Повторная Атака (джен)

Тёмно-красная, почти что алая луна освещала Армина Арлерта, сидящего на берегу моря. Волны мягко омывали берег, будто бы за последние сутки не произошло совершенно ничего особого. Армин посмотрел на свои руки и представил, что их покрывает липкая от сухости кровь. “Столько людей убито” — думал он — “Просто так, ради… Меня? Я тоже их убивал. Сколько бессмысленных жертв принесено, сколько семей, надежд, мечтаний и судеб было разрушено, сколько крови пролито просто ради… Заботы обо мне и Микасе. Стоило ли оно того? Смогу ли я сделать так, чтобы все эти жертвы были не напрасны? Могу ли хоть что-то для них сделать? Или 80 процентов человечества умерло напрасно?”.

Он умыл руки в солёной воде и пошёл к железной дороге, построенной для налаживания торговли с человечеством, которого и для торговли-то не осталось. Добрался до Шиганшины к рассвету и быстрым шагом направился к могиле Эрена, худшего человека в истории по версии уцелевшего человечества.

Армин мог долго вопрошать у трупа Эрена почему он не попытался сделать всё иначе, мог плакать по погибшим, извиняться перед ними за свою причастность но…

— Эй, Армин.

“Микаса. И она здесь. Не прошло и дня, как мы его похоронили, а уже пришли его навещать.”

— Не унываешь?

— Не… Унываю? — он не сразу понял вопрос. — Как можно не унывать, осознавая свою причастность к попытке геноцида человечества?!

— Ну… В конце концов, мы же в итоге его и спасли. — она казалась отстраненной от реальности.

— От чего? От нас самих? От действий того, за кем мы всегда следовали? Не думаешь, что всё это спасение и куска хлеба не стоит?

Она не стала отвечать, но по её лицу было понятно, что она всё это осознаёт. Хоть и пытается не думать об этом.

— Ладно, я, пожалуй, пойду, попробую уснуть… Сколько мы уже на ногах…

Той же бесшумной поступью, какой пришла, она оставила Армина с мыслями, что сводили его с ума.

“Дерево… Рядом с этим деревом мы столько провели времени рядом, стольким делились друг с другом, и теперь…”

Опять его мысль прервалась, но теперь его отвлекло другое.

“Это дерево будто бы зовёт меня, оно будто бы… Движется?"

Спустя минуту Армин стоял перед раскрывшимся стволом старого дерева, а ещё через минуту шагнул в поглощающую буквально всё тьму.

* * *

В этой пустыне он уже был. Когда Эрен обращался к ним с помощью силы титана-прародителя, он видел это место. Но теперь вместо палящего солнца здесь было чёрное, без единого источника света небо, и почему-то не тонущий, а вполне видимый даже в этой тьме песок, усыпанный тысячами костями.

Армин смотрел на эти кости, и снова думал о бессмысленных жертвах товарищей, о напрасной смерти миллионов или миллиардов людей — сколько их там было? Он отчаянно хотел хоть что-то сделать для мёртвых, желал всем сердцем поступить так, чтобы все эти смерти были не напрасными.

С прекрасным пониманием, что не может ничего.

И когда это понимание начало рвать его разум, как штормовой ветер рвёт паруса, одна кость, торчащая из песка будто сороконожка, удивительным для кости рывком вцепилась в спину Армина Арлерта.

А потом было холодно и темно.

Красное на белом. Красное на чёрном. Красное на зелёном. Кровь, кровь, кровь. Крики. Смерть. Ещё одна смерть? Да сколько можно-то? Зачем всё это? Огромные зубы, белые кости — разрезают, месят плоть. У меня есть такие же зубы. Я тоже рублю и режу плоть. Какую плоть? Я не ел мяса уже, кажется, целую вечность. Да и не смог бы уже. Улица трупов, снова красное, теперь уже на сером. Да когда это закончится?

* * *

Волны лавы текут мимо моих ног, а рядом Эрен. Я спрашиваю, зачем он убил стольких, почему не нашёл другой путь? Не молчит, но отпирается слабо. Когда всё это началось? Тогда, когда мы поступили в кадетское училище? Нет, раньше, гораздо раньше. Ещё тогда, в тот день, когда мы потеряли всё. Когда наша жизнь рухнула. И была ли она у нас — жизнь? Единственное, что оставалось с каждым, — кровь, и даже вид моря не излечил нас.

* * *

Я открыл глаза и увидел белый матрас. Общежитие, нижний ярус кровати. Я во сне? Или всё, что было со мной — это сон? Нет, не бывает таких снов, просто не бывает. Всё это было. Титаны, что ногами уничтожают миллионы людей, животных, деревьев и домов. Смерть Эрена. Не было это сном. Тогда где я?

Повернул голову — и вправду, общежитие. То самое, в которое нас поселили после падения Шиганшины. Значит…

Мысль пронеслась молнией, я подскочил, подтянулся, чтобы увидеть, кто спит на верхнем ярусе, и…

Эрен. Живой. Совсем ещё молодой, с короткими, ещё не отросшими волосами, лежит и спит. Ну, приехали, теперь я окончательно поехал башкой. Хотя, с такой жизнью странно, что этого не случилось раньше.

Так, а что было? Я пришёл к нашему дереву, стоял над могилой Эрена, а потом… Потом было дерево, и тьма, и пустыня, и снова холодная тьма… Что набросилось на меня сзади? Я даже не успел заметить, лишь почувствовать, но…

Нихрена не понятно. Я брежу, это сон наяву. Смотрю на свои руки — а они маленькие. Мне и Эрену по одиннадцать лет.

Что-ж, Армин, рассуждай здраво, если ещё можешь. Шиганшина пала, родители Эрена мертвы, и сейчас 846-й. Значит, и дедушки уже нет… Через год мы должны пойти в кадетское училище, а пока работаем на полях. Допустим, это не сон, — тогда я в прошлом. Либо сошёл с ума. Либо всё это вместе. А-а-а, у меня от этого кипит голова!

Как это вообще возможно? Но ведь вот он я, вижу и ощущаю точно так же, как и всю свою жизнь — ничего не изменилось. Значит, буду работать с тем, что имею.

А имею я сейчас шанс хоть что-нибудь исправить. Сделать смерти товарищей и незнакомцев не напрасными. Но меня всерьёз беспокоит та штука, которая на меня прыгнула. Неужели это…

— Х-мм, Армин, ты чего не спишь, да ещё и вскочил так рано? До подъёма ещё часа полтора, не меньше. — сонное бормотание сверху.

Эрен. Не просто живой, да ещё и говорящий, вот те раз.

— А, я… Эрен, скажи, какой сейчас год? — а что мне ещё спрашивать?

— Чего? Армин, ты опять во сне ходишь? Иди ложись давай, у нас сегодня работа до вечера.

Мда. Угодить в прошлое, да ещё снова на полях работать. Но это тот шанс, который был мне нужен. Я могу всё исправить. Но если Шиганшина уже год как пала, значит Эрен — уже титан. И у него есть ключ. А вот это — последнее, что он должен носить с собой. Не нужны человеч… Нет, мы не человечество. Мы эльдийцы, чтоб их — островные дьяволы. Так не нужны эльдийцам ответы, нужно будет выкрасть у Эрена ключ. А ещё… Если избавиться от Бертольта, Райнера и Энни, то Парадизу ничего не будет угрожать — после такого провала — пропажи трёх гигантов — марлийцы не сунутся на Парадиз ещё лет сто. А позже… А позже — будь, что будет. Придётся убить их троих, но это — малая цена за всех тех, кого я спасу. Три жизни за миллиард. Хорошая сделка. Не хочется опять убивать людей, но… Мне придётся пожертвовать человечностью. В конце концов, тот, кто не способен чем-то пожертвовать, никогда ничего не изменит.

Прим. автора: не совсем понятно, когда и при каких обстоятельствах погибли родители Армина. В то время, когда дедушка, однозначно, погиб во время «операции по возврату стены Мария», про родителей в разных главах предоставляется разная информация о их смерти: то они погибли вместе с дедушкой, то их убила военная полиция при их попытке выбраться за стены во внешний мир ещё до падения внешней стены.

Т.к. у нас тут с вами всё-таки AU — я выбрал последний вариант.

Капли крови на стекле. Город, усеянный трупами. Две сотни солдат на лошадях скачут прямо на смерть. Ребёнок, что ищет погибшую мать в обломках своего собственного дома. Чудовище, цель которого — убивать ради наслаждения. Ужас, что сковывает каждую клетку твоего тела. Это всё сон, а я никак не могу проснуться.

* * *

Я открыл глаза и увидел жёлтый матрас. Кадетское училище. Чёртов год пришлось потратить на полях, но за это время я успел точно понять, что мне следует делать дальше.

В этот раз инструктор не спросил, зачем я здесь. Видимо, после всего того, что со мной было, что-то появилось во взгляде.

Итак, шаг первый — получить наказание. Стоило всего лишь на полчаса дольше проваляться в постели, чем положено, и меня отправляют на кухню чистить картошку — тут-то я и краду кухонный нож — достаточно маленький, чтобы спрятать в рукаве, достаточно большой, чтобы перерезать горло. Ночью подбираюсь к Эрену. Чёрт возьми, я до сих пор не уверен, что это действительно стоит делать, но… Ладно, лучшего плана у меня всё равно нет. Подношу нож к его шее — и обрезаю верёвку, на которой висит ключ. Его вместе с ножом — в небольшой разрез в матрасе. Не в моём, конечно — нужно избежать риска — так что разрез я сделал в матрасе своего лучшего друга-титана.

Просыпаюсь я от его же криков.

— Кто из вас это сделал?!

— Да нахрен не сдался нам твой ключ! — Жан кричит не тише.

— Наша казарма на ночь закрывается, здесь только мы вчетвером! Значит, это сделал либо ты, либо Конни!

— Чего?! А мне ключ нахрена? Я даже не знаю, что он открывает, — откликнулся Конни.

— Значит, показывайте ваши вещи! — о том, что вором могу быть я, он даже и не думает — оно и не удивительно.

— Хэй, Эрен, — пора бы приучать Эрена к рациональности, так что предлагаю, — Почему бы тебе не сообщить о пропаже старшему инструктору? Уверен, он примет необходимые меры.

— К чёрту! Никто сюда пробраться не мог, значит, это один из них! Можно разобраться с этим сейчас, так что признавайтесь! Или я действительно пойду к старшему инструктору!

Да, конечно, обыск ничего не дал. Как и повторный, но уже проведенный лично Кисом Шадисом. Разрез не просто почти незаметен, но и спрятан под простыней, так что всё прошло по плану.

Переполоху Эрен напустил неплохого, поставил на уши всё училище — что мне даже как-то не с руки. Жан и Конни весь день ходят надутые, Микаса — в растерянности, а Эрен — в каждом прохожем теперь видит похитителя, ладно хоть догадался не рассказывать, что открывает ключ. Но мне сейчас не до него.

Шаг второй — первая кровь. Бертольт. Райнер. Энни. Кто из них? Самый опасный — это колоссальный гигант, но, насколько я помню, Бертольт пока не готов убивать — слишком мало пережил, зелёный ещё. Райнер не годится — пропади он, и Бертольт может повести себя… Непредсказуемо. Значит, Энни. Чёрт возьми. А ведь у меня были к ней чувства из-за силы колоссального… Но сейчас их нет, и я не позволю себе дрогнуть. Сегодня ночью, и ни часом позже. Пока ещё можно что-то изменить. Пока ещё есть, кого спасать.

Ночью достаю нож — такой скользкий, поначалу кажется мне — но на самом деле скользкие у меня руки, ладони потеют, и даже в темноте видно, что дрожат. Выбираюсь через окно, открытое мною ещё днём — чтобы не возиться с ним, и огибаю старые деревянные домики, отчего-то называемые казармами. Вот оно. Легонько толкаю дверь в комнату Энни и ещё трех девочек — запираются по ночам далеко не все, и это они весьма напрасно.

Рукав, нож, дрожащие руки. Белоснежные простыни, а под ними лежит человек с таким обычным лицом — нос с горбинкой, светлые волосы, губы, которые я видел в улыбке лишь пару раз. Это лицо врага. Подношу нож к её горлу, закрываю свободной рукой ей рот — и резким движением руки разрезаю кожу, рву артерии, чувствую горячую кровь. Теперь женская особь — младенец, на материке ли, или на острове — ещё предстоит узнать.

Меня пронзает блеск голубых глаз — раскрывшихся в ужасе, увидевшие в предсмертный миг столь неожиданное лицо — моё. Теперь я никогда не стану прежним, даром что убиваю людей не впервой. Я не Армин, не Арлерт, не кадет и даже теперь не человек вовсе. Я пожертвовал всем.

Шаги. Едва слышимые — и оттого лишь более пугающие. Какого чёрта?! Я оставляю нож у горла Энни и накрываю её с головой простыней, а сам быстрее залезаю под кровать. Кто здесь гуляет в такое время?

— Энни. — Шёпот фигуры в дверях. Чей — не разобрать.

Я вижу, как человек в тяжёлых ботинках подходит к кровати и снова шепчет:

— Энни, вставай, у нас собрание. Энни!

Теперь я узнаю голос. Это Райнер. Паршиво…

— Энн… — Райнер сбрасывает простыню, в ужасе замолкает, и слышно лишь его частое дыхание.

Ноги его подкашиваются — нет, он встаёт на колени. И заглядывает под кровать — самое первое место ведь, где проверяют.

Я вижу лицо и два зрачка, выражающие полнейшее смятение, что взирают прямо на меня.

Конни с детства был не слишком умён. В целом, он даже сам это понимал. А ещё он был уверен в том, что точно знает, когда следует молчать, а когда — говорить.

В ту ночь, когда, замечтавшись, он долго не мог уснуть, заметил бодрствующим своего соседа. Не без удивления наблюдал он за тем, как самый тихий и с виду слабый мальчишка сначала берёт в руки нож, а потом, подойдя к своему лучшему другу, крадёт какой-то ключ.

“Лучше не лезть в то, чего не понимаю”, — в те деньки обучения он пользовался именно таким девизом. И Конни не отступился от него, даже когда Эрен утром поднял огромный шум и выдвинул безосновательные обвинения, а на настоящего похитителя даже не взглянул. Не отступился и во время обоих обысков — всё равно ведь знал, что лично у него ничего не найдут. А с Армином он намеревался серьёзно поговорить и выяснить, что это такое было, почему и зачем тому понадобилось воровать у своего, казалось со стороны, лучшего друга, вещи, чтобы потом спрятать их в его же матрасе.

Целый день он искал возможность застать воришку в одиночестве и обсудить — не хотелось так сразу выдавать человека, о котором никогда ничего плохого не думал.

“Конечно, он мне расскажет, это, наверное, просто розыгрыш. Разыграть друга, украсть ключ — подумаешь, ха-ха, всего лишь шалость, через пару дней тот вернёт его, и они уже все вместе посмеются над этим”.

Но Армин всё никак не оставался один, а отводить того в сторону у всех на виду было как-то неудобно. Лучший вариант — дождаться ночи, тихонько толкнуть Армина и предложить выйти на улицу, чтобы просто поболтать. И в тот момент, когда Конни уже собирался так и сделать, — Армин встал сам, а в руке у него был нож.

“Какого хрена? Он собирается каждую ночь вот так вот обворовывать нас!? Ну уж нет!” — только и успел подумать не самый умный мальчишка на курсе, как самый тихий уже вылез через окно.

Пробираясь тенями и кустами, Конни размышлял о том, что совершенно, оказывается, не знает Армина в частности, да и людей в целом.

“Глупый ли, умный ли — ни тому ни другому не надо пробираться ночью в женскую казарму с ножом в руке, если он не задумал дурного. Не оправдал себя мой девиз, лучшее, что я смогу сделать — это прямо сейчас пойти к старшему инструктору, пока не произошло ничего хренового”, — а хреновое между тем происходило прямо сейчас.

Когда в ту же самую женскую казарму зашёл ещё и Райнер, Конни окончательно уверился, что происходит что-то тёмное.

Да, Конни всё же был не слишком умён. Но в тот момент, когда эта самая казарма оглушительным взрывом изнутри разорвалась на сотни обугленных досок, умственные способности Конни были уже совершенно не важны.

Ведь как бы ты не был умён, никак нельзя успеть подумать, каким образом может взорваться казарма, в которой есть лишь кровати, нельзя подумать, чего такого особенного он нашёл в обыкновенной девочке, любящей много покушать, что целыми днями готов был на неё глядеть и шутить с нею же, и никак нельзя успеть понять, что всё-таки совершенно точно не знаешь, когда следует молчать, а когда — говорить.

О таком просто невозможно успеть подумать, потому что взрывная волна и жар, что идёт с нею, гораздо быстрее человеческой мысли, и обрывает сердцебиение слишком уж быстро.

* * *

Тишину и покой этой безветренной ночи разорвал гром, даром, что небо чистое от туч, и грозы быть не может. Звёзды сверкали на чёрном небе, и лишь они могли бы заметить, как среди досок и нескольких детских тел из дыма поднимаются две человеческие фигуры. Пятнадцатиметровые.

Надо же было такому случиться, что произошло самое худшее из того, что могло. В целом, план был прост, и это должно было свести шансы его неудачи к минимуму. Я собирался просто оставить Энни с перерезанным горлом, вернуться в свою казарму и притвориться, что точно так же, как и остальные, напуган и растерян новостью об убийстве. В конце концов, разве мог бы кто-то заподозрить двенадцатилетнего ребёнка в чём-либо подобном?

Конечно, Райнер и Бертольд после смерти их подруги могли бы и сбежать, но, в конце-то концов, когда Энни поймали в той, прошлой реальности, они не стали прерывать миссию, из чего я сделал вывод, что не прервали бы и сейчас.

А что касается опасности быть раскрытым… Ну, к такому просто невозможно подготовиться, и, если уж план слетает с начертанных рельс, лучшее, что можно сделать — импровизировать.

Вот я и, чтоб меня, сымпровизировал.

* * *

Вокруг меня трупы детей, и от понимания этого в груди что-то обрывается. Передо мной превратившийся Райнер — и мне надо сражаться. Но, минуту… Я тоже титан?

Инстинктивно я укусил себя за руку, когда Райнер потянулся за ножом на поясе, и когда он это увидел — пырять меня уже было поздно, ему оставалось лишь в последнюю секунду надрезать собственную ладонь.

Из-за меня снова погибают люди. Я хотел их спасти, а в итоге убил тех, кто в моей реальности даже на поле боя не отправился. Вот последствия моих действий, плана и ошибок — несколько детских тел, лиц, которых я даже разглядеть не могу.

Но сейчас это не так важно, как вопрос- какого, блять, дьявола я сумел превратиться в титана?!

Во мне около пятнадцати метров — одинаково непривычно и после моей человеческой формы, и после колоссальной, к которой я когда-то сумел привыкнуть. Ничего особого на теле, вроде бы, нет, выгляжу как обыкновенный титан.

Райнер поднимается — бросает на меня взгляд, принимает стойку, и начинает разбег. Зря, подонок, тебе всего-то четырнадцать лет, и драться как следует ты ещё не умеешь. Плавно, в последний момент ухожу от траектории его движения и подставляю ему ногу — он переворачивается и оставляет на месте кадетской столовой руины.

Чёрт… Как всё хреново. Я раскрыт, устранив только лишь Энни, и сражаюсь посреди военного лагеря с кучей профессиональных инструкторов против титана, которого не смогу пробить. А ну-ка…

Стараюсь сконцентрироваться и усилить свой кулак, как это делал Эрен, но вместо этого вынужден закрывать затылок — инструкторы уже надели УПМ и занимают деревья поблизости, беря нас с Райнером в кольцо. И всё же, кто так предусмотрительно решил поставить военный лагерь в глухом лесу? Ему бы награду выдать. Райнер тоже замечает людей и высоким, размашистым ударом ноги сбивает всю растительность рядом с собой. Надо показать, что мы здесь не за людьми, а за друг другом. В три шага оказываюсь рядом с бронированным, хватаю его руку и пытаюсь перекинуть через себя, но он пинает меня коленом в живот — до боли знакомый приём — и мощным ударом в челюсть откидывает обратно. Чёрт… Больно… Мне надо сломать ему шею, как это пытался сделать Эрен, но позволит ли мне сделать это колоссальный? Расклад — хуже некуда.

«Все подразделения! — инструктор Кис, старый вояка, раскомандовался — Обеспечить безопасность курсантов! Не атаковать титанов, не дождавшись полной эвакуации детей!».

Ясно, значит, расправа со мной — дело времени, а у меня ни брони, ни союзников. Остаётся одно.

Снова приближаюсь к Райнеру, замахиваюсь справа, — и, обманув его, быстро и прямо бью левой — да так, что разбиваю о его лоб свой кулак. Бронированный пошатнулся, сразу получил от меня удар ногой в грудь — вот он и отлетает в лес, а я тем временем разворачиваюсь на сто восемьдесят градусов и начинаю бежать вглубь леса — а что ещё делать? В этом бою мне не победить, но если достаточно оторвусь, то смогу превратиться и вернуться в корпус. Думаю, Райнера к тому моменту и след простынет, как и Бертольда, но что делать дальше — пока последняя моя забота, мне бы выжить.

Мимо проносятся деревья с меня ростом — и я слышу позади себя тросы УПМа — погоня. Блять, блять, блять! Отличная работа, Армин, просто, чтоб тебя, замечательная! Убил нескольких детей, провалил всю задумку из-за неучтённой случайности, а теперь, судя по всему, будешь убивать инструкторов — тех самых, между прочим, которых так отчаянно хотел спасти. Ничего не скажешь, спаситель человечества из меня в этом мире немногим лучше, чем в прошлом. И как мне думается обо всём этом так холодно? Неужели я действительно уже пожертвовал всем?

Ответить себе на этот вопрос я не успел, потому что пришлось резким взмахом руки отбиться от атаки слева. Я его не убил — нет, просто вырубил, и он повис на тросе меж ветвями. Оборачиваюсь — что-ж, мог ли я ожидать иного? За мной трое, не считая прибитого — погоня несерьёзная, возможно, даже смог бы избежать убийств, если позади них за мной ещё не нёсся бы Райнер.

Внезапно для своих человеческих противников торможу — те такого не ожидали, и не успевают сориентироваться — между тем, хватаю одного из пролетающих мимо инструкторов, надеюсь, что не сильно стукаю его о дерево и оставляю без сознания на земле — осталось двое, плюс титан.

Они уже успели перегруппироваться и летят на меня с обоих боков одновременно — двойная атака. Левой закрываю затылок, а правой — ловлю трос УПМа. Да какого хера вы меня-то атакуете, бронированный вам что, не враг?! Мечи проходятся по моей ладони, но до затылка не достают, а я тем временем раскручиваю инструктора на тросе, как на нитке — от такой перегрузки он должен потерять сознание.

Так и происходит, и я оставляю его лежать на земле. Ищу глазами последнего — и нахожу его на ветке, на уровне моих глаз.

Секунда, взгляд на меня, на Райнера, который почти нас догнал, и инструктор сматывается поглубже в лес — и за это я его не осуждаю.

Эх, вот бы выйти на контакт с армией, чтобы они расправились за меня с гигантами в нашем стане — я уже думал об этом, но, боюсь, тогда меня ждёт то, что Эрен испытал на себе совсем немного — подземелье, металлические оковы и допросы с пристрастием от военной полиции. Но помечтать-то хоть, чтобы все проблемы решили за тебя, можно?

Нет, нельзя — на меня бежит Райнер, и что он со мною сделает — ещё предстоит прочувствовать. Я бегаю быстрее него, да только смысл? Убегу — потеряю и его, и Бертольда, и события в Тросте повторятся. А этого нельзя допустить. Придётся дать бой. Врагам нужна координата — и они сейчас думают, что я — её носитель. А… Это так, или нет? Я даже в этом теперь не уверен!

Почему я вообще сумел стать титаном? Видимо, то же самое, что вернуло меня в прошлое, ещё и наделило меня способностью обращаться, и произошло это всё в той самой пустыне — которой, по идее, уже не должно было существовать, ведь мы лишили эльдийцев способности обращаться в том мире, и, как мне думалось, уничтожили эту сколопендру. Но, видимо, эта тварь всё же выжила, и для чего-то затащила меня сюда. Что мне надо сделать? То, что я здесь — случайность, или чей-то замысел?

Тем временем, бронированный вырывает с корнем дерево и метает в меня, как копьём. Ухожу вправо, сокращаю дистанцию — и, особо не надеясь на успех, бью ему ногой в колено так, чтобы удар подкосил его ногу. И это была ошибка, потому что Райнер даже не пошатнулся, а моя нога от удара теперь висит на каких-то жалких ошмётках плоти — у него-то — броня! Враг умело этим пользуется, бьёт мне в голову, и мир становится чуть меньше — я взываю от боли, и понимаю, что временно я лишился левого глаза. С последними силами хватаю его под локоть и заламываю руку, но он мягко выскальзывает, и я пропускаю ещё один удар по голове. Сознание начинает куда-то уплывать, перед глазами лишь серые круги, и я думаю о том, что я настолько плох в рукопашном бое, что Райнер отделал меня даже в свои четырнадцать. Вот уж не думал…

Райнер разрывает зубами мою шею, и уже своими настоящими глазами я вижу белые зубы, думаю о том, что у титанов они почему-то не желтеют, а потом отдаюсь такому тёплому и приятному забвению беспамятства.

Я проиграл.

Мы едем на повозке, вокруг нас — встревоженные всадники с факелами, мы — это столь же знакомые, сколько уже давно чужие люди: Микаса, укрывающая Эрена одеялом, капрал Леви, Ханджи со священником под боком.

«Агх… Он знал?! Так он был в курсе, что внутри стен титаны? Серьёзно?» — Эрен стряхивает с себя одеяло Микасы, как и её заботу — ничего нового.

«Да. — О, я только сейчас понял, как я скучал по деловому тону Ханджи — Но до сих пор он об этом молчал. Теперь он едет с нами, чтобы посмотреть на реальный мир.»

Хм, я это уже видел, и в этом моменте истории уже был — довольно давно. Сейчас Эрен узнает, что церковь всё это время владела огромными знаниями о титанах и молчала. Чёрт, а ведь если бы они поделились информацией, если бы не были в сговоре и с военной полицией, и с правительством, всё могло бы повернуться совершенно иначе. Сколько же людей погибло просто из-за того, что бесполезные люди владели полезной информацией. Вот какой толк был от Культа Стен? Они вовремя сказали прикрыть от солнца разлом в стене? Пф, велика заслуга.

Но вот Эрен начинает распаляться, а я наконец понимаю, что это — всего лишь сон о прошлом.

Вспышка.

* * *

«Жан!» — обычный крик, но слышимый как будто из самой далёкой бездны мира.

Всего секунда, чтобы принять решение — никаких раздумий, планирования и длинного воображаемого списка с плюсами и минусами. Кто-то мне сказал однажды, что когда нет времени на раздумья и решать надо мгновенно — это и будет наш самый настоящий выбор. Именно он говорит о том, какой ты человек на самом деле.

Я выстрелил, и девушка, совсем молодая, лишь немногим старше меня, падает.

Надо же, из всех бесконечных вариантов снов мне приснилось моё первое убийство. Как же хреново было тогда — блевал три часа к ряду. Наверное, я пожертвовал всем именно в тот день, когда сделал выбор выстрелить. Что это говорит обо мне как о человеке? Что спасти Жана для меня было важнее случайной человеческой жизни? Выходит, я точно так же, как и Эрен, убивал ради друзей, разница разве что в количествах — мне его рекорд, надеюсь, не побить. И чем я тогда лучше его? Действительно ли три жизни за миллион — сделка, которую можно совершить? Человеческая жизнь для меня теперь всего лишь разменная монета.

Я вспомнил голубые глаза Энни, её перерезанное горло и попытался проснуться.

* * *

Не получилось.

Я снова в кадетском училище и сижу за одним столом с Кисом Шадисом, но уже немного постаревшим. Он рассказывает, как нашёл за стеной Гришу Йегера, и всю длинную и не слишком-то полезную для человечества историю их знакомства.

Гриша тоже причастен ко всему аду, что произошёл, ведь если бы он не… Да что-ж такое, опять это «если бы». Хватит. Любое из тысяч событий могло повернуться иначе, любой человек мог принять иное решение — но всё произошло так, как произошло. Но кого тогда винить? Виноват производитель мушкета, тот, кто создал для него порох, или тот, кто взводит курок? А может, виноват погибший — историю-то пишут победители.

Да и что за привычка искать виновных. Гриша не виноват. Даже Эрен не виноват — он всего лишь результат ошибок и решений многих и многих других людей. И так по цепочке весь мир — чист и непорочен, убийцы обелены, и даже титаны — не твари, а невинные овечки. Как хорошо никого не винить — от этой мысли я расплываюсь в улыбке, и наконец просыпаюсь.

* * *

Никогда мне не давалось это с таким трудом. Пробуждение усугублялось адской болью — у меня отрезаны руки. Чтобы не превратился.

— Ну наконец — Райнер сразу обратил внимание на моё шевеление.

Я сижу на громадной ветке, прислоненный к стволу. Лес гигантских деревьев — сюда же они забирали Эрена несколькими годами вперёд. Или назад? С такими временными путешествиями уже даже этого не сказать с уверенностью. На соседней ветви сидят Райнер и Бертольд, а на горизонте алеет закат. Я что, был в отключке почти сутки?!

— Итак, Армин. Вот уж от кого не ожидал ничего подобного, так это от тебя — он говорит медленно и устало, видимо, ещё не оправившись от превращения, но у него хотя бы все части тела на месте — Не потрудишься ли рассказать нам, почему ты убил Энни?»

— Ну, а вы мне в ответ расскажите, зачем разрушили стену? — конечно, я уже все знаю, а так сказал, чтобы дать им понять, насколько в курсе ситуации. Хотя, конечно, все карты я им раскрывать не собираюсь.

— Хах, ну разумеется, нет. Но мне кажется, кое о чём ты уже в курсе, не так ли? — Он улыбается, но как будто со злобой, отчего улыбка больше похожа на оскал.

— Совсем чуть-чуть, — улыбаюсь в ответ — Где мы?

— Снаружи от стены Роза. За нами даже не особо гнались, и преодолеть стену было не трудно. Тоже мне, профессиональная армия. — Райнер здесь совсем недавно, и ещё не успел проникнуться уважением к эльдийцам.

— Ясно. И что дальше? — Снова пустой вопрос, лишь бы поддержать беседу. Ответ на него я тоже знаю.

— Ты отправишься на нашу родину. И умрёшь. — его плечи дёрнулись на этих словах, и я подумал, что мысль о скармливании ребёнка титану кажется для него не слишком вдохновляющей.

— Думаете, я с вами мило и спокойно прогуляюсь на жертвенный алтарь?

— Мы надеемся. Так или иначе, нас двое, ты один, и за тобой особо никто не торопится, да ведь?

Он уверен… Нет, он знает, что никто мне на помощь не придёт. Это знаю и я. Так какого чёрта мне теперь делать? Думай, Армин, думай.

Какова обстановка? Рассчитывать не на кого, это уж точно. Вся сила титана уходит на регенерацию, и превращение ближайшие несколько часов мне не светит, но я хотя бы точно знаю, что теперь на это способен. Какая сила мне досталась? Если я титан-прародитель, а всё пока намекает на это, то у меня есть возможность управлять титанами. Однако, где мне найти носителя королевской крови? Ближайший — Хистория, но до неё добраться теперь невозможно. Значит, брат Эрена, а он вообще на материке. Остаётся только дождаться встречи и попытаться прикоснуться к нему, что будет непросто. Выносил ли Зик свои идеи? Собирается ли сделать бесплодными всех потомков Имир, или ещё не пришёл к этому? Узнаю, когда встречусь с ним.

Мне следует быть паинькой и надеяться, что ребята дадут мне за это достаточно свободы.

План Зика был… Хреновый, ничего не скажешь. Но в той ситуации, в которой я нахожусь, это единственный способ спасти всех погибших. Даже если удастся сбежать, это не решит проблем — марлийцы просто вновь отправят титанов на Парадиз, и снова прольётся кровь. Выходит, Зик — моя последняя надежда.

Пока я размышлял, солнце уже зашло, а парни уже собрали вещи.

— Ну что, Армин, отправляемся? Я надеюсь, ты принял решение насчёт своих действий. — Райнер сурово смотрит на меня, как на младшего брата.

Похоже, думает, что для него я не угроза. Это он зря, конечно, но его можно понять — он ведь видит перед собой двенадцатилетнего мальчика, которого в рукопашном бою победил буквально в два приёма.

— Да, я пойду с вами и не буду оказывать сопротивления. Выбора-то у меня всё равно нет.

— Вот и славно. — он произносит это с недоверием, и рукой даёт знак напарнику.

Бертольд, так до сих пор не проронивший и слова и, судя по всему, в ближайшее время не собирающийся, завязал на моём поясе верёвку, отдал её конец Райнеру, и мы начали двигаться в сторону моря. Владелец колоссального всё время переминался с ноги на ногу, избегал моего взгляда, и даже ни разу не посмотрел мне в лицо. Я ведь убил его любимую. А вот Райнера, похоже, потеря Энни не сильно тронула — хотя скорее он просто старается не подавать вида.

Идти пришлось на своих двоих. За те несколько недель, которые мы провели на обучении, никто ещё не освоил в достаточной мере УПМ, так что ими мои противники решили себя не отяжелять. Я, конечно, тоже притворялся в пространственном маневрировании полным неумехой, чтобы не привлекать ненужного внимания.

— Как ты нас раскрыл, Армин? — Идти было долго, так что Райнер попытался завязать разговор и хоть что-нибудь выяснить.

— А вот об этом я уже буду рассказывать вашим командирам.

— Ага, значит, ты в курсе и о том, что мы военные, — он кивнул сам себе, будто бы ставя на этом вопросе галочку — Ну хоть что-нибудь ты нам расскажешь?

— Конечно! Например, могу рассказать о том, как с востока к нам движется титан.

— Агх, чёрт, уже ведь темно… Видимо, девиант — он говорил это всё себе под нос, как бы жалуясь. — Держи верёвку, Берт, мне придётся превращаться. Буду нас охранять.

И он охранял.

Бертольд, с унынием смотрящий себе под ноги всю дорогу, был не лучшим собеседником, так что я углубился в мысли: что же я, нахрен, натворил? Сейчас все мои ставки сводятся к удачному разговору с Зиком, а если что-то пойдёт не так… То меня просто съедят, а у Марлии появится возможность не только стереть с лица земли Парадиз, но и поставить на колени весь мир — с мощью прародителя возможно почти всё. И вновь события сводятся к невинным жертвам и к совершенной невозможности что-то изменить. Я так слаб… Нет, нельзя позволить этим мыслям сожрать мою уверенность. Я справляюсь, прорвусь, что-нибудь придумаю и спасу всех, кто должен был погибнуть. История принимает новый вектор, но так даже интереснее — больше поводов пораскинуть мозгами. Побуду оптимистом, ради разнообразия.

По пути нам встретилось четыре титана, активных даже ночью, и последнего, уже на фоне рассветных лучей, Райнер прикончил на исходе сил.

А до моря, тем временем, было ещё далеко.

Небо уже светлело, проявляя из темноты низкие грозовые облака, когда один из новеньких инструкторов докладывал Кису Шадису:

— Сэр! Из штаба пришёл ответ. Они не собираются выдвигать отряд разведчиков, так как гиганты покинули пределы стен, и зона поисков слишком обширна, чтобы начинать погоню. Также они заявили, что мы недостаточно знаем о враге, чтобы преследовать его.

Главный инструктор же, слушая доклад, параллельно думал:

“Потрясающе. Двое титанов схлестнулись в бою внутри стен, прямо посреди военного лагеря, а они даже не хотят попытаться пойти по их следам. Хотя, конечно, их можно понять — когда из ниоткуда берутся двое титанов в пределах стены Роза, кого угодно проймёт страх, и теперь они просто рады, что угроза самоустранилась. Да и мы, вояки, хороши: сами учим детей убивать гигантов, а как дело дошло до боя, то мы не смогли сделать ровным счётом ничего. Один из гигантов вырубил четверых лучших солдат — и вот это-то меня и сбивает с толку. Почему не убил? Не съел? Несмотря на все жертвы, на сотни павших в экспедициях солдат, несмотря на потерю целой стены — мы не знаем о враге ничего.”

Тем временем, к Шадису подошёл ещё один инструктор.

— Сэр! — у докладывающего солдата была перевязана рука, а на щеке виднелся свежий, хоть и неглубокий порез — У нас семеро курсантов, пропавших без вести, трое погибших и восемнадцать раненых.

“Даже здесь… — продолжал свою мысль Кис — Даже за стеной они настигли меня. Я покинул разведкорпус, чтобы больше не видеть слёз матерей, от чьих сыновей осталась лишь рука или ошмёток плоти, но мне, видимо, от этого не сбежать…”

Чуть позже, когда стало достаточно светло, чтобы различать лица людей, со стороны города на лошадях прискакало четверо военных полицейских. Выглядели они мрачно и держались за мушкеты.

* * *

— Всё произошедшее здесь объявляется королевской тайной, — заявил самый седой из них, — А её нарушение будет караться смертью!

— Что?! — Вскрикнул было Эрен, но Микаса дёрнула его за рукав, и, перехватив под локоть, повела к концу строя.

— Чёрт бы их всех побрал, грёбаных трусов, — он послушно плёлся за подругой, громким шёпотом высказывая ей всё, что думает о происходящем, — Они допустили появление здесь сразу двух гигантов! Затем, вместо того, чтобы их прикончить, каким-то образом упустили! Уже несколько часов эти сволочи не могут найти Армина, а теперь задумали скрыть от человечества всё произошедшее здесь! Был бы у меня привод, я бы разобрался с титанами вместо этих бездельников! Я бы их уничтожил!

— Эрен, успокойся, — Микаса остановилась и посмотрела своему другу в глаза — Ты даже ещё баланс не до конца освоил, как бы ты собирался управиться с УПМ? Да и, раз инструкторы не справились, уверена, на то была причина…

Кадеты со всех курсов — почти три сотни детей, инструкторы, военная полиция — все выглядели испуганными и растерянными одновременно, и у каждого в голове был целый рой мыслей. Они все, начиная от самых младших, лишь недавно покинувших дом, и заканчивая почти что стариками, уже сильно поседевшими, спрашивали себя, не произошло ли того же самого в других местах, с их родителями, детьми или супругами, и ни один из них не мог с уверенностью ответить на подобный вопрос. Кто-то возмущался из-за объявления происходящего тайной, кто-то просто обнимал близкого друга — потому что так спокойнее, кто-то, как Эрен, был зол, а кто-то оплакивал погибших.

И лишь несколько человек, видевших тех двух титанов вблизи, хоть и терзались теми же мыслями, что и остальные, сумели отложить их в сторону и основательно задуматься на тему того, почему титаны пытались убить не людей, а друг друга, и почему же один из них был почти точной, но увеличенной копией кадета Армина Арлерта.

Бесконечная дорога, выложенная костями, по краям которой выстроились все те, кого я знал, любил или убивал. Они уже никогда не будут такими, какими их помню, потому что судьбы изменены, а история, спасибо мне, уже более не сделает их прежними. С каждым шагом хрустит то, что прежде было живым существом, с каждым шагом я вижу лица людей, которых уже нет, с каждым шагом на моих ботинках оседает всё больше белой пыли, а красная жидкость медленно стекает по шее, спускается по плечам, локтям, и капает с кончиков пальцев. Я устал сражаться и не хочу больше видеть ни одной смерти, но разве меня кто-то спрашивает?

* * *

— Армин, выспался? — Райнер по-дружески трясёт меня за плечо, и я нехотя приподнимаюсь, разминаю онемевшую от неудобного сна шею и бросаю взгляд сквозь ветви на опускающееся солнце.

— Даже если нет, то нам пора, — он проверил верёвки и посмотрел на мои руки, отросшие уже до запястий. — Хм… Ты уж прости, но, кажется, время обновлять…

— Ох, а без этого никак нельзя? Я веду себя смирно.

— Мы не можем настолько тебе доверять, — говорит Райнер виноватым тоном и разводит руки, — Если ты превратишься, то сможешь убежать, а этого мы допустить не можем. Скажи, как тебе удаётся так быстро регенерировать? У нас с Бертом подобное бы занимало пару суток, а у тебя руки отрастают за ночь.

Даже если бы знал, вряд ли бы я с тобой поделился секретом. Возможно, это сильная сторона моего титана. Будь я в другом положении, ускоренная регенерация, конечно, прекрасная способность, но сейчас благодаря ей мне всего лишь отрубают руки каждый чёртов день.

— Давай быстрее покончим с этим, — произношу я, и Райнер уже привычно замахивается клинком.

Как бы то ни было, он всё же не садист, и делать это ему непросто, но выбора у них и впрямь нет — на их месте я бы поступил так же.

Два быстрых взмаха, — и почти невыносимая боль кидает моё сознание за грань бытия. Блять! Никогда к этому не привыкну! Нет бы хоть раз отключиться, чтобы не испытывать этих мук, но тело моментально останавливает кровотечение, и вместо ровных обрубков уже видно затягивающуюся кожу. Вот бы оно ещё боль умело блокировать! Бертольд перевязывает уже многократно использованными, тёмными от грязи бинтами мои руки — вернее то, что от них осталось, и ребята накидывают рюкзаки. Ещё одна ночь в дороге.

Райнер сказал, что от моря до стены они добирались две недели. Мы же в пути десятый день, и я уже даже хочу в Марлию — может, хоть там обойдутся без ежедневных отрубаний конечностей. Надеюсь.

Ягоды и корешки — вот и вся наша еда за время пути. В неразберихе битвы, погони и побега было совсем не до того, чтобы прихватить с собою пару буханок хлеба, так что мы все истощены. В особенности, конечно, я и Райнер — мой организм тратит колоссальные усилия на постоянную регенерацию, а Райнер проводит каждую ночь в форме титана, защищая нас от редких девиантов. Поддерживать себя в титанической форме легче, чем превращаться при обнаружении каждого противника, так что большую часть нашего бодрствования он мне не собеседник. Бертольда же, как бы я не хотел развеять собственную скуку, мне разговорить не удалось — на все вопросы он отвечал красноречивым «Ага» или просто качал головой. Размышлениями же я не пришёл ни к какому гениальному плану, который спас бы жизнь мне и всему человечеству разом, так что за этот десяток дней от моей деятельности было бы больше пользы на земледельческих работах. Хоть и чувствую себя из-за этого паршиво, но увы, ничего не поделаешь.

— Слева! — Берт замечает гиганта, выходящего из ближайшего леса, и Райнер двигается ему навстречу.

Один титан, тем более ночью — проблема небольшая, можно даже не смотреть в ту сторону. Бронированному достаточно всего лишь принять стойку, замахнуться и размашистым ударом снизу отправить голову какого-то бедолаги обратно в лес — тело же, разумеется, остаётся на месте, и ударом ноги мой пленитель и защитник в одном лице ломает верхнюю часть позвоночника. Вот и всё — убивать, между прочим, очень просто, когда это не впервые.

— Э-э-э… Райнер! Там справа ещё двое… — Замечает Бертольд и резко оглядывается. На его лице отображается странная смесь испуга и смущения — будто бы ему неловко от того, что он увидел.

Я оборачиваюсь и вижу мчащихся к нам четырёх десятиметровых титанов. Многовато за раз…

Тем временем, один из тех, что был справа, в прыжке бросается на Райнера, но взмахом руки бронированный откидывает титана в сторону, делает пару шагов вперёд, и, схватив руку второго титана, просто отрывает её.

Вокруг совершенно непригодная для нас местность — кустарники да мелкие, всего под два метра, редкие деревья, а ближайший хоть сколько-нибудь приличный лес для человека слишком далеко — титаны настигнут нас быстрее, чем мы леса.

«Бертольд, нам нужно где-то спрятаться!» — кричу я почти что ему в ухо, но он не реагирует — лишь ошалевшими глазами смотрит туда, откуда двигалось четыре ти… Какого ж хрена?

Из-за небольшого холма, что в той стороне, откуда мы пришли, начали появляться головы титанов — сначала макушка первого, потом их стало уже пять, а ещё через секунду — четырнадцать титанов уже бежали прямо на нас. Пожалуй, Райнеру такое не под силу. Он уже разделался с теми двумя, и встал между нами и угрозой, но это даже для него перебор.

«Бертольд, тебе надо превращаться! — я трясу его за плечи, и он наконец перестаёт неотрывно глядеть в одну точку, — Берт, сейчас или никогда! Иначе нас всех просто сожрут! Райнер с ними не справится, слышишь?!

Но он лишь водит головой из стороны в сторону. Проклятье, и кто додумался дать самого сильного титана самому неуверенному в себе человеку?!

Один за другим гиганты бросаются на бронированного, и всё, что он может делать — откидывать их в сторону, игнорируя жалкие попытки прокусить броню. Но ещё немного, и его повалят на землю, ещё немного, и они примутся за нас. Я закрываю глаза, и вспоминаю, как Эрена сожрал титан в битве за Трост. Я вижу в мельчайших подробностях, как отлетает в сторону его рука, несколько капель крови попадают мне на щёку и всё моё тело сковывает ужас такой силы, что я не могу пошевелиться. Слышится взрыв, я раскрываю глаза, и теперь эти титаны уже не кажутся такими уж большими. Потому что теперь я такого же размера, как и они.

Стойка, разбег, руки сжимаются в кулаки — как же приятно снова почувствовать свои кисти, и я врываюсь в гущу битвы, рву зубами чьи-то шеи, ломаю им руки, ногами откидываю тех, кто подбирается слишком близко. Райнер поднимается и начинает сворачивать им головы, дробить позвоночники. Кто-то кидается на меня сзади, и уже кажется, что сейчас мне прокусят шею, но кулак, покрытый бронёй, откидывает угрозу куда-то далеко. Ближайшие две-три минуты пролетают, кажется, за десяток секунд, и вот уже два титана стоят посреди поля трупов, с нас капает кровь, и мы смотрим в глаза друг друга.

«Какого чёрта, Армин, — тихий голосок у меня в голове — зачем ты им помог? Убежал бы, да и дело с концами. А не убежал сразу, так беги сейчас!»

Но я не бегу. Лишь стою, вперив взгляд в своего врага, в того, из-за кого погибали тысячи людей, и почему-то не хочу обратно домой, к живому Эрену, Микасе, Ханджи и прочим. Я хочу к Зику, хочу поговорить с ним и найти решение, которое спасёт и Парадиз, и континент. Поэтому мои глаза закрываются, тело падает на землю, и я выбираюсь из него.

До чего же странное ощущение. Я уже давно подавил в себе все дружеские чувства, которые питал к этим двум, как их называют, предателям, давно уже принял как данность, что они — враги, но сегодня я вижу двух четырнадцатилетних подростков, и даже ни капли их не ненавижу. Сегодня они для меня — лишь дети, которых отправили на бойню, убивать и умирать, и не испытываю к ним ничего, кроме… Сочувствия. Так чего же я размышляю? Доберусь до Зика — значит раскрою всю мощь прародителя, а с охраной из двух титанов мне будет куда проще это сделать.

«Ну что, Райнер. — запрокинув голову, кричу я ему, — Идём дальше?»

Он кивает.

Думаю, теперь они обойдутся без ежедневного отрубания рук.

Где-то вдалеке ритмичные удары. Тум-дум. Тум-дум. Ну и пусть. Я кружусь в луче света, и взгляд скользит по миру: по деревьям, покрытыми листвой, по мелким кустарникам, песку, мягкой траве, и кажется, будто всё это есть во мне и живёт вместе со мной. Пахнет детством, маминой едой, накидкой моего отца, волосами дедушки.

Тум-дум. Тум-дум.

Стук становится громче, ближе, но он меня не волнует. Вокруг свет, и я почти что счастлив. Пытаюсь вспомнить черты лица дедушки, и вот он стоит передо мною, но лица не разобрать. Я даже не могу вспомнить, какой цвет глаз у него был.

Но кто-то выключает свет, и я оказываюсь во тьме.

Тум-дум.

* * *

— Армин, чёрт тебя дери! — выскальзываю из сна, и снова оказываюсь в аду.

Прямо надо мной стоит титан, а я лежу на песчанике в его тени. Райнер чуть поодаль, справа, забрался на камень и пытается привлечь внимание титана, заодно разбудив меня. Берт стоит у него за спиной и дрожит.

— Если ты сейчас же не встанешь, прародитель грёбаный, то станешь отменным ужином! — изо всех сил кричит Райнер, и я почти взлетаю с места, несколько шагов, укус за руку — и ничего не происходит. Хреново. Я уже слишком истощён для превращения. Что же делать? Ну конечно, пески. В них он застрянет.

— Райнер, бежим вглубь пустыни! Ему не догнать нас по песку! — что есть силы кричу я.

Титан, выбирая между ближайшим к нему мною и парочке на холме, этим самым даёт нам фору. Я пробегаю между его ног, спрыгиваю с невысокого плоского холма, на котором мы ночевали, и, напрягая измученное тело, вступаю на песок, бегу в сторону дюн и вечной сухости. Райнер и Бертольд делают то же самое. Отлично. Но какого хрена никто не предупредил о титане?! Берт, мать твою, заснул на дежурстве?!

Титан тоже спрыгивает с плоскогорья, но бежать по песку не способен. Из-за кривой походки глубокие пески всё время облепляют его ноги, и максимум, на что он способен — двигаться за нами неспешным шагом.

Забираюсь на дюну, скатываюсь с неё, и вижу уже внизу моих проводников.

— Хэй! — внутри будто разгорается что-то, и хватаю Бертольда за воротник, — Что за херня, Берт?! Сегодня ты должен был дежурить, из-за тебя мы только что все втроём не погибли!

Он безвольно повисает в моих руках, как кукла, и боится даже в глаза мои взглянуть, смотря куда-то ниже, на шею.

— Я… Просто я…

— Просто он заснул, — Райнер смотрит на меня терпеливо, без осуждения, но и без беспокойства. Он знает, что ничего я Берту не сделаю, и он в этом прав, но напугать идиота следует, чтобы такого больше не повторялось. Я отпускаю Берта, и он падает на песок.

Оборачиваюсь, и вижу, как из-за дюны появляется макушка титана.

— Пойдемте. Уже темнеет, скоро он отстанет.

— Да, если будем стоять, он догонит, — соглашается со мною Райнер, и мы быстрым шагом продолжаем свой путь на юг.

* * *

Значит, ещё почти сутки по пескам, без капли воды и еды, без остановки на сон, и всё это с титанами вокруг. Похожий путь мы проделали с разведотрядом, когда впервые шли к морю, но у нас были запасы пищи, наполненные фляги и УМП, чтобы отбиться от опасности. А сейчас мы абсолютно беззащитны, измотаны, и уже не против жевать хоть песок, лишь бы хоть чем-то наполнить живот.

— Значит, так, — инструктаж Райнера, который я даже не прочь послушать. Что он придумает? — Видим титана — разбегаемся в стороны. Это даст нам фору. Если титан выскакивает из песка, а такое бывает нередко, так что будьте начеку, прыгайте в сторону от него сразу же, чтобы песок не притянул вас к нему. Понимаете, что ситуация критическая — пробуйте превратиться. В критической ситуации даже неспособное на это тело может совершить подвиг, что нам несколько дней назад продемонстрировал Армин.

Я киваю. Суметь превратиться без рук — действительно непросто, но я и так знал, что такое возможно, потому что повидал поболее Райнера. По крайней мере, в этой реальности.

— Эм, Райнер? — После битвы с той толпой титанов Берт изменился, и теперь, хоть и изредка, но подаёт голос. Тем лучше, какая-никакая, а всё же теперь компания для беседы. — А что… Если… Ну, что если кого-то из нас… Съедят?

Райнер замер на месте, и несколько секунд бездумно пялился в песок под своими ногами.

— Будем думать об этом, только если это случится. «Если», Берт, а не «когда». Договорились? — суровый взгляд, суровый голос. Он не хочет думать о том, что, возможно, кто-то опять будет умирать.

— Да. Договорились. — Бертольд кивает, и, снова опустив голову, идёт дальше.

* * *

Песок, и песок, и песок. Изредка вглядываясь в ночное небо над нами, каждый раз надеясь увидеть облака, я лишь грустно вздыхаю, и трогаю грязными пальцами трещины на губах. Влаги во мне нет, даже чтобы просто облизнуть их, потому что и язык пересох. И идём мы на одной только вере, с одной только мыслью: ещё совсем чуть-чуть, ещё пара часов ночи, ещё всего лишь одно утро и день, а на закате мы увидим солёную воду, которой не сможем напиться, и корабль Марлии, который забит провиантом и людьми с оружием. И они-то нас в обиду не дадут. Разве что меня, пожалуй, посадят на цепь, но на цепи безопаснее, чем в пустыне.

* * *

Песок передо мною фонтаном вздымается вверх, и песчинки блестят, отражая полуденное солнце. «Удача не может продолжаться вечно, — думаю я, безукоризненно выполняя советы Райнера и длинным прыжком отступая назад, — За целое утро ни одного титана. Видать, даже им не очень нравится это гиблое место. Но вот день, и вот титаны всё же проснулись»

Оборачиваюсь на Райнера, ища в нём помощи, но ему не до того. Между ним и Бертом песок проваливается, и оттуда появляется огромная, длинная рука, слепыми движениями пытаясь схватить добычу. Они тоже отпрыгивают, но этого мало. Напоенные теплом и здешним солнцем, титаны разгребают над собой песок, выбираясь наружу. Жара, царящая здесь, похоже, даёт им больше силы, чем в районе стен, так что движения их быстры, и не успеваю я добежать до ближайшей дюны, как один из титанов освобождает себя уже по пояс.

— Скорее, скорее! Они слишком быстры! На закате мы ещё могли от них оторваться, но не в полдень! — Райнер паникует, да и я растерян. Что мы можем? Соображай, Армин, соображай!

Мы взбираемся на дюну, но это лишь отсрочит неизбежное. Титан, напавший на меня, уже полностью освободился от песка, и со скоростью разумного титана уже бежит к нам, а песок для него не помеха. Второй тоже уже достаёт из своей песчаной могилы вторую ногу, а мы только и можем, что бежать.

Мы забираемся на верхушку дюны, и солнце, стоящее высоко, ослепляет меня. И тут я с размаху хлопаю себя по лбу, потому что до меня наконец доходит.

— Райнер, мы идиоты! — кричу я с полными восторга глазами, — Солнце! Оно же питает нас точно так же, как питает их. Мы спокойно могли превратиться ещё на восходе!

Он смотрит на меня так, будто я заявил, что дождей не бывает, быстрым отточенным движением достаёт из кармана нож, и делает надрез на ладони.

Взрыв превращения сносит меня с вершины дюны на ту сторону, где титанов нет, и короткий бой я не вижу, но слышу: рык бронированного титана, удар, хруст, затем ещё один удар и снова хруст, а потом я чувствую лёгкий ветерок, который приятно овевает высохшую кожу.

* * *

За дюной следует дюна, а за ней — ещё одна, и ещё одна, и ещё одна, и бесконечная, солёная вода, вид на которую закрывает невысокая, рассыпающаяся стена и небольшой металлический корабль. От вычищенного металла отражаются и бьют прямо в глаза закатные лучи, и дула пушек смотрят на путников с уже затянувшимся ожиданием, будто только того они и ждали, как из-за оранжевых холмов вместо бездумного титана появится ходячая крепость, несущая в ладони двух маленьких на фоне огромного мира людей. По железяке начинают бегать люди, раздавать и слушать приказы, приказывают спустить со стены старую верёвочную лестницу. По ней трое титанов, выбравших форму людей, забираются наверх. Двух из них встречают приложенной к голове ладонью, а последнего, самого младшего — ударом приклада о висок. Корабль поднимает якорь, и с коротким гудком покидает остров дьяволов, скользя по плотной поверхности океана.