И вспыхнет (гет)

Наступившее утро было прекрасным. Свежий воздух проникал в отрытые широкие окна спальни, красиво раздувая белые газовые шторы, лучи солнца освещали просторные личные покои королевы, в которых стояла звенящая, та самая непередаваемая тишина, которая бывает только по утрам.

День обещал стать лучшим за последние несколько месяцев, ведь сегодня закончился траур по королю. Кларисса даже выбрала себе костюм цвета пыльной розы, под стать своему настроению — нежному и счастливому. Конечно, она переживала об утрате супруга, безмерно сочувствовала детям, но печалиться она не могла, попросту потому, что не любила мужа. Она уважала его, ценила их взаимную дружбу и прекрасные отношения — но не более. Кларисса понимала, что говорить об этом во всеуслышание она не смела, даже сыновьям в минуты родительского откровения ни разу не признавалась — но сказать правду самой себе она имела право. Поэтому с сегодняшнего дня ей станет в разы легче, теперь она сможет не только порой смотреть на одного мужчину, но и заговаривать иногда вовсе не о королевских делах. Кларисса улыбнулась. Думал ли он о ней все это время, если так и не пожелал жениться? Вот она о нем помнила всегда.

— Ваше Величество, букет роз поставить в спальню или в кабинет? — спросила камеристка, появляясь в проеме двери с шикарными крупными белыми розами, перевязанными только шелковой лентой — о, приятное совпадение, цветом в точности, как ее выбранный наряд.

— От кого это, Оливия? — удивилась Кларисса, ставя на поднос чашку и поднимаясь с кресла, чтобы принять букет. — Я сама их поставлю в воду.

— Адресат неизвестен. Цветы мне передал лично Джо, поэтому я решилась отдать вам, — Оливия остановилась. — Мне выяснить имя дарителя?

— Нет-нет, не стоит. Спасибо, Оливия, — Кларисса оглядела розы. — Они прекрасны, кто бы их ни подарил. Пожалуй, поставим их на рабочий стол.

Камеристка ушла выполнять просьбу королевы, и она разрешила себе широко улыбнуться от сюрприза, нисколько не сомневаясь, что неизвестным дарителем был Джозеф. При встрече она обязательно поблагодарит его, а если не получится, то букет, стоящий на ее столе, красноречиво даст Джозефу понять, что его жест оценили в положительном ключе.

День выдался суматошным, Кларисса немного недоумевала, как Шарлотта могла включить в ее расписание столько встреч за один день, не считая просмотра корреспонденции и подписания документов. Она даже пропустила обед, будучи вынуждена провести длительную аудиенцию с премьер-министром.

Ближе к вечеру Кларисса за просмотром законодательного проекта поймала себя на мысли, что ни разу за весь день не видела Джозефа — что было весьма нетипично с их работой. Она сразу же отложила бумаги в сторону и позвала Шарлотту, которая всегда все знала:

— Дорогая Шарлотта, скажите, пожалуйста, Джозеф сегодня планирует прийти ко мне с докладом?

Та быстро глянула в свои записи:

— Нет, мэм. Сегодня вторник, его отчетный день пятница. Мне перенести встречу на завтра?

— Нет, пусть остается пятница.

— Что-то еще, мэм?

— Благодарю, вы свободны.

Шарлотта ушла, тихо прикрыв дверь за собой. Кларисса встала и прошлась по кабинету, разминая уставшие ноги. Она призналась сама себе в очередной раз за день, что ожидала увидеть Джозефа одним из самых первых из всех подданных в это утро — буквально только выйдя за порог личных покоев. Однако он не появился даже позднее. Стеснялся из-за подаренных роз? На него не похоже. Избегал? Тем более. Что-то задумал? Вот последнее очень даже походило на него.

Кларисса силой воли заставила себя переключиться на дела и, дочитав проект акта, спустилась погулять в парк до ужина, где ее мысли опять вернулись к Джозефу и его странному поведению. Последний раз такое — чтобы они не виделись сутки — было, когда она сообщила ему о своей скорой свадьбе с королем Дженовии. Тогда он молча выслушал ее, поцеловал руку и ушел. Пропал на целый день, хотя они собирались сходить — точнее, сбежать — на киносеанс в соседний городок, а потом появился и с каменным лицом пожелал ей счастья, уведомив, что поступает в военный корпус. И нет, они не прервали отношений, они переписывались все время его учебы там, но с каждым новым письмом все более явно ощущалось его охлаждение к ней. Клариссе было больно, но она понимала, что так нужно, что так правильнее, что он обязан забыть ее. Просто тогда все его действия сводились к тому, чтобы не досаждать ей, чтобы помочь ей тоже забыть о нем, сосредоточиться на замужестве и государственных делах. Даже в молодости Джозеф был бесконечно мудр, сдержан и серьезен. О, как же Кларисса была влюблена в него, тот пыл и упоение не стереть из сердца, такую любовь не заменить на самые лучшие отношения с супругом и корону. Никогда. Ни за что.

— Кларисса?

Она обернулась на голос. В двух шагах от нее стоял Джозеф собственной персоной в своем, по обыкновению, полностью черном костюме. Его голубые глаза улыбались, хотя лицо оставалось бесстрастным.

— Джозеф... — Кларисса остановилась. — Твои розы чудесны.

— Как и ты, — он подошел, продолжая смотреть в глаза. — Позволишь? — его пальцы осторожно взяли ее ладонь, он поднес руку к своим губам и невесомо поцеловал. — Я видел их в вазе у тебя в кабинете, — он отпустил ее руку.

— Когда? — вырвалось у нее. — Когда ты заходил?

Джозеф заулыбался от ее непосредственности:

— Когда ты отлучилась перекусить. Мы с Шарлоттой обсуждали завтрашний график поездки.

— Ах, да, — торопливо заговорила она. — Завтра я еду в Научный центр на встречу с учеными, а потом...

— Я знаю, — мягко прервал ее он. — Завтра длинный день.

— К сожалению... — Кларисса понимала, что она хотела не только смотреть на него, ей хотелось обнять его, она бы даже не отказалась сделать это прямо сейчас, но эта ее королевская выдержка... — Позволишь вопрос?

— Любой, — Джозеф стоял близко, на расстоянии вытянутой руки, и по его глазам она видела, что он тоже желал сократить разделяющую дистанцию, что запрещала ему профессиональная этика.

— Почему?

— Почему розы, а не пионы? — он засмеялся одновременно с ней. — Готовил их на второй день.

— Притворюсь, что не слышала, — Кларисса заулыбалась. Джозеф смотрел на нее так ласково, она даже терялась от такой нескрываемой нежности, невысказанных признаний — вот он, тут, совсем рядом, и она могла бы... Нет, пока не могла, хотя он тоже испытывал чувства не менее сильные, старательно пряча их за мнимым спокойствием.

— И будешь ждать?

— Да, — ох, он вел себя, как мальчишка, как в пору их молодости, отчего у Клариссы стало непередаваемо тепло и светло на душе.

— А что мне сказать Оливии? — он мило шутил, будто не мог выдумать тысячу и одну причину, почему в самое раннее утро королеве полагается букет наипрекраснейших пионов.

— Ничего, она не станет спрашивать.

— Тогда до завтра?

— Да, — Кларисса понимала, как и он, что проведи она еще лишние две минуты в одиночестве — и ее начнут искать, поэтому она почти развернулась, чтобы уйти, в надежде, что он сделает напоследок то, что позволялось ему когда-то давным-давно — ведь ей нестерпимо хотелось почувствовать его прикосновения. Джозеф будто уловил ее желание или уже задумал это с самого начала — потому что он быстро привлек Клариссу к себе и втянул ее в глубокий поцелуй, проникая в рот языком, чего она никак не ожидала. Потом он отпустил ее и скрылся за деревьями, где парковая дорожка поворачивала направо, в сторону замка — спустя минуту той же дорогой пошла и сама Кларисса, стараясь придать лицу самое спокойное выражение.