По велению сердца (джен)

—‌ Ликвидировать, ‌—‌ ‌прозвучал приговор, жесткий и неумолимый, как удар катаны.

Неджи невольно вздрогнул. Не потому что боялся убивать (хотя доселе никого не лишал жизни); не потому что жалел жертву —‌ он никогда не любил ее, считая слабой и недостойной чести клана. И все же слышать, как отец с равнодушным жестоким спокойствием выносит приговор собственной дочери, было жутко.

Хината Хьюга никак не подходила на роль главы клана. Это Неджи понимал всегда, с детства затаив обиду на несправедливый мир —‌ почему не сила, а старшинство по рождению определяет лидера? Он ненавидел кузину, слабую, бестолковую Хинату, которая вечно молчала, бледнела, мялась и смотрела в пол. Если бы его отец родился первым, Неджи по праву рождения законно занял бы то место, которое подходит ему и только ему. Он жалел, что Хината вообще появилась на свет...

Но сейчас, слыша приказ Хиаши-сама, Неджи чувствовал, как учащенно колотится сердце и предательски трясутся руки. Презирать и ненавидеть за слабость —‌ одно, убить собственными руками —‌ совершенно другое.

—‌ Ты выполнишь приказ? —‌ прозвучал вопрос.

Смерть Хинаты не сделает его главой клана Хьюга, понимал Неджи. Хиаши решил, что на эту роль больше подходит его младшая дочь, Ханаби, но по законам клана —‌ тем законам, которые не менялись уже столетиями —‌ второй ребенок мог занять это место лишь в случае смерти первенца.

—‌ Да, Хиаши-сама.

Неджи сглотнул и попытался взять себя в руки. Об этой миссии не будет знать никто, кроме него и Хиаши Хьюга. Хинату он убьет быстро, без мучений, а тело скроет так, чтобы никто и никогда его не нашел. Поиски продлятся около полугода, после чего Хиаши с прискорбием объявит о смерти старшей дочери и передаст ее права Ханаби.

* * *

—‌ Куда мы идем, братик? —‌ спрашивала Хината, послушно следуя за ним в лес.

Она снова опускала глаза вниз; ее голосок звучал тихо, неуверенно и доверчиво. Это раздражало. Неджи плотнее сжал зубы. Он пытался заставить себя возненавидеть ее, убедить себя в том, что Хината Хьюга действительно заслуживает смерти. Почему она молчит? Если бы она смотрела на него с вызовом, оскорбляла или смеялась ему в лицо, было бы проще. Намного проще.

Неджи резко повернулся. Сейчас или никогда. Техника мягкого кулака —‌ он начнет наносить удары молча, с максимальной скоростью, на которую способен. Через минуту она будет мертва.

—‌ Братик Неджи, уже темнеет. Пошли домой, папа будет беспокоиться.

Сердце Неджи пропустило удар. Он тяжело дышал и не мог объяснить себе самому, почему медлит. Он же ненавидел Хинату, как позор клана. Сейчас у него есть шанс избавить клан Хьюга от нее раз и навсегда...

—‌ Уходи.

Слова сорвались с уст сами собой. Хината непонимающе хлопала ресницами.

—‌ Н-неджи-сан...

—‌ Уходи! Иди прочь и никогда не возвращайся в Коноху!

Неджи сжал руки в кулаки, что-то простонал и повалился на землю.

—‌ Неджи-сан, тебе плохо?

Ну почему она даже сейчас так благосклонна к нему?

Отдышавшись, Неджи посмотрел ей в глаза. Свой шанс свершить дело молча он упустил; ему придется объясниться.

Неджи рассказал Хинате все, надеясь, что она возненавидит и его, и своего отца; что примет решение уйти навсегда, и он возьмет на себя ответственность солгать Хиаши-сама. В конце-концов, Ханаби станет главой клана, как тот и хотел.

В лице Хинаты не осталось ни кровинки. Неджи подумал, что сейчас она потеряет сознание, но нет —‌ Хината просто склонилась рядом и опустила голову.

—‌ Сделай то, что велел отец, —‌ в ее голосе слышались невыплаканные слезы. —‌ Так будет лучше.

Ее слова —‌ такие горькие и обреченные —‌ странным образом укрепили в нем решимость сохранить ей жизнь вопреки всему. Он не станет вторым Итачи Учихой, безжалостно убивавшим членов своей семьи. Впервые Неджи почувствовал неведомое ему доселе желание —‌ желание защищать. Хината дрожала всем телом; он укрыл ее своим дорожным плащом.

—‌ Нет, Хината. Ты останешься здесь. Я найду тебе убежище. Буду навещать, —‌ Неджи смотрел ей в глаза, —‌ ты справишься, ты же Хьюга...

—‌ Уже нет, —‌ тихо добавила Хината, понимая, что все связи с кланом для нее отныне разорваны.

—‌ Не важно. Ты справишься. У тебя есть бьякуган. И... я в тебя верю.

Неджи никогда бы не подумал, что однажды произнесет эти слова в адрес кузины. Но сегодня он дважды бросил вызов собственным принципам: он сохранил сестре жизнь и попытался поверить в нее —‌ свою добрую и стойкую Хинату.

В качестве доказательства ее «смерти», которые он после представит Хиаши, Неджи попросил ее снять протектор и именной браслет, подаренный ей Ханаби —‌ Хиаши-сама должен был узнать эти вещи. Расставаться с последним подарком сестры Хинате не хотелось, но она мужественно приняла эту меру.

* * *

—‌ Убил, тело сжег, —‌ скупо лгал Неджи, опустившись на одно колено перед Хиаши Хьюга.

Лицо того не выражало никаких эмоций. Неджи также старательно скрывал свои чувства, надеясь, что едва заметное волнение не выдаст его тайны.

—‌ Отправьте меня на поиски, —‌ продолжил Неджи, понимая, что Хиаши-сама, якобы узнав о пропаже дочери, будет обязан сделать вид, что ищет ее, иначе его поведение вызовет подозрение.

Хиаши посмотрел на него в упор. Его взгляд был недобрым; неужели он что-то заподозрил?

—‌ Ты нужен мне здесь.

Я нужен Хинате там, далеко за пределами Конохи. Неджи трижды проклинал себя за свое решение, когда она с полными слез глазами провожала его, безмолвно прося вернуться. Она лишилась семьи, дома, деревни, осталась одна, испуганная и разбитая, почти уничтоженная морально. Бессонной ночью Неджи мог сколько угодно твердить себе, что ее дальнейшая судьба —‌ не его проблемы...

И все же два дня спустя, ссылаясь на несуществующую миссию от самой Цунаде-сама, покинул пределы Конохи. Хиаши всяко не пойдет к Пятой спрашивать про миссию, следовательно, до поры до времени Неджи мог быть спокоен.

Хината встречала его без обид и жалоб. Она все же стойкая, отмечал про себя Неджи. Так странно —‌ откуда у слабой и бесполезной, как считал Неджи, куноичи вдруг взялось столько мужества и терпения?

Хината спрашивала о сестре, а потом и об отце.

—‌ Как самочувствие Хиаши-сама? Здоров ли?

—‌ Ты о себе подумай, —‌ с непониманием и раздражением выдал Неджи.

Вот же блаженная —‌ отец предал ее, а она продолжает о нем беспокоиться?

—‌ Я в порядке, нии-сан, —‌ Хината разливала горячий чай по кружкам. —‌ Местные меня приняли хорошо. Сказала, что я с севера, бегу от голода и войны.

В деревне, где она остановилась, жили только крестьяне, шиноби не было.

—‌ Молодец. Притворяйся крестьянкой, —‌ наставлял ее Неджи. —‌ Смотри не проболтайся, кто ты. Появление неизвестной куноичи может вызвать немалый интерес других ниндзя, как своих, так и чужих.

Неджи промолчал, не озвучил вслух, что для Хинаты, ставшей нукенином, нет теперь «своих». Кроме одного —‌ него.

* * *

Черт бы побрал этого Наруто, злился Неджи, и злость его была вызвана страхом. Непредсказуемый ниндзя учудил выходку в собственном стиле —‌ собрав команду, состоящую из Кибы, Шино и Шикамару, самовольно отправился на поиски Хинаты. Конечно, это характеризовало его как неравнодушного шиноби, что сейчас редкость. Но для Неджи это сулило проблемы; очень большие проблемы.

Хиаши знал об инициативе Наруто и ни капли не волновался по этому поводу. Будь Хината действительно мертва, Неджи тоже оставался бы спокоен; но памятный чуунин-экзамен помог ему осознать и запомнить, что недооценивать Узумаки нельзя. Он и его команда непременно найдут Хинату и приведут ее в Коноху...

Неджи точно знал, что даже в случае, если правду о приказе Хиаши-сама придадут огласке, тот сумеет оправдаться. Но для Хинаты это ничего не изменит —‌ отец все равно найдет способ от нее избавиться. Равно как и от него. Глава клана Хьюга предательства не прощает; его, Неджи, казнят по приказу Хиаши-сама за неповиновение.

Неджи снова покинул Коноху ночью, на сей раз не прячась за отговорками о неких миссиях. Он твердо намерен был обогнать Наруто и его команду, успеть раньше них, спрятать Хинату, сохранив тем самым свою жизнь.

И не только свою. Странное дело: чем больше Неджи думал о судьбе Хинаты, тем сильнее начинал к ней привязываться. Долгими ночами, проведенными без сна, он пытался убедить себя, что если Хината умрет без его вмешательства —‌ вследствии, например, бунта в деревне, пожара или наводнения —‌ он будет чист, в том числе и перед своей совестью, и спокоен.

А потом осознавал, что нет. Ему не безразлична судьба Хинаты. Он хочет, чтобы она осталась жить, вопреки всему. И он сделает все от себя зависящее, чтобы сохранить ей жизнь. Неужели ты готов поставить жизнь этой девчонки выше интересов собственного клана? —‌ упрямо вопрошал внутренний голос. Неджи тянул с ответом; хоть и знал, чувствовал, что однажды ему придется решить.

Пока же он просто бежал, абсолютно бесшумно и на максимальной скорости, то и дело сканируя территорию бьякуганом, чтобы убедиться, что погони нет. Деревни, где оставил Хинату, он достиг перед рассветом. Темнота в это время суток была особенно густой, но Неджи свет и не надобился.

Все так же бесшумно проник он в домик на окраине. Надо разбудить ее.

—‌ Хината!

В ответ раздался лишь хриплый шепот, перешедший в надрывный кашель.

—‌ Неджи-сан...

Вот проклятье! Неджи подошел к кровати и положил руку на ее лоб. Тот пылал.

Неджи почувствовал жгучее чувство стыда; он оставил ее одну —‌ такую слабую и беспомощную. Хината показала удивительную стойкость и выдержку, однако она по-прежнему оставалась маленькой девочкой, выращенной в «тепличных» условиях, а потом выброшенной в большой и агрессивный мир.

—‌ Давно ты болеешь?

—‌ Нет, совсем нет. С позавчерашнего дня. Не переживай, скоро мне станет лучше...

Снова кашель.

—‌ Ты лучше помолчи и попробуй уснуть.

Неловким, неумелым движением Неджи погладил ее по голове, легонько запустив пальцы в спутанные волосы. Теперь у тебя есть тот, кто позаботится о твоих проблемах, хотелось сказать ему. Засыпай, и ничего не бойся.

Неджи поднялся, затопил камин. В комнате стало существенно теплее. Лекарств в доме, конечно, не наблюдалось; осмотревшись в поисках средства, способного помочь Хинате, Неджи увидел лишь пучок каких-то трав и одиноко стоящий на плите чайник. Горячий чай, может, и не самое лучшее лекарство, но за неимением других подойдет.

Стараясь не греметь посудой, Неджи снял чайник с плиты, разлил горячий напиток по кружкам. Прислушался; Хината лежала тихо, больше не кашляла, дышала ровно. Заснула?

Нет. Подойдя, он понял, что кузина не спала. Лежала и молча внимательно смотрела в окно на поднимающуюся над горизонтом светлую полосу. Уже рассвет. Так быстро. Неджи, кажется, потерял счет времени.

—‌ Братик Неджи, тебе нужно идти, —‌ подняла на него взгляд, такой печальный, что у Неджи невольно сжалось сердце. —‌ Хиаши-сама будет искать тебя.

Она права, ему пора. Он не может остаться здесь дольше. Но сможет ли уйти?

Неджи плотно сжал зубы, почти до боли. Он долго откладывал принятие этого решения, но час настал. Что поставить выше: интересы клана или одной-единственной девушки, когда-то ему ненавистной, но ставшей вдруг в одночасье неимоверно ценной для него? Конечно, его долг —‌ долг шиноби —‌ требовал предпочесть интересы клана. Но сердце впервые в жизни отказывалось слушать доводы разума.

—‌ Я остаюсь.

—‌ Что?

Нукенин. Страшное слово. Лишающее тебя враз родства, семьи, любого покровительства. Но ему и не нужно покровительство, особенно со стороны того, кто столь безжалостно предал собственное дитя. Неджи сильнее, чем кажется. А Хината... Теперь Хината никогда не будет одна. Неджи сел рядом на ее кровать, обнял —‌ впервые в жизни.

—‌ Я остаюсь, —‌ повторил он снова.

Разум кричал, что сейчас он, Неджи Хьюга, совершает самую большую ошибку в мире; но сердце ликовало, неистово стучало в груди, убеждая его, что он сделал правильный выбор.