Дорогою добра (джен)

Спроси у жизни строгой,

Какой идти дорогой,

Куда по свету белому

Отправиться с утра…

(Приключения Маленького Мука)

— Бр-бр-бр! Вот говорили мне — нельзя с утра до ночи смотреть телевизор, — сказала фрекен Бок, проснувшись в просторной комнате, похожей на музей. Кровать и обстановка казались роскошными, но цвета были довольно мрачными, словно на всем лежала патина. Повсеместный красный выглядел скорее грязно-красным, а золотой не блестел и не горел тем золотом, которым сияли медные ручки дверей в Вазастане.

— Вот вам, пожалуйста, — пожаловалась фрекен Бок, легко вставая с кровати и одевая погрызенные молью тапочки, стоявшие на не видавшем ее пылесоса ковре. — Ой, мамочки! Ой, какой кошмар!

Вероятно, фрекен Бок была первой в мире грузной пожилой женщиной, которая попала в тело худой красивой блондинки и начала осмотр своей внешности в зеркале с этих слов, но фрекен Бок в числе других телепередач смотрела Игру Престолов, и поэтому Серсею Ланнистер она узнала в зеркале сразу.

Не сказать, чтобы фрекен Бок, женщине строгих правил и любящей порядок, сериал очень нравился, но его смотрели все, включая ее сестру Фриду, дядю Юлиуса и даже Боссе, старшего брата Малыша. К тому же сериал предоставлял фрекен Бок отличные возможности поворчать, до чего она была большая охотница.

— Как вам это понравится: по телевизору показывают жуликов и уголовников, — жаловалась фрекен Бок дяде Юлиусу или соседке. — Ну чем я хуже?

На фоне коварного Петира Бейлиша, или садиста Горы, или чокнутого принца Джоффри фрекен Бок была, конечно, ничем не хуже, а даже намного лучше, в чем ее тут же начинали уверять собеседники, и это фрекен Бок весьма нравилось.

Обычный человек, брось его неожиданно в хаос Игры Престолов, возможно, испугается и растеряется, но в грузных и монументальных женщинах, чьи понятия о жизни тверды как скала, есть та невозмутимость и устойчивость, которой не хватает остальному миру, и потому фрекен Бок, не изменяя дневной рутине, умылась, оделась в наиболее строгое из найденных ей платьев, собрала волосы в пучок и вышла из спальни, изрядно ошарашив своим появлением при полном параде дремлющую у двери служанку.

Эддард Старк был упрям и, уже единожды поссорившись с королем на Малом совете, встал с утра и пошел к Роберту доругаться, но Роберт неожиданно встретился ему на полдороге. Роберт сиял как начищенный пятак, а глаза у него горели таким весельем, которого Эддард не помнил с благословенного времени, проведенного в юности в Орлином Гнезде.

— Ш-ш-ш! — сказал король, прижимая палец к губам и хватая Эддарда за локоть. — Не спугни! — и Роберт, вместо того чтобы пригласить Эддарда в свои покои, увлек его от ворот Твердыни Мейгора куда-то под землю, и Эддард, потянув носом, легко уловил запах, на который шел король.

— Мы вчера с Серсеей выпили, — дружески рассказывал Роберт, словно вчера ничего больше не случилось, и не было никакой ссоры в Малом совете, и Эддард припомнил, что так Роберт всегда себя и вел: не держал на друзей зла, но и не утруждал себя извинениями. — Причем выпили хорошо так, что ее утаскивать пришлось. И знаешь, зря я ее раньше этак не напоил: она теперь проснулась пораньше и печет на кухне булочки. Всех разогнала, я сунулся — «Кыш отсюда!» говорит, даже не оборачиваясь.

— «Кыш отсюда»? — переспросил Эддард. — Не «я хочу, чтобы всех жестоко наказали», не «если бы кто-то позволил себе это с Таргариеном»?

— Это все, что тебя удивляет, злопамятный ты человек? — упрекнул друга король, который всегда смотрел в корень. — Меня удивляет, что булочки-то у нее получаются! Слушай, а давай стащим пяток, помнишь, как у Аррена мы делали?

Фрекен Бок привыкла начинать утро с кофе и свежих плюшек, и ничто в мире не могло ее остановить, даже отсутствие кофе в Вестеросе. Попытавшись узнать у слуг, есть ли у них кофе, фрекен Бок неожиданно обнаружила у себя способность самостоятельно выяснять, что в Вестеросе есть, а чего нет: большинство слов она произносила на вестеросском, который был для нее понятным, но звучал необычно и чуждо, а слова, которые обозначали отсутствующие в Вестеросе вещи: кофе, чайник, телевизор, — выговаривались по-шведски. Фрекен Бок немного побормотала себе под нос что-то, что окружающим показалось заклинаниями, и потребовала цикорий, скалку и маленький ковшик. Поварята тут же принесли строгой королеве все требуемое, а шеф-повар, любимый Робертом, отправился к королю с докладом, что королева сошла с ума.

Фрекен Бок была женщиной бывалой и крепкой сложеньем, и ни необходимость готовить в печи на открытом огне, ни тяжелые противни не могли помешать ей приготовить отличные плюшки, хотя ухват показался ей настолько неудобным, что хотелось огреть им кузнеца. Но проказы короля Роберта, затеявшего кражу плюшек, не дали фрекен Бок спокойно насладиться плодами своих трудов, потому что перед ней возник оруженосец короля Лансель Ланнистер.

На счастье Ланселя, фрекен Бок, дама строгих моральных правил и дорожащая своей репутацией, не помнила в лицо всех второстепенных персонажей сериала и многих не могла узнать не в той одежде, в которой они появлялись на экране. Будь это не так, при виде человека, вступавшего с обладательницей ее нынешнего тела в грязные и предосудительные отношения, фрекен Бок схватилась бы за ухват или кочергу, и Ланнистеров в Игре Престолов могло бы стать на одного меньше (что, как сказал бы Карлсон, пустяки, дело житейское). Но фрекен Бок увидела перед собой просто миловидного мальчика, возрастом на пару лет старше Боссе Свантесона, и истолковала его смущение как признак хороших манер.

— Возьми плюшку, дитя, — милостиво разрешила фрекен Бок, и, сама того не зная, разбила сердце влюбленному в Серсею Ланселю, который уже возомнил, и небезосновательно, что королева смотрит на него как на мужчину.

Фрекен Бок и сама уговорила три плюшки, не глядя на Ланселя, и только потом заметила, что несчастный оруженосец все еще стоит перед нею с жалостным выражением лица.

— Можно три? — спросил упавшим голосом Лансель, которому король велел не возвращаться без добычи.

— Второй раз в жизни вижу такого прожорливого мальчишку, — посетовала прижимистая фрекен Бок, но решила на новом месте показать себя с лучшей стороны. — Бери уж.

Несчастный Лансель взял три плюшки и убежал из кухни, твердо решив про себя, что отныне он не будет верить коварным женщинам, особенно тем, кто ложными надеждами соблазняет его опоить короля на охоте, а будет верно и честно служить своему монарху. Хотя король Роберт тоже подшучивал над Ланселем и совсем недавно выставил его на посмешище перед кузнецами, послав за «расширителем для панциря», Роберт не играл привязанностью молодого оруженосца и не тешил его ложными надеждами, всегда прямо и справедливо говоря Ланселю, что тот бестолочь.

Этот вердикт Роберт повторил и на сей раз, но по-честному оставил Ланселю одну плюшку за труды, а другую передал Эддарду.

— Вкусно, забодай меня Великий Иной, — сказал Эддард, откусив от плюшки, а король, закинувший в бороду сразу всю плюшку, согласно помычал в ответ.

— Ваше величество, — проговорил Лансель, смотря на короля Роберта глазами побитой собаки. — Я ваш оруженосец. Научите меня сражаться. Я хочу стать настоящим воином, как вы.

— Ешкин кот, — выразился удивленный Роберт, дожевав. — За один день уже второй нормальный родственник. Небось в лесу что-то сдохло, не иначе мой кабан. Займемся, Нед, а? Беги, парень, кликни пока Тороса.

Торос из Мира, красный жрец с наглыми и прозрачными глазами жулика, появился спустя несколько минут и сразу предложил свой план похищения плюшек.

— Значит так: вхожу в кухню по нахалке… — начал Торос со своей обычной ухмылочкой.

— Нед, с кем мы связались? — неодобрительно сказал король.

— До конца дослушай, — фамильярно остановил монарха и собутыльника Торос.

Торос действительно вошел в кухню самым нахальным образом, приглядываясь при этом к королеве и пытаясь на глаз определить, действительно ли она стала в одночасье другой, более милой женщиной, и безо всякого предупреждения хапнул с блюда плюшку, а потом и вовсе отодвинул от фрекен Бок блюдо.

— Сладкое портит фигуру, — наставительно сказал Торос, прикидывая, на сколько месяцев ему придется скрыться от Серсеи в Эссос.

— Ты у меня сейчас таких биссе и бассе получишь, козлиная борода! — воскликнула фрекен Бок и кинулась к метле. — Век будешь помнить!

«Как же я проглядел, что у нас такая отличная королева, — подумал про себя Торос, выбегая в черный ход с несколькими плюшками, прижатыми локтем к животу, и прибавляя скорости, потому что вооруженная метлой фрекен Бок не намеревалась сдаваться. — Нет, это определенно Рглор являет нам свои чудеса! Истинно преобразился человек! А какая скорость! Какой замах!»

— Я до тебя еще доберусь, бессовестный булочный воришка! — крикнула фрекен Бок вслед ссыпавшемуся по лестнице еще дальше в подземелья Торосу и вернулась в кухню только для того, чтобы застать над блюдом с плюшками скрытую под гобеленом фигуру.

«Неужели это наш Карлсон?» — с теплотой подумала фрекен Бок о несносном толстом мальчишке, которого сейчас она была бы весьма рада увидеть, и припомнила, что именно так Карлсон однажды уже похищал ее плюшки.

Фрекен Бок метнула в оживший гобелен метлу, целя в то место, где у Карлсона должны были быть пятки, и рассчитывая, что Карлсон от этого полетит вверх тормашками, но метла попала в расшалившегося короля Роберта, который только охнул, сгреб все плюшки и был таков.

В Вестеросе, конечно, не было электричества, и слово «пылесос» выговорилось у фрекен Бок по-шведски, а до того, что в отсутствие пылесоса присобление для уборки помещений называется «служанка», простая женщина из Стокгольма не додумалась. Поэтому Твердыня Мейгора, в подземельях которой уже гремел костями Мейгор Таргариен, переворачиваясь в своей гробнице, увидела в этот необычный день еще и королеву Серсею в косынке и с ведром воды. Серсея твердым шагом прошла в свою спальню, и оттуда вскорости послышалось шуршание, а потом плеск и шлепанье.

— Ваше величество... — пробормотала одна из фрейлин, просовывая голову в покои королевы и с удивлением наблюдая за тем, как довольная Серсея разгибается с половой тряпкой в руках и привычным движением вытирает пот с лица тыльной стороной левой руки. Фрекен Бок в этот момент думала со злорадством, что эти худышки никуда не годятся и даже от простой домашней работы у них дрожат коленки и ломит спину.

— А, помочь пришла? — догадалась фрекен Бок, не умевшая отличить служанки от фрейлины, потому что в сериале не было ни тех, ни других, и фрейлине тут же были вручены ведро и тряпка.

— За что? — кротко спросила юная фрейлина чуть не плача.

— За все хорошее, — отрезала фрекен Бок и, пока обиженная фрейлина возилась с тряпкой, не совсем понимая, что с ней делать, фрекен Бок размяла спину, вооружилась черенком от метлы и стала выбивать из штор пыль с таким шумом, что в королевские покои уже никто больше не решился сунуться.

Король Роберт тем временем тоже вел себя не так, как обычно, появившись среди оруженосцев в вареной коже и с деревянным мечом в руках, и для начала с удовольствием вздул Ланселя.

— И на что ты рассчитываешь, дурак? — спросил Ланселя огромный король, подняв его с земли за шкирку как котенка. — В ближнем бою я сильнее, на дальней дистанции у меня длиннее руки. Вот встретился бы ты так с Горой, что бы было?

— Конец бы мне, — в ужасе прошептал Лансель.

— Именно, — подтвердил Роберт. — Тебе бегать от меня надо, понимаешь? Бегать!

Поставленный на землю Лансель послушно задал стрекача и скрылся за дверью в оружейную. Роберт немного подождал, рассчитывая на то, что Лансель взялся за ум и отправился за копьем подлиннее, но Лансель так и сидел в оружейной, полагая, что он уже убежал и тем самым выполнил королевский приказ.

— Ланнистер, выходи! Выходи, чертов трус! — наконец рявкнул король, да так, что сменявшийся с караула в другом конце Красного замка Джейме даже немного присел, и в его голове стали появляться мысли о том, что пора бы завязывать с извращениями, пока закадычные друзья Роб и Нед не поймали вдвоем и не отбуцкали.

— Я не трус! — воскликнул Лансель, высовываясь из оружейной, и король тут же взмахнул деревянным мечом и погнал Ланселя вокруг двора.

— Совесть у тебя есть? — спросил Роберт, пробежав за своим вертким оруженосцем три круга и запыхавшись. — Носишься как лось. Нужно элегантно уходить от ударов и не давать мне с тобой сближаться, а не копытами тут топотать. Ну что мне, Красного Змея из Дорна пригласить, чтобы он тебе показал, как это делается?

— Красного Змея не надо, — испугался Лансель, зная об отношении Оберина Мартелла ко всем Ланнистерам без исключения, которое длилось уже пятнадцать лет, со дня падения Королевской Гавани во время гражданской войны и гибели Элии Мартелл.

— Слышь, Роберт, — по-дружески окликнул короля Торос, на счастье Ланселя вышедший из подземелий Твердыни Мейгора на свет. — У тебя там по подземельям какие-то два придурка шарятся. С водопроводом уже который месяц беда, а они там государственные вопросы обсуждают.

— Водопроводчики они всегда так, — сказал Роберт и махнул рукой.

Ты прочь гони соблазны,

Усвой закон негласный —

Иди, мой друг, всегда иди

Дорогою добра.

(Приключения Маленького Мука)

Королева Серсея всегда сердилась, когда Роберт притаскивал к семейному столу своих дружков, и это было еще одной из причин, по которой принц Джоффри вырос не парнем, а не пойми чем. Но на этот раз, видя в Серсее чудесные перемены, Роберт рискнул и привел с собой Тороса и для компании Ланселя, который Серсее вроде нравился.

— А если в темноте биться придется, факел выбрасывай сразу, — рассказывал Торос Ланселю, когда фрекен Бок в своем новом статусе появилась в столовой.

— Как же в темноте-то... — опешил не видавший еще виды Лансель.

— Дело говорит, — подтвердил Роберт, — факелом ты себя в основном освещаешь, а так хоть шансы уравняются.

Роберт напрасно боялся, что Серсея снова начнет жаловаться на его непутевых друзей, потому что фрекен Бок решила заняться воспитанием детей. «К счастью, все всегда можно исправить, и этот сериал тоже», — решила фрекен Бок, не входя в философские рассуждения о том, можно ли исправить в сериале первый сезон, если седьмой уже прошел.

— Вымой руки! — приказала фрекен Бок Джоффри, и избалованный принц удивленно на нее посмотрел. — А потом ложись спать и делай уроки!

— Ладно, руки вымою, — проворчал Джоффри, вставая из-за стола.

— Держи спину прямо! — велела фрекен Бок Мирцелле и хлопнула ее по спине, потому что она была справедлива и всех детей на свете не любила одинаково, и вслед за Мирцеллой досталось и Томмену. — А ты убери локти со стола!

Король Роберт, который обычно наваливался локтями на стол, частенько забывал помыть руки и всегда наклонялся над миской, почувствовал, что и ему сейчас перепадет, но к взрослым фрекен Бок была добрее.

— Опыт подсказывает мне, что ласка не всегда помогает, — любезно сообщила королю и его гостям фрекен Бок. — Дети должны чувствовать твердую руку.

— Истинная правда, ваше величество, — согласился Торос и указал на Ланселя. — Иначе посмотрите, что из них вырастает.

— Уж во всяком случае, из вверенных мне детей не вырастут козлобородые хулиганы, которые таскают на кухне плюшки, а потом придираются к добропорядочным юношам! — отрезала фрекен Бок, и Лансель, вновь заглядевшийся на стройную воздушную Серсею, был снова низвергнут из своих мечтаний на грешную землю словом «козлобородый», а сверху его еще и прихлопнуло мнением Серсеи о том, что он — добропорядочный, а вовсе не возвышенный и преступно желанный.

Торос же тем временем думал о том, что, если Серсея осталась прежней, она, заново рассердившись, начнет требовать у Роберта, чтобы Тороса бросили в темницу, но тут к столу одновременно подали приготовленные лично фрекен Бок голубцы, а вместе с ними — и принца Джоффри, еще не подозревавшего о том, что его ждет.

— О, капустка! — с весельем висельника сказал Торос. — Роберт, под пиво хорошо пойдет.

— Если есть мясо, то подо все пойдет, — согласился Роберт, уже добравшийся до начинки. — Эх, хорошая вещь! В молодости тоже, помню, скачешь по большой дороге, доберешься до трактира, голодный как волк, а там соляночка в печке преет...

«Нашел время Серсею дразнить», — с сожалением подумал Торос, уже представляя, как разозлится Серсея, услышав, что она сейчас ест то же, что простолюдины, но фрекен Бок безыскусная похвала короля Роберта была приятна, а не понравился ей принц Джоффри, отодвинувший от себя тарелку — впрочем, как и любой зритель сериала, фрекен Бок могла сходу перечислить еще десяток причин, по которым Джоффри ей не по душе.

— Лучше умереть, чем есть капусту, словно крестьянин, — скривившись, проговорил Джоффри, и рассчитывал он при этом на то, что мать разгневается на повара за угощение ее крестьянским блюдом и повара накажет, а он, Джоффри, позлорадствует.

Но вместо этого, ко всеобщему удивлению, Серсея встала со своего места, подошла к Джоффри и влепила ему крепкий подзатыльник.

— Надо сказать: «Нет, спасибо»! — наставительно сказала фрекен Бок, всегда обижавшаяся на тех, кому не нравится ее еда. — Десятки тысяч детей на свете были бы просто счастливы получить хоть немного этих голубцов. Но если ты не голоден — выйди из-за стола!

Известия о том, что леди Старк захватила в плен Тириона и увезла его в Орлиное гнездо, еще не успели достигнуть столицы, когда Тирион въехал в Красный замок сам, стоя в седле на своих маленьких толстеньких ножках и держась за поводья, отчего конь под ним нелепо гарцевал.

— Гей-гоп! — восклицал Тирион, от души веселясь, и необычный день в Красном замке закончился тем, что королева Серсея выбежала во двор навстречу своему нелюбимому брату, стащила его с седла и пристально на него посмотрела, держа его под мышки словно большого ребенка.

— Вжжжж! — негромко сказал Серсее Тирион, хитро ухмыляясь, и Серсея радостно закружилась по двору с ним на руках.

Одинокому на чужбине человеку каждый земляк кажется добрым знакомым, а уж тот, вместе с кем были съедены бесчисленные плюшки, пойманы в посрамление легкомысленной Фриде опасные мошенники и благодаря кому был найден под старость хороший богатый жених, и вовсе может считаться родственником. Поэтому королева Серсея снова выгнала всех с кухни, напекла еще плюшек, и вот Серсея и Тирион по-родственному сидели в покоях Серсеи с чашками цикория и наконец говорили по-шведски.

— Ужас! — восклицал Карлсон, рассматривая свои кривые пальцы и трогая ими жесткую бороду. — Нет, я так не играю! Я, красивый, умный, в меру упитанный мужчина — и попал в какого-то карлика, а ты — в этакую блондинку!

— Ты что, не знаешь, что это за блондинка? — недоверчиво спросила фрекен Бок, ожидая от Карлсона подначиваний и шуточек о том, что она заслужила это воплощение своим вредным характером. Фрекен Бок сама считала свой характер не вредным, а справедливым, но Карлсон никогда с ней в этом не соглашался. — Ты что, не видел ни одной серии?

— Разумеется, нет! — ответил Карлсон с набитым ртом. — У меня от таких сериалов несварение плюшечек. Видишь, какое счастье жить в таком отличном домике без телевизора, как мой. И представь себе: в одно утро вместо своей мягкой постельки я проснулся на голом каменном полу, обрывающемся в пропасть, а какой-то злобный толстяк за решеткой пообещал мне, что я у него еще полетаю.

Фрекен Бок ахнула, представив себе добродушного и ребячливого Карлсона в тюрьме Орлиного Гнезда, но Карлсон, которого ни в Вазастане, ни в Вестеросе ничто не могло по-настоящему огорчить, вовсе не был удручен своим воспоминанием.

— Тогда я взял и вправду улетел от этого негодника, — запросто сказал Карлсон и потянулся за очередной плюшкой. — Ты бы видела, какое у него было лицо, когда я вернулся и стал швыряться в него яблоками!

— Так ты действительно был в темнице у Арренов? — недоверчиво спросила фрекен Бок, слушая рассказ Карлсона о том, как все Арреновские лучники и вся Арреновская рать не могли одного веселого Карлсона поймать. В рассказе Карлсона фигурировала тощая Лиза, которая в результате низведения и курощения фанфарами среди ночи признала, что она сошла с ума и это большая досада, выбежавший ей на помощь в ночной рубашке сэр Родрик («Ты представляешь себе эдакую почтенную даму, в ночном колпаке и длинном платье, но с длинными бакенбардами?») и наемник Бронн, ко всеобщему облегчению указавший Карлсону дорогу из замка, но награжденный им за это не ланнистерским золотом, а обкусанным печеньем и пятью эре («Совершенно не понимаю, чем он был недоволен, печенье было почти свежее!»)

— Да! — припомнил Карлсон. — Роберт Аррен, именно так звали этого противного мальчишку, что ныл все время, которое я самоотверженно носил его на руках вокруг его же замка, чтобы он на него посмотрел — он ведь свой замок и не знает толком. Впрочем, в мальчугане есть кое-что хорошее: когда он закончил реветь и понял, что с главного шпиля мы улетать не будем, он попросил у меня собаку. И собака, которую я подарил, ему очень понравилась — я ведь лучший в мире выбиратель собак. Правда, она оказалась лютоволчицей, но это пустяки, дело житейское!

— Знаешь, мне кажется, что в этом замке есть одна девочка, которая была бы этой волчице очень рада, — задумчиво сказала фрекен Бок, и ей вдруг припомнилось, как еще в Стокгольме, после конца первого сезона сериала, она подумала, что поверь лорд Эддард Арье, которая пересказала ему разговор Вариса и Иллирио в подземельях, многое могло бы сложиться по-другому.

Но додумать эту мысль фрекен Бок не удалось, потому что по ее двери стукнул король Роберт.

— Чего ты запираешься-то от меня, жена? — добродушно спросил Роберт, увидев на пороге Серсею, но не злую и не надменную, а скорее смущенную, какой он ее и в девичестве не видел. Не сказать, чтобы раздражение и злоба Серсеи, уставшей от домогательств постылого супруга, особо Роберта смущали, потому что свое он во время таких вечерних визитов все равно получал, но новая Серсея Роберту определенно нравилась больше, тем более что к ней прилагались плюшки, ароматный цикорий и какое-то давно забытое, ушедшее вместе с рано погибшей матерью, домашнее чувство. Роберт подмигнул фрекен Бок, чем-то напомнив ей Карлсона, и уселся к столику на тот стул, с которого Карлсону пришлось только что переселиться в шкаф.

Фрекен Бок тем временем не то догадалась, не то припомнила, зачем по вечерам король приходит к своей королеве, и вновь подосадовала на то, что ее угораздило попасть в тело красивой стройной блондинки, провоцирующее к непристойным мыслям. Но досадовать можно было сколько угодно, нужно было искать выход — а выход у добропорядочной женщины с Фрейгатен никак не находился, пока дверь шкафа тихонько не отворилась и небольшая пухленькая ручка, неизвестно как возникнув над плечом огромного короля, не выхватила плюшку буквально из монаршего рта.

Роберт тряхнул головой, отгоняя от себя хмель, поискал плюшку у себя на коленях, а потом повернулся и увидел, как за его спиной, сидя на приступке полуоткрытого шкафа, его плюшкой угощается Тирион.

— Ха! — весело, но чуть озадаченно сказал Роберт, потому что ему было и смешно, и чуть обидно, и откуда-то сунулась в его голову мысль, что, найди он в шкафу Серсеи Джейме, а не Тириона, Джейме бы он зарезал, уверившись в том, что его, Роберта, странные подозрения неспроста.

— Еще одна плюшка, обжора, и ты заболел бы плюшечной лихорадкой, — сказал королю Тирион и вдруг плавным высоким прыжком пролетел мимо Роберта, цапнул с блюда перед ним еще одну плюшку и отскочил к двери.

— Летающие Ланнистеры! — воскликнул Роберт и заметил, что только что придумал новое ругательство. — Ну-ка, отдай мою плюшку, разноглазая обезьяна!

— А твое огромное брюхо не мешает тебе бегать? — нахально спросил Карлсон и еще одним большим прыжком выскочил за дверь, а раззадоренный Роберт бросился за ним.

Фрекен Бок тут же заперла за Робертом дверь, решив больше не открывать ее, сказавшись больной, притворившись спящей или просто затаившись, но Роберт так и не вернулся, вдоволь нагонявшись за Карлсоном, от души повеселившись в процессе и в итоге добежав до Башни Десницы, на дворе которой он столкнулся с другом Недом и стал рассказывать ему всю историю погони за летающим Ланнистером с самого начала.

А фрекен Бок тем временем и действительно заснула, и во сне она была уже настоящей Серсеей, надменной и властолюбивой, которой хотелось, чтобы трон поскорее занял ее капризный и злой сын, сменив доброго и непутевого короля Роберта. Самой фрекен Бок, которая знала, что из этого выйдет, хотелось ровно противоположного, пусть даже для этого ей пришлось бы потом ежедневно увиливать от любвеобильного короля, но бороться с желаниями Серсеи, находясь в ее теле, ей было нелегко, пока то ли ее сон не сменился другим, то ли ее действительно не разбудил Карлсон, неожиданно возникнув в открытом окне.

— Ты что, спишь, что ли? — немного обиженно спросил Карлсон, спрыгивая на пол. — Ну, я так не играю!

— Слушай меня, пока я не забыла, — перебила фрекен Бок, которой хотелось покрепче насолить Серсее за предыдущий сон. — В этом замке скоро произойдет много ужасных вещей, если мы не поймаем двух негодяев, плетущих заговор против этого добродушного толстяка, у которого ты только что таскал плюшки. В день, когда младшая дочь десницы короля убежит в подземелья, нужно будет отправить за ней и самого десницу с солдатами, чтобы они тоже послушали разговоры предателей. И ради Эрика Святого, отнесись к этому серьезно, а не устраивай комедию с мумией и привидением в простыне! Эти люди опасны, и они должны быть тут же переданы тюремщикам, а потом и палачу, чтобы добиться от них признания.

— Осторожней, Хильдур, — ответил фрекен Бок спокойный и чуть хриплый голос из темноты. — Ты ведь попала в то тело, в которое попала, не случайно. В тебе тоже есть то, чему не стоит давать воли — и ведь порой тебя уберегали от этого только твои мелкие пороки: для коварства ты слишком болтлива, для настоящей злобы — слишком ворчлива.

— Кто ты? — ошарашенно спросила фрекен Бок темноту.

— Я дурной мальчишка, который где-то купил летательный ранец, — немного ехидно ответил фрекен Бок тот же голос, — и держу пари на пятью пять эре, ты до сих пор думаешь, что меня поднимает в воздух пропеллер, а не волшебство, и сомневаешься в том, что в этом теле я тоже умею летать.

Фрекен Бок ничего не смогла ответить, и перед ней возникло веселое и милое в своей уродливости лицо Тириона.

— Зло не исправишь злом, как сажей не ототрешь сажу, — хитро усмехаясь, сказал Тирион. — И поэтому мы не будем звать ни тюремщиков, ни палача, а вместо этого скоро отлично повеселимся!

Пользуясь случаем, автор поздравляет себя с сорокалетием и тихонько напевает одноименную песню Визбора, https://youtu.be/96zVpvc4M9A

Иди за солнцем следом,

Хоть этот путь неведом,

Иди, мой друг, всегда иди

Дорогою добра.

(Приключения Маленького Мука)

День, о котором говорила фрекен Бок, вскоре настал, но не совсем так, как было показано в сериале: чумазая и всклоченная Арья выскочила Серсее прямо под ноги с котом на руках, когда та вела на прогулку Мирцеллу и Томмена, заперев в очередной раз наказанного Джоффри в его комнате с обещанием все-таки сделать из него человека.

— Какой оборвыш, правда? — хихикнула Мирцелла при виде неузнанной ей Арьи и глянула на Томмена.

— Грязный оборванец, вонючий мальчишка, — подтвердил Томмен, и обоим тут же прилетело от фрекен Бок по затрещине.

— Вам вряд ли понравится, если о вас будут говорить так же, — наставительно сказала фрекен Бок, чье сердце было на стороне простого народа, потому что и сама она была простолюдинкой. — А народ не станет любить вас, если вы будете говорить так о простых людях.

— Почему ты пришел сюда, мальчуган? — ласково спросила Арью королева. — Ты голоден или боишься чего-то? Пойдем-ка с нами, для тебя найдется и еда, и кров.

Такое ласковое обращение напугало Арью больше, чем напугала бы ругань, потому что больше всего она боялась, что ее узнают, что обязательно случилось бы, если бы королева увлекла ее за собой и вынудила себе отвечать, и поэтому Арья бросилась от доброй королевы наутек, юркнув в первое попавшееся подвальное окно.

— А теперь беги и позови дядю Тириона, — велела Мирцелле фрекен Бок.

— Но принцесса не должна бегать… — растерянно возразила Мирцелла.

— А не слушаться матери она тоже должна? — рявкнула фрекен Бок. — С ума сойти, какой непослушный ребенок!

Лорд Эддард отдыхал в своем солярии от трудов праведных и от жары, прикорнув на кушетке, когда рядом с ним откуда ни возьмись появился веселый Тирион Ланнистер, и его появление прежде всего навело Эддарда на мысль о том, что людей и в частности гвардейцев он взял с собой таких себе, так что им даже охрану семьи десницы не доверишь — раз даже неуклюжий карлик смог мимо них проскользнуть и явиться перед Эддардом без доклада. Представить себе только — учится Санса вышиванию, или Арья фехтованию, то есть танцам, и тут в комнату неожиданно, не произведя перед этим тарарам на весь Красный Замок, вваливаются вооруженные люди… Эддард даже зажмурился от такой картины и порешил про себя, что учитель танцев, то есть учитель фехтования, теперь будет ходить к нему с мечом на поясе, а не с палкой, чтобы был от него в случае чего хоть какой прок.

— Идем, — заявил тем временем Тирион и потянул севшего на кушетке десницу за рукав. — Он тут, видишь ли, лежит, а у него под ногами по подземельям шастают какие-то субчики!

— Кто шастает? — не понял Эддард, незнакомый с современным жаргоном, особенно когда этот жаргон неожиданно выговаривается по-шведски.

— Э, брат! — заговорщицки подмигнул Тирион. — Это жулики! Они замышляют зловещее преступление в Красном Замке!

— Насколько я помню, Ланнистер, мы с вами не родственники ни в каком колене, — холодно сказал лорд Эддард, которого начала раздражать фамильярность Тириона.

— У тебя есть нормальная простыня? — спросил Тирион, дернув из-под Эддарда простыню и убедившись, что та зеленого цвета.

— И на ты мы с вами тоже не переходили, — заметил Эддард, раздраженно вставая на ноги, а Тирион тем временем рванул занавесь с его окна и замотался в нее, словно в красный плащ.

— Прилетишь к вам, научишься носить всякую гадость! — заявил Тирион. — Разве может привидение, дикое, но симпатичное, носить красный саван вместо белого? А, впрочем, в темноте сойдет! И да, пока ты тут дрыхнешь, твоя младшая дочь скитается по подземельям недалеко от этих жуликов. Или ты и этим не обеспокоен? Отец называется!

И с этими словами Карлсон выскочил из солярия лорда Эддарда и понесся прочь огромными прыжками, которым вовсе не мешала обернутая вокруг него занавеска, а лорд Эддард, сердитый и обеспокоенный, кинулся за ним вслед.

В темных подземельях, не имея при себе ни факела, ни огнива, лорду Эддарду пришлось двигаться медленно, осторожно и неслышно, а вот Тирион, по всей видимости, обладал кошачьим зрением и то и дело то появлялся перед лордом Эддардом, то снова ускользал.

— Спокойствие, только спокойствие! — шепотом восклицал Тирион. — Ты вообще-то стоишь на краю пропасти, так что лучше двигайся вбок.

Эддард и впрямь вскоре нащупывал ногой обрыв и начинал двигаться туда, куда предлагал Тирион, находя там твердые камни.

Спустя десять минут такого путешествия Эддард почему-то начал чувствовать доверие к маленькому Ланнистеру, всегда появлявшемуся из темноты в самый нужный момент, а потом в темноте нашлась и Арья, которая к чему-то прислушивалась.

— …нашел одного бастарда, — услышал лорд Эддард, обнимая в темноте прильнувшую к нему Арью. — Скоро обнаружит и остальных. Через день-другой, пару недель…

— Что он предпримет, когда узнает правду? — спросил другой голос с текучим акцентом Вольных Городов.

— Это знают одни только боги, — отвечал первый голос. — Эти дураки попытались убить его сына, хуже того, они все превратили в фарс. А этого человека просто так в сторону не отодвинешь.

— Если может умереть один десница, то почему не может погибнуть другой? — ответил мужчина с акцентом и с раздвоенной желтой бородой, когда двое, несущие факел, приблизились к месту, где стояли Эддард и Арья. — Тебе уже знаком этот танец, мой друг.

— Придется заняться их низведением и курощением, — вдруг влез Тирион за миг до того, как Эддард схватился за меч, и оказалось, что он обращается вовсе не к деснице, а к Арье. — Сейчас, малыш, ты увидишь лучшее в мире привидение Красного Замка!

С этими словами Карлсон оторвался от пола на глазах у изумленного Эддарда и восхищенной Арьи и полетел прямо на Вариса и Иллирио, размахивая краями занавески и устроив на стенах, освещенных дрожащим пламенем, настоящую пляску теней.

— Мама! — крикнул Иллирио, которому показалось в неверном свете факела, что на него летит по меньшей мере призрак Мейгора Жестокого, а в худшем случае и сам Балерион Черный Ужас.

— Чего ты орешь? — замогильным голосом вопросил Карлсон, описывая над головами заговорщиков круги. — Чего ты орешь, лорд десница совсем рядом стоит!

Варис, услышав о том, что в темноте его ожидает лорд Эддард, кинулся в одну сторону, Иллирио в другую, и Карлсон устремился за Иллирио, воя и хохоча, а Варис уже было вздохнул с облегчением, когда Арья из темноты поставила ему подножку, а лорд Эддард приставил к спине упавшего Вариса острие меча.

— Сейчас я тебя настигну! — тем временем обещал Карлсон Иллирио, который в панике начал бегать от него кругами. — Сейчас я тебя настигну, вот тогда и похохочем!

— Милорд, я клянусь вам, что я не убивал лорда Аррена! — причитал хитрый, но напуганный Варис, постепенно начиная сдавать сообщников. — Это сделал Петир Бейлиш, а я уже ничем не смог помочь. Бейлиш хотел войны и беспорядков, он соблазнил Лизу Аррен и уговорил ее подлить мужу яд, называемый «слезами Лисс»…

— Что Джон имел в виду, говоря на смертном одре «семя крепкое»? — потребовал лорд Эддард, не опуская меча и немного досадуя, что вынужден вести такие разговоры при маленькой дочери. — И какую правду о бастардах Роберта я не должен узнать?

— Честное слово, я не знаю, — начал довольно глупо юлить перепуганный завываниями во тьме Варис. — Даю вам честное, благородное слово… — и в этот момент дикое, но симпатичное привидение, загонявшее Иллирио до легкого инфаркта, опустилось на грудь Вариса, картинно взмахивая своим алым одеянием и пряча в него лицо Тириона.

— Кончай врать, — низким голосом провыло привидение. — Кончай врать, кому говорю!

Кончивший врать и вконец перепуганный Варис был извлечен Эддардом из подземелий на свет божий, а сбросивший личину привидения Тирион вместе с Арьей повели следом охающего и дрожащего Иллирио, который называл их славными детьми до тех пор, пока они не привели его в тюрьму. Эддард же тем временем представил расколовшегося Вариса пред королевские очи, и король Роберт, конечно, сначала разгневался, а потом запутался, слушая повесть обо всех интригах Вариса.

— Фух, голова кругом, — пожаловался Роберт. — Значит, этот негодяй, — и Роберт указал на Вариса, — все это время мечтал о возвращении Таргариенов, но меня почему-то подговаривал таргариенскую принцессу убить. А ты, Нед, уговаривал меня ее пощадить, но ты-то Таргариенам настоящий враг. Черт его знает, какая-то петрушка.

— Главное, что я понял — что нам надо арестовать Бейлиша, — поделился Эддард, который тоже разобрался еще не во всем, но не хотел повторять при короле весь допрос целиком, чтобы дело не дошло до объявления, что все дети Серсеи на самом деле от Джейме. Детей Эддарду было жалко, и он собирался их для начала припрятать, чтобы не попали гневливому королю под горячую руку, хотя насчет того, стоит ли прятать Джоффри, или пусть попадается, Эддард немного сомневался.

— Самое лучшее в мире привидение уже сделало это за вас! — провозгласил в ответ Тирион, появляясь в дверях вместе с Арьей. — Я изрядно погонял вашего Бейлиша по комнате, потом загнал его в шкаф, а вот этот малыш его там запер.

— Ха, Ланнистер! — откликнулся Роберт, обрадованный тем, что хоть что-то в этой ситуации он понимает лучше других, Роберт-то Арью сразу узнал. — Ты что, дурила, девочку от мальчика отличить не можешь?

— Если я в чем-то уверен, то в том, что это не Ланнистер, — вдруг сказал Эддард. — Я скорее поверю в то, что это один из Детей Леса.

Роберт глянул на Эддарда немного озадаченно, но призадумался, а Карлсон весело подмигнул лорду деснице, потому что в средневековые времена, когда еще не пропала вера в чудеса и в заботящихся о людях богов, быть маленьким привидением куда интереснее.

— Отведи Арью домой, добрый дух, — обратился к Карлсону Эддард. — С тобой она будет в безопасности.

— Ну нет, я так не играю! — не согласился Карлсон. — Я загнал этого негодяя в шкаф, а вытаскивать и разоблачать его вы будете без меня?

— Тогда Арью отведу домой я, — решил Эддард, видя, что Арья-то согласна с Карлсоном и не прочь посмотреть, как Бейлиша достанут из шкафа. — Подожди меня в комнате Бейлиша, Роб.

— Да ладно, все вместе пойдем, — махнул рукой решительный и авантюрный король, а Арья посмотрела на него с восхищением. — И за девочкой присмотрим заодно, кому еще ее можно доверить, если не нам с тобой? Только вот насчет шкафа — давай-ка и этого интригана запрем в шкафу, — и король, усмехнувшись, кивнул на Вариса.

— Полезай-полезай, — подбодрил Вариса король и налег плечом на створку, потому что иначе пухлый Варис в узкий шкаф не упихивался. — Небось так-то получше, чем у Таргариенов: они бы тебя, если прогневаешь, живьем спалили. А у нас с Недом одно человеколюбие и гурманизм!

Бейлиш действительно был извлечен из шкафа и даже побелел от злости, увидев Тириона, укутанного в ту же занавеску, что и маленькое привидение. Но сопротивления яростному в битвах королю и его боевому деснице Бейлиш благоразумно не оказал, а благородный Эддард не стал вязать ему руки — и чуть было горько не пожалел о своем благородстве, потому что Бейлиш, проходя мимо Тириона, рванулся и ударил Тириона в живот тем кинжалом, который он при другом развитии событий вполне мог приставить к горлу лорду Эддарду, подкравшись сзади.

Будь на месте Тириона настоящий Тирион, рана, нанесенная Бейлишем, была бы смертельной, а там, может, Бейлишу и из тюремной камеры удалось бы распустить слухи, что Тириона убил Эддард, мстя за покушение на Брана, а вовсе не Бейлиш. Но нынешний Тирион только удрученно посмотрел на Бейлиша, не обращая внимания на торчащий в районе его солнечного сплетения кинжал.

— И что ты надеялся сделать — убить сказку? — укоризненно сказал Карлсон. — Сказку можно убить только в самом себе, Петир. И ты прекрасно справился с этим целых пятнадцать лет назад — так что теперь я ничем не смогу тебе помочь.

С этими словами живой и невредимый Карлсон вынул из себя кинжал так легко, словно вытащил его из-за пазухи, подпрыгнул на одной ножке и с криком «Гей-гоп!» выкинул злополучный кинжал в окно.

— Разумеется, вы все можете считать, что я самый тяжелораненый человек в мире, — пояснил Карлсон опешившим Роберту и Эддарду. — Вы даже можете пытаться стать мне родной матерью и кормить меня волшебными снадобьями, — но чур непременно сладкими. Например, торт со взбитыми сливками подойдет!

Но если с другом худо,

Не уповай на чудо,

Спеши к нему, всегда иди

Дорогою добра.

(Приключения Маленького Мука)

После таких приключений уже было бесполезно притворяться Ланнистерами, и фрекен Бок тоже с волнением призналась королю Роберту, что она вовсе не королева. Фрекен Бок припоминались при этом всякие жуткие истории о том, что в Средневековье делали с самозванцами, но, к ее удивлению и смущению, король Роберт принял ее признание совсем по-другому.

— Мне такая королева куда больше по душе! — заявил Роберт. — Ну то есть я извиняюсь, миледи, что давеча ввалился к вам вечером — но я вполне готов честно заслужить такую возможность, могу даже пригнать хоть менестрелей, хоть ювелиров.

— Роб, в таких случаях положено хотя бы сказать, каким счастьем для тебя будет внимание благородной дамы, а не трясти сразу мошной, как на базаре, — усмехаясь напомнил Эддард.

— Да я это, я к тому, что она мне уже и плюшки, и блины, и голубцы — а я что ж, в ответ ни шиша? — пояснил Роберт. — Действительно, миледи, оставайтесь-ка у нас, к чему вам возвращаться в этот ваш Валарстан или как его. Чем у нас хуже?

Может, в другой ситуации фрекен Бок и поддалась бы на уговоры короля — ведь Фрида позеленела бы от зависти, узнав о том, что фрекен Бок стала королевой! — но в Вестеросе не было ни Фриды, ни других соседок с Фрейгатен, да и к впечатлительному и мнительному дядюшке Юлиусу фрекен Бок была уже привязана. А окончательно убедил фрекен Бок в необходимости возвращения именно Карлсон, предположивший, что если они двое попали в Вестерос, то Тирион и Серсея попали вместо них в Стокгольм и теперь выдают себя за Карлсона и фрекен Бок.

— Бедный мой Юлиус! — воскликнула фрекен Бок. — Нет, я решительно не могу доверить такого прекрасного человека этой беспринципной хищнице!

— Ты лучше подумай о моем славном домике, в который вселится этот маленький пьяница и развратник! — воскликнул Карлсон и даже подскочил на месте от возмущения. — А чему он может научить Малыша? Как ты знаешь, у меня золотое сердце, а поэтому я готов даже отказаться от теплого местечка королевского фаворита, чтобы вернуться к этому мальчугану.

Пока король и его десница занимались важными государственными делами, включая вопрос престолонаследия, который Роберт, как оказалось, полностью завалил, Арья шастала где ей угодно, сопровождаемая славой разоблачительницы заговора и дворцового переворота, а Санса печально сидела в своей комнате. Тайна происхождения Джоффри была пока известна только Роберту и Эддарду, и Эддард уговаривал своего друга не открывать никому этой тайны, чтобы детей Серсеи было легче пристроить куда-нибудь: красивенькую Мирцеллу можно было бы удачно с кем-то обручить, мягкого и задумчивого Томмена отправить хотя бы в мейстеры, а Джоффри, выросшего негодяем, сослать в какой дальний благородный дом, построже, вот хотя бы к Мормонтам, там его и младшая дочка обротает не надо лучше. Так что пока Сансе оставалось лишь гадать, почему о ней забыл ее прекрасный принц, и ни королева, ни принцесса не приглашают ее к себе.

Не забыл о Сансе только Карлсон, который заглянул к ней одним дождливым днем и даже против своего обыкновения принес с собой лимонный пирог, столь любимый Сансой.

— Я очень рада вас видеть, лорд Ланнистер, — произнесла вежливая Санса, радуясь тому, что ее хорошие манеры наконец можно пустить в ход, и стараясь не слишком плотоядно глядеть на пирог в руках Карлсона.

— Привет, малыш! — сказал Карлсон, которому никогда не приходило в голову, что по отношению к красивым девушкам такое обращение звучит даже более, чем фамильярно. — Мы с тобой разделим этот пирог по-честному. Только чур, я беру первый!

С этими словами Карлсон разломил пирог, но не пополам, а скорее на треть и две трети и забрал себе больший кусок.

— Между прочим, так делать невежливо, — не сдержалась Санса, которой самой хотелось побольше лимонного пирога. — Тот, кто берет первым, должен брать меньший кусок.

— Ты бы так и сделала? — жуя поинтересовался Карлсон, и Санса скромно кивнула.

— Ну вот ты и получила меньший кусок, — резонно заметил Карлсон. — Чем же ты недовольна?

Санса не нашлась, что на это ответить, но неожиданно для себя подумала, что быть благовоспитанной благородной леди, конечно, очень похвально, но не слишком-то выгодно.

— Слушай, а у тебя нет какой-нибудь паровой машины, чтобы мы могли ее взорвать? — спросил Карлсон, нимало не заботясь о том, как странно этот вопрос звучит в Вестеросе.

— Паровой чего? — не поняла Санса.

— Жаль, — покачал головой Карлсон. — Зато у меня есть смотри что, — и с этими словами Карлсон вытащил из кармана небольшой стеклянный сосуд с Диким огнем. — Спорим, сейчас здорово бахнет?

Санса даже не успела возразить, потому что бахнуло немедленно и действительно здорово, только Санса была этому совсем не рада.

— Представляю, что скажет септа Мордейн! — воскликнула Санса, тщетно пытаясь сбить пламя и замечая, что от этого только загорается больше вещей. Санса была настолько ошарашена выходкой Тириона, что даже забыла расстроиться или возмутиться.

— А что септа Мордейн? — ответил Карлсон, в восторге прыгая вокруг зеленого огня. — Пустяки, дело-то житейское!

— Пустяки? — наконец начала сердиться Санса. — Представляю, что скажет об этом мой отец!

— А, лорд Эддард, — уточнил Карлсон. — Ну все, я пошел, — и с этими словами Карлсон вылез в окно, а изумленная Санса даже не успела кинуться к окну, чтобы посмотреть, куда пропал Тирион, потому что в тот же момент в ее комнату ворвался лорд Эддард с парой длинных кинжалов, прибежавший на взрыв и пожар.

— Кто это сделал? — потребовал лорд Эддард, всерьез опасаясь того, что на его дочь могло произойти покушение.

— Это вышло случайно, отец, — потупившись, произнесла Санса, которая решила не выдавать дядю своего прекрасного принца, хотя какой-то шаловливый чертенок внутри уже подсказывал ей, что при следующей встрече ей следует задать Тириону взбучку, как сделала бы на ее месте Арья.

— Случайно могут порваться штаны, а Дикий огонь туда, где его не было, случайно не попадает, — сердито сказал Эддард. — Ты видела того, кто бросил его сюда? Это серьезное дело, Санса!

— Это был Тирион Ланнистер, — все же призналась Санса, испугавшись своего разгневанного отца, и Эддард неожиданно успокоился.

— Хотел бы я знать, зачем ему это понадобилось, — проворчал Эддард, вкладывая кинжалы в ножны. — Не туши, Дикий огонь ничем не потушишь. Он сам прогорит.

Стоило Эддарду уйти, как к сестре заглянула Арья, которую растрепанный и закопченный вид Сансы привел в восторг.

— Наконец-то ты выглядишь как человек, а не так, словно тебя нам подбросили Ланнистеры, — заявила Арья, на которую Карлсон уже оказал дурное влияние, но Санса даже не успела на нее рассердиться, потому что в окне показалась веселая физиономия Тириона.

— А лорд Эддард уже ушел? — спросил Карлсон и перемахнул через подоконник. — Какая досада!

Арья при виде Карлсона и сердитой сестры покатилась со смеха, а Санса наконец схватила подушку и совершенно неблагородно запустила ей в Карлсона, чем нисколько его не обидела.

— Мы устроим подушечный бой и будем прыгать вокруг зеленого костра! — заявил Карлсон, поймал подушку и запустил ей в Арью. — Ты знаешь, кто чемпион мира по подушечному бою?

И с этими словами Карлсон начал прыгать на кровати Сансы, уворачиваясь от подушек и кидая их обратно, а сестры накинулись на него вдвоем и в ходе подушечного боя сдружились. Хотя, возможно, сдружились они чуть позже, когда Арья и Санса гонялись за Карлсоном по Твердыне Мейгора и забежали вместе с ним к фрекен Бок на плюшки. Или еще позже, когда они втроем воровали на кухне лимонные пироги. Или еще позже, когда они кормили блинами и сыром Йорена и ватагу оборванцев, отправляющихся вместе с ним в Ночной Дозор, и Санса писала для Арьи письмо Джону, и сама дописала туда чуть-чуть. Но в любом случае было здорово, что Карлсон однажды заглянул к Сансе со склянкой Дикого огня, и лорд Эддард недаром тогда сразу поверил в его добрые намерения, даже и не поняв сначала, для чего Карлсон устроил такой тарарам.

Вернуть Карлсона и фрекен Бок в Стокгольм было непростой задачей — куда проще оказалось вернуть Станниса ко двору и разослать бывших принцев кого в Дорн, кого в Старомест, а кого и на Железные Острова, ибо и островам, и кое-кому так и надо. Если Карлсону и было доступно волшебство, которое остановило армию Ланнистеров, подвергнув ее полководцев одновременно низведению, курощению и дуракавалянию, то сам себе Карлсон помочь не мог, и по королевству поползли слухи, что король не то ударился в ворожбу, не то собрался уйти в монастырь замаливать свои грехи — каждый день в Красный замок приходили те, кто дерзал пообещать королю совершить чудо, и каждый день уходили оттуда несолоно хлебавши, так что, возможно, эти слухи распустили именно они.

Верховный септон с его приближенными, обещавшие королю чудеса, как только тот кратно увеличит пожертвования церкви, были прогнаны в шею самим королем, а вот старичок, прозываемый Его Воробейшество, был довольно убедителен в своей проповеди праведной жизни, в награду за которую королю будут явлены великие чудеса. Привезенная же Станнисом Мелисандра, напротив, праведной жизни от Роберта не требовала и даже предлагала ему наедине что-то неприличное, но очень хотела прежде совершения чудес уговорить его поклоняться Рглору.

— Ну, что ты о них скажешь, добрый дух? — спросил Карлсона Эддард, который больше других доверял мнению маленького проказника, во время визитов потенциальных чудотворцев евшего варенье прямо из бочонка и, казалось, совсем не обращающего на гостей внимания.

— Э, брат, это жулики! — весело ответил Карлсон. — Стал бы ты покупать варенье у этого тощего как смерть старика, как его, Воробейшества? Если хочешь знать, то, будь у него хорошее варенье, у него был бы такой же цветущий вид, как и у меня. А ведь чудеса лучше даже варенья — ну и где его цветущий вид, если у него есть чудеса?

Эддард не был согласен с Карлсоном в том, что цветущий вид обязательно должен включать такое же внушительное брюшко, которое Карлсон наел всего за пару недель в теле Тириона, но почувствовал, что в дурашливых словах Карлсона, как всегда, спрятана какая-то важная правда. Мордочка Карлсона, хоть и принадлежала Тириону, была веселой и довольной, и в целом у него был действительно цветущий вид, а о Его Воробейшестве и даже об обольстительной Мелисандре этого сказать было нельзя.

Наконец перед королем предстал оказавшийся самым скромным служителем культа Торос из Мира, недостойный жрец Рглора.

— Я постараюсь помочь нашему маленькому гостю, хотя, черт побери, мне будет жаль остаться без плюшек, которые печет фрекен Бок, — заявил Торос. — Не знаю, получится ли или нет, но в следующее полнолуние, когда луна будет близка к закату, а комета будет ровно напротив нее, мы сможем попросить Рглора о чуде — в старых книгах написано, что в такие минуты сбывается небывалое.

— Замолчи, нечестивец! — наконец вскричал очередной проповедник, который только что расписывал королю Роберту, как именно должна выглядеть праведная жизнь, удостаиваемая Семерыми чудес, и которого Торос, войдя в королевский чертог, бесцеремонно перебил.

— Ты, конечно, как хочешь, Роберт, — пожал плечами Торос, — но только все эти люди слишком уверены, что чудеса происходят исключительно с теми, кто им самим по душе, и слишком настойчиво предлагают тебе принести жертвы, не жертвуя ничем сами. А я думаю, что чудеса творит Рглор, тогда, когда хочет сам — или если кто-то ждет чуда так сильно, что его желание трогает Владыку Света. Я, конечно, не ожидаю тронуть сердце Владыки Света отказом от плюшек нашей фрекен Бок, но я хотя бы смиренно жду милости Рглора, а не пытаюсь переделать ближнего.

— Он прав, — вдруг сказал Карлсон. — Конечно, вся его идея с луной и кометой звучит как сущая чепуха, но и меня самого не раз называли выдумкой и чепухой, и это не мешало мне преспокойно и прекраснейше существовать.

— Время уходит, — напомнил Торос, указав на клонившуюся к горизонту луну, и Серсея с готовностью шагнула к нему, а Тирион упрямо помотал головой.

— Передайте Малышу, чтобы не прекращал шалить, а последствия по-прежнему валил на меня, — сказал Карлсон. — Вряд ли Тириону позволят быть самым лучшим в мире Карлсоном — по крайней мере, пока он не научится этому — так что Малышу теперь придется шалить одному.

— Неужели ты остаешься? — с ужасом спросила фрекен Бок. — Я не хочу показаться хозяевам невежливой, но мне до сих пор иногда кажется, что все вокруг — это мой ночной кошмар.

— Моя милая фрекен Бок, — ответил Карлсон, и печальное морщинистое лицо Тириона в этот момент очень ему шло, — вы же согласитесь, что не в каждом районе Стокгольма где-то на крыше есть маленький домик, в котором живет лучший в мире Карлсон. Может быть, такого домика нет больше ни в одном городе Земли, хотя это, признаюсь, было бы немного грустно. А значит, мы с домиком появились в Вазастане не случайно. Может быть, потому, что один мальчик с голубыми глазами думал, что у него никого нет, даже собаки. А может быть, для того, чтобы истории о нас потом помогли еще очень многим мальчишкам и девчонкам. И вот теперь я чувствую, что где-то здесь тоже есть очень одинокий мальчик, которому нужен лучший в мире Карлсон.

— Значит, теперь уже навсегда? — спросила фрекен Бок, и в мире Вестероса что-то дрогнуло, потому что даже если Серсея заняла бы в следующий момент место фрекен Бок, она бы попала в мир, в котором по ее лицу текут чистые и светлые слезы.

— Ну конечно же нет, фрекен Бок! — вскричал Карлсон, подпрыгнул и ударил ножкой о ножку, а его лицо карлика каким-то образом приняло милое и шаловливое выражение. — Конечно же нет! Ведь даже у вас с Юлиусом могут быть дети! Не смогу же я оставить их в такой беде.

— Ах ты негодник! — покачала головой фрекен Бок, и Карлсон легко оторвался от пола и вылетел в окно.

— Привет, малыш! — весело сказал Карлсон, и Бран увидел, что на окне его комнаты сидит толстенький коротконогий человечек, чье лицо скрывает белая маска с нарисованным рыжим вихром, румяными щеками и носом-картошкой. На большее Карлсона не хватило, и кожаная куртка с золотым львиным тиснением его выдала.

— Ланнистер, — проговорил Бран с ненавистью и гневом. — Лето!

К великому удивлению Брана, вскочивший в комнату лютоволк вовсе не собирался рвать Ланнистера на куски, а вместо этого уселся у кровати Брана, и Бран был готов поклясться, что Лето улыбается. Мнимый Тирион тем временем оторвался от подоконника и весело покружился в нескольких футах от пола.

— Ну какой же я Ланнистер, — резонно спросил Карлсон. — Разве Ланнистеры умеют летать? Я Карлсон, лучший в мире Карлсон, вот и все! Я летел, увидел крышу твоего дома — ты знаешь, что я самый лучший на свете лазатель по крышам?

— Жаль, что мы не встретились с тобой раньше, — ответил Бран, и это почему-то прозвучало не печально, а даже немного задиристо.

— Пустяки, дело житейское! — заявил Карлсон, и с этими словами он довольно легко подхватил Брана под мышки и вылетел с ним в окно. Лето подбежал к окну, высунул в окно голову и отрывисто завыл — то ли потому что он так смеялся, то ли потому что Карлсону вспомнилось, что именно так лаяла ему вслед собака Малыша.

Уже спустя минуту Бран сидел на коньке крыши, как он любил это делать до своего падения, и снова видел как на ладони весь Винтерфелл, лес за крепостными стенами и холмы на горизонте. Возможно, увидь Бран эту ранее обычную, а теперь недоступную ему картину как-нибудь еще, хотя бы во сне, он бы расплакался, но теперь вокруг него летал толстенький человечек и пел забавную песню на незнакомом Брану языке, из которой Бран улавливал только слова «ути, биссе и тарарам».

— Ты научишь меня летать? — неожиданно для себя спросил Карлсона Бран.

— Ну, это будет не так просто, — ответил Карлсон, а про себя подумал, что самое трудное в настоящих чудесах — это ждать, потому что даже если знаешь, что они произойдут, никогда не знаешь, когда. — Быть настоящим Карлсоном очень непросто. Не говоря уж о том, чтобы быть самым лучшим, единственным в мире Карлсоном!

Карлсон описал вокруг Брана торжествующий круг, чтобы показать Брану, как ему повезло, что у него есть такой Карлсон.

— Представь, скажем, что ваш сэр Родрик научится летать, — Карлсон остановился, а потом очень похоже изобразил походку Родрика Касселя, который неожиданно для себя идет по воздуху, так что Бран практически в первый раз после своего падения с башни звонко и беззаботно рассмеялся.

— Кажется, я чую запах отличного пирога! — вдруг возгласил Карлсон и замер в воздухе, чтобы определить, откуда запах доносится. — А ты знаешь, Бран, кто лучший в мире умыкатель пирогов с кухни?