей белобрысой головки и просто сделай». Что ж, Хайзенберг оказался не лучшим учителем, так как предпочитал практику, а без теории Уинтерс просто не понимала, что именно должна делать.

— Это безнадёжно! — в очередной раз вздохнула Роза, опустив руки. — Я самый бездарный монстр из всех когда-либо существовавших.

— Даже сломанные часы дважды в сутки показывают верное время, — произнёс Карл. — Ты просто сдерживаешься, потому что тебе вдолбили бред, что ты монстр, поэтому ни хрена не выходит.

— Я искалечила жизни минимум десятку людей, — вздохнула Уинтерс, сев на диван. — Кто я, если не монстр?

— Ты не монстр как минимум потому, что тебя это парит, — присев рядом с ней, Хайзенберг щёлкнул зажигалкой, вдыхая сигаретный дым, и протянул портсигар, предлагая Разе угоститься. — Поверь, я видел многих монстров, и им совершенно насрать, как много жертв из-за них пострадало. Взять в пример хотя бы Итана…

Закурив, Уинтерс неосознанно напрягалась на словах об отце. За прошедшее время Карл так и не соизволил ей рассказать об их сотрудничестве, заявив, что это будет для неё неплохой мотивацией залезть к нему в голову, ведь других подопытных у них не было. Хайзенберг понимал, что крайне рискованно пускать Розу в свои воспоминания, учитывая то, что она могла сотворить, но иных способов для обучения он не нашёл.

— Как думаешь, скольких он убил, пытаясь спасти тебя?

— Мой отец не убийца, — вскинулась Уинтерс, с вызовом глянув в глаза собеседнику.

— Слушай, я же не говорю, что убивать — это всегда плохо, — усмехнулся Карл, поняв, что задумка начинает работать. — Скажем, солдаты, защищающие свою землю от захватчиков, тоже не жалеют о содеянном, но кровь на их руках при этом всё же остаётся, правда?

— Я сказала, мой отец не убийца!

Закипавший в ней гнев растекался по всему телу. Кровь застучала в висках, и Роза почувствовала, как взгляд собеседника затягивал её словно в водоворот. Помещение, в котором они находились, начало смазываться, плыть, будто в глаза бросили песка. Пытаясь придти в себя, Уинтерс зажмурилась, а в следующее мгновение увидела…

Место, где она оказалась, было тёмным, и свет исходил лишь от маленького допотопного чёрно-белого телевизора, где сейчас отчётливо был виден силуэт светловолосого мужчины, стреляющего в неведомого зверя, похожего на человека. Когда монстр уже упал, жалобно скуля, мужчина подошёл ближе, выстрелив ему в голову ещё пару раз. Из примечательного Роза заметила, что у неизвестного не хватало двух пальцев на левой руке.

Тут угол обзора начал меняться. Она почувствовала, как будто бы её собственные, но при том слишком большие ладони в кожаных чёрных перчатках пододвинули ближе что-то похожее на микрофон. Жест сопровождался странными чувствами, словно по коже бежали лёгкие разряды тока. Волны начиналась где-то в области груди и исчезали на кончиках пальцев.

— Неплохо, неплохо, Уинтерс, — Роза ощущала, как губы двигались сами собой, а голос был вовсе не её. — Ты и правда живучий, — хриплые нотки, и лёгкий смешок.

«Папа?» — мелькнуло в мыслях за секунду до того, как Уинтерс провалилась в темноту.

Чувства путались, а сознание не хотело возвращаться. Вскоре в нос ударил едкий неприятный запах, заставивший поморщиться. Виски нещадно ломило, но Роза всё же попыталась открыть глаза. Не сдержав болезненный стон, она старалась собрать плывущие цветные пятна в нечто более чёткое. Спустя пару минут Уинтерс всё-таки смогла вернуться в реальность.

Она лежала на диване, а рядом с ней, чуть стесняя его движения, сидел Хайзенберг. У него в руках находилась вата, смоченная, судя по всему, в нашатырном спирте, и окровавленный бумажный платок.

— Что произошло? — растерянно произнесла Роза, оперевшись на локти.

— Ты в обморок грохнулась, — ответил Карл, протянув ей салфетку. — Иди умойся, и обсудим.

От него впервые не чувствовалось холода, хотя внешне Хайзенберг казался прежним. Пока не совсем понимая зачем, Уинтерс взяла салфетку и побрела в ванную комнату, всё ещё немного пошатываясь. Оказавшись у зеркала, Роза отшатнулась от всего отражения. Кожа была мертвенно бледной, и, судя по небольшим красным разводам под носом и возле губ, у неё пошла кровь. Уинтерс набрала в подрагивающие ладони воды и плеснула в лицо. Немного полегчало. Последнее, что она помнила, как вскочила с дивана, крича на Карла, что-то об отце, но дальше шло что-то непонятное, неизвестное ранее.

Вернувшись обратно, Роза застала Хайзенберга всё так же сидящим на диване. Он увлечённо что-то записывал в один из своих дневников.

— Как себя чувствуешь? — поинтересовался Карл, подняв на неё глаза.

— Как будто по голове проехал каток, — отозвалась Уинтерс, подходя ближе.

— …Проехал каток, — повторил он, записывая.

— А это нормально? — спросила она, наблюдая, как ручка оставляла чернила на бумаге.

— Более чем, если учесть, что раньше ты не использовала свои силы, — кивнул Хайзенберг, прекратив записывать. — Ты ещё неплохо справилась. Я в первую неделю даже есть не мог. Стоило только неудачно вздохнуть, как желудок всё выпихивал обратно. Думал, сдохну.

— А вы… как вы стали… — Роза всё ещё не знала, кем они были, пытаясь подобрать менее обидное определение. — Мутантом?

— Понимаешь, Цветочек, дерьмо случается не зависимо от того, хороший ты человек или плохой, богатый или бедный, известный или нет, — нехотя ответил он, облокотившись на спинку дивана. — Ты просто оказываешься не в то время и не в том месте из-за блядского стечения обстоятельств, вот и всё.

— То есть не расскажете? — расстроенно усмехнулась Уинтерс.

— Нет, — коротко кивнул Карл, поспешив перевести тему. — А теперь опиши, что видела. Всё, что вспомнишь.

— Не знаю, я не уверена… — замялась Роза, всё ещё чувствуя лёгкое головокружение. — Я будто бы видела происходящее вашими глазами. Я сидела… Точнее, вы сидели перед телевизором, наблюдая, как… Боже, какой ужас, — вспомнив своё видение, Уинтерс почувствовала, что её замутило, и прикрыла рот рукой. — Это же был папа, да?

— Как я тебе уже говорил, убийства — это не всегда плохо, — напомнил Хайзенберг, продолжив записывать. — Если бы Итан тогда не грохнул пару десятков ликанов, они бы его сожрали, тебя бы пустила в расход одна поехавшая крылатая тварь, а я бы, скорее всего, сдох, пытаясь её грохнуть.

— Вы же в курсе, что я практически ни слова не поняла и что это всё сейчас больше похоже на бред сумасшедшего? — ответила Роза, когда тошнота отступила.

— В курсе, Цветочек, — усмехнулся Карл, захлопнув дневник. — Но пока я тебе разрешаю копаться в своих мозгах, у тебя есть все шансы в этом разобраться и заодно узнать своего старика с новой стороны, так что хватит прохлаждаться. Мы наконец сдвинулись с мёртвой точки.

Несмотря на не самый удачный первый опыт, тренировку действительно стоило продолжить, пока чувства и ощущения не забылись. Они поднялись на ноги, встав друг напротив друга на расстоянии в пару шагов. Глубоко вздохнув, Уинтерс подняла глаза, пытаясь разглядеть за серой радужкой что-то больше, чем лёгкая неприязнь и насмешка. Она уже успела догадаться, что Хайзенберг нарочно вывел её из себя. Как ни странно, это помогло, но обида на него никуда не делась. Он явно не планировал щадить её чувства, давя на больные места. Карл знал, как Розе не хватало отца, решив нагло этим воспользоваться. Она чувствовала, что злость разгорается в новой силой, но не могла её удержать. Не контролируя происходящее, Уинтерс вновь начала проваливаться в бездну чужих воспоминаний.

Образы были размытыми, нечёткими, но вскоре начали приобретать жуткие формы. Нечто огромное, похожее на паука с человеческим телом, грозно рычало, сотрясая всё пространство вокруг. Неведомые чёрные щупальца, кружащие рядом, загораживали солнечный свет. Уинтерс снова почувствовала, как по телу бегут разряды тока, но гораздо сильнее, чем в прошлый раз. Увесистые куски железа летали вокруг твари, не позволяя ей приблизиться к Итану, что в этот момент её расстреливал. Картинка слегка поплыла, не позволяя вникнуть в происходящее в полной мере, но крик отца заставил её задержаться в этом воспоминании.

— Роза!

Когда монстр был повержен, Итан побежал к маленькому свёртку, что остался возле бездыханного тела. Наблюдавший за этим со стороны Хайзенберг, судя по всему, решил тоже не оставаться в стороне.

— Поздравляю, папаша! — хохотнул он, подойдя ближе. — Я же тебе говорил, мы уделаем эту сучару.

Но веселье его продлилось недолго. Заметив, что Итан вот-вот грохнется в обморок вместе с ребёнком на руках, Карл перехватил свёрток одной рукой, а Уинтерса другой.

— Твою ж мать, Итан, не вздумай подыхать!

После этих слов Роза почувствовала, как ей показалось, что воспоминание снова начинает ускользать от неё, но ошиблась. В следующую секунду она поняла, что это были не её чувства, а Хайзенберга.

— Воу, Цветочек, не стоит так делать, — произнёс он чуть тише, посмотрев на хнычущую малышку в руке, и едва ли не потерял сознание вслед за отключившимся Итаном. — Я друг и пытаюсь помочь.

Роза терялась в своих ощущениях, пытаясь понять, что она чувствует, глядя на саму себя чужими глазами. Задумавшись над этим всего на секунду, она потеряла связь с воспоминанием.

Уинтерс откинуло будто ударной волной. Чуть проморгавшись, она уже видела знакомое помещение и Карла, который тряс головой, словно пытаясь отогнать какое-то странное наваждение. Родное тело тоже начало отзываться, и Роза в полной мере ощутила, как ломит в висках и болит копчик, на которой она, похоже, не слишком удачно приземлилась. Поднимаясь с пола, Уинтерс заметила, как на него упало несколько красных капель. Из носа снова пошла кровь.

— Ну, хотя бы без обморока в этот раз, — ободряюще произнёс Хайзеньерг, указав на стол, где лежали салфетки.

— Я видела, как вы… — начала было Роза, стерев кровь и запрокинув голову.

— Я знаю, — перебил её Карл. — Я вижу то же, что и ты, пока копаешься у меня в голове, — произнёс он и невесело ухмыльнулся. — И ощущения после, будто меня поимели.

— Простите… — виновато пискнула Уинтерс, покраснев, и тут же попыталась переключиться на что-то другое. — А зачем вы тогда спрашивали в первый раз, что я вижу?

— Нужно же было убедиться, что ты идёшь именно туда, куда я тебя направляю, — поймав её озадаченный взгляд, Хайзенберг пояснил: — Ты же не думала, что я позволю тебе шляться по всем своим воспоминаниям? Уж поверь, о большей части моей жизни тебе знать точно не стоит.

— А, то есть видеть, как мой отец выбивает дерьмо из монстров, мне можно? — не выдержала Роза, повысив голос, и вновь почувствовала, как в голову что-то прилетело. — Да вы издеваетесь? — вытащив из волос гайку, Уинтерс со злости кинула её в Хайзенберга, но он успел остановить её в полёте, лениво махнув лукой и тем самым отшвырнув в сторону стола.

— Нехер ругаться, потом ещё спасибо скажешь, — спокойно ответил он, пройдя к своему креслу. — Думаю, на сегодня хватит.

Как бы Роза ни злилась на Карла, но когда эмоции поутихли, она была даже рада возможности узнать отца ближе, пусть и с такой нелицеприятной стороны. Топая обратно в школу через парк, она пинала сухие листья, пытаясь переварить всё увиденное. Папа, любимый и дорогой, оказался вовсе не таким, каким преподносила его мать в своих рассказах. С этой мыслью ей ещё предстояло свыкнуться, как и с тем, что нельзя ни при каких обстоятельствах выдать свои умения ни в лаборатории, ни дома, как бы не был велик соблазн.

Роза в очередной раз пролистывала семейный альбом, присев на диван в гостиной. Мама и папа казались такими счастливыми. Вот здесь они ездили на море и как дети строили замки из песка. У Итана замок получился больше и выше, зато у Мии был украшен разнообразными ракушками, водорослями и зонтиками из-под коктейлей. Розе нравилось видеть их улыбки и такую детскую гордость в глазах за свои творения.

Перевернув страницу, она провела подушечкой пальца по следующей фотографии. Итан прижимался ухом к округлому животу супруги с таким серьёзным лицом, словно хотел услышать все тайны вселенной. Забавный кадр.

А над этим фото Розе всегда хотелось смеяться, но она лишь привычно чуть дёргала уголками губ, скрывая эмоции от всех, кто мог быть рядом. Итан, стоя рядом с детской кроваткой, держал в одной руке использованный памперс, а второй зажимал нос. Мия очень удачно оказалась тогда поблизости с фотоаппаратом в руках.

— Солнышко, всё хорошо?

Роза вздрогнула, когда мать мягко коснулась её плеча, подойдя совсем бесшумно. Захлопнув альбом, младшая Уинтерс поднялась с дивана, будто бы случайно скинув её руку, вернула его на полку и побрела в свою комнату.

— Замечательно, — буркнула Роза, выходя из гостиной. — Как и всегда.

Ей и раньше было сложно говорить с матерью, ведь стоило поднять вопрос о том, что ей не нравится торчать по несколько часов почти каждый день в лаборатории, Мия лишь разводила руками. «Что я могла сделать? Это для твоего же блага», — служило ответом каждый раз.

Теперь же, когда Роза знала, что её отец не такой уж белый и пушистый, было тошно. Нет, не от осознания того, что он отнимал жизни, пусть и ради спасения своей, хотя и здесь было мало приятного. Уинтерс злило то, что мама не соизволила ей рассказать практически ничего из произошедшего. Всё, что ей было известно, ограничивалось скудными знаниями о какой-то чудо-плесени и её так до конца и не изученных свойствах. Роза знала, что учёные пытались создать человека на основе этой плесени, которого назвали Эвелиной, но эксперимент вышел из-под контроля, и в ходе несчастного случая отец заразился. Каким образом это произошло, если он работал системным инженером и никаким образом не соприкасался с B.S.A.A? Хотя кто знает, может, и здесь ей наврали. О его заражении не знал никто, в том числе и он сам, пока Розу не похитила какая-то безумная женщина. К счастью или к сожалению, Итан спас её, пожертвовав собой. На этом её познания об истории собственной семьи у Розы заканчивались.

Дальше шли бесконечные дни в белых стенах, где страшные и безразличные к её слезам люди цепляли к ней разные провода, вечно брали кровь на анализ, даже не спрашивая и не пытаясь её успокоить. Это вечное: «Не смотри никому в глаза, ты можешь им навредить!» И ладно бы, если от её взгляда шарахались лишь эти холодные напыщенные индюки, но мама… Роза долгое время не могла понять, почему Мия будто бы нарочно всегда смотрела куда-то в сторону при их разговорах, пока не осознала, что та тоже её боится. Возможно, знай Роза правду о том, что пришлось пережить её родителям в Луизиане, всё было бы иначе, но все молчали.

* * *

Перебравшись через забор школы, Уинтерс опасливо оглянулась по сторонам. Сегодня её путь лежал не в автомастерскую, поэтому стоило быть осторожнее. Перебежав через дорогу и скрывшись за одним из зданий, она глянула в сторону парковки, которая как назло находилась слишком близко к автобусной остановке. После прошлых побегов Розы охранник специально парковался именно здесь, дожидаясь конца её занятий, чтобы она не вздумала снова куда-нибудь уехать. Выругавшись себе под нос, Уинтерс побрела дворами до следующей.

Было сложно ориентироваться без навигатора и часов, не зная ни местности, ни как долго ехать, но Роза была уверена, что это ненадолго. К тому же её ждал Хайзенберг. Кто знает, как он отреагирует на её опоздание.

Как Уинтерс успела выяснить, его автомастерская была полностью легальной, с официальными документами и работниками. Карл был владельцем и иногда сам был не прочь поковыряться в машинах, скидывая все бумажные дела на специально нанятого для этого человека. Несмотря на то, что почти каждое его выражение так или иначе содержало что-то нецензурное, Хайзенберг был совсем не глуп и вполне мог бы писать все отчёты самостоятельно. За почти двадцать лет жизни среди обычных людей Карл успел изучить не только тонкости бухгалтерии, но и многие другие необходимые базовые знания, но эта бумажная волокита вгоняла его в уныние. Зато среди своих подчинённых Хайзенберг был практически богом, для которого не существовало неразрешимых поломок. Слухи о его талантах — конечно же, речь шла совсем не о бессмертии и металлокинезе — быстро распространялись, и к нему всё чаще приезжали за помощью с дорогими и раритетными авто, детали в которым давным давно перестали выпускать. Карл прижился в новом для него мире, и иногда, наблюдая за ним со стороны, Роза была почти уверена, что он счастлив. Одно не давало покоя — если в жизни Хайзенберга всё так хорошо, зачем он возится с ней?

За этими размышлениями Уинтерс едва ли не пропустила свою остановку. Выскочив в последний момент, она побрела к воротам кладбища. Грела мысль, что она сможет задержаться здесь дольше, чем пару минут, как это обычно было.

— Привет, пап, — даже сейчас Роза не могла позволить себе улыбнуться. — Прости, что меня долго не было, — она присела на корточки, коснувшись рукой надгробного камня. — Знаешь, я так много хотела тебе рассказать, но…

Уинтерс прикусила щёку изнутри, подавляя желание заплакать. Нельзя. «Эмоции могут провоцировать неконтролируемый всплеск сил», — словно мантра звучал в голове голос одного из учёных. Обессилено вздохнув, Роза опустилась на колени, уперевшись головой в каменную плиту.

— Зачем ты меня спас? — едва слышно произнесла Уинтерс. — Мне не место в этом мире. Есть животные, птицы, люди и… я. Отдельно ото всех. Уже в глотке сидит это вшивое «объект РУ». Неужели так сложно назвать меня «Розмари» или хотя бы «Роза»? Или не делать эти чёртовы записи наблюдений при мне? — ногти почти до крови впивались в нежную кожу ладоней, но она не обращала внимания. — Я хочу быть обычной. Подхватить простуду и проваляться неделю в кровати, чтобы мама приносила мне куриный бульон. Хочу сидеть и обсуждать с одноклассницами какую-нибудь тряпку из модного журнала, да влюбиться, в конце концов, в самого красивого парня в школе и рыдать ночами в подушку, что он с другой, а я даже не могу себе позволить улыбнуться, — Роза вновь едва заметно дёрнула уголками губ, подняв голову. — Лучше бы у вас и Карлом тогда ничего не получилось.

Выговоришь, Уинтерс ещё раз взглянула на надпись на надгробном камне. Впервые её речь не заканчивалась фразой: «Люблю тебя, пап». Поднявшись на ноги, она побрела к остановке, думая, как будет оправдываться перед Хайзенбергом за опоздание.

* * *

— Ну и где тебя носило?

И снова ни какого тебе «Привет, как жизнь?» Роза уже давно привыкла к подобному отношению, поэтому сил возразить просто не нашлось.

— Сегодня был важный тест по математике, — привычно спокойным тоном произнесла Уинтерс, без тени сомнений. — Мне и так влетело, что я начала много пропускать. Пришлось остаться.

Как-то неопределённо хмыкнув в ответ, Карл выкинул окурок в жестяную банку, ещё раз оглядел с высоты работу своих подчинённых и открыл перед Розой дверь, приглашая зайти. Уже по привычке бросив свой рюкзак и кепку на диван, Уинтерс встряхнула руки, немного размяла плечи и встала напротив Хайзенберга. Он же убрал солнцезащитные очки на голову, чтоб ей было легче сконцентрироваться, и встретился с серьёзным взглядом голубых глаз, сосредоточившись на одном из воспоминаний. Розе всё ещё было сложно пользоваться силами, и без подпитки негативными эмоциями у неё не получалось, но Карл был уверен, что всё приходит с практикой.

Он чувствовал, что в мозгу словно начали ковыряться чайной ложкой, но не проваливался в воспоминание. По крайней мере, ему так казалось, пока он не увидел перед собой железные забор и ворота. Мысли окутали вязкая, липкая печаль и всепоглощающая безнадёга. Он не был здесь раньше и был готов поклясться, что суицидальных мыслей в его голове тоже не пробегало даже в самые дерьмовые времена, но что же он тогда видел? Всё стало ясно, когда глаза сами собой зацепились за невзрачную могилу с до боли знакомым именем. Хайзенберг вслушивался в каждое произнесённое слово, мрачнея всё больше. Когда же картинка начала плыть и он вновь увидел перед собой Розу, та лишь безразлично вздохнула, отмахнувшись. Похоже, она и сама не поняла, что поделилась с Карлом недавней поездкой к отцу.

— У меня снова не получается. Я ничего не вижу.

— Ты поэтому пришла позже? — спросил Хайзенберг, поджав губы.

— Не совсем поняла, о чём вы, — честно призналась Уинтерс.

Пытаясь подобрать слова, Карл долго раздумывал, но на ум так ничего и не пришло. Одно было ясно: с такими тараканами в голове они далеко не уйдут и привести Розу в чувство необходимо как можно быстрее. Хайзенберг был уверен, она точно не прислушается к какой-нибудь банальщине вроде «не загоняйся, всё наладится». Нет. Кому ещё, как не ему, знать, что всё это враньё и ради улучшения своей жизни необходимо рвать задницу ежедневно.

— Да я срать хотел на твои личные проблемы, — так не вовремя всплыли в голове слова Итана. — Я просто хочу спасти Розу.

— Я тоже! — Хайзенберг тогда расслабленно рассмеялся в ответ. — Ты хоть понимаешь, сколько силы в этом ребёнке?

Он вдруг задумался, а действительно ли только ради этого? Может, она и правда больше, чем просто билет в счастливое будущее? Так до конца и не осознав, откуда в нём проснулся этот странный порыв, Карл шагнул вперёд, сокращая расстояние между ними, и притянул Розу к себе.

— Что вы делаете? — она тут же напряглась, но не предпринимала попыток вырваться.

— Заткнись и пореви наконец, — шикнул на неё Хайзенберг, уперевшись подбородком в светлую макушку. — А все советы придурков из лаборатории о том, что надо сдерживать эмоции, можешь засунуть в задницу.

Они стояли молча несколько минут. Карл ждал. Терпения ему было не занимать. За долгие годы служения Миранде он успел свыкнуться с мыслю, что желаемое не приходит быстро, как бы ты ни старался. Должно пройти немало времени, прежде чем твои страдания и боль окупятся. К счастью, сейчас для этого не требовались долгие годы. Вскоре Хайзенберг почувствовал, как вокруг талии сомкнулись маленькие ручонки Розы, и услышал первый всхлип.

Уинтерс сама не верила, что это действительно происходит. Она и представить не могла, что может вот так разрыдаться, прижавшись к груди практически чужого человека, но всё сейчас казалось таким правильным. От Карла пахло табаком и машинным маслом, но этот запах не казался отталкивающим. С ним приходило какое-то спокойствие. Всё так, как и должно быть. Впервые за долгие годы.

Горькие слёзы впитывались в бежевую рубашку, оставляя на ней мокрые пятна, но Хайзенберг не придавал этому значения. Он молча проводил рукой по светлым волосам Розы, останавливаясь на уровне лопаток. Так не вовремя в памяти всплыл образ названой сестры и данное ей обещание, что он найдёт способ всё исправить.

Как жаль, что иногда обстоятельства всё же сильнее.

— Подумай своей тупой башкой ещё раз, папаша, — раздражённо рыкнул Хайзенберг, удерживая Итана за руку над открытым люком. — Я не хочу тебя убивать, а моя смерть к спасению Розы тебя никак не приблизит, так на кой хер ты сейчас выёбываешься?

Уинтерс молчал. Его шаткое — во всех смыслах этого слова — положение не позволяло думать долго. Оставшиеся две ножки стула, что всё ещё стояли на полу, жалобно поскрипывали, грозясь надломиться в любой момент. Не сказать, что Итан горел желанием встречаться лицом к лицу с очередным монстром, но и чокнутый фрик с фабрики не внушал ему доверия. Не нужно было быть экстрасенсом, чтобы увидеть эти метания в его глазах.

— Не вынуждай меня разжимать руку, — Карл чуть наклонился вперёд, от чего Уинтерс ещё больше повис над люком, из которого доносились жуткие звуки бензопилы.

— Хер с тобой, я выслушаю, — сдался Итан, крепче сжав пальцы.

Довольно расплывшись в улыбке, Хайзенберг дёрнул Уинтерса на себя за секунду до того, как деревянная ножка треснула. Снизу с новой силой послышались скрежет металла и рокот бензопилы, когда стул достиг пола. Захлопнув решётку люка, Карл оглядел Итана с ног до головы.

— Чего уставился? Рассказывай, что тебе от меня надо, или я пошёл, — огрызнулся Уинтерс, отшатнувшись подальше и на всякий случай положив руку на пистолет за поясом.

— Слушай, ты же вроде обычный мужик. Не вояка какой, да и на киллера не тянешь, так откуда тогда такое маниакальное желание выпустить кишки каждому встречному? — задумчиво произнёс Хайзенберг, прикусив дужку своих солнцезащитных очков и всё так же не сводя глаз со своего нового союзника.

— Если б у животных вроде тебя были дети, ты бы не задавал тупых вопросов, — всё с той же агрессией ответил Итан, на что Карл лишь рассмеялся. — Тебе кажется это смешным?

— Какой же ты тупой, Уинтерс! Ты столько времени шлялся по деревне, а так и не научился видеть дальше собственного носа, — Хайзенберг старался сохранить хладнокровие в голосе, но раздражение подступало к горлу против его воли. — Для тебя будет большим сюрпризом, но у нас с тобой куда больше общего, чем ты думаешь. Я знаю о всех прелестях родительства, так же как и Куколка, и эта крылатая тварь. Одна беда — кому-то это позволяет сохранить рассудок, смириться и жить дальше, а кому-то наоборот — сносит башню. Одни ради своих детей готовы воровать чужих, а другие способны раскроить череп ни в чём не повинному человеку ножницами. И кто из нас ещё животное после этого?

В венах Карла закипал гнев, а по мышцам побежали разряды тока. Металлический мусор вокруг начал подниматься в воздух. Почуяв неладное, Уинтерс выхватил пистолет, целясь в голову Хайзенберга, и поставил палец на курок.

— Да брось, ты правда думаешь, что тебе это поможет? — Карл в несколько широких шагов оказался рядом с Итаном, самостоятельно уперевшись лбом в дуло пистолета. — Ну давай. Стреляй.

В маленькой душной комнатке звук от выстрелов оказался слишком громким, оглушив Уинтерса. Он замотал головой, пытаясь прийти в себя, но тут же почувствовал, как тело сковало цепями. Железо больно впивалось в кожу, ощущаясь даже через одежду. Стало сложно дышать, когда кусок ржавой арматуры начал сворачиваться вокруг шеи, словно атласная лента.

— Молодец, мужик, — Хайзенберг несколько раз демонстративно хлопнул в ладоши. — Я увидел твои стальные яйца, можешь убирать их обратно в штаны.

Пока Итан задыхался, не имея возможности не то что ответить, но и пальцем пошевелить, Карл поднял в воздух напротив себя отполированную железную пластину, рассматривая царапины после выстрелов.

— К твоему сведению, получить две пули в лоб не особо приятно, — заявил Хайзенберг, чуть поморщившись. — Ты же понимаешь, Уинтерс, что я могу сейчас одним щелчком пальцев свернуть тебе шею? — он снова повернулся к Итану, выждал ещё пару секунд и ослабил хватку, заставив железо рухнуть на пол. — Но не стану, если ты наконец засунешь свою сраную гордость в задницу и примешь тот факт, что я тебе не враг.

— Ты сам-то не можешь определиться, а ещё мне предъявляешь, — прохрипел Уинтерс, пытаясь откашляться. — Сначала ты говоришь, что ненавидишь свою семейку, а теперь тебя вдруг волнует смерть чокнутой кукольницы. С чего вдруг?

— У каждого свои недостатки, папаша, — Хайзенберг развёл руками, не желая вдаваться в подробности своей жизни, ведь и так сболтнул лишнего. — Так или иначе, если мы одолеем Миранду, даю слово не убивать тебя из мести, — на недоверчивый взгляд Уинтерса он картинно поднял одну руку, а вторую положил на сердце. — Уж прости, Библией не располагаю, так что клясться мне не на чем.

— Ладно, — выпустив пар и чуть успокоившись, Итан убрал пистолет обратно за пояс. — Даю слово больше не пытаться тебя убить, если мы победим.

— Закрепим сделку документально? — ухмыльнулся Карл, наблюдая, с каким серьёзным видом говорил Уинтерс.

— Я в губы не целуюсь, — фыркнул Итан, вспомнив фразу из какого-то старого фильма.

— А зря, — ответил Хайзенберг, от души потешаясь над тем, как у Уинтерса вытянулось лицо. — Спокойно, папаша, я шучу. Если нам сегодня суждено сдохнуть, то я точно не хочу видеть в последние минуты жизни твою кислую физиономию.

Карл выдохнул сигаретный дым, облокотившись на лестничные перила и наблюдая за работой автомастерской. После воспоминания о Уинтерсе на лице появилась лёгкая тень улыбки. Роза и правда была очень похожа на своего отца и не только внешне. Такая же своенравная и упёртая просто до тошноты.

Хайзенберг уже который день ломал голову, какое из воспоминаний ей показать, и, прокручивая в голове именно этот момент, приходил к выводу, что лучше ей этого не видеть. Вряд ли она оценит их перепалку и попытки убить друг друга. К тому же Карл очень не хотел, чтобы Роза начала задавать лишние вопросы, а они определённо последуют. Например, кого Уинтерс прирезал ножницами? Или кто такая Куколка и кем она ему приходилась? Или, что ещё хуже, попросит рассказать Хайзенберга о детях и что с ними стало. Нет, он не мог этого допустить, но завлекать её историями об отце было всё сложнее, ведь воспоминания, которых и так было не слишком уж много, кончались. Оставались лишь четыре из тех, что она не видела: об их шатком союзе, о моменте, когда он видел Уинтерса последний раз, об их знакомстве и о решении Миранды, кому тот достанется. Карл ухмыльнулся, представив, как бедняжка Роза рухнет в обморок, увидев, как он метнул в её дорогого папулю ржавый кусок арматуры или как едва ли не скормил ликанам. Попробуй потом докажи, что это был единственный способ сохранить Уинтерсу жизнь и не дать его на растерзание психованной вампирше и её дочкам. Нет, такое ей тоже видеть не стоило.

— Мне пора, — раздалось совсем рядом, отвлекая от мыслей.

— Топай, учись, — кивнул Хайзенберг, наблюдая, как Уинтерс спускалась по железной лестнице.

Проследив за ней взглядом, пока она не скрылась за воротами автомастерской, Карл вернулся в свою обитель. Снова один. Первое время его раздражало присутствие Розы, но всё чаще он стал ловить себя на мысли, что с её уходом здесь становилось пусто. Совсем как там, на фабрике, когда он возвращался от Донны и Энджи.

Пройдя к верстаку, Хайзенберг достал чистый ватман, принявшись рисовать очередной чертёж. Кому-то такое хобби могло показаться странным, но Карл не особо стремился искать другое. Это успокаивало; жаль, применения своим задумкам он пока не нашёл, да и не многие из них ушли дальше бумаги. Среди кучи проектов можно было встретить всё что душе угодно: от космических ракет и разнообразных роботов до умного чайника, подогревающего воду до конкретной заданной температуры. Кроме того, в глубине одного из ящиков можно было найти старый затёртый листок с нечтом особенным. Чертёж кожаного браслета с двумя механическими пальцами и короткой пометкой «Для ИУ» в правом нижнем углу. Не сказать, что Хайзенберг питал к Уинтерсу тёплые чувства, но всё же хотел отблагодарить его за возвращение свободы. Увы, чертёж так и не пригодился.

Пока карандаш скользил по бумаге, Карл по привычке настроил телевизор на одну из камер лаборатории. Он уже давно потерял надежду услышать там что-то путное, но пребывать в тишине было просто невыносимо. Голову начинало разрывать от тяжёлых мыслей. Воспоминаний о прежней, нормальной жизни до всей этой истории с плесенью с каждым днём становилось всё меньше, а к новой Хайзенберг так и не смог до конца привыкнуть. Да и можно ли считать нынешнюю жизнь нормальной?

Теперь он стал отдалённо понимать Донну, которая нередко жаловалась, что не могла вспомнить что-то. Из-за плесени и, будь он трижды проклят, Каду её болезнь прогрессировала слишком быстро. Куколка боялась, что однажды забудет и его, но Карл обещал быть рядом и не допускать этого. На самом же деле его разрывало от противоречий. Ещё находясь в деревне, Хайзенберг знал, что для неё не нашлось бы места в большом мире, но всё равно хотел верить в чудо. Это было глупо и по-детски наивно с его стороны. Донна с каждым днём всё больше погружалась в пучину забвения, но Карлу нравилась её немногословная компания. Куколка не лезла ему под кожу и не боготворила крылатую тварь, как это делали другие лорды. В её доме всегда пахло вкусным травяным чаем. В какой-то степени Хайзенберг был даже рад, что рука у Уинтерса тогда не дрогнула, хоть и не мог себе в этом признаться. Было бы куда хуже, если бы Донна постепенно забыла, как говорить, передвигаться или есть. Всё шло именно к этому, но Карл не хотел видеть её в таком состоянии, а лекарства от её недуга просто не существовало. Возможно, он просто надеялся, что способности Розы могли бы исправить и это. Так или иначе, об этом уже никак не узнать.

Уходя из деревни, Карл прихватил на память о названной сестре её любимую куклу. Энджи и по сей день была с ним, но увы, уже не подавала признаков жизни. Когда-то он и представить не мог, чтобы эта маленькая паршивка замолчала, а теперь ему не хватало её скрипучего детского голоса. Он до сих пор вспоминал о Донне с теплотой и тосковал, прокручивая в голове вечера, проведённые в её гостиной. Только в её компании Хайзенберг позволял себе расслабиться и хотя бы ненадолго забыть о проблемах, а сестрёнка ему в этом помогала. Они вместе путешествовали по густым дремучим лесам, бескрайним полям, величественным горам и к неповторимой красоты водопадам. Со способностями Донны ей и не приходило в голову мечтать о свободе, но чем чаще Карл вдыхал цветочную пыльцу, уносясь прочь из деревни, тем больше понимал, что не хочет в ней оставаться. Ему было мало иллюзий. Он хотел видеть все эти места взаправду. Грёзы о свободе стали его личным наркотиком.

Увы, реальность оказалась не такой прекрасной, какой её рисовала Куколка и какой её запомнил Хайзенберг. Первые недели его нещадно ломало изнутри от мыслей, что всё вокруг изменилось за шестьдесят лет заточения. Конечно, Карл догадывался об этом, но удостоверившись, был просто раздавлен. Обойдя полмира, он так и не нашёл успокоения и счастья. Жизнь, которой он когда-то жил, давным давно канула в небытие, а люди, которых он любил, уже давно были мертвы или в одном шаге от могилы и уже не вспомнили бы его, даже если бы очень захотели.

Карлу пришлось учиться жить с чистого листа, и всё ещё получалось не очень. Быть таким, как все, имея весомые отличия, оказалось крайне сложно. Было паршиво осознавать, что время текло, а он всё так же оставался на месте. Один из его работников, к примеру, успел отучиться, найти свою любовь, жениться, завести ребёнка, который, к слову, уже должен был пойти в школу, пока у самого Хайзенберга не прибавилось ни одной морщинки. Наверное, это было главным минусом бессмертия — происходящее вокруг словно было записано на киноплёнке, где герои успевали прожить целую жизнь, а для тебя — стороннего зрителя — сдвигались только стрелки на часах или погода за окном.

Решив несколько лет назад испытать судьбу, Карл вспомнил о давней знакомой, что в теории могла бы ему помочь. Малютка Роза. Найти её в современном мире оказалось несложно. Было достаточно найти один из офисов B.S.A.A. Одно касание проводов позволило обесточить всё здание, взмах руки — и железные двери особо засекреченных отделов раскрылись сами, а дальше оставалось лишь наблюдать, изучать, обдумывать варианты.

К тому времени с их последней встречи прошло около тринадцати лет. Хайзенберг ожидал увидеть жизнерадостную девчушку с косичками и вплетёнными в них лентами, в платье и с какой-нибудь куклой в руках, но вместо этого видел нечто, больше похожее на марионетку вроде тех, что делала Донна. Мешковатая одежда, опушенный к полу взгляд, провода, что к ней подцепляли. Уинтерс будто бы двигалась по инерции, потому что просто так было нужно, а это жуткое «объект РУ» при голосовых записях после отслеживания многочисленных показателей… Ужасное зрелище. На ум сразу приходила его армия солдат, но в отличие от этих извергов, он предпочитал брать для своих экспериментов трупы. Они не имели ни чувств, ни эмоций. Не было никакого желания смотреть на эти издевательства над ребёнком дальше, поэтому следующие несколько лет Карл ограничивался в основном изучением сделанных аудиозаписей.

Теперь же, наблюдая за Розой, пока та изучала всю информацию из его дневников, Хайзенберг наконец стал замечать в ней что-то человеческое, живое. Как она подбирала ноги под себя, усевшись на диване в позу лотоса, как теребила собачку на молнии куртки, когда нервничала, как запускала руку в светлые волосы, задумавшись о чём-то, или как дёргала уголками губ.

— Карл, суммы за прошлый квартал не сходятся с квитанциями и чеками, — бухгалтер — мужчина чуть младше Хайзенберга — подошёл к нему, когда тот занимался починкой машины, склонившись над двигателем.

— И? — бросил Карл, сосредоточенно изучая поломку.

— Я два раза проверил.

— Значит, проверь третий, — раздражённо вздохнул он, подняв глаза на бухгалтера. — Я тебя нанимал, чтоб не трахать самому себе мозг этими бумагами, и если мне придётся всё подсчитывать самостоятельно, я не поленюсь сделать отчёты в двух экземплярах, чтобы один из них запихать тебе в задницу, — после гневной тирады Хайзенберг потянулся к портсигару, но сигарет внутри не обнаружил. — Ладно, можешь сделать перерыв. Иди подыши свежим воздухом и заодно метнись, купи мне сигарет.

— Между прочим, я не нанимался бегать за сигаретами или кофе, — оскорблённо ответил бухгалтер. — Наймите для подобного секретаршу.

— Не заставляй меня показывать тебе, что «засунуть документы в задницу» — это не фигура речи, — наконец спровадив горе-работника, Карл снова склонился над двигателем.

— Начальник, вам бы поаккуратней в выражениях быть, а то девчонка всё слышит, — заметил один из механиков, глазами указав на площадку второго этажа, откуда обычно Хайзенберг любил наблюдать за их работой и где сейчас стояла Роза с сигаретой в руке.

Карл чувствовал её присутствие задолго до того, как ему об этом сказали. Замок на куртке, отверстия под шнурки на кедах и пуговица на джинсах… Металла на ней было более чем достаточно, чтобы ощущать её передвижения, даже не глядя в её сторону. Он и раньше не раз замечал, как Уинтерс украдкой наблюдала за ним, но не подавал вида. Пусть смотрит, если так интересно. После Донны она стала первым мутантом, не вызывающим у Карла негативных чувств. В конце концов, как и он, Роза не выбирала быть такой или нет, но так уж вышло.

— Если бы у вас была возможность отказаться от своих сил и бессмертия, вы бы отказались? — как-то спросила Уинтерс, вновь застав его врасплох.

— Какая разница, — холодно бросил Хайзенберг, исправляя неточности в новом чертеже. — Не забивай себе голову ненужной информацией, а читай дальше.

После смерти Донны ему не хотелось строить напрасных иллюзий и уж тем более внушать их другим. Карл не мог дать Куколке то, что обещал, но продолжал тогда врать и ей, и себе. Научившись на собственных ошибках, Хайзенберг делал всё, чтобы их не повторять. Всё, что он мог дать Розе, это понимание того, кто она, и не более. Ей предстояло избавиться от своего плена и найти место в этом мире самостоятельно, и Карл не хотел в этом участвовать. По крайней мере, старался себя в этом убедить.

Закончив с плакатом, Хайзенберг приколол его кнопками на пробковую доску над верстаком и сосредоточенно пробежал глазами по строчкам ещё раз, закусив дужку солнцезащитных очков. Уловив передвижение металла за дверью ещё до того, как в неё постучали, Карл бросил, не оборачиваясь:

— Заходи, Цветочек.

— Как вы понимаете, кто это, если даже не смотрите? — каждый раз удивлялась Роза, но наконец решилась спросить.

— К твоему сведению, в теле человека содержится столько железа, что хватило бы на целый гвоздь. Управлять таким количеством, конечно, нереально, но чтобы уловить эмоции и состояние — вполне хватает, — буднично объяснял Хайзенберг, всё так же рассматривая плакат. — А если учесть, что у тебя другая ДНК, то почувствовать твоё присутствие ещё проще. К тому же на одежде, как правило, металла не меньше, пусть он и менее информативен.

— То есть вы всегда знаете, если человека что-то беспокоит? — уточнила Уинтерс, подойдя ближе.

— Да, — кивнул Карл, ухмыльнувшись. — И когда мне пытаются врать — тоже, — он невзначай намекнул на тот случай, когда Роза ездила на кладбище, и был рад наблюдать за её виноватым видом. — Ты, кстати, вовремя. Пока тебя не было, я ещё раз перелистал записи и решил немного упростить нам жизнь. Что скажешь?

Только сейчас Уинтерс подняла глаза на плакат. Невзрачный список показался ничем не примечательным, пока она не прочитала все пункты.

«Цветочек растёт»

1. Бессмертие. 10/10 ?

2. Регенерация. 10/10

3. ??? 10/10

4. Видеть чужие воспоминания. 4/10

5. Транслировать свои воспоминания другим. 2/10

6. Внушать ложные воспоминания другим. 0/10

7. Стирать чужие воспоминания. 0/10

8. Заражать других, так же влияя на волю. 0/10

9. Исцелять, избавляя от плесени. 0/10

— Эм, а почему такое странное название? — уточнила Роза.

— Первое, что в голову пришло, — Хайзенберг пожал плечами, вспомнив проекты «Soldat Eins», «Soldat Zwei» и «Soldat Jet». — Я редко заморачиваюсь над названиями, но если не нравится, можем исправить на что-нибудь более привычное, — он взял с верстака ручку и потянулся зачеркнуть заголовок. — Думаю, «способности объекта РУ» подойдёт.

— Нет! — тут же взвизгнула Уинтерс, схватив его за руку. — Я не… Мне нравится это название, — чуть растерявшись, добавила она и поспешила убрать пальцы с его запястья. — Не надо менять.

— Чудно, — усмехнулся Карл, заметив лёгкий румянец на её щеках. — А теперь улыбнись.

— Зачем? — удивлённо произнесла Роза, услышав столь странную просьбу.

— Раз уж у тебя беда с проявлением эмоций, то стоит поработать и над этим, — ответил Хайзенберг, спустив солнцезащитные очки чуть ниже на переносице. — Давай. Больно только первый раз, потом втянешься.

Уинтерс привычно дёрнула уголками губ, рефлекторно подавив желание улыбнуться. Это оказалось не так просто, как хотелось бы. Поняв, что выполнить настолько пустяковую просьбу сложно, Роза закусила щёку изнутри. Ей снова хотелось разреветься, но и этот порыв она быстро задавила, уставившись в пол и пытаясь скрыть лицо за спадающими светлыми прядями.

В следующую секунду Уинтерс почувствовала лёгкое касание на своей коже. Карл заправил её волосы за ухо и по хозяйски поднял голову за подбородок.

— Даже не думай, Цветочек. Я не отстану.

Голос был строгим, властным. С ним не хотелось спорить. А этот собственнический жест… Казалось, в лёгкие резко перестал поступать кислород, а уголки губ сами собой поползли вверх. Вышло немного натянуто, но для первого раза уже неплохо.

— Ну вот, так-то лучше, — добавил Хайзенберг, убирая руку от её лица. — Не сложно, правда?

Уинтерс поспешила отвернуться, ощутив, что щёки просто пылали. Реакция собственного организма её пугала. Она ведь столько раз смотрела Карлу в глаза во время тренировок и искренне не понимала, почему сейчас испытывала смущение. Стало так неловко находиться с ним в такой близости. Поспешив отвлечься, Роза вновь глянула на плакат, старательно избегая пристального взгляда Хайзенберга.

— Почему шкала бессмертия зачёркнута?

— Мне кажется, что ты тоже можешь жить вечно, но при этом эти восемнадцать лет ты взрослела как обычный человек, — ответил Карл, сложив руки на груди. — Всезнайки из лаборатории тоже ничего однозначного по этому поводу не говорили, поэтому выяснить это можно только лет через тридцать-сорок.

— А что не так с третьим пунктом? — Уинтерс немного удивилась тому, что шкала была закрашена полностью, но название способности отсутствовало.

— Видишь ли… — Хайзенберг задумчиво почесал бороду, пытаясь подобрать слова. — Учёные об этой твоей особенности не знают и вряд ли когда-нибудь узнают, если не совсем конченые, конечно, а я не уверен, что для подобной херни определение вообще существует.

— Мне уже страшно, что я такое могу, чему даже определения нет, — нервно усмехнулась Роза, начав теребить собачку на молнии.

— Расскажу, если пообещаешь не сбегать с криками ужаса, — получив неуверенный кивок в ответ, Карл не без труда произнёс: — Что ты знаешь о расчленении?

— В средние века это было способом казни, — ответила Уинтерс, не совсем поняв, чего Хайзенберг хотел добиться этим вопросом. — А что?

— Ну… Скажем так, если бы ты жила в средние века и тебя бы решили казнить таким способом, то ничего бы не вышло.

Карл впервые с такой тщательностью подбирал слова, но по гримасе ужаса было понятно, что Роза вот-вот завопит на всю мастерскую. Ситуация выходила из-под контроля, и времени на раздумья не было. Быстро положив руку Уинтерс на затылок, второй Хайзенберг зажал ей рот. Он чётко ощущал, как бешено колотилось её сердце, и понимал, что её переполняли эмоции. Карлу оставалось лишь надеялся, что сейчас это не сыграет против него.

— Пока ты не напридумывала себе лишнего, просто посмотри, — не отпуская Розу, он стянул с глаз очки своей силой, отправив их на стол. — Я покажу, только не…

Уинтерс даже не дослушала, чувствуя, как по телу вновь побежал ток. Каждый раз, когда она проваливалась в очередное воспоминание Хайзенберга, её не покидал вопрос, неужели он испытывает это постоянно? Непрекращающееся покалывание, зарождающееся где-то в грудной клетке и растекающееся по всему телу в ритм замедленного сердцебиения, наверное, могло бы свести с ума кого угодно.

Картинка медленно начала проясняться, а вслед за ней стали появляться звуки и запахи. Неприятно пахло тухлой рыбой и чем-то трупным. Кажется, Карлу это тоже не доставляло удовольствия, раз он старался держаться подальше от идущего впереди него нечто.

— Что на этот раз? — раздражённо вздохнул он, оглядывая стены туннеля, через который шёл.

— А сам как думаешь? — ехидно прозвучало сзади.

Голос был женский и очень приятный, но судя по всему, его обладательница была Хайзенбергу не по душе. Вскоре он вместе со своими спутниками оказался в неком подобии лаборатории. В самом центре комнаты стоял стол с корзинкой и небольшим свёртком.

— Младенец? — удивлённо произнёс Карл, разглядев содержимое корзинки. — Мне одному кажется, что это уже перебор?

— Осмелишься перечить Матери? — гигантская женщина — обладательница того самого мелодичного голоса — шутливо вздёрнула бровь, потягивая тонкую сигарету через мундштук. — Хотела бы я на это посмотреть.

— Завали пасть, — огрызнулся Хайзенберг, смотря на неё снизу вверх.

— Какая сладенькая, — совершенно не обращая внимания на грубости собеседника, она склонилась над малышкой, проведя бледными пальцами по розовой щёчке. — Как бы хотелось тебя попробовать.

— Ну, давай, отгрызи кусок от новой тушки Евы, — хохотнул Карл, подкурив сигару. — Матерь тебе потом самолично кишки выпустит и твоим же дочерям скормит.

— Ты омерзителен, — скривилась женщина.

— Я хотя бы не жру себе подобных, — заметил Хайзенберг, выпустив густой дым в её сторону. — Так что оставь свои сальные фантазии при себе, пока я не блеванул тебе на платье.

Ещё двое стояли, молча наблюдая за их перепалкой. Вскоре после того, как они наконец выплеснули друг на друга достаточно желчных замечаний и замолчали, в комнату зашла женщина с неким подобием нимба за головой и восьмью крыльями. Матерь Миранда — или как за спиной её окрестил Карл, крылатая тварь — важно прошла к столу, даже не глянув на присутствующих. Всё её внимание было приковано к ребёнку.

— О, моей дорогой Еве наконец суждено вернуться в наш мир, — Миранда нежно провела рукой по светлым волосам спящей малышки.

— Матерь, наше присутствие действительно необходимо? — всё же не сдержался Хайзенберг, вспоминая, что она обычно делала с подопытными, он с удовольствием бы этого не видел.

Одного взгляда в его сторону хватило, чтобы он замолчал и стоял смирно. Пальцы в чёрных кожаных перчатках сжались в кулаки. Эти ощущения Роза ни с чем не перепутает. Она отчётливо чувствовала, как Карл закусил щёку изнутри, сдерживая порыв сказать что-то лишнее, и отвёл глаза в сторону. Ему не понаслышке было знакомо, что значит сдерживать эмоции, и как это сказывается на внутреннем состоянии. Теперь Уинтерс это понимала, и его просьба улыбнуться больше не казалась такой странной.

В следующее мгновение что-то маленькое холодное коснулось запястья Хайзенберга чуть выше перчатки. Мимолётно глянув в сторону, он понял, что это пальцы девушки в траурной вуали, стоящей рядом. Она выглядела такой хрупкой и маленькой на фоне огромной женщины. Её лица не было видно, но нарастающий пару секунд назад ток, что бежал по мышцам, пошёл на спад. Карл едва заметно выдохнул, концентрируясь на этих лёгких поглаживающих движениях и абстрагируясь от происходящего.

— Что это с ней? — послышался откуда-то со стороны протяжный мужской голос, заставивший обоих отвлечься.

— Она уже была заражена? — удивилась гигантская женщина.

Бросив взгляд на ребёнка, Хайзенберг был удивлён не меньше остальных. От прикосновений Миранды кожа малышки начала кристаллизоваться, покрываясь друзой. Вскоре за щёткой разноцветных поблёскивающих от падающего на них света кристаллов стал не различим крошечный спящий человечек. Не знай присутствующие о необычном превращении, на за что бы не поверили, что где-то внутри находилось живое существо.

Пока каждый из присутствующих пытался осмыслить увиденное, Миранда отломила от друзы несколько частей, сложив их в небольшую стеклянную колбу, и подозвала к себе жабоподобное нечто. Роза так и не смогла понять, кто или что оно такое. После такую же колбу получила гигантская женщина. Третью Миранда протянула девушке в траурной вуали, но её выхватила, как стачала показалось Уинтерс, маленькая девочка. Приглядевшись, она увидела, что это был вовсе не человек и даже не мутант. Живая кукла бегала вокруг хозяйки и что-то радостно взвизгивала, рассматривая полученную вещицу. Где-то на задворках сознания Роза отметила, что после увиденного уже не сможет воспринимать сказки о Пиноккио как прежде. Последнюю, четвёртую колбу получил Хайзенберг.

— Я доверяю вам, дети мои, — заговорила Миранда, оглядывая каждого из них. — Берегите это дитя как своё собственное.

Направляясь к выходу, все шли молча. Наконец выйдя наружу, Карл покрутил колбу в руках, огляделся, убеждаясь, что его спутники пошли своей дорогой, и провёл большим пальцем по запотевшему стеклу.

— Уж не знаю кто ты, но теперь мы в одной лодке, — тихо произнёс он, рассматривая кристаллы.

Розу выкидывало из воспоминаний так же резко и внезапно, как она в них проваливалась. Поняв, что вот-вот рухнет, она схватилась за рубашку Хайзенберга, надеясь остаться стоять на ногах. Голова раскалывалась, а в виски будто вбили пару десятков гвоздей. Подняв глаза на Карла, Уинтерс увидела его затуманенный взгляд и то, как по усам и бороде текла бордово-красная кровь. Ощущение собственного тела вскоре вернулась полностью, и Роза тоже почувствовала влагу под носом и на губах. Всё ещё пошатываясь и цепляясь за Хайзенберга, который и сам мог в любую минуту рухнуть, она провела тыльной стороной ладони по губам. Кровь. Снова.

— Кто эта девушка в чёрном? — сдерживая порыв опустошить желудок, спросила Уинтерс.

— Если честно, то первым вопросом я ожидал что-то вроде «какого хера меня превратили в груду кристаллов, а я всё ещё жива», — ухмыльнулся Карл, взяв салфетки со стоящего рядом стола.

— Это было очень крипово, но не так ужасно, как я думала, — пожала плечами Роза, вытирая кровь. — К тому же мне показалось, вы и сами не в курсе, что это было.

— Тут ты права, — согласился он, тоже пытаясь привести себя в порядок.

Добравшись до дивана, они рухнули без сил, запрокинув головы. Оба чувствовали себя до безобразия разбитыми и опустошёнными, борясь с тошнотой и головокружением.

— Я слишком стар для этого дерьма, — выдохнул Хайзенберг прикрыв глаза.

— Вы же бессмертный, — напомнила Роза, рассматривая потолок.

— Зато по людским меркам я уже лет пятьдесят как должен сидеть на пенсии, играть в домино и ругать правительство, причитая, что раньше было лучше, — ухмыльнулся он, потянувшись за портсигаром.

— Ну, временами вы и правда ворчите как дед, — после её слов очередной шуруп, прилетевший в светлые волосы, не заставил себя долго ждать. — Эй!

— Молодёжь, — наигранно серьёзно произнёс он, выдохнув в её сторону серый дым.

— Вы, кстати, так и не ответили, — напомнила Роза, без спросу потянувшись за сигаретой. — Или вы специально меня забалтывали?

— Я уже двадцать раз успел пожалеть, что решил сделать этот чёртов список, — вздохнул Хайзенберг, щёлкнув зажигалкой, чтобы Уинтерс могла подкурить. — Облегчил, блядь, жизнь.

— Как вы сами как-то сказали, инициатива… — замявшись, Роза увлечённо вдохнула горький дым. — Наказуема, в общем.

— Не умничай, — хохотнул Карл, заменив её запинку. — Маленькая ещё.

— И всё-таки?

Скинув кеды и забравшись на диван с ногами, Уинтерс развернулась корпусом к Хайзенбергу. Он лениво повернул голову в её сторону и затянулся, не отводя взгляда от голубых глаз. Карл прислушивался к тому, что происходило с её организмом. Пусть внешне она оставалась спокойна, но сердце колотилось точно безумное, гулко отдаваясь эхом в ушах.

— Цветочек, ты что, ревнуешь? — усмехнулся Хайзенберг, выдохнув серое облачко в её сторону.

— Нет, — ответ вышел резче, чем хотелось Розе. — С чего вы взяли?

— Да так… — Карлу нравилось наблюдать за появившимся на её щеках румянцем. — Можешь выдохнуть, Куколка была для меня родственной душой. Мы не были вместе, если вопрос заключался в этом.

— Я и не думала… Мне… Мне просто было интересно, — понимая, что сама себя загнала в неловкое положение, Уинтерс поспешила перевести тему. — А эта высокая женщина? Что вы с ней не поделили?

— О, мисс гигантская сука. У нас была взаимная и искренняя ненависть друг к другу с первого взгляда, — Хайзенберг провёл пальцами по шрамам на переносице, щеке и на скуле. — Её подарочки. После её когтей приходилось ждать гораздо дольше, пока раны затянутся.

— А тот… Эм… Я не знаю, как это описать, — Уинтерс пыталась подобрать слова для того нечто, но так и не нашла подходящих.

— Водяной дебил? — подсказал Карл, затушив окурок о стоящую рядом с диваном пепельницу. — Мерзкое было создание, и я сейчас даже не о внешности или том смраде, что от него шёл. Ну а про крылатую тварь ты уже в курсе.

— Крылатая тварь, гигантская сука, водяной дебил, — тоже выкинув окурок, Роза задумчиво загибала пальцы. — Папаша, Куколка, Цветочек… У вас фетиш какой-то на клички?

— Нет, но как по мне, то клички куда больше передают отношение человека к тебе, — пожал плечами Хайзенберг, также сев вполоборота. — Первые трое, думаю, в комментариях не нуждаются. Уинтерс же носился с тобой и этими несчастными колбами, как курица-наседка, поэтому как его ещё называть? Донна мне всегда напоминала хрупкую фарфоровую куколку, которая могла сломаться от малейшего неловкого движения, что с ней и произошло. Пусть и не буквально. А ты… Все боятся смертоносного яда маленького цветочка, способного погубить сотни жизней, при этом совершенно не замечая, как он прекрасен.

Карл говорил уверенно, не боясь того, что о нём могли подумать. Взгляд был всё таким же серьёзным, как и раньше, но гораздо теплее. Ему стало в разы легче дышать после того, как он позволил Уинтерс увидеть её поистине чудесное превращение. В первые секунды разговора она действительно успела напридумывать себе в подробностях литры крови и ванны с рассортированными по ним частями тел в стиле тех ужастиков, что показывали в кино, но увиденное в воспоминаниях её не впечатлило. Конечно, ей ещё предстояло это осмыслить и не раз задуматься над тем, есть ли предел у её возможностей, но сейчас всё её внимание было приковано к Хайзенбергу.

Её впервые назвали красивой. Роза не считала себя страшной и не раз слышала в школе мимолётные фразы вроде «Эй, красотка, давай познакомимся!» или что-то менее культурное как, например, «Классная задница», но не обращала на них внимания. Все эти люди даже не подозревали о том, кто или что она такое на самом деле, а те, кто знал, боялись, предпочитая обходить Уинтерс по широкой дуге. Карл был первым, кто смог увидеть в ней что-то прекрасное, зная даже лучше неё самой, насколько она опасна.

Роза невольно скользнула взглядом от серых глаз вниз, обходя все шрамы, и задержалась на губах. Во рту пересохло. Хотелось дотронуться до неровных белеющих борозд, обводе каждую подушечками подрагивающих от волнения пальцев. Казалось, они молчали уже вечность, но никто не смешил нарушать тишину. Их разделяли от силы сантиметров двадцать. Уинтерс неуверенно приоткрыла рот, то ли собираясь что-то сказать, то ли наконец впервые прислушаться к своим желаниями.

Резкий стук в дверь заставил её подпрыгнуть на месте. Мотнув головой, чтобы избавиться от странного, чарующего наваждения, от которого внизу живота непривычно заныло, Роза натянула кепку пониже и поспешила зашнуровать кеды. Хайзенберга же вообще не волновал незваный гость. Он всё так же продолжал молча сидеть, не обращая внимания на повторившийся стук, и наблюдал за её спешными сборами.

— Мне уже пора, — кинула на прощание Уинтерс, застегнув куртку до конца, хотя погода на улице была тёплой. — Я пойду, — неуверенно повторила она.

— Иди учись, — в своей привычной манере кинул Карл, провожая её взглядом, и усмехнулся, когда она едва ли не сбила с ног стоящего за дверью механика.

Роза проводила очередной вечер в четырёх стенах своей комнаты, лёжа на кровати и смотря в потолок. Уже несколько дней она пыталась осмыслить своё чудесное превращение, но так и не нашла ни одного логического объяснения. Может, потому, что это было за гранью человеческого понимания, а может, потому, что сконцентрироваться мешали мысли о Хайзенберге и его «семье».

Эта женщина в чёрном из его прошлого не давала покоя. Донна, кажется. При воспоминании о ней Уинтерс что-то больно обжигало где-то под рёбрами. Карл так ласково отзывался о ней, что было тошно. Розе хотелось, чтобы к ней относились также. Смотрели на неё с той же теплотой и лёгкой тревогой во взгляде. Тот момент, когда Донна коснулась руки Хайзенберга, показался Уинтерс настолько личным, даже интимным, будоражащим давно похороненные в нём эмоции. Проживать тоже, что испытывал Карл, было крайне странно, но похоже, это было неотъемлемой частью воспоминания, которая не померкла даже спустя годы. Это наводило на мысли, что Донна действительно была ему дорога. Роза внезапно осознала, что никогда не испытывала чего-то подобного к кому-либо. В ней жили тёплые, обволакивающие и такие уютные воспоминания об отце; она чувствовала, что дорожит матерью, пусть их отношения и не были идеальными, но ничего из этого не было похоже на те ощущения в воспоминании. Разве что в тот момент, когда Хайзенберг сравнил Уинтерс с прекрасным цветком. Что же он всё-таки имел в виду? Просто считал её привлекательной внешне или же речь шла о внутренней красоте? В разрез этим словам вспоминался диалог, когда он говорил, что друзьями им ни за что не стать. А если не друзьями?

Роза закрыла лицо руками. Хотелось визжать от того, что она не понимала своих собственных чувств. Она и сама не знала, кем считала Карла. Наставником, родителем или же… Нервно усмехнувшись, Уинтерс прокрутила в голове все любовные романы, что успела прочитать, коротая вечера и ночи в одиночестве. Мысль о том, что Хайзенберг мог ей нравиться как мужчина, казалась ещё абсурднее, чем её чудесное превращение. Одна только разница в возрасте лет так в девяносто переходила все возможные границы понимания. Пусть жизнь Розы и не была похожа на будни обычного человека, но подобные отклонения от нормы всё равно не желали укладываться в голове. Сколько Уинтерс себя помнила, всё её окружение кричало о том, что она бракованная. Ошибка природы, которой не должно существовать в принципе.

За всеми этими размышлениями Роза приходила к тому, что при любом раскладе никогда не сможет вписаться в мир людей, и даже если её избранник будет обычным человеком, их союз будет выглядеть странно. Неужели ей до конца жизни придётся оставаться одной? Очередной нервный смешок вырвался сам собой, когда Уинтерс вспомнила, что, скорее всего, бессмертна. Одни и те же мысли шли по кругу раз за разом который час, и голова уже гудела от отсутствия какого-либо итога.

Розе хотелось поделиться с кем-то своими переживаниями, но она знала, что не может рассказать обо всём, что творится на душе, даже матери. Тяжело вздохнув, Уинтерс поднялась на ноги и побрела вниз. Оказавшись в гостиной, она вновь взяла с полки семейный альбом и, забравшись с ногами на диван, открыла первую страницу.

Итан и Мия сидели за столом в каком-то кафетерии. Перед ними стояли тарелки с бургерами и стаканы с колой. На следующей фотографии Мия стояла одна, а за её спиной была доска с расписанием занятий. Она улыбалась и, судя по смазанной на фото руке, махала тому, кто фотографировал. На следующем фото Итан и Мия вновь стояли вместе. На головах обоих были эти смешные квадратные шапки с кисточками, а в руках они держали дипломы. Пролистав альбом ещё чуть дальше, Роза остановилась на снимке, где они были запечатлены во время свадебной церемонии. Вокруг сидело много народу, и все смотрели, как новобрачные целовались. Привычно дёрнув уголками губ, Уинтерс вспомнила слова Хайзенберга и попыталась улыбнуться. Снова вышло натянуто, но всё же лучше, чем раньше.

Поднявшись на ноги, она побрела на кухню. Застав мать за мытьём посуды, Роза прошла к столу и, положив на него раскрытый альбом, села.

— Мам, а как вы с папой… — она не знала, что сказать, слова не хотели складываться в предложения. — Ну знаешь… Поняли, что хотите быть вместе?

Мия несколько растерялась, услышав вопрос дочери. Не каждый день та была настроена на диалог и уже давно не подходила первой с вопросами. Закрыв кран и вытерев руки, Мия присела рядом с ней. Поразмыслив минуту под испытующим взглядом Розы, она всё же заговорила:

— Мы учились вместе и дружили с первого курса. Я поступила куда придётся и часто пропускала занятия, а Итан горел интересом к будущей профессии. Он всегда помогал мне с курсовыми, часто прикрывал, — она вспоминала студенческие годы с улыбкой, коротко бросив взгляд на фотоальбом. — Незадолго до сдачи диплома я была на грани отчисления, но даже не собиралась что-то менять. Я знала, если не закрою долг по профильному предмету и не сдам курсовую, меня выгонят, и всё равно пошла, не подготовившись. Итану я в шутку сказала, что сегодня последний раз мы сидим вместе на парах. После его вопроса о том, почему, я вкратце объяснила и уже готовилась к прилюдному позору, как он выдрал из своей курсовой первый листок со своей фамилией и протянул мне. Итан шёл на красный диплом, и от этой сдачи многое зависело, но он не задумывался ни на минуту, — Мия тепло улыбнулась, прокручивая в голове тот момент. — Когда мы вышли из кабинета, я на эмоциях поцеловала его. Итан был в шоке, ведь мы никогда не проявляли к друг другу интересна. Я знала, что ему нравилась девушка с младшего курса, за которой он ухаживал, но она всё воротила нос. Не знаю, что на меня тогда нашло, но общаться как раньше у нас уже не получалось. Решили попробовать, а потом как-то всё закрутилось само собой.

— Красиво, — тихо произнесла Роза, едва заметно улыбнувшись.

— Твой папа всегда был готов помочь тем, кто ему дорог, даже в ущерб самому себе, — добавила Мия, мягко накрыв ладонь дочери своей. — Прости, ты наверное ждала историю вроде тех, которые показывают в кино.

— Нет, всё хорошо, мне не хватало чего-то настолько обычного, — возразила Роза, вновь посмотрев на фото. — Мам, а если… Если в мире есть кто-то такой же, как я… — закончить фразу не хватило смелости, и она закусила губу.

— Ох, Солнышко моё, — вздохнула Мия, притянув дочку ближе к себе и обняв. — Я знаю, я понимаю. Мне тоже очень одиноко.

Как бы сильно Мия ни скучала по мужу, горечь утраты со временем померкла. Она смогла смириться и отпустить его. За прошедшие семнадцать лет Мия не раз пыталась найти себе мужчину, но это не увенчалось успехом. Было слишком рискованно подпускать к своей семье кого-то со стороны, не зная, когда у Розы может произойти неконтролируемый всплеск сил. Да и далеко не каждому можно было объяснить, что в каждом углу дома делали камеры и по какой причине где-то поблизости двадцать четыре на семь ошивались люди с оружием. Мия даже думала найти кого-то подходящего среди них, но все они казались ей твердолобыми баранами. Так или иначе, ей тоже было одиноко, но это не шло ни в какое сравнение с тем, что испытывала Роза.

— Мне бы искренне хотелось, чтобы ты сбегала на дискотеки и целовалась на прощание с проводившим тебя до дома парнем, думая, что я не вижу. Чтобы ты надела белое платье и однажды сказала, что я скоро стану бабушкой, — Мия тихо всхлипнула, отстранившись от дочери и виновато отвела взгляд. — Мы так редко общаемся последнее время. Прости меня, моя хорошая. Я знаю, что я ужасная мать. Итан ни за что бы меня не простил за всё то, что тебе приходится переживать каждый день.

Роза заметила, что в тоне матери что-то изменилось. Это был не просто разговор по душам. С каждым словом, произнесённым Мией, речь всё больше была похожа на исповедь.

— Я не решилась рассказать тебе это раньше, но когда я поняла, что твой папа изменился, то пыталась убедить себя, что мне это лишь кажется. Списывала на совпадения, когда его травмы чудесным образом заживали сами собой. Мне стоило сказать об этом Крису, но я боялась, что Итана закроют в лаборатории, а после… — она закусила губу, не решаясь продолжить рассказ. — Не один ребёнок не должен слышать подобное от родителей, но… Когда я узнала, что беременна, то хотела… О боги, прости меня. Итан был так счастлив, когда случайно увидел тест в мусорном ведре, и я не смогла. Не смогла ему сказать, что нам не стоит заводить детей.

По её щекам текли слёзы, но она даже не пыталась их сдерживать. Вытирая лицо кухонным полотенцем, Мия ждала, что дочь начнёт кричать, разобьёт что-нибудь из посуды, попавшейся под руку, но ничего подобного не последовало. Роза лишь слабо усмехнулась, вновь глянув на фотографию родителей. Горькое признание матери её не задело. Она лишь услышала то, о чём и раньше догадывалась.

— Ты хотела от меня избавиться, потому что боялась, что я буду монстром? — вопрос не предполагал ответа и прозвучал скорее как утверждение. — Это бы определённо облегчило всем жизнь, и папа был бы жив, — холодно размышляла она вслух.

— Солнышко, ты не монстр, — возразила Мия, всё ещё всхлипывая, но в голосе чувствовалось сомнение. — Ты просто… другая.

— Другая, это когда ты одна из класса рыжая или носишь брекеты, — недовольно скривилась Роза, отводя взгляд от фотографии. — А я даже не человек, — оставив фотоальбом на столе, она поднялась со стола и побрела к выходу. — Не переживай, я давно к этому привыкла.

Оставив Мию наедине со своими мыслями, Роза направилась к входной двери. В прихожей она нащупала лежащие в кармане куртки пачку сигарет и зажигалку, которые успела купить, возвращаясь из автомастерской в школу. Выйдя в одних носках за порог, Уинтерс села на крыльцо прямо на одну из ступенек и тут же услышала, как запищал браслет на ноге. Игнорируя противный звук, она достала из пачки никотиновую палочку и подожгла, вдохнув горький дым. Вскоре неподалёку показался мужчина в костюме.

— Я просто вышла покурить, чтобы не делать этого дома, — опережая все его вопросы, произнесла Уинтерс и подняла вверх одну ногу. — Видишь? Я даже не обулась.

— Где ты взяла сигареты? — скептично оглядев её, спросил охранник.

— Украла в школе у одного парня, — спокойно произнесла Роза подняв на него глаза. — Если допрос окончен, то я бы предпочла посидеть в одиночестве, — заметив, как недовольно он скривил губы, добавила: — Обещаю больше так не делать, если мне позволят ходить в магазин и покупать их самостоятельно.

— Обойдёшься, — брезгливо фыркнул охранник, продолжая стоять рядом.

— Ты не свалишь, да?

— Ты очень проницательна, — едко заметил он.

Наблюдая за тлеющей сигаретой в тонких пальцах, охранник достал свою пачку и тоже закурил. Уинтерс лишь недовольно фыркнула, отвернувшись в сторону.

— Знаешь, обычно люди начинают курить, чтобы влиться в какую-то компанию, — снова заговорил он, не дав Розе переварить разговор с матерью. — В одиночестве курят уже зависимые.

— Избавь меня от своих нравоучений, пока я не вывернула тебя наизнанку, — зло бросила Уинтерс, потянувшись за второй, когда первая уже истлела.

— Насколько я знаю, подобных талантов, — охранник нарочно выделил это слово, показав пальцами кавычки, — у тебя нет.

— Хочешь проверить? — Роза встала на ноги, уверенно подняв на него глаза.

Пусть это и было блефом, но сработало как надо. Охранник тут же отшатнулся, едва не сбив почтовый ящик, что стоял рядом с крыльцом, и поспешил отойти на безопасное расстояние. Уинтерс же миролюбиво села обратно, слушая приглушённое шуршание рации где-то за воротами. Раздражённо скривив губы, она затушила окурок и побрела в дом. Браслет наконец перестал пищать. Поднявшись к себе, Роза попыталась уснуть, но мысли не давали покоя до поздней ночи.

Наутро она приняла важное решение. С трудом отсидев первую пару, Уинтерс едва ли не бежала в автомастерскую. Наконец оказавшись на месте, Роза распахнула дверь в обитель Хайзенберга без стука и, так же резко захлопнув её за своей спиной, заявила:

— Я хочу сравнять B.S.A.A. с землёй!

У Хайзенберга даже сигарета выпала изо рта от неожиданности.

— Scheiße… — выругался Карл, посмотрев на маленькое выжженное отверстие на штанине. — Запомни мысль, — он сжал руку в кулак, словно хотел поймать надоедливую муху, и поднялся с дивана. — Сейчас вернусь.

Скрывшись за плотной шторой, разделяющей рабочее пространство и спальную зону — Роза всё же заглянула за неё однажды, когда Хайзенберг работал внизу, — он оставил её в одиночестве. Уинтерс немного потопталась на месте, подняв глаза на плакат со своими способностями, и ещё раз пробежалась по строчкам. В её голове всё ещё не укладывалось, как все эти силы должны работать. Роза лишь надеялась, что однажды она сможет пользоваться ими так же легко и играючи, как это делал Карл. Пройдя ближе к дивану, она решила посмотреть, что такого Хайзенберг записывал в дневник, когда она его отвлекла. Возможно, это могло касаться её. Не успела Роза даже заглянуть, как он вернулся, переодевшись.

— Теперь давай сначала, — произнёс Хайзенберг, захлопнув свои записи и поставив на полку к остальным дневникам.

— Я хочу сравнять B.S.A.A. с землёй, — уже спокойнее повторила Уинтерс.

— Потрясающая мечта, заслуживающая похвалы, — одобрительно кивнул Карл. — У тебя уже есть план, как это сделать?

Роза растеряно подняла на него глаза. Так далеко она ещё не загадывала, отталкиваясь лишь от своих чувств, которые наконец смогла разобрать и принять.

— Эм… Я не… — она задумчиво запустила пальцы в светлые волосы. — Возможно, вы могли бы…

— Не так быстро, Цветочек, — перебил её Хайзенберг, поняв, что она хотела сказать. — С чего ты взяла, что я смогу это сделать?

— Я читала ваши записи, — виновато пискнула Уинтерс, опустив глаза и ковыряя носком кеда пол. — Если конструкция здания хотя бы на тридцать процентов состоит из сплавов чёрных металлов, вам хватит пятнадцати минут на снос пятидесяти этажей.

Прикрыв рукой глаза, Карл тяжело вздохнул, недовольный тем, что Роза его ослушалась. Так или иначе, тут уже поздно что-то менять, к тому же сейчас ему предстояло решить другой вопрос. Пройдясь по комнате пару раз туда-обратно под испытующим взглядом Розы, Хайзенберг наконец остановился.

— Давай так, Цветочек, — заговорил он, положив ладони ей на плечи и чуть наклонившись, чтобы быть с ней на одном уровне. — Прежде, чем я озвучу свои мысли, мы с собой сыграем. Я говорю фразу, а ты точь в точь её повторяешь. Идёт?

— Зачем это? — удивилась Уинтерс, подняв брови.

— Сейчас поймёшь, — коротко ответил Карл, удерживая её взгляд. — Для начала просто повторяй. Я Розмари Уинтерс.

— Я Розмари Уинтерс, — повторила она, не понимая, к чему этот цирк с детской игрой.

— Я хочу быть свободной и самостоятельно распоряжаться своей жизнью, — продолжил Хайзенберг.

— Я хочу быть свободной и самостоятельно распоряжаться своей жизнью.

— Я ненавижу B.S.A.A. за то, что они забрали у меня эту возможность.

— Это глупо, я же уже и так всё сказала, — возмутилась Роза, собираясь сбросить руки Карла со своих плеч, но он лишь сильнее сжал пальцы.

— Повторяй, сказал, и не спорь, пока я добрый, — пригрозил Хайзенберг.

— Ладно, — вздохнула Уинтерс. — Я ненавижу B.S.A.A. за то, что они забрали у меня эту возможность.

— Я готова похоронить заживо несколько сотен человек под бетонными обломками.

— Я… — тут Роза осеклась, вновь встретившись взглядом с Карлом.

— Что и требовалось доказать, — хмыкнул Хайзенберг, довольный собой. — Если сама не способна измазаться в крови, не стоит просить о подобном других.

— Просто я думала… — Уинтерс снова замолчала, поняв, что даже не задумывалась над этой стороной вопроса.

— Думала что? — отпустив её, Карл достал портсигар и закурил. — Что я грохнул уже херову тучу народу, и завалить ещё пару сотен для меня как зубы почистить? — раздражённо выдохнул он, затем снова затянулся. — Я, конечно, делал много аморального дерьма, которое тебе и в кошмарах не снилось, но за сто с лишним лет ни разу не лишал кого-либо жизни.

— Простите… — Роза чувствовала, что щёки снова начали гореть. — Я не хотела вас обидеть.

— Забей, — хмыкнул Хайзенберг, взяв с вешалки у двери свои плащ и шляпу. — Пошли лучше прокатимся.

— Куда? — спросила Уинтерс, наблюдая, как он искал что-то среди своих записей.

— Цветочек, слишком много вопросов, — отмахнулся Карл, надев очки и взяв с собой один из дневников. — Сама всё увидишь.

Ничего не оставалось, кроме как последовать за ним. Молча перебирая ногами, Роза спустилась по лестнице и вышла на улицу. Хайзенберг задержался на выходе, бросив напоследок работникам, что его не будет пару часов, а все, с кем он должен был увидеться, могут приехать в другое время или пойти на хер, если что-то не нравится. Уинтерс, лишь усмехнулась, слушая его крепкие высказывания. Её искренне восхищало то, что Карл не пытался понравиться, порой нарочно ведя себя как последний скот, но его всё равно уважали и прислушивались.

Махнув рукой в сторону парковки, Хайзенберг указал на достаточно старую модель «Мерседеса», но при это выглядевшую так, словно та только сошла с конвейера. Неприметный серебристый оттенок приятно поблёскивал на солнце. На аукционе среди ценителей она могла бы стоить миллионы — при том, что Карл её когда-то собрал практически из ничего.

— Капец она древняя, — ахнула Роза, забравшись на переднее сиденье. — Сколько ей лет? Пятьдесят?

— Ну я тогда вообще динозавр, — картинно оскорбился Хайзенберг, заводя мотор. — Сейчас такое дерьмо выпускают, что оно прямо под тобой может развалиться, лишь бы люди почаще покупали новые модели, а эта крошка ещё меня переживёт.

— Вы же бессмертный, — снова напомнила Уинтерс, пристегнувшись.

— О чём я и говорю, — усмехнулся он.

Когда они отъехали от автомастерской, Роза поняла, как обманчива внешность. Несложно было догадаться, что Хайзенберг определённо всё перебрал и переделал под себя. Машина словно плыла, а не ехала. Уинтерс старательно пыталась сосредоточиться на пейзаже за окном, ведь эта дорога была ей незнакома. Все её передвижения ограничивались лишь тремя маршрутами: дом-школа, школа-лаборатория, лаборатория-дом. Увы, как бы Роза ни старалась, но ежедневные переживания и тренировки с Карлом и в лаборатории били по организму, и она сама не заметила, как заснула.

Обычно сон приходил к Уинтерс неохотно. Ей постоянно приходилось ворочаться, проверять, плотно ли задёрнуты шторы, точно ли дверь закрыта на замок и никто не вломится посреди ночи. Вряд ли, конечно, хлипкая щеколда сдержала бы её охранников, если бы они решили к ней вломиться, но всё же хотелось в это верить. Розе катастрофически не хватало чувства защищенности, а рядом с Карлом ей было спокойно. Уинтерс доверяла ему, хоть и не могла объяснить даже самой себе почему именно.

Ей снова снился отец. После занятий с Хайзенбергом образ Итана в её снах изменился. Он больше не казался таким же беззаботным и отважным, как раньше. Стоя совсем рядом, отец мягко убрал её волосы перебинтованной трёхпалой рукой, заправив их за ухо, и коснулся холодными обветренными губам её лба.

— Я люблю тебя, малышка, — тихо прошептал Итан, отстранившись и подняв её голову за подбородок, чтобы заглянуть в глаза. — Будь сильной.

— Но как? — Роза тихо всхлипнула, цепляясь за него как можно крепче и надеясь удержать, когда он стал отдаляться. — Папа, я не могу! Не уходи!

— Я знаю, ты справишься… — ответил он, растворяясь в её руках словно туман.

Уинтерс открыла глаза. Моргнув пару раз, чтобы отогнать сонную пелену, она пыталась понять, где находится и почему так темно. Потянувшись к своему лицу, Роза стянула вниз шляпу и растерянно огляделась. Рядом на водительском сидении сидел Хайзенберг, увлечённо читая какую-то книгу. Даже не глянув в её сторону, он махнул рукой, открыв бардачок силой мысли. Две монетки, лежавшие там, тут же взлетели, подхватив небольшую упаковку салфеток, и приземлились у Уинтерс на коленях. Доставив ценный груз, монетки так же вернулись обратно, а бардачок захлопнулся. Роза растерянно наблюдала за происходящим, затем положила на приборную панель шляпу Карла, что прикрывала её от солнца, пока она спала, и взяла в руки салфетки.

— Зачем они мне? — уточнила Уинтерс, глянув на Хайзенберга.

— Ты плакала во сне, — спокойно ответил он, вложив между страниц тонкую металлическую пластину, служившую вместо закладки. — Выспалась?

— Простите, я случайно заснула, — произнесла Роза, только сейчас поняв, что щёки и правда были влажными. — Долго я проспала?

— Около часа, — он глянул на часы на приборной панели.

— Почему вы меня не разбудили? У нас же было какое-то важное дело, — Уинтерс наконец стала вспоминать, при каких обстоятельствах они оказались в одной машине. — Мне же ещё надо успеть вернуться обратно.

Хайзенберг лишь молча усмехнулся, закурив. Роза так и не поняла, что терпения ему не занимать. Им некуда было спешить, к тому же у Карла просто не поднялась рука её разбудить. До её возвращения в школу была ещё пара часов, и он решил ей не мешать. Даже если на задуманное не хватит времени, они всегда смогут вернуться сюда снова. Взяв в руки прихваченный с собой дневник, Хайзенберг пролистал несколько страниц, бегая взглядом по строчкам, пока не нашёл то, что искал.

— Итак, «мисс Агата Перкинс попала в психиатрическую больницу двенадцать лет назад, сойдя с ума под действием сил объекта РУ, — начал зачитывать он, держа в руке тлеющую сигарету и водя пальцами по строчкам. — Около трёх лет назад о ней писали в СМИ, как об одной из необычных пациентов, но B.S.A.A. быстро всё подчистила, избавившись от горе-журналиста, что нацарапал статью, но архивах самой организации осталась её копия».

— В каком смысле необычных? — не поняла Роза, только сейчас осознав, куда они приехали.

— Твоя воспитательница из детского сада не постарела ни физически, ни психологически, — пояснил Карл, выдохнув серое облачко. — Ты заразила её плесенью и можешь так же излечить, вернув ей рассудок. По крайней мере, в теории.

— Вы хотите, чтобы я экспериментировала на живых людях? — ахнула Уинтерс.

— Пару часов назад ты была не против грохнуть пару сотен человек, — напомнил Хайзенберг.

— Это было импульсивное и необдуманное решение, о котором я жалею, — ответила Роза, глянув через окно авто на высокий железный забор, за которым гуляли больные. — К тому же с чего вы взяли, что у меня получится?

— Уж прости, но на себе подобное я практиковать не дам, — скривился Карл, захлопнув дневник. — Если ты облажаешься, меня некому будет кормить с ложечки и подтирать зад. К тому же в таком состоянии я вряд ли смогу тебе помочь.

— И поэтому вы предлагаете пустить в расход ни в чём не повинных? — не унималась Уинтерс, скрестив руки на груди.

— Именно поэтому я и привёз тебя сюда. Жизнь Перкинс уже разрушена, и я предлагаю тебе попытаться исправить твою же ошибку, — спокойно ответил Хайзенберг, а после добавил уже с некоторым раздражением: — Не хочешь возвращать ей нормальную жизнь, можем съездить к тюрьме. Попрактикуешься на убийцах и насильниках. Или их тебе тоже жалко?

— Вы всегда такой циник?

— Цель оправдывает средства, — пожал плечами Карл. — Мир не так уж и много потеряет, лишившись пары дуриков.

— А как же «не убил ни одного человека за сто с лишним лет»? — недовольно фыркнула Роза, показывая пальцами кавычки. — Или дурики уже людьми не считаются?

— Ну, во-первых, я не предлагал их убивать, а во-вторых, у меня в голове ты была не против порыться, — устало вздохнув, Хайзенберг махнул рукой, от чего дверь со стороны пассажирского сидения открылась. — Я не заставляю. Хочешь и дальше быть подопытной крысой, можешь быть свободна. Карту одолжить, или сама найдёшь дорогу обратно?

— Это шантаж! — надулась Уинтерс, наблюдая, как Карл снова взял книгу в руки.

— Карта лежит в бардачке под салфетками. Можешь не возвращать.

Роза поражалась, как один и тот же человек мог быть настолько разным за такой короткий промежуток времени. Ещё час назад Карл прикрыл её своей шляпой от солнца, позволив выспаться, а теперь был готов бросить посреди практически незнакомого для неё многомиллионного города в одиночестве.

Глянув на часы, Уинтерс из вредности достала карту города с прописанными на ней маршрутами общественного транспорта и огляделась, читая названия улиц. На поиски их местоположения ушло около двадцати минут и ещё около десяти потребовалось, чтобы посчитать, как быстро она сможет добраться до школы. Роза впервые пожалела, что у неё нет телефона под рукой. В современном мире умные программы делали всё за тебя, сокращая время до пары секунд. Она не была уверена на сто процентов, что построила путь верно, но по её подсчётам, у неё в запасе даже оставалось около часа. Сложив карту по протёртым изгибам, Уинтерс молча вышла из машины, направившись в сторону остановки, что стояла недалеко. Казалось, Хайзенберга даже не тронуло её решение, от чего было безумно обидно.

— Мудак, — выругалась себе под нос Роза, читая расписание автобусов и надеясь, что уедет в правильном направлении. — Больно нужна мне твоя помощь.

Как бы сильно ни злилась Уинтерс, она понимала, что Карл сделал для неё гораздо больше, чем кто бы то ни было. Вряд ли он стал бы предлагать подобное беспочвенно, да и Роза сама не раз задумывалась о том, что была бы рада исправить то, что когда-то натворила. Всё ещё не выветрившаяся подростковая упёртость и желание отстоять свою позицию заставило ввязаться в ненужный спор. Было глупо бунтовать, Уинтерс быстро это поняла. Так или иначе, её автобус уже подъезжал к остановке. Перебирая в кармане мелочь, она прижимала к себе бумажную карту города. Уголки губ сами собой поползли вверх, оставляя на лице лёгкую тень улыбки, когда Роза всё осознала. Двери автобуса захлопнулись перед её лицом, уезжая дальше, пока она провожала его взглядом. Направившись обратно, Уинтерс обдумывала, что сказать. Уже у самой машины она глубоко вздохнула и села, захлопнув за собой дверь.

— Как долго вы живёте в этом городе? — спросила Роза, повернувшись на сидении вполоборота и подобрав под себя одну ногу.

— Лет десять, — спокойно ответил Карл, вновь вложив металлическую закладку между страниц.

— Вы же специально всё это подстроили? — после наводящего вопроса в её голове уже сложилась определенная картина происходящего.

— Что именно? — Хайзенбергу нравилась её смышлёность, но он хотел слышать, как она догадалась.

— Пусть я и спала полдороги, но изначально мы ехали сюда без карты, значит, вы знали маршрут и не исключено, что не раз по нему ездили, — заговорила Уинтерс, развернув плотную бумагу. — К тому же, раз вы давно здесь живёте, вряд ли вам она вообще нужна, да и на кой чёрт покупать бумажный носитель, если вы можете настроить маршрут через панель управления? И судя по дате выпуска, купили вы её совсем недавно. Вы знали, что я захочу уйти, и даже решили мне в этом помочь, — Роза ждала хоть какой-то реакции на свои рассуждения, но Карл лишь довольно улыбался, мерно затягиваясь и выдыхая серый дым, и не отводил от неё глаз. — Почему?

— Цветочек, первое и самое важное, что ты должна усвоить, свобода — это не просто гуляния и тусовки. Это способность принимать решения, порой очень непростые, — Хайзенберг тоже сел вполоборота, продвинувшись чуть ближе и облокотившись о спинку её сидения локтем. — И ты должна быть готова к тому, что каждый твой выбор несёт последствия.

— Но откуда тогда вы знали, что я вернусь? — удивлённо спросила она, вновь сложив карту и отложив неё на приборную панель.

— Ниоткуда, — пожал плечами Карл, наблюдая за ней. — Это было моим выбором, пусть и рискованным, но я бы понял, если бы мы больше не встретились. Не всем нужна свобода. Кого-то вполне устраивает быть ведомым бараном, подчиняясь приказам других. В конце концов, ничего не делать — это тоже выбор.

— А как же наша сделка? — вдруг вспоминала Роза. — Вы бы так просто меня отпустили, не получив то, что вам нужно?

— Ты же знаешь, что я и сам был вынужден долгое время прислуживать крылатой твари, и многим ли я был лучше неё, заставив тебя сделать то, что мне нужно, силой?

Роза слушала его объяснения с замиранием сердца и, не сдержав нахлынувших эмоций, подалась вперёд. Объятие вышло немного скомканным, к тому же замкнутое пространство машины сковывало в движениях, но Карл даже не пытался вырываться из кольца её рук. Он лишь едва заметно ухмылялся, чувствуя, как Уинтерс уткнулась носом в его небритую щёку и чуть слышно дышала. От её волос исходил приятный аромат шампуня с примесью цитрусовых.

Хайзенберг не просто так старался держать её на расстоянии, остерегаясь, что мог случайно породить новое чудовище вроде Миранды, и, судя по наблюдениям учёных, у Розы для этого были все задатки. Сегодня, после её появления на пороге, Карл убедился в этом сам. Он долгое время сопротивлялся той мысли, что раз уж он ввязался в эту авантюру, то ему придётся быть не только её наставником, помогая ужиться со своими способностями, но и стать её проводником в этот большой и временами несправедливый мир. Теперь он видел, что одно без другого просто не будет работать и действительно может привести к ужасным последствиям. Базовые понятия «хорошо» и «плохо» в её голове не то что бы отсутствовали, но были настроены совсем не верно, перечёркивая напрочь её собственное «Я». Ей ещё предстояло узнать, что жизнь не делится строго на «чёрное» и «белое», а имеет куда больше оттенков.

Хайзенбергу непросто далось это решение, но он всё же принял то, что хочет ей помочь. Не только ради своей собственной выгоды, но и ради самой Розы. Ради того кусочка человечности, который она бережно в себе хранила, а не который ей так старательно пытались навязать. Уинтерс имела право на счастье и раз уж это не шло вразрез с его планами, так почему бы не протянуть руку помощи?

Застегнув белый балахон до самого горла, Роза неуверенно шагнула через раздвинувшиеся перед ней железные прутья. Она до сих пор не могла поверить, что решилась проникнуть в психбольницу под видом пациентки. Да, Хайзенберг предлагал ей менее опасный вариант, но Уинтерс не была уверена в своих силах. Залезть в голову к местным санитарам и внушить, что она социальный работник, который минуту назад показывал им своё удостоверение, в теории было не так сложно, но Роза не рискнула. Она не пробовала внушать кому-то ложные воспоминания и решила пойти, как ей казалось, менее опасным путём. Словно заранее зная, что Уинтерс не согласится, Карл успел разжиться белым комбинезоном, в которых ходили местные. Иногда Уинтерс поражало, насколько далеко вперёд он рассчитывал всевозможные варианты развития событий, но, с другой стороны, это играло им только на руку.

Стараясь не привлекать лишнего внимания, Роза неспешно бродила по зелёной траве и всматривалась в лица больных. Карл говорил, что мисс Перкинс не постарела за прошедшие двенадцать лет, и даже показал её фотографию, прикреплённую к своим записям, на случай, если Уинтерс забыла, как та выглядит, но это не особо облегчало задачу. Роза по-прежнему не знала, где Агата могла находиться, ведь территория больницы оказалась слишком большой. Спустя минут пятнадцать бесцельных блужданий Уинтерс случайно заметила напуганную пациентку, забившуюся под старый деревянный стол, вкопанный в землю и располагающийся в менее людном месте. Всё так же неспешно шагая, Роза направилась в её сторону.

Пациентка сидела прямо на сырой листве, прижимая колени к груди, а тонкими бледными пальцами сжимала растрёпанные каштановые волосы. Покачиваясь из стороны в сторону, она что-то бормотала себе под нос. Роза не видела её лица и поначалу не была уверена, что это мисс Перкинс, но потом заметила на левом запястье тату из маленьких птичек. Воспоминания о своей воспитательнице были достаточно размытыми, и Уинтерс мало что помнила, но почему-то именно этот маленький рисунок сохранился в памяти. Оглянувшись по сторонам, Роза немного помедлила, но всё же забралась под стол, присаживаясь возле Агаты.

— Мисс Перкинс, — Уинтерс попробовала привлечь внимание, но та продолжала что-то неразборчиво бубнить, покачиваясь из стороны в сторону.

Её лицо было скрыто за тёмными прядями спутанных волос, и это усложняло Розе задачу. Ей было необходимо поймать взгляд Агаты, но та даже не замечала то, что больше не одна.

— Да посмотрите же на меня!

Уинтерс не придумала ничего лучше, кроме как силком отнять её руки от головы, но тут же уловила тонкую дрожь, бегущую по телу, и дикий, животный страх. Захотелось кричать от ужаса и забиться в первый попавшийся угол, но Роза всё же смогла совладать с собой и быстро поняла, что это не её эмоции. В висках вновь заломило. Уинтерс зажмурилась, пыталась сконцентрироваться на задуманном плане, и сама не заметила, как провалилась в чужое сознание.

Жар больно обжёг лицо, и Агата отпрянула в сторону, вскрикнув. Ноги едва держали её, но она продолжила бежать сквозь полыхающий лес. Обугленные ветки больно били по лицу и рукам, оставляя ожоги. Местами кожа уже была покрыта волдырями. Не заметив выступающий из-под земли корень дерева, Перкинс споткнулась.

— Я не хочу умереть как Анна, — повторила Агата уже в тысячный раз, поднимаясь и не обращая внимания на разодранные колени. — Я не умру!

Она продолжала бежать, стараясь не оглядываться назад. Огонь не желал отступать, окружая её всё больше и лишая шанса на спасение, но Перкинс не собиралась сдаваться.

Роза наблюдала за всем её глазами, пытаясь понять, как смогла сотворить настолько правдоподобную иллюзию. Даже этот угарный чёрный дым, забивающий лёгкие, был слишком натуральным. Она не могла этого сделать, ведь просто не знала, как пахнет дым, в свои шесть лет. И почему именно огонь?

— Я не умру как Анна! — вновь услышала она голос Агаты.

И тут Роза поняла, что понятия не имеет, о какой Анне постоянно говорила мисс Перкинс. Ответ наверняка находился где-то в её воспоминаниях, но их предстояло найти. Концентрируясь на жаре, что обжигал кожу, Уинтерс попыталась отпустить его и тряхнула руками, будто бы скидывая с себя куртку. У неё получилось покинуть чужое тело, но теперь она парила над землёй словно бестелесный призрак. На секунду ей показалось, что она вот-вот выпадет из чужого сознания, но вовремя успела почувствовать другие потоки энергии. Уцепившись за тонкую нить одного из воспоминаний, которая ей показалась более значимой, Роза вновь почувствовала жар на коже и услышала тихий кашель совсем рядом.

— Агата, мне страшно, — пискнула маленькая девочка на вид лет шести, лежащая рядом на полу. — Мы умрём?

Комнату, в которой они находились, окутал дым. Было сложно разглядеть за ним хоть что-то. Едва различимые очертания мебели облизывал огонь, подбираясь всё ближе к девочкам.

— Нет конечно, глупенькая, — возразила Перкинс, слабо сжимая маленькую ручку, и тоже закашлялась. — Мама с папой скоро вернутся и спасут нас. Только не закрывай глаза, слышишь?

— Так спать хочется, — слабо прошептала та.

— Анна, не смей закрывать глаза! — повторила Агата, снова закашлявшись.

Дальше воспоминание было размытым. Роза лишь чувствовала, что обессиленное тело кто-то подхватил на руки, слышала короткие, обрывочные фразы, из которых стало понятно, что шестилетняя Анна Перкинс задохнулась от угарного газа, а девятилетняя Агата была в шаге от того, чтобы последовать за сестрой.

Уинтерс поняла, что тот кошмар, в котором пребывала Перкинс сейчас, вовсе не её заслуга. Точнее, не полностью. Пережитый в детстве пожар и смерть сестры хранились в памяти Агаты, и в момент, когда Роза, сама того не желая, воздействовала на неё своими силами, Перкинс собственноручно заточила себя в этом кошмаре. Вряд ли она этого хотела, но так уж вышло.

Уинтерс не представляла, как вытаскивать её из этого ужаса. К счастью, теперь она хотя бы знала, в чём корень проблемы и как бродить по чужой памяти. В сознании Карла у неё не было такой возможности. Он хорошо охранял свои границы и не допускал того, чтобы Роза забрела куда-то не туда. Вернувшись в огненный лес тем же путём, что и уходила, Уинтерс мысленно нарисовала свой силуэт, бегущий рядом с Агатой. Она не была уверена, что задумка сработает, но попытаться стоило. Погрузившись в созданное тело, Роза ждала, когда почувствует его полностью. Вскоре, когда лицо и ладони начало обжигать удушливым горячим воздухом, Уинтерс резко схватила мисс Перкинс за запястье, пытаясь остановить.

— Агата, подожди!

— Пусти, я должна выжить! — она резко выдернула руку, бросаясь прочь и даже не задавшись вопросом, кто хотел её остановить.

Роза недовольно выругалась, пытаясь понять, как обратить на себя внимание мисс Перкинс. Вскоре её осенило. Стереть настолько сильную иллюзию у неё пока ещё не получится, но вот подкорректировать, внося небольшие правки, ей должно быть по силам. Уинтерс вспомнила, как ловко Хайзенберг управлялся с цепями при их первой встрече, заставляя те парить, словно шёлковые ленты. Изображать металл в нынешних обстоятельствах она не решилась, а вот ветки деревьев ей показались вполне уместными. Главное, вписаться в реалии существующего здесь мира, и тогда всё пойдёт как надо. В теории, конечно же. Представив, как Агату сковывают тонкие молодые стебли, Роза медленно начала сжимать ладонь в кулак, наблюдая за вырывающимися из-под земли растениями. Мисс Перкинс пыталась вырваться, но всё было безуспешно. Уинтерс подошла ближе.

— Отпусти меня! — прокричала она. — Пусть у Анны не вышло, но я хочу выжить!

— Ты уже выжила, неужели не помнишь? — Роза чуть ослабила растения, позволив Агате вытащить одну руку, и указала на побелевший от времени шрам, что та получила при пожаре. — Ты уже выросла, успела отучиться и даже нашла работу, которая тебе нравилась. Вспомни, как ты играла с маленькими детьми.

— Но я не… — взгляд мисс Перкинс, казалось, наконец начал проясняться. — Почему огонь нас не трогает? Я видела, как он гнался за мной.

Уинтерс подошла ближе к одному из горящих деревьев и голой рукой сорвала одну из веток.

— Это всё не настоящее, — пояснила она и поднесла ветку к Агате. — Сама попробуй.

Та всё ещё опасливо смотрела в сторону незнакомой ей девушки, не понимая, что происходит, но всё же послушалась. Аккуратно коснувшись мизинцем обуглившейся древесины, она неосознанно отдёрнула руку. Вторая попытка была более удачной.

— Теперь ты мне веришь?

— Но как же… — не понимала та, всё ещё противясь реальности.

— Агата, просто посмотри на меня, — позвала её Роза, подойдя ближе и обхватив её лицо руками. — Посмотри на меня!

Перкинс продолжала сопротивляться, но вскоре огонь вокруг затих, а после и вовсе погас. Выгоревший почти до основания лес начал заволакивать туман. Вскоре он стал настолько густым, что поглотил всё вокруг.

— Агата, ты меня слышишь?

Перкинс неуверенно проморгалась, пытаясь привыкнуть к солнечному свету, будто бы впервые его видела. Почувствовав, что наконец вернулась в своё тело, Роза отпустила запястья Агаты, аккуратно за ней наблюдая. Та в свою очередь разглядывала всё вокруг, включая свою странную одежду и незнакомку, сидящую напротив. Их странное убежище в виде прогнившего стола над головами вызывало уйму вопросов.

— Какого чёрта тут творится? — недовольно фыркнула Перкинс, решив первой его покинуть.

— Ты ничего не помнишь? — ненавязчиво уточнила Роза, последовав за ней.

— Я была на работе и пыталась разнять детей, которые не поделили игрушку, — начала вспоминать она, а затем обернулась на Уинтерс. — А ты, собственно, кто такая?

— Уже никто, — улыбнулась Роза и добавила более серьёзно: — Как только я повернуть к тебе спиной, ты забудешь об этом разговоре.

Перкинс хотела что-то сказать, но Уинтерс поспешила отвернуться и побрела прочь, осматриваясь по сторонам. К счастью, поблизости никого не было. Роза вернулась к тому же месту, где проникла на территорию психбольницы, и снова оглянулась. Заметивший её Хайзенберг махнул рукой пару раз, словно дирижировал оркестром, и толстые железные прутья искривились, позволяя Уинтерс выйти наружу, а после так же сошлись, словно ничего и не было. Роза тут же забралась на переднее сидение машины вместе с ногами, скинув кеды, и облегчённо выдохнула, закрыв глаза.

— Как прошло? — раздалось рядом.

Уинтерс слышала тихое шуршание бумаги и щелчок ручки. Карл уже был голов записывать. Нехотя открыв глаза, она глянула на часы на приборной панели. До возвращения было даже больше часа. Роза в который раз убедилась, что время, проведённое в чужом сознании, течёт куда быстрее, и если в огненном лесу она провела не меньше пары часов, то в жизни на самом деле прошло минут девять.

— Было странно, — Уинтерс не знала, с чего начать. — Её сознание напоминало множество маленьких островов, между которыми тянулись небольшие мосты, что их связывали. Ваше же больше напоминает закрытую комнату без дверей и окон. А ещё… — она замолчала, обдумывая свои чувства. — Мисс Перкинс была не такой, как вы.

— В каком плане не такой? — уточнил Хайзенберг, выводя каждое произнесённое Розой слово.

Уинтерс не смогла ответить. Она и сама до конца не поняла, что именно чувствовала, но ей до безумия хотелось в этом разобраться. Развернувшись к Карлу лицом и сев поудобнее на коленки, Роза опёрлась одной рукой о его сидение, а вторую положила ему на грудь. Опешивший от такой наглости Хайзенберг даже не сразу сообразил, как реагировать на подобное.

— Цветочек, не хочешь меня просветить, что ты делаешь? — как можно более спокойно уточнил он, закрыв свои записи.

— Я хочу вас почувствовать, — спокойно ответила Уинтерс, пытаясь сконцентрироваться на своих ощущениях.

— Эм… Я всё понимаю, но тебе не приходило в голову найти для подобного кого-нибудь помоложе? — усмехнулся Карл, но не стал сопротивляться, уж больно ему хотелось посмотреть, что она будет делать дальше. — Лет так на девяносто или хотя бы на восемьдесят.

Роза подняла глаза, встречаясь с его насмешливым взглядом, и только сейчас осознала, как двусмысленно прозвучала её фраза. Заливаясь румянцем, она отдёрнула руку, но не спешила убирать её совсем. Тонкие пальцы так и застыли в десяти сантиметрах от груди Хайзенберга, едва заметно подрагивая.

— Я не… Не это имела в виду, — несколько растерянно ответила она. — Просто…

— Расслабься, Цветочек, я шучу, — хмыкнул Карл, убрав дневник и ручку в дверцу машины. — Если для понимания своих сил тебе необходимо меня потискать, то вперёд, — он уселся поудобнее, откинувшись на спинку кресла. — Просто предупреждай в следующий раз.

Уинтерс помедлила ещё немного, но всё же опустила руку, вновь касаясь его груди через рубашку. Редкие удары сердца отдавались едва уловимой вибрацией, оставляя на кончиках пальцев лёгкие покалывания. «Не больше двадцати в минуту», — подумала про себя Роза, медленно спуская руку чуть ниже. Прикрыв глаза, она мысленно пыталась представить те плакаты со строением организма человека, что видела в кабинете биологии, и не могла понять, что же ей не давало покоя. Уинтерс будто бы взаправду чувствовала под пальцами паутину из тонких нитей плесени, что окутывали каждую мышцу, каждый орган Хайзенберга, но ощущения были иными. В теле мисс Перкинс всё было таким же, но при этом чего-то всё же не хватало. Спустив руку ещё немного ниже, Роза заметила, что под сердцем находилось нечто ей незнакомое, не свойственное людскому организму. Что-то жуткое, присосавшееся словно пиявка, но при том такое же важное и необходимое, словно любой другой орган. Всё ещё не понимая, как это происходило и можно ли это контролировать, Уинтерс уловила боль, что причиняла Карлу своими действиями. Он сжимал кулаки и стискивал челюсти едва ли не до скрежета зубов, но ни проронил ни единого звука и никоим образом не показывал этого. Решив больше его не мучить, Роза расслабила пальцы, и под ними вновь ощущалась лишь ткань светлой рубашки.

— Нашла, что хотела? — выдохнул Хайзенберг, наконец почувствовав облегчение.

— Не уверена, — пожала плечами Уинтерс, убирая руку.

— Чего тогда остановилась? — он удивлённо вздёрнул бровь.

— Я делала вам больно, — она виновато поджала губы, отводя взгляд в сторону и пытаясь спрятаться за водопадом светлых волос. — Простите.

— Меня столько раз потрошили и фаршировали всякой дрянью словно праздничную индейку, что твои прикосновения были лёгким массажем, — Карл едва заметно улыбнулся, пытаясь успокоить расстроившуюся Розу. — Эй, слышишь меня?

Он протянул ладонь, убирая пряди от её лица, и заправил их за ухо. Внутренний порыв не позволил сразу же убрать руку, и Хайзенберг аккуратно провёл подушечками пальцев по её скуле. Будто бы бездомная кошка, что наконец встретила того, кто её приютит, Уинтерс подалась навстречу, чуть прикрыв глаза, и прижалась щекой к его ладони. Такая лёгкая, невесомая ласка была ей сейчас просто необходима. Принимая эту странную и совершенно неправильную игру, Карл мягко провёл большим пальцем по порозовевшей коже, всё ещё не признаваясь самому себе, что получал от этого удовольствие. Он не хотел признавать и то, что на задворках сознания появилось странное желание сместить руку ей на затылок, зарываясь в волосы, и притянуть ближе, касаясь искусанных и чуть приоткрытых губ. Взгляд серых глаз сам собой скользнул к ним, как и большой палец, едва заметно коснувшийся контура, и спустился по подбородку. Просто случайность, которой не должно было быть. Не стоило на этом зацикливаться.

— Ты не голодна? — спросил Хайзенберг, с трудом заставив себя отодвинуться дальше, и завёл машину. — Тут недалеко жарят отличные бургеры.

Розе так не хотелось возвращаться в реальность. Она мечтала о том, чтобы время остановилось, застыв в моменте, когда Карл невесомо поглаживал её щёку. Неуверенно кивнув в ответ на вопрос, Уинтерс села на своё сидение поудобнее, отвернувшись к окну. Такое тёплое и уютное чувство сменилось тоской и безнадёжностью. Вскоре ей вновь придётся возвращаться в оковы B.S.A.A.

— Мама говорит, что это вредно, — Роза несколько скептично оглядела бургер, ведь до сего момента ей не доводилось есть еду из подобных забегаловок.

— Да ладно тебе, — отмахнулся Хайзенберг, отгибая бумажную упаковку. — Мы с тобой можем выпить хоть целый алкогольный завод, и ничего нам не сделается, а тут всего лишь какой-то холестерин.

Уинтерс улыбнулась, признавая его правоту, и откусила первый кусочек. Было горячо, но и правда вкусно. Она с аппетитом уплетала бургер, закусывая картошкой фри и запивая всё это колой, а Карл параллельно с этим спрашивал всё необходимое, всё же вернувшись к своим записям.

— В следующий раз угощу тебя буррито, — заверил он, заметив, что Роза всё же немного повеселела. — Идёт?

— Идёт, — кивнула Уинтерс, протянув ему руку, сжатую в кулак, чтобы он отбил. — Команда?

Хайзенберг лишь ухмыльнулся, но всё же не стал отказывать ей в такой маленькой шалости.

— Куда ж я денусь с подводной лодки?

С тех пор, как Роза исцелила Перкинс, прошла пара недель. За это время она вместе с Карлом ещё не раз каталась по городу, исправляя свои старые ошибки. Многие люди, что когда-то пострадали от неё, отсиживались дома, в психиатрических больницах или же в медицинских учреждениях, где присматривали за инвалидами. После каждого нового случая Уинтерс возвращалась в машину будто вывернутая наизнанку, выложившись на максимум. Радовало лишь то, что с каждым разом подобные сеансы давались ей всё легче. Она больше не вылетала из чужого сознания словно пробка из-под шампанского, кровь из носа перестала идти, а в висках не ломило так дико, как раньше. Плюсом ко всему Хайзенберг баловал её после, знакомя с «едой улиц». Бургеры, пицца, буррито, хот-доги — Роза с удовольствием уплетала всё предложенное, восстанавливая силы, и параллельно делилась эмоциями и впечатлениями, пока Карл делал новые записи.

Они неплохо сработались, пусть и не всегда всё шло гладко. В те дни, когда они оставались в автомастерской, Хайзенберг пытался работать, с трудом отбиваясь от тонны вопросов, а Уинтерс продолжала втихаря заглядывать в те дневники, что не были ей доступны. По крайней мере пыталась, периодически вытаскивая гайки и шурупы из волос. Большой неожиданностью было, когда Роза полная уверенности, что Карл увлечён работой, взяла очередные записи, и книжка резко захлопнулась сама по себе, зажав ей нос и несколько светлых прядей. Уинтерс взвизгнула, полетев на пол со спинки кресла, на которую забралась, чтобы дотянуться до верхней полки, но Хайзенберг вовремя её поймал, поставив на ноги. От души потешаясь, он махнул пальцами в воздухе, и книжка взлетела, хлопая обложкой словно крыльями.

— С каких пор у вас появился телекинез? — возмущённо спросила Роза, пытаясь сделать вид, что её совершенно не напугала эта глупая выходка.

— С тех самых пор, как ты начала лазить куда не следует, — спокойно ответил Карл, взяв в руки паривший в воздухе дневник, и показал приклеенные к внутренним сторонам обложки тонкие металлические пластины. — В следующий раз приделаю зубчики по краям, чтобы одному любопытному Цветочку откусило нос.

— Вы невыносимы! — фыркнула Уинтерс, вернувшись к дивану и забравшись на него по привычке вместе с ногами.

— По крайней мере я твои личные границы не нарушаю, — пожал он плечами, возвращая дневник на полку. — Где «спасибо, дорогой Карл»? Что за молодёжь пошла?

— Дорогой Карл, вы опять ворчите как старый дед, — Роза показала ему язык, за что снова получила гайкой по лбу. — Ну всё, доигрались!

— И что ты мне сделаешь? — в шутку подначивал Хайзенберг, спокойно возвращаясь к верстаку.

Пару минут Уинтерс сидела, обдумывая, как можно отомстить. Кидать гайку обратно было глупой затеей. Лежащая рядом подушка также отпадала, ведь молния на ней, к сожалению, также была металлической. Был вариант отыскать на дне своего рюкзака резинку для волос и запустить её, но Роза придумала кое-что получше. Достав одну из тетрадей, Уинтерс вспоминала нехитрую детскую забаву с оригами. Понадобилось немного времени, чтоб вспомнить, как правильно складывать бумагу, но вскоре всё получилось. Наделав с полдюжины бумажных самолётиков, Роза запустила один из них. Первый пролетел мимо, зато второй попал точно в седеющую бороду.

— Точное попадание! — взвизгнула довольная Уинтерс, запуская третий, пока Хайзенберг не успел опомниться.

Карл машинально поднял руку, планируя отмахнуться, и лишь в последний момент понял, что в бумажных самолётиках нет металла. В этот раз белое крыло мазнуло ему по щеке.

— Цветочек, какого хрена ты делаешь? — он удивлённо поднял бровь, взяв один из самолётиков в руки.

— Почему вам в меня можно чем-то кидаться, а мне в вас нет? — Роза запустила следующий.

— Детский сад, честное слово, — Хайзенберг перехватил оригами в воздухе. — Завязывай.

— А что вы мне сделаете, если нет?

Уинтерс нарочно бросила в Карла следующий самолётик, пристально наблюдая за его реакцией. Она ожидала, что Хайзенберг отвлечётся от работы и придумает что-нибудь подобное, но всё вышло не совсем так, как планировалось. Роза даже не успела сообразить, как её запястья и ноги окутали тонкие цепочки, потянув в разные стороны.

— Эй, это нечестно, — обиженно протянула Уинтерс, лёжа на диване с заведёнными вверх руками, и смотрела в потолок. — И кто тут ещё мои границы не нарушает?

Карл не ответил. Только чуть склонил голову набок, с интересом рассматривая положение Розы, и закусил дужку своих солнцезащитных очков. Лёжа на спине, Уинтерс трепыхалась и ворочалась на диване, пытаясь расслабить цепочки, но выходило не очень. Было в данной ситуации что-то особенное, радующее глаз. Более того, Хайзенберг чувствовал, как в её крови заиграл азарт, и это по-своему завораживало. Пусть ему не раз доводилось применять свои силы с целью зафиксировать дёргающееся тело, но раньше это было скорее вынужденной необходимостью, а сейчас…

Карл ослабил цепочки, позволив им упасть на пол, и поспешил вернуться к незаконченной работе, которая, к слову, теперь совсем не вдохновляла. В голове то и дело всплывали моменты, когда общение с Розой, как например, сейчас, переставало быть чем-то необходимым и стало приносить удовольствие. К тому же Хайзенберг стал всё чаще замечать заинтересованные взгляды Уинтерс, направленные на него. Она и раньше его разглядывала, не особо стесняясь, но последнее время что-то изменилось.

Роза вроде бы только что рассказывала что-то важное, как вдруг внезапно замолкала, едва ли не прожигая в нём дыру. Ответный взгляд выводил её из транса, но Карл всё же успевал заметить, как она опускала глаза, глядя на его губы, а после спешила отвернуться. Хайзенберг пытался убедить себя, что ему просто казалось, совершенно не задумываясь над тем, что принимал участие в этой странной игре в гляделки. Теперь же эта невинная шалость с цепочками, которая не желала выветриваться из головы…

Спустя пару дней Карлу уже казалось, что у него медленно, но верно начинает ехать крыша. Девчонка, что ещё не успела толком повзрослеть, явно не была пределом его мечтаний, но, несмотря на это, успела проникнуть под кожу, напоминая о себе, словно выжженное клеймо. Не избавиться, не забыть… Да и хотел ли Хайзенберг от неё избавляться? Глупый вопрос, о котором даже думать не стоило. Так или иначе, они разойдутся по разные стороны, как только она будет в состоянии выполнить свою часть сделки, а пока стоит отвлечься на что-то другое. Карл в очередной раз проигнорировал шквал вопросов, взяв в руку карандаш и принялся вырисовывать незатейливые линии на белой бумаге. Роза же вновь пыталась вникнуть в один из дневников или, по крайней мере, делала вид, витая в своих мыслях.

Каждый занимался своим делом, и Хайзенберг даже снова успел увлечься процессом, пока Уинтерс не возникла рядом. Карл молча вздёрнул бровь, когда Роза мягко коснулась пальцами его запястья. Забрав из его руки карандаш, она отложила его в сторону. На языке крутился очередной вопрос: «Какого хрена ты опять задумала?», но сил произнести его не нашлось. Хайзенберг будто заворожённый смотрел в голубые глаза, пока тонкие пальцы скользили вверх по его груди, поднимаясь к шее. Лёгкое касание к седеющей бороде, и вот её руки уже плавно переместились к затылку, зарываясь в растрёпанные волосы.

«Останови её, старый ты извращенец!» — орало сознание, но Карл не слушал.

Уинтерс встала на носочки, притягивая его к себе. Хайзенберг подался вперёд, опираясь о стол позади неё, и коснулся тонких искусанных губ своими. Холодные, немного шероховатые. Роза неловко приоткрыла рот, пытаясь неумело ответить, и прижалась ещё ближе. Сопротивляться её невинности не получалось, а остатки здравого смысла и вовсе помахали ручкой на прощание. Грубые ладони легли на её талию, по-хозяйски усадив Уинтерс на верстак. Та только ахнула, но не спешила сопротивляться. Безумие, не иначе. Так не вовремя вспомнился её несносный папаша, который когда-то пустил Хайзенбергу две пули в лоб, даже не колеблясь. Да, наверное, именно сейчас Карл заслуживал их как никогда, но даже воспоминания об Итане не помогли. Хайзенберг послал навязчивые мысли к чертям, уверенно оглаживая её бёдра, обтянутые светлыми джинсами. Если бы он только мог опьянеть, то решил бы, что пьян.

Торопливые и неловкие движения тонких пальцев кружили голову. Одна за другой пуговицы его рубашки были расстёгнуты, а Карл, не спрашивая разрешения, подцепил её белую майку, потянув в верх, уверенно касаясь нежной кожи.

Внезапный стук в дверь заставил его отвлечься буквально на секунду, но стоило только вновь посмотреть в сторону Розы, как он тут же застыл в непонимании. В его правой руке всё так же мирно лежал простой карандаш, а на столе, кроме белой бумаги с набросками чертежа, ничего не было. Точнее, никого… Хайзенберг перевёл глаза на диван, застав Уинтерс в позе лотоса с дневником в руках. Неужели в список её способностей входил ещё и телепорт? Этот бред Карл быстро отмёл, ведь выглядела она слишком спокойно, в отличие от него самого. Учащённое дыхание и внезапно ставшие слишком тесными штаны подтверждали, что ему это явно не померещилось.

Стук в дверь повторился.

— Да блядь, что? — недовольно рявкнул Хайзенберг, раскрывая дверь, от чего стоявший за ней вздрогнул, как и Уинтерс.

— Я закончил отчёт, — неловко пробормотал секретарь и протянул его Карлу. — В-вот.

— Оставь внизу и на сегодня можешь быть свободен, — коротко ответил Хайзенберг, захлопнув дверь, и вернулся к верстаку.

В голове сейчас были уж точно не отчёты. Он снова попытался осмыслить произошедшее, но картинка не складывалась. Да, стоило признать, что Уинтерс была ему симпатична, но чтобы фантазировать о ней в таком формате? Нет, это не было фантазией. Всё было слишком реальным. Или же… Карл поднял глаза на список, приколотый к пробковой доске.

«Цветочек растёт»

1. Бессмертие. 10/10 ?

2. Регенерация. 10/10

3. ??? 10/10

4. Видеть чужие воспоминания. 8/10

5. Транслировать свои воспоминания другим. 3/10

6. Внушать ложные воспоминания другим. 2/10

7. Стирать чужие воспоминания. 6/10

8. Заражать других, так же влияя на волю. 3/10

9. Исцелять, избавляя от плесени. 7/10

Всё внезапно стало на свои места. Хайзенберг лишь ухмыльнулся, вспомнив, как Роза нечаянно показала ему свой поход на кладбище, даже не поняв этого. Ей всё ещё сложно давались подобные тренировки, и Уинтерс предпочитала бродить в чужой голове, нежели пускать в свою. С ложными воспоминаниями дела обстояли ещё сложнее. По крайней мере до этого момента у неё не получалось внушить Карлу что-то настолько реальное. Одна беда — теперь он даже не знал, как поступать: радоваться её успехам или же бить тревогу из-за того, что творилось в её мыслях.

— Цветочек, подойди сюда, — позвал её Хайзенберг.

Уинтерс оторвалась от изучения дневника, подняв на него взгляд. Раньше он никогда не звал её показать свою работу, и Роза искренне не понимала, что поменялось сейчас, но спорить не стала. Отложив записи в сторону, она наспех обула кеды, не завязывая, и подошла к верстаку.

— Что вы хотели показа…

Не успела Уинтерс закончить вопрос, лишь мельком мазнув взглядом по чертежу, как сильные руки Карла легли ей на талию и усадили на верстак. Роза лишь взвизгнула от неожиданности и отклонилась назад, упираясь затылком в пробковую доску. Наклонившись чуть ближе, Хайзенберг облокотился обеими ладонями о стол, отрезав тем самым все пути к отступлению, и стал внимательно прислушиваться к её реакции. Дыхание участилось, как и сердцебиение, а глаза забегали из стороны в сторону. В ней не было страха, скорее лёгкая паника и волнение. Уинтерс шумно сглотнула слюну, неосознанно смяв в руках чертёж, на котором сидела.

— Не хочешь спросить, какого хера я делаю? — почти что буднично спросил Карл, хотя внутри всё ещё бушевала буря.

— Х-хочу… — с трудом произнесла Роза, всё же решившись встретиться с ним взглядом. — Н-наверное…

— Да вот подумал, не скрасить ли нам наши серые будни чем-то помимо тренировок, — держать себя в руках было катастрофически сложно, особенно после увиденного, но Розе всё же стоило преподать урок. — Что скажешь?

— Я… не… не уверена, что это хорошая идея, — едва слышно прошептала Уинтерс.

— Правда? — картинно удивился Хайзенберг. — А в своих фантазиях ты была посмелее.

Роза растерянно открыла рот, заливаясь краской, и тут же отвела глаза. Было стыдно и очень неловко осознавать, что Карл теперь был в курсе того, о чём она думала последнее время. Хайзенберг занимал практически все её мысли, и находиться с ним рядом было катастрофически сложно. Записи из дневников и раньше не хотели укладываться в голове, а в его присутствии чтение и вовсе становилось невозможным. Уинтерс лишь бегала глазами по тексту, каждый раз возвращаясь к первым строчкам, но смысл ускользал, стоило только случайно бросить взгляд в сторону Карла. Сосредоточенный взгляд, испещрённое шрамами лицо и руки, уверенность и сила, отражающиеся в каждом движении. Казалось, Хайзенберг способен оградить её от всего мира. Роза не могла точно ответить, почему это происходило, но её тянуло к Карлу точно магнитом.

— Можешь расслабиться, я не всерьёз, — он чуть отстранился, взяв в руку карандаш, лежащий неподалёку, и закрасил одно деление шестого пункта в списке, что висел рядом с её головой. — И всё же мне бы хотелось услышать твою версию происходящего, чтобы больше к этому вопросу не возвращаться.

— Мне казалось, вы и так всё поняли, — нерешительно ответила Уинтерс.

— Я то всё прекрасно понимаю, а вот ты не имеешь ни малейшего понятия, во что хочешь вляпаться, — Хайзенберг всё же позволил себе коснуться её щеки, заправив прядь светлых волос за ухо, и поднял её лицо за подбородок, велев смотреть в глаза. — Я не тот, кто тебе нужен, Цветочек, поверь.

— Откуда мне это знать, если вы вечно от меня закрываетесь, игнорируя большинство моих вопросов? — несколько обиженно отозвалась Роза, мягко обхватив его руку подрагивающими от волнения пальцами и отводя от лица.

— Потому что ты не выдержишь такую кучу дерьма, как ты этого не поймёшь? — раздражённо вздохнул Карл, пытаясь придумать хоть что-то более весомое, ведь его собственная выдержка уже давно трещала по швам. — Думаешь, Итан был бы рад узнать, что его драгоценная дочурка втюрилась в столетнего мутанта?

Под его испытующим взглядом Уинтерс спешно пыталась придумать хоть что-то подходящее для ответа, понимая, что другого шанса могло просто не представиться. Хайзенберг не просто так решил устроить этот разбор полётов и говорил более чем серьёзно, заявив, что не хочет возвращаться к этой теме в дальнейшем. Несмотря на то, что настроен он был крайне категорично, Роза знала, что он впервые не был честен с ней до конца. Может, внешне Карл и сохранял спокойствие, но стоило Уинтерс прикоснуться к его руке, как под пальцами прошла лёгкая вибрация. Он тоже был взволнован этим разговором. Это можно было списать на то, что Хайзенберг просто не хотел её обидеть, но рискнуть, надеясь на взаимность, всё же стоило. Наконец набравшись смелости, Роза глубоко вздохнула и выпалила на одном дыхании:

— Вы сейчас взываете к моей совести или пытаетесь заткнуть свою?

Карл не ожидал подобного ответа. Более того, был почти уверен, что Уинтерс сдаст назад, решив, что погорячилась, но что-то пошло не так. А может, беда заключалась в том, что он и не пытался выстроить план для подобного случая, обманывая самого себя и смотря на многое сквозь пальцы?

— Да клал я болт на эту совесть, — выругался Хайзенберг, притягивая её к себе.

Многое в жизни, к сожалению, а может, и к счастью, не совпадает с нашими представлениями и мечтами. Узнать это заранее, увы, не дано. Так или иначе, Роза до последнего не верила, что тот, кого она приняла при первой встрече за убийцу-психопата, кто раз в шесть старше неё, кто теперь занимал все её мысли, всё же ответит ей взаимностью.

Она лишь растерянно застыла, когда Карл положил ладонь на её затылок, сокращая расстояние между ними. Седеющая борода уколола нежную кожу лица, и Уинтерс почувствовала, как Хайзенберг провёл языком по её губам, желая их разомкнуть. Она неосознанно повиновалась, чуть приоткрыв рот и пытаясь справиться с бурей эмоций, что разрывала её изнутри. Сердце продолжало бешено колотиться в грудной клетке, а в следующую секунду Роза почувствовала лёгкий укус. Ощущения были такими новыми и необычными, и даже лучше, чем Уинтерс могла себе представить, но она понятия не имела, как на них реагировать. Все когда-либо прочитанные книги и просмотренные фильмы разом вылетели из головы, оставляя её один на один с суровой реальностью.

Стоило только Карлу отстраниться, Роза тут же заметила в его взгляде нечто, подобное смеси разочарования и сожаления.

— Только не говори, что это был твой первый поцелуй, — тяжело вздохнул он, смотря в упор, и потянулся за портсигаром и зажигалкой, лежащими рядом на столе.

— Не скажу, — виновато пискнула Уинтерс, отводя глаза.

— Scheiße, — выругался Хайзенберг, прикурив, и прислонился к ближайшей стене, запрокинув голову. — Угораздило же…

— Это на каком? — спросила Роза первое, что пришло на ум, лишь бы не находиться в гнетущей тишине.

— На немецком, — коротко бросил Карл, изучая трещины на потолке.

— Вы говорите по-немецки или только ругаетесь? — она не единожды слышала что-то подобное от него, но обычно в тех ситуациях, когда что-то не получалось с первого раза.

— Цветочек, не забивай голову ненужной информацией, — привычно отмахнулся Хайзенберг, выпуская из лёгких серый дым.

— Вы снова от меня закрываетесь, — расстроенно протянула Уинтерс, болтая ногами в воздухе и цепляясь пальцами за столешницу. — Хотя минуту назад сами хотели обсудить происходящее.

Карл лишь приглушённо рассмеялся, вновь глубоко затягиваясь. Хотелось рвать волосы на голове от этого самого происходящего. То внезапное наваждение, навеянное талантами Розы, быстро улетучилось, стоило только вспомнить, что она совершенно не искушена в подобных вопросах.

— И к чему это привело? — Хайзенберг картинно развёл руками и выкинул окурок в стоящую рядом обрезанную жестяную банку.

— Вам не… — Роза с замиранием сердца подняла на него глаза. — Не понравилось?

— Цветочек, не начинай, — ответил Карл, наконец решившись вновь подойти ближе. — Я к тебе больше не притронусь. Точка.

Хайзенберг намеревался спустить Уинтерс на пол, но она перехватила его руки, не желая слезать с верстака, будто он был спасительным плотом. Ей так хотелось доказать, что она уже не ребёнок. Первые эмоции после поцелуя успели утихнуть, а за спиной словно наконец выросли долгожданные крылья.

— А если я сама притронусь к вам? — на скептичный взгляд Карла она добавила: — Улыбаться у меня тоже когда-то не получалось, но вы настояли, чтобы я училась. Помните, что вы тогда сказали?

— Больно только первый раз, потом втянешься, — ухмыльнулся Хайзенберг, вспоминая этот разговор, и вновь опёрся руками о верстак по обе стороны от Розы. — Ты в курсе, что ты такая же неугомонная, как и твой старик?

— Может, и так, но не так давно вы сами дали мне добро вас… тискать, — она показала пальцами кавычки на последнем слове.

— Для понимания своих сил, — напомнил Карл. — Не переиначивай мои слова в свою пользу.

— Не буду, если вы не будете сопротивляться, — пообещала Уинтерс, мягко коснувшись подушечками пальцев его руки. — Вы сами обещали помочь, так научите меня.

Хайзенберг не ответил, сосредоточенно наблюдая за её действиями и всё ещё ведя внутренний диалог с самим собой. Плавно скользя от запястья до плеча, Роза уже более осознанно прислушивалась к своим и к его чувствам. На лице появилась лёгкая улыбка, когда она смогла уловить его эмоции. Что бы Карл ни говорил и как ни противился происходящему, Уинтерс понимала, что собственное тело он обмануть не мог. Всё внутри ликовало от осознания, что их тренировки не прошли даром, и от её сил, которые она всю свою жизнь считала проклятьем, наконец-то была польза. Хайзенберг тоже чувствовал, что состояние Уинтерс изменилось. Пусть его способностей было недостаточно, чтобы распознать весь спектр эмоций, но их вполне хватало, чтобы уловить её настрой. В целом, сейчас ему для этого и не нужны были силы.

Роза так же аккуратно провела пальцами по седеющей бороде, рассматривая глубокие белеющие шрамы, что контрастировали со смуглой кожей. Зарываясь в растрёпанные волосы на затылке, Уинтерс притянула Хайзенберга чуть ближе. Едва касаясь искусанными губами его губ, она замерла в нерешительности на секунду. Всё ещё не верилось, что она это делала.

Когда-то она мечтала влюбиться в какого-нибудь парня из школы, а теперь сама целовала далеко не того, о ком обычно мечтали её сверстницы. Карл не был принцем на белом коне из сказок, не был актёром из популярного фильма и уж точно не был звездой школы. Может, когда-то… Лет девяносто назад… И, несмотря на это, Роза нисколько не жалела и не хотела, чтобы на его месте был кто-то другой. Ей нужен был тот, от кого пахло сигаретным дымом и машинным маслом. Тот, кто не стеснялся слать на хер весь мир, если что-то шло не так. Тот единственный, кто протянул ей руку помощи, пусть и преследуя свои цели, пока другие тащили на дно. Ей нужен был Хайзенберг. Может, у них и не сложится в будущем, но Уинтерс хотела, чтобы он был первым — учитель, наставник или же её мужчина, не важно — во всём.

Роза пыталась повторить то, что изначально делал Карл. Проведя языком по его губам, она почувствовала горький привкус табака, от которого кружило голову. Боясь всё снова испортить, Уинтерс аккуратно прихватила зубами верхнюю губу и вдруг поняла, что Хайзенберг всё же решил ей ответить. Отстранившись, чтобы перевести сбившиеся от волнения дыхание, Роза приоткрыла глаза, встречаясь с его взглядом и замечая лёгкую ухмылку. Новый поцелуй вышел увереннее. Уинтерс с наслаждением тонула в ощущениях, уже без стеснений отвечая на действия Карла. Теперь всё было точь в точь как в той галлюцинации, что она ему внушила. Неловко и неопытно, но так откровенно.

Хайзенберг всё же не удержался, положив руки ей на бёдра, и притянул ближе. Грубые ладони скользнули под белую майку, изучая нежные изгибы талии. Хотелось больше, ближе, теснее. Безрассудное желание, дурманящее голову, сбывшееся дыхание и тонкие пальцы, неуверенно спустившиеся с его шеи к пуговицам рубашки. Карлу стоило немалых усилий не зайти дальше.

— Думаю, для первого раза достаточно, Цветочек, — Карл видел затуманенный взгляд Розы, перехватив её запястья, и от этого было ещё сложнее совладать с собой. — Не стоит нырять в омут с головой.

Хайзенберг говорил это скорее самому себе, нежели ей. Взяв в руки лежавший рядом портсигар, он прикурил сигарету, чтобы хоть как-то отвлечься и успокоиться, но Роза быстро выхватила её изо рта, прижимая к своим губам. Прикуривая вторую, Карл заворожённо наблюдал, как Уинтерс выдохнула серый дым. Раскрасневшиеся и всё ещё влажные от поцелуев губы контрастировали с бледной кожей и такими невинными голубыми глазами. Сорваться и стянуть с неё одежду не было большой проблемой, тем более, если учесть, что это было бы взаимно, но Карл чувствовал себя подонком даже после этих поцелуев. Глупая маленькая девчонка даже не подозревала, в чём заключалась её часть сделки, и от этого у Хайзенберга внутри скребли кошки. Увы, рассказать ей раньше времени он тоже не мог. Оставалось лишь защитить её. Пусть и защищать приходилось от самого себя.

— Вы всегда были таким правильным или только со мной? — всё же спросила Уинтерс, так и оставшись сидеть на столе, и выдохнула очередное серое облачко.

— Последние лет пятнадцать я… Как это там на вашем современном? — Карл задумался, почесав бороду, и щёлкнул пальцами, вспомнив. — Да, точно. Карму чищу. Помогаю нуждающимся, учу неопытных, ухаживаю за стариками.

— Про стариков вы сейчас серьёзно или прикалываетесь? — скептично отозвалась Роза. — Не очень-то похоже на правду.

— Все мы не молодеем, — уклончиво ответил Хайзенберг, пожав плечами. — Кто знает, может, однажды и за мной кто-то будет присматривать по доброте душевной.

— Вы же бессмертный, — уже в который раз напомнила Уинтерс, удивлённо вздёрнув бровь.

— Не придирайся к словам, — в привычной манере отмахнулся Карл.

* * *

Машина остановилась рядом с небольшим неприметным домом на окраине города. В нынешнее время подобные постройки были редкостью, но их владельцы упорно не хотели переезжать. Кто-то оправдывался тем, что хочет быть ближе к земле, кто-то просто не мог себе позволить, доживая там, где придётся. Именно в таком доме и остался один из тех, кто пал жертвой способностей Розы.

— Итак, «Чарльз Фолл. Страдает от тотальной амнезии на протяжении уже шести лет. Забыл элементарные вещи вроде тех, как держать ложку, одеваться, завязывать шнурки. Попытки обучить всему с начала не увенчались успехом. Живёт под присмотром пожилой матери», — Хайзенберг захлопнул дневник, убрав его в дверцу машины. — Какой план?

— Представлюсь волонтёром, вручу пакет продуктов и залезу к нему в голову, пока мать будет возиться на кухне, — буднично ответила Уинтерс, уже не единожды проворачивая нечто подобное. — Всё как всегда.

— Ну, дерзай, — согласно кивнул Хайзенберг, закуривая. — Жду тебя здесь.

— А поцелуй на удачу? — хихикнула Роза, пододвигаясь ближе.

Карл картинно закатил глаза, молча притянув Уинтерс за шею к себе, и по-отечески чмокнул в лоб. Пару секунд она сидела, растерянно уставившись на Хайзенберга, а после недовольно фыркнула.

— Я не это имела в виду, — скуксилась Роза, протерев лоб рукавом куртки.

— Я знаю, — хохотнул Карл, выдыхая в её сторону серый дым. — У нас сегодня другие занятия по расписанию, так что не отвлекайся.

— С каких пор у нас вообще есть расписание занятий? — возмущённо уточнила Уинтерс.

— Не ёрничай, а топай уже, — ответил Карл, махнув рукой, от чего дверца с пассажирской стороны открылась.

Показав ему язык и взявшись за ручки заранее приготовленного пакета с продуктами, Роза вышла из машины и направилась к дому, оставив Хайзенберга в одиночестве. Наблюдая за её удаляющейся фигурой, Карл вдруг задумался, как бы всё могло обернуться, если бы он всё же поддержал безрассудную просьбу её отца.

После того, как Миранда отправилась в мир иной, каждый планировал разойтись в разные стороны, никогда больше не встречаясь. Таким был уговор, но Карл не смог просто развернуться и уйти, бросив полуживого Итана вместе с плачущим свёртком. Подхватив обоих, он направился в ту сторону, где расположился отряд B.S.A.A.

— Не подыхай, Уинтерс, почти пришли, — подбадривал его Хайзенберг, остановившись у подножья горы. — Сам идти можешь?

Итан лишь неразборчиво простонал что-то, но и без того было понятно, что дело дрянь. Усадив Уинтерса на промёрзлую землю, Карл задумчиво почесал бороду. К счастью, хотя бы Роза перестала рыдать, мирно заснув под убаюкивающий вой ветра. Ей требовалось время, чтобы полностью восстановиться после того, как кристаллы друзы снова стали плотью и кровью. Подняв свободную руку, Хайзенберг искал наличие металла за скалами. Он чётко ощущал несколько машин и что-то меньшее по размеру, движущееся само по себе. Сосредоточившись, Карл почувствовал присутствие людей, с ног до головы обвешанных оружием.

— Слушай внимательно, — Карл присел на корточки, чтобы вручить свёрток со спящей малышкой в руки её отцу. — Я позову помощь, но если они спросят обо мне, скажи, что я не выжил.

Хайзенбергу катастрофически не хотелось сталкиваться с очередными психами, голодными до власти. С него довольно и Миранды. Может, они и не такие грозные, как она, но уж точно станут той ещё занозой в заднице, если начнут преследовать его. Сколько бы B.S.A.A. ни прикрывались благими намерениями, он не собирался снова становиться подопытной крысой. Только Карл хотел подняться, как его удержала перебинтованная трёхпалая рука.

— За… забери её с собой, — едва слышно произнёс Итан, пытаясь вернуть ему свёрток.

— Уинтерс, ты башкой ударился? — спросил Хайзенберг, потрясённый услышанным. — Пару часов назад ты готов был меня грохнуть, а теперь хочешь, чтобы я воспитывал твою дочь?

— Ты же сам видишь, что я не жилец, — Итан закашлялся, отхаркивая чёрную слизь, что только подтверждало его слова. — У неё больше никого нет, а я уже не смогу её защитить. Они… заберут её. Не дадут ей жить, закрыв в лаборатории, — он будто бы точно знал, о чём думал Карл. — Тебе ли не знать, каково это?

Где-то под рёбрами заскреблись неуместная жалость и желание не быть одному, но Хайзенберг старался гнать прочь подобные мысли. Маленькое личико было таким умиротворённым, что совсем не вязалось с общей атмосферой деревни. От каждого квадратного метра здесь веяло кровью, смертью и плесневелым дурманом, сочащемся прямо из земли. Всё вокруг было заражено, искорёжено и изуродовано этой дрянью. Даже не верилось, что эти светлые, едва заметные бровки и губки бантиком были воплощением этой древней мерзости, что испортила Карлу жизнь. Как бы жаль её ни было, он не желал видеть рядом с собой ничего, что напоминало бы о том, кем он стал и что пережил.

— Я дважды был отцом, и, поверь, оба раза всё кончилось крайне дерьмово, — Хайзенберг мельком глянул на Розу, тут же поспешив отвернуться. — Не дури, Уинтерс. Ей нужны люди, но никак не я.

— Мне казалось, мы договорились, — через боль усмехнулся Итан, разочарованно наблюдая, как Хайзенберг поднялся на ноги.

— Этого не было в уговоре, Уинтерс, так что даже не пытайся давить на совесть. Я свою часть выполнил, — Карл приложил ладони ко рту, словно рупор, и крикнул как можно громче: — Помогите кто-нибудь! Я здесь! Роза со мной!

Вытянув руку вперёд, Хайзенберг убедился, что его услышали, почувствовав движение металла за скалами. Последний раз глянув в сторону Итана и малышки, он добавил:

— Не дрейфь, может, тебя ещё удастся склеить.

— Иди на хер, — коротко бросил Уинтерс, опираясь головой о скалу позади себя, и из последних сил прижал дочь к груди.

На большее у Карла не было времени, и он поспешил скрыться из виду как можно скорее. К сожалению, местность была достаточно открытой, и всё, что ему оставалось, это спрятаться за ближайшим каменным выступом и переждать. Затаив дыхание, Хайзенберг прислушивался к шагам и голосам. Пусть они и относились с некой неприязнью и опаской друг к другу, но Карл был действительно благодарен Уинтерсу, когда услышал его слабый голос:

— Миранда убила его во время битвы. Гейзенберг мёртв, как и остальные.

Карл лишь скривился, не довольный тем, как чёртовы американцы вечно коверкали его фамилию, но это было меньшим из зол. Теперь он был свободным, и это главное.

Воспоминание окутало Хайзенберга тёплым флёром, заставив улыбнуться. Жалел ли он о том, что не забрал Розу с собой? Временами. Возможно, тогда его план пришёл бы в исполнение куда раньше, но вряд ли она бы так просто его отпустила. Да и сам Карл не смог бы бросить Уинтерс, пережив все прелести отцовства снова. К тому же в таком случае их отношения были бы куда проще и понятнее, чем сейчас. Первые шаги, первое слово, разбитые коленки… Хайзенберг даже вспомнил, как его названая дочь когда-то порывалась заплести ему косички. Отогнув солнцезащитный козырёк, Карл достал одно из двух старых хранившихся там черно-белых фото.

На него смотрела маленькая девочка восьми лет, широко улыбаясь и прижимая к себе железную птицу — его подарок на её день рождения. Чёрные как смоль волосы украшал тонкий изящный ободок, а большие тёмные глаза светились счастьем. Она была прекрасна, как и её мать. Хайзенберг старался не вспоминать о них и всём том, что с ними случилось, но в такие редкие моменты тоска накатывала совершенно внезапно, разрывная душу на части. Они не заслужили той участи.

Когда дверь пассажирского сидения резко открылась, Карл быстро вернул фото на место, попытавшись придать себе невозмутимый вид. Этой частью своей жизни он точно не собирался делиться, вот только Розе сейчас было совсем не до того. Хайзенберг почувствовал, что ещё чуть-чуть — и она разревётся, из последних сил сдерживаясь.

— Цветочек, всё хорошо?

— Я не… — Уинтерс закусила губу, отвернувшись. — Не смогла.

Решив оставить её в покое и дать ей время прийти в себя, Карл завёл машину и уже хотел ехать дальше, как в окно пассажирского сидения постучали. Роза растерянно глянула в сторону Хайзенберга, но всё-таки опустила стекло.

— Деточка, милая, что же ты так быстро убежала? — возле машины стояла пожилая женщина, в которой Карл узнал мать того несчастного, ведь её лицо встречалось при изучении личного дела. — Я не знаю как, но Чарльз наконец что-то запомнил. Он первый раз за шесть лет назвал меня мамой и попросил, чтобы ты снова пришла к нам.

— Конечно, миссис Фолл, я обязательно навещу Чарльза, как будет время, — пообещала Уинтерс, сжав протянутую ей худую морщинистую ладонь. — Надеюсь, ему будет лучше.

Попрощавшись с ней, Роза кивнула Хайзенбергу, что они могут ехать. Бесцельно наблюдая за дорогой, Уинтерс всё же дала волю эмоциям. По бледным щекам медленно побежали слёзы, и она тихо всхлипнула.

— Я помню его, — начала Роза, ведь ей совершенно не хотелось держать всё в себе, как это делал Карл. — Он был неплохим. По крайней мере, лучше многих других надзирателей. В тот день я завалила контрольную по алгебре и была злой даже не на него. Он просто попал под горячую руку, — Уинтерс понимала, что оправдание звучало жалко и глупо. — Он всего лишь посмеялся, когда я споткнулась и разбила коленки, а я взяла и сломала ему жизнь. Теперь это даже не исправить.

— Расскажи, что ты видела, — произнёс Хайзенберг после затянувшегося молчания.

— Ничего, — пожала плечами Роза. — В смысле — действительно ничего. Когда я пыталась вернуть рассудок другим, в их сознании было хоть что-то похожее на мир. Стены, пол, потолок или же земля, небо и горизонт, что их разделял, а в его голове лишь белое пространство, на котором он как-то сидит. Ну, или висит в воздухе, — она протёрла лицо рукавом куртки, стирая влажные дорожки. — А самое странное то, что стоило мне попытаться нарисовать свой образ в его сознании, чтобы осмотреться самостоятельно, как он тут же исчезал. Я излечила его от плесени, и сейчас он снова может запоминать информацию, но вернуть стёртую память, похоже, невозможно.

— Знаешь, Цветочек, какими бы силами мы ни обладали, даже у нас есть предел возможностей. Именно поэтому ты должна уметь себя контролировать, — подбадривающе произнёс Хайзенберг, следя за дорогой. — Именно контролировать, а не подавлять своё «я», чтобы не навредить другим, если хочешь жить среди людей. По той же причине человека не пускают за руль, пока он не получит права, или же не берут на работу без должных знаний.

— Вы сами говорили, что не знание не освобождает от ответственности, — вздохнула Роза, наблюдая за сменяющимся за окном пейзажем. — Так что я всё равно чувствую себя паршиво.

— Может, оно и к лучшему, — грустно усмехнулся Карл, сворачивая на парковку перед закусочной. — Кто знает. Возможно, в его жизни были моменты, которые он бы хотел забыть.

— Но не все же, — возразила Уинтерс, бегая глазами по меню забегаловки, вывешенному на боковой стене. — Хотя я бы тоже с удовольствием стёрла из памяти большую часть своей жизни.

— Не думаю, что у тебя получится применить силы на самой себе, — ответил Карл, заглушив двигатель, и откинулся на спинку сидения, тоже изучая меню.

— А вы бы хотели стереть себе память? — внезапно спросила Роза, развернувшись к нему лицом.

Хайзенберг повернул голову в её сторону, встречаясь с внимательными голубыми глазами. Впервые Уинтерс показалась ему слишком взрослой для своего возраста. У него давно был ответ, подходящий по случаю, но вопрос загнал его в тупик. Правда ей точно была не нужна, а врать он не любил.

— Наши взгляды складываются из нашего пережитого опыта, и если бы я забыл, через что мне пришлось пройти, не исключено, что мне бы захотелось применить свои таланты далеко не в мирных целях, — в который раз Карл утопал в размышлениях, не желая давать чёткое «да» или «нет», хотя для себя он уже всё решил. — Я не хочу быть похожим на крылатую тварь, поэтому как бы дерьмово ни было, память идёт в комплекте с силой. Одно без другого опасно.

— Это значит «нет»? — уточнила Роза, немного загрузившись и пытаясь осмыслить услышанное.

— Это значит, «выбирай: молочный коктейль или фруктовое мороженое, пока я не передумал».

Дни тянулись, как и раньше, размеренно, один за другим. Уинтерс всё так же приходила в мастерскую пару раз в неделю, сбегая после первой пары и возвращаясь в школу за пятнадцать минут до конца занятий. По легенде, которую Хайзенберг наобум придумал для своих работников, Уинтерс планировала поступать в инженерный колледж, а он из-за дружбы с её отцом согласился ей помочь и подготовить к вступительным экзаменам. В целом, это не было ложью. Скорее, неполной правдой. Карл действительно исправно с ней занимался, разве что не физикой и не для той учёбы, о которой можно подумать. Розе предстоял более сложный экзамен, от которого действительно зависела её дальнейшая жизнь, — борьба за свою свободу.

С каждым днём у неё получалось всё лучше, а Хайзенберг всё чаще размышлял над тем, как долго он сможет не допускать того, чтобы Уинтерс пересекла выстроенные им в сознании стены. Помимо ужасов заснеженной деревни в голове Карла были вещи и люди из новой — или не совсем новой — жизни, на которые так хотелось повесить табличку «Посторонним вход запрещён» и огородить трёхметровым забором с колючей проволокой. Увы, даже будь это возможно, вряд ли остановит Розу в будущем. В очередной раз думая об этом, Хайзенберг услышал тяжёлый вздох и повернулся.

Уинтерс растянулась на диване, спустив голову к полу, а ноги закинув на спинку. Очередной дневник, что читала Роза, она прижала к лицу, словно пыталась попасть на страницы так же, как проникала в сознание к людям, но выходило явно не очень, потому что за вздохом последовал страдальческий стон.

— Не хочу тебя расстраивать, но залезть в книгу ты вряд ли сможешь, — произнёс Карл, отвлекаясь от работы.

— Я знаю, — всё так же обречённо простонала Роза, откладывая записи в сторону. — Просто я уже перечитала больше половины, но так и не поняла, как работают мои силы, — на эти слова Хайзенберг удивлённо вздёрнул бровь, и она посмешила пояснить: — Я пользуюсь ими интуитивно. Так же, как обычный человек дышит или моргает, не задумываясь, как и почему это происходит.

— Тебя интересует техническая сторона вопроса? — задумчиво произнёс Карл, почесав бороду, на что Уинтерс кивнула. — Напомни, сколько тебе лет?

— Почти девятнадцать, — рефлекторно ответила она. — А при чём здесь это?

— Странно, обычно дети начинают говорить и задавать миллион вопросов о том, как устроен мир, года в три-четыре, а ты как-то опоздала, — усмехнулся он, стойко игнорируя её возмущённый взгляд, и прикурил сигарету. — Цветочек, ты вечно расспрашиваешь меня об абсолютно не нужной тебе херне, а то, что ты всё ещё не догнала, откуда берутся твои силы, решила озвучить только сейчас. Мне одному это кажется странным?

Хайзенбергу хотелось добавить, что и здесь она пошла в своего папашу, который в большинстве своём сначала делал, а потом думал, но не стал. После того, как Роза действительно увлеклась познанием себя, расспросы об отце прекратились, что не могло не радовать Карла. Он и сам старался лишний раз не затрагивать больную для неё тему.

— Откуда я знаю, можете вы мне это объяснить или нет, — попыталась оправдаться Уинтерс, но и сама понимала, что это звучало глупо, если вспомнить, кто писал все эти дневники.

— Пиздец, — не сдержался Хайзенберг и присел к ней на диван. — Я, конечно, не учёный, но попытаюсь объяснить так, как понимаю это сам, идёт?

— Идёт, — согласилась она, приняв нормальное положение на диване, и уставилась на Карла.

— Что ты знаешь о плесени? — уточнил он, убрав очки с глаз на голову.

— Ну… — Роза задумалась, пытаясь сформулировать ответ, но ничего вразумительного на ум не шло. — Древний живой организм, живущий сам по себе?

— Это да, но я про обычную плесень, — ответил Хайзенберг, затянувшись. — Про ту, что на хлебе появляется, если его не съесть вовремя.

— А-а, это микроскопический гриб, — Уинтерс тут же вспомнила уроки биологии. — Имеет мицелий или грибницу, распространяется спорами по воздуху.

— Ну вот и здесь примерно тот же принцип, только портит она не продукты, а людей, — подытожил Карл, выдохнув серый дым.

По пустому взгляду Розы было ясно, что она не поняла его сравнение. Поднявшись с дивана, Хайзенберг прошёл к книжному шкафу и взял в руки один из последних дневников. Зажав сигарету зубами, он начал листать страницы, мельком бегая глазами по строчкам, и вернулся на диван.

— Почему вы не использовали свою силу, чтобы взять записи?

Карл уже давно приклеил к каждому дневнику металлические пластины, чтобы следить за своей библиотекой, охраняя её от чужих глаз, и мог бы не вставать с дивана. Уинтерс не раз задавилась этим вопросом, потому что и раньше не раз замечала, что он не всегда использовал свои силы, чаще предпочитая делать всё, как обычные люди.

— Чтобы не забываться, — пояснил Хайзенберг, наконец найдя нужную страницу. — Представь, что будет, если я буду работать внизу и использую силы. Как, ты думаешь, отреагируют работники, если увидят летящий по воздуху гаечный ключ?

— Вам так нравится жить среди людей? — в Розе вновь взыграло любопытство.

— Цветочек, ты снова уходишь от темы, — бросил Хайзенберг, подняв на неё глаза, и выдохнул серое облачко. — Мы вроде не обо мне говорили, — видя, что она снова хотела возразить, быстро вернулся к записям и начал читать: — «Касаясь заражённого человека, я чувствую тонкие белые нити, словно паутина опутывающие каждый орган, каждую мышцу и проникающие в каждую клетку. Кроме того могу понять, чем болел человек до заражения, и безошибочно назвать точное место имевшихся ранее переломов. Похоже, плесень и правда имеет свою собственную память и может мне «рассказать» всё о своём нынешнем носителе. При этом, чтобы заразить человека, совсем не обязательно его касаться. Записано со слов Розмари Уинтерс». Конец цитаты.

По её глазам было видно, что она всё ещё не понимала, к чему клонил Карл. Ему и самому было сложно описывать то, что не имело чёткой научной формулировки и в принципе не существовало по мнению большей части человечества. Плюсом к этому было необходимо подобрать подходящие слова, чтобы донести суть и вместе с тем не обидеть Розу. Почему Хайзенберг щадил её чувства, он по-прежнему старался не задумываться.

— Мега-мицелий или обычный мицелий, не столь важно. Природа у них примерно похожа. Так что мы с тобой как тот брошенный и недоеденный хлеб.

— Вы-то, может, и недоеденный хлеб, а я вот не совсем, — снова поникла Уинтерс, наконец поняв, что пытался донести Карл. — Представляю, как буду однажды писать резюме на работу. Розмари Уинтерс, потомственный гриб.

— Ну, тогда уж грибочек, — Хайзенберг попытался подбодрить её, поняв, что опять выразился не самым лучшим образом.

Роза слабо улыбнулась, но было видно, что правда её снова расстроила. Решив дать ей время переварить полученную информацию, Карл хотел вернуться к работе, но новый вопрос Уинтерс не заставил себя долго ждать.

— А зачем я тогда нужна B.S.A.A, если они только подавляют мои силы?

Хайзенберг закусил губу, обдумывая, как избежать ещё одну неприятную тему.

— Цветочек, это уже не столь важно, раз ты всё равно планируешь от них избавиться, — он поднялся на ноги, направившись к верстаку. — На сегодня тяжёлой правды достаточно.

Успев выучить то, что спорить с Карлом бесполезно, Роза расстроенно скуксилась. Эти вечные тайны и недоговаривания раздражали. Неужели он всё ещё считал её ребёнком? В голову пришла шальная мысль проникнуть к нему в голову и выведать, что же такого ей знать не стоило. Здравый смысл подсказывал, что это плохая идея и Хайзенбергу она точно не понравится, но любопытство было сильнее.

Сев поудобнее в позу лотоса на диване, Уинтерс для вида взяла в руки дневник и сосредоточилась на фигуре Карла. Ей больше не требовалось смотреть в глаза объекту воздействия, а подобные нарушения личного пространства уже не доставляли дискомфорта и были практически незаметны. Беда была лишь в том, что Хайзенберг знал и чувствовал Розу не хуже, чем она его, и мысли об этом ставили под вопрос всю секретность её задумки. Несмотря на это она решила рискнуть. Прикрыв глаза, Уинтерс ощутила невесомость во всём теле.

Смазанные образы постепенно восстанавливались, обретая чёткие формы. Вскоре перед ней было всё то же помещение, в котором она пребывала, разве что находилось оно в голове Карла. Сам он стоял перед телевизором, задумчиво водя пальцами в воздухе, словно волшебник, и переключался между камерами B.S.A.A, пылясь отыскать что-то. Роза вслушивалась в разговоры учёных, но пока что не была уверена, что попала в нужный отрезок памяти.

Паря над комнатой бестелесной дымкой, Уинтерс решила найти другой момент из воспоминаний, но стоило ей только попытаться покинуть обитель Карла, как она тут же столкнулась с невидимой стеной, будто бы куполом накрывающей это место. Было самое время бросить безумную затею и не лезть на рожон, но желание докопаться до правды всё же пересилило. Прижав ладони к преграде, Уинтерс сосредоточилась.

— Этого на самом деле не существует, — тихо шептала она, вскоре услышав треск.

Пространство перед ней пошло трещинами, словно разбившееся стекло, а после и вовсе осыпалось на пол сотней осколков. Роза опасливо обернулась назад, но Хайзенберг всё так же стоял на месте, вслушиваясь в разговоры учёных и не заметив, что барьер был разрушен. Уинтерс же спокойно покинула комнату в поисках ответов.

К сожалению, почти все воспоминания, связанные с информацией о её силах, были как две капли воды похожи между собой, и за лет пять их набралось слишком много, а просмотреть все и не попасться было просто нереально. Роза блуждала из одного дня в другой, стараясь не задерживаться, но ответа всё не было. В какой-то момент ей хотелось забросить эту идею, пока её слух не привлёк девичий смех, звучавший где-то между серой рутиной. Решив узнать, кому он принадлежал, Уинтерс наткнулась на интересную картину.

Судя по тому, что успела найти Роза, Карл не так часто покидал пределы мастерской, но здесь его занесло в один из парков, что находился, совершенно в другом городе. Сидя на лавочке, он непринуждённо попивал кофе из бумажного стаканчика и курил, наблюдая издалека за двумя детьми: мальчишкой лет тринадцати и девчонкой по виду года на четыре его младше. Они играли с летающими дронами на пульте управления, бегая и смеясь.

Роза не понимала, с чего вдруг нелюдимый Хайзенберг проделал такой долгий пусть и с какой целью наблюдал за этими двумя. Вскоре, когда девчонка подбежала достаточно близко к нему, Уинтерс почувствовала лёгкие импульсы тока, а дрон, не слушая пульт управления, угодил прямо в ветки рядом стоящего дерева. Несложно было догадаться, чьих это рук дело.

— Нет! — расстроенно взвизгнула девочка, тщетно тыкая на кнопки.

— Я же говорил тебе, не надо было так высоко взлетать, — произнёс парнишка, подбежав к ней вместе со своей игрушкой. — Мама нас точно прибьёт, если мы его не вытащим.

— Я не могу, он застрял, — вздохнула девочка, передав ему пульт. — Сам попробуй.

Роза продолжала кружиться неподалёку, наблюдая за расстроенными детьми и чувствуя, как пристально за ними следил Карл. Было не по себе от неизвестности, но Уинтерс не спешила уходить.

— Молодёжь, помощь нужна? — непринуждённо бросил он через время, стягивая с глаз очки, словно только сейчас обратил на них внимание.

— Нет, — отмахнулся парень, на что получил локтем по рёбрам от сестры. — Ай, за что?

— Дяденька, помогите, пожалуйста, если вам не сложно, — невинно хлопая зелёными глазками, попросила девчонка.

Поднявшись с лавочки, Хайзенберг прошёл ближе и навалился всем весом, будто бы и правда хотел расшатать молодое деревце. Роза же вновь ощутила пробежавшие в пространстве импульсы. Её разрывало от интереса, почему всегда прямолинейный и временами даже грубый Карл решил разыграть этот театр одного актёра.

— Спасибо, спасибо, спасибо! — довольно взвизгнула девчушка, поймав выпутавшийся из веток дрон.

— Да не за что, солнце, — улыбнулся Хайзенберг, наблюдая за детской радостью.

— Ой, а это у вас настоящий компас? — маленькая незнакомка указала на его грудь, заметив подвески. — Вы случайно не пират?

— Хлоя, сколько раз тебе повторять, они давным-давно вымерли, — парнишка недовольно скрестил руки на груди, явно не разделяя того восторга, что испытывала его сестра к незнакомцу подозрительной наружности.

— Они хотя бы существовали, в отличие от твоих чёртовых инопланетян, — фыркнула она в ответ, вновь повернувшись к Карлу. — Можно посмотреть поближе? Никогда не видела их вживую.

Хайзенберг лишь ухмыльнулся, мазнув взглядом по скуксившемуся подростку, и снял компас с шеи, протягивая его, как поняла Роза, Хлое. Она с восторгом крутила его в руках, даже не замечая, что в их сторону стремительно шла женщина по виду немногим младше Карла. Строгий деловой костюм, лёгкий макияж и небольшой клатч в руках наталкивали на мысль, что дама определённо занятая и не любит тратить время попусту. Твёрдый шаг, словно у солдат, марширующих на параде, выдавали её нервозность.

— Молодые люди, у вас есть минута, чтобы объяснить, почему я должна искать вас по всему парку, когда было велено ждать меня у входа, — резко произнесла она и только потом обратила внимание на Хайзенберга. — А вы ещё кто?

— Он пират, мам, — тут же ответила Хлоя, не дав Карлу возможность представиться. — Смотри, какой у него крутой компас есть!

— Я бы назвал себя скорее изобретателем, — добавил Хайзенберг, замечая недовольное лицо собеседницы. — Карл, — он протянул ей руку в знак знакомства и, похоже, рассчитывал услышать её имя в ответ, но женщина только больше заливалась краской, но совсем не от смущения.

Бесцеремонно вырвав цепочку из рук дочери, она впихнула её в его ладонь. Недовольный возглас Хлои был тут же подавлен суровым взглядом, не сулящим ничего хорошего. Парнишка всё это время старался не смотреть ни в чью сторону, прикидываясь статуей и надеясь, что не попадёт под раздачу, так как мама явно была в бешенстве.

— Не знаю, какого чёрта вам надо от моих детей, но чтобы я вас и близко рядом не видела, если не хотите провести остаток жизни за решёткой, вам ясно? — резко бросила она, затем повернулась к детям. — Живо в машину!

Хайзенберг так и стоял на месте в тени дерева, наблюдая на ними, пока они не скрылись из виду. Уинтерс совершенно внезапно поняла, что в нём не было гнева из желания послать хамоватую дамочку на хер. Он будто бы сожалел, что не смог подружиться с ней и провести с ребятнёй больше времени, что совершенно не вязалось с представлениями Розы о нём. Где тот Карл, что клал болт на всех и вся, что вскипал от одного косого взгляда, выставляя средний палец вместо ответа?

Он лишь разочарованно надел компас обратно на шею, натянул шляпу пониже на глаза и собирался идти прочь, но что-то его остановило. Резко развернувшись, Хайзенберг посмотрел будто бы в пустоту, но Уинтерс поймала на себе его взгляд. Попалась.

— Тебя не должно здесь быть, — произнёс он, сощурившись.

Роза почувствовала, как перехватило дыхание, а пространство вокруг начало исчезать за густым туманом. Видневшиеся вдалеке верхушки зданий, блуждающие недалеко люди, деревья, пение птиц и сам Карл будто бы растворились в этой пелене, а Уинтерс против её воли вытесняли.

Вернувшись в реальность, Роза открыла глаза и посмотрела на Карла, с ужасом поняв, по какой причине ей стало сложно дышать. Шею, как и всё тело, туго обтягивала железная цепь, прижимая Уинтерс к стене, а под ногами не было твёрдого пола. Впервые за всё время с момента их знакомства она видела Хайзенберга таким. Он был не просто зол. Он был в бешенстве. Стоя в паре шагов от неё и сжимая ладонь в кулак, Карл едва ли сдерживался, чтобы не разнести всю комнату, но по находящимся вблизи подрагивающим металлическим предметам было видно, что он на грани.

— Какого хера ты творишь, маленькая дрянь?! — прошипел Хайзенберг ей в лицо, подойдя почти в плотную.

Роза не могла не то что ответить, но даже вдохнуть. Она лишь беззвучно шевелила губами, словно рыба выброшенная на берег, смотря в серые глаза. Похоже, он и не ждал ответа. Затылок неприятно ныл, говоря от том, как неласково впечатался в стену минутой ранее, а конечности начинали медленно неметь.

— У тебя есть тридцать секунд, чтобы назвать мне хоть одну вескую причину, по которой я не должен сворачивать тебе шею, — скрипя зубами, произнёс Карл, чуть ослабив цепи.

Наконец вздохнув, Уинтерс закашлялась. Горло больно саднило, но она всё же нашла силы ответить:

— Вы же сами говорили, что меня подобное не убьёт.

— Двадцать секунд.

Цепь снова затянулась, но не так сильно, предупреждая, что Хайзенберг не был намерен шутить. Испуг и паника не позволяли здраво обдумать ситуацию, поэтому Роза произнесла первое, что пришло в голову:

— А как же сделка?

— Сделка?! — металл всё сильнее сжимался, сдавливая нежную кожу.

— Вы говорили, что не нашли никого другого, кто бы мог вам помочь, — едва слышно прохрипела она.

— По-твоему, это достаточно веская причина? — зло прорычал Карл, ударив кулаком о стену правее её головы.

В то же время возле левого уха просвистела металлическая линейка, впиваясь в бетон и срезая пару светлых волосков, что торчали чуть в сторону. Уинтерс не была уверена, что действительно выживет после подобных манипуляций, и на какое-то мгновение ей показалось, что он и правда свернёт ей шею, а потому не придумала ничего лучше как зажмуриться и ждать. Мысли путались. Никогда раньше ей не доводилось оказываться в подобном положении, и от этого Роза растерялась, не зная, как поступить. Наверное в ситуации с посторонним человеком — или не полностью человеком — она бы применила свои силы интуитивно, даже не задумываясь, но сейчас она просто не смогла. Ей не хотелось причинять Хайзенбергу боль, несмотря на то, что он припечатал её затылком о стену и грозился покалечить. В противовес этой слепой ярости шли все приятные моменты, что они пережили вместе, все его уроки и наставления и даже тот поцелуй, что больше так и не повторился. Уинтерс не раз жалела, что пользовалась своим даром, калеча других, и точно знала, что не желала Карлу той же участи.

Секунды ожидания казались часами, и пока Роза мысленно готовилась ко встрече с отцом, цепи начали слабеть. Не ожидая этого, она упала на колени перед Хайзенбергом. Горло всё ещё саднило, от чего она снова начала кашлять. На глазах появились слёзы. Пытаясь прийти в себя, Уинтерс лишь отдалённо слышала, как Карл щёлкнул зажигалкой. Снова закурил, пытаясь отвлечься.

— Так хочется поковыряться в моём дерьме? Ну так слушай, — размеренно начал он, блуждая по комнате туда-обратно. — Мы четверо не были первыми лордами. Гигантская сука, как и водяной дебил, вообще были не местными. До нас были и другие. Тоже способные, но менее… скажем так, удачные, — подхватив своей силой линейку, что всё это время торчала в стене, Хайзенберг начал водить ей в воздухе. — После очередного провального бунта я искренне надеялся, что она создаст кого-то более послушного и более… ну, знаешь… сильного, чем я. С полным телекинезом, например. Мне просто повезло, что твоя грибная семейка попала в деревню раньше, чем крылатая тварь решила от меня избавиться.

Всё ещё сидя на полу и не решаясь подняться на ноги, Роза молча слушала его рассказ, потирая шею. Вскоре все раны и кровавые подкожные подтёки исчезли, будто ничего и не было. Жаль, регенерация не могла так же залечивать душевные раны, иначе многих проблем можно было бы избежать. В воздухе висело тяжёлое напряжение, ощутимое почти что физически.

— К чему вы клоните? — наконец решила спросить она после нескольких минут молчания.

— К тому, что каким бы ты ни был уникальным, тебе обязательно найдётся замена, Цветочек, — произнёс Хайзенберг, выкинув уже второй окурок в обрезанную жестяную банку. — Я лучше прожду ещё шестьдесят лет следующего чудо-ребёнка, чем позволю кому бы то ни было покушаться на мою свободу снова.

— Но я не сделала ничего такого! — возразила Уинтерс, вскочив на ноги.

— Может, для тебя это и ничего такого, но я затрахался терпеть твои выходки! — Карл тоже повысил голос, подойдя к ней ближе и смотря в упор. — Что непонятного во фразе «Не суй свой нос куда не просят»?

— Если бы вы не уходили от ответов, я бы не полезла к вам в голову, — настаивала Роза, принимая зрительную дуэль.

— То есть, по-твоему, это я виноват?

Металлические предметы снова задрожали, а те, что полегче, начали подниматься в воздух. Линейка опасно пролетела вблизи открытой шеи Уинтерс, но она стойко продолжала стоять на своём. Хайзенберг понял, что Роза его больше не боится, прекрасно понимая, на чьей стороне сила. Наступил тот самый момент, о котором он боялся пожалеть. Выдохнув и прикрыв глаза, Карл отшатнулся назад. Все парящие предметы тут же рухнули, словно кто-то внезапно включил пропавшую гравитацию.

— Я не хочу больше спорить, Цветочек. Ты знаешь, где дверь, — спокойно произнёс он, сев на диван и запрокинув голову. — Сделка отменяется.

— Я никуда не уйду, — скрестив руки на груди, упрямо ответила Уинтерс.

— Если ты не выйдешь самостоятельно, я выволоку тебя за шкирку, как котёнка, который нассал в тапки, — всё так же безэмоционально проговорил он, посмотрев на Розу. — Мне-то срать, что обо мне скажут мои работники. В конце концов, я и их могу выпнуть в случае чего. Вопрос в том, понравится ли тебе это?

И снова Карл поймал себя на мысли, что заботился о её чувствах даже в тот момент, когда невидимый мост, связывающий их, рушился. Все планы летели к чертям, но уж лучше он начнёт всё с самого начала, чем лишится свободы, которую отвоёвывал потом и кровью. Всё решаемо, пока в твою шею не впиваются когти тирана, а испытывать это снова Хайзенбергу ни за что не хотелось.

— То есть… Это всё? — всё ещё не веря, спросила Уинтерс. — Вот так просто?

— Мне не впервой начинать всё с нуля, — пожал плечами Карл. — И тебе пора привыкать, что не всё бывает по-твоему.

Когда дверь за Розой захлопнулась, Карл позволил накопившемуся гневу выйти наружу. Резкий взмах руки, и все металлические предметы полетели от одной стены комнаты к другой. По велению этой же силы лежащая рядом на диване подушка врезалась в бок Хайзенберга. Заметив это, он взял её в руки, посмотрев на железную молнию. Конечно, это не особо помогло ему остыть. Прижав подушку к лицу, Карл решил проораться, потому что разносить собственное жилище было уж точно не лучшей затеей. Это не та огромная фабрика, где он мог выплеснуть весь негатив в одном помещении и не вспоминать о нём пару месяцев. К тому же рабочий день был в разгаре, а Хайзенберг не считал нужным посвящать подчинённых в свои проблемы. Это их не касалось. По той же причине он старался не повышать голос во время ссоры с Уинтерс. Несмотря на то, что сейчас Карл был свободным, социум накладывал свои запреты, зависящие от норм поведения. И всё же ему нравилось жить среди людей.

Что бы он ни говорил Розе, было крайне дерьмово осознавать, что все планы рухнули как карточный домик.

Всё ещё прижимая подушку к лицу и упираясь локтями в колени, Карл прокручивал в голове варианты, что делать дальше. Он вновь обдумывал, насколько эта идея была выигрышной и не лучше ли было не тратить на это пять лет, а рискнуть и обратиться к тому, кто уже обладал достаточной силой. Конечно же, они были не единственными мутантами в мире, и после того, как Хайзенберг покинул ту проклятую деревню, он успел найти с пару десятков себе подобных. Разве что в их груди не сидело жуткое нечто. Они тоже были заражены, но у каждого была своя история.

Карл успел познакомиться с оборотнем, что когда-то был обычным лесником. Бородатый громила был почти на голову выше Хайзенберга даже в человечьем обличье, но в отличие от него предпочитал одиночество и уединение вдали от людей. После он встретил женщину, что смогла подчинить себе природу и так же уединенно проживала вдали от городской суеты.

Ему попадались и менее дружелюбные личности. Был один мужчина, что обладал той же силой, что и Роза, но в силу своего опыта Карл за версту почуял неладное. Этот псих был таким же мудаком, голодным до власти, как и Миранда, а потому обращаться к нему было сродни самоубийству. Пообщавшись с многими из них, Хайзенберг понял, что далеко не самый старый. Большинству перевалило за несколько сотен лет, и теперь слова названой сестрицы, которой так нравилось дразнить его «дитя», не казались чем-то оскорбительным. Рядом с ними Карл действительно почувствовал себя таким.

Роза же была юна как по меркам людей, так и по меркам той малой части мира, что скрывалась в тени. Пусть в силу её неопытности и печального положения Хайзенберг мог направлять её туда, куда ему было выгоднее, но он долго не хотел принимать в расчёт такую возможность.

По воле судьбы Карл был одним из тех не многих, кто действительно видел, на что способна Уинтерс, и единственным, кто знал, что именно её огромная сила погубила её отца. Он и сам поддался влиянию Розы в судный день, но к счастью для него, был достаточно вынослив благодаря вечным опытам и пыткам Миранды. Увы, Итану повезло меньше. Горе-папаша не то что не был готов к подобному, он даже понятия не имел, что уже давно не человек. Измотанный до предела скитаниями по заснеженной деревне и борьбой с фриканутой семейкой Уинтерс просто не выдержал так не вовремя проявившихся способностей дочери.

Хайзенберг и сам долгое время потратил на восстановление, словно перенёс тяжёлую болезнь. Этим же объяснялось и его желание держаться на расстоянии первое время, когда он всё же решился на это шаткое сотрудничество, пока не понял, что присутствие Уинтерс рядом не столь опасно, как раньше. Карл по-прежнему ощущал её разрушительную ауру, но теперь в нём играл не только страх. Хайзенберг действительно нашёл способ направлять Розу — по крайней мере, ему так казалось, — вовремя подмечая тревожные звоночки и уводя всё в более мирное русло, словно факир, заклинающий смертоносную змею, способную убить его всего одной каплей яда. Это завораживало и вместе с тем подкупало. Её воинственный настрой вдохновлял двигаться дальше, но Хайзенберг всё больше убеждался, что загадочную смерть Итана он унесёт с собой в могилу.

«Вы же бессмертный», — снова слышался в голове её голос.

Карл лишь усмехался, надеясь, что она всё же не станет ещё одной Мирандой. Поехавшая сука красиво прикрывалась кончиной дочери, загнав в могилу и искалечив жизни сотням, а может, и тысячам людей. К чему было это вшивое обожествление самой себя и своих названых детей? Хайзенберга до сих пор воротило от мысли, что кто-то из местных деревенщин мог молиться на его портрет, пока он кромсал трупы их близких. Было мерзко от самого себя.

Почти так же мерзко Карл чувствовал себя после того чёртового поцелуя. Роза не должна была к нему привязываться, но он замечал это в каждом её движении, каждом взгляде, и всё равно ничего не предпринимал, чтобы этого не допускать. Более того, в те дни, когда её не было рядом, Хайзенберг ловил себя на мысли, что её присутствия всё же не хватало, и от этого становилось ещё хуже. Долгие годы он цеплялся за жизнь, движимый лишь ненавистью и желанием быть свободным, совершенно забыв, каково это, чувствовать к кому-то нечто тёплое. Что-то, что когда-то не позволило ему превратиться в монстра и помогало держаться на плаву все шестьдесят лет заточения. Воспоминания о семье, о настоящей семье, что осталась далеко за пределами того ада.

Теперь, когда Роза покинула его, Карл снова почувствовал прожигающее изнутри одиночество. Рядом больше не было кого-то близкого по духу. Остались лишь обычные люди, с которыми он вряд ли смог бы поделиться. Да и это было не в его характере, но оставаться одному катастрофически не хотелось. Надев пальто и шляпу, Хайзенберг сообщил работникам, что до вечера его не будет, и направился на вокзал.

Купив билет на ближайший поезд, Карл занял свободное место и облокотился головой на стекло. Мимо пробегали высотки и широкие дороги, заполненные машинами. Наблюдая за сменяющейся за окном картинкой, погружённый в свои мысли Хайзенберг едва ли не пропустил свою станцию. Не дав составу тронуться, он махнул рукой, открыв двери, и неспешно вышел на перрон, успев лишь услышать, как машинист сообщил о неизвестной неполадке, которую они исправят в ближайшее время. Карл лишь усмехнулся и разжал кулак, позволив другим людям продолжить своё путешествие. Через минуту поезд скрылся из виду, а Хайзенберг побрёл своей дорогой. До пункта назначения было не так уж и далеко.

Через каких-то тридцать минут прогулки он уже поднимался по лестнице дома престарелых. Зайдя внутрь, он прошёл ближе к стойке, за которой сидела молодая девушка, что приветливо ему улыбнулась.

— Здравствуйте, Карл, — тут же произнесла она, пододвигая журнал посещений. — Фредерик сейчас в своей комнате. Вас проводить?

— Солнце, я же не первый раз, — усмехнулся Хайзенберг, расписываясь напротив своей фамилии, выведенной аккуратным ровным почерком. — Подготовь лучше счета на оплату. Заберу на обратном пути.

Получив одобрительный кивок, он направился дальше по коридору. Несмотря на то, что находящиеся здесь люди доживали остаток своей жизни, место было достаточно уютным и ухоженным. Современный ремонт, регулярная уборка и внимательное отношение к каждому человеку. Не каждый дом престарелых мог похвастаться подобным, и Карл приложил немало усилий, времени и денег, чтобы устроить сюда того, кто был ему дорог. Он был уверен, что тут о старике позаботятся.

Аккуратно стукнув пару раз костяшками пальцев по двери, Хайзенберг вошёл в одну из комнат.

— Кристоф, — пожилой мужчина, кряхтя, развернул своё инвалидное кресло и тепло улыбнулся беззубым ртом. — Рад тебя видеть.

— Я Карл, Фредерик, — уже по привычке исправил его Хайзенберг, подойдя ближе.

— Да точно, — растерянно произнёс он, пытаясь вспомнить что-то самостоятельно, но выходило не очень.

Карл лишь поджал губы, не желая в сотый раз пересказывать откровенное враньё, и искренне надеялся, что Фредерик не спросит, что их связывало. В силу возраста он многое забывал, что было Хайзенбергу на руку, и легенда о их родстве помогла в начале, но теперь тяготила, ведь её приходилось повторять слишком часто.

Мельком оглядев уже давно знакомую комнату, Карл зацепился взглядом за стоящую на прикроватной тумбочке фотографию.

— Мишель не появлялась?

Напоминать старику о непутёвой внучке было не лучшей затеей, но это было первым, что пришло в голову. Заметив, как Фредерик свёл седые брови, можно было понять, что ему тоже неприятно об этом вспоминать.

— Я не видел её уже лет шесть, — вздохнул старик, но, к счастью для Хайзенберга, перестал вспоминать его.

— Прости, что напомнил, — отозвался Карл, встав за его спиной и положил ладони на ручки инвалидного кресла, направляя его к двери. — Пойдём лучше прогуляемся. Говорят, свежий воздух полезен для здоровья.

— Да ладно тебе, ты же не хуже меня знаешь, что мне осталось немного, — Фредерик надрывно закашлялся, поднося платок ко рту и отхаркивая сгустки крови. — Врачи обещают пару месяцев в лучшем случае.

Хайзенберг лишь сжал губы, понимая, что старик прав. Как бы ему ни хотелось это исправить, он был просто не в силах. Карл так желал наверстать упущенное время, но суровая реальность била под дых каждый раз, когда он смотрел на морщинистое лицо. Хайзенберг помнил Фредерика одиннадцатилетним мальчишкой, а теперь катил по ухоженным парковым дорожкам инвалидное кресло с восьмидесятилетним стариком и всё ещё не хотел верить, что это был один и тот же человек.

— Фредерик, что бы ты хотел успеть в жизни? — решился спросить Хайзенберг, желая сделать для него хоть что-то хорошее, пока ещё есть время.

— Знаешь, Конрад, я прожил долгую жизнь, — устало заговорил он. — Были свои взлёты и падения. Не думаю, что в моём нынешнем состоянии я способен ещё хоть на что-то.

Фредерик замолчал, а Карл даже не стал его поправлять, напоминая, как его зовут. Сейчас это было совершенно не важно. Они продолжили путь в тишине.

Дойдя до небольшого пруда, Хайзенберг поставил кресло рядом с лавочкой и присел, время от времени поглядывая на старика. Ещё несколько минут они просидели молча, пока Фредерик не решился заговорить.

— Наверное, ты посчитаешь меня глупцом, но раз уж ты сам спросил, — он выждал паузу, всё ещё думая, стоит ли говорить, но терять ему было нечего, и он продолжил: — В детстве, когда отец укладывал меня спать, он напевал мне старую немецкую колыбельную, — старик слабо усмехнулся. — Вряд ли ты её знаешь, ведь это было больше семидесяти лет назад, а тебя тогда ещё даже в проекте не было.

— Фредерик, мы же родственники, в конце концов, — перебил его Карл, жалея, что не может сказать ему всей правды. — Может, я всё же её знаю.

— Тоже верно, — немного поразмыслив, кивнул старик. — Матери очень не нравилось это, и она всегда ругалась на отца, говоря, чтобы он не учил меня этому собачьему говору. Я раньше злился на неё, ведь мне нравилось, как пел отец, но раньше время было другое, — он вздохнул, подняв глаза к небу. — Забавно, но отец никогда на неё не злился и лишь в шутку спрашивал…

— …Зачем же ты тогда вышла замуж за немца? — закончил за него Хайзенберг.

— Я уже рассказывал тебе эту историю? — удивился Фредерик, на что Карл лишь молча кивнул.

В голове снова прозвучал тот мелодичный голос, а в груди защемило. Хайзенберг лишь отвернулся, стараясь отогнать давно забытые наваждение и тоску по семье, что он когда потерял, поехав в ту проклятую деревню, так и не вернувшись. Если бы он только знал, чем это обернётся.

Перед глазами всё ещё стоял пыльный и давно всеми забытый письменный стол, на котором были лишь бутылка спиртного, листок бумаги, перьевая ручка и чёрно-белое фото. Заброшенная мастерская на давно закрытой фабрике одиноко приоткрыла перед ним свои двери, позволив сделать то, что казалось на тот момент самым важным. Вливая в себя уже четвёртую бутылку отвратного самодельного пойла из деревни, Карл дрожащей рукой выводил на бумаге разрывающие душу строки.

«Милая Ингрид, я обещал, что вернусь через пару недель, когда помогу матери с похоронами отца и делами на фабрике, но всё обернулось иначе. Я не знаю, как описать тебе то, что здесь происходит. Мне кажется, даже в аду не так ужасно, как здесь сейчас.

Не знаю, что за зараза поразила деревню, но чувствую, что и мне осталось недолго. Я прошу тебя лишь об одном: что бы ни произошло и чьи бы письма ты ни получала, не верь! Не верь ни единому слову! Если тебе дорога твоя жизнь и жизнь нашего сына, никогда, слышишь? НИКОГДА НЕ ПРИЕЗЖАЙ СЮДА!

Если вдруг на пороге появится кто-то подозрительный или слишком похожий на меня, гони его поганой метлой. Мне уже не помочь, милая. Больно это писать, но я не вернусь домой. Никогда…

Прости за всё и позаботься о Фредерике. Пусть растёт сильным. Я люблю вас».

Спустя столько лет Карл всё ещё помнил это письмо наизусть. Помнил, как по щекам бежали солёные слёзы, смешиваясь с мерзким деревенским пойлом, которое он вливал в себя, пытаясь забыться, но это не помогало. Жизнь будто бы смеялась над ним, не позволяя опьянеть. Шрам, тянувшийся почти от самого горла и до живота, ужасно саднил, и было безумное желание разодрать кожу до мяса, лишь бы не чувствовать этого. Не ощущать того, что теперь сидело внутри, оплетая сердце и другие органы своими щупальцами, врастая в тело, словно сорняк. Металл вокруг будто сходил с ума вместе с ним, плавая по воздуху и сворачиваясь в нечто бесформенное. Хайзенберг ещё не понимал тогда, как и что с этим делать, и это пугало не меньше. Последим, что он помнил из того дня, была прогулка по хрустящему скрипучему под ботинками снегу до деревни.

Будто бы чувствуя, что Карл в нём нуждался, тучный торговец выехал на дорогу на своей повозке прямо перед ним.

— Лорд Хайзенберг, рад вас видеть в добром уме и здравии, — по-доброму поприветствовал его Герцог, но Карла лишь замутило.

— Ты же бываешь… в том мире? — едва сдерживая порыв прочистить желудок прямо на колёса повозки, произнёс он. — Я должен отправить письмо.

— Боюсь, я не могу исполнить вашу просьбу, — вздохнул торговец, всё же приняв конверт и рассматривая его. — Здесь нет обратного адреса.

— Я не собираюсь переписываться постоянно, не переживай, — раздражённо выдал Хайзенберг.

Всё же не сдержавшись, он согнулся, опустошая желудок от недавно выпитого спиртного и скопившейся желчи, ведь за последнюю неделю он ничего не ел. Зачерпнув поблёскивающий на солнце снег, Карл протёр лицо, пытаясь прийти в себя. Хотелось рухнуть в собственную блевотину да так и подохнуть.

— Одно письмо, Герцог, — обессилено повторил Хайзенберг, выпрямившись. — Проси, что хочешь взамен.

— Что ж, думаю, ещё сочтёмся, — тот покачал головой, спрятав конверт куда-то за спину. — Судя по тому, что вы всё ещё живы, мы с вами ещё будем сотрудничать.

В носу неприятно защипало от воспоминаний. Достав из кармана портсигар и зажигалку, Карл закурил. Утешало лишь одно — письмо дошло до адресата. Ингрид умерла в две тысячи четырнадцатом — на семьдесят девятом году жизни — и, судя по документам, что сумел отыскать Хайзенберг, действительно прожила долгую жизнь, избежав ужасов деревни, как и Фредерик.

— Не помню, чтобы ты раньше курил, — голос старика вывел его из раздумий.

— Прости, ты не должен был этого видеть, — ответил Карл, чувствуя укол совести, что закурил при нём. — Так что там с колыбельной? — попытался он сменить тему, выдохнув серый дым в сторону.

— Колыбельной? — растерянно отозвался Фредерик, снова потеряв мысль. — Ах, точно! — воодушевлённо произнёс он, вспомнив, о чём они говорили. — Чтобы не раздражать мать, отец подарил мне музыкальную шкатулку с этой мелодией, но без слов. В те года она казалась мне чем-то волшебным, ведь таких не найти в магазинах. Он сделал её сам, — Фредерик едва заметно улыбнулся. — Стоило её завести, и по крышке начинал скакать мустанг. Эта шкатулка была единственной вещью, что осталась на память об отце, и я думал, что подарить её внучке будет хорошей идеей, — голос стал тише, и старик снова закашлялся, прикрывая рот салфеткой, а после продолжил: — А теперь она меня даже не навещает, да и правнуки вряд ли знают, что я всё ещё жив.

— Если хочешь, мы напишем письмо Хлое и Стиву, — предложил Хайзенберг, выбросив окурок в стоящую неподалёку урну. — Уверен, они будут рады тебя навестить.

— Чтобы они увидели разваливающегося старика в инвалидном кресле? — вздохнул он, грустно посмотрев на Карла. — Не всем это нужно, Кристоф.

— Как знаешь, — согласился Хайзенберг, поднимаясь с лавочки, и повёз Фредерика дальше по парковой дорожке. — Но, по крайней мере, раздобыть для тебя музыкальную шкатулку мне по силам.